Смертельная обида (fb2)

- Смертельная обида [litres][сборник] (Полковник Гуров – продолжения других авторов) 1429K скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Николай Иванович Леонов (писатель) - Алексей Викторович Макеев

Николай Леонов, Алексей Макеев
Смертельная обида

Смертельная опасность

Глава 1

Гуров постучался и, услышав «войдите», шагнул в кабинет генерала Орлова. Верхний свет в помещении был выключен, горела только лампа на генеральском столе. Она бросала мягкий рассеянный свет на знакомую обстановку: стол самого начальника Главка, длинный стол для совещаний, шкафы со справочниками и другой нужной литературой. Все выглядело таким уютным, мирным, что не верилось, что этот уютный кабинет является штабом борьбы с кровавыми преступлениями. Сейчас хозяин кабинета сидел на своем обычном месте и читал какой-то документ.

– Вызывали, товарищ генерал? – спросил Гуров.

– А ты что думал – что я тебя чай приглашаю попить? – ответил Орлов. – Чай потом будем пить, когда дело сделаем. Вон, давай садись поближе и послушай, что я тебе скажу.

Гуров сел и приготовился слушать. За долгие годы совместной работы с генералом он научился различать малейшие оттенки его настроения – улавливать их по голосу, по выражению лица, даже по наклону головы. И сейчас он видел, что начальник Главка обеспокоен, даже встревожен. «Что же такое могло случиться? – подумал Гуров. – Вроде бы в сводках ничего особенного не было…»

Орлов дочитал документ и поднял глаза на Гурова.

– Да, Лев Иванович, чай мы с тобой будем пить позже, – повторил он. – А сейчас нам надо разобраться с этими тремя смертями. Неприятное дело, очень неприятное!

– Три смерти? – насторожился Гуров. – А почему же в сводках за последние дни ничего не было?

– Не было, потому что две смерти вроде как не по нашему ведомству, а третья согласно заключению врачей… Впрочем, подожди, не буду забегать вперед. Сейчас я тебе все по порядку изложу.

Генерал перелистал лежавшие перед ним бумаги и вновь заговорил.

– Речь у нас пойдет о Рубцовске. Город, как ты понимаешь, не слишком известный. Прямо можно сказать, тихое место, где ничего не происходит. И вот мне стало известно, что в этом спокойном городишке еще две недели назад погиб один из сотрудников тамошнего Управления, начальник отдела полковник Дятлов.

– Две недели назад? – Гуров удивился еще сильнее. – Но я и две недели назад такого сообщения в сводках не помню. Полковник полиции не каждый день погибает. Если бы такое случилось, я бы обязательно обратил внимание.

– И ты бы обратил, и я бы тоже заметил, – отозвался Орлов. – Но дело в том, что согласно заключению экспертизы полковник не был убит – он сам застрелился. Заперся в своем кабинете и там выстрелил себе в сердце из табельного оружия. И поэтому руководство рубцовского Управления не стало включать этот случай в сводку криминальных происшествий.

– Но почему вы этим случаем в итоге заинтересовались? – спросил Гуров.

– А тут помог волшебник по имени интернет, – ответил генерал. – Мне на электронную почту пришло сообщение из неизвестного почтового ящика. В нем говорилось, что смерть полковника Дятлова – вовсе не самоубийство, что этим эпизодом надо поинтересоваться. А самое интересное – в этом послании говорилось о еще двух смертях.

– Тоже среди полицейских?

– Нет, на этот раз погибшие – гражданские лица. И проходят, так сказать, не по нашему ведомству. Речь идет о людях, умерших в тамошнем СИЗО. Ведомство, может, и не наше, но, когда я сопоставил эти две смерти с гибелью полковника Дятлова, я предположил, что тут дело нечисто. В общем, я поручаю эти случаи тебе, Лев Иванович. Езжай в Рубцовск, разберись, что там случилось с полковником и почему начали умирать заключенные.

– Значит, это, так сказать, внутреннее расследование… – задумчиво произнес Гуров. – Задание понятно. Только тут вот какое дело, товарищ генерал. Как вы знаете, в таком деле мы не можем полагаться на помощь местных коллег. Наоборот – с их стороны можно ожидать противодействия.

– Есть такое дело, – согласился Орлов. – И что же?

– В таком случае мне будет трудно одному там работать, – объяснил Гуров. – Позвольте взять с собой Стаса Крячко. С ним вдвоем…

– Можешь не продолжать, – прервал его Орлов. – Не надо мне доказывать полезность работы в паре. Я сам хотел тебе предложить взять кого-то еще; ты меня просто опередил. Как вариант, можно создать что-то вроде бригады. Может быть, взять с собой экспертов, специалистов… А еще ты, наверное, захочешь явиться в Рубцовск скрытно, не представляясь тамошнему начальству. И с этим я согласен. Езжайте скрытно, работайте тихо. Но при этом постоянно держите со мной связь. Если что – я моментально вышлю вам на помощь дополнительные силы. Еще какие-то вопросы остались?

– Нет, товарищ генерал, вопросов больше нет, – сказал Гуров. – Спасибо за предложение взять с собой побольше народу, но я от этого, пожалуй, откажусь. С вашего разрешения, кроме Крячко, я бы взял с собой капитана Диму Ряшенцева.

– Это такой молодой, на совещаниях все шутить норовит?

– Да, молодой. Но я имел возможность убедиться, что он хороший специалист. И отличный сыщик. Мне кажется, мы втроем справимся.

– Хорошо, бери этого шутника, я не возражаю, – кивнул Орлов.

– В таком случае разрешите идти?

– Иди, Лев Иванович, – махнул рукой генерал. – Да, вот возьми эту папку. Сведений тут немного, но что-то ты отсюда, я думаю, извлечешь. Удачи!

С таким напутствием начальника Главка Гуров покинул его уютный кабинет. И с тонкой папкой документов в руках направился к себе. У себя в кабинете он сел за стол и внимательно прочитал все, что лежало в полученной папке, тем более что сведений там было немного. После этого Гуров сел и минут пятнадцать сидел неподвижно, не делая никаких записей. Он обдумывал ситуацию, осмысливал каждый факт. А затем позвонил Стасу Крячко и капитану Ряшенцеву и предложил им незамедлительно прийти к нему.

Спустя несколько минут эти двое явились почти одновременно, чуть в дверях не столкнулись. Когда они входили вот так, вместе, стало особенно заметно, какие они разные. Полковник Стас Крячко был высокий силач, типичный оперативник, способный в одиночку задержать опасного вооруженного преступника. А худощавый, жилистый Дмитрий Ряшенцев был и моложе, и ниже Крячко, но быстрый, глазастый, ухватистый. Войдя, они сели к столу, и Гуров объяснил, зачем он их вызвал. Он рассказал о странной гибели полковника Дятлова в Рубцовске – смерти, не попавшей в обычную сводку происшествий, а также о гибели двух заключенных в СИЗО. А затем перешел к постановке задачи.

– Нам предстоит эти три смерти расследовать, – сказал он. – Какие я тут вижу сложности? Главная сложность – что мы не можем рассчитывать на помощь наших коллег в Рубцовске. Раз уж они решили скрыть сам факт смерти своего важного сотрудника, с какой стати они нам будут помогать?

– Скорее, палки в колеса будут ставить, – согласился Крячко с другом. – И не только палки. Мы с тобой, Лев, помним такие ситуации.

– Да, есть такой негативный опыт, – кивнул Гуров. – Правда, у нас есть в Рубцовске неизвестный нам доброжелатель, который прислал генералу Орлову ту самую информацию. Но кто он, и захочет ли нам помогать – этого мы не знаем. Поэтому я предлагаю действовать в городе скрытно. По крайней мере, вначале будем работать тихонько. Если потом увидим, что местная полиция к нам со всей душой, что никакого криминала в ее действиях нет, – мы выйдем из подполья. Но поперву давайте сделаем так: открыто в Рубцовск поедет только Стас. А мы с Дмитрием приедем скрытно.

– Но почему открыто поеду я, а не ты? – удивился Крячко. – Все знают, что мы с тобой работаем вместе, но я – всегда вторым номером.

– Потому что, если поеду я, местное руководство сразу поймет, что здесь, в Москве, их делам придают большое значение, – стал объяснять Гуров. – Они это поймут и затаятся. А так ты приедешь и представишь свой визит как обычную плановую проверку, как чистую формальность. Ну, и местное руководство будет обращаться с тобой соответственно. Будет возить тебя на охоту, в баньку, на шашлыки… Представляешь, какая жизнь тебя ожидает?

– Представляю, – мрачно отозвался Крячко. – Меня ждет несварение желудка и смерть от алкоголизма.

– Ну почему обязательно смерть? – возразил третий участник разговора, капитан Ряшенцев. – Ведь товарищ полковник отличается богатырским здоровьем…

– Да, отделается легким недомоганием, – подхватил Гуров. – А мы с капитаном в это время будем действовать, ничем не связанные. Так что ты, Стас, поедешь в Рубцовск поездом. А мы с капитаном отправимся на моей машине. Только номера на ней надо будет сменить на местные. Ни к чему светиться с московскими номерами.

– Ладно, уговорил, – все еще с обиженным видом, но уже смирившись с неизбежным, сказал Крячко. – Когда выезжать – завтра?

– Да, ты выедешь завтра, – кивнул Гуров. – Прие дешь, представишься, побеседуешь с начальником Управления, с начальниками отделов. В общем, наберешь какую-то первичную информацию. А мы с капитаном приедем спустя сутки.

– И зачем тебе эти сутки? – спросил Крячко. – Пистолет будешь до блеска чистить?

– Нет, не пистолет, – хмыкнул Гуров. – Прежде чем отправляться в бой, надо хорошенько изучить театр военных действий. Я хочу поднять всю статистику по Рубцовску. И не только по преступлениям, но и по их жизни вообще. Может, найдется какая-нибудь зацепка. Заодно пороюсь в своей записной книжке – не отыщется ли кто-то знакомый в тамошних органах. Нам очень нужен объективный источник информации в этих местах. Кстати, и вам двоим было бы неплохо заняться такими поисками.

– Сегодня же займусь, Лев Иванович, – пообещал Ряшенцев.

– Вот, а еще я сменю номера на машине и поищу какой-нибудь хостел или частную квартиру, где не спрашивают имя постояльца, – добавил Гуров. – Думаю, суток на все это хватит. Так что выедем мы послезавтра.

– Значит, я беру билет на завтра, 4 сентября, – заключил Крячко, поднимаясь. – Интересно, что там у них стряслось? Я так чувствую, что речь идет о взятке. Точнее, о системе взяток и откатов. Этот самый полковник Дятлов, небось, занимался этим делом очень увлеченно, а руководство его разоблачило. Вот и пришлось бедняге использовать табельное оружие…

– А заключенные в СИЗО – что, тоже взятки брали? – скептически произнес Гуров.

– Нет, почему взятки? Они могли… ммм… быть посредниками…

– Кстати, а в документах, которые вам дали, есть информация, от чего они умерли? – спросил Ряшенцев.

Гуров покачал головой:

– Никакой информации. Вот тебе, Стас, кстати, особое задание: узнать все обстоятельства смерти этих людей. Тебе по официальной линии это будет сделать гораздо легче, чем нам. А вообще предлагаю тебе не строить сейчас никаких гипотез. Ты же знаешь мое правило: пока нет информации – нет почвы для построения версий. Вот приедем, что-то узнаем – тогда можно будет и версии строить.

– Да, а еще нам надо продумать систему связи, – напомнил Ряшенцев. – С телефонами, сами понимаете, стоит быть осторожней. Лично я собираюсь взять с собой кнопочный. А кроме того, неплохо бы подыскать какой-то пункт для встречи. Заброшенный дом или цех…

– Уж лучше заброшенную баню… – заявил Крячко с серьезным видом.

Гуров усмехнулся, затем произнес:

– К чему такие сложности? Подыщем какое-нибудь кафе на отшибе, там и будем встречаться за порцией борща. А в первый вечер подъедешь на квартиру, которую мы с капитаном снимем. Там и проведем первое оперативное совещание. В общем, перед отъездом встретимся еще раз, наметим план действий – и вперед.

Глава 2

Как Гуров и намечал, в Рубцовск они приехали к вечеру. Город произвел на сыщика приятное впечатление: много зелени, много красивых новых домов, а старые здания – XVIII–XIX веков – отремонтированы. Дороги были в хорошем состоянии, что для Гурова, который сидел за рулем, было важно.

Квартира, которую сыщик снял через интернет, находилась на окраине. Гуров боялся, что жить предстоит в жуткой дыре, тонущей в грязи, но он ошибся: здесь тоже царили порядок и чистота. Дом был стандартный, девятиэтажный. Возле подъезда, где находилась нужная им квартира, сыщиков ожидал деловитый молодой человек. Он назвал код, которым открывался подъезд, поднялся вместе с постояльцами на восьмой этаж, где открыл дверь в жилище. Как и значилось в объявлении, здесь были две комнаты и кухня. Убедившись, что вода из кранов течет, душ работает и вообще все в порядке, а также получив от молодого человека ключ, сыщики его отпустили и стали обустраиваться на новом месте.

За этим занятием их и застал звонок домофона. Как и ожидалось, это был Стас Крячко. Он осмотрел обиталище оперативников, остался, в общем, доволен, после чего стал выкладывать из сумки принесенную провизию. Когда уже весь стол был заставлен едой, а холодильник забит до отказа, капитан Ряшенцев решил высказать удивление.

– А зачем так много, товарищ полковник? – спросил он. – Мы ведь и сами можем все нужное купить. Или сходить в кафе. И потом, вы столько всего набрали, словно мы тут месяц собираемся жить.

– А ты на какой срок рассчитывал? – спросил Крячко.

– Ну, не знаю… Я своим домашним сказал, что еду на неделю. А что, мы тут дольше пробудем?

– Все может быть, – сказал Крячко, и сразу чувствовалось, что никакой шутки в его словах нет; оперативник был предельно серьезен. – Все может быть, – повторил он. – А мой друг Лев, чтобы ты знал, капитан, обладает таким нехорошим свойством: во время расследования он начисто забывает о еде. Сутками может не обедать, не ужинать. Утром кофе выпьет – и снова бегом по горячему следу. А такое поведение, как ты знаешь, чрезвычайно вредно для пищеварения. Да и вообще для здоровья. Поэтому Мария, супруга Льва Ивановича, меня в свое время попросила в период совместных командировок присматривать за тем, чтобы полковник Гуров регулярно принимал пищу. Причем желательно – горячую пищу. Я вижу, у вас тут и кастрюли на кухне имеются, и микроволновка. Так что есть возможность готовить горячее. И теперь на тебе лежит ответственность за то, чтобы твой начальник за время операции… ну, назовем ее «Смерть полковника» – сам не стал трупом. Или не заработал язву желудка.

– Задание понял, – доложил Ряшенцев. – Но вы мне не сказали, сколько времени эта операция продлится.

– Сейчас выскажусь и на этот счет, – пообещал Крячко. – Вот сядем за стол, съедим по порции пельменей, тогда я изложу, что мне удалось узнать за последние сутки. Вот, воду я поставил. А ты, капитан, давай, накрывай на стол. Где тут у вас тарелки?

Спустя двадцать минут пельмени сварились. Крячко разложил еду по тарелкам, все сели и принялись за еду. Когда первый голод утолили, Крячко поведал о своих впечатлениях.

– Встретили меня необычайно сердечно, – рассказывал он. – Просто как родного приняли. Все было так, как ты и предвидел, Лев: номер в лучшей гостинице, баня, обед в ресторане… Завтра поедем на охоту. В общем, полная программа «Как ублажить ревизора». Потому что меня тут принимают за ревизора, присланного из центра. Ну я особо не возражаю – пусть их.

– Рад, что ты так хорошо устроился, – сказал Гуров. – А что насчет информации по нашему делу? Удалось что-нибудь узнать?

– Как ты сам понимаешь, в такой обстановке можно узнать только официальную версию событий, – отвечал Крячко. – Что-то сверх этой версии удается прочитать только помимо слов – по тону рассказа, по выражению лиц, по разного рода недомолвкам. В общем, позиция руководителей Управления такая. Полковник Иван Семенович Дятлов был человеком неуживчивым. Ко всем придирался, вечно был всем недоволен. По всем вопросам имел особое мнение. И вообще хотел подсидеть генерала Потапова, чтобы самому возглавить Управление. Но тут руководство затеяло плановую проверку – и в отделе Дятлова вскрылась растрата денежных средств. Кроме того, нашлись два бизнесмена, которые написали заявления, что Дятлов вымогал у них деньги. В общем, крайне некрасивая история. Когда полковник понял, что выкрутиться ему не удастся, что предстоит суд, он решил пустить себе пулю в лоб.

– В общем, примерно то самое, что ты и предполагал еще в Москве, – заметил Гуров. – Так что ты можешь быть доволен, что оказался такой прозорливый.

– Может, и могу, но я почему-то недоволен, – сказал в ответ Крячко. – Там, в Москве, я мог согласиться с этой версией событий. Но здесь, увидев генерала Потапова, его заместителей, я не поверил в то, что покойный Дятлов был взяточником. Но хозяевам я о своем недоверии, конечно, не сказал. Сделал вид, что скушал их блюдо и не поморщился. В общем, ничего я тут не узнал, никакой информации. Все надо самим искать.

– Этот момент понятен, – кивнул Гуров. – А что насчет заключенных? Они тоже брали взятки и застрелились? Или объелись ананасов?

– Хорошо, перейдем к заключенным, – откликнулся Крячко. – Официальная версия здесь такая. Заключенные Илья Деменюк и Сергей Чердынцев были людьми совершенно отмороженными. Сидели за грабежи и вымогательство и тем же самым продолжали заниматься в СИЗО – вымогали деньги у сокамерников. Между ними возник конфликт с поножовщиной, и в ходе ссоры они друг дружку зарезали.

– Но так не бывает! – воскликнул Ряшенцев. – Я мог бы поверить, что один из них убил другого, но что оба нанесли друг другу смертельные удары – я таких случаев даже не помню.

– Вот и я не помню, – согласился Крячко. – То есть я пришел к выводу, что и здесь перед нами сплошная туфта. Причем местное руководство даже не слишком старалось, чтобы придать своей версии хотя бы видимость правдоподобия. Мне потребовалось буквально только пальцем пошевелить, чтобы убедиться, что официальное заключение – вранье. Я поднял дела этих двоих и убедился, что сидели они не за грабежи, а как сбытчики.

– Героин или кокаин? – уточнил Ряшенцев.

– Всего понемногу. Никаких сведений о вымогательстве денег у сокамерников я не обнаружил. Зато заметил, что оба заключенных сидели по четыре месяца и почти половину этого срока провели в ШИЗО.

– Знакомая картина, – кивнул Гуров. – Такое впечатление, что у этих парней вымогали показания.

– Вот именно, – хмыкнул Крячко. – Здесь у нас валютой служат не рубли, а нужные показания, которые можно подшить в дело. И что в итоге получается? Получается сплошной обман. А это означает, что прав был не я, а ты, Лев. И что узнать правду можете только вы, действуя неофициально и скрытно.

– Я так и думал с самого начала, – сказал Ряшенцев. – И с чего мы начнем эту свою подпольную работу, Лев Иванович?

– Да, Лев, теперь пора тебе изложить свой план кампании, – поддержал коллегу Крячко. – Ты вроде хотел поискать какого-нибудь человека в здешних органах, к которому можно бы было обратиться. И какой результат твоих поисков? Нашел кого-нибудь?

– Представь себе, кое-какой результат есть, – отвечал Гуров. – Понимаешь, в полицейских кругах все друг друга знают. Особенно если ты давно работаешь и встречался по работе с множеством людей. Так что я поспрашивал своих друзей, просто коллег, кого давно знаю: нет ли у кого надежного человека в Рубцовске? И мне такого человека подсказали. Даже двух таких людей. Один – капитан Леонид Башмаков. Он служит в отделе борьбы с экономическими преступлениями. Мне его рекомендовал полковник Сергей Муравьев – ну, ты, Стас, его знаешь. А другой надежный человек… Другого человека мне рекомендовал всем нам хорошо известный полковник Воронин. И этот его надежный человек – полковник Дятлов Иван Семенович…

– Вот оно как! – Крячко покачал головой. – Выходит, чутье меня не подвело. Если уж такой человек, как Илья Ильич Воронин, рекомендует этого Дятлова, значит, он точно порядочный человек. А стало быть, все, что мне говорил начальник здешнего Управления про неуживчивый и склочный характер Дятлова, про взятки и прочее – чистая туфта.

– Несомненно, – согласился Гуров. – Следовательно, Дятлов, как честный человек и полицейский, встал здешнему руководству поперек дороги. И его устранили. Чем он так им помешал? Какие язвы хотел вскрыть? Вот это нам и предстоит узнать. И в этом нам поможет второй названный человек – этот самый капитан Башмаков.

– Если только его тоже не устранили, – заметил Крячко. – А мы об этом еще просто не знаем.

– Да, такая опасность существует, – кивнул Гуров. – Однако не будем гадать. Сейчас мы этот контакт проверим. И проверять будешь ты, капитан.

Он повернулся к Ряшенцеву.

– Вот тебе телефон Башмакова. Позвони ему, представься и скажи, что ты звонишь из Москвы по рекомендации полковника Муравьева и что тебе нужно посоветоваться относительно некоторых способов ухода от налогов. А там послушаешь, что он тебе скажет. Если не захочет разговаривать – это будет одна история. А если пойдет на контакт – говоришь, что находишься вовсе не в Москве, а здесь, в Рубцовске, и назначаешь встречу.

– Но к чему такие сложности, Лев Иванович? – удивился Ряшенцев. – Не проще ли сразу сказать, в чем дело? И вообще мне кажется, было бы правильней звонить вам, а не мне…

– Не спорь со старшими по званию – в угол поставят, – назидательно произнес Крячко. – Лев дело говорит. Вот сейчас он тебе все объяснит.

– Прямо сказать, что ты в Рубцовске, и объяснить, зачем приехал, нельзя, – принялся раскладывать по полочкам Гуров. – А что, если этот Башмаков перешел на чужую сторону?

– Ну, на темную сторону силы, понимаешь? – добавил Крячко.

– В таком случае мы сразу выдадим противнику все наши планы, – продолжал Гуров, не обратив внимания на реплику Крячко. – И мне самому нельзя звонить сразу, по той же причине. Меня все знают. Если начальник Управления узнает, что я приехал, он сразу сообразит, что на него началась серьезная охота, и заляжет на дно, постарается уничтожить все улики, а заодно и свидетелей. Нет, прежде чем разговаривать с этим Башмаковым откровенно, сообщать ему о наших планах, нужно убедиться, что он свой человек. Вот эту задачу ты и должен решить. Если мы убедимся, что капитану можно доверять, тогда уже в игру вступлю я. И я буду с ним беседовать.

После этого Гуров повернулся к Крячко.

– А ты, Стас, должен встретиться с вдовой полковника Дятлова, – сказал он. – Ты человек опытный, долго объяснять, о чем спрашивать и как делать выводы, не надо. Ты сразу многое поймешь уже по первым словам этой женщины. И если сумеешь завоевать ее доверие, сможешь многое узнать о том, что происходит в Рубцовске и отчего погиб ее муж. И лучше всего провести эту встречу сейчас, не откладывая. Провести, пока люди генерала Потапова не знают, где ты находишься и что собираешься делать. Ведь за тобой не было слежки, когда ты явился сюда к нам?

– Ты меня прямо обидеть хочешь, Лев Иваныч, – отозвался Крячко. – Неужели бы я вошел в этот дом, если бы у меня было хоть малейшее подозрение, что я привел сюда «хвост»? Нет, конечно, генерал не знает, что я здесь.

– Вот и прекрасно, – заключил Гуров. – Телефон вдовы, я надеюсь, ты успел узнать?

– Успел, – кивнул Крячко. – И вдовы, и старшей дочери.

– Тогда звони и иди встречайся, – сказал Гуров. – А ты, капитан, звони своему коллеге капитану Башмакову. Его телефон я тебе дал. Ну, а я посижу, подожду результатов ваших переговоров.

Крячко, чтобы вести переговоры с вдовой погибшего полковника Дятлова, ушел на кухню, а Ряшенцев стал звонить, не сходя с места. А Гуров слушал их переговоры и уже вскоре мог догадаться о их результатах. Первым эти результаты доложил Ряшенцев.

– Башмаков ответил мне охотно, – начал рассказывать он. – Сказал, что хорошо помнит полковника Муравьева, у которого он стажировался, помнит и других сотрудников Главка. И что даст мне подробную консультацию по электронной почте, и адрес своего почтового ящика оставил. А в конце добавил: «А если останутся еще какие-то вопросы, то их лучше задать при личной встрече. Тогда приезжайте к нам в Рубцовск, приходите ко мне в Управление, там и поговорим. Или заходите в кафе «Дорожное», я там обычно обедаю». Я обещал, что внимательно изучу его ответы по почте, но личный контакт желателен. Так что я, скорее всего, приеду в Рубцовск. На этом наш разговор и закончился.

– Что ж, можно считать, что это хороший результат, – заключил Гуров. – Я его понимаю следующим образом. Капитан Башмаков, во‐первых, понял, что на самом деле тебя интересуют не вопросы ухода от налогов, а события в Рубцовске. Во-вторых, он, видимо, догадался, что ты находишься здесь, в его родном городе. Иначе зачем ему сообщать тебе название кафе, в котором он любит обедать? А в‐третьих, он фактически назначил тебе встречу в этом кафе. Так что тебе надо написать ему по адресу, который он тебе оставил, и в этом письме между строк намекнуть, что ты хочешь с ним встретиться, и назначить время – но так, чтобы посторонние об этом не догадались. Что ж, завтра, надеюсь, вы встретитесь, и мы получим достоверную информацию о происходящем в городе Рубцовске. Так, а что у тебя, Стас?

Этот вопрос был адресован Крячко, который только что вернулся с кухни.

– У меня ничего хорошего, – отвечал тот. – Я имел беседу с Валентиной Ивановной Дятловой – имя и отчество женщины я узнал заранее, из личного дела погибшего полковника. И большую часть времени я потратил на то, чтобы ее успокоить и убедить не бросить немедленно трубку.

– То есть она не хотела говорить? – уточнил Гуров.

– Категорически не хотела, – подтвердил Крячко. – Все время твердила: «Я ничего не знаю», или «Я уже все рассказала, что от меня хотели узнать», или «Оставьте меня наконец в покое». Напрасно я говорил, что хочу восстановить доброе имя ее мужа, которого обвиняют во взятках, в других неблаговидных делах, представляют склочником. Никакие уговоры на нее не действовали. А когда я спросил про дочь, не захочет ли она защитить доброе имя отца, Валентина Ивановна впала в истерику и стала кричать, что она не даст запугать дочь, что мы свиньи, такие и сякие. И единственное, что я от нее узнал – что дочь Ирина уехала в Москву, бросила работу, квартиру и сейчас живет где-то в столице, скрываясь от всех знакомых из Рубцовска. Вот такой печальный итог моего разговора.

– Не такой уж он и печальный, – отреагировал на это Гуров. – Я вообще не ожидал слишком многого от звонка этой Валентине Ивановне. В нашей профессии мужья редко делятся с женами служебными тайнами. Предпочитают вообще не обсуждать эти дела в семейном кругу. Так что если мы и могли получить от этого разговора какую-то информацию, то, скорее, негативную. То есть Валентина Ивановна могла, допустим, сообщить, что муж не приносил домой лишних денег, что они не стали в последнее время жить не по средствам. Она этого не сказала?

– Нет, о жизни семьи она ничего не говорила, – ответил Крячко. – Да она вообще ничего не говорила!

– Понятно. Но кое-какую информацию мы получили. Мы узнали, что жена погибшего полковника крайне испугана. Что ее так напугало? Ведь не слухи о плохом характере мужа или о его взятках! Ее бы это возмутило, но вряд ли перепугало. Значит, мы можем предположить, что Валентине Ивановне угрожали. Кто ее запугал, причем настолько, что она боится говорить с сотрудником полиции? Не бандиты, нет. Можно предположить, что ей угрожали такие же полицейские. Таким образом, мы выходим на генерала Потапова или кого-то из его окружения.

Крячко в задумчивости покачал головой.

– Значит, придется иметь дело с оборотнями в погонах, – сказал он. – Тяжелое дело, хуже всего, что можно представить. Помнишь, мы расследовали подобную ситуацию в Ейске Краснодарского края, а еще в Астрахани? В первом случае речь шла о переделе земельных угодий, во втором – о браконьерстве, о знаменитой черной икре. А что же могло послужить источником сверхдоходов здесь, в тихом степном городе?

– Везде может найтись что-то ценное, – отвечал на это Гуров. – Не забывай, что Рубцовск находится близко к границе. Из этой близости можно извлечь большие доходы. Но не будем гадать. Завтра Ряшенцев встретится с капитаном Башмаковым, и мы многое узнаем. А тебе, Стас, надо наведаться в тюрьму и постараться выведать подлинную причину смерти тех двух заключенных. Мы должны прорвать завесу лжи, которой нас пытаются окружить!

– Да, стряхнуть лапшу, которую нам вешают на уши! – согласился Крячко с куда меньшим пафосом.

Глава 3

После ужина, когда Крячко ушел к себе «в лучшую гостиницу города», куда его устроило руководство Управления, Гуров и Ряшенцев убрали со стола и занялись каждый своим делом. Гуров сел изучать документы, которые ему выдал перед поездкой генерал Орлов, а Ряшенцев включил ноутбук и открыл почтовый ящик. Там уже лежало письмо от капитана Башмакова. Капитан сообщал свой адрес, а также писал: «Я готов выложить 14 документов по вопросу об уходе от налогов. Если этого будет мало, я еще 30 дней готов высылать такие документы».

Это письмо вызвало у Ряшенцева недоумение, и он обратился за помощью к Гурову. Тот глянул на письмо и уверенно ответил:

– Тут все ясно. Башмаков назначает тебе встречу и сообщает время. Место встречи он уже обозначил в вашей переписке – кафе «Дорожное». А тут говорится о времени: 14.30. Умный парень этот Башмаков. И это дает надежду, что с его помощью мы здешний клубок распутаем. Только ты уж постарайся при встрече оказаться на уровне твоего коллеги. Я вижу, что он все схватывает с лету. Вот и ты так постарайся.

– Но к чему такие сложности, шифры эти? – недоумевал Ряшенцев.

Гуров хмыкнул:

– А к тому, дорогой мой коллега, что капитан Башмаков опасается слежки. Если его заподозрят в недостаточной лояльности к деятельности руководства местного Управления, он может последовать за полковником Дятловым, понимаешь? Вот и шифруется мужик. И правильно делает, мало ли кто в его почту может заглянуть?

На следующий день ровно в 14 часов 30 минут Ряшенцев вошел в указанное в письме кафе. Он внимательно оглядел помещение и заметил сидящего за столиком в дальнем углу молодого парня. Парень был в гражданской одежде: джинсы, легкий свитерок. Он ничем не походил на полицейского, тем более на оперативника. И он был даже моложе самого Ряшенцева – ему было примерно 27–28 лет, не больше. Больше всего он был похож на офисного работника, зашедшего в это рабочее кафе перекусить. Тем не менее Ряшенцев сразу понял, что это и есть Леонид Башмаков. Слишком жестким и цепким оказался взгляд у этого парня.

В «Дорожном» не было обычных официантов, заказ надо было делать у стойки. Ряшенцев выбрал себе обед и попросил принести за столик, за которым сидел «офисный работник». После этого он сам направился к этому столику. Подойдя, сказал:

– А, привет! Ты уже здесь, я вижу.

Они обменялись рукопожатиями и сели. Оба, не сговариваясь, держали себя так, словно были давно знакомы. Перед Леонидом уже стоял его заказ. Тем не менее он не стал есть, подождал, пока принесут заказанное Ряшенцеву. Они вместе приступили к еде, и тогда Башмаков заговорил:

– Как я понимаю, ты приехал в связи со смертью Ивана Семеновича?

– Ты про Дятлова? – уточнил Ряшенцев. – Ну да, из-за этого. Руководство Главка хочет разобраться в этой ситуации. В Москве не верят в объяснения, которые дает ваше руководство.

– И правильно делают, что не верят, – кивнул Башмаков. – Это не объяснение, а подделка, причем на редкость топорная. В Рубцовске каждый, кто имел дело с полицией, знает, что Дятлов был человеком безупречной честности, настоящим порядочным человеком. И он никогда бы не покончил с собой – не тот типаж.

– Значит, его убили? – спросил Ряшенцев.

– Конечно, убили, – кивнул Башмаков. – Но не спрашивай меня, кто это сделал – этого я не знаю. Думаю, тут использовали нанятых киллеров – в полиции вряд ли бы нашлись люди, даже самые бессовестные, кто бы поднял руку на полковника Дятлова.

– Ладно, об убийцах я тебя спрашивать не буду, – обещал Ряшенцев. – Тогда скажи: из-за чего весь этот сыр-бор? Что такого мог узнать Дятлов, из-за чего его потребовалось убивать?

– Этого я тоже в точности не знаю, – отвечал Башмаков. – Но я знаю, что последние два месяца Иван Семенович интересовался делами транспортной компании «Фаворит-Р», ее директором Русланом Безруковым. А у нас в городе, должен тебе сказать, с Русланом Безруковым никто связываться не хочет.

– Ну-ка, ну-ка, это интересно, – оживился Ряшенцев. – Расскажи мне, что это за Безруков, почему он такой страшный, почему его все боятся?

– Безруков в прошлом был мелким бандитом, – начал рассказывать Башмаков. – Обычный боец в банде известного авторитета Барсука. В конце 90-х всех авторитетов или поубивали, или посадили, а вот мелочь, вроде Безрукова, смогла выбиться в люди. Он создал свою компанию, занялся перевозками. Только бизнес у него был своеобразный: все конкуренты фирмы «Фаворит» бесследно исчезали. Или с ними случались разные несчастья. А их предприятия поглощал тот самый «Фаворит». Сейчас эта компания контролирует почти половину всех грузовых перевозок на территории области.

– А как же вашему рукастому Безрукову это все сходило с рук? – удивился Ряшенцев. – Неужели правоохранительные органы им ни разу не заинтересовались?

– Интересовались, и не раз, – отвечал Башмаков. – И даже уголовные дела на него возбуждали. Но эти дела, как правило, не доходили до суда или разваливались в суде. Известно, что Безруков водит дружбу с такими людьми, как прокурор Тимур Султанов и судья областного суда Елена Потрясилова. Но до последнего времени влияние этого бандита на городские дела было все же ограниченным. Ограничивал его прежний начальник нашего Управления Аркадий Серебряков. Но в январе Серебрякова перевели в Москву, на повышение, а нам прислали генерала Потапова. И с этого момента Безруков вошел в полную силу. Они с Потаповым сразу нашли общий язык. И теперь даже речи не может идти о том, чтобы расследовать какие-то незаконные действия Руслана Безрукова. Единственный, кто попробовал бросить вызов этому всевластному бандиту, стал полковник Дятлов. И ты уже знаешь, что из этого вышло.

– Но на чем держится влияние этого бывшего бандита? – продолжал интересоваться Ряшенцев. – Подумаешь, крупная транспортная компания! Такие компании в каждом городе есть. У этого вашего местного Рокфеллера должны быть какие-то источники сверхдоходов, из которых он платит и прокурору, и судье, и вашему генералу, и себе на жизнь еще остается. Что это за источник?

– Этого я тебе не скажу, – отвечал Башмаков. – Этого я достоверно не знаю. Знаю только, что Дятлов расследовал деятельность Безрукова и в рамках этого расследования задержал двух граждан – Деменюка и Чердынцева.

– Так это те самые заключенные, которые умерли в тюрьме! – воскликнул Ряшенцев.

Кажется, он это произнес слишком громко; из-за соседних столиков на них оглянулись. Капитан учел свой промах и продолжал уже тише:

– Эти смерти мы тоже хотим расследовать. Пока что ваше руководство дает такое официальное объяснение: что это двое рецидивистов, отпетых уголовников, которые боролись за власть среди заключенных. В ходе этой борьбы вступили в схватку, и она оказалась смертельной: бандиты друг дружку зарезали.

– Серьезно? – изумился Башмаков. – Наши так утверждают? Но это же… Просто смех, да и только.

– Да, было бы смешно, если бы не было так грустно, – заметил Ряшенцев.

– Нет, правда, так говорить можно только в шутку, – продолжал Башмаков. – Тут верно только одно: что оба этих гражданина были далеко не ангелы, каждый имел по паре судимостей. Но они были совсем не то, что называют «авторитеты». Обыкновенные сбытчики, сидели, насколько мне известно, по 282-й статье. Уже не говоря о том, что почти никогда не бывает так, чтобы два человека вступили в поножовщину и оба погибли. Гибнет кто-то один, другой выходит победителем. И вообще, бандиты перестали уважать ножи, сейчас в основном пользуются пистолетами, карабинами. Нет, эти двое погибли совсем не так, их смерть надо расследовать. Но погоди, капитан, тут возникает вопрос. Ты сказал: «Эти смерти мы тоже хотим расследовать». Выходит, ты не один приехал в Рубцовск? Кто эти «мы»? Кто еще с тобой прибыл?

Ряшенцев восстановил в памяти инструкции, которые ему дал Гуров, и решил, что наступил тот момент, когда можно раскрыть карты.

– Нет, не один, – сказал он. – Со мной приехал полковник Лев Гуров. Мы ведем расследование негласно, не представляясь руководству вашего Управления. А полковник Крячко приехал открыто, и его теперь возят по всяким турбазам, потчуют шашлыками и не говорят ни слова правды.

– Вот оно что! – уважительно протянул капитан Башмаков. – Значит, сам Гуров к нам приехал! Ну в таком случае есть надежда, что наши здешние темные дела выйдут наружу и получат должную юридическую оценку. Это просто замечательно! Я постараюсь оказать вам всю возможную помощь. Теперь давай условимся, как будем держать связь. У тебя есть кнопочный телефон?

– Есть, – ответил Ряшенцев.

– И у меня есть, – сказал Башмаков. – Причем он на меня не зарегистрирован, я его с рук купил. Вот мой номер. Позвони мне сейчас, и я буду знать твой номер. Так мы и будем держать связь. А если понадобится, будем встречаться здесь, в это же время. Ну, давай, звони.

– Сейчас позвоню, – ответил Ряшенцев. – Только сперва ответь мне еще на один вопрос. Скажи: ты не посылал в Москву электронное письмо обо всех здешних событиях?

– В Москву? – удивился Башмаков. – Нет, не посылал. А кому я должен был его послать?

– Начальнику Главка генералу Орлову, – объяснил Ряшенцев. – Кто-то сообщил ему о гибели Дятлова, о том, что официальная версия его смерти – ложная. Собственно, из-за этого письма нас сюда и послали. Значит, это не ты писал… Ладно, этот вопрос мы еще выясним. А сейчас я тебя наберу.

Ряшенцев позвонил по номеру, который ему дал Башмаков, после чего они поднялись и вышли из столовой – сначала Башмаков, а после пятиминутной паузы – его московский коллега. Выйдя из кафе, капитан Ряшенцев задумался, чем можно заняться. Гуров ему не давал других заданий, кроме встречи с Башмаковым. Вот, встречу он провел. Не сидеть же без дела половину дня! И капитан решил, что имеет смысл проверить сведения, только что полученные от Башмакова. Тот рассказал о транспортной компании «Фаворит-Р», об огромном влиянии ее владельца Руслана Безрукова. «Вот и надо поглядеть на эту компанию, – подумал Ряшенцев. – На людей, которые там работают, на их деятельность. Может быть, удастся с кем-то познакомиться, поговорить…» И он достал телефон и задал поиск по названию транспортной компании.

…Стас Крячко еще ночью обдумал разные варианты своих действий на предстоящий день. Можно было, например, потребовать от генерала Потапова, чтобы тот дал ему адреса адвокатов, которые защищали погибших «опасных рецидивистов» Деменюка и Чердынцева. Но что, если эти адвокаты окажутся такими же липовыми, как и все объяснения руководителя рубцовского Управления? Что, если это будут официальные адвокаты, назначенные судом? Тогда Крячко от них ничего не узнает.

Можно было действовать по-другому: притвориться «человеком из зоны», только что вышедшим на свободу и ищущим, чем заняться. Стас Крячко имел такой опыт, знал, как наладить контакт с криминальным миром. Но этот способ требовал времени. Кроме того, надо было вырваться из гостеприимных объятий генерала Потапова и его подчиненных. А этого Крячко пока что делать не хотел. Не хотел утратить свой легальный статус, положение «столичного ревизора». «Вот Гуров мне прикажет уходить в свободный поиск, тогда и уйду», – решил Крячко.

И он выбрал третий вариант действий. С раннего утра, когда хозяева из руководства Управления полагали, что столичный гость спит, гость с помощью телефона вошел в интернет и стал искать упоминания о тех людях в Рубцовске, которые по зову совести занимались защитой прав несправедливо осужденных и обиженных. По своему опыту Крячко знал, что такие люди имеются в каждом крупном городе. В одних городах их было больше, в других меньше, но хотя бы один такой человек всегда находился.

После часовых поисков в мировой сети оперативник нашел то, что искал. Юрист Сергей Борисович Бельский еще шесть лет назад основал в Рубцовске бюро помощи «Солидарность» и давал всем желающим юридические консультации. Если человек был в силах заплатить за такую консультацию, он платил. А если денег совсем не было, то получал помощь и вовсе бесплатно. Кроме того, Бельский был готов защищать людей, которые к нему обратились, в суде. В интернете Крячко нашел ряд публикаций самого Бельского о разных случаях нарушения прав, а также заметки о деятельности бюро «Солидарность». Некоторые комментарии были откровенно ругательные, в других, напротив, выражалась благодарность юристу. А самое интересное заключалось в том, что оперативник обнаружил две публикации, в которых рассказывалось о делах Деменюка и Чердынцева. В них сообщалось, что этих граждан судят по статье 228, за хранение наркотиков в особо крупном размере. Бельский в своих текстах утверждал, что обвинение не доказано, мало того – грубо подтасовано, и обвинял в подтасовках руководство рубцовского Управления и лично генерала Потапова.

«Вот человек, который мне нужен, – решил Крячко. – Осталось с ним связаться, и он мне все расскажет». Но тут он встретил неожиданную трудность. В публикациях были указаны два телефона Бельского – один телефон бюро «Солидарность» и другой – самого юриста. Однако сколько оперативник ни набирал эти номера, ни один из них не отвечал. В публикациях также был указан адрес бюро. И Крячко решил немедленно, еще до встречи с Потаповым, отправиться по этому адресу – благо «Солидарность» располагалась в центре города, недалеко от гостиницы, в которой поселили оперативника.

Часы показывали половину десятого, когда Крячко подошел к нужному ему зданию. Бюро уже должно было работать, принимать посетителей. Но когда сыщик подошел ближе, он убедился, что работать бюро «Солидарность» не собиралось. Сама вывеска с названием бюро еще висела на стене. Но ниже нельзя было увидеть доску с графиком работы бюро: лишь темное пятно на стене говорило, что раньше здесь висела такая доска. А на окнах бюро красовались красные плакаты с надписями «Аренда» и «Продажа». Было ясно, что бюро «Солидарность» закрылось.

– Стало быть, никакой солидарности в Рубцовске больше не осталось, – произнес Крячко в задумчивости, ни к кому не обращаясь. А про себя подумал: «И где же мне теперь искать этого Бельского? Пойти в адресный стол и там взять домашний адрес?»

И вдруг прямо у себя над ухом оперативник услышал низкий мужской голос, сказавший:

– Не надо ходить в адресный стол, товарищ Крячко. Ничего вам там не дадут, никакого адреса.

Сыщик стремительно обернулся… и увидел рядом с собой Льва Гурова. Правда, одетый в потертые джинсы и старую куртку, в кепке, надвинутой на самые глаза, сыщик сильно изменился, его было трудно узнать.

– Ты что здесь делаешь? – спросил Крячко друга.

– Думаю, то же самое, что и ты, – отвечал Гуров. – Я же не знал, чем ты сегодня собираешься заниматься. Думал, ты в СИЗО пойдешь, искать свидетелей гибели Деменюка и Чердынцева. Ну, а мне ход в здешнее СИЗО закрыт. Так я решил обратиться к помощи правозащитников. Ну, а дальше мы с тобой, видимо, шли одним путем – через интернет. И что ты собираешься делать дальше?

– Я, в общем, ничего не собираюсь, – пожал плечами Крячко. – Мне пора уже в гостиницу возвращаться, а то местное начальство шум поднимет, что они меня потеряли. А вот что ты думаешь делать?

– Но это же очевидно, – сказал Гуров. – Надо искать Сергея Бельского через его друзей – других правозащитников и журналистов. Я оцениваю ситуацию следующим образом: местная мафия, устроившая гибель полковника Дятлова, не могла терпеть деятельность такого человека, как Бельский, и постаралась его также уничтожить. Ну, может, не физически – это могло получиться слишком громко, поднялся бы шум, – а заставить его замолчать. Вот и офис его закрыли… А Бельский, чтобы спастись, залег на дно. Каким-то общедоступным путем теперь до него не доберешься. Надо искать его друзей, действовать через них.

– Ну да, ты ведь у нас любишь общаться с журналистами, получать от них информацию, – сказал Крячко. – Ладно, флаг тебе в руки. Вечером встретимся, расскажешь, что тебе удалось узнать.

– А ты мне поведаешь о своих успехах, – кивнул Гуров.

И Крячко отправился назад в гостиницу. А Гуров достал телефон и нашел в нем один адрес, который он на всякий случай скачал сегодня утром…

Глава 4

Адрес, который скачал сыщик, относился к редакции единственной в области газеты, которая критически отзывалась о действиях здешнего губернатора и главы рубцовской полиции. Газета называлась «Просто новости», и ее редакция располагалась в стороне от центра города, в районе унылых пятиэтажек на улице XX съезда ВЛКСМ. Гуров дождался нужного ему автобуса и поехал на эту «съездовскую» улицу.

Он доехал до нужной остановки, отыскал нужный дом, обошел его кругом… и остановился в недоумении. Улица была, дом, указанный на сайте редакции, был – а самой редакции не было. Во всяком случае, ничто не говорило о ее присутствии по указанному адресу.

Лишь обойдя вокруг дома во второй раз, сыщик обнаружил возле третьего подъезда неприметную табличку со словами «Просто новости» и номером квартиры. Сыщик набрал этот номер на домофоне и услышал женский голос, который настороженным тоном спросил:

– Кто там?

– Я приехал из Москвы, чтобы ознакомиться со здешними делами, – ответил Гуров. – Мне надо во всем разобраться, и если здесь совершаются преступления, наказать виновных. Для этого нужен кто-то, кто может рассказать мне правду.

– Правду? – переспросила женщина. – Что ж, тогда вы, наверное, пришли по адресу. Поднимайтесь на пятый этаж, квартира 57.

И дверь щелкнула, открываясь. Гуров поднялся на пятый этаж и уже собирался нажать кнопку звонка возле двери с номером «57», когда заметил, что сквозь дверную щель за ним наблюдает чей-то внимательный глаз. Затем дверь открылась ровно настолько, чтобы сыщик мог войти, и как только он вошел, сразу закрылась.

Гуров оказался в прихожей, где на вешалке можно было заметить несколько курток. Слева от прихожей видна была комната, справа – вход на кухню. Из комнаты доносились голоса, виднелись столы, на которых стояли компьютеры. В целом это было совсем не похоже на квартиру, скорее, напоминало офисное помещение. А прямо перед сыщиком стояла женщина, которая впустила его в редакцию. На вид ей было лет сорок: черные волосы, карие глаза, настороженно глядящие на гостя.

– Я заместитель редактора, меня зовут Ирина Борисовна Забелина, – сказала она. – Пойдемте на кухню, там вы расскажете, кто вы такой и зачем приехали.

Они повернули направо и прошли на кухню. Впрочем, только газовая плита и маленький холодильник указывали, что это кухня. Зато здесь стояли два стола, и на одном виднелся ноутбук. Забелина села за этот стол, указала сыщику место напротив, затем спросила:

– Итак, кто вы и зачем приехали?

– Вот вам моя визитная карточка, – сказал сыщик, доставая удостоверение. – Как вы можете убедиться, меня зовут Лев Иванович Гуров, я полковник полиции и работаю в Москве. Я прибыл в Рубцовск, чтобы выяснить подлинные причины гибели полковника Ивана Дятлова, и вообще понять, что здесь у вас происходит.

Гуров заметил, что выражение лица его собеседницы изменилось. Вместо настороженности в чертах появились удивление и надежда.

– Значит, вы – знаменитый Лев Гуров? – спросила она. – Это замечательно, что вы к нам приехали. Значит, есть надежда, что бандиты, захватившие власть в нашем городе, понесут заслуженное наказание. А почему вы пришли именно к нам в редакцию?

– Понимаете, вообще-то я хотел встретиться с правозащитником Бельским, – начал объяснять сыщик. – Надеялся узнать о судьбе двух граждан, которых он защищал. Но обнаружил, что его офис закрыт и даже выставлен на продажу, а его телефоны не отвечают. Вот тогда я и обратился к вам. Вы не знаете, где Бельский?

– Почему же, знаю, – отвечала Забелина. – Сергей Борисович в сопровождении нашего корреспондента Кости Павлова ушел к себе домой, чтобы проводить свою семью, жену и сына, на вокзал. Они срочно уезжают из города, потому что здесь им угрожает опасность. Поэтому мы и направили Костю их провожать – он у нас спортсмен, боксом занимался. Где-то через полчаса они должны вернуться.

– И, как я понимаю, жить Бельский тоже будет не у себя дома, а где-то в другом месте? – уточнил Гуров.

– Да, мы его будем прятать, – кивнула заместитель редактора. – Наверное, у вас возникает резонный вопрос: почему такие меры предосторожности? Кто угрожает гражданину, который не совершил никаких преступлений? Отвечу: Бельскому, а также и нам, независимым журналистам, угрожает преступный синдикат, который захватил власть в нашем городе. В этот синдикат входят, с одной стороны, владелец компании «Фаворит-Р» Руслан Безруков и близкие к нему бизнесмены, а с другой – наши правоохранители: генерал Потапов, прокурор Тимур Султанов, судья Елена Потрясилова, некоторые заместители Потапова. Они подмяли под себя закон, и теперь законным путем в Рубцовске ничего нельзя добиться.

– Все это я, в общем, уже слышал, – сказал Гуров. – Но меня, как представителя того самого закона, интересуют факты, которые можно представить в суде. А еще интересуют свидетели, которые могут в этом суде выступить. Вот нам говорят, что полковник Дятлов не покончил самоубийством, что его убили. Кто может об этом рассказать? Кто выступит свидетелем? Или эти двое, Деменюк и Чердынцев, которые умерли в СИЗО. Кто может рассказать об их смерти?

Ирина Забелина кивнула.

– Я вас понимаю, – вздохнула она. – Да, вам нужны факты, а не оценки. Что ж, о судьбе этих двух парней вам сможет рассказать Бельский. Он представлял их интересы, беседовал с ними. Власти потому его и преследуют, что он может разоблачить этот эпизод. Что же касается смерти Дятлова… Я точно знаю одно: Дятлов погиб в здании Управления. Может быть, не в своем кабинете, но на работе. Значит, его убили свои, то есть сотрудники полиции. Это не киллеры Безрукова, не парни из его фирмы «Бастион».

– А что это за фирма? – заинтересовался Гуров. – Какой-нибудь ЧОП?

– Так и есть, – кивнула Забелина. – Охранное предприятие Безруков создал даже раньше, чем фирму «Фаворит-Р». И первые полгода зарабатывал на жизнь в основном охранными услугами. Впрочем, там речь шла в основном не об охране, а о разного рода насилии. Например, его бугаи выполняли роль коллекторов – помогали банкирам выбивать долги из несостоятельных должников, участвовали в наездах на несговорчивых предпринимателей…

– И много у него таких бугаев? – спросил Гуров.

– Вполне достаточно, – отвечала Забелина. – Полного списка у нас, понятное дело, нет, но мы оцениваем частную армию Безрукова примерно человек в тридцать. Для такого города, как Рубцовск, это большая сила. Но если вернуться к гибели полковника Дятлова, я повторю: вряд ли в этом убийстве участвовали эти охранники. Вам нужно искать преступников в самом Управлении. А вы уже знакомы с начальником Управления, генералом Потаповым?

– Нет, не знаком, – отвечал Гуров. – Видите ли, я прибыл в Рубцовск негласно. И поселился на квартире, хозяин которой не требует, чтобы его гости обязательно регистрировались в полиции.

– То есть вы сами нарушаете закон, – усмехнулась Забелина. – В данном случае – закон о регистрации.

– Да, это, конечно, нехорошо, но иначе нам не удастся наладить работу, – сказал Гуров. – Странная ситуация… И поэтому я должен вас попросить: ни в коем случае никому не говорить, что я нахожусь в Рубцовске. Ну, кому-то из коллег вы все равно скажете, но важно, чтобы как можно меньшее число людей об этом знало.

– А еще Бельский будет о вас знать, – напомнила Забелина. – Ведь вы хотели с ним встретиться. А вот, кстати, и Сергей Борисович, легок на помине.

Действительно, Гуров услышал, как открылась дверь квартиры. Из кухни он видел, как в переднюю вошел невысокий человек лет пятидесяти. Волосы у вошедшего были редкие и почти совсем седые, но при этом правозащитник мог похвастаться окладистой бородой, тоже наполовину седой.

Ирина Забелина привстала и призывно замахала рукой, приглашая вошедшего в кухню.

– Сюда, сюда проходите, Сергей Борисович, – позвала она. – Тут к вам приехали. Как раз тот человек приехал, который вам сейчас нужен.

Правозащитник быстро снял куртку и вошел.

– Ага, вижу, что у нас гость, – сказал он, улыбнувшись немного криво, словно съел что-то кислое. – И кто же этот человек, который мне сейчас нужен, как выразилась Ирина?

Гуров поднялся и представился. Услышав его фамилию, Бельский покачал головой.

– И правда о таком я мог только мечтать, – сказал он. – Сам Лев Гуров прибыл в наш город. Большего и желать нельзя.

– Ну, я вас тут вдвоем оставлю, – резко поднялась Забелина. – А сама хоть немного работой займусь. Мне еще колонку писать надо, статьи наших корреспондентов просмотреть… Думаю, вы без меня сможете обойтись.

Она вышла, прикрыв за собой дверь.

– Так что вы хотели у меня узнать, Лев Иванович? – спросил Бельский. – Спрашивайте. А то, если я начну рассказывать обо всех беззакониях, которые у нас здесь творятся, то до вечера не закончу.

– Хорошо, давайте говорить о конкретных вещах, – согласился Гуров. – Но прежде чем мы начнем наш разговор, я хотел вас предупредить о том же, о чем только что говорил Ирине Борисовне. Я прибыл в Рубцовск, не сообщив о своем приезде ни генералу Потапову, ни другим сотрудникам здешнего Управления. И живу я не в гостинице, а на квартире, никому не сообщая своего адреса. То есть наше с вами положение в настоящий момент чем-то схоже. Поэтому я буду просить вас никому не сообщать, что Лев Гуров находится в Рубцовске, и вы с ним виделись.

– Договорились, – согласился Бельский. – Да, сейчас мы с вами в похожем положении. Итак, что вас прежде всего интересует?

– В первую очередь я хочу узнать, что произошло с вашими подзащитными, Деменюком и Чердынцевым, – сказал Гуров. – Я хочу узнать, как они погибли, и если тут было совершено преступление, как мы можем это доказать.

– Что ж, как раз в этом вопросе я вам могу помочь, – откликнулся Бельский. – Итак, давайте начнем по порядку. С Ильей Деменюком и Сергеем Чердынцевым я познакомился в церкви.

– В церкви? – Гуров не мог сдержать удивления. – Стало быть, вы человек верующий? Среди правозащитников такое встречается редко…

– Нет, нет, я от вопросов веры очень далек! – заверил его Бельский. – Но в своей правозащитной деятельности я поддерживаю контакты со множеством самых разных людей. В частности, в число моих знакомых входит и пастор лютеранской церкви Петра и Павла Константин Кондратьев. Но я знаком с ним не как с пастором, а как с руководителем реабилитационного центра для лиц, страдающих от наркотической и алкогольной зависимости. Этот центр действует при церкви, и в нем проходили лечение некоторые мои клиенты.

– И насколько успешно они это лечение проходили? – спросил Гуров.

– В тоне вашего вопроса я чувствую большое недоверие, – заметил Бельский. – Действительно, подобное лечение редко дает какой-либо результат. Человек держится ровно столько, сколько находится в этом центре, под контролем. А стоит ему выйти, так сказать, на волю, как все начинается сначала. Но у лютеран, должен признать, часто получалось отвадить своих подопечных от пагубных пристрастий совсем. Они даже сами становились наставниками для других зависимых, вытаскивали их из трясины. Нескольких моих клиентов, которых я защищал в судах по 228-й статье, лютеране таким образом спасли. Поэтому я охотно поддерживал контакт с господином Кондратьевым, или «братом Константином», как он себя называл.

Так вот, четыре месяца тому назад, в мае, господин Кондратьев привел ко мне в бюро двоих своих подопечных. «Вот это Илья, а это Сергей, – сказал он. – Они месяц назад пришли ко мне, чтобы мы помогли им избавиться от зависимости. И мы им в этом помогли; к настоящему времени зависимость у обоих ликвидирована. Зато у них возникли проблемы иного рода, связанные с нашими правоохранительными органами. Я тут помочь не могу. Может быть, у вас получится?»

Я, естественно, попросил рассказать, что за проблемы. И тогда Илья и Сергей поведали мне вот какую историю.

В нашем городе, рассказали они мне, давно существовала развитая сеть торговли разного рода наркотиками. А в последние месяцы – как раз когда они сами решили покончить с зависимостью – эта сеть начала бурно развиваться. Наркодилеры принялись искать новых продавцов «дури». И на стенах домов, на столбах, на мусорных баках стали появляться лаконичные объявления с коротким текстом «Выгодная работа. Деньги сразу». И рядом номер телефона. Те, кто звонил по этому телефону, узнавали, что им нужно будет делать так называемые «закладки» – прятать в условных местах пакеты с зельем. Оплата за такую работу шла как деньгами, так и самим этим зельем.

Илья и Сергей, которые к тому времени осознали все зло, которое несут наркотики, стали эти объявления срывать или закрашивать. И занимались этим благим делом около месяца, пока на них обоих не напали здоровенные парни с бейсбольными битами. Они моих новых знакомых сильно избили, а затем предупредили, что если те и дальше будут им мешать, то их просто закопают в землю.

Деменюк и Чердынцев посоветовались с пастором Кондратьевым. Тот внимательно выслушал их историю и сказал, что дело серьезное и что ради их блага он советует им обоим прислушаться к требованию бугаев с битами и не обращать внимания на проклятые объявления. Илья и Сергей вняли совету и стали ходить мимо объявлений, будто их не видят. Но потом Илья Деменюк пару раз все же не выдержал и сорвал несколько бумажек. И тут случилось нечто вовсе неожиданное. Илью, а затем и Сергея арестовали, посадили в СИЗО и обвинили в том, что они… распространяют наркотики, причем в больших объемах.

– Просто так обвинили, ни с того ни с сего? – недоверчиво спросил Гуров.

– Почему же ни с того ни с сего? – возразил Бельский. – У обоих друзей на квартирах провели обыски. Кроме того, их обыскивали при задержании. И при обысках, а также при личном досмотре у них нашли пакетики с белым порошком. Так что доказательная база у обвинения имелась.

– Значит, вы взялись защищать этих парней от сфабрикованного обвинения? – спросил Гуров. – И тогда с ними познакомились?

– Нет, не тогда, – Бельский покачал головой. – Когда им только предъявили обвинение, Кондратьев подыскал парням адвоката, который часто вел дела по 228-й статье. Но тут выяснилось, что положение двух друзей хуже, чем они думали. Уже в тюрьме к ним подошли «авторитетные» люди и сказали, что парни провинились перед Русланом Игоревичем, то есть перед Безруковым. И теперь их не просто засудят, а на части разрежут, если они не согласятся торговать дурью. Вот если согласятся, тогда их, может быть, и простят. Деменюк и Чердынцев испугались и послушались совета «опытного адвоката», решились сотрудничать с синдикатом Безрукова. И уже на следующий день им заменили заключение под стражей под подписку о невыезде и выпустили из СИЗО. Тогда-то они и пришли ко мне.

– Да, необычная история, – Гуров покачал головой. – Мне о таком еще не приходилось слышать. Получается, что бандиты чувствовали себя в СИЗО настоящими хозяевами. Они, а не прокуратура и следователи, определяли меру пресечения, характер обвинения и все прочее.

– Так оно и есть, – кивнул Бельский. – У нас в Рубцовске правоохранительная система и ведущий бандитский клан полностью срослись. А теперь, прямо в эти дни, они делают следующий шаг в установлении полного контроля над городом: они перешли к физическому уничтожению всех, кто может их разоблачить, предать огласке их дела. Первыми жертвами пали Деменюк, Чердынцев и полковник Дятлов. Следующей жертвой, видимо, должен стать я.

– Похоже, что так, – задумчиво произнес Гуров. – Значит, я вовремя сюда приехал. Будем надеяться, что я сумею остановить этот бандитский натиск. Однако вы мне еще не рассказали, что было дальше с этими двумя парнями. Как произошло, что они снова оказались в тюрьме? И почему они погибли?

– Сейчас и до этого дойдем, – пообещал Бельский.

Глава 5

– Когда я познакомился с Деменюком и Чердынцевым, с их историей, – продолжил свой рассказ Сергей Бельский, – я решил, что главный рецепт их спасения – максимальная гласность. Надо как можно шире и громче рассказать обо всем, что с ними произошло, что им угрожает. Я верил, что гласность является универсальным способом борьбы со всякого рода преступностью. Жизнь показала, что я ошибался. Времена, когда статья в газете могла сохранить кому-то свободу, защитить от преследований – эти времена прошли. Но тогда я этого еще не понимал. Я устроил пресс-конференцию с участием этих парней, добился, чтобы статьи о них появились в газете «Наши новости», на сайтах некоторых других изданий. Но ни на телевидении, ни на радио не вышло никаких сюжетов об этой истории. Я должен был уже тогда понять, что разложение общества в нашем городе зашло слишком далеко, что надо менять тактику. Но я не сделал нужных выводов. И уже через два дня после пресс-конференции Деменюка и Чердынцева снова задержали и поместили в то же самое СИЗО. Я пытался добиться свидания с ними как их адвокат, но так ничего и не добился. А еще спустя неделю я узнал об их смерти.

– Официально считается, что они подрались и друг друга зарезали, – напомнил Гуров.

– Знаю я эту версию, – махнул рукой Бельский. – Большую глупость трудно даже вообразить. Вас, конечно, интересует, что случилось в СИЗО на самом деле и как можно подлинные события доказать в суде. На этот счет у меня есть одна зацепка. Всего одна, но вполне реальная. Эту зацепку зовут Лилия Семеновна Абрамова, и она работает контролером-надзирателем в СИЗО. Не буду рассказывать, каким образом я вышел на Лилию Семеновну – это длинная история. Главное, я с ней познакомился еще до того, как стал заниматься делом Деменюка и Чердынцева. От нее я получил много ценной информации о нравах, царящих в нашем изоляторе, о вопиющих нарушениях закона, которые там постоянно происходят. Я могу вам рассказать то, что услышал от Лилии Семеновны. Но мне кажется, будет правильней, если вы лично с ней побеседуете и сами все услышите.

– Это будет не просто правильней, это необходимо сделать, чтобы я мог оформить рассказ этой Лилии Семеновны как официальные показания, – отвечал Гуров. – Ведь моя задача в Рубцовске – не только раскрыть преступление, но и собрать материалы на уголовное дело, чтобы можно было привлечь преступников к суду.

– Да, вы правы, – согласился Бельский. – Мы живем в такое время, когда мало знать преступника – надо еще и располагать неопровержимыми уликами против него. А иногда и улик мало… В общем, если вам нужно увидеться с Абрамовой, собирайтесь, и пойдем в гости к ее племяннику. Обычно мы с ней там встречались.

Гуров и Бельский распрощались с гостеприимной журналисткой Ириной Забелиной и вышли из дома. Как заверил правозащитник, идти до квартиры племянника было недалеко – минут двадцать пешего хода. По дороге Бельский послал эсэмэс такого содержания: «Тетя Лиля, помогите погладить рубашки». А Гурову он объяснил:

– Это у нас с Лилией Семеновной условный код такой. Племянник у нее учится в медицинском колледже. Он приехал в Рубцовск из села, и родители сняли ему квартиру. Мальчик он достаточно самостоятельный, сам себе готовит, покупает продукты, только для стирки и глажки ему нужна помощь тети. Ну, мы с ней и договорились, что эсэмэс насчет глажки, если в ней нет упоминания, что именно нужно погладить, – это не от племянника Пети, а от меня, и она означает, что я прошу Лилию Семеновну срочно прийти. Ей тут идти еще ближе, чем нам, так что она будет в квартире раньше нас.

И действительно, когда Гуров и Бельский поднялись на третий этаж девятиэтажки и позвонили, дверь им открыла женщина лет сорока, с усталым лицом. Не говоря ни слова, она пропустила мужчин в квартиру, а дверь заперла. Когда они вошли в комнату и сели за стол, Абрамова сообщила:

– Петя еще не вернулся с занятий. Вернется он через полтора часа. Хорошо бы нам до его прихода закончить. Я не хочу впутывать племянника во всю эту историю. Ладно, я сама в ней увязла, но мальчишка пусть останется в стороне.

Слушая ее, Гуров гадал: что именно эту женщину с таким суровым лицом и такой же суровой профессией побудило прийти на помощь правозащитнику, рисковать своей карьерой, а может, и жизнью? Значит, что-то было у нее в душе, что не позволяло мириться с несправедливостью, с откровенным попранием закона.

– Вы, как я поняла, из Москвы приехали, с нашими делами разбираться? – спросила Абрамова.

– Я не просто из Москвы, а из самого Министерства внутренних дел, – подтвердил сыщик. – К вашей истории в столице относятся очень серьезно. Руководство Главка хочет наказать преступников по всей строгости закона. Поэтому я вас попрошу рассказывать все подробно и точно, так, как если бы вы выступали на суде. В общем-то, ваши показания и будут предназначены для суда. Я сейчас, по ходу нашего разговора, составлю протокол, и в конце вы его подпишете. Итак, если вы готовы, давайте начнем. Сергей Борисович сказал, что вы знаете, как были убиты Деменюк и Чердынцев. Что вы можете об этом рассказать?

– Ну если это для протокола, то тут за каждое слово надо отвечать, все надо проверять, – сказала Лилия Семеновна. – И я хочу уточнить. Я не знаю, как были убиты эти двое, момента убийства я не видела. Могу только догадываться. И могу рассказывать о том, что сама видела.

– Очень правильное отношение с вашей стороны, – согласился Гуров. – Рассказывайте только о том, что вы лично видели. Будем тщательно отделять факты от догадок.

– Хорошо, – кивнула женщина. – Итак, дело было 12 дней назад, в конце августа. Я, как всегда, дежурила в третьем корпусе, в коридоре «А». Я знала, что накануне вечером в 303-ю камеру поместили двоих новеньких, Деменюка и Чердынцева. Я их видела при утренней поверке и потом, когда разносила обед. После обеда их вызывали на допрос, но допрос длился очень недолго – часа не прошло, как они уже вернулись в камеру.

– Их что, вместе на допрос вызывали? – удивился Гуров.

– Ну да, – кивнула Абрамова. – Мне это тоже странным показалось. Не помню такого, чтобы заключенных не по одному допрашивали. Очная ставка – другое дело, но ведь это процедура следствия, а не допрос. В общем, около шести вечера конвой привел их с допроса. Я их в этот момент видела: оба шли, словно в воду опущенные. Ну тут как раз ничего удивительного нет: с допросов часто в таком виде возвращаются. Допрос – не свидание, это надо понимать. Потом я разнесла ужин, забрала посуду – в общем, все, как обычно. Перед отбоем я еще раз их камеру проверила. Никого постороннего там не было, все в штатном режиме.

Прошло четыре часа, время приближалось к двум часам ночи. И тут вдруг раздался звонок. Я взяла трубку (у нас там только проводные телефоны, мобильной связи нет). Говорил дежурный офицер. Он сообщил, что меня вызывают к заместителю начальника СИЗО. Это было странно – чтобы начальство ночью вызывало. Я сказала своей напарнице, Лене Смирновой, что меня вызывают, и пошла в административный корпус.

– Значит, на дежурстве осталась одна ваша напарница Смирнова? – уточнил Гуров. – А что она за человек? Охарактеризуйте ее.

Абрамова пожала плечами.

– Что за человек? Обыкновенный человек: две руки, две ноги. Двое детей у нее, мальчишка восьми лет и девочка двенадцати. Около полугода уже работает, насколько я помню. И в этом смысле ей, конечно, труднее, чем мне: мой Павел уже взрослый, двадцать лет ему, водителем работает. Так вот, пошла я в административный корпус. По дороге, помню, еще гадала: что же такого случилось, что меня потребовалось среди ночи вызывать? Может, я какое упущение допустила? Ломала себе голову, но так ничего и не придумала.

– А что в административной части сказали? Зачем вас вызывали? – спросил Гуров.

– В корпусе меня встретил дежурный офицер, капитан Кукушкин. Сказал, что надо подписать несколько документов: заявление на отпуск, заявление на матпомощь, согласие на прохождение медкомиссии. Это совершенно рутинные документы, мы их часто заполняем, и для этого не надо было меня среди ночи вызывать.

– Вы это сказали дежурному? Выразили свое недоумение в связи с отзывом вас с дежурства?

– Нет, конечно, ничего такого я не говорила. На нашей работе важно уметь молчать и не высовываться. Я все подписала и спросила, можно ли мне идти обратно. Капитан сказал, что надо еще немного подождать. Он вышел, и у меня сложилось впечатление, что он кому-то звонил, спрашивал, можно ли меня уже отпустить или мне нужно еще посидеть в административном корпусе. Видимо, ему ответили, что меня можно отпустить, потому что капитан, когда вернулся, сказал, что я могу идти обратно. Но я хочу подчеркнуть: насчет его звонка и что кто-то давал ему указания – это все только мои предположения. Я этих разговоров не слышала.

– Я понял, – кивнул Гуров. – Продолжайте. Что вы увидели, когда вернулись в свой блок?

– Увидела то же, что всегда. Внешне там ничего не изменилось. Когда я вернулась, Лена Смирнова сказала, что ей срочно нужно в туалет, и ушла. А я отправилась по коридору, осмотреть камеры. И вот, когда я подошла к 303-й камере, то увидела, что дверь в камеру приоткрыта. Не заперта была дверь, понимаете? Это самое настоящее ЧП! О таком следовало немедленно доложить дежурному, он бы прислал охрану. Но, прежде чем звонить, я решила узнать, что там в камере: на месте ли заключенные или сбежали. Я открыла дверь и обнаружила, что в камере темно. А так не должно быть: малое освещение на ночь остается включенным. Я нашарила рукой выключатель, нажала его – и оказалось, что он не работает, свет не включается. Дальше я ничего проверять не стала. Заперла камеру своим ключом и побежала звонить дежурному.

– А в тот момент, когда вы открывали дверь камеры, осматривали ее, вы не слышали каких-либо звуков в коридоре или где-то еще в блоке? – спросил Гуров.

– В том-то и дело, что слышала! – воскликнула Абрамова. – Я как раз хотела об этом сказать. Когда я открыла дверь камеры и щелкала выключателем, мне почудилось, что где-то за моей спиной открылась дверь другой камеры. Я еще и поэтому поспешила снова выглянуть в коридор. Но там никого не было. Однако когда я закрыла камеру № 303 и подбежала к своему столику, то увидела двух незнакомых мне людей. Они как раз в этот момент направлялись к выходу из нашего блока.

– Что это были за люди? – спросил Гуров. – Опишите их.

– Мне трудно их описать, потому что я видела их только со спины. Я их окликнула: «Стойте! Что вы здесь делаете?» Но они не обернулись. Подошли к выходу из нашего блока, открыли дверь и вышли. Представляете? Дверь из блока они открыли словно у себя дома. А ведь чтобы ее открыть, надо иметь ключ.

– Выходит, у них был такой ключ, верно?

– Нет, дело обстояло иначе. Они ничего не отпирали – просто толкнули дверь и вышли, словно она не была заперта. Я хорошо слышала, как за их спинами дверь защелкнулась, как и положено.

– Они что, так и не обернулись?

– Да, так и не обернулись! Дошли до конца коридора, повернули за угол и скрылись. Так что их лиц я так и не увидела.

– У вас же есть оружие? Вы не попытались им угрожать? – озадачился Гуров.

– Оружие есть, конечно. Угрожать – нет, не пыталась, – пожала плечами женщина. – Это все очень быстро произошло… Рассказывать – дольше получается.

– И все же опишите то, что вы видели. Как они были одеты, как сложены…

– Это были плотные такие мужики, накачанные – настоящие быки. На них были такие же куртки, как и на мне, то есть они были одеты, как надзиратели. У того, что справа, были черные волосы, а у того, что слева – светлые. Вот и все, что я могу о них сказать.

– Хорошо, опишите ваши дальнейшие действия.

– Я схватила телефон и стала названивать дежурному офицеру. Сначала мне долго никто не отвечал, но потом я наконец услышала голос дежурного. Он спросил, что случилось. И я ему доложила, что у нас в блоке сразу два ЧП: в камере № 303 была открыта дверь и не включается освещение, а кроме того, я только что видела в блоке двух неизвестных. На это капитан Кукушкин мне ответил, что мне, вероятно, все почудилось. Камера не могла остаться открытой, если только я по небрежности сама не забыла ее запереть. И никакие неизвестные в блоке не могли появиться – им просто неоткуда взяться. Они мне просто почудились. Сказал – и положил трубку, так что я даже не успела ничего ему возразить.

– Вы не стали звонить ему повторно?

– Нет, не стала. То есть я как раз собиралась это сделать, но тут вернулась моя напарница Лена Смирнова. Я кинулась к ней, рассказала обо всем – и об открытой камере, и о неизвестных, которые ходили по нашему блоку словно у себя дома. Под конец я предложила ей пойти вместе в камеру № 303 и посмотреть, что там случилось.

– И что ответила вам напарница?

– Она наотрез отказалась идти в камеру, а также писать общее заявление на имя начальника СИЗО. Можно же было записи с камер видеонаблюдения посмотреть! Но она мне заявила так: «Слушай меня внимательно, подруга. Сиди тихо! Никуда не ходи и ничего не пиши. Тебе Кукушкин что сказал? Что тебе все это привиделось. Вот так оно и есть. Ты просто заснула здесь, возле нашего столика, и видела сон. Забудь про него, если хочешь жить спокойно». И больше мы с ней на эту тему не разговаривали.

– А что случилось дальше?

– Дальше? А ничего не случилось. Через три часа, когда пробило шесть, пришла смена. Я сдала дежурство и ушла домой. А через два дня до меня дошли слухи, что в нашем СИЗО погибли двое заключенных. Но при этом не назывался блок, не говорилось о расследовании этого ЧП. А когда я спустя два дня вышла на новую смену, меня никуда не вызывали, ни о чем не спрашивали. Все было так, как сказали капитан Кукушкин и моя напарница Лена Смирнова: словно мне все привиделось. Я только от Сергея Борисовича, – тут Лилия Абрамова кивнула на Бельского, – узнала о том, как начальство объясняет смерть этих двоих. Что они якобы поругались и друг друга зарезали.

– А вы сами что думаете – что на самом деле произошло в ту ночь?

– Я, конечно, много об этом думала, много могу сказать. Но ведь это все – одни только мои предположения. И я не хочу, чтобы они были включены в протокол.

– Разумеется, я эту часть не буду фиксировать в протоколе, – заверил женщину Гуров. – Мне просто хочется сверить свои впечатления от вашего рассказа с вашими собственными оценками.

– Ну если не для протокола, то я могу сказать, что думаю. Меня неспроста вызвали среди ночи в административный корпус. Меня туда звали вовсе не для того, чтобы бумажки подписать. В это время Смирнова впустила в наш блок тех бугаев, двух убийц. Они прошли прямо в камеру № 303 и убили Деменюка и Чердынцева. И моя напарница это все знала. Это она впустила убийц в помещение блока, открыла им камеру № 303. И капитан Кукушкин звонил по телефону, скорее всего, тоже ей. Она должна была сказать, закончено дело или нет, можно ли меня отпускать. Все у них прошло по плану, только одна накладка вышла – убийцы почему-то задержались в блоке, и я их увидела, хотя и со спины.

– Почему же в таком случае ваша напарница не закрыла дверь камеры после ухода убийц? – спросил Гуров. – Тогда бы вы вообще ни о чем не догадались…

– Мне кажется, это было сделано специально, – отвечала Абрамова. – Как раз для того, чтобы была возможность меня тоже замазать в эту историю. Мол, это я и открыла камеру, и впустила тех двоих. Руководство СИЗО знает, что я не пойду на откровенное нарушение закона – мне уже делали подобные предложения. И вот, если я вдруг захочу поднять шум, против меня будет улика – вот эта самая открытая дверь.

Гуров посидел еще некоторое время, обдумывая услышанное, потом решительно кивнул и сказал:

– Да, все сходится. Думаю, так и обстояло дело. Спрашивать о чем-то вашу напарницу Лену Смирнову, думаю, не имеет смысла – она ничего не скажет. Как и дежурный офицер капитан Кукушкин. И тем более ничего не скажет руководство СИЗО. Никто ничего не слышал, ничего не видел. То, что называется «круговая порука». Что ж, думаю, этого достаточно. Я вижу здесь компьютер с принтером. Можно, я распечатаю ваши показания?

– Можно, конечно, – согласилась Абрамова.

И сыщик уселся за клавиатуру. Ему хватило полчаса, чтобы напечатать протокол допроса и вывести его на принтере. Затем Лилия Абрамова села читать документ. Читала она очень внимательно, в двух местах заставила Гурова внести исправления, оговорив «исправленному верить». Затем подписала протокол и взглянула на часы.

– Засиделись мы что-то, – сказала она. – Скоро уже Петя должен вернуться.

– Намек понял, – хмыкнул Гуров. – Я удаляюсь. А вы как? – обратился он к Бельскому.

– Я тоже с вами пойду, – кивнул правозащитник.

И они вместе вышли из квартиры.

Глава 6

– И куда вы теперь направитесь? – спросил Гуров, когда они вышли на улицу. – Как я понял со слов Ирины Забелиной, дома вы решили пока не ночевать, считаете, что там опасно…

– Я не только считаю – я просто уверен, что дома мне находиться нельзя, – отвечал Бельский. – Вы же только что слышали, что случилось с двумя парнями, которые всего только и хотели, что жить по-человечески и не дать другим травиться ядом. Наши бандиты поверили в свою полную безнаказанность, и теперь они не остановятся перед убийством еще одного человека. Кстати, я считаю, что и Лилии Семеновне тоже угрожает опасность. Я уже говорил ей об этом, предлагал уйти с работы, хотя бы временно, переехать в другой город. Но она и слышать об этом не хочет. Что касается вашего первого вопроса, то я иду к своему школьному другу Никите Коломийцу. В последнее время мы редко встречались, и я надеюсь, что наши враги не знают о Никите и не будут меня там искать.

– Что ж, разумное решение, – одобрил Гуров. – А на будущее, раз уж вы перешли на почти нелегальное положение, хочу вам дать несколько советов. Они касаются того, как обнаруживать слежку и бороться с ней. Прежде всего, когда выходите на улицу, не забудьте незаметно оглянуться вокруг.

– И что же я должен искать, когда оглянусь? – полюбопытствовал Бельский. – Группу бугаев с бейсбольными битами? Но ведь они так открыто себя не ведут…

– Не ведут, – согласился Гуров. – Вы должны обратить внимание, нет ли поблизости мужчин, ничем не занятых. Стоит, например, человек и битый час глядит в небо. Или разглядывает витрину магазина, словно там картинная галерея. Но в последнее время «хвосты» в основном сидят в машинах, и вы их не увидите. Зато вы можете увидеть машину, которая медленно едет позади вас, тащится вяло, как похоронная процессия. Или человек идет за вами примерно на расстоянии метров пятьдесят. Вот это и будет «хвост». И тогда вам потребуется другой навык – умение «стряхивать хвост».

– И как же это делать? – спросил правозащитник. Было заметно, что рассказ Гурова его заинтересовал.

– Тут, казалось бы, нет ничего сложного, – продолжил Гуров свою «инструкцию». – Просто надо сделать так, чтобы «хвост» на время потерял вас из виду, и за это время успеть уйти в другую сторону. Но каким образом? В прежние годы преступники, стремившиеся уйти от наблюдения милиции, часто пользовались проходными дворами. Но в последнее время большинство дворов огородили, везде висят кодовые замки, так что через дворы теперь не побегаешь. Можно попробовать уйти через гаражи, но они не везде есть. Зато появились такие заведения, как торгово-развлекательные центры, или ТРЦ. Как правило, это огромные многоэтажные комплексы с несколькими входами и выходами. Вот там можно затеряться в толпе и уйти от слежки. В моей практике было несколько случаев, когда преступники именно так уходили от меня и моих помощников, хотя мы люди опытные и умеем предвидеть действия криминальных элементов.

– Тут у нас неподалеку как раз есть такой торговый центр, – сказал Бельский. – Целый квартал занимает. Но я там был, надо сказать, всего один раз – я мало что покупаю, кроме продуктов, и совсем не умею развлекаться.

– Это упущение, и его надо исправить, – заметил сыщик без всякой иронии. – Советую вам прямо сейчас пойти прогуляться по этому ТРЦ, изучить там все входы и выходы. Продумайте свои действия в случае, если войдете с той или иной улицы. И запомните главное: отрываться от «хвоста» надо неожиданно, резко. Только в этом случае можно добиться успеха. Сделайте это, Сергей Борисович, это может оказаться важным.

– Хорошо, обязательно последую вашему совету, – согласился Бельский.

На этом они расстались. Бельский, следуя совету сыщика, пошел в торгово-развлекательный центр изучать входы и выходы, а Гуров отправился на квартиру, которую они снимали с капитаном Ряшенцевым. Было уже поздно, и он рассчитывал, что его напарник будет на месте.

Так и оказалось. Дмитрий Ряшенцев хлопотал вокруг стола: расставлял тарелки, открывал купленные емкости с салатами и паштетами, нарезал хлеб.

– Это по какому поводу банкет? – спросил Гуров.

– Никакого банкета, – отвечал капитан. – Просто идет приготовление к ужину. Я не забываю наставление вашего друга полковника Крячко: заботиться о том, чтобы вы хотя бы раз в день основательно поели и желательно – горячей пищи.

– Какая трогательная забота о моем здоровье! – покачал головой сыщик.

На самом деле он был и правда тронут заботой капитана. Чтобы скрыть это свое чувство, он ворчливо спросил:

– И где же тут горячая пища? Пока что я вижу только все готовое, тот самый пресловутый фастфуд…

– Горячее на кухне, – отвечал Ряшенцев. – Я сварил картошку, стоит, накрытая подушками. Скажите, а полковник Крячко придет? Или мы его ждать не будем?

– Честно сказать, я о его планах не знаю, – признался Гуров. – Но давай для приличия минут двадцать подождем. Кстати, ты мне за это время расскажешь, где был, что видел.

– Хорошо, сейчас сделаю полный отчет, – сказал Ряшенцев.

Он отложил хлеб, сдвинул часть тарелок и положил на это место свой блокнот. Открыл его на нужной странице и как раз собирался начать докладывать, когда дверной звонок тихонько тренькнул. Капитан пошел открывать и вскоре вернулся с полковником Крячко. Полковник окинул взглядом накрытый стол, ничего не сказал, проследовал к дивану и повалился на него. Гуров с интересом взглянул на друга и покачал головой.

– Кажется, нашему другу Стасу никакое угощение уже не нужно, – заметил он. – Мы, Дмитрий, могли бы его и не ждать. Верно я говорю, полковник?

– Да уж, я сегодня наугощался! – отозвался Крячко. – С настоящим народным гостеприимством меня сегодня угощали. Стол буквально ломился от блюд. И от блюд, и от напитков. Я только об одном заботился – пить как можно меньше. Делать вид, что пью, а самому избегать. Иначе споили бы меня вусмерть. Так что вы не думайте меня чем-нибудь кормить. Единственное, от чего я сейчас не откажусь – это от пары стаканов крепкого чая. Чая я от генерала так и не дождался.

– Чаем мы тебя угостим, обещаю, – сказал Гуров. – Ты хоть расскажи, где ты сегодня был.

– Находился в здешних лесах, в охотничьих угодьях, – отвечал Крячко. – На охоту меня возили. Двух зайцев подстрелил, представляешь?

– А что же тут такого удивительного? – Гуров пожал плечами. – Я знаю, что ты хорошо стреляешь, причем не только по зайцам. А для дела что-нибудь полезное узнал?

– Что же полезное можно узнать на охоте? – Крячко пожал плечами. – Там можно узнать только, что генерал Потапов предпочитает традиционный русский напиток, то есть водку, а прокурор Тимур Султанов – армянский коньяк, желательно семилетней выдержки. А министр транспорта в здешнем правительстве области, Лев Павлик, пьет хороший виски. Видите, какое разнообразие вкусов? Вот и все полезные сведения, которые я сегодня почерпнул.

Однако Гуров покачал головой, выражая свое несогласие со словами друга.

– Вы только посмотрите на него! – воскликнул он, обращаясь к невидимой аудитории. – И этот человек еще осмеливается говорить, что он ничего не узнал за этим обильным столом! А между тем ты привез оттуда весьма любопытные сведения. Какие сведения, ты спросишь? Да вот эти самые – о составе компании, которая ездила на охоту. Вот они – те люди, которые входят в окружение начальника здешнего Управления. Прокурор, министр… Может, там еще кто-нибудь найдется. А бизнесмена, владельца компании «Фаворит-Р» Руслана Безрукова, там случайно не было?

– Нет, только вот эти трое, кого я назвал, да еще два заместителя Потапова – Василий Иванович Чванов и Виктор Иванович Ощепков, – отвечал Крячко.

– Ну это понятно, – кивнул Гуров. – Ни генерал, ни его друг Безруков не хотят «светиться», демонстрировать столичному гостю, насколько они близки. Гостя нужно просто занять, ублажить, залить ему глаза коньяком – и пусть едет себе обратно в Москву, докладывать руководству, как тут в Рубцовске все хорошо. И что, ни о каких событиях, вроде смерти полковника Дятлова или двух заключенных в СИЗО, на охоте не говорилось?

– Нет, о делах вообще речь не шла, – отвечал Крячко. – Говорили только о приятном – или об охотничьих трофеях, или о бабах.

– Понятно, – сказал Гуров и повернулся к капитану Ряшенцеву. – Что ж, капитан, теперь мы все в сборе и можем приступать к ужину. А полковнику Крячко хорошо бы выдать стакан горячего чаю. Можем мы себе это позволить?

– Еще как можем! – заверил капитан и отправился на кухню.

Оттуда он вернулся с полной чашкой горячего крепкого чая. А Гуров сходил туда же, на кухню, и принес кастрюлю с горячей картошкой. И все уселись за стол. Некоторое время в комнате царило молчание – и Крячко, и Ряшенцев знали, что Гуров не одобряет обсуждение дел за едой. И только когда все салаты были съедены, а Крячко выпил уже второй стакан чая, Гуров произнес:

– Ну теперь перейдем к делу. Давай, капитан, рассказывай о своих подвигах. Удалось тебе встретиться с Башмаковым?

– Да, мы встретились, и у нас был весьма содержательный разговор, – отвечал Ряшенцев. – Что интересно, Башмаков упоминал того же человека, о котором вы только что сказали, Лев Иванович. Он говорил, что Руслан Безруков, в прошлом мелкий бандит, стал некоронованным королем Рубцовска. Никто не смеет ему перечить, и он может творить любые беззакония. В этом он пользуется покровительством генерала Потапова и других представителей власти. Башмаков считает, что полковника Дятлова убили за то, что он осмелился бросить вызов всевластию Безрукова. Но кто и как именно убил полковника, Башмаков не знает. Мы с ним договорились сотрудничать в ходе расследования и обменялись номерами телефонов.

– Что ж, начало положено, – отреагировал Гуров. – Но ты еще чем-то занимался, как я вижу. Вижу, что тебя прямо распирает от желания поделиться своими наблюдениями.

– Тут вы угадали, товарищ полковник, – отвечал Ряшенцев. – Мы с Башмаковым расстались в середине дня, времени у меня было полно, и я подумал: а зачем его терять без пользы? И решил посмотреть, что собой представляет фирма «Фаворит-Р», о которой рассказывал Башмаков. Я вернулся сюда, к этому дому, и взял вашу машину – тем более что вы оставили ключи здесь на столике. Вы меня за это ругать не будете?

– Ну, это зависит от результата, – ответил Гуров. – Если ты ничего не узнал, а машина при этом превратилась в груду лома, то, пожалуй, и поругаю. А если серьезно, то правильно сделал. Зачем мы приехали на машине, если не собираемся ее использовать? Давай, рассказывай, что ты углядел, пока ездил на моей машине.

– Ну, я не столько ездил, сколько сидел и наблюдал, – сказал Ряшенцев. – Но давайте я расскажу по порядку. Сначала я приехал к офису этой компании. Там ничего интересного не было: трехэтажное здание, все целиком принадлежит компании «Фаворит», занято ее структурами. Что меня несколько удивило, так это количество охраны на входе. Так много людей в форме и с оружием я нигде не видел. Такое впечатление, что тут какой-то штаб, а не транспортная контора. И еще я отметил довольно большое число бродяг, которые в этот «Фаворит» заходили.

– Прямо-таки бродяги? – удивился Гуров. – А как ты определил, что они бродяги? Ты что, у них паспорт проверял?

– Паспорт не проверял, но они выглядят очень характерно, – объяснил капитан. – Плохо одетые, помятые люди в возрасте от 20 до 40 лет. Заходили они, правда, не с главного входа, а со второго. Там сбоку здания другой вход есть, и вот туда прямо очередь из желающих.

– А интересно, они с сумками заходили или с пустыми руками? – спросил Крячко.

– В основном с пустыми, – ответил Ряшенцев. – Но мне тоже пришла в голову одна мысль – кажется, та же самая, что и вам. И я вышел из машины, подошел к этому боковому входу. Заглядывать внутрь не стал, чтобы не привлекать внимания. А входить даже и не пытался – там охраны было еще больше, чем у главного входа. Но я подождал, когда один особо помятый мужичок зашел в офис, а потом вышел, и пристроился к нему. И когда он отошел подальше, подошел и спросил: «Скажи, браток, у тебя есть?»

– Ну и что он тебе ответил? – заинтересовался Гуров.

– Представляете, он даже не удивился такому вопросу. Посмотрел на меня этак искоса и говорит: «Я с рук не торгую, сам понимаешь. Но если очень нужно…» Я тут же заныл, что мне страшно нужно, просто мочи нет. Он мне и говорит: «Ну, давай две штуки». Я понял, о чем идет речь, дал ему две тысячи. И он выдал мне вот это.

Ряшенцев достал из кармана маленький белый пакетик и положил его на стол. Оба полковника нагнулись и стали пакетик разглядывать. Затем переглянулись, и Крячко сказал:

– Ну вот, кажется, и разгадка этого дела.

– Да, ответ на все вопросы, – согласился с ним Гуров.

Затем обратился к Ряшенцеву:

– Забирай свое приобретение, капитан. В Москве мы его, конечно, отправим на экспертизу, но уже сейчас можно сказать, что это за штука. Это, вероятнее всего, кокаин. Хотя может быть и героин, и что-то из современной синтетики… – задумчиво добавил он. – И это источник огромного богатства владельца компании «Фаворит-Р» Руслана Безрукова, а также причина всех преступлений, совершаемых в последнее время в Рубцовске. Осталось только установить, откуда наркотик доставляется в город… И единственный ли это вид дури, которым занимается эта компания.

– Кажется, я это тоже установил, – заявил Ряшенцев.

Оба полковника уставились на него.

– Это каким же образом? – спросил Крячко.

– Так ведь я не закончил свой рассказ, – отвечал капитан. – Сейчас закончу. Значит, когда я получил этот пакетик, я сделал такие же выводы, как и вы. И решил, что надо найти оптовые склады, принадлежащие этой фирме. И поглядеть, что за груз доставляют на эти склады. Но как это сделать? Не могу же я войти в офис, подойти к какому-нибудь сотруднику компании и спросить: «Скажите, где находятся ваши оптовые склады?» В общем, я сидел и гадал, как мне поступить, когда увидел, что к главному входу подъехал новенький «Порше». Водитель вышел, распахнул пассажирскую дверь и стал ждать. Ясно, что сейчас в машину должен был сесть какой-то босс. И действительно, спустя несколько минут из офиса вышел толстый такой мужик в дорогом костюме – по виду типичный кабан – и уселся в машину. И она тут же тронулась с места. Ну и я поехал за ней.

– Они не заметили слежку? – спросил Гуров.

– Обижаете, Лев Иванович, – отвечал капитан. – Не первый день работаю, чему-то у вас научился. Конечно, я сделал все, чтобы они меня не заметили. Вообще это оказалось трудным делом – не упустить их из виду, и в то же время не мозолить им глаза. Трудным, потому что они мчались, то и дело нарушая правила. Видно было, что никакие штрафы и всякого рода патрульная служба для пассажира этого «Порше» не существуют. Но я с этой задачей справился. А когда понял, что приехали к складу, резко свернул в сторону и поставил машину совсем в другом месте, чтобы ее и близко от склада не было. Потом я походил вокруг забора, нашел место, где можно перелезть, и перелез. Я увидел здоровенный двор и четыре огромных склада. Во дворе стояли штук восемь фур, три из них в данный момент разгружались. Тут я заметил лежащую на коробках рабочую куртку – видимо, какому-то работяге стало жарко и он ее снял. Ну, а я надел. И после этого стал неотличим от остальных рабочих. И я решил этим воспользоваться.

– Ты что, поучаствовал в погрузке-выгрузке? – спросил Крячко. В его голосе слышалось уважение, даже восхищение дерзостью коллеги.

– Ну да, – небрежно ответил капитан. – Работа, конечно, тяжелая, но где наша не пропадала!

– Рисковал, – мрачно проговорил Гуров. – И серьезно. Бандиты здесь ничего не боятся, если, как ты рассказываешь, ты умудрился проникнуть на их склад без особых трудностей.

Ряшенцев слегка смутился и, мотнув головой, вернулся к рассказу:

– В общем, там как раз разгружали машину. Человек семь грузчиков ходили между машиной и складом, носили коробки. Я пристроился за одним парнем, взял очередную коробку и понес, куда и все. Помещение там огромное. И в основном работа механизирована – иначе было бы просто не справиться с таким объемом товара. Но как раз те коробки, которые были в этой машине, носили мы, люди. И складывали их отдельно от остальных грузов, в огороженном помещении в углу склада. Это были такие сравнительно небольшие коробки без всяких надписей, без маркировки. И когда я подошел к машине за второй своей коробкой, я обратил внимание, что коробки, оставшиеся в машине, лежат у самой дальней стенки, возле кабины водителя…

– Все понятно! – воскликнул Крячко. – Основным грузом в этой фуре был какой-нибудь инжир, или персики, или виноград. А у задней стенки находились коробки кое с чем другим… А чья это была фура? Ты видел ее номер?

– Видел, конечно, – кивнул капитан. – Вот только сфотографировать не смог. Выглядела она как-то не фотогенично…

– Ладно, не томи, говори, какая у нее принадлежность, у этой фуры! – прервал его Крячко.

– Номер там был иранский, – отвечал Ряшенцев. – И там было еще три фуры с иранскими номерами. Еще одна была с армянским номером, одна с турецким, одна с казахстанским, остальные наши.

– Вот оно как… – задумчиво произнес Гуров. – Стало быть, тут мы выходим на международный уровень… А я, как нарочно, смокинг с собой не взял…

– И я тоже фрак не завернул, – подхватил Крячко. – И английский успел подзабыть. Как же мы с водителями этих фур объясняться будем?

– С водителями нам объясняться не надо, – сказал Гуров. Он выглядел все еще погруженным в глубокую задумчивость. – Нам достаточно записать их номера и передать в Главк. С этими ушлыми парнями будут объясняться другие – на границах России. А нам нужно зафиксировать факт систематической поставки наркотиков в Рубцовск, оценить объем этих поставок и установить лиц, которые этим занимаются.

– Слушай, по-моему, это первый случай в нашей с тобой практике, когда перед нами не стоит задача поиска преступников, – проговорил Крячко. – Преступники известны чуть ли не с первого дня. Мы еще расследование не начали, а имена всех виновных уже знаем. И задача стоит другая – сбор доказательств.

– Да, дело не типичное, – согласился Гуров. – Но ты не совсем прав. Мы должны не только собирать доказательства вины главных организаторов преступного синдиката. Мы должны еще установить, как происходили преступления, и найти конкретных исполнителей в каждом случае. Дальше наше расследование должно идти к связям между владельцем фирмы «Фаворит-Р» Безруковым и руководством Управления, и еще дальше – к убийствам полковника Дятлова и двух заключенных. Возможно, в ходе этого расследования всплывут и другие эпизоды, связанные с нарушениями закона. Но мы так далеко не будем заглядывать. Пока что нам нужно составить план боевых действий на ближайшие два дня. Начну с себя. Я сегодня познакомился и побеседовал с женщиной, которая стала невольной свидетельницей убийства Деменюка и Чердынцева. Она даже видела убийц – правда, со спины. И я намерен дальше разрабатывать эту линию. Если мне удастся выяснить имена убийц, мы получим первую пару обвиняемых в будущем уголовном деле. И даже не пару – там и другие причастные к этому делу имеются. Тебе, капитан, я поручаю найденный тобой склад бандитской фирмы. Надо установить, как часто приходят в Рубцовск фуры с наркотиками, каков объем доставляемого груза, как организована продажа зелья. Ну, а тебе, Стас, – тут Гуров повернулся к Крячко, – я поручаю самый трудный участок – расследование убийства полковника Дятлова. Нужно найти камеры, которые наверняка имеются в Управлении, просмотреть записи с этих камер, если их еще не затерли. А также свидетелей, которые готовы дать показания. И с их помощью установить, кто входил в кабинет полковника непосредственно перед его смертью. Также надо найти телефон убитого и посмотреть, кому он звонил перед смертью. Поскольку ты единственный среди нас имеешь доступ в здание Управления, только ты и сможешь этим заняться. Как считаешь, удастся тебе с этим справиться?

Крячко пожал плечами:

– Тут, конечно, будут определенные трудности. Генерал Потапов завтра изо всех сил постарается опять увезти меня из Рубцовска куда подальше. Опять будет организована охота или рыбалка, или какая-нибудь баня с девицами. А потом генерал будет ждать, когда можно будет проводить «дорогого гостя» назад в Москву. А моя задача будет состоять в том, чтобы никуда не ездить, остаться здесь, проникнуть в Управление и там поработать. Ничего, как-нибудь справлюсь.

– Вот и отлично, – заключил Гуров. – Ужин съеден, информация получена и осмыслена, задачи поставлены. Теперь на боковую, товарищи! Здоровый сон – залог успешной работы.

Глава 7

Следующее утро Гуров решил начать с того, чтобы составить план операции «СИЗО». Перед ним стояла нелегкая задача: никому не представляясь, не опираясь на свой немалый авторитет, узнать, что творится в этом крайне закрытом учреждении, выяснить, как были убиты двое заключенных. У него было несколько вариантов действий. Можно попробовать установить контакт с Леной Смирновой, напарницей Лилии Абрамовой. Если бы этот вариант удался, то это бы означало практически полное раскрытие этого преступления. «Но много ли у меня шансов установить такой контакт? – размышлял сыщик. – Судя по рассказу Абрамовой, ее напарница полностью завязла в криминальном болоте. Она находится под полным контролем бандитов. Скорее всего, она человек слишком запуганный или корыстный. Стало быть, она тотчас же сдаст меня своим хозяевам, и это приведет к провалу всей операции. Мое расследование закончится, еще не начавшись. Нет, этот вариант не годится».

Тогда оставался другой способ. Надо было найти человека, недавно покинувшего СИЗО, и его разговорить. Есть такой тип словоохотливого бывшего зека, готового вывалить первому встречному, если он свой, все, что знает. Зеки со стажем, настоящие уголовники, таких людей презирают и называют коротко – трепло. Но для опытного оперативника такое трепло – настоящая находка.

Как разговорить такого человека, как сойти за своего, Гуров знал. Он не раз пользовался таким приемом и получал в результате нужную информацию, которую другим путем было невозможно добыть. Но где искать такого словоохотливого человечка? Подумав, Гуров решил, что самым правильным будет направиться на конечную остановку какой-нибудь маршрутки. Ведь даже в Москве значительную часть водителей таких автобусов составляли люди с криминальным прошлым. А уж в провинции таких людей должно быть еще больше.

Решение принято, дело за исполнением. Гуров надел старые джинсы, потрепанную куртку, запачканную машинным маслом, – он специально взял ее с собой для таких целей – и отправился искать нужную конечную остановку. Он заранее продумал свою легенду. Она состояла в том, что он только два дня назад освободился из СИЗО, поскольку суд по его делу (а судили сыщика якобы за драку) уже состоялся, и ему вынесли сравнительно мягкий приговор, зачли срок, который он уже отсидел. И теперь, освободившись из заключения, он приступил к поискам работы. На прежнее место, на большие автобусы, где он раньше работал, его теперь не принимают. А если его спросят, где он сидел, он скажет, что сидел в третьем корпусе, и там у них замочили двух пацанов. Но он, хотя и сидел совсем рядом, не знает, кто их убил и как вообще обстояло дело. А хотелось бы узнать.

Продумав до мелочей свою легенду, Гуров отправился на конечную остановку двух маршруток. Он эту остановку приметил еще накануне и заметил, что там всегда толпятся водители.

Придя на намеченное место, сыщик не сразу кинулся расспрашивать водителей. Сначала следовало представиться диспетчеру, который важно восседал в своем «кабинете» – в машине, припаркованной неподалеку. Диспетчер, крупный, атлетически сложенный дядька, в котором Гуров, с его опытом, сразу распознал бывшего «сидельца», выслушал его историю, покивал головой и сказал, что на работу устроиться можно – водители требуются. Надо будет прийти завтра в офис, найти хозяина автопредприятия и с ним договориться об условиях.

– Только смотри, – назидательно закончил диспетчер, – если ты алкаш, то лучше к нашему хозяину и не подходи: он пьющих не любит. Сразу таких распознает и с работы выкидывает, так что летят вверх тормашками.

Гуров заверил, что пьет только по праздникам и что завтра непременно придет писать заявление на работу. А теперь хочет просто посидеть, познакомиться с будущими коллегами. Против этого диспетчер не возражал. И Гуров остался сидеть на скамейке на остановке. Одна за другой подъезжали все новые маршрутки, водители выходили покурить. Гуров то одного, то другого угощал сигаретами, заводил разговор. Некоторые водители отмалчивались, не желая разговаривать с болтливым незнакомцем, другие говорили охотно, но вскоре выяснялось, что в СИЗО они не сидели, а значит, интереса для сыщика не представляют.

Так прошел час, подходил к концу второй. Сыщик чувствовал, что скоро он надоест диспетчеру, и тот прогонит его с остановки. Нельзя же так долго глаза мозолить! И Гуров уже был готов признать неудачу этой попытки (ничего не поделаешь, сыскное дело не состоит из одних удач), когда к остановке подъехала очередная маршрутка. Из нее вихляющей, разболтанной походкой вышел мужик возрастом около пятидесяти, довольно потрепанного вида. Гуров с первого взгляда определил: «наш человек». То есть гражданин, имевший дело с правоохранительными органами – и не одно дело. Едва вновь приехавший полез в карман за сигаретами, Гуров уже был тут как тут – протягивал ему открытую пачку.

Они вместе закурили, присели на скамейку подальше от машины диспетчера и завели разговор. Оказалось, что нового знакомого сыщика зовут Виктор. Гуров угадал правильно: Виктор уже дважды за свою жизнь отбывал срок заключения и только полгода назад освободился. Правда, он сообщил Гурову, что в рубцовском СИЗО сидел давно, год назад. Услышав такое, сыщик уже было решил, что все его усилия пошли прахом, ничего он от нового знакомого о смерти Деменюка и Чердынцева не узнает. Но тут Виктор заявил:

– Да, давно я в нашей тюряге не был. Тут, можно считать, мне повезло. Потому что теперь там совсем менты власть взяли. Что хотят, то и делают. Вот двух парней ни за что зарезали…

– Да, было такое дело, – подтвердил Гуров. – И я в том же корпусе сидел, что эти двое. Но сейчас все помалкивают, никто об этом деле ничего не говорит. Так что хотя я там сидел, а ничего не знаю. А ты откуда можешь про это знать? Ведь ты говорил, что давно здесь не был?

– Я сам не был, это верно, – кивнул водитель. – Но у меня дружан верный там сидит. Там же, где и ты, в третьем корпусе, в коридоре «А». И он был с женой на свидании и все ей рассказал. А его жена – мне племянница, мы с ним в родстве, и она мне все передала. Так что я теперь знающий человек по этому делу, вот как! И если хочешь, я тебе тоже все расскажу.

– Эй, Витек, ты долго собрался разговоры разговаривать? – послышался окрик диспетчера. – Тебе в рейс пора. Давай, чтобы через минуту ты был на маршруте!

– Видишь, друг Лева, – сказал Виктор, поднимаясь, – не могу я сейчас с тобой этой историей поделиться.

– А и не надо сейчас, – отозвался Гуров. – Ты когда работу заканчиваешь?

– В девятнадцать ноль-ноль, – отвечал Виктор.

– Вот я к этому времени сюда подойду, – пообещал Гуров. – И мы с тобой сходим, где-нибудь посидим, пивка попьем. Я угощаю. С тебя рассказ, с меня пиво. Страсть как люблю слушать разные истории из жизни! Договорились?

Новый знакомый отвечал, что он не против. И в семь вечера они с Гуровым встретились на той же остановке и отправились в пивную, которую Гуров к тому времени присмотрел. Взяли по кружке пива, сели за столик, и Виктор начал свой рассказ.

– Друга моего, чтобы ты знал, зовут Николай, – сказал Виктор. – Сидит он в 316-й камере, а она расположена как раз напротив 303-й, где эти двое сидели. И вот как-то (это примерно неделю назад было) Коляну ночью не спалось. И он слышит шум за дверью. Он встал, ухо к двери приложил и стал слушать. Он, Николай то есть, вообще ужасно любопытный, все ему знать надо.

– Опасное свойство, – заметил Гуров. – Сам знаешь: любопытство сгубило кошку.

– Это верно, – согласился Виктор. – Он уже и получал за то, что нос в чужие дела совал, но все никак не отучится. Так вот, Николай ухо к двери приложил и различает разговор. Разговаривали трое: надзирательница, ее Ленкой зовут, и двое мужиков. И голос одного из этих мужиков показался Кольке знакомым. Он во многих местах работал, Николай, и одно время устроился в ЧОП «Бастион». А это, чтобы ты знал, крутое такое заведение, самое крутое в нашем городе. Владелец этого ЧОПа – сам Безруков, слышал о таком?

– Кто же о нем не слышал? – отозвался Гуров. – Человек известный. Значит, твой друг Николай работал у Безрукова?

– Ну да. И теперь, стоя в камере возле двери, услышал голос своего напарника, с которым вместе в ГБР, то есть группе быстрого реагирования, состоял. Николай мне и фамилию этого мужика называл, да я ее забыл – на что она мне сдалась? Помню только, что на букву «Ф» начиналась.

– Может, Фомин? – предположил Гуров.

– Нет, вроде длиннее немного. То ли Фоменко, то ли Фроленко – как-то так. Да это не важно, что нам его фамилия, мы же не протокол ментовский составляем! Да, а ты не считаешь, что нам пора еще по кружке взять?

– Точно замечено, – согласился Гуров. – Самое время. Вот, возьми деньги, сходи за парой кружек.

Виктор отправился к стойке, а Гуров сосредоточился и постарался запомнить услышанные детали: камера № 316, заключенный по имени Николай. Память у него была профессиональная, она была способна хранить много информации. Но Гуров чувствовал, что этим вечером ему придется выпить немало пенного напитка, и в результате такого возлияния даже его тренированная память могла подвести.

– На, держи, – сказал вернувшийся Виктор, ставя перед Гуровым его кружку. – Сейчас хлебну чуток… На чем, значит, я остановился?

– Ты сказал, что Николай услышал голоса надзирательницы и двух мужиков, – напомнил ему Гуров. – Но о чем они говорили, ты не сказал.

– Так Колян и не слышал, о чем шла речь, – объяснил Виктор. – Они же во весь голос не кричали, они сдерживались. Но Колян понял, что эти двое надзирательнице вроде как инструкции дают, что ей надо делать. А потом звякнул замок, и он понял, что открыли камеру напротив, то есть 303-ю. Потом какое-то время ничего не было слышно. А потом он услышал шаги – кто-то подошел к камере № 303 и сразу отошел. И больше он ничего не расслышал. И пошел спать. А уже днем от других зеков узнал, что в 303-й ночью зарезали двух человек, а менты говорят, что это они сами друг дружку зарезали. Друг дружку, это же надо!

– Да, полный бред, – согласился Гуров. – Да что говорить, менты на выдумки горазды. И вообще наша тюрьма – страшное место. Я вот лично знаю такой случай…

И сыщик принялся рассказывать новому приятелю различные тюремные истории – он их знал немало. Он уже не рассчитывал получить от Виктора новые сведения. Но ему было важно, чтобы у его собеседника не возникло никаких подозрений, чтобы он не подумал, что у него хитростью выманили информацию. Поэтому Гурову пришлось провести в пивной еще полтора часа и накачаться пивом до самого верха. И только потом он мог отправиться на квартиру.

Он думал, что застанет здесь кого-то из своих коллег – или Крячко, или Ряшенцева. Но квартира была пуста. И только войдя в нее, сыщик сообразил, что не позаботился об ужине – он как-то привык, что это делает Стас Крячко. Так что Гурову пришлось снова выйти и пройтись по магазинам, чтобы обеспечить всю следственную бригаду провиантом.

Когда он, нагруженный свертками и пакетами, вернулся в квартиру, она уже была открыта. А войдя, Гуров обнаружил здесь Стаса Крячко. Гуров бросил на друга один взгляд, и сразу стало понятно, что тот мрачен и зол.

– Что случилось, что ты такой мрачный? – спросил Гуров. – Что, охота была неудачной? Кабанчика не подстрелил?

– Знаешь, Лев, мне сейчас не до шуток, – отвечал Крячко.

– А что случилось? – повторил свой вопрос Гуров, сразу оставив шутливый тон. Он уже понял, что произошло что-то серьезное.

– Много всего разного, – отвечал Крячко. – И все, как назло, плохое. Начать с того, что у меня не получилось выполнить твое задание. Даже шаг в эту сторону не смог сделать. И в связи с этим я насмерть поругался с принимающей меня стороной, то есть с генералом Потаповым. А кроме того, я не обедал, а потом забыл купить продуктов для ужина. Так что сегодня я и тебя не смогу накормить, и сам пришел голодный. Одна надежда – что капитан догадается каких-нибудь продуктов купить. Или, может быть, мы с тобой в ресторан сходим?

– Полагаю, что мы сможем обойтись без ресторана, – отвечал Гуров. – Потому что продукты я купил – на кухне целая груда лежит. Я думал подождать капитана, но он пока, как видишь, задерживается, а ты у нас голодный. Так что давай накроем на стол и начнем ужин. Попутно ты мне доложишь, что такое у тебя случилось с Потаповым. А там, глядишь, и Ряшенцев подойдет.

Крячко поставил чайник, быстро накрыл на стол, заварил чай, и вскоре друзья уже сидели за столом, и Крячко поглощал первый бутерброд.

– Ну, так что случилось с тобой в Управлении? – спросил Гуров.

– Едва я явился туда сегодня утром, – начал свой рассказ Крячко, – как меня еще на входе остановил какой-то капитан и сказал, что у него есть поручение от генерала Потапова: встретить меня, посадить в машину и довезти до речки Глубокой. А там уже соберется вся компания в лице Потапова и других важных людей. Сегодня, поведал мне далее этот капитан, у нас по плану рыбалка, а затем баня.

– Представляю, как ты обрадовался этим словам, – заметил Гуров.

– Да уж, обрадовался, – скривился Крячко. – Я сказал порученцу, что ни на какую рыбалку я сегодня не поеду, а буду работать с документами. Поскольку, говорю я ему дальше, я намерен уже завтра выехать обратно в Москву, и мне нужно подготовить отчет для руководства. Так что пусть генерал и другие важные люди ловят щук и сомов без меня.

– Ну, и что капитан? – спросил Гуров.

– Капитан, ясное дело, сморщился, будто уксуса выпил, и стал названивать начальству: так и так, мол, гость ехать отказывается. Ну, я его разговоры с начальством слушать не стал, а отправился в отведенный мне кабинет, разложил на столе разные бумаги и сделал вид, что полностью погружен в работу. У меня ведь был свой план. Я еще с утра догадался, что меня встретят таким вот образом. И я отговорюсь подготовкой отчета. А когда наблюдатель – то есть вот этот капитан – удалится, возьму ключ от кабинета полковника Дятлова и хорошенько там все осмотрю.

– А если бы тебе ключ не дали?

– Ну это бы меня не остановило. Ведь я люблю в замках копаться, ты же знаешь. В общем, я сел и решил выждать полчаса – этого, я считал, хватит, чтобы капитан исчез. А он и правда заглянул один раз, увидел, что я сижу, работаю, и больше не заглядывал. Ну, я и решил, что пора идти «на дело». Вышел из кабинета и отправился к дежурному по Управлению, чтобы взять нужные ключи. А мне там отвечают, что ключи эти у генерала Потапова и другого экземпляра нет. Ну, думаю, ладно, это меня не остановит. Поднимаюсь на третий этаж, где расположен кабинет Дятлова, оглядываюсь вокруг, достаю кое-какие свои инструменты… И только начинаю копаться в замке, как вдруг рядом со мной, словно из-под земли, появляется сам начальник Управления. И грозно так спрашивает, что, мол, я тут делаю. Ну, сам понимаешь, в такой ситуации мне терять было уже нечего. И я ему выложил всю правду-матку.

– Прямо всю? – встревожился Гуров. – Что ты здесь не один, что мы целой бригадой приехали, тоже сказал?

– Нет, конечно, – поспешил успокоить его Крячко. – Я ему сказал, что приехал расследовать смерть полковника Дятлова, что начальство ждет результатов. И без этих результатов я в Москву не вернусь. Так что на всякого рода рыбалку с баней я больше не клюну, и нечего меня туда приглашать. На что полковник мне ответил, что никто меня приглашать никуда не собирается, никто от работы не отвлекает. «Нужно осматривать кабинет Дятлова – осматривайте, – заявил мне Потапов. – Только напрасно время потратите. Ничего вы там не найдете». И выдал мне ключ от кабинета.

– Ну вот, а говорил, что мое задание не выполнил, – сказал на это Гуров. – А ты, оказывается, даже в кабинет сумел войти.

– Все бы тебе шутки шутить, Лев Иваныч, – буркнул Крячко. – Да, в кабинет я войти сумел. И даже осмотрел там все по-настоящему. Но Потапов оказался прав: никаких следов убийц я там не обнаружил. Возможно, бригада хороших криминалистов могла бы найти какие-то следы, и то вряд ли – чай не дилетанты работали, профессионалы. Но мне это не удалось. Тогда я захотел поговорить с сотрудниками Управления, которые видели Дятлова в день смерти. Тут я не стал спрашивать разрешения начальника Управления, а вышел из кабинета и принялся расспрашивать всех подряд. Но едва я успел опросить двоих (причем оба были сильно смущены и заявили, что знать ничего не знают), как снова прибежал генерал, на этот раз в сопровождении двух майоров. И сразу начал кричать, что не позволит мне допрашивать его сотрудников, бросать тень на весь коллектив, что будет жаловаться… В общем, мы смертельно поругались.

– То есть он фактически запретил тебе проводить расследование, – подытожил Гуров. – Но ведь это прямое препятствование служебному расследованию, нарушение воли руководства. Интересно, твой генерал Потапов это понимает?

– Понимает, конечно, – сказал Крячко. – Но, похоже, выбирает из двух зол меньшее. Он боится, что я что-то накопаю. За то, что он создал мне препятствия в работе, ему в худшем случае выговор вынесут. А по результатам расследования могут и под суд отдать. Чувствуешь разницу?

– Чувствую, конечно, – сказал Гуров. – Только на кой ты в открытый конфликт полез? Договаривались же, сидишь тихо, по возможности выясняешь отдельные факты… Осмотрел кабинет – хорошо. Можно же было намекнуть на имитацию бурной деятельности, понимаешь?

– Все я понимаю. Но и ты пойми! Достал он меня, Лева! – В сердцах взмахнул рукой с бутербродом Стас. – Достал! Я не ручная собачонка из его своры, а нормальный оперативник! А этот толстопуз чувствует себя пупом мира! Вот…

– Ладно, что уж тут поделаешь… – медленно проговорил Гуров. – И что было дальше?

– Дальше? Дальше мы с генералом поорали друг на дружку, и я вернулся в отведенный мне кабинет. Решил, что позже еще раз выйду и попробую найти какого-нибудь сотрудника, который согласится со мной поговорить. Но когда я спустя полчаса выглянул из кабинета, то увидел возле дверей тех самых двух майоров. Оказывается, их ко мне приставили, чтобы я не мог ни с кем в Управлении пообщаться. Так что мне пришлось идти в гостиницу не-солоно хлебавши. И что ты думаешь? Не успел я пройти и одного квартала, как обнаружил за собой слежку. Представляешь? За мной, официальным представителем Главка, откровенно следили!

– Представляю, – отозвался Гуров. – Это, конечно, очень обидно. И что ты сделал?

– Как что? – удивился Крячко. – Разумеется, избавился от «хвоста». Правда, для этого мне потребовалось три часа. «Хвост» оказался не один – ко мне приставили сразу троих сотрудников. Одного я легко сбросил, пройдя через торговый центр. Но еще двое прицепились, как клещи. Пришлось поколесить по городу, побегать по магазинам и ресторанам: я входил через обычный вход, а выходил всякий раз через служебный. В общем, на то, чтобы избавиться от всех «хвостов», мне потребовалось три часа. В результате я остался без обеда и теперь голоден, как волк зимой. Хорошо, что сегодня ты о нас позаботился. Да, но все же, где капитан?

– Да я сам хотел бы это знать, – отвечал Гуров. – Как видишь, капитан что-то задерживается. Хотя подожди: кажется, я слышу шаги.

И действительно, за дверью послышались шаги, она открылась, и перед друзьями предстал капитан Ряшенцев. Но в каком виде! Куртка на нем была разорвана в клочья, на лице виднелись кровоподтеки, и вообще капитан выглядел так, словно только что вернулся с поля боя.

Крячко уже собирался приступить к расспросам – что, мол, случилось, как ты дошел до жизни такой, что похож на бомжа, но Гуров его опередил.

– Так, давайте расспросы немного отложим, – сказал он. – Мы с тобой вон по паре бутербродов уже навернули, а коллега голодный. Вот что, капитан: иди-ка ты в ванную, прими душ. А потом сядешь к столу, поешь, а заодно расскажешь, что случилось.

– Согласен, – ответил Ряшенцев. – Есть идти в душ.

И он сбросил грязную куртку прямо на пол и отправился в ванную комнату.

Глава 8

Когда спустя несколько минут Ряшенцев вновь появился в комнате, он уже не выглядел как человек, вернувшийся прямо с передовой. Он успел переодеться в чистую рубашку, порезы на лице залепил пластырем и теперь хотел одного – поесть. Тем не менее, взглянув на подчиненного внимательнее, Гуров молча достал из своей сумки бутылку «Столичной», открыл ее и налил капитану полную стопку. А себе и Крячко – лишь по половинке.

– Это почему же такая дискриминация? – обиженно произнес Крячко.

– Потому, что у капитана настоящий стресс, – объяснил Гуров. – Видишь, он до сих пор в себя не придет. У тебя тоже стресс, но небольшой, а у меня и вовсе никакого. Так что нам с тобой я налил просто за компанию, чтобы капитан не чувствовал себя неловко. Ну что, я все объяснил? Тогда давайте выпьем за то, что наше расследование вступило в горячую фазу. А главное – за то, чтобы оно из этой фазы благополучно вышло. Давай, капитан, пей, ешь, не стесняйся. А когда придешь в норму, расскажешь. Я вижу, тебе есть, что рассказать.

Друзья опрокинули свои стопки, и все приступили к еде. Некоторое время за столом царила тишина. Затем капитан одолел третий по счету бутерброд, отдал должное салатам и тогда, наконец, заговорил.

– Я готов дать отчет о своих приключениях на оптовой базе «Фаворита-Р», – сказал он. – Вы мне поручили собрать информацию о поступлении и переработке наркотиков на этой базе. На этот раз я решил не полагаться на случай: то ли найду я на базе чью-то брошенную спецовку, то ли не найду – а с самого начала оделся по-рабочему. И через забор я решил больше не лазить, а пойти официальным путем. Там у них на воротах базы висит объявление о приеме на работу грузчиков и разнорабочих. Ну, я и решил пойти в грузчики. Пришел к девяти часам к окошку, где рабочих принимали. Записали у меня номер паспорта, пропустили на территорию и приставили к бригадиру. Кроме меня, там еще пяток таких доходяг имелось. И пошли мы вести погрузку-выгрузку.

Но тут меня ждало большое разочарование. Я-то надеялся, что меня поставят на разгрузку тех иранских (а может, не только иранских) фур, в которых перевозят наркотики. И там, прямо в процессе работы, я соберу все нужные сведения. Но оказалось, что, кроме нелегального товара, на базе перерабатывают еще и легальный. Причем легального, как выяснилось, гораздо больше. И меня направили грузить фуру с продукцией рубцовского консервного комбината. Приходилось тягать всякую кабачковую икру, банки с фасолью, зеленым горошком и тому подобным. На этой работе я мог провести весь день и не получить никакой нужной мне информации.

Поэтому я решил слинять со своего места работы и перейти на нелегальное положение. Когда мы загрузили вторую по очереди фуру, и в работе образовалась небольшая пауза, я вместе с другими мужиками отправился посидеть в тени, покурить. Ну а потом сказал работягам, что схожу в туалет. И отправился исследовать территорию базы.

Я быстро нашел тот склад, где был вчера. И снова прибился к работавшей там бригаде и принялся таскать коробки, туго обклеенные скотчем. Лазить в эти коробки мне было не нужно – я и так знал, что там находится. Мне надо было найти информатора – человека, с которым можно поговорить, и он бы ненароком сообщил нужные мне сведения. Практически в любом коллективе можно найти такого человека, которого хлебом не корми, а дай поговорить. И здесь я тоже быстро вычислил такого «собеседника». Звали его Леней. Я перебросился с ним парой фраз, еще когда носили коробки. Впереди был перерыв на обед, и во время этого перерыва я собирался выудить из своего нового знакомого все необходимые нам сведения.

Но кое-что я выяснил еще до перерыва – просто методом «включенного наблюдения», как нас учили в Институте МВД. Например, я оценил размер склада, на котором мы работали, и отсюда уже прикинул, сколько наркотика здесь хранится одновременно. Получалось, что не меньше двух тонн. Представляете масштаб?

– Да, масштаб впечатляет, – согласился Гуров. – Признаться, мне до сих пор не приходилось видеть столько отравы в одном месте. Сколько же это добро может стоить?

– Ну, если капитан Дима правильно оценил размер этого склада и общий вес груза, то там лежит товара примерно на триста миллионов рублей, – заключил Крячко.

Спорить с ним никто не стал: Гуров знал, что его друг расследовал много дел, связанных с торговлей наркотиками, и разбирался в таких вещах.

– Еще я заметил, что одновременно на складе обрабатывают четыре машины, – продолжал Ряшенцев. – Одна, на которой я работал, разгружалась, а три загружались. И если наша фура имела на себе номера Азербайджана, то три машины, стоявшие под погрузкой, были наши, российские.

– Понятно, – кивнул Гуров. – То есть эта база является перевалочной. Возможно, это крупнейший пункт по перевалке наркотиков во всей Российской Федерации. Сразу становится понятно, отчего генерал Потапов так вовлечен в дела преступного синдиката. Видно, он имеет в нем немалую долю. Ладно, давай рассказывай дальше, а то мы тебя прервали. Так удалось тебе получить дополнительные сведения от твоего знакомого Лени?

– Можно сказать, что нет, не удалось, – признался капитан. – Если я и получил информацию, то лишь самую малость. Сейчас я расскажу, почему так получилось.

Когда наступило время обеда, большинство рабочих никуда не пошли: они присели у стены и развернули принесенные из дома пакеты с едой. Но у меня такого пакета не было. И у моего знакомого Лени, как выяснилось, тоже не было. И мы отправились в столовую. Точнее, почти побежали, потому что, как объяснил мне Леня, на этом предприятии на обед отводилось всего полчаса. Хорошо, что столовая здесь располагалась в соседнем корпусе, так что идти было недалеко. Мы с моим напарником взяли по второму блюду и сели за столик. И я тут же приступил к расспросам – ведь времени у нас в обрез, а спросить нужно о многом. К тому же я понимал, что тут не деловой разговор, а ленивая дружеская беседа, темп передачи информации здесь невысокий…

– Видно, что человек не так давно учился в Институте, – прервал капитана Крячко. – Узнаю знакомые обороты! «Метод включенного внимания», «темп передачи информации»…

– Ладно, не мешай капитану рассказывать, – отозвался Гуров. – Я вот вижу, что он не просто учился, а учился хорошо. Так что он успел тебе рассказать, Дмитрий?

– Сказал, что машины под разгрузку приходят ежедневно, по три-четыре в день, – продолжил свой рассказ Ряшенцев. – А вот под загрузку ставят не всегда – это зависит от ситуации в тех или иных областях. Приходят машины со всей Европейской части России, от Архангельска до Астрахани, и из Екатеринбурга приходят, и даже из Омска. Только с Дальнего Востока нет. Еще Леня успел мне сообщить, что работает здесь, на складе, полгода, и очень доволен: платят хорошо, и есть возможность приобрести «кокс» по оптовой цене.

Мой собеседник был готов рассказывать и дальше, но тут в столовую вошел бригадир, под началом которого я работал утром, грузил кабачковую икру. А с ним вместе шел какой-то мордатый мужик, похожий сразу и на кабана, и на шакала. Сразу видно было человека с криминальным прошлым. Они осмотрели зал, бригадир увидел меня и что-то сказал этому мордатому. И тот направился прямо ко мне. «Ну-ка, – он мне говорит, – сокол, пойдем со мной, разговор есть». Я понял, что этот человек у них вроде как ответственный за безопасность, и что моей работе на этой базе пришел конец, и что мне теперь надо думать не о том, как собрать дополнительные сведения, а как выбираться из этой ситуации.

Ну я встал с таким видом, что ничего не понимаю, мол, мужик, какие ко мне претензии? И сразу стал бормотать, что я от работы совсем не увиливал, просто на другом складе решил поработать. Вон, все ребята с того склада скажут, что я таскал наравне со всеми. И мой новый друг Леня подтвердил, что я работал, как все. Только этот мордатый нас не слушал. Его совсем не интересовало, сколько мешков или коробок я погрузил. Как только я встал из-за стола, он тут же крепко взял меня за руку и повел к выходу. А на ходу приговаривал: «Поработать, значит, пришел? Сейчас узнаем, как ты тут работал, и откуда ты пришел…» Ну, я ему не возражал, не вырывался. Мне важно было до выхода дойти.

И вот, когда мы вышли из столовой, я решил, что хватит мне смирного работягу изображать. Этот мордатый держал меня за правую руку и думал, наверное, что этим он меня вполне обездвижил. Но он не знал, что я обеими руками одинаково владею. А я, как только оказался снаружи, нанес ему два удара: один в район солнечного сплетения, в нервный узел, а второй – по шее. Бил, надо признать, со всей силы – это был такой боров, что убить я его никак не мог, а мне надо было наверняка пробить все слои его сала и мускулов.

И мне это удалось. Мордатый зашатался, словно подрубленный столб. А я его оттолкнул и пустился бежать. Тот бригадир, который пришел в столовую вместе с мордатым, попытался было меня преследовать, но пробежал он недолго – я чуть задержался, чтобы он меня догнал, и тоже вырубил. А потом уже помчался в дальний конец базы.

– Не к воротам? – уточнил Крячко.

– Зачем же мне к воротам? – удивился Ряшенцев. – Там мощный караул, все с оружием, и все драться умеют. Там я бы не прорвался. Нет, я бежал в тот угол, где вчера смог перелезть через стену. Я решил, что если вчера смог перебраться, то и сегодня смогу. Но я не учел, что стена базы с внутренней стороны выше, чем снаружи. И гладкая она, сволочь, – ногу некуда поставить. Тут я увидел, что чуть дальше у стены лежит груда ящиков. Вот это было то самое, что мне требовалось. И я припустил к этим ящикам.

И тут вдруг сбоку, со стороны расположенного там склада, грохнул выстрел. И метко стреляли, гады! На мне бейсболка была, так ее с головы пулей сорвало. Прямо по волосам пуля чиркнула. Я глянул на бегу вбок и увидел, что оттуда, от склада, мне наперерез спешит группа из трех человек. И двое из них вооружены – карабины у них в руках.

Я понял, что тактику надо менять. Перескочить через стену под огнем из двух стволов было делом совершенно нереальным. Останавливаться, сдаваться этим головорезам тоже было нельзя – живым с этой базы я бы уже не вышел. Оставалось одно – схитрить. И я остановился, и руки в стороны развел – вот, мол, я, готов сдаться, ребята, и оружия никакого у меня нет.

– А на самом деле как было? – спросил Гуров. – Ты что, не взял с собой оружие?

– Нет, не взял, – отвечал Ряшенцев. – Ведь когда погрузкой-выгрузкой занимаешься, кобура мешать будет. К тому же сейчас тепло, во время работы все снимают куртки. И где бы я тогда спрятал пистолет? Я и без огнестрела могу за себя постоять. Что я, в общем, и доказал в той ситуации на базе. Ведь там что дальше было? Когда я остановился – все, мол, сдаюсь, – они подошли ко мне вплотную. Тут я смог их хорошенько разглядеть. Двое из них – те, что держали карабины – явно бывшие полицейские или военные. Высокие, жилистые, оружие держат, словно дирижер свою палочку. А третий – явно бывший уголовник. Такой мощный боров, вроде того, который меня в столовой пытался схватить.

Ну они ко мне подошли, и один из бывших военных, тот, кто постарше, скомандовал: «На землю, гад! Ложись, тебе говорят!»

Выполнить это требование я никак не мог. Если бы я лег, они следующим шагом надели бы на меня наручники – и все, это конец. Когда лежишь на земле, сопротивляться трудно. Поэтому я вроде бы начал ложиться, встал на четвереньки, но уже в следующую секунду использовал эту стойку, чтобы броситься на второго бывшего военного, того, что помоложе. Ему я тоже нанес удар по шее, как и первому, мордатому мужику. И результат был такой же – молодой парень рухнул на землю. У меня был соблазн схватить его карабин и пустить его в ход. Но я хорошо понимал, что второй мужик, более опытный, мне этого не даст сделать. Он бы выстрелил раньше, чем я возьмусь за оружие. И с такого расстояния (нас разделяли метра три) он бы не промахнулся. Поэтому я не стал нагибаться за карабином, а бросился к мощному борову, ударил его в солнечное сплетение, а когда он согнулся от боли, толкнул его на лидера этой группы – того, который отдавал мне команды.

Стрелять он в этот момент не мог – «боров» загораживал ему сектор. А я, пользуясь этим, выскочил из-за спины «борова» и ударил бывшего солдата в локоть. Это был болезненный удар – после него рука некоторое время не двигается. И я считал, что после этого мне достаточно будет нанести этому противнику еще один-два удара по шее – и все, я его выключу надолго. После этого можно было и на стенку прыгать.

Но получилось иначе. Действительно, рука у бывшего военного на время отключилась, и он выронил карабин. Но он другой рукой (как назло, правой) двинул мне прямо в лицо. Это после того удара у меня такие вот фингалы под глазами, и на щеке тоже. Наверное, он тоже думал, что он меня этим ударом вырубит. Но я оказался крепче.

В общем, мы начали драться. Причем время в этой драке работало на него. Я хорошо понимал, что двух других я вырубил ненадолго, через минуту-другую они вернутся в строй, и тогда я буду иметь дело с тремя противниками. Все надо было решить за какие-нибудь пятнадцать-двадцать секунд.

Поэтому я пошел в атаку. Прыгнул, нанес ему удар ногой, а затем, не останавливаясь, подкатился под него и снова ударил ногой, но уже в пах. Как вы понимаете, удар нехороший, человека таким ударом покалечить можно. Но у меня не было выбора. В общем, я своего добился – я его вырубил. Тогда я схватил оба их карабина и вместе с ними кинулся к этой куче ящиков. Там я бросил карабины (зачем мне были эти их трофеи?), вскочил на ящики, с них перескочил на стену и спрыгнул с другой стороны. Рядом была куча гаражей, еще какой-то заводик – и я бросился в ту сторону. Проскочил через гаражи, обогнул заводские строения, прошел еще несколько улиц и, наконец, вышел к автобусной остановке. А оттуда уже доехал сюда.

– Карабины-то, небось, голыми руками брал? – нахмурился Гуров, понимая, что в этом случае местная шайка-лейка вполне может попытаться привлечь парня к ответственности. «Пальчики» на стволах остались? Паспорт на проходной засветил? Все, парень, можно сесть, и надолго! Крячко, по всей видимости, пришел к аналогичному мнению и мрачно воззрился на Ряшенцева. Но тот замотал головой:

– Да что я, дурной совсем? Через полу куртки прихватил. Не оставлять же там! «Сняли» бы, очнись парни не вовремя!

Гуров и Крячко дружно покивали головами.

– Теперь понятно, почему ты пришел такой ободранный, – заметил Крячко. – Я сразу понял: «Парень дрался». А ты, оказывается, не просто дрался, а спасал свою жизнь! Потому что этим ребятам, как я понимаю, ничего не стоило тебя там пристрелить. Но ты молодец – отбился.

– Да, но теперь у них есть данные твоего паспорта, – заметил Гуров. – Я уверен: уже сейчас эти данные передали во все гостиницы города, на вокзалы, а также на посты ДПС. В общем, я не удивлюсь, если гражданина Ряшенцева объявят в городе Рубцовске, а также во всей области в розыск. Это значит, что тебе в ближайшее время нужно быть особо осторожным. Ты теперь в здешних краях проходишь как особо опасный преступник.

Капитан пожал плечами:

– Но что они мне могут предъявить? В чем обвинить? В том, что я перешел работать с одного склада на другой? Что не выполнил норму? Так я за свою работу ничего не получил. Наоборот – это они мне должны, а не я им!

– Нет, Дмитрий, видно, что ты еще молод, а потому наивен, – заявил ему Крячко. – Обвинять тебя будут, конечно, не в плохой работе. А в том, что ты незаконно проник на территорию базы, напал на сотрудников охраны, причинил им травмы. Может быть, даже убил кого-то. А еще ты торговал наркотиками и вербовал на базе мелких распространителей. В общем, лет на десять обвинений на тебя наберут.

Ряшенцев в изумлении покачал головой:

– Не может быть! Ведь ничего этого не было! Откуда они возьмут доказательства, чтобы поддержать в суде всю эту выдумку?

– Думаю, что здесь такие суды, что для них улики готовить не надо, – сказал Гуров. – Все зависит от того, кто выдвигает против тебя обвинение. В общем, скажу тебе так, капитан: в ближайшие дни тебе лучше из дома не выходить. Хорошо, что мы у хозяина этой квартиры не регистрировались, и что приехали не на поезде, а на своей машине.

– Да, ты оказался прав, когда с самого начала так законспирировался, – заметил Крячко.

Гуров встал и прошелся по комнате.

– Итак, что мы имеем? – рассуждал он вслух. – Банда Безрукова создала в Рубцовске крупную оптовую базу по перевалке наркотиков. Зелье доставляют фурами из некоторых соседних стран, здесь временно складируют, а затем рассылают мелкими партиями по областным центрам. Преступники обзавелись надежной «крышей» в виде руководства местного УВД, а также других правоохранительных органов. Все эти люди находятся в доле от бандитской выручки, все они связаны круговой порукой. Тех, кто пытается им помешать, они безжалостно уничтожают. Так погиб полковник Дятлов, были устранены бывшие наркоманы Деменюк и Чердынцев, вставшие на путь исправления. Я не удивлюсь, если узнаю, что были и другие жертвы. Дмитрий проделал большую работу и выяснил много фактических данных о здешней наркоторговле. Но в результате он был вынужден раскрыться и теперь временно выведен из игры. По крайней мере, завтрашний день капитан проведет здесь, в квартире.

– Но, Лев Иванович, может быть, я могу хотя бы… – начал Ряшенцев.

Но Гуров не дал ему договорить.

– Нет, не можешь! – резко оборвал он капитана. – Ты должен понимать: сегодня на оптовой базе тебе угрожала смертельная опасность. Конечно, здесь, в Рубцовске, она угрожает всем, кто пытается бороться с бандитской группировкой. Но ты сегодня проник в их тайну, ты разворошил осиное гнездо. И теперь на тебя будет объявлена настоящая охота. Стасу тоже стоит проявить осторожность: хотя он лицо официальное, и с ним нельзя поступить, как с капитаном или даже как с полковником Дятловым, но он сегодня открыто заявил о своих намерениях, и теперь он тоже подвергается опасности. К счастью, враги еще не знают о моем существовании. Так что завтра начинаю работать в полную силу. Пока что я действовал лишь в четверть своих возможностей, не больше. Это надо исправить. Короче, берусь за дело всерьез, тогда, возможно, мы со всем разберемся. Мне кажется, мы узнали уже много. Передадим собранные данные бригаде из Главка, пусть тоже начинают шевелиться. Мне кажется, через пару дней мы уже сможем вернуться в Москву. Главное – не наделать сейчас ошибок, не допустить, чтобы враги нас выследили. Поэтому я прошу тебя, Стас: когда будешь возвращаться к себе в гостиницу, будь внимателен. И в номере тоже будь осторожен – они могут устроить против тебя какую-нибудь провокацию. Но я повторюсь: если мы будем действовать правильно, через несколько дней закончим расследование и сможем вернуться домой.

Гуров глубоко ошибался. Но в тот момент он об этом еще не знал.

Глава 9

Оперативники посидели еще немного, обсуждая события дня и намечая планы на завтра. Крячко стребовал у Ряшенцева телефон капитана Башмакова. Он заявил, что завтра с раннего утра постарается сам связаться с капитаном и попросит, чтобы тот вывел Крячко на кого-то из коллег, готовых рассказать об убийстве Дятлова.

– Действовать официально, сидя в кабинете в здании Управления, больше нет смысла, – рассуждал Крячко. – Потапов мне и шагу не даст ступить. Значит, надо и мне переходить на нелегальные, окольные методы сбора информации. А ты, Лев, что будешь делать?

– У нас с тобой, Стас, удивительное совпадение планов, – отвечал Гуров. – Я тоже завтра планировал встретиться с капитаном Башмаковым. Надо использовать возможности нашего здешнего союзника. Так что давай поступим следующим образом: договариваться о встрече с капитаном буду я. А потом уже извещу тебя. Возможно, я передам сообщение с помощью нашего с тобой кода. Придется тебе немного поломать голову, чтобы разгадать мое послание. Но я уверен, что ты с этой задачей справишься.

– Справлюсь, не сомневайся, – заверил его Крячко.

Дело в том, что Гуров и Крячко с давних пор разработали собственную систему условных сообщений, на тот случай, если опасались подслушивания. Если они намечали встречу, то кодировали место и время встречи двумя условными фразами. Например, вокзал обозначали словом «ямщик», ресторан или кафе – трактир. Во второй фразе обязательно содержались цифры – время встречи.

Крячко еще раз заверил Гурова, что будет ждать его звонка или эсэмэс-сообщения, и ушел – ему предстояло возвращаться в свою гостиницу, Оперативники убрали со стола и легли спать. Ряшенцев, побывавший сегодня в настоящей схватке, уставший, уснул сразу. А Гуров некоторое время не спал. Он обдумывал план не только на завтрашний день, но и на более длительный срок – до конца расследования. «Пожалуй, я сегодня погорячился, когда сказал, что скоро мы закончим здесь все дела и уедем домой, – думал он. – Нет, рано думать об отъезде. Дел тут еще невпроворот. Впрочем, многое будет зависеть от того, что завтра расскажет Башмаков. А еще я чувствую, что нам надо подготовить «запасной аэродром» – еще одну квартиру. Прежде всего для Стаса, но и для нас тоже. Здешние бандиты, судя по всему, ребята совершенно безбашенные, способные на все. Надо соблюдать осторожность». С этой мыслью он заснул.

На следующее утро, сразу после завтрака, Ряшенцев по просьбе Гурова позвонил капитану Башмакову.

– Слушай, Леонид, – сказал он, – тут один человек хочет с тобой встретиться. Ты не против?

Поскольку он раньше уже сообщил Башмакову, что приехал в Рубцовск не один, а вместе с легендарным полковником Гуровым, то был уверен, что капитан сразу поймет, о ком идет речь. И тот действительно сразу все понял.

– Буду рад, – сказал он.

– Там же, где и раньше? – продолжал переговоры Ряшенцев.

Башмаков немного подумал и ответил так:

– Нет, давай лучше возле того места, но твой знакомый сядет ко мне в машину, и мы поедем, покатаемся. Так пойдет?

Ряшенцев передал предложение Гурову, и тот внес уточнение:

– Скажи своему другу, что я не сяду в его машину – у меня свое авто есть. Я поеду за ним. А что касается времени, то лучше не тянуть – встретиться прямо сейчас. Скажем, в 9.30.

Ряшенцев передал предложение Гурова, и Башмаков согласился. Тотчас Гуров послал Крячко эсэмэс такого содержания: «Жду вечером в трактире у дороги. Ямщик привезет 930 тысяч». Крячко, знавший, что Ряшенцев встречался с Башмаковым в кафе «Дорожное», должен был понять, что речь идет именно об этом заведении. Цифры обозначали время. А слово «вечером» было вставлено специально для того, чтобы ввести в заблуждение противника.

Гуров решил отправиться на встречу тотчас же, хотя у него был в запасе почти час. Он знал, что лучше подождать на месте, внимательно там все осмотреть, прикинуть, нет ли наблюдателей. Поэтому он собрался, съездил на заправку, а уже оттуда направился к кафе. Машину он поставил за квартал от места, где располагалось заведение. Вышел, осмотрелся, затем не спеша прошелся до забегаловки, купил хот-дог, вышел на улицу, сел в тени и стал поедать бутерброд и наблюдать за подъезжающими машинами и входящими в кафе людьми.

Первым к месту встречи прибыл Стас Крячко. Он приехал на такси, расплатился с водителем, огляделся и вошел в кафе. И тут же с разных сторон к зданию устремились «топтуны» – те, кому было поручено следить за оперативником. За пять минут Гуров насчитал четверых. Трое подъехали на машинах, один пришел пешком. И этот пришедший зашагал следом за Крячко, а остальные остались снаружи. Оставалось только поражаться, под каким плотным колпаком находился сейчас Стас. И речи не могло идти о том, чтобы он смог участвовать в совместной встрече с Башмаковым. Чтобы избавиться от такой плотной опеки, Крячко понадобилось бы часа два. Поэтому Гуров достал телефон и послал другу такую эсэмэску: «Ямщик заболел, «скорую» вызывали четыре раза». Участие Крячко исключалось, оставалось дождаться Башмакова и сделать так, чтобы шпики его не увидели – ведь они работали в одном Управлении и могли знать капитана в лицо.

Гуров подумал и отправил Башмакову эсэмэс такого содержания: «Лучше остановить паровоз, не доезжая до станции, после чего сообщить диспетчеру». И стал ждать. Прошло минут десять, и ему пришел такой ответ: «Встал на запасном пути. Состав нагружен углем». Сыщик усмехнулся, прочитав такой текст: капитан из Рубцовска, которого он еще в глаза не видел, оказался сообразительным человеком, все схватывал буквально на лету. Можно было отправляться на поиски «состава, нагруженного углем».

Он прошел один квартал в одну сторону, не увидел там ничего подходящего, повернулся и направился в другую сторону. И там заметил машину китайской марки угольно-черного цвета; за рулем в ней сидел молодой парень. Гуров не спеша поравнялся с этой машиной, остановился рядом с дверцей водителя. Когда стекло в дверце немного опустилось, он произнес, не наклоняясь – чтобы не было видно, что он разговаривает с водителем:

– Я сейчас подъеду. Езжай вперед, на другое место встречи, я за тобой.

Повернулся и направился к своей машине. Спустя несколько минут он подъехал к «китайцу». Тогда черная машина тронулась с места и направилась прочь от кафе «Дорожное», в котором томился Крячко, плотно обложенный шпиками.

Ехать вслед за машиной Башмакова пришлось довольно долго. Они проехали через весь город и выехали на загородную трассу. Дорога поднималась в гору, по сторонам пошел лес. Лесная чаща с золотистой осенней листвой тянулась по обе стороны около километра, затем с одной стороны лес отступил, открылась площадка, на которой была оборудована парковка для машин, стояли скамейки и даже беседки. Черная машина свернула на эту парковку и встала. Гуров припарковался неподалеку. Он все еще опасался подходить к Башмакову – он не был уверен, что за ними не велась слежка. Однако здесь, на пустынной площадке, шпикам было бы трудно вести наблюдение, оставаясь невидимыми. А когда Башмаков вышел из машины и по лесной тропинке пошел в глубь леса, Гуров оставил колебания и двинулся вслед за ним. «Сопровождению» тут неоткуда было взяться, если только парни не научились порхать с ветки на ветку.

Они прошли метров сто, потом Башмаков остановился, поджидая Гурова.

– Здравствуйте, Лев Иванович! – сказал он, стискивая руку сыщика. – Вот при каких условиях довелось с вами познакомиться! Нам с вами приходится прятаться, устраивать конспиративные встречи! Мы не можем просто пообщаться в кабинете, за рабочим столом…

– А что плохого в таких условиях? – отозвался Гуров. – Лично мне нравится. Лес, тишина… Чувствуете, как опавшей листвой пахнет? А в кабинете мы еще успеем насидеться. Однако перейдем к делу. За прошедшие сутки наша группа набрала достаточно новой информации, и теперь мы, в общем, представляем, что творится у вас в Рубцовске. Но нам не хватает нескольких важных деталей, без которых нельзя передавать дело в суд. Прежде всего это касается убийства полковника Дятлова. Нам необходимо знать, как это произошло, иметь хотя бы одного подозреваемого и хотя бы одного свидетеля. Ты можешь нам с этим помочь? Это у меня к тебе первый вопрос. Второй вопрос касается нашего пребывания в вашем городе. Нам срочно нужен «запасной аэродром» – адрес, куда мы можем отправиться, если нам будет угрожать опасность. Есть у тебя на примете что-то подходящее? Вот мои два главных вопроса.

– Отвечаю по порядку, – заговорил Башмаков. – Сначала об убийстве Дятлова. Больше всего о случившемся знают, вероятно, заместители Потапова Годунов и Вилков, а также личный адъютант генерала Науменко. Но они, конечно, не заговорят. А вот кто может что-то сказать, так это начальник Управления внутренней безопасности (УСБ) подполковник Крамаренко.

– Разве Потапов не заменил всех руководителей подразделений в Управлении на своих людей? – удивился Гуров.

– Нет, не заменил, – покачал головой Башмаков. – Он бы, конечно, хотел так сделать, но пока что, к счастью, в полиции не все продажные. Остались еще офицеры, для которых слово «закон» – не пустой звук. Я уже назвал Крамаренко. Могу также добавить начальника отдела расследования особо тяжких преступлений майора Селезнева. А еще лейтенанта Жданова.

– А что нам может рассказать этот лейтенант? – удивился Гуров. – Он что, убийцам дверь отворял?

– Можно сказать и так, – неожиданно согласился Башмаков. – В день убийства Дятлова лейтенант Жданов был дежурным по Управлению. Он ведал внутренними караулами, ему дежурный должен был докладывать обо всех необычных посетителях. И если в тот день в здание Управления прошли люди, которые не должны были там находиться, то лейтенант об этом наверняка знает.

– В таком случае этот лейтенант и правда представляет для нас интерес, – согласился Гуров. – Но захочет ли он говорить?

– Со мной не захочет, – отвечал капитан. – И еще кому-то, может, не скажет ничего. Но знаменитому сыщику Гурову, я думаю, он скажет правду.

– Так что же мы медлим? – удивился сыщик. – Устрой мне свидание с лейтенантом!

– Хорошо, устрою, – кивнул Башмаков. – А уже потом, когда вы встретитесь со Ждановым и будете знать некоторые факты, я постараюсь устроить вам встречу с Крамаренко. И тогда вы узнаете все.

– Хорошо, – кивнул Гуров. – Но все-таки мне интересно: почему ты готов устроить встречу с начальником УСБ, а не с руководителем «убойного отдела»? Что, майор Селезнев знает меньше, чем Крамаренко?

– Не в этом дело, – отвечал Башмаков. – Просто они разные люди. Майор Селезнев – службист. Он ни в чем не отступает от правил, не поддерживает взяточников, никогда сам не нарушит закон. Но он и не будет помогать разоблачать свое начальство, если оно закон нарушает. Он будет держать язык за зубами. А вот начальник УСБ готов идти дальше. Если что-то знает, то скажет правду о действиях Потапова.

– Значит, остановимся на таком варианте: ты мне устраиваешь встречу с лейтенантом Ждановым, а если получится – с подполковником Крамаренко, – сказал Гуров. – А что насчет «запасного аэродрома»? Найдется такое место?

– Найдется, – сказал Башмаков. – И оно не так далеко отсюда. Я ведь привез вас в этот лес – его в нашем городе называют Урочище, потому что думал о нем как о запасном убежище. Здесь в глухом месте есть заброшенная сторожка лесника. Сейчас лесничество перевели ближе к городской черте, туда, где есть свет и другие удобства. А в сторожке нет ни света, ни центрального отопления, и она пустует. В дальнейшем ее, скорее всего, вообще демонтируют, чтобы там бомжи не поселились, но пока она целая. И у меня от нее есть ключи. Так что там можно укрыться в любую минуту, хоть сейчас. Но жить там придется в суровых условиях. Если вы к такому готовы…

– Нам к суровым условиям не привыкать, – пожал плечами Гуров. – Давай прямо сейчас поедем к этой сторожке, чтобы я на нее поглядел, запомнил дорогу.

– Можно, конечно, и поехать, – неуверенно произнес Башмаков. – Но лучше пройти туда пешком. К сторожке ведет только одна проселочная дорога, и сейчас, после дождей, там очень грязно. К тому же, если мы поедем туда на машинах, то нас весь лес будет слышать. А пешком пройдем – никто не увидит и не услышит.

– А далеко твоя сторожка? – спросил Гуров.

– Я же сказал – недалеко, – заверил его капитан. – Километра два отсюда. За полчаса дойдем. Согласны? Тогда запоминайте дорогу.

И он повел Гурова дальше в глубину леса. Они шагали сначала по просеке, затем свернули на узкую тропинку. Пересекли большой овраг. Гуров все время старался запомнить дорогу, и, кажется, это у него получилось. Шли двадцать пять минут. Вышли к деревянному дому, огороженному забором. К дому примыкал сарай, чуть в стороне виднелось еще несколько построек. Башмаков достал связку ключей, открыл замок на калитке, потом, когда они прошли через двор, большой замок на двери. Распахнул дверь, и они вошли внутрь. Гуров прошелся по комнатам, внимательно все оглядел. В доме имелась прихожая, половину которой занимала здоровенная русская печь, две жилые комнаты, кухня и кладовая. Везде было пыльно, кое-где на полу валялся мусор, но в целом помещение выглядело как жилое.

– Ну, как вам? – спросил Башмаков.

– Лучше, чем я ожидал, – отвечал Гуров. – В окнах ни одно стекло не разбито, потолки вроде не текут, и даже на одной кровати матрац имеется. Красота! Хоть сейчас заселяйся и живи. Так что я, наверно, сегодня заеду в магазин, куплю спальники, газовую горелку и все прочее, что требуется для походной жизни.

– Неужели все так плохо? – удивился капитан. – Неужели вам прямо сейчас надо выезжать из того помещения, где вы сейчас квартируете?

– А зачем доводить до того момента, когда на тебя облаву устраивают? – вопросом на вопрос ответил Гуров. – Тогда уже поздно будет обживаться и устраиваться. Скорее всего, сегодня вечером мы и переедем. Так что давай ключи, капитан, а потом покажи, где тут дорога, по которой на машине подъехать можно.

Башмаков передал Гурову ключи от ворот и от дома, после чего они вышли наружу. Обошли вокруг усадьбы и вышли на небольшую поляну. На краю поляны виднелся колодец, из-под которого бежал тонкий ручеек. А с другой стороны поляны начиналась узкая, ухабистая лесная дорога.

– Вот, в трех километрах отсюда эта дорога выводит на шоссе, – объяснил Башмаков. – Но там она совсем незаметная, новичок мимо проедет.

– В таком случае обратно пойдем не по тропе, а по дороге, – решил Гуров. – Я должен знать, как она выглядит с другой стороны, чтобы вечером не гадать: то самое место или нет.

И оперативники двинулись по дороге. Шли молча – надо было сосредоточиться, чтобы не оступиться на ухабах и не свалиться в грязь. И только когда впереди показалось шоссе, Гуров спросил:

– Когда ты сможешь поговорить со Ждановым?

Башмаков ответил не сразу. Подумал, прикидывая что-то, затем сказал:

– Если ничего не помешает, то сегодня вечером. Если не удастся, то завтра утром.

– А где может состояться такая встреча?

– Где? Ну, если вы готовы покинуть ту квартиру, где вы сейчас остановились, то удобнее всего встретиться именно там. Даже если вас выследят, то потеря будет невелика.

Гуров подумал и согласился. После чего сказал:

– Если Жданов сможет встретиться со мной сегодня, ты мне пошлешь эсэмэс такого содержания: «Брат приедет сегодня». И дальше будет следовать время. Я буду ждать лейтенанта в машине недалеко от Управления. Там у вас есть такая улица рядом, проспект Строителей. Вот, я на этом проспекте буду стоять. Ты сейчас запомнишь номер моей машины и скажешь ему. Может быть, мы с ним и на квартиру не поедем, а в машине поговорим. Если он не сможет сегодня, содержание эсэмэс изменится. Тогда ты мне пишешь: «Брат приедет завтра». И снова укажешь время. Такой порядок устраивает?

– Вполне устраивает, – отвечал Башмаков. – Думаю, что еще до десяти вечера я смогу послать вам такое сообщение.

– Только не забудь предупредить лейтенанта, чтобы он был внимателен и не привел на место встречи «хвост», – напомнил сыщик. – Если он его приведет, а я не замечу, это может стоить нам очень дорого. Никакая сторожка нас тогда не спасет.

– Я ему скажу, – обещал Башмаков.

Когда они дошли до стоянки, Башмаков глянул на номер машины сыщика. Записывать его он не стал – знал, что может и так запомнить этот несложный набор букв и цифр. Затем каждый сел в свою машину. Башмаков уехал первым. Гуров немного подождал, убедился, что за капитаном не следовал никакой «хвост», и тоже отправился назад, в город.

Глава 10

На квартире сыщик застал капитана Ряшенцева. Тот расхаживал из угла в угол, с трудом скрывая злость и досаду. Узнав, что Гуров побывал в здешнем лесу, на встрече с капитаном Башмаковым и что тот показал сыщику «запасной аэродром» – лесную сторожку, капитан с досадой произнес:

– Вот, у вас жизнь какая насыщенная! И в расследовании новую линию наметили, и новое жилье подыскали, и даже по лесу прогулялись. А я сижу тут сиднем, как старый пень. Не скажете, сколько мне еще так сидеть?

– Думаю, что недолго, – отвечал Гуров. – Сегодня, в крайнем случае, завтра Башмаков устроит мне встречу с лейтенантом Ждановым, который дежурил по Управлению в день убийства полковника Дятлова. Я очень надеюсь получить от лейтенанта сведения об исполнителях этого убийства. Нам надо будет проследить за ними. Очень хотелось бы их задержать и допросить. И в этих действиях обязательно будешь участвовать ты. Как же мы без тебя обойдемся? Ты вон с тремя бандитами в одиночку справился на базе. Так что мы тебя привлечем, не волнуйся. Можешь рассматривать свой сегодняшний отдых как неожиданные каникулы.

– Ага, то есть я снова в школу вернулся, – усмехнулся капитан. – А как, интересно, вы надеетесь задерживать предполагаемых убийц Дятлова, если мы здесь находимся на нелегальном положении и собираемся вообще в партизаны уйти? Ведь мы собираемся в лесу жить, верно? Если мы их арестуем, где будем держать? В той сторожке в сарае? Так это будет нарушение прав человека…

– Ну, я не думаю, что это будет такое уж нарушение прав, – заметил Гуров. – Воздух там чудесный, сосновый, ручеек журчит… Но ты можешь быть спокоен – арестованных мы там держать не будем – слишком много для них чести. Я надеюсь с помощью генерала Орлова договориться с Управлением одной из соседних областей и разместить задержанных там. Правда, для этого их еще надо задержать. В общем, ты слегка забегаешь вперед. Пока что нам нужно думать об ужине. Черт, а я, как нарочно, опять забыл заехать в магазин, купить продуктов. Может, Крячко все нужное купит?

– Не стоит надеяться на полковника Крячко, – отозвался на это Ряшенцев. – Я все-таки на что-то еще гожусь, верно? Я днем вышел ненадолго, купил пельменей, салатов, хлеба… В общем, продуктов у нас достаточно.

– Как же ты выходил, если я тебе строго приказал дома сидеть? – жестко спросил Гуров. – Ты что, не понимаешь, что за тобой сейчас по всему городу охота идет?

– Я был очень внимателен, – заверил капитан. – Все время смотрел по сторонам, оглядывался. Я уверен – слежки за мной не было.

– Нельзя быть таким своевольным, как ребенок, – продолжал отчитывать его Гуров. – И нельзя быть таким самоуверенным, недооценивать противника. Такая недооценка приводит к печальным последствиям. Ладно, сейчас мы ничего сделать не можем. Но это еще один аргумент в пользу решения о передислокации. К счастью, сейчас у нас имеется «запасной аэродром», куда мы в любой момент можем приземлиться.

– Вот и отлично, – заключил Ряшенцев, обрадованный тем, что разнос со стороны Гурова закончился довольно быстро. – Теперь мы как поступим: сядем ужинать или будем ждать полковника?

– Подождем, конечно, – отвечал Гуров. – Ты ведь знаешь: у оперативников не действует пословица «семеро одного не ждут». У нас всегда ждут, еще как ждут. Вот и мы воду в кастрюлю нальем, но на огонь ее пока ставить не будем. И на стол накроем, чтобы все было готово, но садиться тоже не будем. Мне кажется, Стас скоро подойдет.

Оперативники так и сделали. Накрыли на стол, поставили на плиту полную кастрюлю воды и сели ждать. Однако прошел час, пошел второй, а Крячко все не появлялся. Когда время приблизилось к одиннадцати вечера, Гуров заявил:

– Что ж, ждать больше не будем. Может, Крячко опять на какую-нибудь охоту увезли. Возможно, он сегодня к нам и не придет. Попозже, уже ночью, я постараюсь с ним связаться, узнать, как дела. Давай, ставь кастрюлю на огонь, будем ужинать.

И едва он это сказал, в дверь послышался характерный тихий стук. Гуров пошел открывать, и в квартиру ввалился полковник Крячко. Увидев друга, Гуров подумал, что это какое-то дежавю: Крячко выглядел так же, как капитан Ряшенцев вчера. Он тяжело дышал, словно пробежал марафонскую дистанцию, куртка была покрыта какими-то пятнами, кулаки ободраны, словно полковник много дрался, а на щеке виднелась свежая царапина. Увидев друга в таком виде, Гуров распорядился:

– Капитан, ты давай следи за пельменями – ты головой отвечаешь за ужин. А я пока расспрошу полковника, что с ним приключилось.

Крячко сбросил куртку, а потом решительно заявил:

– Пока у вас варятся пельмени, я успею сходить в душ. Прекрасное средство, чтобы успокоиться и снять стресс. Даже лучше, чем стакан водки выпить.

И с этими словами он ушел в душ. Так что Гурову не удалось его ни о чем расспросить. И только когда все трое сели за стол, Гуров наконец смог поинтересоваться:

– Так что с тобой стряслось? Отчего ты такой пыльный и ободранный, словно с кошкой дрался?

– Можно сказать, что дрался, – отвечал Крячко. – Только не с кошкой, а с двумя, скажем, волками, которые шли по моему следу. Более того, полагаю, сегодня я окончательно развелся со здешним Управлением. И даже оформил развод. Подробности потом, дайте сначала поесть.

И только чуть позже, утолив голод, Крячко стал рассказывать все по порядку.

– После вчерашнего объяснения с генералом Потаповым, а особенно после того, как он приставил ко мне целых четверых шпиков и не дал с тобой встретиться, я понял, что мне тоже надо переходить к партизанским действиям. Ведь ясно, что общаться с интересующими меня людьми в Управлении мне не дадут. И я наметил нескольких человек, с которыми имело смысл поговорить, и решил поймать этих людей у входа в Управление. Среди намеченных мной собеседников были заместители Потапова полковники Годунов и Вилков, личный адъютант Потапова капитан Науменко и начальник убойного отдела майор Селезнев.

Гуров, внимательно слушавший рассказ товарища, покачал головой:

– Мир, что называется, тесен, – заметил он. – Эти же самые фамилии мне называл сегодня капитан Башмаков. Правда, он заверил, что ни один из людей, которых ты наметил, ничего не скажет. Но, может быть, капитан ошибался? Расскажи, что вышло из твоих «разговоров у подъезда».

– Да ничего, в общем, не вышло, – признался Крячко. – Первым я увидел майора Селезнева. Он единственный из этой четверки пришел на работу пешком. Вот этим я и воспользовался, подошел к майору еще за квартал от входа в Управление. Представился, начал говорить… Но я заметил, как он изменился в лице, еще когда я к нему подходил. Видимо, узнал меня – запомнил, пока я ходил по Управлению. Я надеялся, что мы остановимся где-то на расстоянии от входа в Управление и там поговорим. Но едва начал говорить о смерти полковника Дятлова, как он меня прервал. «Это не та тема, о которой надо рассуждать на улице, – заявил он мне. – Если вы так хотите поговорить на эту тему, пойдемте ко мне в кабинет. Но предупреждаю: я ничего нового вам не скажу. Как я понял, начальник Управления уже сообщил вам о результатах расследования. Мне добавить нечего».

К этому моменту мы уже дошли до подъезда. Надо было решать: идти ли дальше с Селезневым в его кабинет и там попробовать его уломать, или остаться снаружи и ждать остальных. Я решил, что лучше попробую подождать, и не стал входить внутрь. Селезнев ушел, а я остался. Прошло несколько минут, и у подъезда остановилась машина, из нее вышел человек, в котором я узнал полковника Годунова. Ему мне не нужно было представляться: позавчера Потапов нас знакомил. Я шагнул к полковнику. Но не успел я даже поздороваться, как он самым грубым тоном, какой можно представить, заявил: «Мне нечего вам сказать, нечего! И вообще, что за манера хватать людей на улице? Я думал, вы полицейский, а вы, наверное, репортер, на бульваре сенсации ловите!» После чего рассмеялся собственной шутке, прошел мимо меня, словно мимо пустого места, и ушел.

Тут я понял, что ошибся в своих задумках, и что остальные попытки будут такие же – неудачные. И решил пройти сюда, на квартиру. Ведь я знал, что капитан остался дома, ты ему запретил выходить. Я думал так: узнаю у капитана адрес этой базы, оденусь бомжом и повторю его подвиг. Мне хотелось своими глазами взглянуть на то место.

Но едва я отошел один квартал от Управления, как обнаружил за собой «хвост» – и какой! За мной, как и вчера, следили не то трое, не то четверо. Двое шли за мной пешком, а еще я заметил машину, которая от меня буквально не отлипала.

Тут я буквально осатанел. Меня, полковника полиции, выслеживают полицейские, словно какого-то карманника! И я решил любой ценой избавиться от этих «топтунов».

– Прямо любой ценой? – спросил Гуров, не скрывая иронии. – Ты что, собирался их всех перестрелять?

– Да почти и так, – признался Крячко. – Я же говорю: я буквально осатанел. Стрелять я, конечно, не собирался, но решил: пусть мне придется таскаться по городу весь день, но я этот «хвост» сброшу! Ну вот, собственно, и все. К вечеру я сумел избавиться от агентов и тогда пришел сюда.

– Ты хочешь сказать, что весь день мотался по городу? – удивился Гуров.

– А что мне еще оставалось? – развел руками Крячко. – Сам понимаешь: дал слово – держись…

– И где же ты получил эту царапину? Где куртку так запачкал?

– Куртку я запачкал, когда пробирался через забор на территорию стройки, – объяснил сыщик. – Забор там оказался с такими заостренными верхушками, хорошо, что я только запачкался, а не порвал ничего. Зато я сумел оторваться от парней на машине – ведь проехать туда они не могли, ха-ха. Ну, они со злости начали по мне шмалять, так что пришлось немного в грязи поползать – пули довольно близко пролетали.

– Ты хочешь сказать, что в тебя стреляли?! – Гуров не мог скрыть шока. Он не думал, что до такого дойдет. Чтобы полицейские убили столичного важняка… Хотя… Если допустить, что ребята – из клики местного бизнесмена…

– Именно это я и хочу сказать, – хмыкнул Крячко, догадавшись, о чем думает друг. – И это логично. Понимаешь, если бы меня застрелили недалеко от Управления, то это был бы большой скандал: полковника МВД, присланного инспектировать Управление, находят убитым на ступеньках подъезда. За такое можно должности лишиться и даже под суд попасть. А если полковника находят мертвым на какой-то далекой стройке, а рядом с ним пакетик с порошком, то тут разные толкования возможны.

– Понятно… – протянул Гуров. – И где ты еще был, кроме этой стройки?

– Я много где успел побывать. Пока отрывался от пеших топтунов, посетил целых два торговых центра, один ресторан и один кинотеатр. Тут надо сделать чистосердечное признание. В первом из этих ТРЦ я недооценил противника, вышел через запасный выход, не оглядевшись. И попал в засаду: там меня ожидали два таких рослых парня. Вот там мы знатно помахались и руками, и ногами. Ребята попались квалифицированные, настоящие бойцы. Мне даже показалось, что они не из системы МВД, а из какой-нибудь бригады.

– А что, при здешних порядках вещь вполне возможная, – отозвался на это Ряшенцев. – Если двух заключенных в тюрьме убили, по всей видимости, приглашенные киллеры из частной армии Безрукова, то почему бы на вас не могли вести охоту, так сказать, с двух сторон – и шпики из Управления, и бандиты?

– Да, это возможно, – согласился с ним Гуров. – Так ты смог справиться с этими двумя мордоворотами?

– Справился, конечно, – отвечал Крячко. – А то как бы я сейчас с вами тут сидел? Одного я вообще крепко приложил – похоже, мужику теперь пару месяцев придется провести на больничной койке. Но на этом мои приключения не закончились. Едва я разобрался с этими бойцами, как подоспел последний шпик – самый из них всех прилипчивый. Этот в драку не лез, но и от меня не отставал. И чтобы от него оторваться, мне пришлось пройти еще один ТРЦ, кинотеатр и ресторан. И только тогда я смог сбросить этот «хвост».

– То есть сейчас ты уверен, что не привел «хвост» сюда, на нашу квартиру? – спросил Гуров.

– Совершенно уверен, – отвечал Крячко. – Однако нам сейчас надо решать, что мне делать дальше. Возвращаться в гостиницу – значит, снова попасть под наблюдение целой своры ищеек. И с каждым разом сбрасывать этот «хвост» будет все труднее. И зачем это делать, то есть возвращаться в номер? Ведь уже ясно, что Потапов не даст мне ни единого вопроса кому бы то ни было задать. Нет, если ты прикажешь и дальше вести прежнюю жизнь «инспектора из Москвы», я, конечно, подчинюсь приказу. Но я не вижу в этом никакого смысла.

– Согласен, – сказал Гуров. – Линию «инспектора из Москвы» ты полностью отработал. И эту твою работу нельзя считать безрезультатной. Нет, ты получил достаточно весомые результаты. Мы убедились, что вся верхушка Управления во главе с генералом Потаповым полностью коррумпирована, она срослась с преступным синдикатом, который создал Руслан Безруков. Мы выяснили, что на руководство Управления надеяться нельзя. И еще мы узнали, что полковник Дятлов погиб, когда пытался разоблачить это сращивание местного закона с криминалом. Вот они, результаты твоей работы. Теперь эту страницу пора закрыть. Сегодня ты никуда больше не пойдешь, останешься здесь. А завтра перейдешь на работу, так сказать, на подпольном положении. Позже мы решим…

Тут Гуров остановился, потому что его телефон ожил – ему пришло эсэмэс-сообщение. Сыщик открыл его и прочитал: «Брат приедет сегодня в 11.50».

– Ага, Жданов согласен на встречу уже сегодня! – воскликнул Гуров. – Отлично! Тогда сделаем так. Капитан, ты ведь уже поел? Мы с тобой пойдем на эту встречу вместе. Ты будешь за рулем. Сюда, на квартиру, мы лейтенанта не повезем – зачем? Можем поговорить в машине. Поставим авто в каком-нибудь глухом месте, и я проведу беседу, а ты в это время будешь осуществлять наружное наблюдение. Проще говоря, кругом поглядывать. Ну, а ты, Стас, за это время отдохнешь. Все, капитан, пошли. Времени у нас в обрез, а нам еще до Управления доехать надо.

И оперативники направились к выходу. При этом Крячко заметил, что его друг взял с собой не только диктофон, но и пистолет.

Глава 11

Гуров приказал капитану, сидевшему за рулем, остановить машину на проспекте Строителей за два квартала до Управления. Они притерлись к тротуару, и полковник внимательно оглядел улицу. Время приближалось к полуночи, людей почти не было, каждый прохожий бросался в глаза. И пока не было видно ни одного человека, похожего на лейтенанта полиции.

– Может, он ждет, когда вы из машины выйдете? – предположил Ряшенцев.

– Ты еще скажи, что я должен покричать, громко его позвать, – отвечал на это сыщик. – Я дал Башмакову четкие инструкции: приедет машина такой-то номер, встанет, ты подойдешь к ней. Полицейский должен следовать инструкции. И вообще, не нужно совершать действий, которые привлекают к себе лишнее внимание.

Они посидели еще несколько минут, и вдруг Гуров заметил рядом с машиной человека. Незнакомец сделал еще два шага, открыл заднюю дверцу и сел рядом с Гуровым.

– Не помешаю? – спросил он.

Это был совсем еще молодой человек, лет примерно двадцати шести. Он был в обычной гражданской одежде и сейчас был похож на многочисленных недавних студентов, которые сидят в офисах крупных компаний, банков и тому подобных заведений. Внешне он мало напоминал полицейского. И это, как ни странно, понравилось Гурову. «Кажется, этот Жданов – современный продвинутый парень, – подумал он. – Такой вряд ли захочет плясать под дудку бандитов».

– Кто я, ты знаешь, – сказал он. – Зови меня Лев Иванович. За рулем сидит наш с тобой коллега капитан Ряшенцев. А тебя как звать? А то я знаю только одну фамилию.

– Меня зовут Виктором, – отвечал парень. – Капитан Башмаков сказал, что вы интересуетесь обстоятельствами смерти полковника Дятлова.

– Правильно Башмаков сказал, – отозвался сыщик. – Мы с капитаном Ряшенцевым для того сюда и приехали, чтобы эту смерть расследовать. Но пока нам в этом деле не удалось продвинуться ни на шаг. И мы очень надеемся на твою помощь.

– Да, тут я могу кое-что рассказать, – сказал Жданов. – В тот день, когда погиб Дятлов, я дежурил по Управлению. Поэтому знаю обо всем, что в тот вечер происходило. В 20.12 мне позвонил часовой, стоявший на входе, и сказал, что произошло не совсем обычное происшествие. Он сообщил, что несколько минут назад в Управление вошел заместитель Потапова полковник Годунов и с ним двое гражданских. Часовой потребовал у вошедших документы, но Годунов сказал, что эти два человека следуют с ним и что документы у них спрашивать не нужно. «И вообще, – добавил полковник, – будет лучше, если ты забудешь, что мы сюда входили. Прежде всего для тебя лучше. Регистрировать факт прихода этих людей не стоит. Чтобы в журнале посетителей и следа их не было. Ясно?» Часовой выполнил этот приказ и регистрировать вошедших не стал. Да он и не мог этого сделать – ведь он не знал их фамилий. Однако не забыл стандартный порядок. А поэтому позвонил мне.

– А как зовут этого часового? – спросил Гуров.

– Его зовут Павел Сергеевич Исаев, – отвечал Жданов. – Служит в полиции третий год.

– Мне будет необходимо встретиться с этим Павлом Исаевым, – заявил сыщик. – Это возможно?

– Вряд ли, товарищ полковник, – отвечал Жданов. – Исаев уехал в командировку в Ингушетию.

– Как уехал? Зачем? – удивился Гуров. – Разве рядовых отправляют в командировки?

– Вот я тоже думал, что не отправляют, – хмыкнул Жданов. – Но вчера я своими глазами видел приказ об отправке рядового полиции П. С. Исаева в Ингушетию. И что интересно – срок, на который отправляют рядового, в приказе не указан.

– Да, сто верст до небес, и все лесом, – буркнул Гуров, качая головой. – Ладно, я тебя прервал. Расскажи, что было дальше, после звонка Исаева.

– Я решил спуститься вниз, к входу, и поговорить с Исаевым, – продолжил лейтенант. – Прежде всего я спросил, как выглядели эти люди, пришедшие вместе с полковником Годуновым. Исаев мне рассказал, что это были мужчины, чем-то друг на друга похожие. Обоим за тридцать лет, оба атлетически сложенные, высокие…

– В общем, типичные «быки», – заметил Гуров.

– В общем, да. Но индивидуальные приметы вошедших часовой тоже отметил. Один яркий шатен, почти рыжий, и носил небольшую бородку и усы. А второй брюнет, кудрявый такой, и чисто выбритый. Потом я спросил, не было ли у вошедших какой-нибудь клади – сумки или портфеля. Оказалось, что ничего такого не было. Ну, и наконец, я поинтересовался, куда эти люди направились. Исаев ответил, что они все втроем поднялись по лестнице на второй этаж и там повернули направо. Тогда я решил тоже проследовать этим маршрутом. Я поднялся на второй этаж и повернул направо. И немного прошел по коридору…

– А чьи кабинеты расположены у вас на втором этаже? – спросил Гуров.

Он, в общем, предвидел ответ – все Управления по всей стране были устроены примерно по одному образцу. И потому не удивился, когда услышал слова лейтенанта Жданова:

– На втором этаже у нас находится все руководство. Налево от лестницы расположены кабинеты начальника Управления генерала Потапова и двух его заместителей, Годунова и Вилкова, а также нескольких руководителей отделов. А справа – кабинеты людей, курирующих отдельные направления работы. В частности, там находится и кабинет полковника Дятлова. Вот я и пошел по этому отрезку коридора. Время было уже позднее, почти все кабинеты были закрыты. Только в двух местах, у Дятлова и у начальника УСБ подполковника Крамаренко, горел свет – я это видел, потому что в коридоре освещение было почти везде отключено, темно было, и свет под дверями кабинетов был заметен.

Сначала, свернув в коридор, я ничего не услышал. Но когда проходил мимо кабинета полковника Дятлова, я услышал голоса. Я различил голос самого Дятлова, а также полковника Годунова. Слов слышно не было, но было понятно, что люди говорят, что называется, на повышенных тонах, почти кричат. Естественно, мне хотелось задержаться возле этой двери, понять, что происходит, но тут я заметил на полосе света из-под двери какое-то движение. Кто-то шел к двери. Мне не хотелось, чтобы меня там застали. В руках у меня как у дежурного была связка ключей от всех кабинетов Управления. И я воспользовался этим: открыл дверь соседнего кабинета и нырнул туда. В тот же момент я увидел, как дверь кабинета Дятлова открылась, и оттуда выглянул какой-то незнакомый мне человек. По описанию, данному Исаевым, я узнал одного из двух неизвестных, вошедших в Управление, – рыжего бородача. Он оглядел коридор, убедился, что никого нет, и снова закрыл дверь. Но в ту секунду, когда дверь еще оставалась открытой, я услышал голос полковника Дятлова. Он гневно воскликнул, обращаясь, видимо, к Годунову: «А этих двух бандитов ты зачем сюда привел – чтобы меня запугать, что ли?» Ответа Годунова я уже не услышал. Но спустя минуту из-за двери кабинета раздался выстрел. А вслед за ним – еще два.

– А потом? – нетерпеливо спросил Гуров. – Потом что было?

– После этого наступила тишина, – ответил Жданов. – И некоторое время ничего не происходило. Но я боялся выходить из своего укрытия: если бы в этот момент полковник Годунов вышел из кабинета и меня увидел, мне пришлось бы плохо. Так что я сидел за дверью и ждал. Спустя минут пятнадцать дверь открылась, и из кабинета вышли трое: сначала двое неизвестных, а затем Годунов. Он вытер куском материи дверную ручку, и все трое зашагали к выходу. И, как мне рассказал позже Исаев, они спустя минуту покинули Управление. Вот, в общем, и все, что я знаю о гибели Ивана Семеновича Дятлова.

– Ты точно слышал три выстрела? – спросил Гуров.

– Да, совершенно точно. Ошибиться было невозможно.

– И ты ясно видел рыжего человека, выглядывавшего из кабинета?

– Да, я его хорошо разглядел.

– Смог бы его опознать?

– Думаю, смог бы.

– Ты кому-то рассказывал обо всем этом?

– Нет, никому. И докладную не писал. Я ведь понимал: если только я открою рот – мне конец.

– А тебя никто ни о чем не спрашивал?

– Почему же, спрашивали. Ведь когда утром Дятлова нашли мертвым, приказом начальника Управления была создана комиссия, которая расследовала причины случившегося. Вы, наверное, знаете, к каким выводам пришла эта комиссия. Ну, и меня туда вызывали. Полковник Вилков, который возглавил эту комиссию, меня спросил, слышал ли я что-то в тот вечер. И не разговаривал ли с Дятловым. Я ответил, что со мной никто не разговаривал, и я ничего не слышал.

– А ты уверен, что в кабинете начальника УСБ тоже горел свет?

– Да, я ясно видел этот свет.

– Как ты считаешь, подполковник Крамаренко, если он был в своем кабинете, мог слышать тот разговор, в кабинете Дятлова?

Лейтенант немного подумал, потом ответил:

– Вряд ли. Я рядом с дверью стоял, и то слов не мог разобрать. Все-таки у нас в Управлении двери достаточно толстые.

– А выстрелы он мог услышать?

– Выстрелы – да, мог. Хотя за двумя закрытыми дверями они для него звучали, как хлопки.

– Так ты уверен, что слышал три выстрела?

– Да, уверен.

– Они следовали с равными промежутками?

– Нет, не с равными. Сначала был один выстрел, а затем два, почти слившиеся друг с другом. Словно двое одновременно стреляли.

– Но если было три выстрела, то должно быть три пули, верно? И, возможно, не все они остались в теле полковника Дятлова. Ты не знаешь, комиссия, назначенная для расследования его гибели, искала эти пули? И гильзы от них?

– Насколько я знаю, нет. Никто не искал ни пуль, ни гильз.

– Значит, какая-то из пуль, скорее всего, все еще где-то там, в стене… Но ведь ты понимаешь, что если было три выстрела, то это никак не могло быть самоубийство?

– Конечно, понимаю. Да в Управлении никто и не верит в самоубийство Дятлова. Не такой он был человек, чтобы счеты с жизнью сводить.

– Слушай, лейтенант, – медленно произнес Гуров, внимательно глядя на Жданова, – а есть ли возможность мне и моим друзьям побывать в Управлении, в кабинете Дятлова, и посмотреть там на стены, на мебель? Допустим, ночью. Понимаешь, меня все не оставляет мысль о пуле, которая застряла в одной из стен…

Лейтенант подумал немного и ответил:

– Я думаю, такая возможность есть. Мне только надо будет поговорить с человеком, который будет дежурить в ту ночь, и с часовым на входе. Сам-то я не скоро заступлю на новое дежурство. Но, думаю, с некоторыми людьми можно договориться. Я попробую.

– Попробуй и тогда дашь мне знать, – сказал Гуров. – Лучше это будет сделать через капитана Башмакова. А теперь – тебя отвезти домой, или ты сам хочешь добраться?

– Да можно и отвезти, – пожал плечами лейтенант. – А то я далеко живу, в районе Стрелки. А сейчас, ночью, транспорт не ходит, а на такси для меня дорого. Я вам покажу, как ехать. Сейчас надо развернуться…

И оперативники поехали на окраину города, отвозить коллегу домой. Сами они вернулись на квартиру уже далеко за полночь. Однако Крячко не спал – ждал их возвращения.

– Во-первых, интересно, что вам этот лейтенант рассказал, – объяснил он Гурову свое бодрое состояние. – А во‐вторых, я просто не знаю, где мне лечь – ведь тут только две кровати.

– Отвечу не по порядку, – сказал Гуров. – Лечь тебе придется вот здесь, на том месте, где сейчас стол стоит. Стол мы отодвинем к окну, постелим на полу все куртки, какие есть – и спи, пожалуйста. Я знаю, что ты, как и я, человек неприхотливый, можешь ночевать в самых разных условиях. В отелях «пять звезд» мы с тобой редко останавливались, а вот в гостиницах типа «под дубом» – сколько угодно. Теперь вопрос о лейтенанте. Он рассказал очень интересные вещи. Он, можно сказать, присутствовал при убийстве Дятлова – во всяком случае, находился совсем рядом. И он видел одного из убийц. Кроме того, он сообщил, что в кабинете где-то должна остаться улика – пуля, выпущенная во время перестрелки.

– Так вы думаете, в кабинете имела место перестрелка? – спросил Ряшенцев.

– Да, я в этом уверен, – отвечал Гуров. – Иначе что могли обозначать одинокий выстрел и затем два, слившиеся в одно? Видимо, Дятлов заметил, что убийцы достают оружие, и выстрелил первым. И тогда они убили его, стреляя вместе. Гильзы от этой перестрелки убийцы, очевидно, подобрали – это нетрудно сделать. А вот пулю, застрявшую в мебели или в стене, надо долго искать, и для этого нужно иметь специальные навыки. Бандиты этих навыков не имели, полковник Годунов считал, что можно этого не делать – и так никто не будет глубоко копаться в этой истории. А мы вот копнем. Я думаю, уже завтра лейтенант Жданов договорится со своими сослуживцами и сообщит, когда мы проникнем в Управление. И мы сможем на деле показать, какие из нас криминалисты. Мы должны найти эту пулю! Она ляжет в основание уголовного дела против генерала Потапова и его заместителя Годунова.

– А что еще будет в этом деле? – спросил Крячко. – Мне кажется, у нас маловато улик для дела, в котором будут выдвинуты обвинения против всего руководства Управления, да еще против такого крутого бизнесмена, как Безруков.

– Ничего у нас не маловато, – возразил Гуров. – У нас есть показания тюремного надзирателя Лилии Абрамовой. Есть показания лейтенанта Жданова. Возможно, будут еще показания рядового Исаева, если он еще жив и его удастся найти. Может быть, и начальник здешнего УСБ подполковник Крамаренко что-то скажет – правда, я в этом сомневаюсь. Будут свидетели, будут. Честно сказать, во всем этом деле для меня остается лишь одно темное пятно.

– Вот как? Интересно, какое? – заинтересовался Крячко.

– Мы пока так и не узнали, кто прислал генералу Орлову письмо о гибели полковника Дятлова с сообщением, что официальная версия гибели полковника – вранье. У меня даже предположений нет, кто автор этого послания. Правозащитник Бельский его не посылал, капитан Башмаков тоже о таком не говорил… Кто же он, этот неизвестный информатор?

– Да, действительно загадочная вещь… – протянул Крячко. А потом вдруг неожиданно потянулся и зевнул. – Черт, спать ужасно хочется, – признался он. – Оно и немудрено – время почти три часа ночи. Ты только просвети нас, Лев, перед сном: какие у нас планы на завтра? Что мы завтра делать будем?

– Мой ответ вас, наверно, удивит, – сказал Гуров. – Но завтра у нас, можно сказать, выходной. Пока лейтенант Жданов не устроит нам ночную экскурсию в Управление, делать нам особо нечего. Так что будем набираться сил перед этим визитом, готовиться к нему.

Глава 12

Следуя установке Гурова, оперативники на следующее утро не спешили вставать. Они смогли как следует выспаться, потом собрались завтракать… И тут обнаружили, что в квартире почти не осталось хлеба и кофе. Да и другие продукты практически кончились.

– Надо будет выбраться наружу, – заключил Крячко. – А то мы тут с голоду помрем, пока будем дожидаться приглашения от лейтенанта Жданова. Сейчас схожу в ближайший магазин, накуплю всего понемногу.

– Может, не надо вам ходить? – высказал предположение Ряшенцев. – Ведь за вами вчера уже была погоня, вас все сотрудники Управления в лицо знают. Давайте лучше я схожу. К тому же я помоложе, значит, мне и положено в магазин ходить.

– Нечего здесь «дедовщину» разводить, – отвечал на это Крячко. – Это в армии есть «старики» и «молодые». У нас в милиции, а теперь в полиции, такого разделения нет. И потом, за тобой на базе гонялись, ты тоже достаточно засветился. Если так рассуждать, у нас один Гуров остался, кому из квартиры можно выходить. Что же, мы его за хлебом пошлем? И потом, мне просто хочется пройтись, воздухом подышать. Так что пойду я, и хватит тут рассуждать.

Гуров понимал, что в словах Ряшенцева есть доля правды. Но не сидеть же всем взаперти и без продуктов, если один раз за Крячко была устроена слежка! «Ладно, пусть разок сходит, – решил сыщик. – Стасу и правда нужно прогуляться, а то он здесь закиснет». И он не стал возражать.

Крячко взял деньги, сумку и отправился за продуктами. Вернуться он обещал через полчаса, не больше. А Гуров и Ряшенцев сели его ждать.

Прошло полчаса, потом еще двадцать минут, а Крячко все не было. В душе Гурова нарастала тревога. Он уже понял, что совершил ошибку, когда согласился на этот поход за продуктами. «Ох, выйдут нам боком эти хлеб и кофе, за которыми Стас отправился!» – думал он.

Чтобы не ждать попусту, он решил использовать те продукты, которые имелись в наличии. А именно – сварить гречневую кашу.

– Кашу и без хлеба есть можно, – заявил он.

Он поставил воду, вскипятил ее, запустил туда крупу… И тут дверь открылась, и в квартиру ввалился Крячко. Он тяжело дышал, словно бежал длинную дистанцию, и выглядел встревоженным. Сумки у него в руках не было – только одинокий батон хлеба.

– Так, я чувствую, что прогулка у тебя удалась, – заключил Гуров, взглянув на друга. – Давай сюда этот батон и расскажи, что случилось.

– Ничего особенно не произошло, – ответил Крячко, стараясь говорить нарочито спокойно и небрежно. – Просто встретился по дороге кое с кем…

– Это с кем же? – спросил Гуров.

– Да с тем прилипчивым шпиком, от которого вчера два часа старался оторваться, – объяснил Крячко. – Понимаете, я сходил в ближний магазин, купил хлеба, сосисок, лимон к чаю взял, еще кое-что. А кофе у них плохой оказался – того, что я люблю, не было. И я решил пройти еще два квартала до супермаркета на Вавилова. Иду себе, ни о чем особо не беспокоюсь, но вокруг, конечно, поглядываю. И вдруг что-то меня словно царапнуло. Я как раз разминулся с каким-то мужичком – невзрачным таким, совершенно неприметным, на такого никогда внимания не обратишь, если специально не вглядываться…

– Ну да, классический тип «топтуна», – заметил Гуров. – Человек без особых примет…

– Вот именно! И я бы его не заметил. Но у меня же память профессиональная. И я, уже разминувшись с ним, вдруг сообразил, что только вчера видел это невыразительное лицо. И понял, с кем только сейчас встретился. Правда, у меня еще оставалась слабая надежда, что «топтун» меня не узнал. Бывает же такое! Я незаметно оглянулся и убедился: не надо тешить себя пустыми надеждами! Тут он, родимый, никуда не делся. Не знаю, по каким он там своим делам шел, но теперь развернулся и топает за мной, метрах в тридцати сзади.

– Понимаю… – кивнул Гуров. – Я вижу, пришлось тебе отдать «топтуну» все свои покупки, кроме батона. И сосиски отдал, и лимон, и «еще кое-что»… Так, что ли?

– Ну, почти так, – согласился Крячко. – Покупки я потерял, когда от него через гаражи уходил. Тут недалеко, к счастью, есть гаражный кооператив. А ты ведь знаешь, что через гаражи тоже неплохо уходить от «хвоста», почти как через ТРЦ. Только для этого хорошая физическая форма требуется – надо много раз на кирпичные стены взбираться и по крышам бегать. Вот когда я на третью по счету стену залазил, у меня пакет порвался, и все вывалилось. Ну, я батон все же подобрал, остальное пришлось бросить. А батон я бросить не мог – я же помнил, что за хлебом иду… А чем это у вас так вкусно пахнет?

– Это, друг Стас, называется «гречка», – объяснил Гуров. – И она почти готова. А самое смешное состоит в том, что ее чаще всего едят без хлеба. Вот кофе у нас по-прежнему нет, и это жалко. Что ж, придется заменить его чаем. Ладно, раздевайся, садись к столу. Будем завтракать и думать, как дальше быть.

Вскоре сыщики уже сидели за завтраком. Утолив первый голод, Крячко поинтересовался:

– А что тут особенно думать? Ничего ведь такого страшного не случилось. Я оторвался от «хвоста» довольно далеко отсюда – минутах в десяти ходьбы от этого места. Дом, в котором мы сейчас находимся, они не засекли. Так что ты, Лев, можешь хоть сейчас идти куда хочешь – хоть по делам, хоть в магазин. Нам с капитаном, конечно, надо быть осторожней. Но когда стемнеет, и мы можем выйти. И, допустим, добраться до машины и на ней уехать. Про машину-то они не знают! Так что я не вижу особых проблем.

– Бывают же такие счастливые люди – ничего неприятного в упор не видят, – Гуров покачал головой. – Ты ведь понимаешь, что твой «неприметный человек» уже сообщил начальству о встрече с тобой. Теперь они знают, что наше убежище расположено где-то в этом районе. И будь уверен: уже всю местность наводнили шпики, у которых в руках есть твое фото. И они будут искать не только тебя. Неужели они настолько глупы, что не смогут связать твой переход на нелегальное положение с позавчерашним появлением на базе фирмы «Фаворит-Р» энергичного и не в меру любопытного грузчика, который хорошо владеет приемами восточных единоборств? Будь уверен – они уже связали эти два эпизода. Так что сейчас они не знают только обо мне. И что же в таком случае делать? Получается, что только я и могу выходить из квартиры. Нет, так работать нельзя. Поэтому я принимаю решение: мы уже сегодня вечером, как только стемнеет, перебазируемся на новую базу, то есть в лесную сторожку.

– Но ведь для этого нам нужно многое приготовить, – сказал Ряшенцев. – Вы говорили, там и постелей нет, и готовить не на чем… Да и продукты нужно закупить…

– Ты совершенно прав, капитан, – отвечал Гуров. – А потому я после завтрака отправлюсь за покупками. Куплю спальные мешки, горелку с баллонами, продукты на два дня. Все это загружу в машину, а ее пригоню поближе к дому. Тогда, как только стемнеет, мы проведем операцию «Переход на новую базу».

– Погоди, но ты говорил, что сегодня у нас намечена другая операция, – напомнил Крячко. – Операция под названием «Ночной визит в Управление». Как же ты это собираешься совместить?

– Да, на первый взгляд тут есть нестыковка, – согласился Гуров. – Но если подумать, все можно решить. Во-первых, неизвестно, сможет ли лейтенант Жданов уже сегодня организовать нам визит в Управление. А если ему это удастся, и часам к одиннадцати вечера парень пригласит нас в гости, мы туда и отправимся. Потому что дело, конечно, должно быть на первом месте, а наша безопасность – на втором. Но, отправляясь, что называется, «на дело», мы загрузим в машину все свои вещи, ничего тут не оставим. А после визита в Управление сразу поедем на новое место жительства. Вот так мы сможем совместить два разных дела.

– Я вижу, у тебя уже все продумано, – сказал Крячко. – Впрочем, как и всегда. Это ведь твой фирменный стиль: все продумывать заранее. Хорошо, попробуем совместить два удовольствия в одном флаконе.

Оперативники закончили завтрак, и Гуров оделся и отправился к своей машине. Разумеется, выйдя из дома, он прежде всего внимательно осмотрелся. И пока шел к машине, тоже следил за обстановкой. Впрочем, было мало шансов на то, что кто-то может за ним следить – сотрудники рубцовского Управления не знали, что знаменитый сыщик Лев Гуров находится в их городе. Но мало ли что случается! Так что Гуров был предельно внимателен. Однако о слежке ничто не говорило. Не заметил он ничего подозрительного и тогда, когда доехал до заранее намеченного супермаркета и отправился за покупками. Здесь он закупил все, что наметил. Приобрел и спальные мешки, и горелку, и продукты, и даже несколько мощных фонарей – он помнил, что к сторожке не был подведен свет, так что электричества там не было. Погрузив все это в багажник, сыщик пригнал машину к дому, в котором они остановились, и уже собирался выйти из автомобиля, когда впервые за этот день заметил то, что искал.

По другой стороне улицы прогуливался какой-то человек лет сорока. Он шел без явной цели, просто гулял, как будто у него масса свободного времени. Первая мысль Гурова была такая: «Все пропало! Шпик уже выследил нашу квартиру, и теперь пасет ее. Теперь ни войти, ни выйти». Он притаился в машине, даже сел пониже, чтобы стать незаметным с улицы, и продолжал наблюдать за праздным гулякой. Если он и правда наблюдает за их домом, то сейчас пройдет еще метров пятьдесят, потом повернет и двинется в обратную сторону. Дойдет до другого угла – и снова назад…

Однако «праздный прохожий» не остановился через пятьдесят метров. Он дошел до перекрестка, постоял на нем, потом перешел и все так же не спеша двинулся дальше. Гуров вздохнул с облегчением. Увиденное означало, что «топтуны» Управления еще не обнаружили их убежище. Они просто прочесывают весь район, в котором в последний раз видели исчезнувшего Крячко. Еще немного, и они обязательно отыщут квартиру оперативников. Но пока время есть. Гуров вышел из машины и поспешил вернуться в жилье. Покупки с собой брать не стал – зачем? Ведь все равно они собираются переезжать.

Поднявшись в квартиру, он первым делом сообщил товарищам о сделанном им неприятном открытии.

– Когда будем уходить отсюда, надо будет принять все меры предосторожности, – сказал он. – Сначала высылаем передовой дозор. Это буду я – ведь меня никто не видел и не ищет. Если я выясню, что «топтунов» рядом нет, то подам вам сигнал, и тогда уже выйдете вы с вещами. Кстати, вещи собрали?

Выяснилось, что к сборам еще даже не приступали. Гуров сделал коллективу выговор, и все принялись укладываться. А сам Гуров сел за важную работу: он решил, что можно начать оформлять уголовное дело. По своему опыту он знал, что эта работа, на вид чисто бумажная и скучная, дисциплинирует оперативников и позволяет выявить в собранных уликах слабые места, которые нуждались в доработке. Крячко, видя, что друг с головой ушел в бумаги, решил собрать и его вещи тоже. «А то Лев о них так до конца и не вспомнит, – думал он. – А потом придется все в спешке в сумку кидать. Еще и забудет что-нибудь».

И ведь почти так и вышло! Когда поздно вечером телефон Гурова внезапно зазвонил, он еще не дошел и до середины своей кропотливой работы. Взглянув на телефон, он убедился, что это звонит капитан Башмаков.

– Бабушка созвонилась с внуками, – сообщил капитан. – С обоими договорилась. Они будут вас ждать сегодня ровно в одиннадцать часов все там же, на вокзале. С вами приедут оба родственника?

– Да, мы будем втроем, – отвечал Гуров. – А как внуки нас узнают? Мы же с ними никогда не виделись.

– А вот по тому и узнают, что вы будете втроем, – объяснил капитан. – И еще надо, чтобы один из троих был в полицейской форме. Дежурному… то есть бабушке так будет спокойнее.

– Будет сделано, – пообещал Гуров. – Ровно в одиннадцать, и один в форме.

Выключив телефон, он передал друзьям суть состоявшегося разговора.

– Придется тебе, Стас, переодеваться в форму, – сказал он. – Ведь мы с капитаном ее с собой не брали.

Крячко нехотя достал из чемодана полицейскую форму и переоделся. Затем Гуров занялся сборами на ночной визит в кабинет полковника Дятлова. Он достал мощные фонари, кисточки, щипцы, пленки для снятия отпечатков пальцев, другое криминалистическое оборудование, и все это сложил в отдельную сумку. Пока шли все эти сборы, время перевалило за десять часов. Пора было садиться в машину. Но прежде нужно проверить, нет ли за домом слежки, не вертятся ли поблизости шпики. Гуров взял сумку с «ночным оборудованием» и вышел из дома. Прошелся до одного угла, до другого… Прохожих на улицах было мало, и никто из них не походил на «топтуна». Тогда Гуров позвонил Крячко и сказал только одно слово: «Спускайтесь».

Через несколько минут все трое оперативников уже сидели в машине, и Гуров повел ее к Управлению. Возле самого здания стоянка была запрещена. Но и слишком далеко от него ставить машину тоже не хотелось: в таком случае пришлось бы долго идти по улице, и их могли заметить. В итоге Гуров нашел место в двух кварталах от цели. Друзья вышли и быстро зашагали в нужную сторону. При этом все трое внимательно смотрели по сторонам. Но явных признаков слежки они не заметили.

Вот и вход. Они вошли и увидели дежурного – старшего лейтенанта лет тридцати. Он внимательно взглянул на оперативников, отметил человека в форме с погонами полковника. Дежурный ни о чем не стал спрашивать троих друзей, а молча повел их на второй этаж. Здесь он свернул направо, и вскоре они остановились перед дверью кабинета, на которой виднелась пустая табличка – имя хозяина этого кабинета было оттуда уже вынуто. Дежурный открыл дверь и вручил ключ Крячко, как самому представительному.

– Можете работать хоть всю ночь, – сказал он. – Но в шесть утра вас здесь уже не должно быть.

Крячко молча кивнул, оперативники вошли в кабинет и закрыли за собой дверь.

Глава 13

Первым делом Гуров направился к двум окнам кабинета и стал закрывать шторы. Ряшенцев ему в этом помогал. Надо было сделать так, чтобы ни один луч света не пробивался на улицу. Никто не должен был видеть, что глубокой ночью здесь кипит работа.

Затем Гуров прошел к столу и встал рядом с креслом, на котором когда-то сидел полковник Дятлов.

– Мы не знаем, где находился Дятлов в момент смерти, – сказал он. – Но можем предположить, что он сидел здесь, а его убийцы стояли ближе к двери. Никто из этих убийц, видимо, не пострадал от выстрела полковника – об этом не говорил лейтенант Жданов, который видел уходящих из кабинета убийц. Значит, пуля, выпущенная Дятловым, должна была застрять вот в этой стене.

И Гуров указал на стену кабинета, в которой находилась дверь.

– Мы начнем поиски по двум направлениям, – продолжил сыщик. – Капитан будет снимать отпечатки пальцев со стола, с дверных ручек, со стульев – в общем, со всего, что тут найдет и до чего может дотронуться человек. А мы с Крячко поищем пулю. За работу!

И оперативники принялись за дело. Гуров и Крячко разделили стену на квадраты (границы едва наметили карандашом), поделили их между собой и стали искать пулю. Ряшенцев разложил на столе оборудование для снятия отпечатков пальцев и занялся этим тонким делом. Все работали в полном молчании, так что даже если бы кто-то вздумал подслушивать под дверью, то он бы ничего не услышал.

Так прошло около часа, потом Ряшенцев негромко сказал:

– Я закончил, Лев Иванович. Могу я подключиться к вашей работе?

– Можешь, почему же нет, – отозвался Гуров.

Он в этот момент обследовал участок стены справа под самым потолком. Для этого ему пришлось водрузить на стул кипу толстых кодексов (Уголовный, Административный, Процессуальный и другие) и балансировать на этом шатком сооружении.

– Вот сейчас я отсюда слезу, передвинем мою стремянку еще на метр, и тогда ты на нее полезешь, – продолжил сыщик. – Но сначала расскажи, какие у тебя результаты. Удалось что-нибудь установить?

– В общем, удалось, – сказал Ряшенцев. – Я нашел отпечатки троих людей. Причем отпечатков одного очень много, и они есть везде. А двое других оставили свои следы только на ручках стола и на стуле, на котором вы сейчас стоите.

– Так, может, это ты мои отпечатки снял? – предположил Гуров.

– Нет, Лев Иванович, стулом я занялся в самом начале, – объяснил капитан. – Я предполагал, что вы им можете воспользоваться. Нет, это не ваши пальчики. К тому же они остались в нескольких местах, как будто поверхность затирали, но не все удалили.

– Понятно… – протянул сыщик. – Теперь осталось получить отпечатки полковника Годунова и сличить их с теми, которые ты снял. И у нас появится улика против одного из заместителей генерала Потапова.

– А почему вы думаете, что одни из отпечатков оставил именно Годунов? – спросил Ряшенцев. – Может, это двое киллеров здесь наследили? А полковник Годунов стоял, ни к чему не прикасался и только приказы отдавал?

– Могло, конечно, и так быть, – с легкостью согласился Гуров. – Всякое бывает. Однако мой опыт говорит, что исполнители обычно более осторожны, чем криминальные вожаки. А Годунов здесь выполнял роль как раз криминального вожака. Я не удивлюсь, если это его отпечатки обнаружатся на ручках письменного стола. Ему же интересно было знать, какие документы хранил его враг Дятлов. А один из киллеров стоял в это время вроде как на стреме, ни к чему не прикасался. А если и прикоснулся к дверной ручке, когда они уходили из кабинета, то аккуратно вытер свои следы платочком. Поэтому следов третьего человека у нас нет.

– А вы правы, Лев Иванович! – воскликнул Ряшенцев. – На ручке двери ничего нет. Словно ее вообще никто не касался.

– Вот видишь! – сказал Гуров. – Ладно, я слезаю. Этот квадрат я полностью осмотрел. Раз, два…

Он легко, словно кошка, спрыгнул на пол, и они вдвоем с Ряшенцевым передвинули стул дальше к углу комнаты. После этого капитан полез наверх, а Гуров устроился внизу, у самого пола. Прежде чем приступить к осмотру очередного квадрата, он спросил, не поворачивая головы:

– А у тебя, Стас, как дела? Не нашел?

– Почему же, нашел, – ехидно отозвался Крячко, работавший в другом углу комнаты. – Просто куча пуль. Тут, похоже, из пулемета стреляли. Только мне их выковыривать неохота.

После этого снова надолго наступило молчание. Трое оперативников внимательно вглядывались в разные участки стены. Время от времени кто-то из них ковырял подозрительный кусок штукатурки, проверяя, не торчит ли под ним пуля. Они были похожи на реставраторов, изучающих испорченную временем старинную фреску.

Внезапно Ряшенцев издал сдавленный возглас:

– Есть! Вот она!

Его товарищи тут же оторвались от своих участков и подошли к стулу, на котором стоял капитан.

– Ты уверен? – спросил Гуров.

– А что это еще может быть? – отозвался Ряшенцев. – Вы мне щипцы не дадите?

Гуров передал ему щипцы, и капитан, немного повозившись, извлек из стены маленькую сплющенную пистолетную пулю и положил ее в пластиковый пакет. А место на стене, откуда извлек улику, обвел меловой чертой. После чего спрыгнул на пол и продемонстрировал товарищам свою находку. Оба полковника склонились над пакетом, разглядывая пулю со всех сторон.

– Конечно, под микроскопом будет лучше видно, но сейчас я бы сказал, что это типичная пуля, выпущенная из «ТТ», – заявил Крячко.

– Согласен, – кивнул Гуров. – Что же, можно считать нашу операцию законченной. Давайте собираться. Сейчас я только еще все сфотографирую…

Он сделал снимки: общий вид кабинета, стол погибшего полковника Дятлова, место на стене, откуда они извлекли пулю. После этого оперативники бережно запаковали собранные улики: пленки с отпечатками пальцев, пакет с пулей, – и Крячко тихо приоткрыл дверь кабинета. Вначале он прислушался. В Управлении царила тишина. Ни в коридоре, ни внизу ничего не было слышно. Тогда оперативники бесшумно вышли в коридор, Крячко запер дверь и взглянул на часы. Было четыре часа ночи, без нескольких минут. Друзья, постоянно оглядываясь, прошли к лестнице и спустились в вестибюль. Здесь никого не было, кроме часового, который их впустил. Крячко отдал ему ключ и негромко сказал:

– Ты молодец, рядовой. Знаешь, в чем состоит долг полицейского. Мы тебя не забудем. Да, имей в виду: если тебя вдруг начнут спрашивать, не впускал ли ты кого в Управление, ответишь, что никого дальше входа не впускал. Ясно?

А Гуров, слушая его слова, подумал: «Как у нас все легко прошло! Такое везение редко случается. Неужели и дальше все так же легко завершится? Это было бы здорово. Приехать в лес, в нашу сторожку, вскипятить чаю, выпить горячего и лечь спать. Кругом лес, воздух чистый…»

С этой мыслью он вышел из Управления, огляделся. Вокруг по-прежнему никого не было видно. Тогда Гуров уверенно зашагал к месту, где оставил свою машину. Крячко и Ряшенцев следовали за ним. Так они дошли до перекрестка… И тут вдруг из-за угла навстречу им вышли три человека. Двое были по виду типичные бандиты: накачанные парни лет тридцати. Стояла ночь, и их лица было плохо видно. Однако Крячко поклялся бы чем угодно, что у одного волосы должны быть черные, а у другого – рыжие. А впереди этих двоих шествовал человек, которого Крячко не раз видел в коридорах Управления. Это был заместитель генерала Потапова полковник Годунов.

Столкнувшись, обе группы замерли на месте. Первым нарушил молчание Годунов.

– Полковник Крячко, какая встреча! – произнес он сладким до приторности голосом. – Гуляете по ночам? А кто это с вами? Наверное, тоже командированные из Москвы? Может быть, познакомите?

– Да, гуляю, – ответил Крячко. – И насчет моих друзей угадали – это мои помощники по расследованию. Вот, думал заглянуть в ваше замечательное Управление, но часовой нас не впустил. Так что придется идти гулять в другом месте.

Стас Крячко не стал бы ничего этого говорить – он считал, что с таким человеком, как Годунов, вообще не стоит разговаривать, – но он вступил в эту беседу ради часового. Надо было создать у Годунова впечатление, что трое оперативников и правда пытались попасть в здание, но их не пустили.

– А ваши ночные друзья кто такие? – продолжал Крячко. – Что-то они на полицейских не больно похожи.

– А это дружинники, – не моргнув глазом, заявил Годунов. – Несут охрану общественного порядка в ночное время. А я им помогаю. Еще вопросы есть?

– У меня нет, – отвечал Крячко. – У вас и ваших «дружинников», надеюсь, тоже нет. Так что всего хорошего.

С этими словами он решительно двинулся вперед, прямо на полковника, словно того не существовало. Он был уверен, что заместитель начальника Управления, хотя и полностью погряз в криминале и организовал убийство Дятлова, не решится напасть на представителей Главка в открытую, в двух шагах от Управления. Одно дело – нанести удар исподтишка, там, где никто не увидит и не услышит, и совсем другое – устраивать схватку в центре города.

Он не ошибся: Годунов и его дружки расступились, пропустив оперативников. И трое друзей продолжили путь к машине. До нее оставалось идти минуты три, не больше.

– И что будем делать? – тихо спросил Ряшенцев, когда они немного отошли от того места.

– Что намечали, то и будем, – отвечал Гуров. – Сядем в машину и поедем. Если будут преследовать – оторвемся. И на чем они будут нас преследовать? Наша машина – вот она стоит. А их – неизвестно где.

Действительно, они как раз дошли до гуровского «китайца». Сыщик открыл замок и уже собирался сесть за руль, когда Крячко сказал:

– Знаешь, давай-ка я сейчас на место водителя сяду. Мне почему-то кажется, что эти ребята успеют дойти до своей машины. И захотят прокатиться с нами наперегонки. Рядом с Управлением они не решились с нами счеты свести, а вдалеке отсюда им этого захочется. И придется от них отрываться. Ну, а ты знаешь, что это я лучше тебя умею. Тем более если дело будет происходить в лесу, на бездорожье, да к тому же ночью.

Гуров не стал возражать. Ему сейчас хотелось одного: как можно скорее уехать отсюда. К тому же он должен был признаться себе, что устал, а в таком состоянии реакция уже не та, и в автогонках можно допустить ошибку.

Оперативники уселись в машину, и Крячко вырулил со стоянки. Но не успел он еще набрать скорость, как впереди из-за угла показалась черная «Ауди». Вырулив на перекресток, машина остановилась, загородив «китайцу» проезд. Гуров, сидевший рядом с Крячко, обернулся и увидел, как позади них показалась другая машина, тоже черная, но на этот раз «БМВ». Стало очевидно, что Крячко был прав, и «ребята» успели дойти до своих машин. И еще было ясно, что теперь они готовы стрелять.

– Держитесь! – крикнул Крячко и нажал на акселератор.

Гуров сначала решил, что его друг собирается врезаться в черную «Ауди» бандитов. Но тот задумал другое. Он въехал на пустой в этот утренний час тротуар и по нему помчался к перекрестку. Не успел водитель «Ауди» сообразить, что происходит, как серебристый «китаец» пронесся у него за кормой, выкатился на мостовую и с нарастающей скоростью помчался вперед.

– Ты мне только скажи, куда ехать! – сказал Крячко, обращаясь к другу. – А то ведь я в этой твоей сторожке не был, дорогу не знаю.

– Если я все правильно помню, то сейчас надо свернуть направо, – откликнулся Гуров. – Выехать на проспект Строителей, а потом с него свернуть налево, на шоссе, ведущее в Казахстан. И уже там начнется дорога наверх, в лес.

Все указания, касавшиеся направления движения, Крячко всегда запоминал с первого раза. И сейчас он также действовал без ошибок. На первом же перекрестке свернул направо и помчался в сторону проспекта Строителей. Машине бандитов потребовалось время, чтобы развернуться, набрать скорость. В результате они отстали от оперативников метров на триста. Но затем, выбравшись на прямую дорогу, стали нагонять – мотор их машины был значительно мощнее, чем у «китайца». Яркие фары «Ауди» виднелись все ближе; казалось, машина бандитов буквально висит у оперативников на хвосте.

Внезапно, хотя до проспекта оставалось ехать еще немало, Крячко резко свернул влево, в узкую улочку. Машина сразу запрыгала на неровной дороге.

– Ты зачем свернул? – спросил Гуров. – Нам ведь на проспект надо!

– Нельзя нам на проспект, – сквозь зубы ответил Крячко – все его внимание поглощала разбитая дорога, на которой все время приходилось объезжать ямы. – Там они нас быстро догонят. Нам бы чего поуже и похуже – тут у нас преимущество, потому что у твоей машины просвет больше. Тут важно только в тупик не попасть. Но ты не боись, Лев, я в конце концов обязательно выеду на этот твой проспект, чтобы ты мне с него показал нужный поворот.

И они продолжали на максимальной скорости, какую позволяла дорога, прыгать по ухабам. Обернувшись назад, Гуров мог убедиться, что тактика Крячко себя оправдывает: черная «Ауди» стала отставать, ей было тесно на этой узкой улочке.

Так Крячко проехал четыре квартала. А затем, все так же неожиданно, свернул направо и спустя некоторое время выехал на широкую улицу с двухрядным движением, с отличным дорожным покрытием. Это был проспект Строителей. Здесь Крячко повернул налево и вдавил педаль газа в пол. Машина бандитов также выбралась на проспект и тоже прибавила в скорости. А за ней, как заметил Гуров, появилась еще одна машина – тот самый «БМВ», который запирал им выезд из переулка.

– Вторую видишь? – спросил он друга.

– Вижу, не слепой, – любезно ответил Крячко.

Расстояние между машинами стало сокращаться. Но Гуров уже видел впереди светофор и стоящую на обочине патрульную машину ДПС. Это был поворот на шоссе на Уральск. Они подъезжали к нему на такой скорости, что их обязательно должны были остановить. Так и случилось: инспектор вышел чуть ли не на середину дороги и выставил руку с жезлом поперек дороги, преграждая путь «китайцу».

– Ну что, может, надо остановиться? – спросил Гуров. – Тогда бандиты отстанут…

– Откуда я знаю, отстанут ли они? – возразил Крячко. – Может, Потапов уже по всем подразделениям команду отдал, чтобы нашу машину остановить, а пассажиров задержать? Нет, рисковать нельзя. Надо действовать разумно, осторожно…

И с этими словами он, не снижая скорости, проскочил мимо инспектора, едва не задев его выставленный вперед жезл. Проскочил – и сразу свернул на шоссе, ведущее в Казахстан.

– Где теперь наша сторожка – справа? – спросил он у Гурова.

– Да, спустя пять или шесть километров надо направо повернуть, – отвечал сыщик.

– Вас понял. Значит, нам нужно искать дорогу налево.

– Почему налево?

– Потому что надо бандитов запутать. Видишь, они тоже инспектора проскочили? Теперь будут нас догонять. А нам надо, чтобы они знали, где наше новое убежище находится? Совсем не надо. Значит, нужно их с толку сбить…

Говоря все это, Крячко одновременно высматривал съезд с трассы. Но пока что никакого съезда не было видно. По бокам дороги шли стальные ограждения; покинуть дорогу было нельзя. Бандиты это видели, и черная «Ауди» начала наращивать скорость. Расстояние между машинами сокращалось. Оглянувшись, Гуров заметил, что за «Ауди» следует и вторая бандитская машина, черный «БМВ». А за ним в некотором отдалении мчится «Веста» со значком ДПС на капоте. Полицейская машина включила сигнал, и голос полицейского, усиленный репродуктором, требовал от трех мчащихся машин немедленно остановиться.

– Ну, теперь у нас две погони, одна за другой, – заключил Крячко. – Нет, трассу нужно срочно покинуть, иначе могут быть неприятности…

И эти неприятности тут же и начались. Гуров услышал позади громкий хлопок, и тут же заднее стекло его машины покрылось густой сеткой трещин.

– Стреляют, однако, – заметил Крячко. – И не по колесам стреляют, а прямо в голову целятся. Может, мы им немного ответим?

– Ответим, – отозвался Гуров.

Он повернулся к Ряшенцеву.

– Тебе, наверно, из машины еще не доводилось стрелять? – спросил он.

– Нет, пока такого случая не было, – отвечал капитан.

– Но оружие у тебя с собой?

– Да, конечно.

– Тогда давай ты с левой дверцы, а я с правой. Стреляем, конечно, по колесам. И постарайся особо не высовываться. А ты, Стас, езжай ровно.

Оба оперативника достали оружие, приготовились к стрельбе. Пока они это делали, из задней машины раздались еще три выстрела. Заднее стекло совсем разлетелось, так что теперь можно было стрелять прямо через него. Крячко, пока друзья еще не начали отстреливаться, водил рулем из стороны в сторону, чтобы бандитам было труднее целиться по их машине.

– Все, мы готовы, – сказал ему Гуров. – Теперь держи ровно.

Они с Ряшенцевым одновременно открыли двери машины, каждый со своей стороны, и начали стрельбу. И уже третий выстрел Гурова поразил цель. Черный «Ауди» внезапно закрутился на месте и едва не вылетел на встречную полосу. А по ней в этот момент как раз шла вереница фур. Машина бандитов чудом избежала столкновения с одной из них и замерла, перегородив шоссе.

– Отличный выстрел, Лев Иванович! – восхищенно произнес Ряшенцев. – Теперь, я думаю, никакой погони больше не будет. Но как нам теперь объясняться с гаишниками? Ведь у ближайшего населенного пункта нас наверняка будет ГИБДД встречать.

– Пусть ГИБДД тебя не беспокоит, – сказал в ответ Крячко. – Думаю, что мы их не увидим. А вот насчет погони ты ошибаешься. Ну-ка, взгляни еще раз назад.

Капитан обернулся и увидел позади другую черную машину. Теперь это был «БМВ». Даже ночью автомобиль можно было узнать по яркому, слепящему свету фар.

– Вот видишь? – сказал Крячко. – Бандиты – люди настырные. Просто так от нас не отстанут. Но я вижу съезд. Точно, здесь можно свернуть. Отлично!

Действительно, с левой стороны можно было различить уходящую в поля ухабистую узкую дорогу. Как нарочно, навстречу «китайцу» оперативников в этот момент шла новая колонна фур. Но это могло смутить какого-то другого водителя, только не Стаса Крячко. Он резко повернул руль и свернул с трассы, проскочив прямо перед капотом передней фуры. А затем, не оглядываясь, покатил вперед.

Дорога была грязная, ухабистая, без всяких признаков асфальта или хотя бы щебенки. Но Крячко на таких дорогах чувствовал себя уверенно. Он ехал и ехал в темноте, то и дело ныряя в ухабы, объезжая особо глубокие лужи. Оглянувшись, Гуров отметил, что машина бандитов тоже свернула вслед за ними. Но по ухабистой дороге она не могла развить большую скорость, и между двумя машинами сохранялась приличная дистанция, почти полкилометра.

Ухабистая дорога вывела оперативников на холм. Отсюда впереди стали видны огни деревни, куда и вела дорога. Справа темнел лес. На востоке уже начала заниматься заря, и в ее свете Крячко более-менее видел окружающее. Когда они начали спускаться с холма, Крячко неожиданно снова резко свернул направо – теперь уже на совсем узкий проселок, уходящий в лес. Гуров этому поступку друга ничуть не удивился.

– Следы заметаешь? – спросил он.

– Точно так, Лев Иваныч, – ответил Крячко. – Они нас сейчас не видят. Вряд ли догадаются, где мы свернули.

Спустя минуту машина уже въехала в лес и запрыгала по корням деревьев. Здесь, под древесными кронами, которые еще не успели облететь, было совсем темно. А дорога стала похожей на полосу препятствий. Оперативники чувствовали себя, словно запертые в банке, которую трясет мальчишка. Однако Крячко и не думал снижать скорость. Так, подпрыгивая и стукаясь друг о друга, они проехали километра три, пока лес не кончился, и тропинка не вышла в поле. Здесь она стала чуть более похожей на дорогу, и Крячко еще увеличил скорость. На ближайшей развилке он повернул направо, и спустя некоторое время эта новая дорога снова вывела их на шоссе. Однако Крячко не стал ехать по прекрасной трассе, а пересек ее и снова помчался по проселку. И вскоре перед оперативниками показался лес, который Гуров узнал: это был тот самый лес, в который его возил капитан Башмаков.

Крячко доехал до опушки леса и сказал:

– А вот дальше я не знаю, куда. Теперь ты, Лев, указывай дорогу.

– Ничего сложного, сейчас скажу, – отвечал Гуров. – Езжай вдоль опушки, пока не доедешь до зоны отдыха. Там всякие беседки стоят, мангалы… А оттуда я тебе еще ориентир дам.

Они проехали зону отдыха и нашли дорогу, по которой они с капитаном Башмаковым возвращались из сторожки. Свернули на нее, потом еще раз свернули… Так, следуя указаниям Гурова, Крячко проехал через лес и наконец выехал на поляну, на которой стояла лесная сторожка. К этому времени стало уже совсем светло, и все строения этой «усадьбы» можно было разглядеть. Крячко объехал сторожку и поставил машину вплотную к стене, так, чтобы ее не было видно с дороги. И наконец он выключил мотор, и оперативники услышали, какая здесь царит тишина. Они вышли из машины, и Крячко заявил:

– Пожалуй, сейчас бы я не отказался полчасика поспать. А еще бы не отказался выпить стакан чего-нибудь крепкого. Уж больно много приключений на одну ночь выпало. Как у нас, Лев, насчет крепкого?

– Никак, – ответил Гуров. – Программой закупок этот товар не был предусмотрен. Так что если тебе совсем невтерпеж, позвони своему знакомому генералу Потапову и попроси, чтобы его друзья привезли тебе, что требуется. Только не забудь им подробно дорогу описать, а то ведь заблудятся.

Крячко на это ничего не ответил, только тяжело вздохнул. Оперативники достали из машины сумки, Гуров отпер дверь, и они вошли в сторожку. Здесь все они одновременно почувствовали то же самое, о чем только что говорил Крячко: как они все устали и как хочется спать. Поесть и попить чаю тоже хотелось, но меньше. Поэтому они не стали разжигать печь, хотя в избушке было довольно холодно. Разобрали места, кто где ляжет. Гурову и Крячко достались две лавки, а Ряшенцеву досталось место на холодной печке. Гуров раздал всем купленные им спальные мешки, друзья их постелили, полковник закрыл дверь, и спустя несколько минут все уже спали.

Глава 14

Гуров проснулся первым. Взглянув на часы, он убедился, что уже близится полдень. То есть они спали меньше шести часов. Теперь он чувствовал сильный голод. Сыщик оделся и вышел наружу. Обошел дом, все постройки рядом, осмотрел машину. Да, тяжело пришлось ночью верному «китайцу»! От заднего стекла остались лишь осколки, застрявшие в резине. Остальные осколки валялись на заднем сиденье. А еще Гуров обнаружил, что пули разбили левый стоп-сигнал, одна пуля застряла в крышке багажника. «Стало быть, по нам не один выстрел сделали, – размышлял Гуров. – Решительные ребята за нами гнались, ничего не скажешь! Если бы Стас не сумел от них оторваться, без кровопролития бы не обошлось… Теперь у меня еще одно дело прибавилось – надо срочно машину починить. А то в таком виде ни по Рубцовску нельзя ездить, ни в Москву возвращаться».

Он взял ведро и сходил к колодцу за водой. Там же, у колодца, он с наслаждением умылся холодной водой из ручейка. Вернувшись в дом, сыщик убедился, что его товарищи тоже успели проснуться.

– Проснулись, сони? – спросил он строго. – Вставайте, пора завтрак готовить, а потом пойдем делами заниматься.

– А, понимаю, – откликнулся Крячко. – Наверно, опять по грибы. Соберем корзину – и на базар…

– Нет, я бы лучше на охоту сходил, – в тон старшему товарищу отозвался Ряшенцев. – Самое время уток пострелять. Моя мама хорошо утятину умеет готовить…

– Это очень удачно, что твоя мама хорошо готовит, – сказал Гуров. – Осталось только придумать, как ее сюда, в эту сторожку, выписать. Может, вертолет для этих целей нанять? А пока к тебе мама не прилетела – давай-ка, капитан, слезай с печи и иди колоть дрова.

– Колоть дрова? – искренне удивился Ряшенцев. – Зачем? Для зарядки? Ведь у нас горелка есть, с ней быстрее. И потом – дым из трубы может выдать наше расположение врагам.

– На горелке готовить, может, и быстрее, – согласился Гуров. – И я ей обязательно воспользуюсь. Без тебя бы я не догадался, это факт. Но разве тебе не хочется вечером лечь спать в теплом помещении? А чтобы оно стало теплым, надо протопить печь. А что касается врагов – я не думаю, чтобы бандит Безруков и генерал Потапов обзавелись воздушной разведкой. А дым из печи можно увидеть только с воздуха. Так что нечего отлынивать, иди дрова колоть. А мы со Стасом будем завтрак готовить. Хотя какой в двенадцать часов завтрак? Это уже обед…

На это рассуждение возражений не последовало. Капитан пошел колоть дрова, и вскоре со двора послышался стук топора. Крячко отправился умываться, а Гуров развернул горелку и принялся готовить обед. Пока он готовил, Ряшенцев вернулся с охапкой дров и принялся растапливать печь. Гуров опасался, что эта процедура займет у капитана часа два, но ошибся: Ряшенцев сумел разжечь огонь довольно быстро. В сторожке стало теплее, и когда друзья уселись вокруг накрытого стола, здесь было уже совсем уютно.

– Здесь так хорошо, что даже уезжать отсюда, возвращаться в город не хочется, – сказал Крячко, выражая общее настроение. – Хотя вернуться, наверно, все же придется. Какие у нас теперь дальнейшие действия, Лев?

– Действия у нас, с одной стороны, приятные, а с другой – не очень, – отвечал Гуров. – Приятное действие – доложить в Главк о результатах нашей работы за эти четыре дня. Кое-что мы раскопали, и такое докладывать приятно. А неприятное – знакомство со здешними прокурором и судьей. Без них мы не сможем получить разрешение на открытие уголовного дела против полковника Годунова и бизнесмена Безрукова, на их арест. А я помню твой рассказ, Стас, о том, что охотился ты, кажется, именно с прокурором…

– Охотился, – мрачно отозвался Крячко. – И узнал, что прокурор Тимур Султанов всем напиткам предпочитает армянский коньяк семилетней выдержки. И очень любит компанию генерала Потапова и его друзей. Этот человек ни за что не даст нам санкцию на открытие того уголовного дела, о котором ты говоришь. Да он, скорее, руку себе откусит, чем такую подпись под документом поставит!

– Образно сказано! – похвалил друга Гуров. – И, однако, мы обязаны сначала обратиться именно к прокурору. Впрочем, не переживай: эту задачу я возьму на себя.

– Ты пойдешь к прокурору Султанову? – удивился Крячко. – Но какой в этом смысл? Документы он тебе все равно не подпишет, арест Годунова и Безрукова не санкционирует, а ты при этом потеряешь выгоды нелегального положения. Они узнают, что ты здесь, в Рубцовске, и устроят на тебя охоту, как на меня. Зачем такие сложности? Давай лучше я схожу к Султанову, мне терять нечего…

– Спасибо за поддержку, но это моя задача, мне ее и решать, – сказал Гуров. – Пойми: мы не можем избежать официального хода расследования. Мы обязаны сначала обратиться к прокурору. Вот если он откажет, у нас будет возможность обратиться в прокуратуру соседней области или напрямую обратиться в Москву. И идти к прокурору должен именно я как руководитель следственной группы. Больше никаких возражений, это вопрос решенный.

– Но что вы скажете, если прокурор спросит вас, где вы остановились в Рубцовске? – спросил Ряшенцев. – А этот вопрос обязательно возникнет – ну, скажем, им нужен ваш адрес для того, чтобы по этому адресу направить вам официальный ответ…

– Вот это хороший вопрос, – похвалил Гуров капитана. – Что ж, скажу, что остановился на частной квартире, и дам тот адрес, по которому мы проживали до вчерашнего дня. Пусть там нас поищут. Надо будет только хозяина предупредить, что здешняя полиция проявит к нему повышенное внимание. А пока они узнают, что нас там нет, по крайней мере, сутки пройдут.

– Значит, ты отправишься на заклание к прокурору Султанову, – сказал Крячко. – А нам что делать? Здесь, в лесу сидеть, грибы собирать?

– Нет, для вас тоже дела найдутся, – ответил Гуров. – По крайней мере, для тебя, Стас, точно. Ведь у нас еще одна линия не отработана – это линия начальника Службы собственной безопасности Управления подполковника Олега Крамаренко. А ведь он тоже является свидетелем убийства полковника Дятлова! Что он видел, что слышал, что знает? Капитан Башмаков мне сказал, что Крамаренко – человек, который может пойти на контакт. Вот и надо проверить, идет он на контакт или нет. И проверять будешь ты, Стас. Я прямо сейчас постараюсь созвониться с Башмаковым и узнать, беседовал он с Крамаренко или нет. И если подполковник готов к беседе, мы наметим вашу встречу.

С этими словами Гуров достал телефон и послал Башмакову эсэмэс следующего содержания: «Бабушка хочет увидеть дедушку, чтобы послушать его рассказ. Как дедушка?» И стал ждать ответа. Тут напомнил о себе капитан Ряшенцев.

– А мне чем заниматься? – спросил он. – Весь день печку топить?

– Нет, так долго топить нельзя – печка перегреется, – ответил Гуров. – У нас в тылу осталось еще одно несделанное дело. Я сразу после приезда планировал встретиться с надзирателем СИЗО Леной Смирновой.

– Это та, которая помогала организовать убийство Деменюка и Чердынцева? – спросил Ряшенцев.

– Она самая. Так вот, я тогда отложил эту встречу ради более неотложных дел. Но встретиться со Смирновой необходимо. И ты это дело возьмешь на себя. Так что, если Башмаков сейчас ответит, мы уедем отсюда все вместе.

– А возвращаться как? – поинтересовался Крячко. – Ведь не будешь же ты нас всех подвозить? Кстати, на твоей машине ездить теперь не очень комфортно – одного стекла нет…

– Возвращаемся каждый сам по себе, – ответил Гуров. – Сюда пригородный автобус ходит, № 90, отправляется с Колхозной площади. Он едет до зоны отдыха, мимо которой мы вчера проезжали, а оттуда и пешком можно добраться. А насчет машины – хорошо, что ты мне об этом напомнил. Потому что это еще один повод мне встретиться с прокурором. Надо будет написать заявление на негодяев, которые преследовали мою машину, устроили стрельбу, разбили стекло, подвергали опасности жизнь полковника Крячко. В заявлении я укажу, что подозреваю полковника Годунова в связи с этими негодяями. Вот так-то вот. Ну что, все поели? Тогда капитан моет посуду, а я пошел заводить машину.

– Что-то Башмаков так и не перезвонил… – заметил Крячко.

– Ничего страшного, – сказал Гуров. – По дороге перезвонит.

И тут его телефон мелодично прозвонил – пришла эсэмэска. Гуров открыл ее и прочитал: «Дедушка готов встретиться с бабушкой прямо сейчас, в 14.00, в парке «Журавли» у фонтана».

– Ну вот, все определилось, – улыбнулся Гуров. – Поехали!

– А где этот парк? – начал спрашивать Крячко. – И захочет ли он со мной разговаривать, ведь он думает, что «бабушка» – это ты?

– Ты задаешь вопросы, прямо как студент детского сада, – отвечал Гуров. – Парк ты как-нибудь найдешь. Тебя Крамаренко видел в Управлении, поймет, что мы с тобой работаем в связке. Так что хватит тянуть, едем.

Спустя десять минут оперативники уже сидели в машине, и Гуров повел ее назад, в город. По дороге Крячко успел слазить в интернет и выяснить, где находится парк. А еще он по просьбе Гурова обзвонил несколько станций техобслуживания и нашел такую, где привыкли иметь дело с машинами китайского производства. Они обещали заменить разбитое стекло в течение нескольких часов.

Оказалось, что парк расположен в центре, недалеко от Управления, а СТО – ближе к окраине. Первым из машины высадили Ряшенцева – он вышел возле СИЗО. А Гуров и Крячко ехали до самого центра. Здесь Гуров высадил Крячко, а сам отправился ставить своего «китайца» на ремонт.

Слесарь на СТО осмотрел разбитое стекло машины, такой же разбитый стоп-сигнал и покачал головой.

– Все это вам обойдется в восемь тысяч, – сообщил он. – И готово будет дня через три. Пока я закажу на складе нужное стекло. Пока оно поступит…

– Нет, трое суток я ждать никак не могу, – отвечал Гуров. – Давайте попробуем ускорить этот процесс. Видите ли, машина мне нужна для работы. А работа у меня не совсем простая – я в полиции служу. Я понимаю, что у вас свои сроки. Но войдите в положение, попробуйте сделать быстрее.

Сыщик не угрожал слесарю, не бравировал своим положением полицейского. Он никогда так не поступал. Он просто смотрел, что за человек перед ним – поймет ли он, если ему объяснить, зачем сотруднику полиции нужно то или это. Этот слесарь явно был из тех людей, которым все можно объяснить.

Слесарь осмыслил просьбу сыщика и проговорил задумчиво:

– Ну, если вам не с девушками кататься, не на охоту ездить, а для дела… Я тогда с Андрюхой с соседней службы сервиса поговорю – у них всегда есть запас запчастей для китайских машин. Если у него есть такое стекло, тогда и сегодня можно все сделать.

– Вот это было бы замечательно! – сказал Гуров. – Я тогда к вам вечером загляну.

– А что, кстати, с вашей машиной случилось? – спросил слесарь. – Обычно заднее стекло бьется, когда в машину сзади кто-то врезался. Но у вас бампер целый, и вообще не похоже, что в вас кто-то врезался. Такое впечатление, что в вас камнями кидали – тяжелыми такими булыжниками.

– Пожалуй, что и так, – согласился Гуров. – Можно сказать, что в нас кидали очень тяжелыми булыжниками.

На этом он расстался с отзывчивым слесарем. Обратно к центру города, где располагалась прокуратура, он ехал на такси.

Войдя в здание областной прокуратуры, Гуров представился дежурному у входа и сказал, что ему необходимо встретиться с прокурором Султановым. Дежурный попросил посетителя представиться.

– Я – полковник полиции Лев Гуров из Москвы, – сообщил сыщик и показал дежурному свое удостоверение, чтобы у того сомнений не было.

Сомнений у дежурного и не возникло. Он был потрясен, изумлен, он не знал, что сказать.

– Стало быть, вы Гуров… – пробормотал он. – Это… очень приятно… Я сейчас доложу Тимуру Султановичу… А можно узнать, по какому вы делу?

– Это я сообщу самому прокурору, – сказал Гуров. – Пока что можете ему доложить, что дело очень важное.

Дежурный взял телефон и сообщил эту новость прокурору. Судя по тому, что в трубке наступило молчание, собеседник дежурного на том конце провода также был потрясен. Потом он что-то сказал, и дежурный обратился к посетителю:

– Да, пожалуйста, Тимур Султанович вас ждет. Кабинет двести один, на втором этаже.

Когда Гуров вошел в кабинет прокурора, тот уже ждал его у дверей. На лице хозяина кабинета застыла приторная улыбка.

– Лев Иванович, рад вас приветствовать! – пропел он. – Ваш визит был несколько неожиданным… Генерал Потапов мне не сообщал, что вы находитесь в нашем городе…

– А генерал и не знает, что я здесь, – сказал в ответ Гуров. – И уже давно. Так давно, что успел собрать материалы для открытия уголовного дела.

– Вот как? – удивился прокурор. – Стало быть, вы пришли, чтобы получить мое одобрение на открытие такого дела? Впрочем, что мы с вами все стоим? Садитесь, пожалуйста, прошу!

И он проводил посетителя к своему столу, усадил на почетное место.

– Вам чай или кофе? – прокурор продолжал ухаживать за посетителем.

– Спасибо, ничего не надо, я недавно позавтракал… то есть поел, – ответил Гуров. – Если вы не против, я бы показал вам материалы дела.

– Да, конечно, конечно! – заторопился Султанов. – Что у вас за материалы? О каком преступлении идет речь?

– Об убийстве полковника Ивана Семеновича Дятлова, – отвечал Гуров. – Я собрал достаточно улик, указывающих на то, что к этому преступлению причастен заместитель начальника Управления полковник Годунов, а также ряд других лиц. Вот, пожалуйста, ознакомьтесь.

И он положил на стол перед Султановым увесистую папку. Готовясь к этой встрече, Гуров гадал, какой будет реакция прокурора, когда он узнает, кого сыщик обвиняет в тяжких преступлениях. Он предполагал, что Султанов вообще откажется рассматривать собранные материалы. Выдумает какой-нибудь предлог – мол, материалы были собраны без санкции прокуратуры, или что дело не оформлено надлежащим образом. Однако он ошибся. Прокурор придвинул папку к себе и погрузился в ее изучение.

Наблюдая за его действиями, Гуров подумал, что прокурор, пожалуй, умнее, чем он предполагал. Он сразу понял, что, препятствуя расследованию, покажет свою связь с Потаповым, а может, и с Годуновым и другими фигурантами уголовного дела. А зачем ему так поступать? Ведь в собранных оперативниками материалах ни слова не говорилось о его причастности к преступлениям. А в таком случае, что мешает прокурору дать ход этому расследованию? Ничто не мешает. Позже, когда Годунов, а может, и сам генерал Потапов будут арестованы, они могут заявить, что прокурор тоже был замазан в это дело, что он получал за свое молчание немалые деньги. Но как они докажут свои обвинения? Скорее всего, никак. В худшем случае, какой-то неприятный след от этого дела останется, какая-то тень ляжет на дальнейшую карьеру прокурора Султанова. Но ведь деньги (и немалые деньги!), полученные им от подельников, никуда не денутся, они останутся у него в кармане.

«Представляю, как у него сейчас мозги трещат, – думал Гуров, искоса поглядывая на прокурора. – Ему надо быстро решить, какую позицию занять. И кажется, я знаю, какой будет эта позиция. Он даст свою санкцию на открытие уголовного дела и на арест Годунова. И мне не придется обращаться к генералу Орлову, просить помощи у Москвы…»

– Что ж, материалы вы собрали довольно убедительные, – неожиданно произнес Султанов и закрыл папку. – Большую работу проделали вы, Лев Иванович, большую и нужную работу! Однако вы ведь сами знаете, что в этом деле еще много белых пятен. Вам не удалось установить имена бандитов, убивших полковника Дятлова. Вы не знаете досконально мотивы этого преступления. Чем полковник Дятлов так помешал руководству Управления, что оно решило от него избавиться? Это важные вопросы, Лев Иванович, и пока что ответов на них в деле нет. А есть и другие вопросы…

– Я это знаю, Тимур Султанович, – отвечал Гуров. – Часть этих пробелов стараются закрыть мои товарищи, которые приехали в Рубцовск вместе со мной. Часть ответов уже получена, их надо лишь оформить надлежащим образом…

– Вы имеете в виду полковника Крячко? – уточнил прокурор.

– И его тоже, – кивнул Гуров. – А на другие вопросы мы надеемся получить ответы, когда задержим полковника Годунова и проведем его первый допрос. Вот поэтому я прошу вашей санкции на его арест.

– Понимаю, понимаю, Лев Иванович, – покивал Султанов. – Однако пока что я не могу дать вам такую санкцию. Мне нужно еще раз изучить эти материалы, проверить каждый пункт. А вы и ваши подчиненные тем временем добудете новые доказательства вины этих людей. И, допустим, завтра мы с вами еще раз встретимся и уже тогда решим этот вопрос. Договорились?

Гуров чуть помедлил с ответом. Отвечать «Нет, не договорились» глупо. Все, что говорил Султанов, было разумно. То есть итог встречи с прокурором получился не такой, как он думал. Это был не полный отказ, но и не полная победа. В такой ситуации крылась опасность: Султанов мог предупредить Годунова, что ему угрожает арест, и тогда тот попытается «решить вопрос» бандитскими методами, то есть расправиться с Гуровым и его товарищами. А мог и не предупредить…

– Хорошо, Тимур Султанович, будем считать, что мы договорились, – кивнул Гуров и поднялся, чтобы попрощаться.

Глава 15

В то время, когда Гуров входил в здание прокуратуры и поднимался на второй этаж, к кабинету Султанова, Стас Крячко прогуливался возле фонтана в парке «Журавли». Назначенное в письме Башмакова время – 14.00 – уже прошло, а никаких признаков подполковника Крамаренко не было. Крячко, правда, не знал подполковника в лицо, но был уверен, что сразу его вычислит. Не потому, что тот придет в форме – этого Стас Крячко как раз не ожидал. Сотрудники Управления собственной безопасности редко ходили в форме – ведь они должны быть невидимками, поскольку выслеживали нарушителей порядка среди полицейских. А уж тем более начальник рубцовского УСБ не стал бы приходить в официальной одежде на конспиративную встречу. Но Крячко за время службы повидал много людей своей профессии и научился их безошибочно различать. Но пока что никого, хотя бы отдаленно похожего на сотрудника полиции, возле фонтана не наблюдалось.

Прошло десять минут, потом еще десять… Крячко изучил уже всех мамаш и их детишек, игравших возле фонтана, рассмотрел фазанов, сидевших в клетке неподалеку. А нужного ему человека все не было. «Подожду еще полчаса, и если до трех Крамаренко не придет, пойду отсюда, – решил Крячко. – Видно, что-то ему помешало».

В стороне от фонтана на нескольких лавочках расположились игроки в шахматы и домино. Шесть человек играли, а еще человек двенадцать наблюдали за игрой. Вот одному из таких «наблюдателей», видимо, наскучило это занятие, он отошел от скамеек и не торопясь двинулся прочь. Когда он проходил мимо, Крячко успел хорошенько его разглядеть. Это был сухонький старик лет примерно семидесяти, невысокий, в круглых железных очках, какие уже не носили лет примерно сто. И одет он был соответственно: в потертый костюм, не очень свежую рубашку, но при соломенной шляпе и галстуке. В общем, типичный пенсионер. Крячко глянул на него разок и отвернулся от деда. Древний дедуля прошел как раз за спиной сыщика. И когда он проходил, Крячко вдруг явственно различил сказанные шепотом слова:

– Следуйте за мной.

Только выработанный годами навык остановил сыщика от порыва – оглянуться и посмотреть, кто это сказал. Но он сдержался. Остался стоять неподвижно, глядя на играющих малышей. А потом не спеша развернулся и двинулся прочь от фонтана. И в момент, когда поворачивался, еще раз осмотрелся, чтобы понять: кто же дал ему команду следовать за ним? Получалось, что это был именно старик в железных очках. Больше возле фонтана никого не было – только две женщины и их дети. Но голос-то был явно мужской!

Крячко медленно шел по аллеям парка. Впереди, на расстоянии примерно в пятьдесят метров, он видел загадочного старика. Тот дошел до развилки тропинок и повернул направо, в глухую часть парка. Так они шли друг за другом еще полкилометра. Парк делался все глуше, дорожки стали совсем походить на лесные, скамейки вдоль тропинок исчезли. Где-то впереди шумела улица, но ее не было видно. Неожиданно старик, шедший впереди, свернул прямо в чащу и пропал из виду. Однако Крячко знал, что сам он не должен спешить. Он оглянулся и внимательно осмотрелся. Нигде никого не было видно. Тогда он все так же не спеша дошел до места, где исчез старик, и тоже свернул в заросли. Сделал несколько шагов – и тогда снова увидел деда. Тот сидел на упавшем стволе большого дерева и смотрел на Крячко. Сыщик подошел и сел рядом. Только теперь, внимательно глянув на «типичного пенсионера», он понял свою ошибку. Вблизи было видно, что никакой это не старик, что человеку этому еще и шестидесяти нет. И что он крепкий, жилистый и при необходимости может вступить в схватку.

– Ну, вы и законспирировались! – заметил он. – Я бы никогда не догадался.

– Вот и хорошо, что не догадались, – отвечал «пенсионер». – Значит, я навык еще не утратил. Мне передали, что у полковника Гурова есть ко мне вопросы. А что он сам не пришел?

– Гуров на другом задании, – отвечал Крячко. – Да, у нас есть к вам вопросы, много вопросов. Мы очень рады, что вы согласились с нами сотрудничать.

– Как бы я мог отказаться, если я сам вас в Рубцовск и вызвал? – хмыкнул Крамаренко.

Крячко удивился.

– Как это понимать «вы вызвали»? – озадаченно поинтересовался он. – Нас никто не вызывал, нас сюда направил начальник Главка генерал Орлов.

– Допустим, направил вас Орлов, – сказал на это начальник УСБ. – А кто генералу письмо электронное прислал о непорядках, которые у нас творятся? О том, что смерть Дятлова не была самоубийством? Я это письмо прислал. А Орлов его прочитал и решил начать расследование, и послал вас сюда. Так что можете считать, что это я вас и прислал.

Крячко взглянул на сидевшего рядом с ним человека с новым чувством: с удивлением, даже, пожалуй, с восхищением.

– Стало быть, вы, так сказать, тот человек, который стоит за кулисами и дергает за ниточки, а куклы танцуют? – сказал он. – Да, это меняет всю картину… Но скажите: если вы знали, что у вас творится, отчего сами не начали это расследование? Не разоблачили всю эту банду?

Старичок в железных очках покачал головой.

– Вы тут который день находитесь? – спросил он. – Четвертый? И работаете, как я понимаю, вдвоем с Гуровым. И все равно пока все до конца не выяснили. Что же, вы думаете, я мог все это в одиночку одолеть? Вы только что сами назвали всех этих людей бандой. Она банда и есть – сплоченная, крепкая организация. И эта банда, если почувствует опасность, ни перед чем не остановится. Если уж они полковника Дятлова в собственном кабинете убили, двух заключенных уничтожили прямо в тюрьме, почему же они меня не смогут заставить молчать? Просто будет еще одна смерть в полиции, ничего особенного.

– Понимаю… – произнес Крячко. – Хотя вы тут, конечно, не один – есть в вашем Управлении и другие честные люди. Но все равно я вас понимаю. Хорошо, давайте считать, что мы познакомились, и можно перейти к делу. Начнем со смерти Дятлова. Я знаю, что в момент его убийства вы находились в своем кабинете…

– А откуда это вам известно? – удивился Крамаренко.

– Ну мы же здесь, как вы заметили, уже четвертый день находимся, – усмехнулся Крячко. – И времени зря не теряем. Могу вам сказать, что мы и в кабинете Дятлова уже побывали. И кое-что там нашли…

– Да вы что?! – изумился подполковник.

– Да, побывали, – кивнул Крячко. – Так что мы можем говорить более предметно. Мы в курсе, что вы находились в своем кабинете. А это совсем рядом с кабинетом полковника Дятлова. Вы знаете, что в ту ночь кто-то входил в его кабинет?

– Да, я знаю, что люди к нему входили, – отвечал подполковник. – Я представляю, какие вопросы вы мне сейчас будете задавать. Чтобы не терять времени, давайте я сам все расскажу по порядку.

Я сидел, изучал донесения из двух неблагополучных районов нашей области, когда услышал звук шагов и стук двери. Я удивился: ведь было очень поздно, глубокая ночь, обычно в Управлении в такое время никого нет, кроме дежурного. Я быстро встал и чуть приоткрыл дверь. Я успел заметить, как на другой стороне коридора закрылась дверь кабинета Дятлова.

– Вы видели тех, кто вошел в эту дверь?

– Нет, в тот момент не видел. Слушайте дальше. Это меня насторожило. Я больше не мог заниматься документами; встал у двери и стал слушать. До меня доносился отдаленный звук нескольких голосов. Но я не мог различить, кто говорит, сколько человек. И тем более не мог разобрать слова. Так продолжалось минут пятнадцать. А потом прозвучали выстрелы…

– Сколько?

– Я насчитал три выстрела. Затем прошло еще несколько минут, и из кабинета вышли три человека. Вот на этот раз я их хорошо разглядел. Впереди шагал заместитель Потапова полковник Годунов. А за ним двое типичных бандитов. Я их хорошо запомнил. Тем более один был весьма приметный – рыжий. Когда вышел последний из них, Годунов достал платок и вытер дверную ручку. И все трое покинули Управление. Когда на следующее утро я узнал о смерти Дятлова, я уже точно знал, что произошло той ночью.

– Вы сможете опознать этих двоих, которые были с Годуновым?

– Разумеется. На память я пока не жалуюсь.

– У вас есть предположения о том, кто могли быть эти люди?

– Об этом нетрудно догадаться. В последние полгода генерал Потапов часто общается с известным криминальным авторитетом Русланом Безруковым. А тому, кроме его основной транспортной фирмы, принадлежит также ЧОП «Бастион». Мне уже сообщали, что бойцы этого ЧОПа замешаны в неблаговидных делах: они оказывают силовое давление во время различных бизнес-конфликтов, связанных с отжимом собственности на те или иные предприятия. А еще мне докладывали, что они курируют сеть наркодилеров, которые распространяют в нашем городе наркотические вещества. Я не сомневаюсь, что убийцы Дятлова трудятся в этом самом ЧОПе «Бастион».

Крячко подумал минуту, потом произнес:

– Стало быть, если бы мы с вами наведались в этот ЧОП и познакомились с его сотрудниками, вы могли бы опознать среди этих людей ночных посетителей Управления…

– Конечно, я мог бы их опознать, – согласился Крамаренко. – Но под каким предлогом мы нанесем визит в ЧОП? И потом, когда мы будем ходить по этому офису и разглядывать сотрудников, их хозяин, Безруков, обязательно насторожится.

– А мы в офис «Бастиона» и не пойдем, – отвечал Крячко. – Мы будем действовать хитрее. Я тут вроде как поругался с генералом Потаповым, не принял его последнее приглашение на охоту. А теперь возьму и помирюсь с генералом. Скажу, что готов уехать в Москву и представить в Главке благоприятный отчет о его работе. Только хотел бы напоследок посмотреть на помощников рубцовской полиции, на тех, кто готов в любую минуту поддержать правопорядок. Ну, вы же знаете, что сейчас наверху придается большое значение формированию народных дружин и тому подобных образований. Вот я и попрошу, чтобы эти помощники полиции прошли передо мной, а я на них полюбовался. И я думаю, что вы тоже можете оказаться где-то неподалеку. Ведь вы – начальник УСБ, вы должны знать свою опору.

Крячко понимал, что его план сыроват. С другой стороны, риска в нем определенно меньше, чем если они нагло полезут в ЧОП. К тому же, после той перестрелки накануне ночью он вполне мог осознать всю серьезность ситуации, устрашиться, как большинство подельников генерала Потапова. И пойти на мировую.

– Да, это хороший план, – согласился Крамаренко. – Конечно, это не официальное опознание, но на данной стадии его и не требуется. Официальное опознание мы проведем позже…

– Значит, мы с вами договорились, – сказал Крячко, поднимаясь с бревна. – Давайте условимся о дальнейших действиях. Вы мне сейчас дадите номер вашего телефона. Когда будет назначено время «смотра», о котором я говорил, я пришлю вам эсэмэс-сообщение. Сообщение будет примерно такого содержания: «Бабушка приезжает во столько-то». И будет указано время. Где именно будет происходить «смотр», я не знаю – это определит генерал Потапов. Но вы, я думаю, сможете это узнать по своей служебной линии. А когда узнаете, подойдете туда в нужное время – якобы случайно.

– Хороший план, – одобрил Крамаренко. – И мне даже не нужно будет ничего узнавать – я и так знаю, где у нас проходит построение личного состава. В зимнее время это делают в коридоре второго этажа – он более просторный. А в такое время, как сейчас, если нет дождя, во внутреннем дворе. Так что будем считать, что мы обо всем договорились. Мне только одно неясно: причем тут бабушка?

– Хорошо, пусть приедет дедушка, – согласился Крячко.

Глава 16

Капитан Ряшенцев должен был встретиться с надзирательницей СИЗО Леной Смирновой. После того как Гуров высадил его из машины, капитан дошел до ворот изолятора и теперь слонялся возле ворот, коротал время. Надо сказать, встречаться с надзирательницей ему не хотелось. Его томило предчувствие, что из этой встречи ничего толкового не выйдет. «Если эта Лена так далеко зашла по пути сотрудничества с бандитами, – размышлял он, – то она ни за что не пойдет на контакт. Даже и не стоит пытаться как-то до нее достучаться. А она явно глубоко увязла в этом деле. Это не просто сообщение какое-нибудь «сидельцу» передать или деньги. Она напрямую участвовала в убийстве двух человек. И что я ей могу обещать? Что она на суде скажет «Ой, простите, я ошиблась, больше не буду» – и ее простят? Нет, конечно. Какой-то срок, хотя бы условный, она должна получить. И работу свою потеряет. Так чем я ее буду соблазнять? Получается, что нечем. Не случайно сам Гуров тоже не стал с ней встречаться, занялся другим делом». Однако, будучи полицейским, то есть человеком на службе, он не мог не выполнить приказ – у него даже и мысли такой не было. Просто настроение было тоскливое. И с этим тоскливым настроением он ждал, когда из ворот СИЗО выйдет надзирательница. Ее фотографию Гуров ему заранее показал, так что капитан не боялся ошибиться.

И вот надзирательница Лена Смирнова показалась из ворот СИЗО. Ряшенцев отметил, что она еще довольно молода и не потеряла своей красоты. «За такой еще многие поухаживать захотят», – подумал он. И тут, словно подслушав его мысли, из группы людей, стоявших возле входа в изолятор, вышел человек лет тридцати. Он был одет в дорогую куртку, еще более дорогие туфли – в общем, производил впечатление состоятельного человека. И не был похож на бандита – а таких капитан Ряшенцев видел в жизни немало. Скорее, молодой человек походил на предпринимателя средней руки.

«Предприниматель» подошел к Смирновой, что-то ей сказал, и они вместе направились к стоянке. Вот когда капитан остро пожалел, что он «безлошадный» – у него машины не было. И, как нарочно, поблизости не было видно ни одного такси. А если будешь сейчас вызывать, время безнадежно уйдет. Да и не всякий таксист согласится участвовать в слежке. Ряшенцев сталкивался с такими ситуациями, когда таксисты отказывались ехать вслед за какой-то машиной. «Ладно, хотя бы марку и номер авто запомню», – подумал капитан.

И тут он заметил поблизости стоянку электросамокатов. Решение пришло мгновенно. Капитан достал телефон, оплатил аренду и выкатил «средство мобильности» из бокса. Тем временем он не переставал следить за молодым человеком и его спутницей. Они подошли к новенькой «Мазде» ярко-красного цвета и сели в машину. Ряшенцев сразу запомнил номер машины, отпечатал его у себя в мозгу. Но этого ему было мало. Ему хотелось проследить, куда эти двое поедут. Конечно, была большая вероятность, что цель поездки банальна – к парню на квартиру, понятно зачем. Но могло и иначе обернуться.

Красная «Мазда» выехала со стоянки и покатила куда-то на южную окраину города. Капитан следовал за ней. Конечно, он не мог развить такую же скорость, как автомобиль, даже близко не мог. Но ему помогали два обстоятельства. Первым было плотное уличное движение. Все улицы в середине дня были забиты, машины не ехали, а, скорее, ползли. А вторым благоприятным обстоятельством был яркий цвет машины. Такое алое пятно трудно потерять из виду. Несколько раз капитан, правда, сильно отставал. Но каждый раз, двигаясь по тротуару, слегка нарушая правила движения, проезжая на красный свет, он нагонял машину с интересовавшими его людьми. Водитель красной «Мазды», видимо, не замечал слежки, и это Ряшенцева вполне устраивало.

Так они ехали около получаса. Пошли городские окраины, а затем город остался позади. Теперь автомобиль увеличил скорость, и капитан уже не мог его догнать. Красное пятно удалилось далеко вперед, еще немного – и капитан потерял его из виду. «Ну, вот и все, – мелькнуло в голове у Ряшенцева. – Провалил я задание! Что я теперь скажу Гурову? Что мне не хотелось разговаривать с надзирательницей Смирновой, и я поэтому решил проследить за машиной, но не удержался у нее на «хвосте»? Представляю, как Лев Иванович на меня посмотрит…»

Красную «Мазду» капитан потерял, но продолжал ехать по загородному шоссе – просто по инерции, а еще из упрямства. Он уже ни на что не надеялся, ехал просто так – все равно у него сегодня других заданий не было. Не возвращаться же, в самом деле, в лесную избушку, не идти грибы собирать! Водители проезжающих мимо машин с удивлением смотрели на человека с самокатом – здесь он был один на таком средстве передвижения.

Так он проехал еще минут десять и увидел указатель, на котором значилось: «Поселок «Радужные склоны», 2 км». «Интересно, что за поселок такой? – подумал капитан. – А вдруг эта красная машинка сюда свернула?» И он тоже свернул с шоссе и поехал вперед. Он проехал два километра, и впереди показались особняки, один роскошней другого. Здесь была своя загородная жизнь – катались дети на велосипедах и тоже на самокатах, и Ряшенцев уже не выглядел таким чудаком, как на шоссе.

Он ехал, поглядывая по сторонам, и вдруг за одним особо навороченным забором заметил красное пятно. Капитан остановился, пригляделся – точно, на лужайке перед трехэтажным особняком стояла та самая красная «Мазда». Дмитрий заметно приободрился. Нет, он не полностью провалил задание Гурова! Он выяснил, что надзирательница Смирнова водит дружбу с очень богатым молодым человеком. Теперь оставалось узнать фамилию этого молодца и можно возвращаться к Гурову с готовым донесением.

Ряшенцев сошел с самоката и стал оглядываться, думая, у кого спросить насчет обитателей огромного особняка. Как нарочно, на улице никого не было, кроме детей. Как раз напротив дома, который интересовал Ряшенцева, у открытой калитки домика поскромнее стояли и беседовали двое мальчишек лет семи-восьми. Выбора у капитана не было, и он решил обратиться к этим юным жителям поселка «Радужные склоны». Он подошел к ребятам и спросил с самым непринужденным видом:

– Парни, а не знаете, в этом вот доме живет художник Ваня Петров?

Мальчишки посмотрели на него с недоумением, и один из них (кажется, он был чуть постарше и оттого чувствовал себя взрослым) сказал:

– Какой же тут может жить Петров? Тут знаете кто живет?

– Нет, не знаю, – признался Ряшенцев. – А ты знаешь?

– Конечно, знаю, – гордо ответил мальчишка. – Тут живет Леонид Русланович. Он жутко крутой!

– А кто этот Леонид Русланович? – продолжал интересоваться капитан. – И почему ты думаешь, что он крутой?

– Как же он может не быть крутым, если у него отец – сам Руслан Безруков? – заявил мальчишка. – Когда к Леониду Руслановичу отец приезжает, тут знаете, что бывает? С ним всегда охрана ездит, три машины. Они всю улицу занимают, человек двадцать охранников выходят, и никого не пускают по улице ходить, пока Безруков к сыну в дом не зайдет.

– И часто такое случается, что они всю улицу перегораживают?

– Ну, не так чтобы часто… – юный следопыт пожал плечами. – В последний раз такое в июле было, на день рождения Леонида Руслановича. У него летом день рождения. Они тогда такой фейерверк запускали – просто атас! Бабахало так, словно из орудий стреляли. А потом на озере пейнтбол устроили, тоже хорошо постреляли. Вообще, когда Руслан Тимурович приезжает, интересно бывает. Только охранники везде, и на улице играть не разрешают. Они даже в окна не разрешают смотреть, вот какие крутые!

– Что значит «в окна не разрешают смотреть»? – удивился Ряшенцев.

– А вот то и значит, – рассудительно ответил младший мальчишка. – Если кто шторку на окне отодвинет, будет смотреть на старшего Безрукова, того охранники могут схватить и увезти куда-нибудь. И там морду ему набьют. Так что тут все тихо сидят, когда отец Леонида Руслановича приезжает.

– А сам Леонид – он тоже крутой? – спросил капитан.

– А как же! – снова вступил в беседу старший. – Он всегда со стволом ходит. Он и нам показывал, только подержать не дал. Такая здоровенная пушка, из нее, я слышал, даже стенку прострелить можно. А человеку мозги только так вышибает! А иногда он с пацанами приезжает, здоровыми такими бандюганами. Им под руку не попадайся!

– Понятно… – протянул Ряшенцев. – Ну, если вы все про вашего крутого соседа знаете, может, вы и эту девушку видели, которая сейчас с Леонидом приехала?

– Ленку, что ли? – слегка пренебрежительно спросил старший мальчик. – Знаем, конечно. Она уже месяца три сюда ездит. И на дне рождения была.

– Это у него долгая такая связь, – с видом бывалого человека добавил младший мальчишка. – До этого у него другие были, но те подолгу не задерживались. Месяц-другой – и прощай, под зад ногой. А Ленка что-то задержалась.

– Понятно… – снова протянул капитан.

Больше вопросов к юным следопытам у него, в общем, не было. Он и так получил много ценной информации. И эти сведения полностью оправдывали его погоню за авто на самокате, посещение поселка «Радужные склоны». Ведь он установил прямую связь между руководителем банды наркоторговцев Русланом Безруковым и тюремной надзирательницей Еленой Смирновой. Теперь картина отношений между так называемыми правоохранителями из Рубцовска и местными бандитами обрела полную ясность. Можно было возвращаться в город и докладывать Гурову о выполнении задания.

К этому Ряшенцева подталкивал и неожиданный вопрос, вдруг заданный старшим из мальчишек.

– А что это вы так Безруковым интересуетесь, знаете, что он с девушкой приехал, а сами говорили, что какого-то художника ищете? – спросил тот. И при этом так и сверлил капитана взглядом.

– А я от природы очень любопытный, – отвечал на это капитан. – Меня и художники интересуют, и крутые парни со стволами тоже интересны. Ты ж сам сказал, что Леонид Русланович крутой!

И, показывая, что разговор на этом окончен, он повернулся к мальчишкам спиной и встал на свой самокат, намереваясь двинуться прочь из поселка. Однако в эту самую минуту произошло неожиданное событие. Из-за угла показался черный «Лексус» и подкатил к особняку Леонида Безрукова. Дверца машины открылась, и из нее вышел человек, который сразу показался Ряшенцеву знакомым. Только он не мог сразу вспомнить, где видел этого человека. Это был мордатый мужик, крепко сложенный, с кулаками, как пудовые гири.

Ряшенцев еще не вспомнил, где видел эти злые крохотные глазки, эти кулаки, а приехавший человек уже узнал капитана. И Ряшенцев тоже его узнал. Это был тот самый бандюган, который подошел к нему в столовой базы и с которым он потом дрался возле забора, когда задумал с базы бежать.

Бандит узнал капитана и стремительным движением сунул руку за пазуху – видно, там у него, как и у Ряшенцева, висела кобура с пистолетом. Однако капитан не повторил этого жеста. Он не мог вступить в перестрелку в населенном районе, рядом с двумя мальчишками. Бандит мог, а он, полицейский – не мог. Поэтому он просто кинулся вперед, на бандита. И в тот момент, когда тот извлек оружие, Ряшенцев нанес ему удар по руке, в которой тот держал пистолет. Здоровенный «люггер» полетел на землю, а капитан уже нанес второй удар – в солнечное сплетение.

Однако этот второй удар не достиг цели – бандит успел увернуться. И в свою очередь двинул капитана ботинком, стараясь попасть в колено. Но, конечно, не попал – от таких ударов Ряшенцев давно научился уклоняться. Они обменялись еще несколькими ударами, ни один из которых не попал в цель. И бандит сообразил, что в одиночку он со своим противником не справится. Он вспомнил, что и в прошлый раз не смог справиться с этим ловким, увертливым ментом. И тогда он взревел, словно раненый бык:

– Безрук, давай сюда! Мента угрохать надо! Ствол возьми и давай сюда!

Крик был такой, что его должны были услышать не только в трехэтажном особняке младшего Безрукова, но и, пожалуй, по всему поселку. Так что с минуты на минуту следовало ожидать появления еще одного противника – при этом вооруженного. Дело принимало плохой оборот. Значит, следовало изменить место и время схватки. Но прежде чем начать отступление, следовало избавить врага от оружия, которое все еще валялось на земле рядом с дерущимися. Поэтому капитан с удвоенной энергией кинулся в новую атаку. Он наносил удары и руками, и ногами, и несколько его ударов достигли цели. Спасаясь от этого натиска, бандит, приехавший на «Лексусе», невольно сделал два шага назад. Ряшенцеву этого было достаточно. Он быстро нагнулся, схватил лежавший на асфальте «люггер» и вскочил на самокат.

Теперь надо было давать ходу! Капитан включил двигатель и покатил назад, к выезду из поселка «Радужные склоны». Если бы он ехал на машине, он бы выжал из двигателя все, на что тот способен. Даже обыкновенный велосипед можно было заставить ехать быстрее. Но самокат знал только одну предельную скорость; быстрее он ехать не мог. И Ряшенцев это знал. К тому же следовало заботиться о своей безопасности. Проехав метров сто, капитан резко свернул вправо, потом так же резко влево и снова вправо. Эти метания не были бессмысленными. Позади грохнул выстрел, и сразу затем – еще один. Однако пули пролетели далеко в стороне от оперативника – ведь он все время менял направление, и стрелявшему было трудно прицелиться.

А вот и поворот! Капитан свернул и увидел выезд из поселка; тот был уже близко. Сзади взревел двигатель машины. Но им еще нужно время, чтобы развернуться… Скорей, скорей… Вот и выезд. Он выехал на дорогу и покатил в сторону шоссе. При этом он хорошо понимал, что до трассы не доедет – бандиты догонят его гораздо раньше. Уже минут через пять догонят. Значит…

Справа от дороги показалось поле неубранного подсолнечника. Он заметил его, еще когда ехал к поселку. Вот это то, что надо! Ряшенцев доехал до поля и свернул на обочину. Соскочил с самоката, довел его до ближайших зарослей, бросил на землю между стеблями – с дороги заметить не должны. А сам он, не теряя ни секунды, кинулся бежать прочь от дороги.

Минут через пять он услышал, как сзади по дороге проехала машина. Проехала, потом развернулась и вернулась к тому месту, где он оставил самокат. Догадались, куда он делся, не совсем идиоты. И вот еще вопрос: кинутся ли они его искать вдвоем или вызовут подмогу? Если они не совсем дурные, то вызовут. С другой стороны… один противник таким мордоворотам – ни о чем. Хотя… в курсе уже ребята, что драться он умеет. Стрелять, собственно, тоже.

Впрочем, узнать, какой вариант выберут его враги, он не мог. Он мог только бежать дальше вперед. Или не бежать, затаиться где-нибудь здесь, на поле? Если враги попытаются преследовать его вдвоем, он с ними справится. Одного ранит, когда тот будет пробегать близко, второго можно вообще скрутить, задержать. А если они вызовут подмогу? Пять-шесть бандитов с оружием – это уже сила. Такую силу ему не одолеть.

А почему он сам не вызовет подмогу? Ряшенцев на бегу вытащил телефон, набрал номер Гурова, нажал соединение… Однако аппарат бесстрастно сообщил ему: «Нет связи». Нет, отсюда ему ни с кем не созвониться. Значит, придется бежать дальше. Надо сбить их со следа, перебраться в другое место, о котором они не будут знать. Туда, где есть связь с городом. И уже оттуда позвонить Гурову или Крячко. Приняв такое решение, Ряшенцев помчался еще быстрее.

Пробежал еще метров двести – и подсолнухи внезапно закончились. Ряшенцев вышел на проселочную дорогу, идущую вдоль поля. Дальше, за дорогой, лежали совсем пустые поля, где спрятаться было невозможно. А по этому проселку в любую минуту могли приехать бандиты, вызванные на подмогу. Что же делать?

Тут оперативник заметил, что слева темнела полоса кустов, обозначавшая границу полей. А что если воспользоваться этими кустами, как защитой? Капитан добежал до кустов, присел – и под прикрытием полосы кустов двинулся прочь от подсолнухов. Когда он прошел (вернее, прополз) метров триста, позади послышался шум мотора. Оглянувшись, оперативник увидел два джипа, едущие по проселку вдоль подсолнухов. Вот машины остановились, оттуда вышла группа людей и стала совещаться. «Сейчас пойдут подсолнухи прочесывать», – решил капитан. Однако он ошибся. Один из приехавших сходил в машину за канистрой, облил из нее подсолнухи и поджег. Неубранное, высохшее поле загорелось сразу. А бандиты проехали дальше и подожгли заросли еще в нескольких местах. «Так вот что меня ждало, если бы я там остался!» – понял капитан и обрадовался, что принял иное решение.

Он двинулся дальше, уже не оглядываясь. Так он добрался до идущей поперек его движения лесополосы. Здесь уже можно было распрямиться, идти в полный рост. И Ряшенцев двинулся налево, в ту сторону, где, по его расчетам, пролегало шоссе, ведущее в город. Уже начало темнеть, а он все шел и шел. И вот в густеющих сумерках увидел впереди полосу дороги и бегущие по нему машины. Однако связи здесь все еще не было. И только когда он подошел вплотную к трассе, его телефон наконец заработал. Ряшенцев набрал номер Гурова и спустя некоторое время услышал голос сыщика.

– Добрый вечер, Лев Иванович, – сказал он. – Я тут нахожусь довольно далеко от города и не знаю, как мне добраться обратно. Вы не могли бы мне помочь?

– Могу, конечно, – отвечал Гуров. – А ты сам оттуда разве не можешь уехать? Что, в том районе транспорт не ходит?

– Транспорт, может, и ходит, – нервно фыркнул Рященцев. – Только тут возможна остановка на самодеятельном КПП. Видите ли, я тут нечаянно посетил усадьбу Леонида Безрукова – сына здешнего олигарха. И теперь на меня здесь объявлена облава. При их наглости могут и транспорт останавливать, проверять. Так что если не с вашей помощью, то придется мне пешком идти, причем в обход. В таком случае раньше, чем послезавтра, я вряд ли приду…

– Просто страшная картина, – согласился Гуров. – Ладно, опиши, где тебя искать. Сейчас приеду.

Ряшенцев описал свой путь до поселка «Радужные склоны», сказал, где находится в данный момент. После этого выбрал удобное место в лесопосадках и сел ждать машину сыщика.

Глава 17

Уже наступила ночь, когда машина, в которой ехали Гуров и Ряшенцев, обогнув город по объездной дороге, добралась до лесной зоны отдыха. Потребовалось еще некоторое время, чтобы отыскать проселок, ведущий к лесной сторожке. И вот наконец, уже ближе к полуночи, они выехали на небольшую поляну и увидели знакомую сторожку. Она казалась нежилой, но выйдя из машины, полицейские заметили в окне слабый свет и почуяли запах дыма. А войдя в сторожку, окунулись в идущее от печки тепло. А посреди комнаты увидели накрытый стол, возле которого сидел на лавке Стас Крячко и читал что-то в телефоне.

– Вот он, лесной обитатель! – воскликнул Гуров при виде друга. – И давно ты здесь сидишь?

– Да уже прилично, – отвечал Крячко. – Я часа два назад вернулся. – Тут он взглянул на Ряшенцева, увидел его брюки, измазанные в земле (пробираться вдоль кустов пришлось на четвереньках), синяк под левым глазом, ободранную скулу. Покачал головой, сказал:

– Слушай, капитан, а ты, кажется, опять нашел, где подраться. Тебя же послали с девушкой познакомиться, установить контакт. А ты опять кулаками махал. Нет, Ряшенцев, ты неисправим. Одна драка на уме. Может, расскажешь, что случилось?

– Да, меня послали знакомиться с девушкой Леной, – согласился капитан. – И как же хорошо, что я не стал этого делать! Эта Лена Смирнова оказалась такой дамочкой… Если бы я с ней начал устанавливать контакт, глядишь, сейчас лежал бы где-нибудь в овраге с пробитой головой…

– Вот как? – заинтересовался Крячко. – Это любопытно. Давай, рассказывай!

– Погоди, – остановил его Гуров. – Всему свое время. Ты, я вижу, о нас позаботился, стол накрыл. Так чего же мы будем возле накрытого стола сидеть, облизываться, а питаться исключительно разговорами? Нет, давайте действовать по порядку. Сначала еда, потом сообщения о выполнении заданий, и затем – планирование дальнейших действий. Что там у нас на ужин?

– Ну у меня без особых разносолов, – отвечал Крячко. – Пельмени, салаты, а потом чай.

И оперативники сели за стол. Но вот с ужином было покончено, все налили себе по стакану чая с лимоном и устроились ближе к печке. После чего Гуров заявил:

– Я считаю, что наиболее важную информацию мог принести ты, Стас. С тебя давай и начнем. Как у тебя все прошло? Виделся ты с подполковником Крамаренко?

– Да, виделся, – ответил Крячко. – Крамаренко оказался тот еще оперативник, большой знаток маскировки. И вот что он мне рассказал…

И Крячко пересказал свою беседу с начальником УСБ.

– Так что я завтра с утра собираюсь нанести визит в Управление, – так Крячко закончил свой рассказ. – Снова встретиться с генералом Потаповым и вроде как с ним помириться. А потом, после примирения, попрошу его назначить смотр сил «добровольных помощников полиции». На этом смотре Крамаренко опознает убийц Дятлова – и у нас будет готовое уголовное дело.

– Но почему вы уверены, что Потапов примет ваше предложение и назначит этот смотр? – спросил Ряшенцев. – Вы ведь с ним вчера насмерть поругались. И вдруг хотите снова дружить. Как-то это подозрительно выглядит…

– И ничего тут нет подозрительного, – возразил Крячко. – Он же думает, что я обычный проверяющий. А такому инспектору надо представить начальству отчет. Что я представлю в Главке? Работу Управления я толком не изучил, писать в отчете нечего… С этой точки зрения желание устроить смотр сил поддержки выглядит вполне логично.

– К тому же ты вполне мог несколько… испугаться, поняв, с какими силами предстоит бодаться, – хмыкнул Гуров. – Эти ребята уверены в собственной неуязвимости. И да, я тоже думаю, что Потапов пойдет на новое сближение и устроит смотр, – добавил он. – Только надо, чтобы появление на этом смотре Крамаренко не выглядело слишком нарочитым. Но, как я понял из твоего рассказа, начальник рубцовского СБУ – умный человек и все устроит как надо.

После этого Гуров обратился уже к Ряшенцеву:

– Ну, а теперь давай ты расскажи о своих приключениях. Кто там тебя преследовал? Почему ты в лесу прятался? И как с этим связана Лена Смирнова?

– Сейчас все расскажу, – пообещал капитан.

И начал рассказывать с того момента, когда увидел Смирнову, выходящую из СИЗО, и ее встречу с богато одетым молодым человеком. Потом поведал о поездке в поселок «Радужные склоны», об увиденном там трехэтажном особняке. И совсем подробно пересказал сведения, полученные от двух «юных следопытов». О том, как к особняку подъехал бандит, охранявший оптовую базу, о своей схватке с ним, о погоне капитан говорил вкратце – ведь это не представляло особого интереса для расследования.

– Таким образом, мы выяснили, что надзирательница Смирнова глубоко вошла в бандитскую организацию, – так капитан закончил свой рассказ. – Возможно, она и на работу в СИЗО поступила по заданию своего бойфренда Леонида Безрукова.

– Сколько, ты говоришь, они с Безруковым, по словам мальчишек? – уточнил Крячко.

– Месяца три ездит к нему, – пожал плечами Ряшенцев.

– А как долго она работает в СИЗО?

– Около полугода, – вклинился Гуров. – Но пока это не важно. Продолжай, капитан.

– Так вот, – продолжил Ряшенцев, – нам ни в коем случае не удастся установить с ней контакт, привлечь на свою сторону. Несомненно, Смирнова получила задание помочь убийцам двух заключенных непосредственно от своего любовника Леонида Безрукова. А тот непосредственно связан с охраной базы, на которую поступают наркотики. Вот они, все части здешнего преступного механизма.

– Тебе бы, капитан, прокурором работать, в суде выступать, – заметил Гуров. – Сильно ты высказался про «части преступного механизма». Но, по сути дела, ты прав. Теперь мы знаем, как функционирует здешняя преступная организация.

– Погоди, а ты нам не расскажешь, как у тебя дело прошло? – спохватился Крячко. – Что сказал прокурор Султанов? Заявил, что все наши сведения – сплошное вранье? Грозил тебя самого на нары упечь?

– И ничего подобного, – отвечал Гуров. – Прокурор держит нос по ветру. Он меня внимательно выслушал и обещал завтра же – то есть уже сегодня, поскольку идет второй час ночи – все проверить, и если сведения подтвердятся, то подписать документы для задержания полковника Годунова. Таким образом, план наших действий на завтра ясен. Ты, Стас, с раннего утра идешь мириться с генералом Потаповым. Может, снова с ним на рыбалку съездите, или на охоту, или в баньке будете париться. Но чтобы к вечеру он тебе обязательно устроил «смотр строя и песни», то есть построение ЧОП «Бастион». И там мы проведем опознание убийц Дятлова. Я тем временем наношу визит прокурору Султанову, получаю у него «добро» на задержание Годунова. Потом мне еще предстоит поход к судье Елене Потрясиловой, она должна вынести постановление об аресте полковника.

– А кто этого Годунова арестовывать будет? – спросил Крячко. – Неужели ты один? Давай мы тоже подключимся. Да, и куда его доставлять для содержания под стражей? Неужели в местное СИЗО? Так оно же фактически им, бандитам, и принадлежит! Тут у тебя какая-то нестыковка!

– Если бы я хотел везти Годунова в местное СИЗО, это и в самом деле была бы нестыковка, как ты выражаешься, – сказал в ответ Гуров. – Но я с самого начала, еще когда мы только получили это задание и я оценил трудность задачи, которая перед нами стоит, понял, что мы не обойдемся без помощи Главка. И я тогда же договорился с генералом Орловым, что в решающий момент мы можем обратиться туда за помощью. И сегодня, выйдя от прокурора, я позвонил Орлову. Он сказал, что его обещание остается в силе. Как только я получу все необходимые документы для задержания Годунова, я еще раз позвоню в Москву, и сюда вышлют оперативную группу. Она задержит Годунова и отвезет его в Москву. Там он и будет содержаться до суда. Больше вопросов нет?

– Почему же, есть еще вопрос, – сказал Ряшенцев. – Вы про меня забыли, Лев Иванович. Что, неужели мне завтра без дела сидеть или идти грибы собирать?

– Нет, за грибами как-нибудь потом, – Гуров покачал головой. – У тебя будет более опасное дело. Тебе придется искать расклейщиков объявлений.

– Объявлений? Каких объявлений? – удивился капитан.

– Сейчас объясню, – отвечал сыщик. – Когда мне рассказывали историю этих несчастных ребят, Деменюка и Чердынцева, в рассказе была упомянута вот какая деталь, связанная со сбытом наркотиков. Оптовые торговцы зельем, поставляющие наркотики в город, нанимают людей, которые расклеивают по городу объявления примерно такого содержания: «Работа. Обучение на месте. Заработок 10 тысяч в день». И телефон. Те, кто клюет на эту удочку и звонит по указанному телефону, узнают, что им надо будет делать так называемые «закладки» – класть в заранее намеченных укромных местах мелкие порции того или иного наркотика. Оплату обещают в самом деле большую – непомерно большую по обычным меркам. И некоторые молодые ребята клюют на эту удочку. Ведь им не объясняют одну маленькую деталь, связанную с этим предложением. В контору наркоторговцев легко вступить, но из нее невозможно выйти. Начав этим заниматься, ты обречен всегда клеить объявления и делать закладки. И в конце концов сядешь в тюрьму. А если попробуешь «соскочить», тебя встретят в укромном месте бандиты и проломят голову. Деменюк и Чердынцев, когда решили покончить с прежней жизнью, начали срывать эти чертовы объявления, и Деменюку сломали руку. А в конце концов, как мы знаем, обоих убили.

– Так, насчет объявлений я понял, – отозвался капитан. – А в чем будет состоять моя задача?

– Тебе надо отыскать несколько таких расклейщиков и допросить их. Узнать их имена, адреса, телефоны – в общем, все данные, чтобы их можно было вызвать в суд. А главное – ты должен у них выяснить, как происходит вербовка. Кто их вербует, где, где они получают тексты объявлений. А если они уже трудились закладчиками, надо узнать, где они получали наркотики, от кого. Это трудная работа – пожалуй, даже труднее, чем следить за Безруковым-младшим. Поэтому, когда мы утром все вместе поедем в город, машина останется у тебя. Ты можешь использовать ее как свой «передвижной опорный пункт полиции», куда будешь приводить задержанных, там с ними и беседуй. Теперь понятно?

– Да, теперь мне все понятно, – отвечал Ряшенцев.

Глава 18

Утром оперативники оделись каждый согласно предстоящей ему задаче. Крячко надел парадный полицейский мундир, в котором не стыдно показаться генералу Потапову. Гуров мундир с собой в Рубцовск не взял. Зато он надел хороший костюм – в нем можно было и к прокурору идти, и к судье. А вот Ряшенцев оделся так же, как накануне: в джинсы и старую куртку. В этом наряде он убегал от погони, а теперь ему предстояло беседовать с людьми, создающими «закладки», и с расклейщиками объявлений. Для таких бесед наряд капитана был как раз то, что нужно.

Время приближалось к десяти часам, когда Ряшенцев (в этот день он был за рулем, поскольку машина оставалась в его распоряжении) высадил Гурова и Крячко неподалеку от Управления. Здесь они разошлись в разные стороны: Крячко направился прямо к подъезду Управления, а Гуров зашагал в ту сторону, где в трех кварталах отсюда располагалась прокуратура.

Оставшись в одиночестве, Ряшенцев задумался. Где лучше всего вести отлов расклейщиков объявлений? Сначала ему в голову пришла оптовая база, откуда наркотический дурман расползался по всему городу. Но база расположена на окраине, в промзоне, вдали от всякого жилья. Кто же там будет читать эти тексты? «Нет, тут ты неправильно идешь, – подумал капитан. – Тебе надо идти от адресатов этих объявлений. Кому они адресованы? Прежде всего молодежи. А другая категория – наоборот, люди пожилые, кому не хватает пенсии, чтобы прожить. Значит, надо искать эти листочки, во‐первых, вблизи разных колледжей и институтов, а во‐вторых – в спальных районах, где стоят старые пятиэтажки. Мне нечего делать в коттеджных поселках наподобие того, где я был вчера. И в центр города, где дорогое жилье, тоже нет смысла соваться. Моя цель – колледжи и пятиэтажки».

Сделав такое заключение, капитан достал телефон и принялся искать на карте города подходящие районы. Вскоре он выделил четыре таких района. Он завел машину и поехал в ближайший, расположенный рядом с индустриальным колледжем. Теперь ему надо было найти такое место для машины, где бы она не привлекала лишнего внимания и могла служить, по выражению Гурова, как «передвижной пункт полиции». Поездив взад и вперед, Ряшенцев нашел укромный уголок между блоком кирпичных гаражей и трансформаторной будкой. Здесь он припарковался и пошел осматривать столбы, двери подъездов и другие места, где обычно клеят разного рода объявления.

Довольно скоро поиск принес результат. Капитан обнаружил целый ряд одинаковых объявлений с простым и коротким текстом «Работа. В удобное для вас время. Заработок до 10 000 в день». Они висели и на столбах, и на подъездах, и на стенах гаражей, и даже на мусорных баках. Капитан содрал одно такое объявление и набрал напечатанный в нем номер.

Абонент отозвался не скоро – Ряшенцев выслушал, наверно, десяток длинных гудков. Наконец телефон ожил и грубым голосом отозвался:

– Да, слушаю.

– Я тут по объявлению… – произнес Ряшенцев самым заискивающим тоном, на какой был способен.

Он хотел пересказать, что это было за объявление, где он его нашел, но его прервали.

– А, это насчет работы, что ли? – уточнил тот же грубый голос. – Хорошо, только мне сейчас некогда. Ты это, через часок меня еще раз набери. Только место такое выбери, куда мне подъехать будет удобно. Чтобы народ поблизости не вертелся. Где-нибудь возле гаражей. Ясно? Все, звони.

И неизвестный собеседник отключился. «Выходит, не мне одному нравится за гаражами стоять, – подумал капитан. – Востребованная локация, однако». Ждать без дела целый час ему не хотелось, и Ряшенцев решил поискать уже не объявления, а их расклейщика. И стал обходить квартал, в котором нашел знакомые белые листочки. Он заметил, что объявления, которые он находит, выглядят, как только что наклеенные. Оперативник пошел дальше и наконец увидел расклейщика. Это был молодой парень лет двадцати, в дорогой, но рваной куртке, весь какой-то неприкаянный. Он как раз клеил на столбе очередной листок со словами «Работа. В удобное для вас…», когда ему на плечо опустилась крепкая рука оперативника, и грозный голос произнес:

– Ага, значит, ты эту гадость расклеиваешь? Ну-ка, пойдем со мной, поговорить надо.

Ряшенцев ждал, что расклейщик испугается, может быть, даже попытается сбежать. Но ничего подобного не произошло. Парень обернулся, пренебрежительно посмотрел на капитана и процедил сквозь зубы:

– Ты мент, что ли? Новенький, что ли? Иди отсюда, пока цел. Нечего мне с тобой говорить, мне работать надо. А если будешь мешать, я сейчас пацанам позвоню, и с тобой самим поговорят. Так поговорят, что до конца жизни лечиться будешь.

Сказано было с угрозой, однако Ряшенцев, понятное дело, не испугался.

– Могу и с твоими «пацанами» поговорить, только позже, – сказал он. – А сейчас мне с тобой закончить надо. Так что сорви-ка, друг, этот листочек, который ты сейчас приляпал, пока он не присох, и пошли ко мне в оперпункт, побеседуем.

– Ты больной, что ли? – осведомился у него парень. – Тебе же русским языком сказали: топай отсюда! У нас в Рубцовске менты нашей работе не препятствуют. Ты точно новенький, тебе начальство еще толком ничего не объяснило. Иди отсюда. А если сейчас же не уйдешь…

И парень выхватил из кармана куртки телефон – тем же жестом, как накануне бандит при виде Ряшенцева выхватил пистолет. Вчера капитану хватило одного удара, чтобы выбить у бандита оружие. Сейчас он и бить расклейщика не стал – просто сжал ему кисть руки, державшей телефон, слегка повернул – и аппарат упал на землю.

– Нет, друг, это тебе твое начальство ничего не объяснило, – заявил он. – Оно, ваше бандитское начальство, должно было сказать, что в городе работает группа оперативников из Москвы. И мы ваши бандитские законы не признаем. Понял ситуацию? Я тебя не собираюсь вести в ближайшее отделение – я знаю, что оттуда тебя через десять минут выпустят. Нет, я отвезу тебя в Москву, и будешь там сидеть в «Лефортово» или в «Матросской тишине» и давать показания, как миленький. Теперь просек? Так вот, если не хочешь сесть крепко и надолго, слушай мои указания. Сейчас ты поднимешь свой смартфон и отдашь его мне. После сдирай бумажку – и пойдем разговаривать.

Видимо, на этот раз слова оперативника звучали более убедительно. Расклейщик уже не пытался возражать. Он выглядел испуганным и ошарашенным. Открыл было рот, словно собирался что-то сказать, но не нашел слов и промолчал. Поднял телефон, хотел сунуть его в карман, но оперативник молча протянул руку и забрал аппарат. Дождался, когда парень сдерет со столба наклеенное объявление, после чего крепко взял его за локоть и повел в ту сторону, где оставил машину.

Все это Ряшенцев делал молча. Так же молча он отпер машину, открыл заднюю дверцу и жестом указал расклейщику – залезай, мол. Тот было заупрямился, но капитан подтолкнул его, пригнул голову – и парень оказался в машине. Оперативник сел рядом и только после этого заговорил.

– Тебя как зовут? – спросил он.

– Алексей, – отвечал парень.

– Нет, так не годится, – объяснил Ряшенцев. – Мне нужны имя, отчество, фамилия, а также домашний адрес. Ну?

– Ну, допустим, Петров Алексей Петрович, – ответил задержанный. – А живу я… ммм…

– Не надо, не трудись, не выдумывай, – остановил его Ряшенцев. – Ведь я на слово все равно не поверю. Студенческий с собой? По глазам вижу, что с собой. Давай на взаимной основе: ты мне показываешь свой документ, а я тебе – свой. Идет?

Парень ничего не ответил – просто не успел придумать, что сказать. А Ряшенцев достал свое служебное удостоверение, открыл его и приблизил к глазам расклейщика.

– Вот, читай, – велел он. – Видишь: «Ряшенцев Дмитрий Александрович, звание – капитан, место службы…» Все прочитал? А теперь я хочу увидеть твой документ. Давай, не заставляй себя обыскивать. Поверь, я это делать умею.

Видимо, вид полицейского служебного удостоверения подействовал на задержанного. Он понял, что все, что с ним происходит, – это всерьез и надолго. И стал более покладистым. Полез в один карман, не нашел, порылся в другом и протянул Ряшенцеву студенческий билет. Из него капитан узнал, что перед ним сидит студент второго курса индустриального колледжа Алексей Леонидович Крайнов.

– Ну вот, Алексей Леонидович, теперь у нас состоялось знакомство, – сказал оперативник. – Мне осталось узнать еще твой домашний адрес. Сам скажешь, или мне к директору колледжа идти? Только когда будешь выдумывать адрес, учти: мы с тобой потом по этому адресу проедем, и я заставлю тебя позвонить в ту квартиру, которую ты мне сейчас назовешь. Ну, как?

– Не надо к директору, – глухо проговорил парень. – Улица Ворошилова, 18, квартира 73.

– Так и запишем, – сказал Ряшенцев, достал блокнот и в самом деле занес туда полученные сведения. – А теперь перейдем к делу. Кто тебе вручил эту пачку красивых белых листочков, которые ты клеишь на разных местах?

Алексей Крайнов не отвечал. От его апломба не осталось и следа. Он выглядел угнетенным и больным. Его даже начало трясти, словно при температуре.

– Я понимаю, называть это имя тебе не хочется, – кивнул капитан. – И понимаю, почему не хочется. Ты думаешь так: этот московский мент кого-то из местных арестует, отдаст под суд, а потом уедет. А здесь все останется по-старому. И тогда организаторы наркотрафика, эти местные воротилы, посчитаются со всеми, кто дал слабину, кто подписывал показания против них. Ты больше не сможешь зарабатывать на расклейке объявлений и на закладках. Мало того: могут еще и руки переломать. В общем, выигрыша от сотрудничества со мной – ноль, а проигрыш огромный.

– А что, разве не так? – с вызовом спросил Крайнов. – Всегда так бывает. Здесь все останется, как сейчас. И я буду дураком, если вам хоть слово скажу.

– Нет, не будешь, – твердо заявил Ряшенцев. – Во-первых, я здесь не один – нас целая бригада. И мы приехали не просто затем, чтобы пару дельцов арестовать. Нет, мы обязательно уничтожим всю здешнюю криминальную систему. Так что давай, Алексей, быстро начинай говорить. Где выдают листки с объявлениями?

– Ну, есть такой пункт, – нехотя пробурчал задержанный. – На улице Мира находится, рядом с рынком. Небольшое такое помещение, вывеска на нем есть: «Пункт выдачи». Некоторые еще путают с пунктом выдачи заказов, но таких быстро выпроваживают. Вот, приходишь, тебе дают пачку в двести листков, клей, указывают район – и ты идешь. За день работы можно выручить до двух тысяч.

– Кто выдает листки?

– А я что, знаю? Он нам не представляется. Знаю только, что звать его Сергеем. А еще по нему видно, что он давно колется: движения такие, дерганые, и заводится с пол-оборота.

– А пакеты с наркотиком для закладки тоже там выдают?

– Да. Только в другое время. Бумажки – это с утра. А закладки дают уже под вечер. Ну и там деньги уже другие. Там за день можно и три, и четыре получить.

– Закладки тоже Сергей выдает?

– Ну да, он.

– Сколько человек туда ходят, клеят объявления?

– Когда как, по-разному. В среднем человек 12–15.

– И кто эти люди? Все студенты, как ты?

– Почему только студенты? Там разные люди бывают. Есть обычные мужики, лет сорока, а есть совсем старики, на пенсии. Их даже охотней нанимают, потому что к ним никто не пристанет.

– Что ж, это все интересно, – сказал Ряшенцев. – А теперь давай говорить серьезно. Ведь ты наверняка знаешь, не можешь не знать, откуда берутся наркотики, кому на самом деле принадлежит этот «пункт выдачи», кто за всем этим стоит. Знаешь ведь, правда? Ну, давай, рассказывай. Кто хозяин всего предприятия?

– Да вы ведь и сами, наверно, знаете, – отвечал задержанный. – Всеми делами здесь управляет Безруков, Руслан.

– А в пункте выдачи он появлялся?

– Нет, не был. Я его вообще никогда не видел.

– А кто привозит наркотики?

– Ну, кто привозит… Откуда я знаю, кто их привозит…

– Ты не юли! – строго приказал задержанному капитан. – Ты наверняка несколько раз видел этого человека. Возможно, он с вами проводил нечто вроде инструктажа. Ладно, начнем с такого вопроса: на какой машине этот человек приезжает? Случайно не на красной «Мазде»?

– Да, красная машина пару раз была, – согласился Крайнов.

– Была, была… И из нее выходил такой статный красавец, звать его Леонид… Верно?

– Да, все верно, – пробормотал задержанный.

– Значит, сын Безрукова тоже семейным бизнесом занимается. А еще кто был? Ведь пара раз – это мало. Случайно не приезжал туда черный «Лексус», а хозяин у него – такой мордатый бандит с крохотными глазками?

– Да, так и есть, – сказал задержанный.

– Как его зовут?

– Игорем его звать. А фамилию я не знаю. Они вообще свои фамилии никогда не называют.

– Ну-ка, расскажи мне подробней про этого Игоря, – потребовал Ряшенцев. – Что он делает на этом пункте, по каким дням приезжает. Вообще все, что ты о нем знаешь.

– Ну, это у Безрукова главный помощник. Он отвечает за охрану, а еще за сбыт товара. Ходит всегда со стволом – это я сам видел. А еще он, кажется, сам казнит провинившихся. Но этого я не видел, только ребята рассказывали.

– И правильно рассказывали, – сказал Ряшенцев. – Ну, что же, Алексей Крайнов, на этом мы пока с тобой разговор закончим. Сейчас я отвезу тебя домой. Зайду к тебе, посмотрю, как живешь. Заодно проверю, правильно ли ты мне адрес назвал. И послушай, что я тебе сейчас скажу. Ни сегодня, ни завтра в свой пункт выдачи не ходи. Лучше вообще из дома не выходи. Будут звонить – скажи, что заболел.

– А потом что?

– А потом наша операция закончится. И этот Игорь, и Сергей, и Леонид Безруков, и даже его отец – все они будут арестованы и предстанут перед судом. Тогда можешь смело выходить из дома и идти на учебу. Не только на учебу, или в кино, или еще на какое полезное занятие. Но не в твой пункт выдачи! Да он, кстати, к этому времени уже закроется… Да, и еще, тогда я тебя вызову для дачи официальных показаний. Вот такие у нас перспективы. Ну, поехали.

И Ряшенцев тронул машину с места и поехал на улицу Ворошилова, где жил задержанный. Надо было закончить работу с ним, а затем переместиться в другой район, где провести задержание и допрос другого расклейщика объявлений. Всего Ряшенцев наметил на сегодня задержать и допросить не менее пяти человек.

Глава 19

Выйдя из машины недалеко от Управления, Стас Крячко разгладил китель, придал своему лицу нужное выражение – строгое, но вместе с тем в меру добродушное – и отправился мириться с начальником Управления генералом Потаповым. Когда он вошел в здание, дежурный было дернулся к нему, но Крячко так на него взглянул, словно к месту взглядом пригвоздил.

Эта сцена повторилась, когда оперативник вошел в приемную генерала. Здесь навстречу ему бросилась ярко накрашенная девушка-секретарь. Но Крячко только снисходительно улыбнулся ей, открыл дверь и вошел в кабинет. Хозяин кабинета, Геннадий Семенович Потапов, дородный мужчина 62 лет, сидя за своим огромным столом, говорил с кем-то по телефону. На генерале все блестело: залысина, пуговицы на мундире, дорогие часы на запястье и даже новенький и тоже очень дорогой айфон. Разговаривая с невидимым собеседником, генерал широко улыбался – как видно, беседа была приятной. Но когда он увидел гостя, улыбка с его лица моментально исчезла. Теперь оно выражало удивление и плохо скрытую неприязнь.

Крячко не стал дожидаться, что скажет при виде нежданного гостя хозяин кабинета, и заговорил первым.

– Я вижу, ты слегка удивлен, Геннадий Семенович, – проговорил он. – Мы с тобой вроде как успели поругаться и находимся во враждебных отношениях. И тут я вдруг решил к тебе явиться. Однако вот решил, да! Я присяду, ты не возражаешь?

И, не дожидаясь приглашения, оперативник прошел к столу и сел.

– Я тут, понимаешь, поразмышлял, – продолжал он свой монолог, – и решил: а чего мы с тобой не поделили? И чего я так уперся в этого вашего самоубийцу? Тут я, конечно, был неправ, признаю. Но и ты тоже был неправ, что все время старался меня только развлечь. А мне ведь и о деле думать надо. Мне отчет для начальства писать!

Теперь лицо генерала Потапова утратило озабоченное выражение; оно выражало полное понимание.

– Рад слышать такие слова! – воскликнул он. – Наверное, зря я тебя все время только на охоту да на рыбалку приглашал. Надо было подкинуть тебе материал для отчета начальству, а потом – потом устроить какой-нибудь карнавал. Праздничное шоу какое-нибудь! Как ты к такой идее относишься?

– Замечательно отношусь, – заверил его Крячко. – Когда много девушек… танцы… это все замечательно. Но сначала давай решим вопрос с материалом для отчета. Сам понимаешь: мне нужен позитив. Какое-нибудь крупное раскрытое ограбление… или убийство… Задержание вооруженных бандитов… Что-нибудь такое можешь устроить?

Но хозяин кабинета только развел руками.

– У нас область сравнительно небольшая, – сказал он. – Небольшая и тихая. Откуда у нас бандиты? Какие ограбления, а тем более убийства? Нет, этого я тебе предоставить не могу, при всем желании.

– Может быть, можно найти разоблаченных мошенников? – продолжал Крячко выдвигать новые идеи. – Аферистов? Тоже нет? Ну, тогда…

Он сделал вид, что глубоко задумался. И тут его лицо озарила «внезапно пришедшая» удачная мысль.

– Слушай, Геннадий Семеныч, – сказал он. – А давай покажем твою работу с добровольными помощниками полиции! Сейчас наверху этому направлению придают большое значение. Всякого рода народные дружины, казачьи сотни… Какие-нибудь ребята, которые умеют обращаться с оружием и в случае необходимости поддержат полицейские силы. Наверняка у тебя есть что-то такое. Есть ведь?

Генерал Потапов задумался. Было видно, что такая мысль до сих пор не приходила ему в голову.

– Дружины… – пробормотал он. – Кажется, что-то такое было, но… Вот казаков точно нет… Ребята, которые умеют обращаться с оружием…

– Неужели у вас нет никакого ЧОПа? – удивился Крячко. – Наверняка имеется. А любой ЧОП – это наш резерв!

Вот теперь генерал наконец понял, чего от него хотят.

– Конечно, ЧОП у нас есть! – воскликнул он. – Да еще какой! Молодцы! Так ты что хочешь устроить с их участием? Может, показательные стрельбы?

– Зачем такие сложности? – возразил оперативник. – Достаточно их построить, кто-нибудь произнесет речь… Ну, ты можешь такую речь сказать… Я все это сниму на телефон. А потом покажу своему начальству. Ну, и цифры представлю: сколько имеется человек, владеющих оружием и готовых оказать помощь полиции.

– Это мы тебе запросто организуем! – заверил Потапов. – Хочешь, поедем к ним в офис, там их построим, хочешь, на городской площади…

– Опять же, зачем так далеко? – возразил Крячко. – А разве нельзя такой смотр организовать прямо у вас в Управлении? И ходить далеко не придется…

– Конечно, сделаем! – воскликнул Потапов. – Сейчас я позвоню одному человеку, дам команду… Ты когда такой смотр хочешь назначить, днем или вечером? Днем? Тогда давай договоримся часа на четыре. Сейчас я позвоню…

– Да, ты звони, а я пока пойду, погуляю, – сказал Крячко. – Денек сегодня хороший, так и тянет на прогулку.

И он вышел из кабинета генерала Потапова. Ведь ему тоже требовалось позвонить – точнее, отправить эсэмэс подполковнику Крамаренко… И он, выйдя из здания Управления, достал телефон и составил следующее сообщение: «Бабушка приедет в 16.00». И отправил его начальнику УСБ. После чего погулял еще полчаса и вернулся в кабинет начальника Управления. Время, оставшееся до «смотра строя и песни», как Крячко окрестил это мероприятие, они с генералом Потаповым провели за дружеской беседой под кофе и коньяк. Потапов увлеченно рассказывал о разных забавных случаях на охоте и рыбалке, а Крячко, у которого было маловато охотничьих воспоминаний, вспомнил интересные случаи задержания опасных преступников – например, схватку с одним убийцей в горах, и другую историю, случившуюся на озере Байкал… Они и не заметили, как наступило четыре часа.

– Ну что, не пора нам смотреть на твоих бойцов, Геннадий Семеныч? – спросил Крячко.

– А я сейчас позвоню, узнаю, все ли построились, – ответил начальник Управления и достал поблескивающий золотым футляром телефон.

«Интересно, кому он звонит? – размышлял Крячко. – Своему заместителю Годунову или хозяину ЧОПа Руслану Безрукову? А может, сыну Безрукова, тому молодому человеку, от которого вчера спасался наш капитан Ряшенцев?»

Узнать этого он не мог – начальник Управления ему не сказал. Вместо этого заявил:

– Ну, все готово. Пошли! Ребята во дворе построились. Там ты на них и посмотришь.

Они вышли из кабинета и по другой лестнице, которой Крячко еще не пользовался, спустились во внутренний двор Управления. Здесь выстроились тридцать человек, одетых в камуфляж, все с карабинами в руках. Взглянув на этих «помощников полиции», Крячко подумал, что даже он, опытный оперативник, умелый боец, поостерегся бы встретиться с такими «защитниками» в безлюдном месте.

Однако долго раздумывать было некогда – надо было «принимать парад». И Крячко вслед за генералом Потаповым направился к выстроившимся бойцам ЧОПа. Генерал произнес короткую речь, обращенную к собравшимся. В ней он напомнил им, что они являются надежным резервом сил правопорядка, и он, как начальник Управления, всегда может на них рассчитывать. Следя за лицами стоявших в строю сотрудников ЧОПа, Крячко обратил внимание, что некоторые с трудом сдерживают ухмылки. Видимо, им редко приходилось слышать, что они – резерв сил правопорядка, что вообще имеют отношение к таким силам. Впрочем, другие относились к происходящему с полной серьезностью. «Что ж, ведь не все из этих людей бандиты, – подумал оперативник. – Есть и те, кто просто охраняет оптовую базу или магазины, другие объекты. Но каждый третий из присутствующих вовлечен в бандитские действия, это точно».

Тем временем он вспомнил, что он должен вроде как снимать видео происходящего, для отчета. И он достал телефон и заснял весь строй.

Где-то в середине речи генерала Потапова Крячко почувствовал, что во дворе появился еще один человек. Обернувшись, он увидел этого человека. Позади стоял начальник Управления собственной безопасности подполковник Крамаренко. Он спокойно, словно бы даже безразлично, рассматривал стоявших в строю людей. Крячко понимал, что если Крамаренко и узнает кого-то из участников убийства полковника Дятлова, то он об этом сейчас не скажет и ничем не выдаст тот факт, что он их узнал.

Потапов тем временем закончил речь и обернулся. Он тоже заметил своего начальника УСБ, но ничего по этому поводу не сказал, не выразил удивления. И это было хорошо.

Затем Потапов подозвал к себе одного из сотрудников ЧОПа – тот стоял на правом фланге строя. Крячко раньше не видел этого человека, но, вспомнив описание, которое давал капитан Ряшенцев бандиту, с кем ему пришлось драться, заключил, что это тот самый человек. Начальник Управления приказал ему принести со склада мишени и провести показательные стрельбы. Бойцы ЧОПа развесили мишени на заборе и произвели по десятку выстрелов. Крячко отметил, что стреляли они достаточно метко. Затем последовала новая команда, бойцы построились и прошли мимо Потапова и Крячко маршем. После этого генерал обратился к оперативнику:

– Ну, ты как считаешь, достаточно или еще что-то показать? – спросил он. – Можно еще устроить показательные схватки. Они ребята ушлые, знаешь, как драться умеют? Приятно смотреть…

– Нет, пожалуй, этого хватит, – ответил Крячко. – Я уже все видел, все заснял. Мощный у тебя резерв, Геннадий Семеныч, ничего не скажешь. Можно их отпускать, пусть идут, работают. А мы с тобой чем теперь займемся?

– А мы с тобой, товарищ полковник, отправимся в одно замечательное место вблизи Рубцовска, – отвечал генерал. – И там нам устроят настоящий праздник. Будут и танцы, и песни, все на свете.

– Что ж, пусть будут танцы, – сказал Крячко, изображая на лице улыбку.

Глава 20

В то время, когда Крячко беседовал с генералом Потаповым, Гуров входил в здание областной прокуратуры. Едва он вошел, как вахтер почтительно сообщил ему, что прокурор Султанов его ждет. И действительно, когда сыщик вошел в кабинет, хозяин кабинета уже поджидал его, стоя возле стола.

– Здравствуйте, здравствуйте, дорогой Лев Иванович! – приветствовал он гостя. – Прошу вас, садитесь. Хотите чая или кофе?

– Нет, ничего не нужно, – отвечал сыщик. – Лучше скажите: вы изучили материалы, которые я вам оставил?

– Конечно, изучил, Лев Иванович, конечно! – заявил прокурор. – И сразу вам скажу, не буду тянуть: материалы выглядят очень убедительно.

– И какие выводы вы сделали? – продолжал спрашивать Гуров. – Вы подготовили представление в суд об аресте полковника Годунова?

– Да, я подготовил этот документ, – отвечал Султанов. – Скажу вам больше: я расширил список лиц, к которым нужно применить такую меру, как арест.

– Вот как? – удивился Гуров. «Неужели он по своей инициативе включил в число лиц, подлежащих аресту, также Руслана Безрукова? – подумал сыщик. – Это было бы замечательно. Мы бы разом обезглавили всю преступную пирамиду. Оставалось бы только, чтобы генерал Орлов издал приказ об отстранении от должности начальника Управления генерала Потапова – и операцию можно считать законченной».

– Так кого еще вы включили в этот список? – спросил он, ожидая услышать в ответ: «Руслана Безрукова». Но вместо этого услышал совсем другое.

– К сожалению, я не знаю имени этого молодого человека, – отвечал прокурор Султанов. – Но из его действий совершенно ясно, что он преследует здесь, в Рубцовске, преступные цели. Этот молодой человек обманом проник на оптовую базу фирмы «Фаворит-Р», затеял там потасовку, нанес телесные повреждения охране. Затем он устроил слежку за известным предпринимателем Леонидом Безруковым, а потом – поджог сельхозугодий. В общем, за ним тянется настоящий кровавый след. Не удивлюсь, если в череде его деяний будет и убийство. В ваших материалах об этом негодяе ничего нет, но у меня есть сведения из других источников. И на основании этих данных я направил генералу Потапову представление, где попросил объявить этого неизвестного в розыск. И бросить на его задержание все силы нашей полиции.

Разумеется, Гуров понимал, что прокурор говорит о капитане Ряшенцеве. То есть прокурор пытался одновременно играть за две команды. Одной рукой он был готов открыть уголовное дело против полковника Годунова, а другой – устроить облаву на Ряшенцева. «А ведь у него все может получиться! – сообразил сыщик. – Они уберут Годунова, как слишком сильно втянутого в убийство Дятлова. А с Годуновым и самого киллера. Скорее всего, эти двое не доживут до суда, их убьют при задержании. Одновременно он хочет погубить Диму – ведь тот был на базе, был возле дома Безрукова, он тоже много знает. И его тоже, скорее всего, хотят убить при задержании. Как же мне это остановить?»

– Позвольте, я не понимаю вашей логики, – сказал он прокурору. – Вы сами только что сказали, что в моих материалах об этом человеке ничего не говорится. Почему же вы решили объединить эти две фигуры? Я расследую дело о коррупции в наших правоохранительных органах, жертвой которой стал полковник Дятлов. Причем же здесь человек, который, как вы утверждаете, проник на оптовую базу?

– А я здесь вижу логику, – заявил Султанов. Теперь он уже не улыбался, не источал благожелательность к своему гостю. В его глазах Гуров прочитал откровенную злобу. – Вы говорите, что расследуете дело о коррупции. Возможно, этот неизвестный тоже расследует это дело – только незаконными, уголовными способами. Вот почему я объединил эти дела.

– Не объединили, а пристегнули одно к другому, – сказал ему на это Гуров. – Я вижу, вы вовсе не хотите сотрудничать со следствием в этом вопросе. Но вам еще не поздно пересмотреть свое решение. Уберите из материалов этого вашего «человека Икс» и давайте отдадим дело судье, чтобы она вынесла постановление об аресте Годунова. Тем самым вы сразу упрочите свое положение как прокурора.

Кажется, прокурор Султанов колебался – не прислушаться ли ему к словам Гурова. Но колебался он буквально несколько секунд. А затем заявил:

– Мне незачем укреплять свое положение – оно и так прочное. А вот ваше положение, господин Гуров, вызывает сомнения. Почему вы так упорно препятствуете расследованию преступлений этого бандита? Не значит ли это, что вы с ним связаны? И чего доброго – не ваш ли это подчиненный? Звучит, конечно, невероятно, но ведь и такое бывает. Тогда это будет дело уже не о коррупции среди полицейских, а о незаконных методах ведения расследования. Подумайте об этом, Лев Иванович!

– Хорошо, я подумаю, – сказал Гуров, поднимаясь. – Я обо всем хорошо подумаю. Будьте уверены, Тимур Султанович я умею делать выводы и находить новые пути.

И с этими словами он вышел из кабинета и направился к выходу. Но уже на лестнице, когда шел к входной двери, сказал себе: «Не спеши. Если прокурор Султанов столь явно пошел против меня, представляющего здесь федеральный центр, министерство, закон, то он вряд ли решился на такой шаг в одиночку. Скорее всего, он вчера и сегодня проводил интенсивные консультации с тем же Безруковым. Я думал, что он готов арестовать этого бандита, а он с ним вместе решения принимал. И эти двое, а также генерал Потапов, не остановятся на половине дороги. Они захотят нас всех уничтожить – и Ряшенцева, и меня, и Крячко. А значит, сейчас за мной начнут следить. Будь внимателен: за тобой сейчас будет такая слежка, которой ты еще не видел».

Разумеется, Гуров ничем не выдал, что опасается слежки. Выходя из здания прокуратуры, он вежливо кивнул дежурному, а когда оказался на улице рассеянно огляделся и не спеша направился к центральной городской площади. Попутно он зорко изучал окружающую обстановку. Видимых признаков слежки не было заметно. По другой стороне улицы параллельно его курсу так же не спеша шли парень с девушкой. Вроде бы ничего особенного – идут, держатся за руки, улыбаются. Но все же сыщик решил, что эти двое ведут себя не так, как нормальные влюбленные. Ведь те редко ходят так медленно. Они, скорее, сидят где-нибудь на скамейке и целуются. А если уж идут по делам, то быстрее.

А еще сыщик отметил неприметную серую «Ладу». Машина привлекла его внимание тем, что стояла недалеко от прокуратуры и отъехала сразу после того, как он ее миновал. Проехала до конца квартала и остановилась. «Вот это точно «хвост», – решил оперативник, – машины так никогда не ездят. Конечно, они будут маскироваться. Наверняка есть еще один автомобиль, а то и два. И они будут меняться. Сейчас эта «Лада» еще немного за мной проедет, а потом свернет в сторону, и ее место займет какой-нибудь китаец. Ладно, пусть следят. Сейчас у меня нет необходимости срочно от них отрываться. Надо решить, что делать дальше после этого неожиданного маневра прокурора Султанова».

И Гуров свернул в сторону городского парка. И отметил, что влюбленная пара повернула в ту же сторону. Видя это, он только усмехнулся. «Если бы я решил отцепить этот «хвост», ребята наверняка перестали бы играть роль влюбленных, – подумал он. – В таком случае они бы разделились, и оба стали бы изображать деловых людей, куда-то спешащих. И вот что интересно – оба почему-то шагали бы в ту же сторону, что и я…»

Но сейчас Гуров никуда не торопился и отрываться от слежки не собирался. Придя в парк, он выбрал тихий уголок, сел на лавочку и задумался. «Итак, Султанов сделал свой выбор, – думал он. – Местные не будут со мной сотрудничать. Наоборот – они попытаются уничтожить всю нашу группу. Перед нами в таком случае стоят две задачи. Нам нужно закончить расследование, собрать все материалы, необходимые для начала уголовного дела против здешней бандитской верхушки и рядовых киллеров. Для этого нам требуются по меньшей мере еще сутки. Отсюда вытекает вторая задача – сохранить группу, обезопасить ее от возможных покушений. И эта задача сейчас – самая важная».

Расставив таким образом приоритеты, Гуров достал телефон и набрал номер капитана Ряшенцева. Он это сделал впервые с тех пор, как они приехали в Рубцовск. Но на данном этапе секретность была уже не так важна – задача сохранить жизнь товарища важнее.

Ряшенцев откликнулся не сразу. Но наконец оперативник услышал его голос:

– Да, слушаю.

– Ты сейчас где находишься? И что делаешь? – спросил Гуров.

– Сижу в машине, – отвечал капитан. – Слежу за одним старичком, как он тут объявления клеит. Бодрый такой старичок, энергичный. Чувствую, придется с ним повозиться.

– Это у тебя первый «клиент» или уже кто-то был?

– Обижаете, Лев Иванович! – откликнулся Ряшенцев. – Это будет уже второй. Мне еще трое осталось. Я сегодня наметил обработать пятерых, не меньше. А что означает тот факт, что вы мне звоните? Значит, у вас все получилось, и у нас все в шоколаде?

– Ничего подобного, – отвечал Гуров. – Все как раз наоборот. Я звоню, чтобы тебя предупредить: будь осторожен! Прокурор хочет объявить тебя в областной розыск. Так что не геройствуй, не нужно нам пять допрошенных расклейщиков. Для суда хватит и двух. Вот закончишь с этим старичком – и все. Считай, что твое задание на сегодня выполнено.

– И что мне после этого делать?

– Подъезжай к той точке, где вы впервые встретились с нашим здешним другом. Помнишь это место?

– Я-то его отлично помню, – отозвался капитан. – А вы откуда это место знаете? Вы ведь там не были…

– Ничего, я хорошо запомнил твое описание места встречи, – отвечал Гуров. – Так вот, я туда подойду… скажем, через полтора часа. За полтора часа ты с клиентом управишься?

– Конечно, управлюсь, – заверил его капитан. – А как же доберется до дома… наш общий друг?

– Как-нибудь доберется, – сказал Гуров. – Он человек опытный, нигде не пропадет. В общем, до встречи.

Разговор с Ряшенцевым Гуров закончил, но убирать телефон было пока рано. Теперь он набрал номер своего начальника, генерала Орлова. И когда тот откликнулся, доложил ему о сложившейся обстановке.

– В общем, прокурор Султанов встал на путь защиты бандитской группировки любой ценой, – сказал сыщик, подводя итоги своего доклада. – Мало того: он хочет уничтожить нашу группу.

– Ты что, хочешь сказать, он вас физически хочет уничтожить? – недоверчиво произнес генерал. Он все еще не мог поверить в такое поведение крупного прокурорского руководителя.

– Да, товарищ генерал, именно физически уничтожить, – подтвердил Гуров. – Вернее, это не он хочет нас уничтожить, а бизнесмен и бандит Безруков. Но прокурор Султанов находится под его полным контролем, как и начальник Управления генерал Потапов. В связи с этим у меня к вам просьба. В течение суток я надеюсь завершить сбор всех необходимых улик для открытия против этой троицы уголовных дел. Поэтому прошу завтра прислать сюда оперативную группу, которая привезет судебные постановления на Безрукова, Годунова и Султанова. А также приказ на отстранение от должности генерала Потапова. И эта же группа поможет нам их задержать.

– Хорошо, что ты меня предупредил насчет Потапова и Султанова, – сказал Орлов. – Ведь ты понимаешь, что на их отстранение от должностей нужно решение министра и Генерального прокурора. Завтра к вечеру эти документы будут готовы, и я вышлю к тебе группу, о которой ты просишь. Возглавит ее мой заместитель полковник Тараканов – ну ты его знаешь. Но ты мне скажи одну вещь. Вы-то до завтрашнего вечера продержитесь? С вами там ничего не случится?

– Я обещаю, что мы продержимся, товарищ генерал, – заявил Гуров. – Мы с Крячко не в первый раз попадаем в подобные переделки. Ну и наш молодой друг, капитан Ряшенцев, тоже оказался парень неробкий. В общем, мы завершаем работу и ждем полковника Тараканова.

С этими словами Гуров убрал телефон и встал со скамьи. Первое дело он сделал. Теперь оставалось второе – избавиться от слежки, не привести в кафе, к ожидавшему его Ряшенцеву, бандитский «хвост».

Глава 21

Впрочем, сыщик думал, что эта задача не окажется слишком трудной. Ведь у него был накоплен огромный опыт избавления от слежки. Еще ни одному «топтуну» не удавалось так прилипнуть к сыщику, чтобы тот не мог его стряхнуть. Так что Гуров на этот счет не очень беспокоился.

Он вспомнил, где здесь, в центре города, находится ближайший торговый центр, и направился к нему. Пока шел, приглядывался к обстановке. Как он и думал, «влюбленные», которых он заметил еще возле прокуратуры, никуда не делись. И они действительно разделились и успели сменить часть одежды. Парень был теперь без куртки, в одном свитере, а девушка, наоборот, обзавелась желтенькой накидкой. «Наверное, за ними целый склад с реквизитом возят», – мелькнуло в голове сыщика.

По дороге Гуров пару раз проверил тактику «следопытов». Пройдя один квартал, он свернул в сторону. Парочка, которая теперь не была парочкой (они шли на расстоянии метров двадцати один от другого), последовала за ним. Пройдя еще квартал, сыщик резко увеличил скорость, перешел почти на бег. Преследователи тоже увеличили темп, они были люди молодые, энергичные и могли поддерживать очень высокую скорость. При этом Гуров отметил, что преследователи не слишком скрываются – теперь даже неопытный человек легко бы догадался, кто они такие. Таким образом, они сменили тактику и перешли к открытому наблюдению. «Значит, убежать от вас мне не удастся, – мысленно сказал им Гуров. – Ладно, попробуем действовать по-другому…»

Он повернул еще раз и теперь шел прямо к торговому центру. Трехэтажное здание центра, занимавшее целый квартал, постепенно приближалось. Гуров за эти дни успел в нем побывать и знал, что в здании два входа, а кроме того, имеется подземная парковка, с которой есть отдельный выезд для машин. Но кто может помешать спешащему человеку покинуть здание через этот выезд? Никто.

Поэтому сыщик спокойно вошел в здание; он даже насвистывал на ходу какую-то мелодию. Еще десять минут – он сбросит «хвост»… Но тут он заметил, что преследователи снова изменили тактику. Они совсем перестали прятаться и приблизились к нему практически вплотную. Парень шел в пяти-шести метрах позади Гурова, девушка отставала всего метра на три. А еще сыщик заметил уже знакомую серую «Ладу». Когда Гуров, входя в центр, на миг оглянулся, машина как раз притормозила возле входа. Но останавливаться не стала (тем более остановка здесь была запрещена), а резко увеличила скорость и скрылась за углом. И у Гурова закралось нехорошее подозрение, что машина направилась как раз к выезду с парковки. Значит, этот выход для него будет закрыт…

Тем не менее сыщик проделал все манипуляции, которые запланировал. Он не спеша, вальяжно передвигаясь, поднялся на второй этаж, заглянул в один магазин, в другой… «Сладкая парочка», парень с девушкой, следовали за ним по пятам. Сыщик зашел в еще один крупный магазин… А затем резко увеличил скорость. Он знал, что у этого магазина есть второй выход, в другой коридор.

Слишком быстро бежать было нельзя – тогда бы на него обратили внимание продавцы, решив, что он что-то украл. Он просто стремительно прошел через магазин, вышел с другой стороны и тут же нырнул в еще одно торговое заведение. Это был обувной магазин, и Гуров, не снижая темпа, прошагал в его дальний конец и тут присел за рядом коробок, делая вид, что примеряет пару башмаков.

Его преследователей нигде не было видно. «Наверно, решили, что я спустился на первый этаж, и сейчас мечутся там, внизу, меня ищут», – подумал он. Посидел еще немного, потом выглянул из магазина, огляделся – и направился к выходу на другую улицу. По дороге он снял куртку, нес ее в руке. А еще согнулся в три погибели, стал ниже ростом. В таком виде он добрался до выхода. Вышел… и лицом к лицу столкнулся с уже знакомой ему девицей. Она стояла рядом с выходом и явно ждала его. Она ему чуть ли не усмехнулась в лицо – настолько открытой стала слежка. Стало ясно, что первая попытка скрыться от преследователей ему не удалась; надо менять тактику.

И сыщик направился в другую сторону. Теперь он шел в направлении городской окраины, где было много предприятий, складов, гаражей. Это была другая методика избавления от слежки. В этой новой методике требовалась не только хитрость, но и ловкость, быстрота и изрядная физическая сила. Гуров, хотя и был уже человеком далеко не юным, сохранял и силу, и ловкость. И он надеялся, что в этой второй тактике, которую он сам называл «кто выше прыгнет», он возьмет верх над своими преследователями. К тому же они ведь еще не знали, как именно собирается действовать сыщик…

Пока он шел в избранный им район, Гуров окончательно определил, сколько человек его преследует. Преследователей было шестеро, не меньше. Так сказать, «передовой отряд» составляли уже знакомые ему парень и девушка. Они шли пешком за оперативником, чуть ли не наступая ему на пятки. Сзади ехала серая «Лада», в которой, как определил Гуров, находились два человека. И еще двое сидели в «китайце» молочного цвета, который ехал чуть позади «Лады». «Большие силы они, однако, на меня бросили, – думал оперативник. – Видимо, считают меня особо опасным врагом. Что ж, они правы».

Он шел около часа, пока не попал в район, где начиналась промышленная зона. Но ему была нужна не просто промзона – требовалась местность, где много заборов, складов, всяких непонятных строений – и много диких кустов между этими строениями. В поисках такого места Гуров прошагал еще полчаса. И наконец нашел то, что искал. Здесь находилось несколько предприятий – каких, Гуров не знал, да это было и не важно для его целей. И территория каждого предприятия была окружена высоким забором. Тут же торчали какие-то будки, тянулись над землей толстые трубы, густо росли кусты.

«Все, пора!» – скомандовал себе сыщик, поравнявшись с одним таким забором. И тут же он резко ускорился, разбежался, подпрыгнул и уцепился за край бетонной плиты. Подтянулся, перевалил на другую сторону и спрыгнул.

Он оказался в заводском дворе. Неподалеку виднелась открытая дверь какого-то цеха. Дальше просматривались ворота склада, туда как раз заезжала машина. Было соблазнительно кинуться в эту дверь или в ворота и затаиться. Гуров был уверен, что сможет спрятаться в таком месте. Но он не хотел отсиживаться. Ему нужно было оторваться от погони и идти на встречу с Ряшенцевым. Поэтому он кинулся бежать – мимо цеха, мимо склада, за угол, дальше от того места, где он перепрыгнул через забор.

Он знал, чего добился этим прыжком. Он сразу отсек от погони обе машины – им некуда было ехать, чтобы его опередить, они не знали этот район, да и обычных дорог здесь не оказалось. И он заметно опередил парня с девушкой: вряд ли они умели так же ловко, как он, прыгать через высокие заборы.

Гуров обогнул склад и увидел, что заводская территория здесь не заканчивается – она тянулась вперед еще на полкилометра, не меньше. Но зачем ему вперед? Он добежал до следующего строения – кажется, это был какой-то небольшой цех. Здесь он оглянулся. Преследователей еще не было видно – скорее всего, они только успели преодолеть забор. Может, вообще решили, что он спрятался в цеху или на складе? Тогда они не скоро оттуда выберутся.

Впрочем, надеяться на ошибки врагов не стоило. Гуров давно принял такое правило: не считать своих противников глупее себя. Нельзя недооценивать врага – это приводит к большим ошибкам. Поэтому он обогнул небольшой цех и продолжил бежать вдоль его стены. Вскоре перед ним вырос новый забор. Что за ним? Скорее всего, какой-нибудь заросший пустырь, а может, территория другого предприятия. Не все ли равно? Гурову сейчас было важно покинуть территорию этого завода, где преследователи его видели в последний раз. После этого они могут только гадать, где он находится. Поэтому он снова разбежался и прыгнул.

Этот забор оказался повыше, чем предыдущий, к тому же по его верху шла колючая проволока, хотя и в один ряд. Вот это было уже совсем ни к чему: проволоку пришлось прижимать к забору, одновременно подтягиваясь и переваливаясь через колючку. И как сыщик ни старался, он задел курткой за торчащие стальные шипы и услышал треск рвущейся материи. «Черт, куртку порвал! – подумал он. – Ну, бандиты, сволочи, вы мне за все заплатите!»

Тем не менее забор он преодолел и действительно оказался на территории другого, более современного, предприятия. Здесь царил порядок, двор был чисто подметен, двери помещений не стояли нараспашку. Здесь сразу бы обратили внимание на бегущего человека и, скорее всего, постарались бы его задержать. Но Гуров и не думал бежать. Он повернулся направо и направился в ту сторону, где, по его предположению, находился выход с завода. При этом он держался с важным и независимым видом; увидевший его охранник должен был понять, что это вроде как гость, но гость значительный.

Сыщик так и не узнал, что думала о нем охрана: его никто не задержал, и он нашел проходную и вышел на улицу. Это была та самая улица, с которой он начал свой побег. Только он теперь находился в полукилометре от того места, где совершил прыжок через забор. Он видел вдали стоявшие рядом две машины – серую «Ладу» и белого «китайца». Водители этих машин тоже могли его заметить. Но совсем рядом находилась автобусная остановка, и Гуров поспешил укрыться за ней. Тут и автобус подошел, распахнул двери. Будто приглашал войти.

Однако тут крылась опасность. Следующая остановка автобуса будет как раз возле машин с преследователями. И что им мешает заглянуть в салон, проверить, не едет ли здесь Гуров? Ничто не мешает. Сам сыщик на месте преследователей так бы и сделал.

Поэтому он не стал садиться в автобус. Вместо этого спросил у человека, вышедшего из автобуса, как называется эта остановка. Услышав ответ, что это завод «Корунд», он достал телефон и заказал такси на эту остановку.

Самым напряженным было время ожидания такси. Что, если преследователи решат проехать вдоль забора, осмотреть автобусную остановку? Сам бы он так и сделал. Тогда он проиграет, тогда все прыжки через препятствия окажутся напрасными.

Однако преследователи не догадались проехать вдоль забора. Такси прибыло уже через десять минут. Гуров сел в него и велел ехать к городскому парку. Пока проезжали мимо того места, где стояли машины преследователей, он мысленно послал им привет. «Вот и все, ребята, вы остались ни с чем!» – сказал он им.

Когда доехали до парка, он вышел из машины, подождал, пока она отъедет, и тут же вызвал другой сервис и снова заказал такси. И уже на нем добрался до кафе, где была назначена встреча с Ряшенцевым.

Выйдя из такси, Гуров заглянул в кафе и убедился, что капитана там нет. После этого он дважды обошел окрестности точки общепита и понял, что Ряшенцев еще не приезжал. Тогда сыщик занял позицию, откуда открывался хороший обзор окрестностей, и стал ждать. Ждать ему пришлось почти час. Наконец Гуров увидел, как к кафе подъезжает его собственная машина. Капитан вышел, заглянул в кафе, как делал сам Гуров, и остановился у входа. Выглядел он очень довольным. Тогда сыщик покинул свой наблюдательный пункт, подошел и сел в машину. Только тут Ряшенцев его заметил. Он вернулся за руль и сказал:

– Здравия желаю, Лев Иванович! Что, куда едем?

– Скорее всего, поедем на нашу лесную базу, – отвечал Гуров. – Только один звонок сделаю, и поедем. А ты что так сияешь, словно начищенный самовар?

– Разве я сияю? – удивился капитан. – Просто выполнил все намеченное. У меня здесь протоколы допросов четверых расклейщиков объявлений и закладчиков, которые помогали распространять наркотики. И все ссылаются на одного бандита, подручного Безрукова. Думаю, его личность будет нетрудно установить. А у вас как дела? И где это вы куртку так порвали? С прокурором подрались, что ли?

– Точно, с прокурором, – кивнул Гуров. – Он меня драл ногтями, а я его лупил Уголовным кодексом. А ты что все стоишь? Поехали, капитан, поехали. Незачем нам здесь светиться. На нас теперь охота объявлена, как на волков. Ты езжай не торопясь, а я пока позвоню нашему другу Крячко и узнаю, как у него дела. А то мне что-то за него неспокойно.

И Гуров набрал номер Крячко. Ему долго не отвечали, наконец механический голос заявил, что «абонент не отвечает», и вызов был сброшен.

– Да я и сам знаю, что он не отвечает, – пробурчал сыщик автомату. – Почему он не отвечает – вот в чем вопрос.

И он снова набрал тот же номер. На этот раз Крячко ответил.

– Ты извини, что я в первый раз не отозвался, – услышал сыщик голос друга. – Тут такой шум-гам стоит, что трубу с того света не услышишь. Ты что мне сказать хотел?

– Я не сказать, я тебя спросить хотел, – ответил Гуров. – Как у тебя дела? Мы тут собрались ехать в нашу гостиницу, тебя туда подвезти не нужно?

– Нужно, очень нужно, Лев! – отозвался Крячко. – Дела я все сделал, какие намечал, а теперь меня наш общий друг генерал потащил на «веселье». Девушек тут привезли, музыка развеселая, все такое. А ты ведь знаешь, что я всем песням и девушкам предпочитаю застолье в мужской компании, с друзьями и товарищами. А тут кругом такие мерзкие рожи, что просто с души воротит. Так что если ты меня отсюда вытащишь, буду тебе очень признателен. А то ведь я сам и не выберусь.

– А где это ваше веселье происходит? – спросил Гуров.

– Мы находимся на базе отдыха «Тополек», – отвечал Крячко. – А где этот самый «Тополек» расположен – не спрашивай, я не знаю.

– Ладно, поищем вашу веселую базу, – обещал Гуров. – Когда поближе подъедем, я тебя еще раз наберу. Договоримся, где встретиться. Сам понимаешь, мне на глаза генералу Потапову соваться не хочется.

После этого он отключил связь и сказал Ряшенцеву:

– Притормози-ка, капитан. Надо определиться с дальнейшим маршрутом.

После чего включил на телефоне поисковик и задал в поиск турбазу «Тополек». База такая нашлась. Оказалось, что она находится в том же направлении, что и пригородный лес, в котором находилась сторожка, давшая приют троим оперативникам. Только «Тополек» дальше от города.

– Вот, теперь езжай по указаниям навигатора, – отдал Гуров телефон Ряшенцеву. – Когда до места останется метров триста, остановись. Вплотную к этой базе мы подъезжать не будем. Незачем нам там светиться. Я Стасу позвоню, и он к нам выйдет.

И Ряшенцев поехал по указаниям прибора. Они проехали через город, приблизились к выезду на загородное шоссе. И тут Гуров, до тех пор дремавший на заднем сиденье, вдруг пробудился и сказал:

– Стой! Пересесть надо.

– Пересесть? – удивился капитан. – Зачем, с какой стати? Вам что, не нравится, как я веду? Что-то не так?

– Все так, – отвечал Гуров. – Просто сейчас будет пост ДПС. А ты у нас объявлен в областной розыск. Я не удивлюсь, если окажется, что они по показаниям бандитов успели твой фотопортрет составить. Лучше, если они тебя не увидят. Я – другое дело, я лицо официальное. К тому же машина-то моя, документы на мое имя.

Оперативники поменялись местами и поехали дальше. Вот они подъехали к посту ДПС. Гуров как в воду глядел – их остановили и проверили документы. Однако проверкой все и ограничилось: документы Гурова не вызвали вопросов у гибэдэдэшников, и они поехали дальше. Когда уже отъехали от поста, Гуров покачал головой и произнес:

– Это впервые в моей практике такое: чтобы я боялся проверок на посту ГИБДД, чтобы видел в полиции не союзников, а врагов, скрывался от нее. В противостоянии с бандитами бывает опасно, но если против тебя коррумпированная система полиции, твое положение куда хуже. Тебе начинает угрожать смертельная опасность, вот как.

– Ничего, – легкомысленно отозвался Ряшенцев. – Ничего тут особо смертельного я не вижу.

Уже начинало темнеть, когда навигатор мелодичным женским голосом сообщил оперативникам, что до нужного им места осталось полкилометра. Гуров съехал на обочину и остановил машину.

– Думаю, это расстояние наш друг Стас вполне может пройти пешком, – сказал он. – Тем более что потом нам назад ехать придется: ведь поворот к лесной сторожке мы миновали.

Он набрал номер Крячко. На этот раз тот откликнулся почти сразу.

– Наконец-то! – услышал Гуров сдавленный голос друга. – Я тут уже полчаса возле корпуса разгуливаю, твоего звонка дожидаюсь. Ты где находишься?

Гуров объяснил, где остановил машину, и спросил, как лучше сделать: ждать на месте, пока Крячко до него дойдет, или подъехать к базе и забрать его там.

– Знаешь, ты лучше подъезжай сюда, – сказал Крячко. – Понимаешь, я хотя и старался избегать угощений, но совсем от всего отказаться было невозможно, так что я порядочно нагрузился, меня шатает из стороны в сторону. Ты подъезжай, я быстро сяду – и помчимся отсюда, только нас и видели. Искать меня тебе не придется – я к вам навстречу выйду.

– Не хотелось мне совсем уж к базе подъезжать, – признался Гуров. – Но ради друга чего не сделаешь.

И он снова включил мотор.

Глава 22

Крячко не обманул – он и правда вышел навстречу оперативникам. Еще издали Гуров различил его долговязую фигуру. И сел в машину он быстро, без разговоров. И, как только он сел, весь салон наполнился ароматами дорогого алкоголя.

– Я чувствую, товарищ полковник, что вы пили очень хороший коньяк, – заметил Ряшенцев.

– Было дело, – признался Крячко. – Коньяка там хоть залейся. А вот хорошего крепкого чая у этих выпивох не допросишься.

Пока шел этот обмен репликами, Гуров развернул машину и поехал обратно, в сторону города. Навигатор говорил ему, что поворот к лесной сторожке находится в четырнадцати километрах отсюда. Правда, Гурову еще не приходилось добираться до их лесного убежища с этой стороны, но он надеялся, что все получится. Особо его радовало, что никаких машин на дороге не было видно. «Значит, никто за нами следить не будет, – думал сыщик. – Это хорошо. А то я сегодня только тем и занимаюсь, что ухожу от погони. Надоело уже».

Да, никаких машин вроде бы не было видно. Но в последний момент, когда турбаза «Тополек» должна была скрыться за поворотом, Гуров в зеркале заднего вида заметил, как от ворот базы отъехал черный джип и помчался за машиной оперативников. «Это еще кто такой? – озадаченно подумал сыщик. – Неужели погоня? Или просто какой-то участник пиршества заторопился в город?»

На всякий случай он решил увеличить скорость и оторваться от черной машины, чтобы люди в ней не заметили, где оперативники свернут с трассы. Он нажал на акселератор, мотор взревел, скорость дошла до 150, потом до 180 километров; машину стало заносить на поворотах. Крячко, как опытный автомобилист, первый обратил на это внимание.

– Кажется, Лев Иванович решил устроить ночные гонки, – сообщил он. – Раньше он, правда, таким не увлекался. Но ведь все в жизни когда-то делаешь впервые…

– Никакие гонки я не устраиваю, – отвечал ему Гуров. – Просто за нами от твоего «Тополька» какой-то черный хмырь увязался. А мне это не нравится, я хочу от него оторваться. Вот и гоню.

– Вот теперь я все понимаю, – сказал Крячко. – Но если уж у нас ночные гонки с отрывом, то лучше бы за руль сел я. Поскольку быстрое вождение – не твоя сильная сторона. Но я сейчас не в форме, сам знаю. В таком случае пусть Дмитрий сядет. Ты, Лев, не обижайся, но он лучше тебя водит. Мы на этом пересаживании потеряем пять секунд, зато потом минуты выиграем.

Гуров раздумывал недолго.

– Хорошо, – сказал он. – Капитан, ты готов? Тогда давай быстро.

Он остановил машину, поставил двигатель на холостой и тут же выскочил из салона. Так же стремительно на его место сел Ряшенцев, а Гуров уселся рядом с Крячко. Вся операция действительно заняла не больше пяти секунд. Правда, этого времени хватило, чтобы черный джип показался из-за поворота. Но Ряшенцев дал газа, резко увеличил скорость, и они стали отрываться от преследователей.

– Снова у нас гонки преследования, – пробормотал Крячко. – Это уже во второй раз в ходе этого расследования. Интересно, а на этот раз в нас стрелять будут?

И не успел он договорить, как послышался звук выстрела, и новенькое заднее стекло, только что поставленное на машину Гурова взамен разбитого, покрылось трещинами.

– Нет, твоей машине, Лев, решительно не везет, – заявил Крячко, доставая пистолет. – Кажется, мы на том СТО станем теперь постоянными клиентами. Ну что, будем вдвоем отстреливаться, или ты мне одному это поручишь?

– Что же я, по-твоему, просто так здесь сидеть буду? – отвечал Гуров и тоже достал оружие. – Ты же выпивший, какой сейчас из тебя стрелок? Да я и всегда стрелял лучше тебя… Ну-ка…

Оперативники дождались, когда машина преследователей показалась из-за поворота, после чего распахнули двери, каждый со своей стороны, прицелились и открыли огонь. Они оба, не сговариваясь, стреляли по колесам идущей сзади машины. Но попасть ни тому, ни другому не удалось – машина преследователей была далеко, к тому же после первого же выстрела она стала «елозить» по шоссе, поворачивая то вправо, то влево.

Ночная гонка продолжалась. Ряшенцев вел машину быстро, на предельной скорости, но умело – на поворотах ее не заносило. Черный джип не отставал, но и не приближался. Так они и ехали, все время на одном расстоянии друг от друга, примерно в двести метров, словно связанные незримой нитью.

– Однако поворот уже близко, – заметил Ряшенцев, следивший за навигатором. – Интересно, они увидят, куда мы свернули?

– Если ты поедешь чуть быстрее, то не увидят, – сказал Крячко.

Капитан пожал плечами – куда, дескать, быстрее? – но все же послушался совета и вжал педаль газа в пол. Машина помчалась на предельной скорости. Они вошли в поворот, и машину ощутимо занесло. Черный джип скрылся из виду. До нужного поворота осталось триста… сто метров…

– Вот он, поворот! – воскликнул Ряшенцев.

Он резко сбросил скорость и вывернул руль вправо. Машина скатилась с трассы и въехала на лесную дорогу.

– Проезжай еще немного и остановись, – скомандовал Гуров.

Капитан выполнил распоряжение. Машина встала. Трое оперативников неотрывно смотрели назад, на шоссе. И увидели, как мимо поворота проехал черный джип и скрылся.

– Не заметили! – торжествующе воскликнул Крячко. – Все, теперь они нас потеряли!

– Видимо, да, потеряли, – согласился Гуров. – Что ж, капитан, дальше можно ехать уже спокойно.

Они двинулись по лесной дороге и ехали по ней примерно полчаса. И выехали на то самое место отдыха, на которое несколько дней назад Башмаков впервые привез Гурова. Отсюда они уже знали путь. Нашли другую, еще более узкую дорожку, ведущую к лесной сторожке, и спустя несколько минут были на месте.

Капитан поставил машину на обычное место, за домом, и оперативники вылезли из нее.

– Ну, наконец! – воскликнул Крячко, выражая общее настроение. – После такой безумной езды из меня, кажется, вся выпивка улетучилась. Но крепкого чая все равно хочется. Все неприятности сегодня закончились, будем отдыхать!

– Да, наверно, теперь можно и отдохнуть, – согласился с ним Гуров.

Они вошли в домик, разожгли газовую горелку, а заодно и печь: горелку – для чайника, печь – для тепла. У всех было чувство, что они вернулись домой – за пару дней они успели привыкнуть к лесной сторожке, здесь им было хорошо, уютно. Крячко снял парадную полицейскую форму, Гуров тоже переоделся в домашнее. Спустя несколько минут чайник вскипел, и они сели ужинать и пить чай.

За чаем каждый рассказал о том, что успел сделать за день. Меньше всего достижений было у Гурова.

– Можно сказать, что я весь день занимался тем, что убегал от бандитов, – признался он. – Совершенно не наша, не полицейская роль. Но ничего: нам осталось только переночевать, и завтра все встанет на свое место. Завтра должна приехать оперативная группа из Москвы. Ее руководитель, полковник Тараканов, привезет приказ министра об отстранении генерала Потапова от должности. А еще группа с нашей помощью проведет аресты ведущих преступников Рубцовска. Да, осталось только дожить до завтра. Завтра мы…

– Погоди-ка, – остановил его Крячко. – Ты ничего не слышишь?

Гуров и Ряшенцев прислушались.

– Вроде гудит что-то, – сказал капитан. – Словно косилка где-то далеко стрекочет.

– Или машина едет, – поправил его Крячко. – И не так уж далеко. И не одна машина, а, по крайней мере, две. Вот еще десять минут назад ничего не было слышно, а теперь я их хорошо слышу. А это значит…

– Что эти машины едут сюда, к нам, – закончил за него фразу Гуров. – Что ж, кажется, чай нам сегодня так и не придется попить.

– Ну уж нет! – воскликнул Крячко. – Я не знаю, кто сюда едет и что это за люди, но я никак не согласен из-за них отказаться от чая. Хоть два глотка, а выпью. Тем более что чай уже заварился.

И он спокойно налил себе полстакана чая.

– Не дури, Стас! – попробовал прикрикнуть на друга Гуров. – Это же безрассудство! Надо скорей собирать вещи, заводить машину и ехать отсюда прочь.

– Вещи, может, и надо собирать, – согласился Крячко. – А вот машину заводить смысла не имеет. Как ты думаешь отсюда выехать, если нам навстречу едет целая группа бандитов? Тут не город, за угол не свернешь и по тротуару не объедешь. Так что твою машину, Лев, к сожалению, придется здесь оставить. У нас, собственно, только два варианта: или остаться здесь и принять бой, или отходить пешим порядком. Лично я – за второй вариант.

Гуров задумался на минуту, потом решительно сказал:

– Что ж, наверное, ты прав. Значит, будем отходить.

Надо заметить, что все время, пока они спорили, Крячко не забывал прихлебывать горячий чай, глоток за глотком. И к концу разговора выпил всю чашку, которую успел себе налить. После этого решительно поднялся, схватил свою сумку, куртку и заявил:

– Все, я готов. А вас еще долго ждать?

Гуров даже не знал, что ответить на такое нахальство. Ему тоже не нужно было много времени на сборы. Но все же требовалось собрать две папки с собранными доказательствами вины бандитов. И у Ряшенцева был диктофон, на который он записал показания расклейщиков и закладчиков. В общем, Крячко пришлось около минуты ждать товарищей. И вот наконец все трое оперативников вышли из сторожки.

Теперь особо не надо было прислушиваться, чтобы услышать шум приближающихся машин. Им оставалось ехать до поляны, на которой находилась сторожка, метров двести, не больше.

– И куда мы теперь? – спросил Крячко.

– Сейчас… – отозвался сыщик и достал телефон. – Я тут смотрел карту окрестностей… Где же она у меня? Ага, вот… Вот та дорога, по которой мы ехали, а теперь они едут… А вот тут есть тропинка, которая идет через два оврага и выводит на окраину города. Она где-то здесь…

И он повел товарищей к опушке леса. Тропинка никак не находилась; пришлось включить фонарик телефона, чтобы разглядеть кусты. Наконец оперативники обнаружили начало тропы и быстро двинулись по ней.

Они прошли чуть больше ста метров, как сзади послышались возбужденные голоса. А потом друзья заметили, что на деревьях играет какой-то багровый отсвет. Обернувшись, они увидели, что позади, где осталась поляна со сторожкой, разгорается зарево. Там явно начался большой пожар.

– Эти сволочи подожгли сторожку! – воскликнул Ряшенцев.

– Боюсь, что не только сторожку, но и машину Льва, – добавил Крячко. – Хорошая была машинка, отменно нам послужила.

Друзья быстро шли по тропинке – насколько позволяла полная темнота. И тут, обернувшись, Ряшенцев заметил сзади огоньки фонарей.

– Кажется, за нами погоня, – сказал он.

– Точно, – подтвердил Крячко. – Видимо, наши криминальные друзья тоже умеют искать тропинки в лесу. Теперь все будет решать скорость пешей ходьбы. Да, кстати: скажи, Лев, а у тебя есть план, куда мы вообще направляемся? Где мы проведем время до приезда оперативной группы из Москвы? Или прямо под кустом будем ночевать?

– Нет, под кустом ночевать мы не будем, – отвечал Гуров. – И план у меня есть. Но чтобы к нему приступить, мне надо воспользоваться телефоном. А когда бежишь по тропе изо всех сил, это не получается. Вот доберемся до города, и я позвоню в одно место.

И началось состязание в скорости бега по лесу. И вот перед оперативниками возникло первое препятствие – глубокий овраг. Стараясь не упасть, они спустились на его дно и начали подниматься на противоположный склон. В это время там, где они только что были, появились бандиты. Как нарочно, в этот момент из-за туч вышла луна. И трое друзей в ее свете стали видны, как на ладони. «Удобные условия, чтобы начать нас обстреливать», – подумал Гуров. И едва он успел прийти к такому выводу, как прозвучал выстрел, а вслед за ним еще несколько.

– Быстрей, быстрей, с открытого места надо уйти! – крикнул сыщик, и друзья поспешили к ближайшим деревьям.

– Они что, больные? – недоумевал Крячко. – На таком расстоянии, через овраг, да еще ночью, попасть невозможно. Мы находимся от них на предельной дальности пистолетного выстрела.

– Не такие уж они больные… – пробормотал капитан Ряшенцев.

Друзья обернулись. Они только сейчас сообразили, что капитан в последние минуты стал отставать и сейчас находился шагах в двадцати от них. К тому же, он почему-то держался левой рукой за плечо правой. Гуров поспешил к нему.

– Что с тобой? – спросил он. – Ты что, ранен?

– Кажется, да, – отвечал капитан. – Тут вон кровь…

Гуров посветил фонарем на плечо капитана. Куртка была вся в крови, и она не останавливалась. Очевидно, раненый нуждался в срочной перевязке: надо было остановить кровь. Но как вести перевязку, если враги наступают на пятки и вот-вот будут здесь?

– Стас, займи позицию и задержи их, – приказал Гуров другу. – А я займусь перевязкой. Давай, снимай куртку. Вообще все снимай!

Последние слова относились уже к Ряшенцеву. С помощью сыщика капитан стащил с себя куртку, рубашку. Открылась рана в плече; из отверстия толчками выливалась кровь. Гуров порвал рубашку капитана на полосы, сделал тампон. Также он соорудил жгут. Этим жгутом он туго стянул плечо выше раны. Затем наложил на рану тампон и плотно забинтовал. Стоило, конечно, продезинфицировать рану, ввести раненому порцию антибиотиков, но ничего этого у оперативников не было. Оставалось надеяться, что воспаление не начнется немедленно.

Гуров уже заканчивал бинтовать рану, когда у него за спиной оглушительно грохнул пистолетный выстрел. Это Крячко начал вести заградительный огонь. Он выстрелил еще несколько раз, но не спешил покидать свою позицию и присоединяться к друзьям. Тогда Гуров сам подобрался к нему.

– Ну и какие результаты? – спросил он.

– Одного я завалил, – сообщил Крячко. – Ранен или насмерть – не знаю. Они сразу залегли, дальше не пошли. Но я слышу, вон там, справа, сучья трещат. Это они обходной путь ищут, в тыл мне хотят зайти.

– Ну, и что же ты здесь лежишь? – удивился Гуров. – Пошли, дальше надо двигаться.

– Сейчас, я еще пару раз по ним отсюда стрельну, чтобы они думали, что я здесь надолго обосновался, – отвечал Крячко. – А потом уже можно и дальше идти.

И он выпустил в кусты ниже по склону еще две пули. После чего они с Гуровым отползли, постаравшись не тронуть ни одну ветку. У врагов должна была остаться уверенность, что оперативники так и продолжают сидеть в засаде.

Вскоре они вернулись к тому месту, где Гуров оставил Ряшенцева. И они уже втроем продолжили путь к городу. Капитан больше не отставал, врагов сзади не было слышно. И Гуров воспользовался тем, что они оторвались от погони, замедлил шаг и достал телефон. Он набрал номер, который четыре дня назад, в самом начале их расследования, ему дал правозащитник Сергей Бельский. На звонок долго никто не откликался, что неудивительно, учитывая, что шел только пятый час утра, и было еще совсем темно. Гуров уже решил, что правозащитник вообще не станет отвечать на звонок с незнакомого номера. Но тут телефон заработал, и голос Бельского произнес:

– Я слушаю.

– Сергей Борисович, это вас беспокоит Лев Гуров, – сказал сыщик. – Так получилось, что нам нужна ваша помощь.

– Да, говорите, чем могу помочь, – отозвались на другом конце провода.

– Понимаете, нам нужно где-то провести полдня, – объяснил Гуров. – Потом к нам подоспеет помощь из Москвы, и ситуация резко изменится. Но сейчас необходимо найти убежище. А еще один наш товарищ ранен. Рана не тяжелая, но я не смог ее продезинфицировать. Так что врач не помешает. Можете вы с этим помочь?

– Убежище мы вам предоставим, и врача тоже найдем, – заверил Бельский. – Сейчас я только поговорю со своим другом Никитой, у которого живу, и вам перезвоню. Идет?

– Да, я буду ждать, – ответил Гуров.

Они прошли еще около ста метров, когда телефон Гурова зазвонил. Это был Бельский.

– Мы обо всем договорились с моими друзьями, – сказал он. – Мой друг Никита за вами заедет. Сколько вас?

– Трое, – ответил Гуров.

– А где вас можно забрать?

– Мы выйдем из пригородного лесопарка в районе улицы… сейчас я еще раз посмотрю… Да, мы выйдем в районе улицы Калинина.

– Ага, понимаю, этот район у нас называют Молочка. Постарайтесь подойти к какому-нибудь заметному объекту, на который можно задать поиск. Например, к магазину или к дому, на котором хорошо виден номер. А здесь, дома, вас уже будет ждать врач.

– Хорошо, до встречи, – ответил Гуров и спрятал телефон.

Дальше до самого выхода из леса больше никаких приключений не было. Тропинка вывела друзей на грязную окраинную улицу, а та в свою очередь – на другую улицу, уже покрытую асфальтом. Заметив дом, на котором была видна табличка с номером, Гуров еще раз достал телефон и послал Бельскому эсэмэс с номером.

Здесь оперативники остановились и стали ждать. Ждать пришлось не слишком долго. Прошло четверть часа, и возле друзей притормозила серебристая машина, очень похожая на машину самого Гурова. Оттуда высунулся водитель, мужчина лет сорока, в очках, внимательно осмотрел друзей, отметил повязку на плече Ряшенцева и спросил:

– А кто здесь Гуров?

– Это я, – ответил сыщик.

– А это, стало быть, ваши друзья? Хорошо, садитесь.

Оперативники сели в машину, она развернулась и покатила по новому адресу – туда, где друзья надеялись найти помощь и убежище.

Глава 23

Больше всего в этот момент Гуров боялся того, что враги подслушают их разговоры и смогут перехватить машину до того, как они прибудут на место. Это была вполне реальная опасность – ведь телефон Бельского наверняка был известен генералу Потапову и его подчиненным, да и телефон Гурова за последние дни они могли прослушать. «Тут для нас важно попасть в квартиру, – размышлял сыщик, пока они ехали по городу. – Потапову нужно уж совсем потерять голову, чтобы отдать приказ о силовом проникновении в квартиру, где находятся сотрудники полиции. Дел он, конечно, наворотил много, но голову, мне кажется, совсем не потерял. Так что в квартире мы будем в безопасности. И еще важно потом встретить опергруппу на вокзале, дать ей всю необходимую информацию, чтобы они сразу могли приступить к работе. Как это сделать, еще надо будет подумать…»

Однако по дороге до дома никто им не помешал. Хотя пару раз навстречу попались полицейские машины, которые куда-то мчались, включив сирены и мигалки и пересекая перекрестки на красный свет.

– Это случайно не вас ловят? – спросил водитель, когда им попалась вторая такая патрульная машина.

– Вполне возможно, что нас, – отвечал Крячко. – Вот только номер вашего автомобиля им неизвестен.

– Да, большая удача, что этот номер они не знают, – согласился водитель. – Да, пока едем, давайте познакомимся. Меня зовут Коломиец Никита Борисович. Это у меня на квартире вы будете жить.

Оперативники тоже представились.

– Надо же, вокруг меня почти сплошь полковники, – покачал головой Коломиец. – А я всего лишь старший лейтенант, да и то запаса.

Так, без приключений, они доехали до типичного спального района, и здесь Никита остановил машину возле обычной девятиэтажки. Первыми из машины вышли Гуров и Крячко. Они внимательно осмотрели окрестности, но слежки не обнаружили. Затем выбрались Ряшенцев и хозяин машины. И они все вместе направились к подъезду и вскоре входили в обычную двухкомнатную квартиру. Здесь вошедших ждали правозащитник Бельский и молодой парень. Все поприветствовали друг друга, после чего Коломиец сказал:

– Мы с женой решили, что она пораньше пойдет на работу и сына с собой возьмет. Ему в школу только к девяти, а сейчас, как видите, еще и семи нет. Зато вся квартира в вашем распоряжении, отдыхайте. А раненого осмотрит доктор Синицын, – кивнул Коломиец на незнакомого парня.

Ряшенцева заставили снова раздеться, после чего уложили на диван, и доктор устроил ему осмотр по всем правилам. Гуров боялся, что ночью, в темноте, второпях перевязывая раненого, он что-нибудь сделал не так, занес в рану грязь. Но врач заявил, что перевязка была наложена квалифицированно, признаков заражения нет. Он сделал капитану несколько уколов и заявил, что ему сейчас требуется только одно – покой.

– Что ж, покой мы как раз можем обеспечить, – сказал Никита Коломиец. – Пусть лежит здесь, на диване, хоть весь день. Да и ночью пускай здесь остается. В конце концов, мы с женой и сыном можем на сутки перебраться в гости к теще…

– Нет, я не собираюсь сутки здесь лежать! – начал протестовать Ряшенцев. – Я хочу видеть, как восторжествует справедливость, как негодяи отправятся за решетку. Разве я не могу встретить московскую группу поддержки? Вместе с ними арестовать Потапова и Годунова? Вместе с вами вернуться домой, наконец?

– Домой, наверно, сможешь вернуться, – отвечал Гуров. – Но это все, что я могу тебе обещать. В арестах ты точно участвовать не будешь.

Врач ушел, хозяин квартиры тоже стал собираться на работу.

– Я составляю программы в одной крупной фирме, – объяснил он. – График работы у меня, в общем, свободный, но в течение дня все же надо появляться в офисе.

– Вы можете идти со спокойной совестью, – сказал ему Гуров. – Даже ключ нам оставлять не надо – ведь капитан останется до вечера здесь. Мы после полудня уйдем на вокзал, встретить наших друзей из Москвы. Потом вместе с ними примем участие в ряде следственных действий. А затем, уже вечером, снова явимся сюда за нашим товарищем и заберем его с собой.

Хозяин ушел, а друзья уселись за работу: им следовало привести в порядок документы, чтобы сразу после прибытия группы из Москвы можно было провести задержания участников преступного синдиката и предъявить им обвинения. Время от времени раздавались фразы вроде «О пуле, найденной в кабинете, давай ты напишешь?» или «Стас, ты записал уже показания подполковника Крамаренко?». В этой общей работе не участвовал только капитан Ряшенцев: вскоре после ухода врача он стал задремывать, а потом и вовсе заснул. Видимо, так действовали лекарства, которые доктор ему ввел.

Так прошло четыре часа. После чего Гуров в очередной раз посмотрел на часы и негромко, чтобы не разбудить Ряшенцева, произнес:

– Ну, что, Стас, нам пора.

После этого оперативники аккуратно упаковали подготовленные дела, собрали вещи. Но сумки брать с собой не стали: ведь им предстояло еще вернуться в эту квартиру. Замок в квартире хозяина закрывался автоматически. Друзья защелкнули его за собой и спустились вниз.

Выйдя из дома, оба они по привычке огляделись. Слежки нигде не было видно, и они со спокойной душой направились на остановку троллейбуса. Но стоило выйти на конечной остановке возле вокзала, оба сразу заметили шпиков. Крячко узнал человека, который настойчиво ходил за ним, а Гуров – парня и девушку, от которых он с таким трудом избавился, убежав через заборы в промзоне. И «топтуны» тоже узнали свои жертвы. Было забавно наблюдать, как они все одновременно схватились за телефоны и начали кому-то названивать.

Гуров повернулся к Крячко и шепнул ему на ухо:

– В этой ситуации есть одна мелочь, которая меня радует. Знаешь, какая?

– Догадываюсь, – отвечал Крячко. – Та, что нам не нужно от них отрываться. И что они не в курсе, чем все это закончится.

– Интересно, а их начальство знает? – сказал Гуров. – И кто это начальство?

– Сейчас увидим, – отозвался Крячко.

Друзья не спеша направились на перрон, куда должен был прибыть поезд из Москвы. Шпики неотрывно следовали за ними. К первым трем вскоре присоединились еще три человека. Эти новые силы уже не были похожи на обычных специалистов по слежке. Это были накачанные мужики лет по тридцать, классические «быки». Можно поручиться, что все они вооружены и привыкли пускать оружие в ход, не задумываясь.

Так они и передвигались по перрону: впереди двое друзей, а за ними, не скрываясь, почти вплотную, еще шестеро – в виде почетного эскорта.

До прибытия поезда оставалось всего несколько минут, когда к этим шестерым присоединились еще два человека. Один был хорошо знаком оперативникам – это был заместитель Потапова полковник Годунов. Правда, он был одет в гражданское – в дорогущую импортную куртку и джинсы, а также нацепил темные очки.

– В этом прикиде наш коллега выглядит как все остальные бандиты, – шепнул Гурову Крячко.

– Не согласен, – отвечал Гуров. – Он выглядит тем, кем и является – еще большим бандитом, чем эти простые бойцы.

А рядом с Годуновым шел человек, которого оперативники раньше не видели. Но оба интуитивно поняли, кто перед ними.

– Никак это сам закулисный хозяин Рубцовска, бизнесмен Руслан Безруков, пожаловал! – воскликнул Крячко.

– Да, нам оказана большая честь, – сказал Гуров. – И ты обрати внимание, как все удачно складывается. Все наши главные обвиняемые сами собрались здесь, ни за кем не надо гоняться, искать. И они нас здесь не пристрелят – в многолюдном месте не рискнут.

В конце перрона показался прибывающий из Москвы поезд, и глаза всех людей обратились к нему. «Эскорт», окружавший сыщиков, приблизился к ним. Видимо, бандиты полагали, что оперативники хотят воспользоваться этим поездом (он был проходящий и следовал дальше, в Казахстан), чтобы скрыться из Рубцовска. И бандиты намеревались задержать оперативников, так сказать, «при попытке бегства».

Поезд шел все тише, тише и наконец совсем остановился. Из вагона, номер которого Гурову сообщил генерал Орлов, вышли несколько обычных пассажиров, а затем показались лица людей, хорошо знакомых друзьям по службе – они то и дело встречали их в Москве, в коридорах Главка. Последним сошел на перрон человек невысокого роста, с зорким взглядом серых глаз. Это был заместитель генерала Орлова полковник Тараканов.

Гуров шагнул вперед, чтобы приветствовать прибывшую оперативную группу. При этом он заметил, как изменились лица окруживших их бандитов. На лицах «топтунов» и «бойцов» проступило смутное беспокойство – они поняли, что приехали какие-то важные люди и что операция идет как-то не так. Бизнесмен Руслан Безруков со свойственным крупным бандитам звериным чутьем сразу почувствовал опасность. Он один из всей группы сделал шаг не вперед, к вагону, а назад. Кажется, он собирался улизнуть. А вот полковник Годунов не был одарен такой полезной чуйкой. Он, видимо, узнал заместителя начальника Главка и понял, что происходит что-то непонятное и для него очень опасное. При этом Годунов впал в совершенный ступор: челюсть у него отвисла, и он стоял неподвижно, не зная, что делать.

– Здравствуйте, Сергей Борисович! – приветствовал Гуров коллегу. – Надеюсь, вы и ваши люди готовы к работе? А то работа прямо сюда, на вокзал, прибежала.

– Приветствую, Лев Иванович, привет, Стас, – отвечал Тараканов, пожимая руки оперативникам. – Да, я уже вижу, что тут происходит нечто не совсем обычное. Кажется, тут у нас присутствует человек, о котором вы сообщали генералу. Это полковник Годунов, я не ошибаюсь?

– Да, это заместитель начальника рубцовского Управления полковник Годунов, – подтвердил Гуров. – И он же одновременно один из главных подозреваемых в совершении ряда преступлений. Поэтому будет правильно, если ваши люди его прямо сейчас задержат.

– Так мы и сделаем, – сказал Тараканов.

И кивнул своим оперативникам. Те были люди понятливые, дополнительных объяснений им не требовалось. Они вмиг скрутили ошеломленного заместителя начальника Управления, изъяли у него оружие и надели наручники.

– А также будет правильным задержать вот этих троих граждан, – сказал Крячко, указывая на рядовых бандитов. – Мы потом проверим их причастность к действиям, в которых мы их подозреваем. Но лучше их задержать сейчас, чем потом за ними гоняться по всей России. А еще необходимо задержать вот этого человека, их руководителя… Но где же он?

Последний вопрос относился к Руслану Безрукову, и этот вопрос сильно запоздал: владелец компании «Фаворит-Р», некоронованный король Рубцовска уже исчез. Никто и не заметил, в какую сторону он ускользнул.

– Тут только что был главный подозреваемый, хозяин компании «Фаворит-Р» и ЧОП «Бастион» Руслан Безруков! – воскликнул раздосадованный Крячко. – И его уже нет!

– Я думаю, это не так страшно, – отвечал полковник Тараканов. – Нельзя арестовать всех бандитов за один раз, кого-то надо оставить на потом.

– А где вы собираетесь разместить задержанных? – задал Гуров вопрос, который беспокоил его сильнее всего. – В здешнем СИЗО нельзя – оно контролируется той же бандитской группировкой, там надо проводить тотальную проверку личного состава.

– Не беспокойтесь, Лев Иванович, я этот вопрос решил заранее, – отвечал Тараканов. – Сейчас должны подойти люди… А вот и они.

По перрону к ним спешили двое неприметных молодых людей. Взглянув на них, Гуров догадался, к какому ведомству они принадлежат.

– Это люди из местного ФСБ? – уточнил он.

– Совершенно верно, – отвечал Тараканов. – Сейчас они отвезут наших задержанных в изолятор своего учреждения. Там те побудут первое время. А затем мы их отправим в Москву. Ну, а нам, как я понимаю, надо нанести визит в Управление, к генералу Потапову?

– Да, пора повидать генерала, – согласился Гуров. – Правда, он нас, скорее всего, не ждет…

– Ничего, явимся нежданными, – сказал Тараканов. – Машины у вас, я вижу, нет?

– Да, с моей машиной вышла маленькая неприятность, – отвечал Гуров. – Скорее всего, ее сожгли. Хотя в точности я этого не знаю. Возможно, кто-то из этих вот граждан в курсе.

И сыщик кивнул в сторону троих задержанных бандитов, которых как раз в это время сотрудники ФСБ уводили в сторону от вокзала – видимо, там стояла их машина для подобных операций.

– Ничего страшного, – заверил Тараканов. – Ведь такси в этом городе еще работают? Вот и вызовем такси, сразу две машины. А что касается судьбы вашей машины, то это еще один повод поговорить с генералом.

И он взялся за телефон. Вскоре к вокзалу подъехали две машины такси. Оперативники погрузились в них и поехали в Управление. Когда они, все шесть человек, вошли в здание, дежурный растерялся. Он просто не знал, что ему делать: стать по стойке «смирно» и доложить прибывшему начальству обстановку или преградить визитерам путь до решения генерала Потапова. В результате дежурный не сделал ничего. И вся группа проследовала к лестнице на второй этаж. А спустя несколько минут вошла в приемную генерала. Здесь немая сцена повторилась уже с секретаршей Потапова. Но тут Тараканов вообще ждать не стал – открыл дверь кабинета и шагнул вперед.

Когда оперативники вошли в кабинет, его хозяин с кем-то говорил по телефону. Разговор, судя по всему, был приятный: Потапов сладко улыбался. Но тут он увидел вошедшего в кабинет заместителя начальника Главка, человека, ему хорошо известного. А следом за ним – Гурова, Крячко и еще троих рядовых сотрудников Главка. Лицо генерала перекосилось. Он не смог договорить начатой фразы, запнулся и стал быстро краснеть. Выключил телефон, сунул в карман, поднялся с места и поспешил навстречу вошедшим.

– Какая неожиданность! – бормотал он. – Вот не ждал, не гадал… Всегда рад видеть… Тут и Лев Иванович, как я вижу, и полковник Крячко… А эти люди с вами? Это тоже сотрудники Главка?

– Да, Потапов, это тоже сотрудники Главка, – сказал Тараканов. – Они прибыли со мной, чтобы помочь разгребать всю ту грязь, которой вы замазали Управление Рубцовска. И разгребание грязи мы начнем с того, что отстраним вас от должности. Вот приказ министра на этот счет, ознакомьтесь.

И он протянул начальнику Управления документ. Когда генерал взял бумагу, руки его заметно дрожали. Затем Потапов сел в кресло (не предложив сделать того же гостям), надел очки и стал читать. Видимо, ему пришлось перечитать документ несколько раз, потому что всматривался в буквы он долго. А может, генерал просто не знал, как реагировать на произошедшее.

Тогда полковник Тараканов решил его поторопить.

– Я вижу, вы ознакомились с документом, – сказал он. – В таком случае сдайте оружие и ключи от сейфа.

Эти процедуры также заняли некоторое время. За это время Потапов, как видно, немного пришел в себя и решил, что для него еще не все потеряно.

– Я буду оспаривать это отстранение, – заявил он. – Оно незаконно. Тут не говорится, в связи с чем меня снимают с работы. Я сейчас же отправлюсь к своему адвокату, и мы вместе…

– Нет, не отправитесь, – резко ответил ему Тараканов. – Сейчас вы отправитесь в изолятор ФСБ. И уже оттуда сможете связаться с адвокатом.

Это был новый, неожиданный удар для генерала Потапова.

– В изолятор? – спросил он, и голос его подвел – генерал произнес эти слова фальцетом. – Но почему? За что?

– Вам предъявлено обвинение в создании преступной организации и в причастности к убийству вашего подчиненного полковника Дятлова, – отвечал Тараканов. – Эти обвинения основаны на данных, собранных оперативной группой под руководством полковника Гурова. Вот решение суда о вашем задержании.

И Тараканов протянул уже бывшему главе Управления новый документ. Теперь руки генерала откровенно ходили ходуном; он, прежде такой грозный, представлял жалкое зрелище. Больше он не возражал. Молча отдал пистолет и ключи. Спустя некоторое время в кабинет вошли все те же два молодых человека из ФСБ, которых оперативники видели на вокзале, и вывели бывшего начальника Управления из его бывшего кабинета.

– Что ж, теперь нам есть где расположиться, – сказал полковник Тараканов, занимая кресло Потапова. – А вы, ребята, садитесь за этот рабочий стол, где понравится, и давайте приступать. Скажи, Лев Иванович, у тебя есть какие-нибудь материалы, с которых мы можем начать работать?

– Да, кое-что есть, – отвечал Гуров. – И у меня, и у полковника Крячко, и у капитана Ряшенцева – он здесь не присутствует по причине ранения, но свои материалы тоже приготовил.

И Гуров выложил на стол папки – свою, Крячко и капитана. Приехавшие с Таракановым сотрудники тотчас их разобрали и начали изучать. А Тараканов спросил:

– Да, нам еще нужно будет пригласить сюда прокурора. Его позиция тоже важна. Не знаешь, Лев Иванович, какая у него позиция?

– Знаю, – сказал Гуров. – Прокурор Султанов до последнего старался ставить нам палки в колеса. Вы не сможете положиться в своей работе ни на него, ни, по всей вероятности, на судью Елену Потрясилову. Зато вам окажут помощь капитан Башмаков, лейтенант Жданов и подполковник Олег Крамаренко, начальник здешнего УСБ. А еще могут помочь правозащитник Сергей Бельский и контролер СИЗО Лилия Абрамова – их показания вы найдете в моей папке.

– Что ж, про Олега Крамаренко я слышал, – сказал Тараканов. – Я тебе больше скажу, Лев Иванович: я привез с собой приказ о назначении нового начальника рубцовского Управления. Им станет как раз Олег Крамаренко, и ему будет присвоено очередное воинское звание полковника.

– Что ж, я вижу, у вас уже все решено, – кивнул Гуров. – И это хорошо. Наша операция завершена. Я сейчас съезжу в лесную сторожку, посмотрю, в каком состоянии моя машинка. Вряд ли на ней можно ехать в Москву. Но я хотя бы поставлю ее на ремонт. Кстати, я тут и мастера хорошего приглядел, которому можно доверить свой транспорт. А полковник Крячко тем временем узнает, есть ли билеты на вечерний поезд, и заберет нашего раненого. Ну что, Стас, встретимся уже на вокзале? Или лучше все же на квартире у нашего друга-программиста?

– Давай лучше на квартире у друга, – отозвался Крячко. – А оттуда уже все вместе отправимся на вокзал.

И друзья разошлись. Гуров взял такси и отправился в лес, к лесной сторожке. Он боялся увидеть свою машину в полностью разрушенном состоянии, сгоревшей. Но, к счастью, этого не случилось. Сторожка сгорела, а машина осталась цела. Вот только ключи от нее отсутствовали. Тогда Гуров позвонил на то же самое СТО, где ему за несколько часов вставили стекло, и обрисовал мастеру сложившееся положение.

– Как же я вашу машину без ключей чинить буду? – отвечал мастер. – И потом, в лес за ней я не поеду. Наймите эвакуатор, доставьте тачку сюда, на СТО, тогда будем разбираться. Но в любом случае, на это уйдет не менее трех суток.

– Вы мне и в прошлый раз сказали, что на замену стекла двое суток уйдет, – напомнил сыщик. – А управились за три часа. Мне кажется, и сейчас вы сможете сделать все необходимое быстрее. Понимаете, нам с друзьями надо вернуться в Москву. Причем один из моих друзей ранен, ему нужны особые условия в дороге…

– Что же это у вас за работа такая, если на ней есть раненые? – с недоверием осведомился мастер. – По дорогам с обрезами караулить, машины потрошить?

– Нет, наша работа как раз обратная, – объяснил Гуров. – Понимаете, мы – оперативники. И сюда, в Рубцовск, приехали, чтобы отдать под суд вашего начальника Управления генерала Потапова и бизнесмена-бандита Руслана Безрукова. Вот как раз сегодня мы эту работу завершили…

В телефоне наступило молчание – как видно, мастер осмысливал полученную информацию. Затем он снова заговорил.

– Ну, если вы сумели эту шайку накрыть, то честь вам и хвала, – сказал слесарь. – В таком случае вам не то что машину надо починить вне очереди, а памятник поставить. Давайте, говорите, где ваша машина находится, как туда проехать. И еще напомните, какая у нее марка?

…Спустя час мастер с помощником высадился возле лесной сторожки. С собой он привез полный набор инструментов. А еще через два часа ремонт был закончен, и мастер вручил Гурову ключи от нового замка зажигания, только что установленного. И в довершение всего назвал какую-то совсем смешную сумму за ремонт. А когда Гуров удивился, мастер объяснил свой поступок следующим образом:

– Такое не каждый день бывает, чтобы главного гада в нашем городе на нары отправили. А вы, получается, отправили не одного, а целую банду. Поэтому хочется для вас что-то хорошее сделать.

Так и получилось, что спустя три часа Гуров подъехал к дому, в котором они сегодня провели остаток ночи и где оставили раненого капитана Ряшенцева. Он позвонил в домофон, и ему ответил Крячко:

– Поднимайся, мы с капитаном уже собрались, тебя ждем.

Гуров поднялся в квартиру, где его ждали друзья. Ряшенцев выглядел гораздо лучше, чем ночью, когда его только доставили сюда, в дом, ставший для них убежищем. Ни хозяина квартиры, ни его друга, правозащитника Бельского, еще не было.

– Я узнал расписание поездов, – сообщил Крячко. – Ближайший поезд на Москву будет через четыре часа. В столицу он приходит рано утром, в шесть. Не очень удобно, но другого способа добраться домой у нас, кажется, нет.

– Почему же, – отвечал Гуров. – Моя машина стоит у подъезда, готова довезти нас домой. Так что можем оказаться дома не рано утром, а поздно вечером.

– Как же это тебе удалось? – поразился Крячко. – Разве бандиты ее не сожгли, не разломали?

– К счастью, не сожгли, – объяснил сыщик. – Поломали многое, это да. И ключи с собой унесли, так что пришлось замок зажигания менять. Но мастер вошел в мое положение и все быстро сделал. Так что можем ехать.

– Вот оно как… – протянул Крячко. – Это меняет наши планы. Многое меняет, что я задумал…

– И что же требуется изменить? – спросил Гуров.

– Я же говорю – многое. Я решил, что если поезд идет только через четыре часа, то нам отсюда некуда спешить. Сейчас закажем по телефону билеты, потом я схожу в ближайший магазин и кое-чем затарюсь. Тем временем, я так думаю, вернутся хозяева. И мы вместе с ними устроим прощальное застолье. Ты сам только что передал слова этого автослесаря о том, что мы сделали для этого города великое дело. Ведь это надо отметить! Так я планировал. А если мы едем на машине, то застолье со спиртным отменяется. Ведь не может быть так, что двое выпивают, а один, который за рулем – нет. Тем более что за рулем, скорее всего, буду сидеть я…

– Вот теперь ты сказал самое важное, – с серьезным видом произнес Гуров.

– И нечего смеяться! – возразил Крячко. – Ты вспомни: мы с тобой практически всегда отмечали успешное завершение работы. А теперь придется отказаться. И потом, если сейчас ехать, мы хозяев, скорее всего, не дождемся, они не смогут выразить нам свою признательность…

– Да, сказать слова благодарности нам не смогут, – согласился Гуров. – Но мне, например, хватило слов и этого слесаря. Я всегда себя неловко чувствую, когда меня благодарят. Прямо убежал бы с этого места, честное слово! Так что я даже рад, что мы уедем, не попрощавшись с хозяевами. А что касается того, чтобы отметить успешное окончание работы…

– Вот именно! – с горечью воскликнул Крячко. – Очень обидно, что придется от этого отказаться!

Гуров повернулся к Ряшенцеву.

– А ты что скажешь, капитан? – спросил он. – Ты что все молчишь? А ведь ты у нас самый пострадавший, ранен в ходе проведения операции. Какое твое мнение?

– Я думаю, что на самом деле нам ничто не мешает отпраздновать завершение работы, – сказал Ряшенцев. – Почему обязательно надо отмечать такое событие водкой и коньяком? Можно просто крепким чаем с тортом… Перед дальней дорогой это будет очень правильно – выпить чаю, перекусить…

– Молодец! – обрадованно произнес Гуров. – Я сам хотел то же самое сказать, у тебя даже лучше получилось. Слышал, Стас, что молодежь говорит? И я с ней полностью согласен. Сейчас я схожу в магазин…

– Нет уж, это право вы у меня не отнимете! – горячо возразил капитан. – Я и так тут целый день просидел. И что из того, что у меня плечо забинтовано? Торт и одной рукой унести можно.

– Хорошо, иди ты в магазин, – согласился Гуров. – А мы с полковником Крячко заварим чай. Лучшего специалиста по завариванию хорошего чая, чем Крячко, я не знаю. Да, и возьми в магазине самый большой торт, какой у них есть, килограмма на два. Надо ведь и хозяевам оставить.

– Такие большие бывают только на заказ… – заметил Ряшенцев.

– Хорошо, в таком случае возьми два килограммовых. Донесешь?

– Ну это все же не мешок с мукой… – улыбнулся капитан.

Крячко помог ему надеть куртку (это у капитана получалось пока с трудом – мешало забинтованное плечо), и Ряшенцев ушел. А друзья принялись накрывать на стол. И к моменту, когда Ряшенцев, нагруженный двумя тортами и сумкой с разными пакетами и коробками, вернулся из магазина, чай был уже готов. Друзья расставили все закупленное, Крячко лично разлил чай по чашкам, и они сели трапезничать.

– Ну, друзья, поздравляю вас с завершением этой трудной и опасной работы! – сказал Гуров, поднимая свою чашку. И сам сделал первый глоток.

Несколько минут за столом царило молчание – друзья дружно поглощали принесенную капитаном снедь. Затем Ряшенцев произнес:

– Признаться, такое со мной было впервые: чтобы я должен был скрываться от своих же, от сотрудников полиции. Я, когда ходил сейчас в магазин, поймал себя на том, что оглядываюсь по сторонам, смотрю, нет ли слежки.

– Да, ощущения необычные, – согласился Крячко. – В этом деле нам не требовалось особо ломать голову, думать, кто преступник. Все причастные были ясны с самого начала. Но вот поймать их, доказать их вину оказалось не так-то просто…

– Да, это была война из-за доказательств, – согласился Гуров. – Здесь требовались не аналитические способности, не интуиция, а прежде всего смелость. Никогда еще я не чувствовал, что и вам, и мне угрожает настоящая смертельная опасность.

– Да, но и результат работы никогда не был такой весомый, – добавил Крячко. – Мы не просто разоблачили шайку разбойников, а избавили целый город от террора наркоторговцев. Так что нам есть чем гордиться.

– Что ж, за это стоит выпить! – воскликнул Ряшенцев и заглянул в свою чашку. Она была пустой. – Наполним наши бокалы и сдвинем их разом! – воскликнул он, разливая по чашкам остатки чая.

Друзья молча его поддержали.

Адвоката век недолог

Глава 1

Каждый раз к концу рабочего дня, если уж так получалось, что срочных выездов не было, полковник полиции Лев Иванович Гуров ощущал самую настоящую человеческую усталость. Тяжелую, с эхом внутри головы и, пожалуй, даже с некоторым грузом чувства вины перед теми, кто провел день не как он, а с пользой. Таких дней у Гурова за все время работы в полиции накопилось, дай бог, с месяц-полтора. Не больше. Но привыкнуть к тому, что руки, ноги и мозг вынуждены работать на минимуме, он так и не смог. Ничто и никто не смогли бы убедить Гурова в том, что и в его родном кабинете тоже существует жизнь, только в виде печатных листов, толстых картонных папок с лохматыми уголками и тонны компьютерных файлов, а протирание штанов в течение суток или двух выглядит вовсе не бессмысленно, потому что активность всегда сменяет покой и наоборот. Таков жизненный цикл, такова природа бытия, и с этим ничего не поделаешь. Иными словами, все эти передышки Гуров редко переживал с удовольствием, стараясь побыстрее закончить с документами и вырваться на свободу. В самом начале своей работы в уголовном розыске он даже пытался бунтовать, но, дважды наткнувшись на тяжелый взгляд своего начальника Петра Николаевича Орлова, перестал и думать о том, чтобы просить отправить его по одному из вызовов, в огромном количестве поступавших в дежурную часть ГУВД, – уж больно неважно чувствовала себя после таких просьб Льва Ивановича душа.

– И не проси, – предупреждал Орлов, завидев на пороге своего кабинета бледную тень с лицом Гурова. – Ты с текучкой закончил? Нет? А Крячко? Нет? Так чего вы от меня хотите? Набегаешься еще, а пока что сиди и оформляй документацию. Это тоже, знаешь, важно.

По молодости лет Гуров легко мог не спать ночами, жить на паре бутербродов в день и работать на износ, абсолютно без каких-либо для себя последствий. Но со временем ему пришлось притормозить и поумнеть, экономя силы и не разбрасываясь по мелочам. Правда, возню с бумагами он так и не полюбил.

Вот и сегодня, во вторник, почти в середине трудовой недели, когда делать было совершенно нечего, потому что они со Стасом только что благополучно отчитались перед генерал-майором Орловым, а новых преступлений по их душу пока что не нашлось, Гуров откровенно скучал под мерный шелест бумажных документов. Чая за день было выпито немало, новостная лента, просматриваемая во время перерыва, пестрела всякой ерундой, и даже курить не хотелось.

– Ужас, – поднял Гуров взгляд на Стаса. – И как только наша канцелярия живет во всем этом?

– Первый раз, что ли? – отозвался Стас.

– Да вот уже лет двадцать не могу привыкнуть к этой макулатуре.

– Спроси у Верочки, – посоветовал ему Стас. – Она тебе расскажет в подробностях все секреты канцелярского закулисья.

Секретарь Верочка который год обитала в предбаннике, откуда можно было попасть в кабинет к генерал-майору Орлову, давно уже являлась его неофициальным адъютантом, а еще негласным членом команды своего шефа, в которую, кроме нее, входили Крячко и Гуров. Именно Верочка «подносила патроны», когда сыщикам кровь из носа требовалось что-то важное и моментально: то им нужно было узнать о кадровой движухе в родной прокуратуре, то пробить индекс по месту жительства подозреваемого, то без запроса проникнуть в архив, чтобы поднять пыль с поверхностей толстых картонных папок, скрывающих под своими бежевыми обложками очень много удивительного компромата. Верочка всегда имела под рукой что-то, что приходилось кстати, будь то быстрый перекус, обезболивающее или зарядка для мобильника. Она поддерживала размер своих запасов ровно в том количестве, чтобы хватило на трех взрослых мужиков, включая ее начальника. Кофе, который она готовила в старенькой кофеварке, подаренной ей Орловым на день рождения лет шесть назад, всегда был отменным, в меру обжигающим и имел идеальную абсолютно для всех крепость, за что Гуров уважал Верочку еще больше. Ко всему она умела набирать на клавиатуре текст с пулеметной скоростью и никогда не теряла документы, даже те, о которых ей было велено забыть и уничтожить за ненадобностью. Она хранила в памяти столько гигов информации, сколько Гуров не смог бы запомнить, даже если бы сильно постарался, но ведь этого от него и не требовалось, если рядом была Верочка.

– Мне кажется, Вера нашла свое место в этой жизни, – возразил Гуров. – Не находишь? Секретарями не становятся – ими рождаются.

– Не наоборот?

– Точно нет.

Стас поднял голову и осоловело посмотрел на Гурова. Перед ним на столе лежала растерзанная папка, заваленная протоколами допросов.

– Это тебе до утра сидеть, – поморщился Гуров.

– У меня все под контролем.

– А был бы труп, то не сидели бы здесь, – кивнул Гуров на гору бумажек.

– Накаркаешь, – предупредил Стас.

– Дай-то бог, – мечтательно произнес Гуров. – Мне еще и сегодня вечером мучение предстоит. Умерла Машина наставница. Старейшая актриса театра с кучей званий, при жизни очень красивая женщина. Прощание будет проходить в театре, где она служила. Я, как ты догадываешься, тоже должен засветиться.

– Вечером? – удивился Стас. – Так уже вечер. В это время суток уже после поминок под столом валяются. Почему так поздно?

– Это не поминки, а вечер памяти, – пояснил Гуров. – Банкет и фуршет, прямо на сцене, как пожелала покойная.

– А она точно этого хотела?

– Теперь не спросишь.

– Поминки в зрительном зале? Впервые о таком слышу, – усмехнулся Стас.

– Потом опишу ощущения.

Гуров взглянул на часы и прикинул, что даже если бы и хотел помочь Стасу закончить дела, то все равно не успел бы. До окончания рабочего дня оставалось двадцать минут, а до начала мероприятия в театре нужно было успеть заскочить домой, забрать жену и галопом нестись в театр.

– Закончил, – объявил Стас и вывалился из-за стола. – Люблю свою работу, но после таких дней я чувствую себя как отбивная.

– О том я и говорю, – Гуров закрыл папку и отодвинул ее на край стола.

– А как звали ту актрису? – спросил Стас.

– Екатерина Верховцева. Не пытайся вспомнить, поскольку она чаще блистала на театральной сцене, чем на экране. Но зато дружила с актрисой Целиковской и в одном интервью упоминала о своем тайном романе с маршалом Жуковым.

– Об этих слышал, – согласно кивнул Стас. – Но звучит так, словно ты сплетни собираешь.

– И не говори.

Может быть, Екатерина Верховцева действительно имела связи, о которых Гуров говорил Стасу, но сам он предпочитал иметь на руках твердые доказательства, а таковых у него не было. Все, что Маша успела рассказать ему о наставнице, могло быть кем-то выдумано, после чего разлетелось по закулисью и со временем обрело статус самой настоящей правды. Но наличие большого количества людей уже в вестибюле заставило Гурова удостовериться в том, что покойницу уважали многие из медийных личностей и даже те, кто не имел отношения к искусству. У главного входа в здание театра то и дело останавливались дорогие авто, чтобы выпустить из своих кожаных салонов тех, кто пожелал помянуть усопшую. Автомобили двигались непрерывным потоком, и Гуров сначала попытался рассмотреть новые лица, но после бросил эту бесполезную затею, поскольку мало кого помнил по именам.

Они с Машей оставили свои пальто в раздевалке, и гардеробщик дядя Коля, узнав Гурова, даже пожал ему руку. Не так-то часто Маша приводила в театр мужа, но дядя Коля, как положено, запоминал каждого и причину, по которой тот появился.

– Давно не виделись, – улыбнулся он, протягивая Гурову номерок. – Не помните меня, наверное.

– Отчего же не помню? Очень даже помню, – ответил Гуров. – На премьере в прошлом месяце, а до того пару раз просил вас вызвать по срочному делу супругу с репетиции. В последний раз вы были простужены и пили чай с коньяком из серой керамической кружки.

– Опаньки! Действительно помнит! – радостно воскликнул дядя Коля. – Только коньяк я тогда не пил. Или пил? Не помню.

Гуров поймал хитрый взгляд гардеробщика и рассмеялся.

– Ну хорошо. Может, с коньяком я ошибся.

– Ну и память! – не унимался дядя Коля. – У вас на Петровке все такие?

Гуров что-то не помнил, чтобы говорил дяде Коле о своей работе. Как-то не сложилось. Поэтому он вопросительно посмотрел на Машу.

– А? – очнулась та. – Да, Лева, это я рассказала о том, что ты у меня работаешь в полиции. Все равно все уже знают.

– Ну тогда все в порядке. А то я уж подумал, что покатилась дурная слава…

Со стороны входных дверей послышались громкие голоса. Гуров машинально обернулся, даже не представляя того, что увидит. Между тем приглашенные стали неожиданно резво расходиться в разные стороны, открывая неприглядную картину: один мужик преградил дорогу другому, державшему в руках букет белых роз, и попытался выпихнуть его на улицу, а второй, напротив, рвался в вестибюль всем телом. При этом он старался не уронить цветы, которые ему очень мешали. Он был одет в черный костюм-тройку, выглядел немного старше и тяжелее своего противника, но дело было не в его хорошей спортивной форме, а, наоборот, в ее отсутствии. Лет ему было примерно пятьдесят, и как бы он ни старался занять более выгодную позицию в потасовке, у него ничего не получалось. Достойно отвечать на направленные против него действия ему мешали цветы, а еще он старался сохранить невозмутимый внешний вид, что являлось большой ошибкой с его стороны. В общем, выглядел он довольно комично. Другому же участнику то ли драки, то ли прелюдии к ней было на вид лет тридцать с небольшим, он и вел себя гораздо категоричнее. Ему удалось развернуть старшего лицом к выходу, а потом помочь ему покинуть здание, с силой толкнув в сторону дверей. При этом букет роз выпал из рук проигравшего, и по нему тотчас прошлась пара дорогих кожаных ботинок победителя.

На несколько секунд толпа затихла, наблюдая за неожиданным представлением, но едва стало понятно, что концерт окончен, все снова оживились и вернулись к своим делам. Будто бы и не было ничего. Только несколько человек все еще наблюдали за тем, как исчезает в уличной темноте черная фигура. Гуров подумал, что за все время оба драчуна не произнесли ни слова, что показалось ему довольно странным.

Маша осмотрелась.

– Ну и куда он делся? Это же Андрюха Красников, а вот второго не могу узнать, впервые вижу, – с тревогой в голосе произнесла она, всматриваясь через окна на улицу.

– Кто из них Красников? – спросил Гуров.

– Красников вытолкнул другого, с розами.

– Значит, второго ты не знаешь?

– Нет. Пойдем отсюда, Лева. Если они устроили разборки в такой важный день, то им же хуже. А где охранники? Когда нужны, то никогда рядом нет. Дядь Коль, где охрана-то?

– Да я знать не знаю, – вытянул шею гардеробщик.

Гуров тоже не заметил поблизости никаких охранников. Маша быстрым шагом направилась в сторону лестницы, и он тут же поспешил следом.

– А номерок-то?.. – спохватился дядя Коля, но его уже никто не слышал. Тогда гардеробщик положил его под стол, к другим, про которые тоже кто-то не вспомнил вовремя.

Зрительный зал вопреки ожиданиям был не так уж и заполнен народом. Гуров удивленно обвел взглядом пространство, даже в сторону балкона посмотрел.

– А где все?

– Избранные наверняка собираются в кабинете худрука, – пояснила Маша. – Наши спонсоры, которые приехали только за тем, чтобы посветить фейсами и заодно протолкнуть кого-то из своих наследников либо в театральные вузы или сразу на сцену. Ты не удивляйся, Лева, сейчас искусство хорошо продается.

– Я думал, что у вас все более-менее честно, – признался Гуров.

– Временами так и есть. Кстати, Екатерина Александровна, которую мы будем вспоминать и поминать, ненавидела все это. Взятки, непотизм и прочее. Мне она никогда не говорила, что я здесь не к месту, а ведь мы познакомились еще в те времена, когда я только-только пришла в труппу. Ее мнение много для меня значило.

– Ты действительно талантлива, – подтвердил Гуров и обнял Машу за плечи. – И все-таки не понимаю. Столько людей было у входа… Насколько у вашего худрука большой кабинет?

– Многие вообще заехали на пару минут да за компанию, пожать руку начальству, а не вспомнить покойницу добрым словом. Смотри-ка, розы…

Белого, желтоватого и розоватого оттенков цветы были повсюду. Они лежали вдоль края сцены, от стены до стены, они стояли в высоких золотых вазах, выстроенных вдоль центрального прохода между рядами. И вазы, и черные атласные ленты, обвивающие их длинные вытянутые изгибы, выглядели, скорее, торжественно, нежели печально. Верхний свет в зале был приглушен, зато сцена сияла со всех сторон. Любой, кто сюда приходил, сразу же обращал внимание на стоявший в ее центре длинный стол, заставленный бутылками и блюдами с закусками. Дальнюю часть сцены закрывал темно-серый занавес, напоминавший проход в преисподнюю, если бы не портрет, закрепленный на самом верху. С него прямо в душу каждому смотрела интересная женщина лет шестидесяти с некогда идеальными чертами лица. Она, подобно Моне Лизе, с улыбкой смотрела на каждого входящего, из какого бы угла он ни появился.

Гуров следом за Машей двинулся к сцене. Кое-какие места в зале были уже заняты теми, кто прибыл раньше, и Маша здоровалась практически с каждым, раздавая кивки по обе стороны прохода. Гуров тоже изредка приветственно поднимал руку, поскольку в театре был не впервые и с некоторыми Машиными коллегами тоже уже был знаком.

– Иди одна, – остановил жену Гуров. – Я присяду куда-нибудь, на сцену подниматься не буду. Неудобно.

– Я понимаю. Возьму нам что-нибудь перекусить.

– Я ничего не хочу.

– А я буду. Послушай, Лева, – понизила голос Маша. – Ты тут из-за меня, мы оба это знаем. Но не будешь же ты сидеть с пустыми руками? Или будешь? Или уткнешься в телефон? На самом деле я пришла сюда именно для того, чтобы почтить память хорошего человека. Будь умничкой, возьми себя в руки и постарайся соответствовать. Ради меня.

– Да разве я отказываюсь? Я просто не хочу есть.

– Это после рабочего-то дня, когда ты дома сметаешь половину холодильника?

– Неправда.

Маша приподнялась на цыпочки, клюнула Гурова в щеку и заторопилась на сцену. Там, возле стола, уже начали появляться ее коллеги, некоторые сразу же приступали к делу, наполняя тарелки и разливая спиртное по бокалам.

Гуров, помешкав, выбрал местечко, откуда его будет почти не видно. Пятый ряд, левая сторона, третье от главного прохода место. Остальные, кто расположился в зрительном зале, сидели на почтительном расстоянии. Гуров счел выбранную локацию очень удобной.

Он сел в кресло, машинально вынул из кармана телефон, пробежался по новостям. Не то чтобы он не мог жить без интернета, но в ожидании Маши нужно было убить время. Не найдя ничего значительного и убрав телефон, Гуров принялся рассматривать портрет на занавесе. Как там ее звали? Екатерина Александровна? Красивой была даже в преклонном возрасте. Машка у него тоже красивая. И талантливая, и это уже общепризнанный факт.

Маша живо общалась со своими знакомыми, изредка поглядывая в сторону мужа. Гуров пытался получше рассмотреть тех, кто к ней подходил, но лица этих людей были ему незнакомы. Возможно, и виделись когда-то после спектакля, если он заезжал за женой, или на съемках, куда она его приглашала, или на приемах, куда она его тащила чуть ли не силой. Никто из ее знакомых не стал Гурову приятелем, никто после не передавал ему приветы, и спустя время Маше приходилось заново что-то объяснять о каждом, если вдруг о нем заходила речь.

– Ты же с тем режиссером о чем-то долго болтал, – напоминала она. – Неужели забыл?

– Да времени прошло уж сколько?

– Месяц. Или полтора. Не больше.

– Маш, я лица запоминаю, только когда работаю. А там мы с тобой отдыхали. Я просто старался казаться вежливым.

Но человека, который в данный момент подошел к Маше и приобнял ее за талию, Гуров определенно уже видел раньше. Причем недавно. Им был тот самый Красников, один из двух мужиков, устроивших в вестибюле театра бои без правил. И, кажется, с Машей их связывали близкие отношения. Красников наклонился к ее лицу и что-то прошептал на ухо. Она замерла, слушая его, а потом отрицательно качнула головой и указала на Гурова. Красников посмотрел в его сторону и тут же отвернулся. Гуров заметил, насколько стремительно он отклонился от Маши, но не ушел, а взял тарелку и стал накладывать на нее что-то из еды, но как-то суетливо, словно пытался отвлечь внимание от себя, недавно прикоснувшегося к чужой жене.

Маша не стала задерживаться. Вернулась к мужу с двумя пустыми пластиковыми стаканчиками и бутербродами с соленой рыбой.

– Ты выбрал хорошее место.

– Конечно, у меня же жена актриса. А стаканы для чего?

– Для коньяка.

– А коньяк где?

– Его сейчас принесут. Тот, на которого ты смотрел минуту назад. Очень мне твой взгляд не понравился, Лева, поэтому решила, что вам надо познакомиться.

– Это тот самый, который тебя только что тискал на моих глазах? На кой он мне?

– Будь добр, Гуров, оставайся человеком, – Маша перегнулась через спинку кресла и коснулась губами щеки мужа. – Он был приятелем Екатерины Александровны, а она далеко не многим разрешала заходить в свою гримерку. Андрей из тех, кто тесно с ней общался до самого последнего момента. Он и похороны в одиночку организовал, и деньги собирал, и договаривался о месте на кладбище. И он меня не тискал. Мы знакомы сто лет. Он нормальный парень.

– А со мной он драться не будет? Не знаю, чего от него теперь ожидать.

– А ты не напоминай ему об этом. Захочет – сам расскажет. Я у него ни о чем спрашивать не стала.

Гуров давно уже привык к тому, что если он оказывается рядом с Машей в ее окружении, то к ним непременно присоединится кто-то третий. Далеко не всегда эти люди оказывались приятными хотя бы в чем-то, но из уважения к жене он их терпел. Но на этот раз ему даже стало интересно познакомиться с человеком, который успел устроить потасовку на поминках. Андрей, значит. Ясно. Коньяк принесет, значит. Ну пусть принесет, Гуров не против.

До того как Красников спустился со сцены в зал, подошел к Гурову и пожал ему руку, Лев Иванович успел заметить, что тот после инцидента чувствует себя довольно-таки неплохо. Словно и не махал кулаками полчаса назад. Лицо чистое, никаких ссадин, а выражение на нем самое что ни на есть дружелюбное, но с тонким налетом вины. Легкая кожаная курточка тоже в порядке, нигде не порвана, не испачкана. Но на задиру Красников все же немного смахивал, и всему виной была его совершенно мальчишечья челка, достававшая чуть ли не до кончика носа, которую он то и дело отбрасывал с лица кивком головы. Челка после такого движения улетала в сторону его правого уха, но надолго там не задерживалась и снова сползала на лицо.

– Лев, – протянул руку Гуров.

– Андрей. Режиссер на свободном выгуле.

– И такие бывают? – делано удивился Гуров.

– Не привязан к одному месту, – объяснил Красников. – Работаю по контракту из любой точки мира. Сегодня я в Москве, завтра в Берлине, а послезавтра в Лондоне.

– Не увозите Марию Строеву в Берлин, – попросил Гуров. – Она немножко замужем все же.

Красников натянуто улыбнулся, но промолчал.

– А ничего, что ты коньяк с общего стола стащил? – шепотом спросила у него Маша. – Так можно?

– А почему ты шепчешь? Сегодня все можно, – ответил Красников. – А мне – тем более. Полный зал сочувствующих и у каждого в руке стакан, а ты мне выговариваешь?

– Не заводись.

Режиссер был на взводе, но старался справиться с собой. Гуров благоразумно сделал вид, что не слышал их с Машей легкую перепалку.

Они с Машей сели на один ряд впереди и устроились вполоборота к Гурову. Красников, не мешкая, деловито разлил коньяк по стаканчикам. Маша заботливо держала на весу тарелку с бутербродами. Выпили, традиционно не чокаясь.

– А я ее в последний год Катей называла, – вспомнила Маша, пристально глядя на огромный портрет Верховцевой. – Она сама меня об этом попросила. Было неудобно, я только два раза так к ней обратилась, а потом снова по имени и отчеству…

– А меня она Андрюшей звала, – добавил Красников. – Еще в институте начала, при всех, будто мы давно знакомы. Я боялся, что это так ко мне и приклеится, что запишут в ряды блатных, но пронесло. А вы, наверное, с ней не были знакомы? – Красников обернулся к Гурову.

– Нет, я только по рассказам жены, – ответил Гуров. – Да и то нечастым.

– Не довелось, да, – подтвердила Маша и вдруг пнула кулаком Красникова в плечо. – Что это ты там устроил на входе?

– А ты видела? Видела, да?! – мгновенно возбудился Красников.

– Все видели, – спокойно ответила Маша. – Кто это был и почему ты его выгонял?

Красников покосился в сторону Гурова, будто раздумывая, достоин ли тот доверия. Маша заметила этот взгляд.

– Здесь все свои, Красников, – заметила она. – Верь мне.

– Ладно, как бы там ни было, но я считаю, что этот мудила виноват в смерти Верховцевой, – понизил голос Красников. – И после этого он приперся сюда, чтобы выразить свои соболезнования, прикинь? Если бы у меня не было других дел, то, поверьте, мало бы ему не показалось. Хорошо, что ноги унес, падла.

– Но он хотя бы принес цветы, – заметил Гуров. – Не то чтобы я упрекал вас в том, что вы пришли с пустыми руками, но ваш противник, мне показалось, не имел в мыслях ничего дурного. И насчет цветов – вся сцена завалена именно розами. Ее любимые? Или просто традиция такая – провожать в последний путь актера, положив на сцену именно розы? А если, например, я принесу сирень или гладиолусы?

– По-моему, вы не понимаете… – начал Красников, но Маша его опередила.

– Мы вот с тобой тоже не принесли, – сказала она, пристально глядя на Гурова. – Но виноватой себя не считаю. Знаю я, куда потом эти цветы денут. Растащат по гримеркам и по домам.

– Именно поэтому и я не стал их покупать, – подхватил Красников. – А тот тип свои цветы пусть себе засунет…

– А почему вы решили, что тот мужчина виноват в смерти Екатерины Александровны? – перебил Гуров и отпил коньяк. – Заявление более чем серьезное. Доказать сможете?

Красников привстал, поднатужился, стянул куртку и бросил ее на спинку соседнего кресла. После выпитого ему явно стало жарко, а тема разговора добавляла определенный градус к возбуждению, и это не могло ускользнуть от внимания Гурова.

– Его имя Леонид Семенович Чернухин. Он адвокат, и довольно известный, – сказал Красников.

– А кто он? Откуда взялся? Что связывало его с Екатериной Александровной? – заинтересовалась Маша и взглянула на Гурова. – Лева, может, ты слышал его имя?

– Нет, но, возможно, вспомню, если наш знакомый продолжит, – Гуров многозначительно посмотрел на Красникова.

– В последнее время я близко общался с Верховцевой, поэтому невольно оказался в числе тех, кто был в курсе ее проблем, – пояснил он. – Если честно, она не со многими делилась, а уж помогали ей и вовсе единицы.

– И вы были в их числе?

– Разумеется.

Назревал конфликт, которого Гуров совсем не желал. Однако высокопарность так и сквозила в словах Красникова, и Гуров почему-то не смог себе отказать в удовольствии поддеть его. Поняв, что перебарщивает, он умолк, тем более что Маша успела бросить на него предупреждающий взгляд.

– Последние несколько месяцев мы редко общались, все больше по телефону, – не сводя взгляда с мужа, произнесла она. – Но съемки же, гастроли. Она все понимала. Сначала во Франции мы были две недели, потом понеслись с премьерой по городам и весям: Владивосток, Казань, Нижний Новгород, Питер. Ты помнишь, Лева, что меня почти два месяца в светлое время суток дома не бывало?

– Плюс три недели, когда ты моталась по бескрайним просторам разных стран, – быстро вставил Гуров. – И это только за последние полгода.

– Ты же все понимаешь! – быстро заморгала Маша. – Все эти приемы, интервью, репетиции. Но я сама ей звонила, верите, мужики? Она всегда была рада меня слышать и просила беречь себя. «Машенька, вас там хорошо кормят? В чемодане всегда должен быть вермишелевый суп в пакетике, чтобы, если не получится поесть нормально, можно было приготовить в номере гостиницы горяченькое!» Ей даже и в голову не приходило, что можно просто сходить в ресторан, ей казалось, что всегда необходимо иметь под рукой какой-то запас. Или вот еще: «Машуль, а в Болгарию случайно не поедешь? Расскажу тебе про пару столичных магазинчиков, где я крем брала. Привезешь мне баночку?» Не привезла я ей ничего. И уже не привезу.

Красников дернулся всем телом в сторону Маши.

– Мать, ну ты чего…

Он протянул руку к Машиному лицу и провел рукой по ее волосам, но только один раз, и сразу же убрал руку. Маша тут же полезла в сумку за бумажной салфеткой, а Красникову дала подержать свой пустой стаканчик. Другой бы на месте Гурова поперхнулся от увиденного и нарисовал в мозге сто постельных сцен, но он, напротив, будто прозрел и увидел в жесте нового знакомого нечто другое. Жест этот был искренним, дружеским, успокаивающим, нисколько не наигранным и даже неловким. Сам же Красников таким образом выражал желание защитить и готовность подставить плечо. Ничего более тонкого и глубокомысленного его движение не скрывало – любовники так друг к другу не прикасаются, они бы, наоборот, постарались при Гурове держаться на расстоянии и демонстративно расселись бы по разным углам. И Гуров в глубине души выдохнул, потому что автоматически уже успел записать Красникова в соперники. Вообще-то Машу он почти ни к кому из ее коллег уже не ревновал, так как повода она не давала и зарекомендовала себя верной женой и отличным другом, поэтому сегодня будто бы снова вернулся в свою глупую юность.

– Верховцева вспоминала о тебе, когда мы встречались. Называла тебя крохотулечкой с большими глазами, – решил насыпать соль на рану Красников. – Да уж… Живешь себе, а потом…

На Машиных глазах выступили слезы.

– Так, хватит себя казнить, – приказал Маше Красников. – Не ты ее мучила, а другой человек.

– Чернухин, полагаю, – подсказал ему Гуров. – Интересно было бы послушать.

– Именно так, – подтвердил Красников. – Вы спрашивали, могу ли я доказать его причастность к ее смерти? Могу.

– Каким же образом он ее довел до могилы?

– Содрал все деньги с ее счетов, дал надежду, а потом еще и пытался к ней подкатить. Но тут уж у него ничего не получилось.

Маша застыла, прижав салфетку к одному глазу.

– Ты шутишь?

Красников осмотрелся с видом великого заговорщика.

– Подставляйте свои стаканы. Я тут единственный, кто знает правду. Все, что вы услышите впоследствии, будет являться грязной сплетней.

Как ни странно, но Гуров даже почувствовал интерес к услышанному.

Коньяк тотчас был разлит снова. Маша наконец справилась со своим моральным самочувствием, и Красников, в очередной раз стряхнув с лица конскую челку, снова обвел тяжелым взглядом зал.

– Людей пришло мно-о-го, – заметил он. – Только далеко не все вернулись сюда, чтобы помянуть Верховцеву. А ведь многим из них она помогла встать на ноги. Устраивала их детей в вузы, занималась с ними дополнительно. Скользкие твари. Ладно, так можно до бесконечности… Теперь про Чернухина.

– Он адвокат, – напомнил Гуров.

– Известный, – уточнил Красников. – Лет десять назад даже вел свою передачу на телевидении, но недолго, и ее быстро прикрыли. Вроде бы не имела высоких рейтингов. Брался за самые сложные дела, выстраивал такие мощнейшие линии защиты, что после каждой его победы все стороны обвинения коллективно уходили в запой. О нем даже статью в каком-то журнале написали, где его назвали «феноменальной личностью».

– Ты про Екатерину Александровну не забудь, – подсказала Маша.

– Так я к этому и веду. С Верховцевой он познакомился не просто так, а по серьезной причине: ее племянник год назад попался на сбыте наркоты. Виталик его имя. Пацану тогда было двадцать три. Из родни осталась только одна тетка, бездетная вдова – наша Екатерина Александровна Верховцева. Она мне рассказывала, что он был единственным и поздним ребенком ее родной старшей сестры, что появился на свет исключительно благодаря сильному желанию женщины в возрасте пятидесяти лет стать матерью. Забеременела та мадам неизвестно от кого и была счастлива в своем безумии. Разумеется, она меньше всего думала о том, что просто не успеет насладиться материнством в полной мере. Так оно и вышло. Верховцева тащила на себе и сестру, и ее сына, а когда сестры не стало, то заменила Виталику и мать, и отца, и спонсора. Он тогда только-только школу окончил. Верховцева помогала ему по мере сил и возможностей. Говорила, какой он хороший, что тоже ей вроде родного сына. Одна же кровь. Гордилась, когда поступил в институт, и переживала, когда бросил учебу и устроился официантом в некий крутой ресторан. Кажется, грузинский. Вообще-то Виталик метил в сторону кухни, вроде бы хорошо готовил и хотел пойти учеником к шеф-повару, но в ресторане об этом и слышать не хотели, потому что талант все-таки нужно подкреплять определенными знаниями, а Виталик учиться на кулинара не хотел. Потому просто подавал клиентам еду, но надежды просочиться на кухню не терял. И вдруг – опаньки! – полиция скручивает его на станции метро «Баррикадная» в тот момент, когда он передает какой-то девушке подозрительный сверток. Оказалось, что в свертке том почти килограмм метадона. А Виталик и ведать не ведал…

– Ну конечно, он не знал, что и кому отдает, – не выдержал Гуров. – Бедный Виталик.

– Лева! – взмолилась Маша. – Тебе-то откуда знать?

– Куда мне… – вздохнул Гуров. – Ладно, послушаем дальше.

Красников даже не взглянул на Гурова, но этого и не требовалось, чтобы понять, что ему тоже не понравилось замечание, брошенное вслед его рассказу.

– Верховцева, разумеется, не хотела, чтобы парень попал за решетку. Тем более что там вообще какая-то темная история была. Он наркотиками не увлекался, это подтвердили его знакомые и экспертиза. Но, как показывает практика, одно другому не мешает. Взяли его не за то, что он употреблял, а за сбыт.

– От восьми до пятнадцати лет, если в свертке действительно обнаружилось кило метадона, – сказал Гуров. – Сколько ему дали?

– Восемь лет и дали, – машинально ответил Красников. – А вы что же, имеете какое-то отношение к юриспруденции?

– Имею. Непосредственное. Уголовный кодекс знаю наизусть и с удовольствием цитирую его при каждом удобном случае. А если серьезно, то работаю следователем. Зря сказал?

Красников усмехнулся, потом зачем-то заглянул в свой стаканчик.

– Вроде бы и не обидели, а рассказывать расхотелось. Поймите правильно, но я родился в восьмидесятых годах прошлого века, а тогда вся страна перекраивалась, мы бунтовали по полной. Я был хулиганом и неплохо знаю вашу братию. Хороших людей там мало.

– Прекратите оба, – попросила Маша.

– Так вот, о племяннике… – продолжил Красников. – Я его лично не знал, но Верховцева была честна со мной. Я не придумываю, мне не показалось. Она могла поругать его, видела его недостатки, но тут… Нет, она так и не поверила в то, что он связался с наркотиками. И я не поверил. Что-то здесь нечисто.

– Жаль парня, – согласился Гуров. – Если чисто по-человечески, то жаль. И его, и Екатерину Александровну. Но насчет количества хороших людей в полиции вы, наверное, неправы. Просто их не видно и не слышно, но они круглосуточно выполняют свою работу и делают это прекрасно. Я старше вас, но если мы живем в одной эпохе, то вынужден согласиться: время тогда было сложное, в наших рядах тоже творилось черт знает что. Поэтому давайте остановимся на том, что я вас понимаю. Пойдет? Повторюсь: парня жаль.

Наверное, меньше всего Красников ожидал услышать слова полицейского о том, что ему жаль преступника, но Гуров совсем не кривил душой, которая за годы его непростой работы, в том числе и в психологическом плане, все еще отказывалась каменеть. Как он ни старался, но так и не смог равнодушно смотреть в глаза родным и близким, которые действительно не знали о том, что происходит. А таких незнающих встретилось Гурову ой как немало. Была среди них и беременная жена серийного убийцы, упавшая перед Гуровым на колени, и вежливый совершенно седой отец избалованной дочери-студентки, которая по пьяни придушила подругу, и простодушный парень с размерами Арнольда Шварценеггера, которого пыталась отравить любимая жена, возжелавшая заполучить его квадратные метры, и еще матери, бабушки, дети и даже старая овчарка, бросившаяся на Стаса Крячко во время задержания ее хозяина, ради выкупа похитившего у своего начальника тринадцатилетнюю дочь. Все эти люди вместе с собакой искренне любили своих родных и, как показывало потом следствие, знать не знали, что сами ходят по краю лезвия. Кто-то, узнав правду, не хотел сначала в это верить, даже пытался отбить задержанного, как та овчарка, но всем им в конечном счете пришлось смириться и жить в новой и довольно страшной реальности. Однако и среди преступников находились те, кто преступил закон не от большого ума, а, наоборот, из-за того, что ум был придавлен величайшими фальшивыми перспективами, ведущими прямиком за решетку. Многие решались пойти на «дело» именно из-за денег, и Гуров примерно представлял себе внука покойной Верховцевой. Обласканный, ни в чем не знающий отказа, зацелованный до смерти, но почему-то не думающий о том, что когда-нибудь его тетя навеки оставит его одного. Вряд ли он начал торговать наркотиками ради прибыли. Скорее, захотелось острых ощущений. Но на девяносто процентов и сам уже был в числе наркоманов или вот-вот был готов начать. Именно таких дураков и жалел Гуров. Правда, недолго.

– Думал, что в полиции живых людей уже не осталось, – Красников потер пальцем правый глаз.

– Приму за комплимент, – слегка поклонился Гуров.

Маша с благодарностью посмотрела на мужа и вдруг вскинула руку, увидев кого-то за спиной Гурова.

– Катя! Катя, сюда!

– О, это Ветрова, что ли? – Тут же вывернул шею Красников. – И правда, она. Совсем не узнать. Кать, иди сюда.

Маша повернулась к мужу.

– Лева, прости, я ее не видела целую вечность, – виновато улыбнулась Маша.

Гуров обернулся. К ним приближалась высокая стройная девушка в черной водолазке. На Гурова она уже издалека смотрела с вопросительной улыбкой.

– А где здесь можно покурить? – резко поднялся Гуров. – Кажется, раньше можно было как-то попасть на улицу не через главный вход. Не укажете дорогу? Я помнил, но забыл.

Курить разрешалось только за пределами здания театра, о чем Гуров вспомнил сразу же после того, как спросил. Он не так часто бывал за кулисами, но запомнил путь к служебному входу. Туда он и отправился в полном одиночестве – ни Маша, ни Красников и не думали о том, чтобы составить ему компанию.

Служебный вход вывел Гурова в узкий переулок, по всей длине уставленный машинами. Очевидно, это был транспорт работников театра. По правую руку гудел плотный транспортный поток, забивший многополосную проезжую часть; изредка мимо проходили люди, которые даже не поворачивали головы в сторону переулка. Местечко это, несмотря на близость туристических троп, казалось надежно скрытым от посторонних глаз, но поклонники, которых в этот час рядом не наблюдалось, наверняка прекрасно знали об этой локации.

Гуров вынул пачку сигарет и замялся в поисках зажигалки, шаря по карманам. При нем ее не оказалось, и он даже расстроился по этому поводу. Выпитый коньяк не давал замерзнуть на нешуточном ветру, но Гуров все же поражался резкому похолоданию.

– Двадцать седьмое ноября, – вслух произнес он. – А такое ощущение, что середина января…

Ему хотелось, чтобы действо поскорее закончилось и можно было убраться домой, спокойно обнять жену и уснуть под теплым одеялом, но было понятно, что в театре и не думают прикрывать поминки. Маша и Красников, будь он неладен, наверняка обсуждают последние сплетни, и отсутствие Гурова им только на руку. Впрочем, он даже с некоторым облегчением оставил их одних. Он все равно не знает их общих знакомых и не варится в их среде.

Слева что-то вспыхнуло и тут же погасло, будто бы зажглась и тут же потухла неяркая лампочка. Но Гуров успел заметить, что свет исходил из салона одной из припаркованных в переулке машин. Из самой первой в стройном ряду. Это был новенький «Фольксваген Поло», с кузовом густого синего цвета, на крыше которого медленно шевелились волны света от уличных фонарей.

Гуров тотчас направился в ту сторону. Он хотел разжиться огоньком и принял свет в салоне машины как знак судьбы. Подойдя к окошку, он нагнулся и заглянул внутрь. В этот момент стекло опустилось, и Гуров увидел бледное мужское лицо. Надо лбом блеснули стекла обычных очков для зрения.

– Вороне бог послал кусочек сыра, – радостно объявил Гуров, ежась на ветру. – Прикурить не найдется?

Глава 2

Водитель отвернулся, потянулся к соседнему сиденью, и Гуров увидел букет цветов в прозрачной хрустящей упаковке. Цветы мужчина аккуратно переложил на заднее сиденье, под ними оказалась черная барсетка. Из нее-то и появилось то, чего так не хватало Гурову для полного счастья – недорогая зажигалка в сером пластмассовом корпусе, какую можно было приобрести в любом магазине.

Гуров прикурил, но зажигалку возвращать не спешил. Мужчина вопросительно посмотрел на него.

– Вы в порядке? – спросил Гуров, выдохнув сигаретный дым.

– В каком смысле? – глухо спросил мужчина.

– Вам недавно бока намяли. На вашем месте любой другой уехал бы отсюда, а вы вот не стали. Ждете обидчика, чтобы поговорить с ним наедине?

Дверца машины приоткрылась, но Гуров был к этому готов и сделал быстрый шаг назад, так что его не задело. Но резкого ответа на свои слова он не ждал, поскольку уже понял, что человек, с которым он разговаривает, скорее, находится в подавленном состоянии, нежели жаждет возмездия. Вон как спокойно с букетом обращался, будто с какой-то драгоценностью.

Человек, вышедший из салона, теперь стоял напротив Гурова. Они были одного роста и даже, пожалуй, в одном весе. И да, Гуров не обознался. Он запомнил его именно таким, каким видел в вестибюле театра: тот же черный костюм-тройка и уже знакомое лицо. Правда, в первый раз он казался более неповоротливым, чем сейчас, и дело было, скорее всего, в том, что ему пришлось отвечать на неожиданное нападение. Мало кто бы не растерялся в его случае. Да еще этот букет.

– Вы кто? – спокойным тоном поинтересовался мужчина.

– Моя жена здесь работает, – и Гуров кивком указал на стену позади себя. – Так вы в порядке или нет? Чернухин Леонид Семенович, если не ошибаюсь? Адвокат?

После этих слов он протянул мужчине зажигалку. Тот молча сунул ее в карман и внезапно повернулся к машине.

– Всего доброго, – бросил он через плечо.

Что-то зацепило Гурова в этом человеке. Чернухину только что напомнили о его публичном позоре, а он на это вообще никак не отреагировал, хоть и мог бы. «Трусит? Нет, не то, – быстро оценил Гуров. – Нескандальный. Иначе бы ответил на мои слова не молчанием, а как-то иначе. Но он не стал этого делать. Нежелание что-либо объяснять не всегда означает побег от проблем. Иногда это признак хорошего воспитания и наличия стальных нервов».

На дороге просигналила машина, и Чернухин машинально повернул голову на звук. Краем глаза заметил, что Гуров не уходит, и снова развернулся к нему всем корпусом.

– Мы не знакомы, – утвердительно произнес он. – Я бы запомнил.

– Не сомневаюсь, – подтвердил Гуров.

– Не знаю, кто вы и откуда меня знаете, – торопливо заговорил Чернухин и суетливо осмотрелся. – Я приехал почтить память человека, которого неплохо знал, но мне не дали этого сделать.

– Я видел.

– Что ж… У меня просьба.

– Слушаю вас.

– Передайте ей мои цветы. Она любила именно белые розы.

– А сами не хотите это сделать? – спросил Гуров. – Могу показать другую дорогу к сцене.

– Нет, не хочу.

Гуров замешкался. Ситуация складывалась неловкой, но если смотреть на нее со стороны, то ничего предосудительного в просьбе адвоката он не увидел. Тем не менее Красников обвинил Чернухина в смерти актрисы, но можно ли верить словам того, кто решает проблемы кулаками? Такие, как это часто бывает, склонны к принятию быстрых и необдуманных решений, не имеющих под собой веских оснований.

– Давайте ваш букет, – поежился он.

Чернухин нырнул в салон и достал цветы. Оказалось, что стебли цветов сломаны, а через прозрачную оберточную бумагу можно было наблюдать несколько оторванных, видимо, во время перепалки, белых лепестков. Чернухин перевернул букет вверх ногами, слегка потряс им, и лепестки благополучно упали ему под ноги.

– Прямо в таком виде и возложите, – попросил он.

Гуров взял в руку протянутый ему букет. В этот момент мимо переулка по тротуару проходила пожилая женщина. Заметив момент передачи букета, она оторопело остановилась на месте. Гуров, подождав, салютовал ей сигаретой.

– Тьфу! – выругалась женщина.

– И вам добрый вечер, – слегка поклонился Гуров.

Женщина ушла. Гуров на миг закатил глаза.

– Все видят только то, что хотят, – тихо произнес Чернухин. – Со мной вышла та же история.

– А вы не находите странным, что откровенничаете с тем, кого впервые видите? – прищурился Гуров.

– Нет, не нахожу, – все тем же ровным тоном ответил адвокат. – Вы лицо постороннее, в том-то все и дело. Я не хотел приезжать, но пересилил себя. Екатерина Александровна была моим другом. Я помогал ей, защищал ее, но мои действия были не так поняты. И кем?..

– Кем?

– Тот тип, который вдруг решил, что он имеет право решать, кому можно с ней проститься, а кому нет, не так-то и прост.

– Увольте, – попросил Гуров. – Только без сплетен, можно?

– Да какие тут сплетни, – дернул головой Чернухин. – Все уже давно все за других решили. Жестокие люди в страшном мире. Непонятно только, кто кого испортил: мир людей нагнул или наоборот. Вот и мне досталось. Но, знаете, я буду выше этого. Я не пойду снимать побои, а они есть. Здесь темновато, но у меня разбита губа и, кажется, завтра созреет фингал под глазом. Я мог бы заявить на него в полицию, мог бы вообще весь театр засудить, но я не стану этого делать. А все потому, что Екатерина Александровна меня бы отговорила. Она терпеть не могла склоки и скандалы.

Гуров мог слушать вечно, но сильно замерз. Куртку он оставил в театре. Та исповедь, которая неожиданно обрушилась на него, была сейчас совсем не кстати, но развернуться и уйти он тоже не мог, потому просто надеялся на ее скорейшее завершение.

Чернухин тоже не собирался долго разглагольствовать. Помолчав, он протянул Гурову руку.

– Еще раз благодарю вас за содействие. И за понимание.

Гуров взглянул на букет.

– Положу на сцену, – пообещал он.

– Вы уж не обманите. Всего доброго.

Он сел в машину, а Гуров заторопился прочь. Возле двери он обернулся – Чернухин завел-таки мотор, явно собираясь уезжать.

«Значит, не будет больше тут сидеть и страдать», – решил Гуров и заторопился в тепло.

Компания между тем мило проводила время и без Гурова. Новая знакомая оказалась актрисой из Питера, приехавшей в Москву на съемки. Гурову она понравилась – вся такая мягкая, не напористая, не громкая, какими часто оказываются люди искусства, старающиеся произвести впечатление. С Верховцевой она была знакома мало, но получила незадолго до ее кончины ценный подарок: та отметила качественную игру молодой актрисы и пожелала ей удачи на актерском поприще, причем сказала ей это лично на съемочной площадке, где исполнила свою последнюю роль в кино.

С появлением Кати Красников расцвел. То ли под парами коньяка, то ли от присутствия на горизонте симпатичной молодой женщины, но теперь он неуловимо преобразился во всем, включая манеру речи. Он то выкатывал грудь, то принимал расслабленную позу, всячески себя демонстрируя. Но тем не менее про Верховцеву не забыли. То Маша, то Красников нет-нет, но разворачивали разные темы разговора в сторону воспоминаний о покойной Екатерине Александровне.

Домой засобирались примерно через полчаса. Выходя из зрительного зала, Гуров не удержался и взглянул в сторону сцены, где за столом уже сидели какие-то люди, а высокий худой парень в оранжевой рубашке мялся перед микрофоном, что-то бубня об обещаниях, скромности и преданности. Его слушали вполуха, а сама Верховцева взирала на все так же в самой глубине сцены, совсем близко к занавесу, на складках которого покоился одинокий букет в прозрачной оберточной бумаге. Стебли роз были сломаны, а сами цветы выглядели довольно потрепанными.

Гуров сдержал свое обещание.

Генерал-майор Петр Николаевич Орлов с самого утра чувствовал себя неважно. Он покашливал, иногда ощущал легкий озноб, а головная боль и вовсе не отпускала с прошлого вечера. «Не дай бог, – хмуро подумал Орлов, снимая трубку телефона. – И ведь в прошлом году примерно в то же время заболел, кажется. Да что ж такое…»

– Вера, Гурова ко мне, – приказал он Верочке. – Если Крячко на месте, то и его тоже.

– Сделаю, Петр Николаевич.

– А чайник горячий?

– Кофе или чай?

– Чай, Вера. Спасибо.

Орлов положил трубку и прислушался к себе. Разумеется, никаких перемен к лучшему в своем самочувствии он не ощутил. Мелькнула мысль о том, что, может, если забыть о недомогании и загрузить себя работой, то хворь пройдет сама собой. Он подвинул к себе лист бумаги, полученный в «дежурке». Перечитал, осмыслил. Перечитал снова.

Вера вошла в кабинет вместе с Гуровым и Крячко. Обошла их быстрым шагом и заботливо поставила перед Орловым большую кружку с горячим чаем.

– Больше ничего не нужно?

– Нет-нет. Благодарю.

Вера исчезла, тихо прикрыв за собой дверь.

– Плохо выглядишь, – констатировал Гуров, бросив на Орлова веселый взгляд.

– И тебя с добрым утром, – тут же отозвался Орлов. – Пришли оба – это хорошо.

Стас и Гуров расселись по обе руки от Орлова.

– Читайте. – Орлов протянул сводку Гурову.

После прочтения первых строчек Гуров напрягся.

– Как интересно, – произнес он, протягивая бумагу Стасу. – Посмотри-ка.

– Как всегда. – Орлов прикоснулся к краю кружки и, обжегшись, тут же убрал руку. – Что там тебе интересно, Лев Иванович?

– Я только вчера с ним беседовал, – ответил Гуров. – Интересное совпадение.

– Знакомый?

– Я бы не сказал. Столкнулись случайно и перебросились парой слов.

– Адвокат Чернухин Леонид Семенович, 1966 года рождения. Знакомое имя, мелькало где-то, но теперь, конечно, уже и не вспомню, – пробормотал Стас. – Ножевое в область сердца. Найдена предсмертная записка.

– Да я бы не сказал, что он собирался покончить с собой, – вспомнил Гуров. – Во всяком случае, никакой обреченности в нем не чувствовалось. Конечно, нельзя быть ни в чем уверенным. Может, после нашей встречи у него еще что-то случилось.

– Ты не мог бы выражаться яснее? – вскинул голову Орлов. – Не говори загадками.

– Извини, Петр Николаевич. Ты прав, – очнулся Гуров. – Вчера мы с женой были в театре на поминках актрисы Верховцевой, и Чернухин тоже хотел присутствовать, но ему не дали этого сделать. Прямо на пороге с ним завязал драку Андрей Красников, который косвенно обвиняет его в смерти Верховцевой. Та еще была картина, признаюсь. Чернухин в итоге с позором удалился, а вот с Красниковым я позже поговорил. Крайне несдержанный кадр. Где-то минут через сорок я вышел покурить на задний двор театра, где заметил в одной из припаркованных машин Чернухина. Он попросил меня отнести на сцену букет цветов, поскольку сам в театре появляться не планировал. Ну я и отнес. До этого мы перебросились парой слов, и мне он показался приличным человеком, не желающим развивать конфликт. Спокойный и вежливый даже после произошедшего. Конечно, он был расстроен, и я его понимаю – когда тебя на глазах у публики мутузит какой-то псих, то на выбор только два варианта развития событий: либо ты даешь отпор, либо уходишь. Так вот, Чернухин предпочел уйти. Кстати, он успел пожаловаться на то, что после инцидента его лицо уже не будет выглядеть прежним. Якобы Красников разбил ему губу и подарил синяк под глазом. Так что эти отметины тоже должны быть на трупе.

Стас хрустнул костяшками пальцев, с интересом глядя на Гурова.

– Какая увлекательная у тебя жизнь, Лев Иванович, – с уважением протянул он.

– Теперь ты понимаешь мое удивление? – бросил через плечо Гуров.

– В следующий раз на поминки пойду вместе с вами.

Генерал-майор шумно отпил чай.

– Отправляйтесь на место происшествия, – отдышавшись, сказал он. – Точный адрес возьмете в дежурной части. В сводке все описано слишком скудно, а ты, Гуров, довольно интересные вещи рассказал. Труп Чернухина обнаружен в его собственной квартире всего полчаса назад. Самое раздолье для вас, пока шумиха в прессе не началась.

– Даже это можно ожидать?

– А что ты хочешь? К нему на прием записывались за несколько недель, – пояснил Орлов. – Знаменитым в наших кругах все же был. О нем в прокуратуре легенды ходят.

– Странно, почему я о нем ничего не слышал, – пожал плечами Гуров.

– Вспомнил! – Хлопнул ладонью по колену Стас. – Дело об убийстве в Измайлове. Этот Чернухин тогда к нам на Петровку приезжал. Ну же, вспоминай, Лева! Давно было, лет восемь или даже больше назад.

Гуров непонимающе захлопал ресницами.

– Не важно, – махнул рукой Стас. – Там убийцей семнадцатилетний пацан оказался… Ох, как он его вытаскивал – любо-дорого было смотреть! Судебный процесс долго обсуждали в интернете. Чернухин действительно был мастером своего дела. Измайлово, Лев! Труп же! Не помнишь? Ай…

Так и не сумев донести мысль, Стас в изумлении уставился на Гурова.

– Это был единственный труп за все время твоей работы в полиции? – невозмутимо поинтересовался Гуров. – Труп! Удивил так удивил.

– Такие чаще всего заканчивают плохо, – вставил Орлов. – А суицид, как мы знаем…

– …понятие растяжимое, – закончил Гуров и встал. – Ну что ж, тогда мы погнали. И ты бы, Петр Николаевич, шел домой. Плохо выглядишь.

– Слышал уже, – ответил Орлов. – Если что, то я на связи.

– И днем, и ночью. Помним.

Ожидалось, что по указанному адресу будет располагаться как минимум элитный жилой комплекс, но на деле оказалось все иначе. Вместо жилья, отделанного с крутизной, сыщики увидели шестнадцатиэтажный блочный дом, каких по стране найдутся тысячи. Сам дом был старым, и жильцы уже не особенно следили за эстетикой наполнения лоджий и балконов, на которых виднелись и старые лыжи, и белье, сушившееся на веревках, и остатки высохшего летнего гербария, свисающие с балконных перил. Возле подъезда никого не было, но неподалеку, рядом с кустами жасмина, торчал паренек с круглой черной собачкой на поводке. На Гурова и Крячко он смотрел очень внимательно, будто бы ждал их появления.

– Орлов боялся, что пресса прибудет, а тут нас даже никто из своих не встретил, – заметил Стас, обходя свою машину, на которой они с Гуровым прибыли на место происшествия.

– В дежурной части предупредили, что нас участковый встретит. Наверное, ждет в квартире. Какой там этаж?

– Второй.

– Низковато проживал наш адвокат.

– Куда ж выше-то? Звезд с неба нахватал, да и хватит.

Они без труда зашли в подъезд, дверь которого удерживал в приоткрытом состоянии увесистый булыжник. Экран домофона отливал чернотой, и Гуров, хмыкнув, несколько раз нажал пальцем на кнопки, проверяя исправность домофона, но тот на его усилия, разумеется, никак не отреагировал.

– Сломан же, – донеслось со стороны жасминовых кустов.

Стас обернулся на голос паренька, выгуливавшего собачку.

– Непорядок, – сказал Стас.

– Дольше двух дней не выдерживает. Ломают, – приближаясь, ответил парень. – Тут рядом алкаши тусят, а в дом по ночам греться приходят. Их никто из жильцов не пускает, вот они и ломают домофон, чтобы можно было проникнуть внутрь.

– А вы для них еще и дверь подъезда отворили, – усмехнулся Гуров.

– А это уже для нас. Она сама по себе захлопывается, и в дом уже не попасть, – пожал плечами парень.

– Вроде бы не край мира, но почему такие проблемы с домофоном в наше-то время?

– Не знаю. Какая-то нелепая фигня. Не ко мне вопрос. Знаю, что кто-то мастера хотел вызвать, но все равно ничего не изменилось.

За разговорами они пешком поднялись на второй этаж. Оказалось, что собеседник жил в левом этажном крыле, а квартира Чернухина располагалась в правом.

– Если что, то участковый со мной уже поговорил, – на прощание сказал парень. – Я в курсе того, что сосед умер.

– Ах вот оно что. То-то ты нас как дорогих гостей встречаешь, – догадался Гуров. – Ну тогда и я спрошу. Как долго ты здесь живешь?

– С рождения, – без запинки ответил парень. – Но соседей знаю только из своего крыла, а тех, что напротив, даже не всех и вспомню.

– Значит, имя Леонид Семенович Чернухин тебе ни о чем не говорит?

– Абсолютно.

– И никого подозрительного ты за последние сутки здесь не видел?

– Не-а. Я дома работаю, только с собакой и выхожу погулять.

Стас оказался прав – дверь сыщикам открыл взволнованный участковый. На вид ему было лет двадцать пять, и, похоже, он впервые оказался на месте преступления.

Однокомнатная квартира, в которой был обнаружен труп адвоката, поражала крошечными размерами. Надвое ее делила всего одна стена, по обе стороны которой располагались комната и кухня. Крошечная прихожая была настолько маленькой, что Гурову и Крячко пришлось заходить в квартиру по одному. Ремонтом в жилище и не пахло, а кухонный гарнитур, впрочем, как и мебель в комнате были куплены еще в восьмидесятые годы прошлого века. Заходя в комнату, Гуров споткнулся о край выцветшего синтетического паласа.

Тело Леонида Семеновича Чернухина располагалось в самом центре комнаты, и оттого она, и без того малометражная, казалась еще меньше. Чернухин лежал на спине, широко раскинув руки и выставив вверх широкий подбородок. Глаза были закрыты, на лице навечно застыло то самое выражение, которое Гурову не раз приходилось видеть у мертвых людей. Никаких эмоций. Ни боли, ни страха, ни удивления. Будто выключили человека. Теперь, при свете, Гуров смог гораздо лучше рассмотреть его лицо с глубокими складками возле рта. И одежда на трупе была та же, что и прошлым вечером, включая черный костюм-тройку, белую рубашку и темно-серый галстук. Из груди Чернухина торчала рукоятка ножа. Самого лезвия не было видно, настолько глубоко оно ушло в грудь жертвы, заставив остановиться его сердце.

Участковый назвал свою фамилию – Петренко. Он нервничал, переступая с ноги на ногу, стоял в дверном проеме и не решался подойти к телу.

– Кто обнаружил труп? – спросил Гуров.

– Его знакомая, – с готовностью ответил Петренко. – Зовут Оксана Мирошникова, прописана в Москве. Работает в обычной больнице, медсестрой в гинекологическом отделении. Приехала к Чернухину сегодня утром, а тут, говорит, такое. Я мимо этого дома как раз на работу шел, она мне навстречу из подъезда и выскочила. Сказала, что случайно увидела из окна человека в форме и решила попросить помощи. Ее контакты я записал, не волнуйтесь.

– Отпустили?

– А что, задерживать? За что? Сказала, что ей тоже надо на работу. Утренняя смена, все дела. Назвала номер больницы и сказала, что будет там до утра следующего дня. Домашний адрес тоже оставила.

– Ничего странного в ее поведении не заметили?

Петренко уставился в потолок, нахмурился.

– Да нет, не заметил. Она быстро взяла себя в руки. Плакала, конечно. Боялась в комнату заходить. Я с ней поговорил, предупредил, что полиция с ней свяжется. Ответила, что все понимает. Не заметил я ничего странного.

– Зачем она приехала к Чернухину рано утром, не сказала?

– Сказала, что привезла ему какую-то еду. Она в холодильнике.

– Какая забота. Какие отношения связывали ее с жертвой?

– Я не спросил.

– А с соседями удалось поговорить?

– Да, но не со всеми. Кого-то попросту не застал. Тут соседка за стенкой, оказывается, Чернухина отлично знала. Вообще-то эта квартира досталась ему в наследство от матери, они здесь жили с ней вдвоем долгое время. После смерти матери Чернухин женился и переехал, а квартира все это время пустовала. Он не продал ее и никому не сдавал. Но примерно три месяца назад вдруг появился здесь с вещами. Соседке сказал, что его семейная жизнь развалилась, поэтому он все оставил жене и сыну, а сам вернулся сюда. Мирошникова сказала, что навещала его иногда.

– Просто навещала?

– Так точно. Хотя ключи у нее были, она ведь дверь сама открыла. Но она здесь не живет. Я бегло осмотрелся и не заметил ни одной женской вещи. Ни тапочек, ни цветастых прихваток на кухне, ни каких-то мелочей типа расчесок или духов, которые любят оставлять девушки. Вы же тоже, наверное, заметили, что это абсолютно холостяцкая берлога. В холодильнике пусто, посуды минимум, а из еды только то, что принесла Мирошникова.

Гуров окинул взглядом комнату. Предметы и милые сердцу безделушки, которыми обычно окружают себя люди, здесь действительно отсутствовали. Из-за застекленных дверей шкафов смотрели пустые книжные полки. Единственное окно закрывал дешевый тюль, а на подоконнике виднелась стопка рекламных газет, которыми обычно забивают почтовые ящики.

Гуров опустился на корточки рядом с трупом, внимательно всмотрелся в его лицо. На нижней губе Чернухина алела свежая ссадина, а под левым глазом расплылось едва заметное темное пятно.

– Стас, помнишь, что вчера в театре между Чернухиным и Красниковым случилась потасовка?

– Конечно.

– Думаю, у нас есть первый подозреваемый.

Петренко шмыгнул носом. Крячко тут же повернулся к нему.

– Следы не затоптал?

– Обижаете, – улыбнулся участковый.

– Ничего, что я на «ты»? – подмигнул ему Стас.

– Так даже лучше.

– Стас, поторопи наших, – попросил Гуров. – Выехали раньше нас, а ни слуху, ни духу. На журнальном столике половинка листа, вырванного из блокнота – это и есть предсмертная записка?

Крячко вышел из комнаты, на ходу вынимая из кармана телефон.

– Да, вот она, – указал на небольшой журнальный столик участковый. – Только сдается мне, что суицидом здесь и не пахнет.

– Почему вы так решили?

– Я не решал. Когда был студеном, то на практике случалось участвовать в осмотре места происшествия. Было в том числе и два случая суицида, тоже с прощальными записками. Так там совсем по-другому писали. Не так отстраненно, как здесь.

Гуров поднялся, подошел к столику, наклонился. Записка лежала на краю столика и сдвинулась от того, что Гуров своим движением создал небольшой сквозняк.

– И то, как она оставлена, тоже кажется странным. Человек в холодном тоне изложил свое решение. Значит, осознавал свои действия. Записка легкая, может улететь. Он должен был ее как-то зафиксировать. Например, прижать сверху чем-то. Да той же ручкой, которой писал. Но ручка лежит на полу.

– Скатилась?

– Она тяжелая, с зажимом на колпачке. Он бы не дал ей укатиться с записки. Кто-то ее просто бросил на пол.

Он указал рукой под журнальный столик. Гуров наклонился и посмотрел туда же. Ручка лежала у самой ножки стола. Металлический корпус отливал бронзой. Гуров поддел кончиком пальца, оценивая возможный вес.

– Если это, конечно, та самая ручка, которой Чернухин написал записку, – с сомнением в голосе произнес он.

– Других я тут не нашел, – сказал Петренко. – Поэтому моя версия очень и очень условная.

– «У меня клиническая депрессия. Я наделал долгов. Не могу так дальше жить. Прошу кремировать мое тело», – распрямившись, прочел Гуров. – Стас, подойди.

Крячко приблизился, на ходу показывая свой мобильный телефон.

– Прочти-ка.

Стас зашевелил губами.

– Долги плюс депрессия кого угодно доведут до ручки, – многозначительно глянул он на Гурова. – По себе знаю. А знаешь, Лев Иванович, лейтенант-то прав насчет того, что адвокат здесь вряд ли жил полноценной жизнью. Такое везде запустение, что даже странно. Из посуды только тарелка да две чашки на полке стоят. В ванной всего одно полотенце да кусок мыла. И еду ему подруга приносит. Человек вполне мог находиться в реальной депрессии… либо же жил в другом месте, а эту квартиру использовал изредка.

Гуров осмотрелся. У дальней стены стоял диван с велюровой обивкой, симметрично перетянутый дерматиновыми ремнями, делящими спинку на три ровные части. Возле одного из подлокотников валялась видавшая виды подушка в ситцевой клетчатой наволочке, в противоположной стороне, касаясь краями пола, лежал тонкий плисовый плед. Такой же точно плед Маша за копейки как-то приобрела в одном известном мебельном магазине, но дома он не прижился, и тогда Гуров с удовольствием устлал им дно багажника.

– Для такого известного и наверняка небедного парня, как Леонид Семенович, слишком уж спартанские условия для отдыха, – заметил Гуров.

– Долги и депрессия, – напомнил Стас. – Не до комфорта было.

Но Гурова диван уже не интересовал. Он искал совсем другое. И увидел за креслом кожаный коричневый портфель. Он открыл его и вытащил растрепанный ежедневник в темно-синей кожаной обложке. Его открывали и закрывали так часто, что переплет держался на соплях, а края листов приобрели желтоватый цвет и постепенно скручивались. Чернухин имел привычку записывать не только номера телефонов и имена, но каждый свой шаг, однако делал это с использованием одному ему понятной системы знаков.

– «Иль бег строй Мясницкая», – прочитал Стас, заглянув в ежедневник. «Мар Ив руб». «12 завтра у каната». Екалэмэнэ…

Гуров шагнул к журнальному столику, потом снова заглянул в ежедневник.

– Почерк сверяете, – понял Петренко.

– Именно так, – подтвердил Гуров. – Разумеется, никаких выводов делать нельзя, все решит экспертиза, но иногда подделку видно невооруженным взглядом… Черт, не в этот раз. Оба образца схожи между собой.

Стас взял у него из рук ежедневник, всмотрелся в написанное в нем и сравнил с почерком в записке.

– Записку, кажется, писал он, Лева.

– Вижу.

– И все это теперь нужно будет расшифровывать, – наставительно произнес Стас, указывая на ежедневник.

Гуров поднял голову.

– Ты позвонил? Почему наших так долго нет?

– Вот-вот будут. Поехали другой дорогой, решив, что так будет короче, а водитель только недавно работает и без навигатора шагу ступить не может.

– Тогда не будем терять время.

Квартиру осмотрели быстро, но тщательно. Выводы участкового подтвердились: Чернухин явно проживал в квартире один, никаких следов присутствия другого человека не нашлось. Зато обнаружилась-таки еда, которую принесла Мирошникова.

– Съездим сегодня к ней, послушаем, что скажет, – бросил Гуров Стасу.

В дверь позвонили. Участковый дернулся, ожидая команды открыть дверь, но Крячко остановил его.

– По времени должны быть наши, – сказал он. – Я открою.

Судебно-медицинский эксперт определил время смерти. Оказалось, что она наступила примерно в полночь прошлой ночью.

– Сейчас одиннадцать часов утра. Значит, будем считать, что он скончался примерно одиннадцать часов назад. Смерть предположительно наступила от удара ножом в область сердца. Насчет версии самоубийства ничего сказать не могу – не моя это компетенция.

– Подождем результатов вскрытия, что же делать… – сказал Гуров.

– Вот-вот, подождем, – заключил эксперт. – Постараюсь не задерживаться с этим делом.

Гуров вышел на кухню, подошел к Стасу, который стоял поодаль, но слышал слова, сказанные экспертом.

– То есть ты, получается, мог быть последним, кто видел Чернухина в живых? – спросил Стас у Гурова.

– Мог бы, если только после меня он ни с кем не встречался. Но как я уже сказал в кабинете у Орлова, я не заметил в поведении Чернухина ничего подозрительного. Он был расстроен? Наверное, да. Подавлен? Скорее всего. Но не думаю, чтобы публичная порка заставила его заколоть себя.

Чуть позже им удалось пообщаться с соседкой Чернухина. С той самой, которая помнила Чернухина совсем ребенком и была знакома с его покойной матерью. Глубоко пожилая женщина по имени Светлана Борисовна оказалась весьма словоохотливой и сразу же объяснилась: она не имеет привычки подслушивать и подглядывать за соседями, просто во всем виноваты тонкие стены. У нее были больные ноги, поэтому она пригласила Гурова и Крячко к себе домой, в такую же махонькую квартирку, как и у Чернухина, только с «зеркальным» расположением.

– Дом блочный, а через швы любой чих слышно, – объяснила она. – Да и квартирки у нас тут маленькие. Звукам извне негде разгуляться, вот и знаем, когда соседи с работы приходят. Леня вернулся где-то часов в одиннадцать ночи, я уже спать собиралась, но решила чаю выпить перед сном. И тут слышу, что в общем коридоре, куда выходят все двери квартир в нашем крыле, кто-то бродит. Как бы нормально идет, но вроде бы неравномерно, понимаете?

– Прекрасно понимаем, – кивнул Гуров. – Будто бы спотыкается, да?

– Точно. Ну вот я и выглянула, чтобы посмотреть. А то мало ли, человеку плохо или несет что-то тяжелое. Может, помощь нужна. А это Леня был. Усталый такой, но улыбнулся, поздоровался. Я сказала, что у меня чайник горячий, вдруг захочет составить компанию? Отказался. Махнул рукой, и все. А я ведь с его мамой так частенько вечерами болтала. Ну вот, он пошел к себе, а я к себе. Но, знаете, он, кажется, все-таки позже куда-то уходил, но потом вернулся, потому что дверь хлопнула дважды.

– Как он выглядел, когда вы вышли на звук шагов?

Светлана Борисовна задумалась.

– Ну как? Усталый. Замученный.

– А почему вы решили, что это именно Чернухин позже покидал свою квартиру?

– А по звуку, – скромно улыбнулась соседка. – У каждой двери свой «голос», не замечали?

– Хм, – улыбнулся Стас. – Вы правы, каждая звучит по-своему.

– А еще у нас тут больше некому так поздно гулять-то, – добавила Светлана Борисовна. – В крыле три квартиры: моя, Ленина и Дубровиных, которые практически круглый год живут на даче. Они мне ключи оставляют, вроде бы как запасные. Когда возвращаются, то я ключи им возвращаю. Сейчас они у меня. Вот так-то.

– Да вы просто мисс Марпл, – Гуров старательно изобразил восхищение.

– Агату Кристи очень люблю. Но мой муж работал в КГБ, – опустила взгляд Светлана Борисовна. – Когда вышел на пенсию, то иногда рассказывал о своей работе. Разумеется, далеко не все, а то, что можно. Он всегда говорил, что если тебе что-то кажется странным или подозрительным, то на всякий случай лучше бы запомнить все детали. Даже если впоследствии это никому не понадобится.

Крячко тронул Гурова за плечо.

– А у него была подруга? – спросил Гуров. – Может, новая спутница жизни. Ваш сосед переехал сюда один?

– Да, один. И жил один, – погрустнела соседка. – Я помню его жену, Люду. Красивая, очень красивая. В начале девяностых стала фотомоделью. По ней было видно, что она не из простых смертных. Вышагивала так, что мужики шеи сворачивали. Потом, когда мама Лени умерла, он иногда бывал здесь. То привозил какие-то вещи, то забирал. Рассказывал, что у них с Людой родился сын, что они теперь забыли про отдых, потом он пошел в первый класс, а они снова не успели отдохнуть. Я по образованию психолог, хоть и работала по специальности совсем недолго, но могу сказать абсолютно точно, что когда он вспоминал семью, то делал это беззаботно. Понимаете, о чем я? Не было у него там каких-то серьезных проблем. А примерно три месяца назад я увидела его выходящим из машины около подъезда. И это был совсем другой человек. Раздавленный какой-то. Замученный, словно невыспавшийся. Я спрашиваю: «Надолго?», а он мне: «Не знаю, теть Свет. Время покажет». Разумеется, я его спрашивать больше ни о чем не стала. И так все поняла.

– И что же вы поняли?

– Расставание не красит человека. Это только кажется, что вот она – свобода или воля. Как хотите называйте. По ночам все равно неволю нет-нет да и вспомнишь. Это потом, когда все осознается и принимаются новые решения, становится полегче, но далеко не всем. Я застала Леню в тот период, когда он был в депрессии и еще не понял, что произошло. То есть по факту-то и понимать нечего, а душа протестует. Вот вы спросили насчет подруги… Я никого не видела. Специально не следила. Но раза два или три замечала возле его квартиры посторонних людей. Женщин среди них не было. Полагаю, Леня приглашал кого-то к себе для консультации. Я ведь знала, кем он работал.

И тут Светлана Борисовна сломалась. Она обреченно взмахнула рукой и прижала ее ко рту. Лицо сморщилось, из глаз покатились слезы. Стас шагнул к ней, приобнял за плечи.

– Ну-ну, не надо, не надо, – приговаривал он, пока Гуров наливал в чашку воду из-под крана.

От воды Светлана Борисовна отказалась и быстро пришла в себя.

– Я не могу представить, что прямо за стенкой он это сделал с собой, – призналась она. – Почему не пришел ко мне? Почему вообще он на это решился? Неужели из-за развода?

– А кто вам сказал, что он покончил с собой? – удивился Крячко.

– Так наш участковый и сказал, – удивилась соседка. – Он приходил ко мне, расспрашивал. Но я ему помочь ничем не смогла. Рассказала ему то же, что и вам.

– Понятно. Значит, никаких женщин вы рядом с Леонидом Семеновичем не замечали?

– Нет. Но я, знаете, то в поликлинику, то в собес… Может, кто-то и был, но я ведь специально не подсматриваю…

Петренко, кажется, вообще решил забить на свои прямые обязанности. Пока квартира Чернухина кишела людьми в полицейской форме, он со своими лейтенантскими погонами прекрасно вписывался в «пейзаж». Все свое внимание он уделял действиям судмеда, прям глаз с него не сводил. На просьбу Крячко дать контакты девушки, обнаружившей труп, отреагировал не сразу – настолько был занят своими наблюдениями. Пришлось повысить голос, после чего Петренко смутился и, наконец, полез в карман за блокнотом.

Глава 3

Маша продиктовала Гурову телефонный номер Красникова, но мучить мужа расспросами не стала. В их семье природа возникновения его внезапного служебного интереса к ее знакомым персонам априори не обсуждалась. И без того было понятно, что Гуров не станет без причины интересоваться номерами их телефонов или графиками приема пищи. Но именно в этот раз Гуров решил сам поделиться с Машей тем, что произошло.

Узнав о самоубийстве Чернухина, она некоторое время молчала, словно старалась прийти в себя. Дав жене немного времени, для того чтобы переварить услышанное, Гуров решил наконец заговорить первым, но Маша тут же его перебила.

– Ты думаешь, что Андрей мог быть к этому причастен, да? Думаешь, что этот адвокат не пережил того, что Андрей с ним сделал на глазах у всех? Это же позор, Лева. Это было… это все видели. Господи, неужели это из-за Красникова?

О том, что версия самоубийства кажется ему довольно слабой, Гуров сообщать жене не стал. Иначе ему пришлось бы углубиться в описание некоторых моментов, о которых Маше вовсе не обязательно было знать. Например, он бы объяснил ей все, что знал, про силу удара ножом в область грудной клетки. Чернухин просто не успел бы засадить в себя нож с такой силой и точностью – он бы в середине процесса загнулся от болевого шока. Стас тоже разделял позицию коллеги, а про Орлова и говорить было нечего. Выслушав отчет Гурова по телефону, он сразу предположил, что Чернухина вполне могли убить. Все-таки не в цветочном магазине работал, а с криминальными элементами общался. К тому же имел в своем адвокатском анамнезе случаи громких проигрышей линии обвинения.

– Если чуете, что пахнет убийством, то действуйте, но и про предварительную версию не забывайте, – благословил Орлов своих подчиненных. – Отправь Крячко на работу к той женщине, которая обнаружила труп, а сам отправляйся к своему Красникову. Или вместе туда и туда. Главное, чтобы не затягивали. А я, знаешь, вообще не понимаю, как можно было эту Мирошникову отпустить?!

Орлов думал, что он говорит грозно, но на самом деле его осиплый голос звучал в этот момент очень комично. Верочка, предусмотрительно спрятав улыбку, поставила перед ним третью чашку с горячим чаем, рядом положила таблетку пенталгина и вышла из кабинета. Вера всегда имела свое мнение, но всегда держала его при себе. Нечего было и думать о том, чтобы шеф благоразумно отправился домой, под одеялко. Какая разница, откуда он будет руководить процессом?

Вере было невдомек, что Орлов не только не думал о больничном, но еще и собирался ускорить процесс расследования. Отодвинув чай в сторону, он попросил его не беспокоить и включил компьютер. Через некоторое время он снова позвонил Гурову и сообщил, что Леонид Семенович Чернухин вот уже десять лет работал как индивидуальный предприниматель и добился таких высот, что приснится не каждому блатному. А рядом с такими гениями, как правило, пасется некоторое количество врагов самых разных профессий и рангов.

С чувством выполненного долга Орлов запил таблетку и с тоской взглянул в окно, на низкое ноябрьское небо, с которого на Москву вот уже который час сыпался не то мокрый снег, не то замерзающие на лету дождевые капли. Было слышно, как за стеной тихо смеется Вера, очевидно, разговаривая с кем-то из своих коллег.

Орлов снова взял в руки мобильный и набрал знакомый номер.

– День добрый, Гена. Спасибо, спасибо, все в ажуре. А ты как? Уволился? Да ты что… И почему?

Пока невидимый Гена объяснял причину своего увольнения, Орлов соображал, как бы сделать так, чтобы то, о чем он собирался сказать, было понято правильно и не улетело бы в никуда. Но Гена, видимо, самостоятельно добрался до сути, потому что в какой-то момент генерал-майор расслабленно выдохнул.

– Тут такое дело, Гена. Кто тогда был твоим адвокатом? Не Чернухин ли? Могу ошибаться. А? Он?.. Слава богу, а то я уж засомневался. Ты говорил, что вы вроде бы общались даже после того, как тебя оправдали. Ну да, понимаю. Никогда не знаешь, согласен. Так вот, друг мой, твоего Чернухина этой ночью убили в своей квартире. Знаю, что ты еще не в курсе – в новостях пока тишина. Держись. Удар ножом в сердце. Дело вроде бы обставлено как суицид, но сейчас там у меня Гуров с Крячко, а их мало кому удавалось обвести вокруг пальца. Даже эксперт склоняется к тому, что самоубийство маловероятно, потому что воткнуть в себя нож с такой силой попросту невозможно. Я с тобой без протокола, понимаешь? Если уж вы поддерживали тесные отношения, то Чернухин, возможно, намекал на какие-то проблемы? Будь ласков, покопайся в памяти. Нужно абсолютно все: угрозы, конфликты, проблемы, о которых он упоминал хотя бы вскользь. Сделаешь? Постарайся. Давай, давай, не отвлекаю. Мне жаль, что тебе пришлось уйти. Поищу что-нибудь для тебя. Жду звонка. Спасибо!

По голосу режиссера Андрея Красникова можно было без труда угадать, что он ожидал услышать кого угодно, но только не Гурова.

– Это вы?! – ошалело спросил он, когда Гуров напомнил о вчерашнем совместном распитии коньяка в зрительном зале театра. – А откуда… А, да, у Маши был мой номер.

О причине желания срочно встретиться Гуров сообщать не стал. Намекнул, что дело срочное, и спросил, куда подъехать. Красников назвал улицу, которая оказалась в получасе езды на машине.

Выйдя из подъезда, Гуров заметил возле дома сильную движуху. Любопытствующих собралось не менее двадцати человек, не считая телевизионщиков. Некоторые из них, видимо, уже закончили свою работу, они отправляли тяжелые видеокамеры в приметные фургоны с обозначенными на них логотипами известных телевизионных компаний. Над головами зевак мелькнул лохматый микрофон на длинной «удочке» и тотчас сгинул, будто его и не было.

– Адвокат-то и впрямь был знаменитым, – заметил Стас.

– Значит, будет с кем поговорить, – ответил на это Гуров. – Главное, чтобы нам выезд не закрыли, а то вон как хаотично все стоят.

Выехать удалось без проблем. Добрались до места быстро. Красников встречал гостей на улице, с сигаретой во рту.

– Так-то я не курю, а только по праздникам, – признался он. – Что за дело?

Гуров известил режиссера о смерти Чернухина. Тот так сильно удивился, что забыл о том, что вышел на улицу без верхней одежды.

– Так уж вышло, что этим делом занимаемся мы с полковником Крячко. Зайдем в дом?

– Да не вопрос… – растерянно выдохнул Красников.

Теперь он вел себя несколько иначе. В нем не осталось ни следа вчерашней бравады, голос стал тише, а уверенный тон превратился в покорный, местами даже заискивающий. Да и внешне Красников изменился. Стильный образ современного денди сменили свалявшийся свитер и мятые тренировочные штаны.

Квартира, куда режиссер привел полицейских, однако, выглядела в разы лучше той, в которой в последнее время проживал Чернухин. Тут, конечно, придраться было не к чему. Современная мебель, хромированные поверхности и освещение, наверняка подобранное дизайнером, указывали на то, что хозяин дома, во‐первых, любил удобство и роскошь, а во‐вторых, мог себе позволить отвалить за это любые деньги. Комнат было три: гостиная, спальня и рабочий кабинет. В каждой на стене красовались фотографии самого Красникова в компании какой-нибудь известной личности. В уголке каждого фото виднелся непременный автограф знаменитости. Рамки, в которые вставлялись эти снимки, и те по цвету и фактуре подходили к остальному убранству дома.

– Давайте в гостиной, – предложил Красников и первым опустился на диван, указывая гостям в сторону двух огромных белых кожаных кресел. – Могу сделать кофе, могу принести коньяк. Или это лишнее?

Гуров ничего на это не ответил, решив, что молчание скажет больше. Красников тут же с пониманием кивнул головой.

– Я понял.

Кресло было шикарным. Даже после того, как Гуров в него опустился, оно некоторое время продолжало мягко и незаметно проседать, как бы давая севшему в него человеку бескрайние возможности для выбора удобной позы. «Сколько же стоит эта махина? Может, Орлову на день рождения подогнать?» Мысль мелькнула в голове всего на миг – через секунду Гуров вернулся к работе.

– Не понимаю, при чем здесь я, – неуверенно заговорил режиссер. – И вообще, товарищи, вам не кажется, что творится какой-то сюр? Вчера мы с вами виделись в театре, а сегодня вы приходите ко мне с новостью о самоубийстве Чернухина, – взглянул он на Гурова. – Как так вышло?

– А тут все просто, – встрял Стас. – Даже статья есть за доведение до самоубийства. Мир полон сюрпризов.

– Да мне насрать на Чернухина, – жестко ответил режиссер. – Убил себя – и черт с ним. Туда и дорога. Только меня рядом не было. Меня нигде не было, если вы об этом. Я не звонил ему и не преследовал. А даже если бы я попытался воззвать к его прожженной совести, то вряд ли он стал бы меня слушать. Поэтому… увы. Вы выбрали неверный путь.

– А если речь пойдет не о суициде, а об убийстве?

Красников округлил глаза и упал на спинку дивана, с подозрением поочередно поглядывая то на Крячко, то на Гурова.

– Вы уж определитесь, – тихо проговорил он. – Его что – грохнули?

– Рассматриваем и эту версию. Вернемся к вчерашнему вечеру. Вы утверждали, что можете доказать причастность Чернухина к смерти Верховцевой, – напомнил Гуров.

– Я не говорил о том, что он силой мысли заставил перестать биться ее сердце, – не согласился Красников. – Он, скорее, морально ее довел до печального финала.

– А подробнее?

– Вы видели его, он хлыщ каких мало.

– Я вам больше скажу, – перебил Гуров. – Мы с ним даже пообщались вчера.

– Понятно, – скривился Красников. – Не знаю, как у вас это получилось, но можете быть уверены: свое настоящее лицо он вам не показал. Я и сам в свое время повелся, но потом в голове появились другие мысли. При всем уважении к Екатерине Александровне, я ни черта не поверил в то, что он испытывал к ней искренние чувства. Да и вы бы не поверили. Но она повелась. Расцвела даже. А потом, когда он не сумел вытащить ее племянника из-за решетки, сильно сдала. Знаете, как она умерла? В гримерке. Просто сидя на стуле. Остановка сердца. Я уверен, что не будь рядом Чернухина, то она бы протянула гораздо дольше. Она ведь была крепкой бабкой! Сорри – женщиной. Моднявая вся такая. Пользовалась дорогущими духами, красила губы, укладывала волосы. И все это время, пока Чернухин компостировал ей мозги насчет того, что непременно вытащит ее племянника из-за решетки, он же наверняка выкачивал из ее кошелька неплохие деньги, а еще высасывал из нее жизненные силы. То на машине за ней заедет, то корзину французских сыров передаст. Много ли нужно пожилой актрисе, чтобы вернуть ей веру в себя? Совсем чуть-чуть. Пару комплиментов, мнимая забота, милые подарки. Все это видели, все поражались его наглости и наивности Екатерины Александровны. Короче, так. От своих слов, повторюсь, я не отказываюсь и говорю вам снова: я зол на него и мне совершенно плевать на то, что он умер. Сам или с чьей-то помощью… Насрать.

Заключительные слова своей речи Красников произнес очень эмоционально. Он обвел возбужденным взглядом присутствующих и резко замолчал, ожидая реакции.

Гуров кашлянул.

– Закончили?

– Закончил.

– Очевидно, всего того, о чем вы рассказали, оказалось достаточно для того, чтобы вы затаили на человека обиду, – спокойно продолжил Гуров. – Вчера вы заявили, что если бы не ваша сильная занятость, то вы бы не ограничились подаренной Чернухину парой зуботычин на глазах у всей толпы. Как думаете, можно ли ваши слова считать угрозой?

Красникова вопрос нисколько не смутил. Казалось, он так и ждал, что ему бросят вызов.

– Вам виднее, – ответил он. – Я от своих слов не отказываюсь. Но после вчерашнего я его не видел.

– Может, и так, – произнес Гуров. – Это легко проверить. Как вы закончили вчерашний день? Что делали ночью?

– Некоторое время оставался в театре. Нужно было уладить кое-какие организационные вопросы. Если вы не в курсе, то именно я занимался организацией похорон и проведения вечера памяти. Собирал деньги, заказывал продукты и в погребении принял непосредственное участие, поскольку Екатерину Александровну хоронить, кроме коллег, было некому. Тому есть свидетели. Вчера меня видели много людей. Вы удивитесь, но ночью я тоже был не один.

– Контакты сможете предоставить?

– Да что же это такое?! – взорвался Красников. – Вы что, думаете, что Чернухин действительно зарезался из-за меня? С ума сошли?

– Поспокойнее, – посоветовал Стас. – Чтобы не стать подозреваемым, просто подтвердите свое алиби.

Красников заметно занервничал.

– Ладно, – сдался он. – Ночь я провел с девушкой. Она этим утром ушла.

– Контакты?

– Да замужем она!

– Бывает. Контакты, пожалуйста, – продолжил Стас.

Красников сорвался с места, пошел в кабинет и вскоре вышел оттуда с айфоном в руках.

– Екатерина Ветрова. Записывайте ее номер, – с досадой проговорил он. – Черт, и угораздило же меня… Да от вашего адвоката даже с того света неприятности валятся.

Гуров тут же вспомнил Ветрову. Вчера в театре она присоединилась к их компании, и Красников сразу же стал строить ей глазки. Получается, что они смогли договориться.

– Займись, – Гуров протянул айфон Стасу и снова повернулся к режиссеру. – А теперь мне хотелось бы знать все подробности общения Верховцевой с Чернухиным. Кажется, вы в курсе, не так ли?

– А при чем тут покойница-то? – опешил Красников.

– Просто расскажите про их отношения. Что именно заставило вас подумать, что Чернухин каким-то образом ускорил смерть Екатерины Александровны? Вчера вы утверждали, что знаете об этом больше других. Ну что ж, мы с удовольствием послушаем ваш рассказ.

– Утро доброе, – поздоровался Гуров, вслед за Стасом заходя в кабинет Орлова, но, присмотревшись, сменил тон. – Или не очень доброе?

– Докладывайте, – разрешил Орлов.

Он все еще старался держаться, надеясь, что повторения событий годичной давности не случится. Ровно год назад, в ноябре, то, что поначалу казалось простудой, неожиданно превратилось в пневмонию. Тогда Орлов почти две недели провел на больничной койке, а окончательно вышел на работу и вовсе незадолго до новогодних праздников. Мог бы и раньше, но жена напомнила ему о возрасте и о горькой вдовьей доле, к которой она совершенно не была готова, и убедила Орлова обратиться-таки к врачу. Сейчас же его самочувствие не улучшалось вот уже второй день, но генерал-майор, уже не прислушиваясь к себе, старательно вливал в себя литры горячего чая, которые ему заботливо приносила Вера, и не менее старательно принимал антибиотики, надеясь на лучшее. К тому же он все еще ждал звонка от своего информатора, хоть и понимал, что скорых результатов не будет – человек, который близко знал Чернухина, был немолод и к работе подходил серьезно и основательно. Быстрого ответа ждать не стоило.

Утром Орлов получил предварительные результаты вскрытия трупа, которые пока что отложил во избежание искажения объективной картины происшествия с учетом полученных сегодня новых данных. Он, так же как и Гуров, склонялся к тому, что Чернухина убили, но версия суицида пока что не была окончательно перечеркнута, имея все шансы на существование.

– Поговорили мы вчера с этой Оксаной Мирошниковой, – начал Гуров. – Пришлось ее от работы отрывать. С Чернухиным была в близких отношениях. Познакомились они четыре месяца назад в его офисе, куда Мирошникова пришла за компанию с подругой, которая хотела устроиться к нему уборщицей. Чернухин сразу стал оказывать Оксане знаки внимания, пригласил в кафе сначала обеих подруг, а потом сосредоточился именно на Оксане. Она утверждает, что сильных чувств к Чернухину у нее не было, встречалась с ним больше из-за скуки. Через какое-то время после начала романа Чернухин решил уйти из семьи, к чему Оксана совершенно не была готова. Она состоит в браке и не собиралась разводиться, но сам Чернухин сильно ею увлекся и настаивал на этом. Мирошникова крепко стояла на своем, но и отношений не прекращала. Говорит, что ей было его жалко. Догадывается, что он бросил жену с сыном из-за нее, но божится, что даже не просила его об этом. Чернухин, вернувшись в дом своей покойной матери, предлагал съехаться, но Мирошникова отказалась. Выходит, что после ухода из семьи Чернухин действительно жил один, но девушка его изредка навещала. Скорее всего, не слишком часто, иначе соседка бы ее заметила. Сегодня утром между двумя сменами тоже вот забежала, принесла еду. Говорит, что он совершенно не следил за собой, не соблюдал режим дня и ел на ходу всякую дрянь, поэтому она хоть как-то старалась о нем заботиться. Вероятно, испытывала чувство вины из-за того, что сломала ему жизнь. Еду, кстати, мы нашли. Пирожки с капустой и контейнер с супом она оставила в холодильнике за минуту до того, как обнаружила труп.

– Как она попала в его квартиру? – спросил Орлов.

– Он ей ключ отдал, но она его с собой не носила, а прятала в электрощитке на лестничной площадке в его доме. Говорит, не хотела, чтобы ключ случайно обнаружил муж.

– Что известно про мужа?

– Геолог и альпинист, иногда не бывает дома по полгода. На данный момент вот уже два месяца как отправился в горы Кавказа в качестве руководителя научно-исследовательской экспедиции. Сама же Мирошникова никогда не привлекалась, ни в каком качестве по нашим каналам не проходила, – подытожил Гуров. – Во время нашего с ней разговора не проронила ни слезинки, но было видно, что изо всех сил старается держать себя в руках. Алиби у нее есть, она в ночь работала, ее видело много людей. Последний раз общалась с Чернухиным неделю назад, ничего странного в его поведении не заметила. Он вообще мало ей рассказывал о своей работе, поэтому она даже предположить не может, что именно заставило его покончить с собой. Последний созвон состоялся позавчера днем, Чернухин ей сказал, что как раз собирается посетить вечер памяти актрисы Верховцевой, но мы прекрасно знаем, чем это закончилось. А что насчет отпечатков пальцев, Петр Николаевич? Ты же поторопил экспертов с результатами?

Орлов торжественно протянул Гурову заключение судебно-медицинского эксперта.

– Поторопил, но пока никаких новостей. Ждем. Однако уже известно, что отпечатков и других следов в квартире нашлось крайне мало. Похоже, там все тщательно прибрали. На рукоятке ножа никаких отпечатков тоже нет. А вот предварительные результаты вскрытия пока что косвенно, но подтверждают твои догадки. Похоже, Чернухину помогли умереть.

– Все-таки не сам? – Гуров прищурился, вчитываясь в документы.

– Убийца нанес удар правой рукой и с большой точностью. С такой силой человек сам себя ножом не ударит. А если и смог бы, то нож вошел бы в тело под другим углом. А тут прям четко, будто гвоздь вбили.

– А потом произвели в доме генеральную уборку, – добавил Гуров.

– И перестарались, – вставил Орлов.

– Не впервые с таким сталкиваемся, – сказал Крячко. – Эх, горе-мокрушники, ничему их жизнь не учит.

– На всякий случай мы допросили Красникова, – продолжил Гуров. – Именно с ним у Чернухина произошел конфликт в театре. По моему скромному мнению, Красников вполне мог накачаться спиртным до такой степени, чтобы разобраться с Чернухиным окончательно. Да и настроение у него в тот вечер в театре было слишком уж боевое.

– Но, увы, ночью он геройствовал в другом амплуа. У него подтвержденное алиби, – улыбнулся Стас.

– Тоже любовница? – спросил Орлов.

– Тоже.

– Развели мне тут…

– Надо бы поговорить с окружением жертвы. Навестить бывшую супругу. Ну и в офис съездить, – сказал Гуров. – Раскрываем убийство, Петр Николаевич. Жаль, что дактилоскопия еще не готова, но мы пока и без нее что-нибудь придумаем. Пусть Стас едет в офис, а я отправлюсь к бывшей жене Чернухина. Там же еще и сын имеется. Мало ли, что может прийти в голову парня, чей отец бросил их с матерью ради другой женщины?

Офис Чернухина располагался в самом центре Москвы, на берегу реки Яузы, в районе Китай-города. До Кремля можно было добраться неспешным шагом за полчаса, что, конечно же, заметно отражалось на цене за аренду помещения в таком месте. Несмотря на то что Стас Крячко хорошо знал Москву, он все-таки немного поблуждал, чтобы сориентироваться на местности. Серебряническая набережная, в которую «втекал» Тессинский переулок, где и располагалась конечная точка путешествия, была плотно забита автотранспортом даже в будние дни, и Крячко представил, как непросто было Чернухину добираться до работы, и даже красивые виды за окнами не спасали.

Офис располагался на первом этаже небольшого бизнес-центра с довольно бедной в плане количества оставленных на ней машин парковкой. Свободных парковочных мест от общего количества тут было больше половины, и Стас спокойно оставил свой «Мерседес» именно там, где ему и захотелось, не ожидая, пока кто-нибудь уедет.

Сразу же за дверью Стаса ожидал пожилой охранник. Он не носил очки и долго щурился в его удостоверение, но, кажется, так и не смог прочитать все, что было там написано. Однако фото Стаса в полицейской форме рассмотреть сумел.

– Случилось чего? – спросил он.

– В смысле? – не понял Стас.

– У нас тут что-то случилось? – чуть снизил громкость охранник. – Если вы из полиции, то я обязан узнать. Преступление? В этом здании?

– А, нет-нет. Я по личному вопросу.

Он вынул из кармана визитку Чернухина, найденную в его портфеле.

– По личным вопросам к адвокатам приходят по предварительной записи, – заметил охранник. – А вместо ксивы предъявляют паспорт.

– И требуют объяснить причину визита? – многозначительно улыбнулся Стас.

– Нет, – отвел взгляд охранник.

– Мне без вашей помощи не обойтись, – примирительно сказал Стас. – В какую сторону идти, чтобы попасть к нужному офису, не подскажете?

– До конца коридора, а там направо.

– Благодарю вас.

Стас намеренно не стал спрашивать у охранника о том, принимает ли Чернухин в данный момент. По умолчанию предполагалось, что адвоката сегодня на работе никто не видел. Бдительный охранник не мог не знать об этом, однако Стасу об отсутствии Чернухина не сказал ни слова. Значит, в офисе кто-то был.

Дойдя до двери из красного дерева и заметив на ней металлическую табличку, на которой красовалась знакомая фамилия, Стас тем не менее приготовился к тому, что она окажется запертой, но неожиданно услышал за ней два голоса: мужской и женский. Он вскинул руку и постучал.

Голоса смолкли, внутри послышались шаги, а затем дверь резко распахнулась. На пороге стоял молодой рыжеволосый мужчина в черном свитере и фиолетовых джинсах. Крячко никогда не видел штанов такого цвета, но прикид незнакомца оценил – смотрелось неплохо, а значит, могло вызвать зависть у окружающих.

– Добрый день, – первым поздоровался Стас и шагнул внутрь.

Мужчина уступил ему дорогу.

Стас попал в так называемый предбанник, напоминающий территорию Верочки. Уютное гнездышко, где все под рукой, включая электрический чайник на углу стола, но самым главным украшением, конечно же, является секретарь. Сидящей за столом девушке было не более двадцати пяти, но она явно старалась выглядеть старше и солиднее с помощью строгого делового костюма, низкого пучка из темных волос и очков в стальной оправе. На Стаса она смотрела вопрошающе и немного недовольно.

– Давай, Маш. Пока, – взмахнул рукой рыжий.

– Заходи, Паша, – бросила вслед ему девушка.

Паша напоследок небрежно взглянул на Стаса и вышел, неплотно закрыв за собой дверь. Стас тут же повернулся к столу.

– Маша? – улыбнулся он. – А я Станислав.

– Мария Афанасьевна, – холодно поправила его секретарь. – Могу я чем-то вам помочь?

– Думаю, да.

Стас протянул удостоверение. Во взгляде Маши появилась тревога.

– Вы к Леониду Семеновичу? – слабым голосом спросила она. – А его нет.

– А он вас предупредил о том, что задерживается?

– Нет. Но он редко предупреждает. Обычно сам планирует свой день. Это не очень удобно, ведь ему звонят, а я не знаю, что ответить. О вас он ничего не говорил, а я даже не в курсе, когда он появится. Извините, звонить ему я тоже не буду. У нас… у него не принято, чтобы беспокоили.

Роль того самого гонца, приносящего плохие вести, Стасу очень не нравилась. То ли дело Гуров, который обладал талантом коротко и ясно сообщить родным и близким о смерти их друга или родственника. Понятное дело, что у Стаса тоже не было особого выбора, но каждый раз приходилось делать сильное усилие над собой. Вот и сейчас он тянул, но не потому, что трусил объявить Маше о смерти ее шефа, а потому, что хотел узнать о Чернухине как можно больше. Потом уже спокойно поговорить не получится – рулить беседой будут чужие эмоции.

– Давно вы здесь работаете?

– Уже пять лет. Послушайте… Что происходит? С Леонидом Семеновичем что-то случилось?

– Почему вы так решили?

– А вы бы так не подумали? – У Маши дернулся угол рта. – Ну или что-то еще, о чем я не знаю. Но вы же здесь, и не просто так.

– Ну хорошо, – сдался Стас. – Леонид Семенович Чернухин сегодня утром был найден мертвым в своей квартире.

Маша ойкнула и вытаращила глаза. Именно так – вытаращила. А еще приподняла руки, которые до этого держала на клавиатуре. Будто бы собиралась играть на пианино.

– Маша, вы отложите пока что свои дела, – мягко посоветовал Стас. – Поверьте, вам за это ничего не будет.

Пришлось немного подождать, прежде чем Маша пришла в себя. Собственно, новость она пережила достойно. Медленно встала, медленно вышла из-за стола, налила стакан воды и так же медленно его выпила. Повернувшись к Крячко, провела рукой по волосам.

– И что же вы от меня хотите?

– А хочу я, Машенька, вот чего…

Ордера на обыск у Стаса не было. Впрочем, собственно обыск тоже не планировался. Но полистать архив известного на всю страну адвоката Стас, разумеется, хотел.

Машу даже уговаривать не пришлось. Казалось, девчонка на одной волне с полицией и готова помочь любым способом.

– Как он умер? – спросила она, притягивая к себе маленькую дамскую сумочку.

– Колото-резаное ранение в область грудной клетки.

– Ножевое? – деловито осведомилась девушка, вынув из сумки сигареты и зажигалку в блестящем корпусе. – Его что – зарезали?

– Иногда человек справляется и без посторонней помощи, – ушел от ответа Крячко.

– Суицид?

Стас не ответил. Маша протиснулась между тумбочкой и подоконником и, сильно изогнувшись, дотянулась до оконной ручки. Сделав сильный рывок, открыла окно.

– Я понимаю, зачем вы тут, – сообщила она, встав возле окна с сигаретой в руке, что наверняка было строжайше запрещено. – Черт, надо же…

И повадками, и поведением, и вообще своей реакцией на новость о смерти шефа Маша больше напоминала юношу, чем сотрудницу офиса. Даже при всем убранстве, включающем строгий дресс-код и отсутствие таких милых деталей, как сережки в ушах. Ей оставалось сплюнуть в мусорное ведро, чтобы завершить картину, но, слава богу, этого она делать не собиралась.

– Это ведь не допрос? – обернулась она на Стаса, все еще стоящего в середине комнаты.

– Упаси боже.

– Но вы же о чем-то хотели со мной поговорить?

– Расскажите о Чернухине. О его клиентах, об отношениях с коллегами, если что-то знаете. Обо всем. Внезапная смерть без причины не бывает.

– А как он умер? Его убили, да? Просто самоубийство и Семеныч как-то вместе не смотрятся.

– Вы называли его Семенычем?

– В глаза бы не посмела. А за спиной все можно.

Стас выдвинул на середину комнаты стул, снял куртку и повесил на спинку, а потом сел, забросив ногу на ногу. Маша приняла это как сигнал к действию и уселась на подоконник, упираясь одной ногой в край стола.

– Как я уже сказала, работаю здесь пять лет. Пришла сразу после колледжа, но не с улицы. Просто мои предки, когда разводились, обращались именно к Семенычу. Мать меня с собой постоянно сюда таскала. Они же не могли разойтись как нормальные люди, понимаете? Им понадобилось вусмерть разосраться и поделить квартиру и дачу. Матери понадобился адвокат, и она первой нашла его, а потом и отец приперся, но Семеныч ему отказал. Знаете, почему? Потому что у мамы было больше денег, а отец тогда ушел в запой и потерял работу. Родители у меня – бывшие скрипачи, помотались по всему миру с гастролями, заработали кучу бабла. Только мать не пьет, а отец непомерно увлекался спиртным. В итоге дошло до того, что в дрожащих руках не смог смычок держать. Ладно, это фигня. Пусть будет небольшим введением в дальнейший экскурс.

Она бросила недокуренную сигарету в стакан с недопитой водой, легко спрыгнула с подоконника, взвесила в руке чайник.

– Полный. Кофе?

Стас кивнул.

– Не переживайте, у нас хоть и растворимый, но японский. Крепкий, вкусный. Семенычу кто-то подогнал, а он кофе вообще не пьет. Так что перепало мне.

Чайник потихоньку набирал обороты. Маша защелкала мышкой.

– Не до работы сейчас, – заявила она.

– Это точно, – подтвердил Крячко.

На столе появились две чашки и розовая жестяная банка с кофе, каких Стас в наших магазинах и не видел.

– Ну что я могу сказать, исходя из своих наблюдений? – Маша посмотрела в потолок. – А, вот еще. Семенычем его называла мама. Ну так, знаете, по-свойски.

– Она так лично к нему обращалась?

– Нет, конечно. Но я запомнила. Так вот, перед самым процессом о разделе имущества Семеныч подошел ко мне и предложил работу. У него на тот момент уже долго не было ни помощника, ни менеджера, ни секретаря. Привык все делать один, понимаете? Это удобно, конечно, но со временем туго, как я понимаю, он один уже не справлялся. Мне он предложил поработать секретарем. Я даже не думала – сразу согласилась. Зарплату обещал приличную и не обманул. Если нужно, то отпрашиваюсь. Оформление по договору, запись в трудовую идет. Где-то у него есть свой бухгалтер, но я никогда с ним не общалась. По-моему, Семеныч его сюда никогда и не приводил.

Клиенты… Да всякой швали хватало. Обеспеченные. И знаменитости были, да. И просто умные люди. Сюда обычные люди не приходят, им просто не по карману. А вот те, кто с баблом, то вэлкам. Насчет конфликтов с кем-то ничего не могу сказать. Или могу? Блин, не припомню ни одного… Я не замечала, чтобы у него были какие-то враги или даже неприятности. Во-первых, он редко проигрывал, а проигрыш всегда выглядел так, словно он тоже был победой. Я не особо следила за его делами, но иногда мама рассказывала. Он был ей глубоко симпатичен, – улыбнулась Маша. – Во-вторых, он не был скотиной. Сейчас объясню. Слава окисляет, а наличие денег подогревает процесс. Но Семеныч не скурвился. Я ни разу не наблюдала в нем заносчивости или высокомерия по отношению к людям. Взять, к примеру, меня. Пять лет назад я выглядела как наркоманка, потому что развод родителей истрепал мне все нервы, а парень, с которым мы тогда встречались, как раз уехал учиться в другую страну. Колледж я бросила, ночами смотрела мрачные фильмы и затыкала уши, когда пьяный отец обвинял мать во всех грехах. А Семеныч просто сказал, что как раз ищет секретаря, а тут как раз я и подвернулась. Теперь я понимаю, что он не просто так взял меня на работу. Он помочь мне хотел. Видел, во что я превратилась, и понимал, что именно мне будет нужно. Такую и взял – без маникюра, высшего образования, с кругами под глазами. Вот я сказала, что к нам простые граждане не заглядывают, да? Неточно выразилась. Заходят, но редко. Интересуются расценками и уходят. Самые отчаянные записываются на консультацию, после которой уходят уже окончательно. И эти простые – они ведь все разные. Пришел как-то мужик в рабочем комбинезоне. Весь в кирпичной пыли, какой-то мусор с него валится, лицо обветренное, руки, как лопаты. Но Семеныч даже глазом не моргнул. Отвел его в свой кабинет, попросил принести воды для клиента. И провожал как самого дорогого гостя. Пожал руку, по плечу хлопнул. Я не знаю, к чему они пришли за закрытой дверью, но говорю же – его не заносило на поворотах.

Чайник, фыркнув, выплюнул из носика воду. Маша сделала кофе и протянула Стасу чашку.

– Дела он вел всякие. Брался за самые сложные в своей категории. Некоторые даже довольно активно обсуждались в СМИ.

Стас вспомнил телевизионщиков возле дома Чернухина. Похоже, Маша сегодня новостями еще не интересовалась. Как и охранник. Мельком взглянув на экран монитора, Стас заметил логотип соцсети на странице, которую Маша открыла, свернув рабочие файлы.

– Леонид Семенович недавно ушел из семьи, – сказал Крячко. – Вы знали об этом?

– Да? – неподдельно удивилась Маша. – Вот же… Не знала. Да и откуда?

– На личные темы он с вами не говорил?

– Еще чего. Мы не настолько хорошо знакомы.

Стас вернул чашку на стол и внимательно взглянул на Машу.

– Могу я попросить об одолжении? – спросил он.

Маша закатила глаза.

– Хотите заглянуть в мой компьютер? – догадалась она.

– Если можно.

Девушка вышла из-за стола, освободив кресло.

– Смотрите. Ему было нечего скрывать. И потом, я даже не знаю, кому это теперь будет нужно.

Стас пересел на место Маши и взглянул на экран.

– Я подскажу, – подбодрила она. – За пять лет работы здесь собрался целый архив. Сохраняю все, что можно. Сканы, чеки, электронные письма и фотографии. Только можно, я сначала еще покурю? Я быстро. Просто…

Маша, неловко отвернув голову, принялась суетливо прибираться на столе, хоть там и без этого царил идеальный порядок. Стас промолчал. Вот и еще одна крепкая женщина не выдержала. Казалось бы, всего лишь начальник…

Телефонный звонок от Гурова раздался очень вовремя.

– Что там у тебя? – спросил он.

– Беседуем с милой девушкой Марией, которая только что узнала печальную новость, – ответил Стас, поглядывая на Машу. – Получил доступ к документам. Сейчас закопаемся в них по уши, а я тебе потом перезвоню. Боюсь, я здесь надолго. А твои дела как?

– Загораю возле дома, где живет бывшая жена Чернухина. Созвонились, едет с работы. Значит, пока что новостей нет?

– Пока что нет, Лева. Пока что нет.

Глава 4

Любовь Алексеевна Чернухина представлялась Гурову строгой и почему-то высокой дамой. Обычно заранее он никак не представлял себе тех, с кем ему предстояло встретиться на работе, считая все эти игры воображения бессмысленными и глупыми. Но в этот раз все было иначе. То ли рядом стоящая многоэтажка из белого кирпича вызывала в нем какие-то ассоциации, то ли так сработал голос бывшей супруги Чернухина, который был довольно низким для женщины, то ли ее манера говорить немного свысока и растягивать слова, но образ в голове неумолимо складывался сам по себе. Но кое-какие догадки Гуров все же не отметал. Обеспеченная женщина, жена успешного адвоката, прошедшая с ним огонь, воду и через что они там еще прошли, включая его измену, не могла не нести на своей внешности отпечаток многих значимых событий и периодов, случившихся с ней за всю жизнь.

Гуров позвонил Любови Алексеевне еще с Петровки, после того как Стас уехал в офис Чернухина. Он предполагал, что она уже в курсе того, что ее мужа нет в живых, но ведь могло быть все наоборот. Кто знает, как оно там на самом деле? Единственный телефонный разговор ничего не прояснил, но женщина даже не удивилась, когда Гуров назвал свое ведомство.

Он припарковал свой «Пежо» неподалеку от подъезда, чтобы видеть любого, кто заходит в дом. Адрес Любовь Алексеевна назвала ему сама, и искать его не пришлось. Дом, в котором проживала Чернухина, был новым, и через широкие стеклянные подъездные двери можно было наблюдать, как зевает на своем посту молодой консьерж. На «Пежо» он поглядывал с завидной регулярностью, и Гуров мысленно поторопил Чернухину, которая, кстати, уже опоздала на двадцать минут.

Чтобы размять ноги, Гуров наконец вышел из машины и закурил, не отойдя в сторону. Консьерж тут же среагировал на это, высунулся из дверей и замахал рукой куда-то в сторону. Гуров посмотрел туда и увидел на стене дома знак, запрещающий курение. Табличка терялась на фоне многочисленных рекламных наклеек, поэтому ее сложно было заметить сразу. Пришлось тушить сигарету – правила Гуров старался не нарушать.

В этот момент на парковку заехала белая «Ауди» и, лихо развернувшись, ровнехонько вписалась в один из пустых парковочных «карманов». За рулем была женщина, и Гуров присвистнул, оценив мастерство водителя.

Женщина заглушила мотор и вышла из «Ауди». Пристально посмотрев на Гурова, выбросила вперед руку с ключами от авто.

– Лев Иванович? – спросила она.

Гуров сразу узнал этот голос.

– Любовь Алексеевна? – в тон ей спросил он.

– Извините, пожалуйста, я задержалась.

Она нырнула в багажник, достала из него тяжелую спортивную сумку. Гуров подошел и перехватил багаж.

Вблизи Любовь Алексеевна оказалась почти такой, как он представлял: высокая, с фигурой, знакомой со спортом. И очень красивой. Черты ее лица были слегка вытянутыми, что, впрочем, нисколько ее не портило, а, наоборот, делало женщину более привлекательной. Гурову она напомнила актрису из зарубежного детективного сериала, который крутили по телевизору в конце девяностых. Главной героиней была блондинка, зарабатывающая на жизнь частным детективом, которая на протяжении многих серий пыталась поймать серийного убийцу. Он играл с ней как кошка с мышкой, даже сумел похитить ее маленького сына. За это и огреб окончательно в финале последней серии.

– Вы насчет мужа? – спросила Любовь Алексеевна, закрывая багажник.

– Да, – ответил Гуров.

– Он умер, я знаю, – спокойно произнесла женщина. – Давайте поднимемся в дом, а то я очень устала.

Они пошли к подъезду. Консьерж придержал дверь перед Любовью Алексеевной и на Гурова взглянул с осуждением. «Да пошел ты, – внезапно разозлился Гуров, оставляя за спиной неловкое чувство вины из-за попытки покурить в неположенном месте. – Будешь еще меня тут учить».

Любовь Алексеевна поблагодарила охранника и прошла к лифту. Гуров нес ее сумку, в которую, очевидно, кто-то натолкал кирпичей.

Квартира, в которую Любовь Алексеевна любезно пригласила Гурова, оказалась огромной. Чернухина сразу же описала ее планировку, будто пыталась оправдаться за то, что живет в такой роскоши.

– Пять комнат и две ванные комнаты, – обвела она рукой прихожую. – Леня оставил это мне. Даже не претендовал, как говорится. За это я ему благодарна.

– Вы официально в разводе? – спросил Гуров, наклоняясь, чтобы развязать шнурки на ботинках.

– Не успели, – ответила Любовь Алексеевна. – Хотели, но пока что не занялись этим. Не разувайтесь. Не выношу, когда гости ходят в тапочках. У меня их даже нет. Проходите в комнату, я буду через минуту.

Гуров оставил сумку возле порога и послушно зашел в комнату, размеры которой не просто впечатляли, а заставляли задуматься о том, что именно в своей жизни Гуров делает не так. Здесь мог поместиться небольшой концертный зал, в котором неплохо устроились бы пятьдесят человек, и еще осталось бы свободное место. Темно-красные стены отлично контрастировали с мебелью из массива дерева, породу которого Лев Иванович даже не стал угадывать. Огромный серо-зеленый ковер уходил краями под самые плинтуса, а самая дальняя его сторона терялась под большим окном, за которым едва просматривался широкий балкон. Гуров сел на диван, напоминающий те, которые он видел в фильмах про английских монархов. До носа донесся тонкий и крепкий кофейный аромат, и сыщик подумал, что кухня, куда отправилась хозяйка квартиры, наверняка так же огромна, как и эта комната. Видимо, поэтому он не слышит оттуда ни звука. Интересно, а остальные помещения такие же по площади?

Гуров был ошеломлен увиденным, чего с ним не случалось довольно давно. Он побывал в десятках квартир, все они были абсолютно разными, но с таким масштабом он столкнулся впервые. Не то чтобы его посетило чувство зависти – скорее, он просто не понимал, зачем семье из трех человек понадобилось столько свободного места. «Стареешь, – язвительно подумал про себя Гуров. – Осталось начать ругать молодежь, а там уже и до сбора сплетен на дворовой скамейке недалеко. С другой стороны, сразу видно, что Чернухин заколачивал огромные деньги, а зависть – чувство ой какое мерзкое. Могли ли его убрать конкуренты, позавидовав богатству, славе и в принципе тому, что он многого добился? Вполне. Почему нет? Опять же – со стороны богатство может оказаться липовым. Развод мог сделать его нищим. В предсмертной записке было упоминание о долгах… Да где же, черт побери, экспертиза почерка?»

Он глубоко задумался, перебирая в мыслях те обрывочные улики, которые пока что никак не складывались во что-то более-менее понятное и дельное. Гуров с нетерпением ждал новостей от Орлова, который пообещал поторопить экспертов. Если почерк в предсмертной записке действительно принадлежит Чернухину, значит, не нужно искать врагов, копаться в конфликтах и вскрывать тщательно скрываемые секреты жертвы. А если записку писал не Чернухин, то все равно пока что следствие топталось на месте.

Любовь Алексеевна вошла в комнату с пустыми руками. Гуров не то чтобы сильно хотел угоститься чашечкой кофе, но подспудно ожидал этого, и неспроста: запах готовящегося кофе ему не привиделся. Как только он об этом подумал, то сразу же снова учуял его. И понял, что настал момент чудесных открытий. Автоматический ароматизатор воздуха – вот что это было. Такие вовсю пашут в торговых центрах, чтобы посетители почувствовали умиротворение и охотнее оставляли деньги в магазинах.

Любовь Алексеевна села в кресло, стоявшее напротив дивана. Оно мало напоминало тот предмет мебели, к которому привыкли люди со средним достатком. Во-первых, кресло крепко стояло на изогнутых деревянных ножках и имело такие же деревянные подлокотники. Только вот последние, как сиденье и спинка, были обиты бледно-голубым шелком. Главное, что пока Любовь Алексеевна не заняла кресло, Гуров на него даже не взглянул. Оно «заиграло» только после того, как в него опустился человек.

– О смерти мужа я узнала из новостей, – заговорила Чернухина. – Это было вчера, ближе к обеду. Других источников у меня нет и быть не может. Ровно три месяца назад, в день моего рождения, Леонид решил уйти из семьи к другой женщине, и я его отпустила. Вы знаете, я из тех, чья молодость пришлась на девяностые годы прошлого столетия, а это как прививка. Значит, выживешь и после. Так вот, я – выжила.

Гурову даже не пришлось стараться, чтобы представить эту женщину во времена ее молодости. Что-то неуловимо знакомое читалось в ее скупых жестах, слышалось в интонации. Она и сейчас была красавицей, и Гуров мог только догадываться о том, как она выживала в трудные времена. Сразу и наотмашь начать расспрашивать ее о Чернухине он не хотел, поэтому рассчитывал плавно подвести разговор к интересующей теме, но Любовь Алексеевна сама предугадывала его вопросы.

– В те самые девяностые, которые наверняка застали и вы, в Москве появились модельные агентства. В одно из них я попала прямо с конкурса красоты, который устроили в институте, откуда я скоро ушла. Просто у меня родился Егор, а Леонид тогда активно занимался бизнесом. Денег в семье не хватало, родители нам не помогали, а с ребенком нужно было кому-то сидеть. Но через два года после родов стало полегче, и я вернулась в модельный бизнес. Роды на фигуре никак не отразились, а спорт я всегда любила. Посыпались контракты из-за рубежа, и я некоторое время активно моталась по заграничным показам мод. Егора всегда брала с собой. Мне очень нравилось, когда люди удивлялись, что у меня есть ребенок. В такие моменты я гордилась собой.

Окончательно вернулась в Москву в двухтысячных. Карьера мужа постепенно шла в гору. Понимаете, мы были с ним друзьями. Это очень важный аспект семейной жизни, о котором многие забывают. Посмеяться, приколоться друг над другом или, наоборот, взять за руку в сложный момент мы могли всегда. И поступали так оба, не сговариваясь. Нам завидовали. Мы были красивой парой. Сын тоже получился на зависть всем богам. У нас была дружная семья. По крайней мере, мне так казалось. Мы ни в чем не нуждались, все были при деле, работали. Любые проблемы решались на семейных советах под бокал-другой красного вина. Мы не конфликтовали, понимали друг друга с полуслова. Иногда мне хотелось в шутку стукнуть мужа, чтобы вспомнить, как это бывает, когда люди ссорятся.

– За всю семейную жизнь не случилось ни одного скандала?

– Не поверите, но так и было. Леонид был покладистым. Не тряпкой, а именно с золотым характером. Наши общие друзья всегда это отмечали. Теперь вы понимаете, как на меня подействовала новость о том, что он полюбил другую женщину? Еще три месяца назад все было нормально, я даже планировала с размахом отметить тридцатилетие сына, но тут все резко закончилось. Это сейчас я могу об этом говорить спокойно, а тогда неделю лежала лицом к стене. Спасибо врачам, которых пригласил Егор. Он тоже врач. Терапевт в обычной поликлинике, пациенты его любят.

– Извините, – перебил ее Гуров, вынимая из кармана вибрирующий телефон. – Я должен ответить на звонок.

– Конечно. Я пока отойду.

Любовь Алексеевна встала и вышла из комнаты. Гуров тут же прижал трубку к уху.

– Слушаю, Петр Николаевич.

– Скоро будете?

– А что такое? Стас занят, я тут с женой Чернухина…

– Почерк в предсмертной записке и почерк Чернухина в ежедневнике совпали. Похоже, все-таки суицид.

Известие прозвучало как гром среди ясного неба.

– Но вскрытие показало, что он не мог сам себя… – Гуров замолчал, поняв, что озвучивает слишком много информации.

– В том-то и дело, Лева. В том-то все и дело, – пробормотал Орлов. – Его могли под дулом пистолета заставить написать записку.

– Могли. Но я сейчас пытаюсь исключить суицид, а не подтвердить его вопреки всем законам логики, физики или каким там еще законам. Если он действительно влез в долги, то нужно узнать сумму, и если она оказалась для него неподъемной или кто-то постоянно на него давил, вгоняя в депрессию, то это одно. Пока что мне удалось узнать, что финансовых проблем в семье не было. Во всяком случае, бывшая жена Чернухина их на себе не ощутила. Но мы только в начале пути. Мне нужно время. От Стаса никаких новостей?

– Пока что нет. Значит, ты сейчас в доме Чернухина?

– Да. С женой, которую он бросил.

– Работай, Гуров. Жду тебя на Петровке.

Орлов закашлялся. Связь оборвалась.

В комнату тотчас зашла Любовь Алексеевна. «Неужели подслушивала? – напрягся Гуров. – Да нет, не может быть».

– Я не слышала, о чем вы разговаривали, – снова прочла мысли Гурова Любовь Алексеевна. – Просто заметила, что вы замолчали.

В ее руке Гуров заметил дорогую модель айфона. Заняв все то же кресло, Чернухина положила его на колени.

– Сын звонил, – объяснила она. – Беспокоится.

– Вы хорошо держитесь, если учитывать обстоятельства, – заметил Гуров.

– У меня хороший психотерапевт. – Любовь Алексеевна улыбнулась, но ее взгляд при этом выглядел больным. – Он держит руку на моем пульсе уже третий месяц. Я обратилась к нему сразу после того, как смогла подняться с постели после ухода мужа. Сейчас я принимаю довольно серьезные препараты. Без них я бы вообще не выжила. А еще мне удалось ослабить хватку прошлого.

– Это как? – не понял Гуров.

– Я отношусь к нашей совместной жизни не так, как раньше. Мне удалось упаковать наше с ним общее прошлое и спрятать глубоко в памяти. Теперь он для меня обычный человек. Был. Был таким человеком. Узнав о его смерти, я почувствовала себя плохо, что уж тут скрывать. Но смогла справиться. Сын, психотерапия, работа – вот мой «бункер», в котором я спасаюсь.

– Вы даже не узнали, от чего он умер, – заметил Гуров. – И у меня не спросили.

– А от чего он умер?

– Его нашли в старой квартире с ножом в сердце.

– О. А кто его нашел?

Гуров внимательно следил за женщиной, но у нее даже мизинец не дернулся, когда она услышала про орудие убийства.

На этот вопрос Гуров предпочел не отвечать, поэтому промолчал и принялся растирать пальцы левой руки.

– Она. Она его обнаружила. Я ведь верно истолковала ваше молчание?

Гуров не ответил. Лгать не хотелось, а правда могла привести к окончанию разговора. Он ожидал, что Любовь Алексеевна перестанет играть роль красивой окаменелости и наконец-то покажет свое человеческое лицо. Пустит слезу, выругается, закричит. А то слишком уж гладкой, по ее словам, была ее жизнь с Чернухиным.

– Это было на втором сеансе психотерапии, – заговорила Любовь Алексеевна. – Как я уже сказала, мой врач гениален. Хорош во всем. Он придумал свою методику выведения человека из ступора, и она работает. Смысл такой: то, что причинило тебе боль, можно воспринимать как предмет. Как разбитую чашку, или старую газету, или поношенное пальто. Главное, чтобы эта вещь не была тебе дорога. Я представила Леонида в образе пачки сигарет. Сама я не курила ни разу в жизни, поэтому легко ее «выбросила». Нет, не легко. Но быстро. И теперь, если вдруг меня накрывают воспоминания, то я снова мысленно выбрасываю и выбрасываю…

Ее взгляд опускался все ниже. Сначала она смотрела на свои руки, потом на колени, после принялась рассматривать ковер. «Хорошо, что она на «колесах», – с облегчением подумал Гуров. – Потому что она и сейчас не в порядке. Но держится. Пусть хоть как-то…»

Гуров вспомнил любовницу Чернухина. Ту самую, ради которой он бросил свою красивую и умную жену. Обе, хоть и реагировали на смерть Чернухина, но делали это по-разному. Оксана, встретившись с Гуровым в больничном холле, старалась как можно быстрее закончить разговор. Другая раскладывала по полочкам все свое прошлое. Оксане, наверное, было гораздо легче справиться с эмоциями – все-таки медицинский работник, да и глубоких чувств к Чернухину не испытывала. Людмила же прожила с адвокатом много лет, родила от него сына и считала, что ей очень повезло с мужем. Внезапный анализ-сравнение родился в голове Гурова не просто так – он незаметно следил за каждой из женщин, пытаясь ухватить хоть какой-то намек на то, что Чернухина именно убили.

Любовь Алексеевна имела все шансы стать подозреваемой. У нее был мотив, а с обиженной женщиной лучше дел не иметь. Это сейчас она принимает успокаивающие средства, но что она делала до начала их приема? Неужели и впрямь пластом лежала на кровати и смотрела в одну точку? И новость о том, что ее мужа зарезали, никак ее не взволновала. Снова списать ее спокойствие на действие лекарств? Или это великолепная актерская игра?

– Он оставил предсмертную записку, – закинул удочку Гуров.

– Знаю, – тут же ответила Чернухина. – В новостях и об этом упомянули.

– Ваш бывший муж написал, что у него диагностирована клиническая депрессия. Также упомянул большие долги. И просил его кремировать.

Людмила Алексеевна глубоко вздохнула, приподняв плечи, и медленно выдохнула.

– Насчет долгов я ничего не знаю. Пока мы жили вместе, денег хватало и на это, и на то, и на все остальное. О депрессии впервые слышу. Я запомнила его… другим. Не забывайте, наш сын Егор все-таки медик, он бы заподозрил, если бы с отцом было что-то не так. А вот про кремацию мне непонятно. Леонид не раз упоминал, что хотел быть похороненным по православным законам. С отпеванием и прочими атрибутами, чтобы традиционно. Он не то чтобы сильно веровал, но Рождество и Пасху считал праздниками. Иногда посещал храм, он недалеко отсюда. И рядом с его офисом старинная церковь, туда он тоже заходил, я это точно знаю. Кремацию же Леонид считал неправильной. А, и он как-то сказал, что хотел быть похороненным на одном участке со своими родителями. Они ушли один за другим несколько лет назад. Так что кремировать бывшего мужа я бы не стала. Но его похоронами, скорее всего, займется его двоюродная сестра. Он был близок с ней, а у меня не сложилось. Но если Егор захочет похоронить отца, то я не стану его отговаривать. А я вот на похороны не пойду. Боюсь, что тогда все мое лечение пойдет насмарку, а я еще жить хочу.

«Она не просто обижена на мужа – она выжгла в сердце все, что было с ним связано. Предпочла оставить белые пятна, – понял Гуров. – Вспоминает о нем без эмоций, равнодушно. Неужели так бывает после стольких-то лет, прожитых вместе? А вот про кремацию было очень интересно. Вот и первый звоночек, – обрадовался Гуров. – Человек при жизни не хотел, чтобы его кремировали, а перед самой смертью вдруг передумал. Что же заставило его все переиграть?»

Сидя на диване, Гуров не мог видеть прихожую, поэтому, когда услышал звяканье ключей, вопросительно взглянул на Любовь Алексеевну.

– Сын, – слабо улыбнулась она. – Я попросила его приехать, чтобы вы с ним тоже смогли поговорить. Вы не против?

– Не против, – кивнул Гуров. – Мне бы пришлось в любом случае.

Егор Чернухин, как и говорила его мать, действительно получился на славу. Сразу было видно, что мужчина одновременно похож и на мать, и на отца, причем оба родителя подарили ему самые привлекательные черты своей внешности. Глаза и овал лица у него были отцовскими, а вот нос и линия рта походили на материнские. Когда Гуров стоял напротив Чернухина, то отметил его обычный для мужчины рост – выше среднего, но Егор и тут пошел в Любовь Алексеевну и вымахал в высоту под два метра. Одет он был весьма растрепанно, но очень стильно, в пробитые на коленях джинсы и лохматый черный свитер. Гуров подумал, что если бы эти двое были одного возраста и жили в девяностые, то модельные агентства дрались бы не только за то, чтобы заполучить себе манекенщицу Любу. Фотомодель Егор легко заткнул бы за пояс остальных мужчин на подиуме.

Он сразу шагнул к Гурову, протянул ему руку, представился. Низким голосом спросил у матери про врача, она ответила, что прием перенесла на завтра потому, что сегодня с ней связалась полиция. Тогда Егор притащил из соседней комнаты стул, поставил рядом с креслом, в котором сидела Любовь Алексеевна, и сложил руки на груди, показывая, что готов к разговору.

Теперь перед Гуровым сидели два представителя фамилии из двух поколений. И обоим Леонид Семенович успел причинить много боли.

– Я не знаю, о чем вы тут успели поболтать, но если остались какие-то мутные моменты, то я постараюсь их прояснить, – пояснил Егор.

– В предсмертной записке отец написал, что у него были долги и депрессия, – обратилась к нему Любовь Алексеевна. – Ты слышал что-то об этом?

– Ни разу. Депрессию я диагностировать не смогу, я больше по другой части, но я бы заметил у него ее признаки, – тут же ответил Егор.

– Что я говорила? – посмотрела на Гурова Чернухина. – Сын бы заметил.

– Я помню, – ответил Гуров. – А что насчет его долгов, Егор?

Мать снова посмотрела на сына.

– Про долги он мне говорил, да, – сказал Егор и взглянул на мать.

– А мне ни слова, – удивленно произнесла она.

– Значит, сказал только мне. Там такая ситуация была…

Егор почесал кончик носа.

– В общем, ему заплатили авансом. Он обещал отмазать кого-то от тюрьмы, но у него ничего не получилось. Вот эти деньги он и должен был вернуть.

– Куда он их потратил?

– Он не стал вдаваться в подробности. Просто обозначил, что денег у него нет.

– О какой сумме идет речь?

– Он назвал что-то порядка миллиона рублей, – наморщил лоб Егор.

Любовь Алексеевна пожевала губами и смерила сына тяжелым взглядом.

– И ты молчал.

– Отец сам просил не говорить тебе об этом. Так и сказал: «Матери ни слова, понял? Я сам этот вопрос решу».

Любовь Алексеевна натянуто улыбнулась Гурову.

– Ну вот. Тайны, оказывается, у мужа от меня все-таки были.

– Они у всех есть, – попытался успокоить ее Гуров. – И дело не в том, что вам не доверяли, а в том, чтобы вы лишний раз не волновались.

Егор успокаивающе взял мать за руку. Та не стала ее отнимать.

– А фамилию человека, которому он задолжал, вы случайно не помните? – спросил Гуров у Егора.

– Никаких имен отец не называл. Но помню, что там был парень, который спалился на наркоте, а платила его бабушка.

Гуров понял, что речь идет об актрисе Екатерине Верховцевой. Красников имел все основания подозревать Чернухина в нечестности, когда говорил о том, что он вдруг резко принялся ухаживать за престарелой дивой. Очевидно, адвокат хотел уговорить Верховцеву забыть про то, что он ей должен огромные деньги, и выбрал для этого беспроигрышный способ. Он заваливал ее цветами, работал личным водителем, навещал на глазах других людей, чтобы никто потом не мог сказать, что он сбежал с деньгами. И судьба, похоже, тогда тоже была на его стороне. Верховцева скончалась, и Чернухину не нужно было возвращать долг. Но тогда почему перед смертью он упомянул именно о существующем долге? Или был еще кто-то, с кем он не смог рассчитаться?

Последующий разговор ничего не прояснил. Любовь Алексеевна бесстрастно вещала со своего «трона» о том, что мужа для нее не существует, а Егор, оказавшийся более живым, чем мать, также не смог вспомнить ничего стоящего.

В ночь убийства Егор Чернухин даже не был в Москве. Он показал Гурову электронные билеты на поезд до Алтайского края и в обратную сторону. Он провел там несколько дней в компании коллег и дал адрес трехзвездочного отеля с гордым названием «Горный». Они отмечали день рождения одной девушки и заказывали экскурсии. Егор без лишних просьб скинул Гурову контакты всех, кто был с ним на отдыхе. Любовь Алексеевна заявила, что в это время находилась одна дома, но она в ту ночь никому нож в сердце не вонзала.

Все это выглядело настолько гладко, что Гуров сразу же, как вышел из машины, позвонил Верочке и попросил состряпать официальный запрос в отель «Горный», чтобы уточнить факт проживания Егора Леонидовича Чернухина. Через пять минут Верочка сообщила, что Орлов подписал запрос, и она вот-вот сделает скан документа и отправит его в отель по электронной почте.

Гуров пообещал принести торт «Птичье молоко». Верочка отказалась, но намекнула на то, что будет не против отведать пирожное «Картошка». Гуров пообещал подумать.

Позже, уже по дороге на Петровку, Гуров вдруг ощутил мощный приступ головной боли. Не доехав до работы, он бросил машину в каком-то дворе и некоторое время просто лежал в водительском кресле, закрыв глаза. Когда приступ миновал, он дошел до небольшой кофейни, которую успел заметить по дороге, купил там самую большую порцию капучино и некоторое время просто сидел на скамейке напротив небольшого стадиончика, где подростки гоняли мяч. Наблюдая за ними, Гуров думал о том, что Чернухин мог скрывать от жены что-то еще. И от сына тоже. Определенно, во всей этой истории присутствовало что-то, что Гурову пока что не удалось ухватить. Была ли сумма в миллион рублей настолько уж огромной даже для такого известного человека как Чернухин? Вряд ли. Да и долг перед Верховцевой обнулился с момента ее смерти. Про депрессию вообще темная история, что подтвердили и Любовь Алексеевна, и ее сын.

Что-то определенно произошло за последние три месяца в жизни адвоката Леонида Семеновича Чернухина. И дело было не только в его романе на стороне.

Гуров сел за руль, когда пришло сообщение от Веры: Егор Чернухин действительно проживал в отеле «Горный» целую неделю. Ночь, когда не стало его отца, он провел именно там.

В ожидании Гурова и Крячко генерал-майор Орлов успел навести порядок во всех шкафах своего кабинета, где хранилось столько ерунды, что даже сам Петр Николаевич не мог вспомнить, откуда что взялось. Пока Верочка выметала из самых дальних уголков полинявшие от времени чеки и пыль вперемешку с ворсом от красной ковровой дорожки, разрезавшей кабинет на две части, он перелистывал свои старые записные книжки, куда много лет подряд заносил разные заметки. Они касались абсолютно различных тем и когда-то могли служить отличным пособием любому студенту юрфака, решившему посвятить себя службе в органах внутренних дел. Но времена сильно изменились, и то, что когда-то казалось важным, потеряло всякий смысл – теперь его легко можно было найти в любом поисковике.

Листая один из ежедневников, Орлов наткнулся на знакомое имя и тут же решил напомнить о себе. Именно этого человека он просил поделиться информацией о Чернухине. Звали его Геннадий Васильевич Зощенко. В начале двухтысячных он носил звание подполковника и руководил следственным отделом в одном из московских отделений милиции, но вскоре попал в беду, был вынужден оставить пост, уволиться из органов внутренних дел и зарабатывать на жизнь рядовым юрисконсультом.

Набирая номер, Орлов готовил себя к тому, что услышит недовольный голос, а то и вовсе длинные гудки, но все пошло по другому сценарию. Зощенко оказался в добром расположении духа и как раз сам хотел позвонить.

Гуров заварил чай и только собирался перекусить, как в их со Стасом кабинет зашел Орлов.

– Бездомных принимаете? – спросил он, усаживаясь на скрипучий стул за стол Крячко. – А то у меня там Вера такой шорох с уборкой навела, что я сто раз маму родную вспомнил.

Гуров с сожалением отложил бутерброд. Быстрого перекуса не получится.

– Чайку? – спросил он у Орлова.

– Я его за эти дни столько выпил, что даже колбаса на вкус чай напоминает, – отказался генерал-майор. – Как съездил? И где Крячко?

– Стас только что отзвонился, скоро будет, – ответил Гуров. – А я смог поговорить не только с вдовой Чернухина, но и с ее сыном.

– И как?

– Да никак, – признался Гуров. – Ни туда, ни сюда. Чернухина знает себе цену, но предательство мужа ее сильно подкосило. Она принимает сильные транквилизаторы и по кругу твердит одно: супруга для меня больше не существует. Измену ему не простила, из памяти выбросила все, что их связывало. Однако рассказала, что семья у них была идеальной. Позже к разговору присоединился сын Егор, и выяснилось, что красивая картинка на самом деле была только видимостью. Сын вспомнил, что отец задолжал клиентке миллион рублей, но просил скрыть этот факт от жены. Чернухина совсем не ожидала услышать такую правду. Думаю, Петр Николаевич, что наш адвокат мог скрывать еще что-то.

– В предсмертной записке он написал про долги, – Орлов побарабанил пальцами по столу. – И написал ее именно он. Неужели все-таки самоубийство?

– А как же направление раны? Экспертиза же доказала, что вряд ли он сам с собой это сделал.

– Или попросил кого-то ему помочь, – возразил Орлов. – И такие кадры встречаются. Вспомни случай на Варварке, когда одна подруга уговорила другую помочь ей вскрыть вены.

– Да помню я все.

Дверь распахнулась, и в кабинет ввалился растрепанный Крячко с пакетом в руках.

– Беляши заказывали?

Орлов взял из его рук пакет и отставил в сторону.

– Потом поедите. Как дети маленькие, ей-богу. Докладывай, Стас. Стой. Лев, ты узнал у Чернухиных о том, что они делали в ночь убийства?

– Спрашивал. Сын был в отъезде, есть свидетели. Жена была дома, это подтвердил консьерж.

– Ладно. Давай, Стас, что там у тебя?

Крячко с сожалением взглянул в сторону беляшей.

– Просмотрел оцифрованный архив всех дел, которыми занимался Чернухин. Помогла секретарша. Наш человек, честное слово. В кабинет Чернухина попасть не удалось, так как ключи он сдавал на пост охраны и, кроме него, никто не имел права их брать. Так вот, архив. Знаете, сколько у него проигранных дел?

– Я тебе не бабка-отгадка, – нахмурился Орлов.

– Одно! – попытался угадать Гуров.

– Два, – растопырил средний и указательный пальцы Стас. – Первое в самом начале практики, а второе как раз относится к прошлому году. Никита Верховцев был задержан в метро в момент передачи курьеру девятисот семи граммов метадона. Сам по себе парень ничего собой не представлял, но его бабушку в свое время знала вся страна. Актриса театра и кино Екатерина Верховцева.

– Все это мы уже слышали, – нетерпеливо дернул плечом Орлов. – Гуров даже на ее похоронах был.

– Не был я там.

– Да какая разница, – отмахнулся Орлов.

– Чернухин брался за любое дело и всегда выигрывал, причем, как утверждают некоторые, делал это без всякого труда, – продолжил Стас. – Причем брался за все, лишь бы платили. В архиве и «уголовка», и раздел имущества, и карманные кражи – все шло вместе. А теперь самое интересное. За последние три месяца он вел два крупных дела. Взялся защищать генерал-лейтенанта полиции Рукольникова, которого еще летом обвинили в мошенничестве. Сидел в Министерстве внутренних дел, теперь уволен из органов. Помните такого?

– Помним, – посуровел Орлов. – Подозревают в распиле бюджета и недоказанной связи с криминалом.

– Право на защиту имеет каждый, – вставил Гуров.

– Сейчас не об этом, – продолжил Стас. – Ты подожди с выводами, Петр Николаевич. Есть еще одно дело, которое Чернухин не успел довести до конца. В начале года за взятки арестовали директора обувной фабрики Лилию Иваницкую. Тоже громкая история. И Иваницкая, и Рукольников сейчас находятся под стражей. Теперь будут искать себе других адвокатов. Так вот, я снова о секретаре Чернухина. Кстати, Гуров, она тезка твоей жены, тоже Маша. Она вела учет приема посетителей, назначала и переносила встречи, отвечала на многочисленные вопросы, болтала с посетителями в ожидании приема, угощала кофейком, иногда даже приходилось выслушивать их истории. Но два человека запомнились ей больше других. Они хотели поговорить с адвокатом насчет Иваницкой и Рукольникова. Это были полковник полиции Сутулов и коммерческий директор обувной фабрики Шаламова.

– Какой хороший секретарь, – с уважением произнес Гуров. – А я думал, что таких как Вера у Петра Николаевича больше нет.

– Маша оказалась весьма наблюдательной, – согласился Крячко. – После встреч с Сутуловым и Шаламовой Чернухин был сам не свой. Злой, растерянный. Однажды даже стакан виски махнул перед другой встречей. Машу это очень удивило – Чернухин практически не пил, а алкоголь держал на полке больше для антуража.

– Думаешь, угрозы и шантаж? – предположил Гуров. – Возможно, именно из-за этого он ушел из семьи. Чтобы отвести от них опасность? А любовница была прикрытием.

– Определенно, там надо разбираться, Лева. Я так думаю: Сутулов и Шаламова, после встречи с которыми Чернухин был мрачнее тучи, вполне могли метить на места Рукольникова и Иваницкой. Если последние окажутся за решеткой, то их кресла освободятся. От Чернухина требовалось не выиграть процесс, а проиграть его линии обвинения. Как вам такая версия?

– А смысл заставлять Чернухина обходить закон и закапывать Рукольникова и Иваницкую? – удивился Гуров, гремя чайной ложечкой в кружке. – Что один, что другая при любом исходе уйдут со своих должностей. Кому нужен мент, который якшается с ворами в законе, и нечистый на руку директор фабрики? Побывавшему под следствием редко удается отмыться. Это пятно на всю жизнь, даже если по закону он будет не виновен.

– Нет, Гуров, Стас дело говорит, – Орлов не сводил глаз с Крячко. – Если люди не побоялись прийти с угрозами к известному адвокату, то могут быть способны на многое другое. Чернухин не пошел против принципов, а неподкупные адвокаты многих раздражают. Его могли и убрать за это.

– А, ну если ты с этой стороны, то нет вопросов, – согласился Гуров. – Стас, твоя новая знакомая наверняка сохранила их контакты. Надо бы проверить этих ходоков.

Стас достал из внутреннего кармана пиджака сложенный лист бумаги и торжественно положил его перед Гуровым.

– Есть контакты, – объявил он. – Так что у нас там? Рассматриваем суицид или все-таки убийство?

– Чернухина убили, – ответил ему Орлов. – Сегодня наконец пришли заключения нескольких экспертиз. Почерковеды особенно постарались. И не только они.

Глава 5

Гуров пробежался по заключениям и передал их Стасу.

– Значит, почерковеды пришли к выводу, что записку все-таки писал сам Чернухин. Ну ладно, хотя бы подтвердили мои догадки. А! Вот где пряталась правда – в особенностях текста. Даже если человек находится в состоянии депрессии, в предсмертной записке он никогда не будет уточнять свой диагноз словом «клиническая». И эмоции. Стас, обрати внимание. На бумаге Чернухин выразился скупо и безэмоционально. И это перед тем, как покончить с собой.

– Думаешь, писал под диктовку? – поднял голову Стас.

– Вполне вероятно.

– Мыслите в правильном направлении, – сказал Орлов. – Обратите внимание на результаты дактилоскопической экспертизы. На ручке, с помощью которой Чернухин по определению должен был писать записку, его отпечатков нет. А на рукоятке ножа отпечатки пальцев Чернухина присутствуют, но расположены они слишком правильно, не смазаны, как это было бы, если бы он сам ударил себя ножом в грудь.

– Похоже, кто-то прижал его пальцы к рукоятке, когда он уже умер, – заключил Стас.

– Идем дальше, – скомандовал Орлов. – Результаты вскрытия. В крови обнаружены следы алкоголя, но они в очень незначительном количестве.

– От него не пахло спиртным, – поддержал Гуров.

– Тем не менее перед смертью он выпил, но совсем чуть-чуть.

– При осмотре квартиры мы не нашли чего-то похожего, – вспомнил Гуров. – Стас?

– Ни единого намека на то, что он выпивал, – подтвердил Крячко. – Там и посуды-то было так мало, что и на одного не хватит. И тары из-под алкоголя тоже не было.

– Мусорное ведро также было пустым, – подхватил Гуров. – А в квартире царил идеальный порядок, если не считать брошенных пледа и подушки на диване.

– В квартире осталось очень мало отпечатков пальцев, и в основном все они принадлежат одному Чернухину, – сказал Орлов. – На ручке холодильника свои отпечатки оставила, видимо, Мирошникова, поскольку похожих в комнате также не найдено. И порядок в квартире тоже напрягает. Причем особенно тщательно убрано именно в комнате, где был обнаружен труп, но как-то выборочно. Где-то толстым слоем лежит пыль, а где-то поверхности натерты до блеска.

– Ну и слава богу, – Гуров потянулся к пакету с беляшами. – Теперь хотя бы ясно, что к чему. Сегодня уже поздновато ехать к кому-то, а вот завтра мы со Стасом навестим тех, кто приходил к Чернухину от Иваницкой и Рукольникова. Я бы начал с Рукольникова. Он же в министерстве работал? Ну вот и славно. Хотя бы адрес искать не нужно.

Первым, к кому утром следующего дня отправились Гуров и Крячко, был заместитель генерал-лейтенанта Рукольникова, полковник полиции Юрий Валерьевич Сутулов. Он занимал свой небольшой кабинет неподалеку от другого, огромного, с тяжелой мебелью и черными портьерами, который служил рабочим местом опальному Рукольникову.

Сутулов оказался полноватым мужчиной с отекшим красным лицом и редкими рыжими волосами. Непонятно было, что именно так сказалось на его внешности. То ли вредная еда, то ли калорийные напитки, но самого Сутулова это никак не смущало. Он пригласил Гурова и Крячко сесть там, где им удобно, и, подождав, пока они устроятся, спросил о цели визита.

– Вы сейчас исполняете обязанности Олега Петровича Рукольникова? – ответил Гуров.

– Так точно, – качнул овальной головой Сутулов. – Не понимаю, чем могу быть полезен коллегам с Петровки. Я не имею права давать какие-либо показания. В Следственном комитете ответят на все ваши вопросы.

«Ух ты, как попер в оборону, – восхитился Гуров. – Интересно, он в курсе смерти Чернухина?»

– Нет-нет, всего, что связано с незаконной деятельностью Олега Петровича, мы касаться не будем. Речь пойдет о Леониде Семеновиче Чернухине, который взялся защищать его в суде. Вам о чем-нибудь говорит это имя?

– М-м-м… Что-то знакомое, – промычал Сутулов.

«Ложь, – сразу же определил Гуров. – Он знал Чернухина. Он имел с ним какие-то дела».

– Родственники Олега Петровича наняли его для защиты в суде. Обычно такие подробности никак не скроешь.

– Допустим, – согласился Сутулов. – А я при чем?

– Юрий Валерьевич, мы ведь без протокола. Ведомства у нас разные, а цели общие, – мягко проговорил Стас. – Так были вы знакомы с Чернухиным или нет?

– Да, был. Вот теперь вспомнил, – оживился Сутулов. – Совсем из головы…

– Прекрасно. Вы приходили к нему на прием, не так ли?

– А что такое? – забеспокоился Сутулов. – Да, я заходил. По личным вопросам. У меня были проблемы. Да что за ерунду вы спрашиваете?

– У нас другие сведения, – спокойно объявил Гуров. – Вы разговаривали с Чернухиным не о себе, а о своем бывшем начальнике. Хотелось бы знать подробности.

– Да вы с ума сошли… – Сутулов медленно поднялся из своего кресла и застыл, опираясь на вытянутые руки. – Это моя личная территория. Да какое вы имеете право?

– Имеем. И вы прекрасно об этом знаете, – ответил на его негодование Гуров. – Чернухин два дня назад был найден мертвым. Что-то мне подсказывает, что вы уже в курсе случившегося.

– А я здесь при чем?! – лицо Сутулова вытянулось, на подрагивающих щеках проявились фиолетовые ниточки капилляров.

Разговор обрушился в самом начале, но Гуров не терял надежды вернуть его на прежние рельсы. Что-то сразу же пошло не так. Сутулов заранее решил, что его хотят в чем-то обвинить, и нападал первым. Еще минута – и он с криком выставит их из кабинета. Мало того, что об этом узнают здесь, в министерстве, так еще потом и Орлов от них мокрого места не оставит. Попытка Стаса сгладить обстановку ни к чему не привела. Гуров судорожно соображал, как ему разрулить ситуацию. Действовать нужно было быстро.

– Сядьте, Юрий Валерьевич, – приказал он. – Просто ответьте на вопросы. Вас никто ни в чем не обвиняет. С какой целью вы посещали офис Чернухина? Это важная информация, без которой мы не сможем продолжать расследование. В противном случае вы будете приглашены на Петровку в качестве свидетеля, и диалог пойдет по другому сценарию.

Сутулов не садился. Стоял, используя стол как подпорку, и прожигал взглядом Гурова.

– Вы за других не отвечайте, – сменил тактику Стас. – Говорите от своего имени, Юрий Валерьевич. После ареста Рукольникова вас уже допрашивали и сто раз проверили на причастность к мошенническим действиям. Если вы все еще приходите на работу, значит, прошли проверку, и ваша совесть чиста. У нас нет намерений выводить вас на чистую воду. Мы здесь абсолютно по другому вопросу.

Гуров выдохнул. Стас всегда был начеку, тонко изучая психологический настрой тех, кто мог знать что-то важное. И если Гурова иногда заносило, то Крячко всегда выступал в роли «отбойника». Иногда срывало крышу и у Крячко, но тогда уже Гуров старательно сглаживал углы. Для удержания баланса всегда требовался кто-то еще, и это получалось у них неплохо.

Сутулов, тяжело дыша, все-таки вернулся в прежнее положение. Опустился в кресло, сложил на столе руки. Как в школе, одна на другую.

– Рукольников давно мухлевал с бюджетом. Об этом знали, но, разумеется, молчали. Не буду выставлять себя в белом цвете, потому что тоже был в курсе его махинаций, но сам не принимал в них никакого участия. В материалах следствия действительно есть результаты проверки моих банковских счетов. Следователи даже документы на дачу запросили: сколько я заплатил за строительство, когда это было, откуда брал деньги? А даче той уже тридцать лет как. Оказалось, что честно заработал – вот сюрприз, да? Что касается Олега Петровича, то его жена наняла Чернухина. Надеялась на то, что мужу дадут условный срок по состоянию здоровья, что, по моему мнению, ему вообще не светит. Чернухин – адвокат не из дешевых. У супруги Олега Петровича быстро кончились деньги. Я приходил к Чернухину из-за нее. Она умоляла меня поговорить с ним.

– Она хотела, чтобы он снизил лично для нее цены на свои услуги? – уточнил Стас.

– Не снизил, а предоставил отсрочку. Она надеялась занять деньги у родственников.

– А зачем жена Рукольникова обратилась именно к вам? С какой целью?

– Ей казалось, что я смогу его уговорить. Я все-таки занимаю определенное положение в полиции. Все-таки не последний я здесь человек.

– Она хотела, чтобы вы его припугнули, что ли? – понизил голос Стас.

– Вы с ума сошли? За кого вы меня вообще держите? – нахмурился Сутулов. – Или каждый человек в окружении обвиняемого для вас выглядит как потенциальный преступник? Я не собирался угрожать адвокату. Я пришел к нему с той же просьбой, что и жена Олега Петровича. Просто на человека в погонах реагируют по-другому, чем на кого-то другого. Скажем так, относятся более… внимательно. Кажется, у людей врожденный страх перед правоохранительными органами.

– Итак, вы попытались обсудить с Чернухиным финансовые вопросы, связанные с оплатой его услуг, верно?

– Он отказал в рассрочке, – глаза Сутулова подернулись злобой. – Заявил, что с удовольствием бы пошел навстречу, но никак не может. Причину не объяснил.

– Значит, речь шла только о гонораре?

– Только об этом. Не об уменьшении суммы гонорара, а именно об отсрочке. Наверное, я все-таки объясню. Мы с Рукольниковым через многое прошли. Наша дружба началась, еще когда в армии служили. В Школу милиции поступили с разницей в год. С тех пор мотались по разным местам, но не теряли друг друга из виду. И когда его перевели в Министерство внутренних дел, он меня сразу же перетащил к себе в качестве заместителя. Звание и выслуга вполне позволяли мне занять эту должность. С семьей Рукольникова я знаком много лет, прекрасно знаю его жену. Вот и пошел за нее просить к Чернухину, больше ведь некому. Черт, как вспомню… Стыдоба. Никогда не козырял своим положением, а тут пришлось. Вот ведь говорят, что зарекаться ни от чего нельзя…

К такому повороту ни Гуров, ни Крячко не были готовы. Сутулов оказался не изворотливым лжецом, а обычным человеком, попытавшимся решить чужие финансовые проблемы.

– Вы говорите, что супруга Рукольникова просила об отсрочке платежей, но получила, как и вы, отказ. Однако Чернухин все-таки не отказался от защиты. Он продолжал работать над делом до самой смерти. Значит, семья Рукольникова продолжала ему платить за услуги? – спросил Гуров.

– Не семья. Это я нашел деньги.

– Вы?

– Я помог ей финансово. Пришлось влезть в долги, но другого выхода я не видел. Оставлять жену друга в бедственном положении не в моих правилах. Все его счета заморожены, имущество конфисковано. Надо было как-то выбираться.

Из-за двери кабинета показалась женская голова. Сильно сощурив глаза, женщина некоторое время всматривалась в Гурова и Крячко, после чего, ни слова не говоря, исчезла.

– Извините, это дознание ко мне просится, – пробормотал Сутулов. – Я им сам назначил на это время, просто не ожидал, что вы придете.

– Исполняете обязанности Олега Петровича Рукольникова? – миролюбиво поинтересовался Гуров. – Справляетесь?

– И своих хоть отбавляй, – ответил Сутулов. – Ничего, справимся. Я же заместитель. Им был, им и остаюсь. У вас еще остались вопросы, или я могу приступать?

– Остались, – поднялся со своего стула Гуров. – Что вы делали с двадцати часов вечера двадцать седьмого ноября до восьми утра двадцать восьмого?

– Вот уж не думал, что когда-нибудь придется отвечать на такие вопросы, – раздраженно сказал Сутулов. – Дома я был. С женой и внуком, которого подбросила дочь. Хотите совет? Не спрашивайте у жены, ведь она лицо заинтересованное. А вдруг скажет неправду, и я на самом деле убил того адвоката? Лучше узнайте у внука. Ему пять лет, он точно скажет правду.

Гуров шагнул к полковнику, протянул ему руку. Тот ответил вялым рукопожатием. Выглядел он плохо, его голова мелко подрагивала, но лицо заметно разгладилось, словно у человека свалилась с плеч тяжелая гора.

– Вычеркиваем? – спросил Стас спустя пять минут, заходя в лифт.

– Надо позвонить его жене, – ответил Гуров. – Послушаем, что скажет. Кто у нас следующий?

Встретиться с Шаламовой договорились у памятника Достоевскому, за несколько десятков метров до стен Библиотеки имени В. И. Ленина. Припарковаться в этом месте всегда было сложно, поэтому машину оставили возле станции метро, а потом поехали до места встречи своим ходом. Вера Андреевна Шаламова, коллега арестованной за взятки Иваницкой, заранее предупредила Гурова и Крячко о том, что времени у нее будет мало и терять его она не намерена. Поэтому она сама будет выбирать, где и во сколько они должны ждать ее появления.

Когда они вышли из метро, то заметили Веру Андреевну сразу. Возле памятника, прижав телефон к уху, стояла стройная брюнетка сорока с небольшим лет. Красное короткое пальто и такого же цвета берет на волосах смотрелись немного неуместно на фоне черного гранитного постамента.

– Яркая женщина, – заметил Стас. – Красный цвет означает вызов, решительность и агрессию.

– Откуда ты все это выдумал?

– Где-то услышал краем уха, но запомнил на всю жизнь.

– Вот и проверим. Может быть, это не она.

– Конечно, не она. Тут же десять красоток возле памятника стоят, выбирай любую.

Женщина заметила направляющихся к ней мужчин и приветливо вскинула руку. Гуров подошел первым. Крячко отстал от него на один шаг.

– Лев Иванович? – улыбнулась она.

– А это Станислав, мой напарник, – обернулся Гуров к Стасу. – Вера Андреевна, если не ошибаюсь?

– Да, это я, – еще шире улыбнулась Шаламова. – Ребята, у меня и правда очень мало времени, но я бы с удовольствием выпила чашечку кофе. Вы не против, если мы поговорим в кафе? Вон вывеска, прямо на углу. И вас я тоже могу угостить.

– Ты голодный, Гуров? – поежился Стас.

Даже если бы Гуров не был голодным, он все равно бы принял приглашение Веры Андреевны. Он очень хорошо чувствовал людей. Вера Андреевна пока что казалась хорошим человеком.

Гуров поднял голову и взглянул на небо. Откуда-то сверху на Москву опускались редкие колючие капли дождя.

– Поторопимся, – согласился Гуров. – Кто же откажется от кофе в такую погоду?

В кафе, куда они пришли, не оказалось свободных мест. Оно и понятно – близость Красной площади со всеми ее красотами, самое сердце Москвы никогда не пустовало. Здесь всегда было людно в любую погоду. Стало быть, любая точка общепита постоянно была оккупирована туристами или теми, кто работает рядом.

Но Веру Андреевну вид занятых столиков не смутил. Она быстро осмотрелась и смело пошла влево, в самый, казалось бы, тупик. Но тупик на самом деле был с секретом, скрывая поворот налево, где также располагались столики, но в гораздо меньшем количестве, чем в большом зале. Один из них был свободен.

Гуров взял в руки меню. Вера Андреевна сняла пальто и небрежно бросила его на спинку стула. К берету даже не прикоснулась. На ней была черная водолазка, и теперь, сидя напротив Гурова, она напоминала ему однажды увиденную где-то картину: девушка в черном платье и алом берете, в одиночестве сидящая за столиком в уличном кафе. За ее спиной угадывались очертания Эйфелевой башни, Париж заливало дождем, и на мокром асфальте отчетливо проглядывались отражения уличных фонарей. Перед той девушкой стоял бокал с красным вином и, наверное, совсем рядом играла музыка, которую можно было только представить, но никак не услышать вживую.

Гуров с удивлением поймал себя на мыслях, родившихся в голове. Нет, Вера Андреевна не вызывала в нем каких-то чувств. Симпатичная, обаятельная. Не более. Но ассоциации, которые вдруг возникли у него в голове, никуда не делись, и Гуров твердо решил непременно вернуться сюда с Машей. А вдруг и она почувствует то, что и он?

– Выбрали? – спросила Вера Андреевна.

– Выбрали, – ответил Стас.

– А вы? – обратилась Шаламова к Гурову.

– Пожалуй, возьму вот это.

– Отлично.

Она мягко вытянула из рук Стаса и Гурова плотные картонки с напечатанными на них меню и изобразила приглашающий жест. К столику тотчас подошел официант.

– Будьте добры, а то у нас очень мало времени.

– Все сделаем, – уверил ее официант.

Стас отошел в туалет. Гуров и Вера Андреевна остались за столиком одни.

– Мотаюсь по работе, – решила объяснить спешку Шаламова. – Послать бы курьера, но он, как назло, на больничном. А жаль, ведь я своим ходом, а у него машина. О чем вы хотели поговорить?

– Вас не удивляет, что мы из полиции? – не выдержал Гуров.

– А что же здесь удивительного? – пожала плечами Вера Андреевна. – Я примерно догадываюсь, о чем вы хотите знать.

– И о чем же?

– Вы хотели поговорить о нашем директоре, – вздохнула Вера Андреевна. – Иваницкая арестована, но нас то и дело проверяют. Все никак не поверят, что другие сотрудники не были с ней в доле. Замучили комиссиями, звонками из полиции, а следователь появляется на пороге раз в две недели точно.

– Пока не состоялся суд над бывшим директором фабрики, проверять будут все и всех, – ответил Гуров. – Если скрывать нечего, то вполне можно потерпеть.

Официант принес чиабатту с ветчиной для Гурова, сырники для Стаса и три огромные чашки с капучино.

– Вы решили ничего не есть? – напомнил Гуров.

– Передумала. И правильно сделала, кофе достаточно. Про Иваницкую стараюсь теперь не вспоминать. На работе ее нет, и для всех это хорошо. Не хочу за глаза обливать ее грязью и не люблю, когда люди так делают, но хочу сказать, что она была очень тяжелым человеком. Очень.

– Кто сейчас исполняет ее обязанности?

– Вообще-то у нее есть заместитель. Хороший такой дядька. Ума не приложу, как ему удавалось с ней ладить до того, как все вскрылось. Но он сам отказался от ее должности. Теперь фабрикой управляю я.

– И как справляетесь?

– Неплохо, – улыбнулась Вера Андреевна. – Я ведь там десять лет начальником производства была, так что в курсе всех тонкостей. И меня там все знают. А главное – у меня ни с кем нет проблем. Я умею общаться с людьми, знаю тонкости многих производственных процессов. Я уважаю людей и получаю от них то же.

– Это чудесно, – нашелся Гуров.

– Иваницкая занимала должность директора фабрики больше пятнадцати лет. Но начинала она в другом месте и про изготовление обуви вообще мало что знала. А если человек не разбирается в чем-то, то что он делает? Правильно, он учится. А Иваницкая не училась. Она предпочла спрашивать с других, не вникая ни во что. За эти пятнадцать лет она сменила трех главбухов и шесть секретарей. Шесть! С ней сложно было ужиться. Она не знала, чем управляет, смотрела на все поверхностно, рубила с плеча и ругала людей за свои же ошибки. Простите, но это был самый настоящий ад.

Вера Андреевна прикоснулась к берету и тут же убрала руку. Шмыгнула носом, вспомнила про свой кофе и наконец-то сделала первый глоток.

– Спасибо за честность, Вера Андреевна, – поблагодарил Гуров. – Я задам пару вопросов, можно?

– Да, конечно. Я что-то не то говорю. Извините.

– Все в порядке.

Гуров не хотел начинать разговор без Крячко, но того до сих пор не было. Помня, что Шаламова сильно занята, Гуров решил начать без него.

– Можете вспомнить, что вы делали в ночь с двадцать седьмого на двадцать восьмое ноября?

Вера Андреевна распахнула глаза.

– Вот те на, Лев Иванович! Даже не знаю, как реагировать.

– Наверное, просто ответить? – предположил Гуров.

– Подождите, а это какой день недели? Среда? Со среды на четверг?

– В ночь со вторника на среду.

– На фабрике. Я провела ночь на фабрике.

Заметив непонимающий взгляд Гурова, Вера Андреевна в очередной раз улыбнулась.

– У нас на складе давно искрила проводка. Чинили, меняли – без толку. А во вторник вспыхнуло по-настоящему. Меня вызвали из дома где-то в одиннадцать вечера или чуть позже. Пожар долго не могли потушить, но, слава богу, огонь хотя бы не добрался до помещений с краской. Нашей вины нет, это виновата обслуживающая организация. Халатность и все такое. Тушить закончили где-то в семь утра, а потом нужно было выносить со склада все, что уцелело.

– Большие потери?

– Слава богу, нет. На том складе мы хранили всякую рухлядь типа старой мебели, картона и пластика. Люди тоже не пострадали. Когда все закончилось, я решила уже не возвращаться домой и осталась. А что такое?

– О, нет-нет, вопрос закрыт. Теперь я бы хотел узнать о другом. Не о пожаре. Вы знали, что родственники Иваницкой нашли ей хорошего адвоката?

Вера Андреевна вскинула на Гурова удивленный взгляд.

– Конечно, я знала. Все на фабрике знают.

– Вы с ним случайно не встречались?

– Да, – выдержав паузу в несколько секунд, ответила Шаламова.

Гуров не мог не заметить перемен, которые происходили на его глазах. Вера Андреевна все еще оставалась обаятельной и прекрасно смотрелась в том кафе с его уютной обстановкой, тихой музыкой, которой было почти не слышно, настенными фотографиями в белых ажурных рамочках и горьковатым запахом корицы, которым наверняка уже пропиталась их одежда. Однако Гуров задал очень неудобный для нее вопрос, погасивший ее напускное дружелюбие с небольшой примесью панибратства. Она не ожидала, что речь вдруг пойдет о Чернухине, не была готова говорить о нем, но просто так встать и уйти она тоже не могла, ведь это будет означать, что ей есть что скрывать.

– С какой целью вы его посещали?

– По личным вопросам.

– Вера Андреевна, посудите сами. Чернухин работает на человека, от которого вы были рады избавиться, но вы неожиданно решаете нанять Чернухина для решения своих проблем. Удивительное совпадение. Вот если бы вы выбрали любого другого адвоката, то это смотрелось бы намного логичнее. Почему именно Чернухин?

Шаламова прижала пальцы руки к горлу и закрыла глаза, будто силясь сглотнуть.

– Может быть, дело все-таки в Иваницкой? Вы хотели поговорить с адвокатом о ней?

Вера Андреевна отпустила свое горло и обняла ладонями чашку с капучино.

– Я просила его не слишком стараться на суде, – с трудом произнесла она. – Я не хотела, чтобы она возвращалась на фабрику. А она ведь может. Чернухин известная личность, у него высокие рейтинги, имя на слуху у всех, и оно как стопроцентная гарантия того, что все получится. Он сам себе бренд. У Иваницкой были все шансы не только оказаться на свободе, но и засудить любого, кто посмел ее тронуть.

– А что же он? Что вам ответил Чернухин?

– Попросил больше не обращаться к нему с такими просьбами. Сказал, что свою работу выполняет честно, а обо мне такого сказать нельзя. Было стыдно услышать от него такие слова, но я должна была попытаться.

Гуров подался вперед и взял Веру Андреевну за руку.

– Дело ведь не только в том, что Иваницкая плохо относилась к людям, правда? Где она перешла вам дорогу, Вера Андреевна?

– Мне?

– Да. Лично вам.

Вера Андреевна освободила свою руку и спрятала ее под стол.

– Давайте я попробую угадать? – предложил Гуров. – Если у меня получится, то я обещаю вас больше не мучить.

– Попробуйте, – с вызовом посмотрела на Гурова Вера Андреевна.

– Вы давно хотели занять кресло Иваницкой. Всю жизнь посвятили работе, а фабрика стала для вас родным домом. Вас все там знают и, полагаю, теперь и не захотят другого директора. Да и зарплата теперь повыше, верно?

– Верно. Вы меня за это арестуете?

– Да за что же мне вас арестовывать?

Гуров облегченно откинулся на спинку стула и взял в руки чиабатту. В отличие от полковника Сутулова, эта женщина не стала ломать комедию. Слава богу, хоть в этот раз обошлось без концерта.

Стас вернулся, когда Вера Андреевна уже ушла. Он занял ее место и внимательно посмотрел на Гурова.

– Я смотрю, наша дама уже ушла. Как прошло?

– Ты специально в туалете так долго торчал, что ли?

– Да какое долго? Я в туалет зашел, чтобы помыть руки. А потом до меня добрался Орлов, который решил вынести мой больной мозг, – поморщился Стас. – Угадай причину?

– Не буду.

– Ему Сутулов позвонил и сказал, что мы много себе позволяем.

– Да на кой он нам нужен?

– Не выносят, Лева, высокие чины, когда им допросы устраивают.

– Бред какой-то, – не выдержал Гуров. – Что он скажет, когда мы свяжемся с его женой, чтобы проверить его алиби? Или что?

– Кстати, Орлов заявил, что ты недоступен. Проверь свой телефон.

Гуров с тоской взглянул на черный экран мобильного.

– Разрядился.

– Зато у меня сто процентов, – пробурчал Стас.

– И что Орлов? Рвал и метал?

– Пригрозил, что в следующий раз не разрешит нам опрашивать свидетелей и очевидцев без соблюдения нормативных актов. Только по протоколу.

– Вот радость-то. Ну пусть приходят по повестке и сидят на стуле, сложив руки. Думаю, им это больше понравится.

Стас забросил в рот сырник и потянулся за кофе.

– Шаламова просила Чернухина не вытаскивать Иваницкую, – сказал Гуров. – Ей на руку, что та лишилась своего места. Шаламова получила все, что хотела.

– А что Чернухин?

– Отказался. Честность, сказал, превыше всего. Может быть, за это и поплатился.

Гуров посмотрел в окно. На Москву опускался первый снег.

– Кого задержали? – не понял Крячко. – Плохо слышно. Кого?!

Гуров ждал, пока Стас закончит разговор по мобильному. Время до часа пик было упущено, и теперь до Петровки можно было добраться только через множественные автомобильные заторы, которые всегда стихийно возникают именно во время первого снегопада. В этом году он случился довольно поздно, и водители, не особенно торопившиеся со сменой летней резины на зимнюю, все как один почувствовали себя бессмертными. Навигатор сообщил Гурову о трех авариях, которые необходимо было как-то объехать по пути на работу, и он заранее психологически настраивался на путешествие, полное приключений. Свой «Пежо» он подготовил к зиме в прошлые выходные, но душу это грело не особенно сильно.

– Заряди уже свой телефон, – попросил Стас, пряча мобильный в карман. – Иначе Орлов мне будет по ночам сниться. Едем не на Петровку, а в ОВД «Щукино». Задержан сын Чернухина по подозрению в убийстве отца.

– Ты точно ничего не напутал?

– Егор Чернухин, проживает на улице Авиационной, дом номер два, корпус…

– Не продолжай. Да, это он.

В отделе полиции их уже ждали. Начальник дежурной части отвел Гурова и Крячко в пустующий кабинет.

– У нас тут ремонт и со свободными местами туговато, – сообщил он. – Сейчас приведут вашего красавца.

– За что его арестовали? – спросил Гуров, снимая куртку. – Чистосердечное признание?

– Я бы не сказал, – ответил начальник дежурной части. – Сначала позвонила его мать и заявила, что подозревает сына в убийстве отца. Ребята сразу же отреагировали, привезли парня сюда, потом связались с Петровкой, а там уже и с вашим начальством. Убийство все равно на нашей территории, так что поможем чем сможем.

– Понял. Спасибо.

Начальник дежурной части ушел. Стас тотчас занял место за столом возле окна, а Гуров так и остался стоять посреди кабинета.

– Не могу поверить, – пробормотал он. – Я же вчера был у них дома. До появления Егора с женой Чернухина чуть ли не час разговаривал. Она про какие-то подозрения ничего не говорила. И алиби… мы же проверили – был в той гостинице в ночь убийства…

– Сейчас его приведут и узнаем, – сказал Стас. – Ну и денек…

– И не говори.

Егора привели через несколько минут. Теперь он выглядел иначе, чем при вчерашнем разговоре с Гуровым. На его лице застыло удивление, но когда он увидел Гурова, то сразу же шагнул к нему.

– О, это вы? Добрый вечер. Я…

– Садитесь, – Гуров указал на свободный стул. Егор покорно сел.

В кабинет зашла молодая женщина с блокнотом в руках.

– Следователь Замятина, – представилась она. – Будете допрашивать?

Гуров посмотрел на Стаса.

– Дайте нам полчаса, – попросил он.

– А как же протокол допроса? – спросила она. – Существует определенный порядок…

– Я все знаю про порядок, – остановил ее Гуров. – Вы абсолютно правы, все формальности должны быть соблюдены. С подозреваемым мы уже встречались раньше, и я ручаюсь за то, что он никуда от вас не денется. Просто оставьте нас на полчаса. Пожалуйста.

Гуров понимал, что нарушает все мыслимые правила. Следователь имела полное право присутствовать на допросе и вести протокол. Но вместе с этим Гуров понимал, что из Егора вряд ли что-то удастся вытянуть, если кроме них с Крячко здесь будет кто-то еще. Дело было в доверии, которое Гуров, как он надеялся, заслужил еще вчера. Гуров ни в чем его не обвинял, не пытался подловить на слове. Он дал понять, что не несет какой-либо угрозы, и это сыграло ему на руку: Егор пошел навстречу и даже выложил матери отцовский секрет ценой в миллион рублей.

– Ладно, – сдалась Замятина. – Полчаса.

– Не больше, – заверил ее Крячко.

Пока она не ушла, Егор сидел с прямой спиной и ловил каждое слово, сказанное Гуровым. Когда же за следователем закрылась дверь, он уронил плечи и опустил голову на грудь.

– Ну здравствуйте еще раз, – произнес Гуров, присаживаясь на край стола, за которым сидел Стас. – Вот уж не думал, что снова увидимся. Это мой напарник, полковник полиции Станислав Крячко. При нем можно говорить абсолютно все – здесь оно и останется.

Егор поднял голову и тут же прикрыл рукой глаза.

– Какой яркий свет. У меня же линзы.

– Так не смотрите на лампу. Нам сообщили, что ваша мать позвонила в полицию и заявила, что вы причастны к смерти отца.

– Даже звучит бредово! – воскликнул Егор. – В ту ночь, когда его не стало, я был за сотни километров от Москвы. Я же вам вчера все рассказал.

– Помню, – кивнул Гуров. – И я уже все проверил.

– Ну так какого хера?

– А мама-то сейчас где? – спросил Крячко.

Егор посмотрел в его сторону так, будто бы ему бросили спасательный круг.

– Мать не в себе, – устало ответил он. – Она после того, как отец ушел, совсем другая стала. А теперь все еще хуже. Вы же видели ее, – обратился он к Гурову. – Она… странная.

Это было правдой. Гуров заметил, как неестественно ведет себя Любовь Алексеевна, но списал это на действие сильных препаратов, прописанных ей врачом.

– Но почему она решила, что вы имеете какое-то отношение к смерти отца?

– Я вчера, если помните, сказал, что отец задолжал миллион. Она удивилась, ведь ей всегда казалось, что отец ей все рассказывает. А тут – бац! – не все. На фоне того, что случилось, у нее началось обострение. Она, видимо, решила, что я имею к деньгам какое-то отношение или веду двойную жизнь, предаю ее или что-то в таком духе.

– Но у нее нет оснований так думать?

– Вообще-то есть, – ответил Егор. – Я играл когда-то. Ставки, казино. Втянулся лет пять назад по дури и влез в долги. Понял, что отдать не смогу, и обратился к отцу. Отец погасил долг, спасибо ему за это. Но мать каким-то образом обо всем узнала. Лично я ей ничего не говорил, а вот отец мог проболтаться. В итоге у матери сложилась в голове картинка, на которой я лжец. Вот откуда дует ветер.

– Какая-то ерунда, – усмехнулся Стас. – В таком случае вашей маме нужен не психотерапевт, а стационар.

– Не помешало бы, наверное, – чуть слышно произнес Егор. – Не думал, что вот так все выйдет, но, похоже, врач, которого я нашел, тоже ее не раскусил.

– Она сейчас дома?

– Должна быть дома, а так не знаю.

Гуров пристально посмотрел на Егора.

– Вы ведь левша? – спросил он.

– Да, а зачем вам это? – напрягся Егор.

– Стас, на минутку, – скомандовал Гуров.

Они оставили Егора в кабинете и вышли в коридор. В коридоре тут же замаячила фигурка следователя Замятиной, которая ждала в соседнем кабинете, пока выйдет установленное время.

– Надо съездить к ним домой, – сказал Егор Стасу и повернулся к Замятиной. – Отпускайте его. Он никого не убивал, мы проверили. Убийцей его отца был правша, а Егор Чернухин гораздо лучше владеет левой рукой, чем правой. Тут, скорее, с заявительницей проблемы.

– Какие? – недоверчиво спросила следователь.

– Ментальные. Там другая помощь нужна, не наша.

Дом Чернухиных был полон любви и благодати. Любовь Алексеевна пребывала в сильном алкогольном опьянении. На полу, возле кресла с изогнутыми ножками, стояла пустая бутылка из-под виски. Рядом лежала вскрытая упаковка с какими-то таблетками. На всю квартиру играла классическая музыка, а яркий свет слепил глаза. Егор тут же вызвал «Скорую помощь». Гуров и Крячко дождались приезда бригады и помогли Любови Алексеевне спуститься к подъезду. Она цеплялась за сына и просила прощения. И даже в таком состоянии она оставалась очень красивой женщиной.

Глава 6

– Получается, что алиби есть у каждого, с кем вам удалось поговорить?

Новое утро придало генерал-майору сил, несмотря на то что он плохо спал ночью, целый час бродил по квартире в поисках снотворного и тревожил домашних, так что до полноценного отдыха дело так и не дошло. Зато лечение, которое он назначил себе сам, сработало, и простуда, которая могла развиться во что-то очень неприятное, кажется, начинала отступать. Теперь, когда одной проблемой стало меньше, Орлов пытался сосредоточиться на том, что успели раздобыть Гуров и Крячко.

– Да, Петр Николаевич, – подтвердил Гуров. – На, я специально для тебя составил список. В ночь убийства любовница Чернухина была на работе, есть свидетели. Режиссер Красников, который устроил драку с Чернухиным в театре, был с коллегой – она подтвердила. Полковник Сутулов просил Чернухина о переносе выплаты гонорара, но получил отказ. Это не повод для убийства, тем более что проблему Сутулов позже решил. Теперь про обувную фабрику. Нынешний директор фабрики Шаламова тоже обращалась к Чернухину с просьбой ослабить защитную линию во время судебного процесса над Иваницкой, директорство которой только вредило производству. Тут, Петр Николаевич, женские дела. Чернухин, как и в случае с Сутуловым, не стал марать совесть и на подлог не пошел. Шаламова больше не делала попыток с ним договориться. У обоих также имеется алиби. Подходим к семье Чернухина. Жена и сын. У жены на моих глазах случился острый психоз, но до этого она успела доказать свою непричастность к убийству мужа. Там у них консьерж как сторожевая собака, он подтвердил, что она была той ночью дома. Егор Чернухин в момент убийства отца вообще находился на Алтае в компании коллег. Все чисто ангелы во плоти. Даже не знаю, что и делать.

– А меня напрягает небывалая чистота в квартире Чернухина, – задумчиво проговорил Стас. – Из головы не выходит, что ни одного чужого отпечатка пальца там не обнаружилось. Может, плохо смотрели?

– Тоже об этом только что подумал, – подхватил Гуров. – Петр Николаевич, дашь разрешение на повторный осмотр места преступления?

– Эксперты нам спасибо не скажут, – вздохнул Орлов.

– А отпечатки на вещах, которые изъяли? – вспомнил Стас. – Ежедневник, портфель.

– Ничего, – ответил Орлов.

– У него была машина, – вспомнил Гуров. – «Фольксваген Поло» темно-синего цвета. Рядом с его домом я ее не заметил.

– Оставлял в другом месте? – предположил Стас. – Я тоже иногда машину ставлю в соседнем дворе, если там место есть. Оттуда выезд удобнее.

– Сделай-ка запрос в ГИБДД, Стас, – решил Орлов. – Пусть проверят имя владельца и объявят в розыск.

– Сделаем.

Крячко поднялся из-за стола и вышел из кабинета. Гуров напряженно вчитывался в список допрошенных.

Генерал-майор вышел из-за стола, подошел к окну и выглянул на улицу.

– Знаешь, Лев Иванович, о чем я иногда думаю? О том, что старые связи иногда бывают очень полезными.

– О чем это ты? – поднял голову Гуров.

– Есть у меня знакомый, тоже из наших. Еще когда полиция была милицией, работал начальником следственного отдела в одном отделении милиции. Геннадий Васильевич Зощенко, ага. Дослужился до майора, дело свое знал прекрасно. Со своими ребятами прекрасно ладил, а это ведь важно в любом деле, согласен? Ну чтобы коллектив был сплоченным. Однажды случился на их территории инцидент, где в качестве главного героя выступал сын замминистра. Я постарше тебя буду, поэтому застал случаи проявления пристального внимания к таким элементам. Сын замминистра, представь! Зощенко тут же предупредили, что пацана необходимо наказать, но так, чтобы запомнил, а не сел по-настоящему. То есть предлагалось пожурить подозреваемого, а дальше пусть папаша-замминистра разбирается. А там на самом деле было покушение на убийство плюс попытка изнасилования.

– Гремучая смесь, – вставил Гуров. – И что, пожурили бедного ребенка?

– Ему было всего семнадцать, – поднял указательный палец Орлов. – Мы с Зощенко в те времена частенько пересекались по работе, так он, вспоминая о том парне, хватался за сердце. Рассказывал, что ему было море по колено, а горы – по плечо. Сучонок и не сомневался в том, что отец его вытащит, а история будет замята. А Зощенко, как бы поточнее выразиться… Он был прямым и твердым, как дубовая доска. Его отношение к делу всегда базировалось на том, что прежде всего необходимо быть честным к себе. Он и от подчиненных того же требовал. Может быть, поэтому показатели их работы всегда были на высоте. И он, представь, пошел против системы. Сказал, что никак не сможет закрыть дело. Заявил об этом начальству, после был вызван на ковер в районное управление внутренних дел. Везде стоял на своем и четко аргументировал свою позицию. Странно, но с должности его тогда не сняли, а наоборот, оставили в покое. Правда, то дело передали другому следователю.

– Все-таки замяли.

– Все-таки да, – покрутил пятерней Орлов. – Но слушай дальше. Через несколько лет грянула перестройка. Зощенко все так же оставался начальником следственного отдела. На пенсию и не собирался, на здоровье не жаловался. Одним прекрасным летним днем собрался после работы домой и увидел беременную женщину. Держалась за живот, вроде бы ей нехорошо. Он спросил, куда ее отвезти, она назвала адрес. Подвез, высадил и поехал домой. А ночью звонок в дверь. На пороге наши парни, да еще и хорошо ему знакомые. «Нам сообщили, что у вас в машине крупная сумма денег, переданная вам родственниками такого-то обвиняемого». Зощенко сам им дверь машины открыл – ищите! А на заднем сиденье, где раньше сидела та самая беременная, лежит сверток с деньгами, на которые в те времена можно было год жить, не работая.

– Это кто так с ним поступил? – спросил Гуров. – Тот сын замминистра решил отомстить?

– Никто не знает. Искали, но так и не нашли. Так и «повисло» дело. А Зощенко был вынужден уволиться из органов. Народ у нас всякий, так что, думаю, ты понимаешь, что кто-то всерьез тогда подумал, что он получил взятку и тем самым себя выдал. Особенно старательно подогревало слухи новое начальство, которое делало вид, что ничего не происходит. В такой обстановке Зощенко оставаться больше не мог.

– А то, что он эту взятку «забыл» в машине на самом видном месте, сплетникам ни о чем не говорило? – поразился Гуров. – Да, Петр Николаевич, про людей это ты верно сказал. А ты к чему все это вспоминаешь?

Орлов приоткрыл окно, впустив в кабинет свежий воздух, но предусмотрительно отошел в сторону, чтобы не продуло.

– После увольнения он решил вернуть свое честное имя. И помог ему в этом Леонид Семенович Чернухин. Да-да, именно он. Тогда еще начинающий адвокат, который не требовал за свои услуги бешеные деньги, которых у Зощенко попросту не было. Так вот, Чернухин выиграл дело о клевете и выбил ему приличную моральную компенсацию. По тем временам явление небывалое. С тех пор они поддерживали отношения. Зощенко сейчас семьдесят, Чернухину было чуть больше пятидесяти, но даже с такой разницей в возрасте они были на одной волне. И когда обнаружили тело Чернухина, я сразу же сообщил об этом Зощенко. А вдруг Чернухин что-то ему о себе рассказывал? Что-то, о чем не говорил никому.

– И как? Он что-то знает?

– В последний раз они виделись год назад. А последний созвон состоялся около трех месяцев назад. Тогда Чернухин сказал Зощенко, что полюбил другую женщину и не знает, в какую сторону ему идти дальше. Оставаться в семье он не мог, а любовница не желала уходить от мужа. Не то чтобы он плакался в жилетку, но, наверное, не мог в себе это держать. Зощенко говорит, что Чернухин объяснялся нехотя, будто бы через силу, но складывалось впечатление, что он немного выпил, поэтому и разговорился. Это все, что мне удалось узнать. Если честно, я надеялся на большее.

– Что есть, то есть, а больше не имеем, Петр Николаевич.

Орлов обернулся на звук открывающейся двери. Вера была единственной, кто мог себе позволить входить сюда без стука. Иногда Вера все-таки могла постучать, но делала это уже после того, как переступила порог.

– Петр Николаевич, Гурова просят к проходной.

– Меня? – не расслышал Гуров.

– Ну да. Только что позвонили. Какой-то Егор Чернухин.

Орлов и Гуров переглянулись. Генерал-майор моментально подобрался – новость, которую принесла Вера, ошеломляла.

– Я его не вызывал, – сказал Гуров и пошел к двери. – Странно, странно. Спасибо, Вера.

– На ловца и зверь бежит, Лев Иванович, – вслед ему произнес Орлов. – Попробуй узнать у него про отцовскую машину. Тачка-то новенькая. Вдруг сын на ней и приехал?

Егор Чернухин ожидал Гурова сразу за оградой. Увидев Гурова, смущенно улыбнулся.

Они пожали друг другу руки. Гуров предложил Егору сигарету, но тот отказался.

– Я не знал, как вас еще найти, – признался он. – Мать говорила, что вы с Петровки, 38, и я сюда пошел. Как видите, не ошибся.

– И не заблудились, – поддержал его Гуров. – Как себя чувствует Любовь Алексеевна?

– Мать-то? Лучше. Останется пока в клинике, там за ней присмотрят, чтобы отпало желание смешивать алкоголь и антидепрессанты.

Егор был достаточно легко одет для поздней осени. Короткое черное пальто с высоко поднятым воротником, конечно, выглядело стильно, но вряд ли по-настоящему могло спасти от холода молодое крепкое тело. Гуров подумал, что пережить промозглую погоду Егору больше помогает длинный желтый шарф, концы которого болтались почти у пояса. И тем не менее было заметно, что ему довольно холодно.

– Вы не на машине? – как бы между прочим поинтересовался Гуров.

– Не, я на такси приехал, – ответил Егор. – Машины у меня сейчас нет. Старую продал, а на новую денег не хватает. У врачей не такие уж высокие зарплаты. Может, кредит возьму… Не знаю. Еще не решил.

«Поверить на слово? – подумал Гуров. – А вдруг реально говорит правду и не пользуется отцовской машиной?»

– Егор, что вас сюда привело?

– А, да, – очнулся Егор. – Я хотел спросить. Мать хоть и была не в себе, но обвинила меня в убийстве отца. Она не сказала, что винит меня в его смерти или в том, что он покончил с собой. Нет, она выбрала слово «убийство». Я хочу у вас спросить про это. Его правда убили?

– Да, Егор, – прямо ответил Гуров. – И мы активно ищем того, кто это сделал.

Егор запрокинул голову и часто заморгал, глядя в небо. Но когда он наконец взглянул на Гурова, то его глаза были сухими.

– Это все меняет.

– О чем вы, Егор?

– Обо всем. Ладно, я узнал то, что хотел. Но я пришел не только ради этого. Вчера после больницы не спалось, все думал, думал, и вот о чем вспомнил. Отец этой весной дал в долг одному знакомому. Сразу скажу, что не знаю, в курсе ли мать, но мне лично отец это рассказал сам. Это наш сосед по даче, я его всю жизнь знаю. Сколько он занял, есть ли расписка или на каких условиях все это было проделано, я не в курсе. Но так как сейчас вы подтвердили мою догадку, то я решил рассказать про этого соседа. Вы же всех проверяете? Всех, кто знал отца, кто с ним общался. Тогда вот вам еще один подозреваемый. Дача у нас недалеко, под Красногорском. Адрес я дам, если нужно. Соседа зовут Виталий, но его фамилия вообще из головы вылетела. Он на даче круглый год живет, поэтому застанете в любое время.

– Спасибо, Егор. Нужная информация.

– Правда? – улыбнулся Егор. – А то я боялся, что отвлекаю вас.

– Нет, не отвлекаете.

– Тогда, что ж… Я пойду?

– Постойте.

Гуров протянул Егору свой мобильный.

– Вбейте свой номер. Пусть у меня будет.

Егор забарабанил пальцами по экрану.

Попрощавшись, Гуров некоторое время смотрел ему вслед. Потом затушил окурок и пошел обратно.

Егор забыл упомянуть о том, что под словом «дача» он имел в виду не летний домик, а двухэтажный коттедж с бетонными стенами, с крышей, покрытой металлочерепицей оттенка бронзы, и балконом, за перилами которого угадывались очертания летних плетеных кресел. Монументальность строения заслоняли многочисленные сосны, а сам участок прятался за высокой кованой оградой, которая, впрочем, и не скрывала его от посторонних глаз, а скорее, подчеркивала высокий статус владельцев. И похожие на этот коттеджи окружали Гурова со всех сторон.

Въезд на территорию коттеджного поселка располагался недалеко от автомобильной трассы. Съехав с нее, Гуров и не ожидал, что доберется так быстро, поскольку навигатор нещадно врал, обещая почему-то не десять минут до точки назначения, а все двадцать.

Охрана подняла шлагбаум без лишних вопросов, и Гуров, убрав в карман удостоверение, спокойно поехал по главной улице. Добравшись до коттеджа Чернухиных, припарковал «Пежо» рядом с воротами и отправился пешком.

Номер дома Виталия ему подсказали на пропускном пункте. Даже фамилию назвали – Чернов.

– Только там не коттедж, – предупредил Гурова охранник. – Там бревенчатый дом за высоким красным забором из профнастила. С дороги сам дом и не видно, поэтому ориентируйтесь именно на цвет ограды.

До красного забора нужно было еще дойти из-за суровой обстановки под ногами. Первый в этом году снег, накануне не очень сильно накрывший Москву, практически засыпал область. Но сегодня было уже теплее, чем вчера, и снег подтаял, превратившись в лужи с неровными рваными краями. Оступившись, Гуров машинально потянулся к забору, чтобы опереться и не упасть, но вместо этого только сильно хлопнул по нему рукой. Найдя баланс, он наконец сумел выйти на сухую часть асфальта и в следующее мгновение увидел высокого мужика лет сорока пяти, показавшегося из-за калитки. Вид у него был таким свирепым, что Гуров тут же заподозрил нехорошее.

– Что, бля, опять? – басом поинтересовался мужик.

– В каком смысле? – спросил Гуров и наклонился, чтобы отряхнуть джинсы.

– Вчера мало тебе было?

Распрямившись, Гуров внимательно осмотрел мужика с головы до ног. Линялая толстовка, спортивные штаны, заправленные в грязные резиновые сапоги, лохматая голова – все выдавало в нем местного жителя, который либо не похмелился, либо со вчерашнего дня пребывал в дурном настроении. Слава богу, что хоть в руках у него ничего не было, но Гуров не мог утверждать это твердо, потому что мужик показался из-за забора не целиком, а двумя третями своего тела.

– Что смотришь? – таким же грозным тоном осведомился он.

– Вы меня с кем-то спутали, – предупредил Гуров. – Я здесь впервые.

– Я и смотрю.

– Лучше бы прислушаться к тому, что я говорю.

Гуров решил сразу же поставить его на место. Ну не было сил с утра доказывать, что он первый раз в жизни идет по этой улице. Будь рядом Стас, который умел успокоить одним взглядом, проблема была бы решена. Но Крячко остался на Петровке мониторить ответ на запрос из ГИБДД, чтобы если что, то сразу выдвинуться к месту обнаружения исчезнувшей машины Чернухина.

– А ты кто? – неожиданно смешно удивился мужик.

– Полиция.

– Полиция? Надо же. И где же ты вчера был, полиция?

Угроза столкновения миновала. Гуров подошел ближе, протянул руку.

– Виталий, – представился новый знакомый.

– Полковник полиции Гуров Лев Иванович. А что было вчера? – заговорщицким тоном спросил Гуров.

– А вчера тут кто-то буянил и в мой забор ломился. Я думал, вернулись.

– Нет, не я.

– Я так и понял.

Все сошлось: участок Виталия, обнесенный красным забором, граничил с территорией Чернухиных. «Ну слава богу, долго искать не пришлось, – подумал Гуров. – И в морду не дали».

Виталий оказался гостеприимным хозяином. Узнав о том, что с ним хотят поговорить о соседе по даче, радушно пригласил Гурова в дом, казавшийся не таким уж крутым, как остальные. Он был одноэтажным, и двор давно не убирался, а до носа доносился специфический запах, говорящий о том, что где-то рядом находилась какая-то живность.

– Кур держу, – угадал мысли Гурова Виталий. – Ко мне весь поселок за яйцами приходит.

– Вот как, – не нашелся что ответить Гуров.

– Прошу.

Он проводил Гурова на неотапливаемую террасу. Ничего необычного здесь не было. Все, что увидел Гуров, можно было наблюдать на каждой даче. Старый пружинный диван, настенный гобелен с оленями, квадратный будильник на столе и непременный половик, о который невозможно было не споткнуться. На столе, однако, стоял дорогой электрический чайник и жестяная банка с английским чаем.

– Только встал, – сообщил Виталий. – Чай даже не выпил. Будете?

– Буду, – не стал отказываться Гуров.

К чаю были печенье и яичница с помидорами прямо в сковороде. Ее Виталий уплетал в одиночестве, так как Гурову хватило одного чая.

– Вы соседа вашего давно видели? – спросил Гуров.

Виталий отставил пустую сковороду и сделал скорбное лицо.

– Новостями интересуюсь, – ответил он. – Знаю, что Леонида больше нет.

– Вот как? И что думаете?

– Смерть за каждым придет, – философски заметил Виталий. – Всех навестит, не переживайте. А что я должен думать? Умер и умер. Жаль, конечно, но я-то при чем? Покончил с собой, да?

– Да, – солгал Гуров.

Вдаваться в подробности он не хотел. Если уж Виталий, как и многие другие, узнал из средств массовой информации о том, что рядом с телом Чернухина нашли предсмертную записку, значит, пусть все так и остается. Имя покойного еще не раз вспомнят и добрым, и недобрым словом, но сам Гуров не собирался никому давать пищу для сплетен.

– Вот не знаю я, – хлопнул рукой по колену Виталий. – Он был нормальным, хоть мы и не стали лучшими друзьями. Конечно, я же не того статуса… Но он был простым, незаносчивым. Когда приезжал сюда с семьей, то всегда приходил за куриными яйцами. Не жена или там сын, а только он. Спрашивал про дела, интересовался разными вопросами. Он все баню хотел поставить, а я его учил, как лучше брус выбирать. Само собой, помог бы ему со строительством. Я же тут за всем слежу. Неофициально, разумеется. Дело в том, что никакого коттеджного поселка здесь десять лет назад не было. На этом месте стояла деревня, у которой не было никаких перспектив. Посудите сами: место красивое, воздух отменный, сосны, ели, недалеко лес. Объявился застройщик, выкупил землю, а потом и дома. Деревня была небольшой, всего семь домов, но только я один здесь жил постоянно, а остальные жители уже наездами, поскольку перебрались в Москву или куда-нибудь еще. Ну я и уперся. Сказал, что дом не отдам, никаких денег мне не нужно, а если застройщик тронет пальцем хоть один метр моей земли, то я на него в суд подам и на телевидение пойду. И отстали ведь. Но пришлось заключить мировое соглашение – меня не трогают, а вокруг все равно будут ставить дома. За десять лет обнесли мой участок этими дворцами. Теперь я здесь и сторож, и снегоочиститель, и вообще помогаю всем, если попросят что-то починить или подправить. Например, лампочку сменить. Думаете, ерунда? Нет, не ерунда, если люстра висит под потолком, а потолок высотой шесть метров. Да-а-а, и такие встречаются.

– Я понял, – улыбнулся Гуров. – Птицеферма тоже процветает?

– Конечно! Летом самое то. Зимой здесь мало кто остается, а когда тепло, то многие за яйцами приезжают. Иногда зимой, на Новый год, приедут, празднуют, а по дороге домой ко мне заходят.

– И что же, дорого берете за свою работу?

– Кто сколько даст, – выставил ладонь Виталий.

– Нормально дают-то?

– Хватает.

– Я смотрю, у вас действительно все капитально устроено, – осмотрелся Гуров. – Но дом ведь тоже требует ухода.

– Этим летом занял у Чернухина, царствие ему небесное, – погрустнел Виталий. – Пришлось. Сгорел старый холодильник, и я попросил у него в долг, чтобы купить новый.

«Наконец-то. И даже расспрашивать не пришлось. Сам признался», – с облегчением подумал Гуров.

– Много заняли?

– Двадцать тысяч рублей, – с гордостью объявил Виталий. – Таких денег у меня на тот момент не было, а жара, если помните, стояла страшная.

– Ужас, – поморщился Гуров. – Мы в городе тоже мучились. И что же, он вам долг простил?

– Почему это простил? Я все вернул.

– Спросил потому, что для обеспеченных граждан двадцать тысяч могут ничего не значить, – ответил Гуров. – Он мог вам подарить этот холодильник.

– Мог. Но не подарил. Деньги я вернул осенью. Он мне еще сказал, чтобы я не торопился, но у меня душа болела. Долги вниз тянут, а мне туда нельзя.

Они еще о многом поговорили. Виталий многое знал про соседей и с удовольствием выкладывал это Гурову. Он рассказал, что иногда Чернухин приезжал сюда не один, а с дамой, которая совсем не походила на Любовь Алексеевну.

– Тоненькая такая, маленькая. Из его машины сразу шмыг в дом, будто бы боялась, что ее увидят. Но я не удивлялся. Он все-таки был богатым парнем, а его жена всегда казалась непростой бабой. Есть такие – себе на уме, свысока смотрят и не здороваются. Вот такой и была Чернухина. Она ему не подходила. Он, хоть и адвокат, но какой-то мягкотелый, а она властная. Но красивая, тут не поспоришь. Сам Леонид мне ничего про ту маленькую девчонку не говорил, но он не был обязан. А то, что у него на самом деле, меня никак не касается.

Виталий очень точно описал Любовь Алексеевну. А той, которая выглядела, как девчонка, очевидно, была Оксана Мирошникова. Гуров тоже обратил внимание на ее внешность. В свои тридцать два года она смотрелась максимум на двадцать, но в ней не было ни шарма, ни чего-то еще, на что так часто обращают свое внимание мужчины.

Незаметно пролетели два часа. Странное дело, но Гурову совершенно не хотелось уходить. Старый дом с горячим чаем на столе, бесхитростный хозяин, горделиво расписывающий свои куриные угодья и ценящий свободу больше комфорта, и начинающийся снегопад складывались в единое целое и вызывали желание вообще ничего не делать. Прям вот вообще ничего.

– Пора, – поднялся он с жесткого диванного сиденья. – Спасибо за чай и за разговор. Мне было очень приятно с вами познакомиться.

Виталий громыхнул стулом, вставая, и развел руками:

– Вам спасибо. А зачем приходили-то? Полиция просто так с народом чаи не гоняет.

– Просто хотелось узнать, каким человеком был ваш сосед, – снова солгал он. – Похоже, что неплохим.

– Это так, – подтвердил Виталий. – Да вот только если он был неплохим, то за что же его тогда убили?

Гуров, уже развернувшийся лицом к выходу, остановился.

– Почему вы решили, что его убили?

– Логично же, – ответил Виталий. – Карьера у него сложилась, на личном фронте все было схвачено. Я же говорил, что слежу за новостями? А там иногда упоминалось его имя. И, главное, выигрывал процессы один сложней другого. Клиенты были не такими, как я или вы, а гораздо, гораздо солиднее. Откуда взяться самоубийству при таких-то данных? Нет, я предполагаю, что он мог во что-то вляпаться, совершить ошибку, кому-то перейти дорогу. Это в его положении было бы делом обычным. Но вряд ли он был настолько глуп, чтобы не суметь исправить свои промахи. Деньги у него были – на его участке один только забор стоит бешеных денег.

– Подождите, подождите, – прижал Гуров пальцы ко лбу. – А если у человека депрессия? Или наделал долгов, а расплатиться потом не смог? Да мало ли?

– Может, люди, похожие на него, и впадают в депрессию, но с таким же успехом выпадают обратно, – возразил Виталий. – У вас найдется лишняя сотня тысяч, чтобы регулярно посещать психотерапевта? Во-о-от. А у него нашлись бы две такие сотни. Деньги решают многое. Не было там никакой депрессии. А долги… Допустим, что он запутался и задолжал. Но послушайте, я лично знал Леонида. Он не то чтобы считал каждую копейку, но знал счет деньгам, не разбрасывался ими. Вы видели его коттедж? Ни одной вычурной детали, все исключительно ради функционала. И баньку он хотел построить недорогую. Да он за теми же куриными яйцами ко мне ходил, а не выбирал какие-то там органические, которые ничем не отличаются. Это не жадность – это правильный расчет. Вы из полиции, вам лучше знать, но я бы проверил его клиентов. Или конкурентов. Извините, пожалуйста, за то, что лезу со своими наблюдениями, но мне кажется, что у него могли быть проблемы на работе. Или в семье. Но никак не психологические или финансовые. Извините еще раз за субъективное мышление. Вам, конечно, виднее…

Проезжая на обратном пути мимо коттеджа Чернухина, Гуров заглушил мотор и вышел из машины. С двух сторон его окружали сосны и богатые дома, но теперь, после разговора с наблюдательным Виталием, он и сам обратил внимание на то, чего раньше не заметил. Отделка коттеджа не изобиловала вычурными элементами, на участке не стояли мраморные вазы или фонтаны. Даже летней беседки не было. «Черт его знает. Может, он бабло в сигнализацию вбухивал, – решил Гуров. – Или что-то внутри дома. Посмотреть бы, но без ордера здесь делать нечего».

Он вернулся в машину, завел мотор и вскоре уже выехал на дорогу. Увидел два пропущенных вызова от Стаса и догадался, что перед заездом в поселок поставил телефон на беззвучный режим. Хотел перезвонить, но пока примеривался встать за автобусом, упустил момент. А через минуту ему позвонил Орлов.

– Нашелся «Фольксваген» Чернухина. У нас еще один труп.

Машина Леонида Семеновича Чернухина обнаружилась рядом с его домом. В поисках очень помог участковый Петренко, который «принял» труп Чернухина в его квартире. На месте Гуров был уже через полчаса. Мог бы успеть и раньше, но помешал появившийся откуда ни возьмись караван снегоуборочных машин, создавший мощный автомобильный затор. Пришлось объезжать и от души материться.

Стас встретил Гурова возле дома, где жил адвокат.

– Бросай машину здесь, – посоветовал он. – Дальше не проедешь.

Пешком они добрались до места. «Фольксваген» ждал их между двумя следующими домами. Он был припаркован рядом с подъездом, но стоял под таким углом, что прохожие, если и могли хорошо видеть его левую сторону, то совершенно не обращали внимания на то, что находится внутри салона. Гуров перебросился парой слов с экспертом и заглянул внутрь.

Трупу мужчины, лежавшему на заднем сиденье машины, было два-три дня, и это Гуров уже мог определить без посторонней помощи. Он находился в позе человека, не удержавшего равновесие во время крутого поворота – лежал на правом боку лицом вниз, подложив руки под живот, и упирался ногами в пол. Обивка сиденья под ним была покрыта плотным темным слоем засохшей крови. Гуров присел на корточки, пытаясь рассмотреть лицо жертвы, и увидел торчащую из груди рукоятку ножа. Точно такую же рукоятку имел нож, которым убили Чернухина.

– Видел? – коротко поинтересовался Стас.

Гуров дал задний ход и выполз из машины. Осмотревшись, заметил небольшие группы людей, стоявших на ближайшей детской площадке. Некоторые делали вид, что пришли выгулять детей, но при этом никаких детей рядом с ними не наблюдалось.

– Бог знает сколько людей прошло мимо за последние два дня, – сказал Стас. – Тут же дети гуляют, мамаши с колясками ходят.

– Как вы ее нашли? – спросил Гуров.

– Да я, знаешь, пораскинул мозгами и понял, что ГИБДД будет искать где угодно, но только не здесь. На всякий случай позвонил участковому, объяснил ситуацию. Тот пообещал проверить. Ну и вот. А ты как съездил?

– Нормально. Сосед Чернухина вернул ему долг. Там было двадцать тысяч рублей, а не миллион. Вряд ли сосед поперся бы в Москву, чтобы заколоть Чернухина из-за такой суммы.

– Понятно. Снова мимо.

– Пока да.

– Зато здесь сняли богатый урожай, – заметил Стас. – Отпечатки есть, разбросаны по всему салону. Будет у наших экспертов бессонная ночь.

– Дай-то бог. Что думаешь?

– Документы отсутствуют. Карманы пустые. Ни прав, ни паспорта, ни полиса.

– Все обыскал?

– Заднее сиденье не осматривал, там пока судмедэксперт работает. Но все остальное проверил.

Едва труп переместили из салона на носилки, Гуров и Крячко нырнули в машину с обеих сторон. Повезло Гурову – между спинкой и сиденьем его пальцы наткнулись на потрепанное черное портмоне.

– Стас, здесь справка об освобождении. Аязов Денис Валерьевич, девяностого года рождения, отбывал в Челябинской области… – Гуров делал паузы, пытаясь выделить самое важное. – Статья сто пятьдесят восьмая, отсидел пять лет. Справка от конца августа.

– Становится все интереснее и интереснее, – вставил Стас.

Гуров заглянул в другое отделение портмоне и вынул оттуда сложенный вдвое бумажный листок. Стас наклонился к нему, зашевелил губами и медленно распрямился.

– Еще один «самоубийца», Лев Иванович. Мало верится.

Гуров перечитал написанное и вернул записку в портмоне. К машине подошел судмедэксперт и, потянувшись, попросил сигарету.

– Сил моих больше нет, – простонал он, выдохнув дым в небо. – Бедные мои колени.

– А сидя труп осматривать не пробовал? – попытался пошутить Крячко. – Можно с собой возить складную табуреточку. У меня такая есть.

– А ты попробуй, – язвительно бросил ему судмедэксперт. – Посмотрю я на тебя, когда ты разогнуться не сможешь. Позови заранее, я с пивком приду.

– У врача был? – спросил Гуров.

– Был.

– Лечишься?

– От чего? От работы? – скривился судмед. – Где тут эту дрянь затушить можно?

Прихрамывая, он отошел подальше, увидел забитую до отказа урну и кое-как затушил сигарету. Проходя мимо Гурова, покосился на капот машины, где лежало портмоне.

– Опять нас Орлов будет умолять поработать ночью в последний раз? Я уже со счета сбился.

– Не одни вы спать не будете, – напомнил Гуров. – Скажи-ка, есть совпадения с первым трупом вон в том доме?

– Есть, – отрезал тот. – Вскроем – может, найду еще.

– А серьезно?

– Очень похоже. Но я не следователь, Лев Иваныч. Я могу подтвердить или опровергнуть, но правду все равно будешь искать ты. Да, да, да, – посуровел судмедэксперт. – Есть схожие моменты, но глаза могут врать. Дождитесь результатов вскрытия.

Стас примирительно похлопал его по плечу.

– Ясно то, что все запутано, – пробормотал Гуров. – Говоришь, Стас, что машину нашел участковый?

– Ну да. Я его отпустил, у него тоже работа. Он еще и свидетелей попытался найти, но люди как увидели нас, так сразу и попрятались. Обещал позже опросить жителей этого дома.

– Славно, – поежился Гуров и взглянул в сторону детской площадки.

С момента выноса тела из салона «Фольксвагена» зевак там прибавилось. Немногочисленных детей, правда, уже увели от греха подальше. Среди наблюдателей Гуров заметил знакомую фигуру. Но не человеческую, а собачью. Шарикообразная черная собачка, которая встретила полицейских несколько дней назад, когда они приехали на труп Чернухина, проверяла носом мерзлую землю неподалеку от своего хозяина.

Гуров тотчас направился к нему. Парень тоже узнал Гурова.

– Здрасте, – весело произнес он.

– День добрый, – отозвался Гуров и указал на машину. – Ты случайно не видел, как она здесь оказалась?

– А что, должен?

– Просто тут собачье говно разбросано не везде, а в определенном порядке, – с каменным лицом продолжил Гуров. – С той стороны машины, которая не смотрит на тротуар, его особенно много. Значит, именно там постоянно выгуливают собак. Странно, что за последние пару дней никто из собачников ни разу не заглянул внутрь «Фольксвагена».

– Людям удобнее заглядывать в чужие окна, – улыбнулся парень.

– Что смешного? – не понял Гуров. – Тут труп, а у тебя вдруг настроение улучшилось?

– Да просто вы забавно описали ситуацию, – ответил парень, продолжая улыбаться. – У нас тут нет собачьей площадки, поэтому все стараются уйти подальше от домов. Некоторые действительно за своими собаками не убирают. В точку прям. Я вот всегда это делаю. У меня и сейчас дежурный пакетик в кармане.

– Так что у нас с машиной? Что и когда ты видел?

Парень дернул поводок, и собачка подкатилась к его ногам.

– Накануне даты обнаружения трупа моего соседа по этажу.

– Это было двадцать седьмое ноября, – напомнил Гуров.

– Вы путаете, – покачал головой парень. – Это было в ночь на двадцать восьмое. Именно тогда я выгуливал собаку. Что-то около полуночи.

«Все помнит, сволочь, – разозлился Гуров. – Даже меня запутал. Нет, надо выспаться. Обязательно».

Стас окликнул Гурова и постучал пальцем по запястью, напоминая о времени.

– Двадцать восьмого около полуночи я выгуливал собаку, – повторил парень. – Шел я за домами, чтобы она свои дела сделала не на дороге. Ждал, пока закончит, и увидел этот «Фольксваген». В салоне горел свет, я заметил внутри человека и отвернулся.

– А зачем отвернулся?

– А чего мне пялиться на него?

– Ладно, – согласился Гуров. – Ты прав. Что было дальше?

– Потом водитель вышел, захлопнул дверцу и ушел.

– Как он выглядел?

– Худой, невысокий, волосы темные. Про волосы неточно, но не блондин. Темно уже было, я мог не все разглядеть. Во что он был одет? Да не запомнил я. Во что-то неприметное. Как правило, это одежда цвета хаки, черного или серого цвета. Скорее всего, куртка или ветровка и джинсы. В машину я заглянул минут через десять, случайно, меня собака туда привела. Она не ищейка, ей просто по жизни интересно каждый угол обнюхать, вот и поволокла меня в ту сторону. Я случайно о дверное стекло облокотился и увидел, что на заднем сиденье лежит человек, и сразу же отошел. Решил, что он спит.

– Спит, значит, – покачал головой Гуров.

– Ну а что еще я мог подумать? Мало ли, приезжие крышу на ночь не нашли. Всякое в жизни может случиться.

– Действительно.

– Лев Иваныч, ты скоро? – опять позвал Крячко.

Гуров пристально посмотрел на парня.

– Больше тебя ничего не смутило?

– Да меня вообще трудно смутить, – усмехнулся парень. – Характер такой. А что, вы мои показания записывать будете?

– Нет. Дай свой номер телефона, – попросил Гуров. – Если что, то я наберу. Можно?

– Не представляю, зачем я вам, но записывайте, – пожал плечами парень. – Звоните в любое время, хоть ночью. Я живу один, вы никого не потревожите. Меня Александром зовут.

Глава 7

Этим вечером Гуров был дома один. Маша укатила на съемки в подмосковный Сергиев Посад и из-за напряженного графика в ближайшую неделю появляться дома не собиралась. Гуров провел ревизию в холодильнике, поужинал яичницей с помидорами и устроился с бутылкой пива в комнате.

В голове толкались мысли разного толка, выуживая из памяти то красный забор в коттеджном поселке, то черную собачку, которая любила исследовать окрестности, то первый редкий снежок за окном кафе в центре Москвы, где он был с красивой женщиной в красном берете. Все смешалось в одну кучу, и Гурову пришлось немного поднапрячься, чтобы начать думать в одном направлении, а не отсеивать ненужное.

Каким образом труп бывшего заключенного оказался в машине адвоката Чернухина? Почему машина находилась не возле дома адвоката, а в другом месте? С какой целью ее переместили на несколько сот метров? Почему вообще оставили у всех на виду, если внутри находился труп? Почему не избавились от документов убитого? Можно же было сделать проще: спрятать «Фольксваген», разобрать на части или, на худой конец, угнать далеко за город и, например, сжечь, как это часто бывает? Это же удобно – личность того, кому принадлежат обгоревшие останки, будет устанавливаться долго, и за это время убийца смог бы раствориться в толпе.

Камеры видеонаблюдения на улице присутствовали, но все как одна почему-то смотрели в противоположную от домов сторону. Там как раз располагалась детская игровая площадка, а за ней спуск к Москве-реке. Оперативники осмотрели каждый метр, но так ничего и не нашли. Опрос жителей соседних домов закончился неудачей. Никто ничего не видел. Или видел, но не придал значения. Только Александр и поделился с Гуровым своими наблюдениями, да и то лишь потому, что Гуров решил с ним поговорить.

Его размышления прервал звонок от Маши. На заднем фоне Гуров услышал мужской голос.

– Тебе привет, – сказала Маша. – Тут со мной Красников. Интересуется твоей работой.

– И ему привет, – ответил Гуров. – Что он делает в твоем номере?

– Мы в ресторане, Лева. Ужинаем. Нас здесь девять человек.

– У тебя все в порядке?

– В полном. Снег идет вторые сутки. Очень красиво, Лева.

– Ладно, родная. Извини, надо работать.

– Конечно. Обнимаю.

Гуров бросил телефон на диван и закрыл глаза. «Два ножа с одинаковыми рукоятками, – вспомнил он. – Кто-то целенаправленно устраняет людей по одному сценарию. Бывший зэк и адвокат, который брался за любые дела, в том числе и за уголовные. Наверняка есть какая-то связь».

Он взял в руки телефон и увидел на экране время. Половина первого. Поздновато звонить кому бы то ни было. Даже если в твоей голове появились мысли, которые срочно нужно было с кем-то обсудить.

На работу приехали с опозданием из-за Крячко. Его «Мерседес» отказался заводиться, и Гурову пришлось заезжать за напарником. Стас, конечно, мог бы доехать и своим ходом, но потерял бы драгоценное время. Кроме того, Гурову уже позвонила Верочка и попросила срочно зайти к шефу.

– Да мы и так бы это сделали, – сказал ей Гуров.

– Приказы отдаю не я.

– Резонно.

На столе Орлова уже лежали результаты предварительных экспертиз.

– Предсмертная записка, обнаруженная в «Фольксвагене», предположительно была написана рукой Дениса Аязова, чей труп нашли в машине, – объявил Орлов, перебирая документы. – Этой ночью ребята из уголовного розыска сделали запрос в колонию, где он отбывал наказание, и выслали скан объяснительной, написанной им. Оба почерка очень похожи. Но стопроцентной уверенности у экспертов нет, поскольку один из исследуемых образцов не является оригиналом. Нам могут выслать его по запросу почтой.

– Из Челябинской области? – уточнил Гуров.

– Да, из колонии, где он провел шесть лет. То, что у нас есть, не доказано. Работать с этим нельзя, – отрезал Орлов.

– Но можно принять во внимание, – ответил Гуров. – Сколько раз такое уже случалось? Мы раскрыли много преступлений, основываясь исключительно на своих догадках.

– И не поспоришь, – поддержал его Крячко. – Иметь собственную доказательную базу и можно, и нужно. И заводить новые знакомства.

– О чем это ты? – Орлов приоткрыл дверь кабинета и высунул голову в предбанник. – Вера, сделай мне чай, пожалуйста.

Гуров подождал, пока Орлов сядет в свое кресло.

– Аязов и Чернухин могли быть знакомы. Либо же Аязов проходил по какому-либо делу, к которому так или иначе относился Чернухин. Я бы хотел отправить Стаса в его офис. Пусть поищет.

– С секретарем Чернухина мы нашли общий язык, – вспомнил Стас. – Девчонка там шустрая и лишних вопросов не задавала. Я бы съездил, Петр Николаевич. Гуров прав: все материалы из офиса Чернухина вот-вот уйдут в государственный архив, а Маша мне еще в прошлую встречу сказала, что дорабатывает последние дни. Потом будет сложнее что-то найти.

– Да и тянуть нельзя, – закончил Гуров.

– Через пять минут пойдешь, – разрешил Орлов.

Гуров вернулся к бумагам.

– Снова нож в сердце и снова четкие отпечатки пальцев на рукоятке. Оба ножа мало отличаются друг от друга. Наборные ручки из оргстекла. Такие на зоне делают. Заполучить их обычному человеку крайне сложно. Я слышал, что коллекционеры отваливают за эти ножички большие деньги.

– Думаешь, убийца их сделал сам? – предположил Орлов.

– Почти уверен, – продолжил Гуров. – Налицо связь Чернухина с человеком или группой лиц, которые отбывают или отбывали срок в местах лишения свободы. Думаю, Аязов имел к этому непосредственное отношение, но вот за что его убрали? И кто это сделал? А вот сам он вполне мог расправиться с Чернухиным, но нужно найти мотив. Из колонии прислали копию дела Аязова?

Открыв ногой дверь, в кабинет медленно зашла Вера. В ее руках было блюдце с чашкой, которая опасно дребезжала при каждом Верином шаге. Вера пересекала кабинет с черепашьей скоростью, слегка согнув ноги в коленях и старательно выпятив нижнюю губу. Орлов растерянно наблюдал за ее приближением и заранее суетливо отодвинул документы в сторону. Наконец блюдце опустилось на стол перед Орловым и все, включая Гурова и Крячко, поняли, что только что пережили мощнейший стресс.

– Фу ты, – выдохнула Вера. – По самый край налила.

– Спасибо, Вера, – отчеканил Орлов.

– Подуйте, а то горячо.

– Обязательно подую.

Вера ушла.

– Да, материалы дела Аязова пришли вместе с копией его почерка, – вернулся к теме Орлов. – Молодцы сотрудники, не стали с этим тянуть. Родился, кстати, там же, в Челябинской области. В две тысячи шестнадцатом году ночью на оптовом рынке украл у кого-то сумку с запчастями и кошельком, но с места преступления скрылся. На другой день был задержан по месту жительства. Содержимое сумки успел продать, а деньги потратил. Осужден по сто пятьдесят восьмой статье Уголовного кодекса. Получил шесть лет колонии. Был освобожден в августе этого года. Пока сидел, вел себя спокойно, работал усердно, правил не нарушал. Станислав, это я ради тебя наизусть выучил, чтобы ты знал, по каким меткам искать дело Аязова.

– По фамилии было бы проще всего, – заметил Гуров. – Не думаю, что у Чернухина было несколько подзащитных с такой фамилией. Но если у вас своя безотказная система, то я не буду вмешиваться.

– Понятно, – поднялся со стула Стас. – Могу ехать?

– Удачи, – пожелал Орлов. – А Гуров пока что снова свяжется с Челябинской областью и отправит им фотографии двух ножей, изготовленных на зоне. Или узнают, или нет.

Крячко перезвонил через час. Гуров как раз общался по телефону с оперативниками, собиравшимися опрашивать жильцов дома, возле которого был обнаружен «Фольксваген».

– Лев Иванович, ты не поверишь. Если бы не Маша, мы бы еще долго «плавали». Чернухин по своему усмотрению группировал все дела. Вел свою собственную статистику и выстроил огромную информационную базу. Например, у него есть отдельный список клиентов, осужденных по определенной статье. Есть список с разделом имущества, есть даже по году рождения подзащитных. Обалдеть, как он заморочился! Но именно эта система и помогла нам найти то, что нужно.

– Давай, Стас, – попросил Гуров. – Что там? Был у него Аязов или нет?

– Аязова я не нашел, но нашел перечень фамилий тех клиентов, которые отбывают или отбывали наказание в определенном месте. Гуров, я тебя не путаю, я, наоборот, объясняю по-простому. В той же колонии, где куковал Аязов, отбывал срок некий Ильясов Радмир Леонович…

– Чернухин так редко проигрывал линии обвинения, что даже список осужденных завел? – с сарказмом спросил Гуров. – Он же был гением в своем деле.

– А зачем людям знать правду? – резонно заметил Стас. – Ты слушай дальше. Ильясов получил тринадцать лет за убийство и освободился в августе этого года. Как и Аязов. Если они сидели в одном учреждении и выпустились в один день, то могли быть знакомы, Гуров. Могли вместе отправиться в Москву. Я бегло ознакомился с делом Ильясова и не нашел там ничего, что бы меня насторожило. Ничего, за что он мог бы убить адвоката, который его защищал в суде. Никаких «провисов» нет. Мы что-то упускаем, но вот что именно? И где это искать?

– Прежде всего нужно найти Ильясова. Где он проживал до колонии?

– В том-то все и дело, что в Москве. Даже адрес сохранился. Но и это еще не все! Свидетелем по делу Ильясова проходила Оксана Ушакова. Адрес проживания совпадает с адресом Оксаны Мирошниковой. Помнишь такую?

– Та самая любовница Чернухина, которая встречалась с ним из жалости, – ответил Гуров. – Та самая, которая обнаружила его мертвым.

– Та самая, которая принесла ему еду, – закончил Стас. – Слушай, что расскажу. Ильясов убил человека. Произошел конфликт, переросший в драку. Ушакова и Ильясов были в ресторане, и ему не понравилось, как себя ведут посетители за соседним столом. Очевидцы подтверждают, что те парни вели себя нагло, оскорбляли официантов и отпускали неприличные комментарии в адрес всех, кого видели. Не знаю, почему дело не дошло до вызова полиции. Наверное, охранники в ресторане сами пытались как-то урезонить тех ублюдков. В какой-то момент пьяные посетители принялись обсуждать внешность Ушаковой. Вроде бы один из них высмеял ее и даже назвал проституткой. Ильясов никак не отреагировал, но ушел из ресторана вместе с Ушаковой. Позднее, дождавшись, пока обидчики покажутся на улице, он напал на них и раскидал всех до единого – а было их четыре крепких мужика. Всей толпой они на него не накинулись, стали подходить поодиночке. Первый, кого Ильясов ударил кулаком в грудь, тут же рухнул замертво. А тут и полиция подъехала. Вроде бы причинение смерти по неосторожности, да? Однако суд постановил иначе – умышленное убийство, потому что Ильясов был в момент драки практически трезв и, покинув ресторан, запланировал расправу. Получается так. До всего этого он работал тренером по боксу в детской спортивной школе. Его ученики несколько раз занимали призовые места в различных соревнованиях, он и сам находился в прекрасной физической форме. В ресторане пил только сок и кофе. Представь, насколько жестоко должны были сложиться обстоятельства, чтобы мужик одним ударом сломал себе жизнь.

– Приезжай, Стас. Будем думать. Я, если честно, и не надеялся на то, что тебе так повезет, – сказал Гуров.

– Секретарь у Чернухина – во! – В сотый раз умилился Крячко. – Жаль, не с нами работает. Достойная смена у Веры была бы.

– Не влюбись там, – усмехнулся Гуров.

– Ты о чем, Гуров? Я ей в отцы гожусь…

– Ты же привезешь все, что нашел?

– Маша копии сняла. Оригиналы я брать не стал.

– Все правильно сделал. Давай, жду.

По имеющимся данным, Ильясову принадлежала комната в коммунальной квартире дома напротив сверкающего всеми цветами радуги исполина – торгово-развлекательного центра «Европейский», который практически полностью закрывал своей мощью железнодорожный Киевский вокзал. Близость Кутузовского проспекта с одной стороны и улицы Арбат – с другой, а также наличие в пешей доступности реки Москвы, множества точек инфраструктуры и просто шикарный вид на столичные виды как бы намекали на то, что жить в этом районе будет не только удобно, но и престижно. Когда-то Ильясову принадлежала квартира целиком, но как только на его руках защелкнулись наручники, он продал две из трех комнат, оставив себе самую большую. О продаже квадратных метров Гурову и Крячко рассказала очень общительная соседка Ильясова, которую они подловили возле подъезда, где он жил.

Пожилой женщине на вид было лет семьдесят с хвостиком, но она оказалась настолько словоохотливой, что отпускать ее без допроса сыщики посчитали огромной глупостью. Чтобы узнать побольше, им пришлось изображать потенциальных покупателей жилплощади в этом районе.

– Брату нужна квартира, – указал Гуров на Стаса, стоявшего рядом. – Переехал из Питера, а живет пока что у меня. Сами понимаете, это неудобно. Мы обращались в агентства, но, если честно, я побаиваюсь с ними связываться. Вот ехали мимо и решили остановиться, посмотреть. Может, вы в курсе, не продает ли здесь кто-то жилье?

Женщина пристально посмотрела на Стаса.

– Это район дорогой, – сказала она. – А почему из Питера уехали?

– Это личное, – ответил Стас.

– Понятно, – поджала губы женщина. – Ничем не могу помочь вам, ребята.

– Извините, – Гуров демонстративно обернулся и посмотрел на свою машину, но Стас так и остался стоять на месте.

– Или комнату, – произнес он. – Неловко с братом жить. У него семья и трое детей. Нет, мы поищем, конечно.

– Комната была, – вспомнила женщина. – Но она не сдавалась. Просто стояла пустая. Хозяин отбывал срок. Теперь вернулся, но я его только один раз видела. Радмиром зовут. Кажется, он живет в другом месте, а комнату, наверное, будет продавать или сдавать.

– А его контакты как-то можно узнать?

– У меня их нет, – расстроилась женщина. – И мы с ним не общаемся. Просто здороваемся. Он вроде бы хороший человек, но попал в такую вот беду. Работал раньше с детьми. Кажется, что-то, связанное со спортом.

– А за что сидел?

– Говорят разное. Я точно и не знаю. Но то, что он освободился, это факт. Я его видела, но с трудом узнала. Постарел, похудел. Но все равно узнала. Не живет он здесь, иначе я бы его уже несколько раз встретила. С ним еще девушка была. Наверное, он переехал к ней. Не знаю, ребята, не буду врать, а то вдруг решите, что я сплетница.

– Ну что вы…

Следующие несколько минут Гуров старательно выведывал все, что касалось девушки, с которой видели Ильясова. Он обсудил с женщиной ближайшие магазины, спросил про стоматологическую поликлинику и вспомнил, что в детстве ходил в кинотеатр «Пионер» смотреть всякие интересные фильмы. На этом моменте соседка Ильясова внезапно проглотила наживку.

– Ох, я тоже туда бегала, – улыбнулась она. – И кинотеатр «Призыв» рядом работал, помните? Там тоже кино крутили. А теперь без слез на Кутузовский проспект не взглянешь. И люди стали другими, правда? Выглядят иначе и думают иначе. Вот и сосед мой изменился тоже. А ведь та девочка рядом с ним выглядела совсем ребенком. Маленькая и худенькая. И работает врачом. Знаете, как я об этом узнала?

– Не могу представить, – признался Стас.

– Она напомнила Радмиру про давление. Они в этот момент выходили из подъезда, а я заходила в дом. Она спросила про лекарство, а потом отругала его. «Я медик, ты должен меня слушаться, ясно?» Неловко было, ведь они поняли, что я слышала. Но она сказала это с такой заботой в голосе, что я даже позавидовала ему.

– Жаль, что не получится здесь жить, – вздохнул Стас и повернулся к Гурову. – Люди вокруг хорошие, вид из окна был бы прекрасный. Эх, я бы с удовольствием. Буду искать дальше. Потерпи уж меня еще немного, брат.

– Ну что, родственник, поехали к Оксане Мирошниковой? – Стас с трудом пытался застегнуть ремень безопасности из-за мешающейся на животе куртки.

– Сначала навестим другого человека.

Гуров достал мобильный, набрал номер. Спустя целую минуту, полную длинных гудков, ему ответил сонный голос.

– Здравствуй, Александр, – бодро произнес Гуров. – Не разбудил?

– А это кто?

– Мы вчера с твоей собакой немного погуляли.

– Точно, – вздохнул Александр. – Лев Иванович, правильно?

– Правильно. Нужна твоя помощь, Саша.

– Попробуйте, но я не обещаю.

– Я сейчас тебе вышлю фотографию, а ты скажешь, не этот ли мужчина при тебе вышел из «Фольксвагена».

– А… ну… давайте, – согласился парень. – На электронную почту сможете? Я адрес пришлю в эсэмэс.

– Смогу. Жду сообщения, потом созвонимся. Только, Саш, у меня просьба. Посмотри очень внимательно.

Стас с готовностью открыл папку с делом Ильясова. Фотография была приколота скрепкой к обложке. Гуров сфотографировал снимок и отправил его Александру.

– Дам ему пару минут, – сказал он. – Пусть посмотрит получше.

– Зачем Ильясову нужно было убивать Чернухина? – принялся размышлять Стас. – Женщину не поделили?

– Может, и так, – отозвался Гуров, опуская стекло. – Сигареты в бардачке.

Стас протянул ему сигарету. Гуров закурил. Звонить Александру он не торопился.

– Ильясов и Мирошникова встречались. Потом Ильясова осудили на тринадцать лет. Ждать его Оксана не стала, поскольку вышла замуж, пока он сидел. К тому же спуталась с его адвокатом. И что же получается? Он вышел, и они снова вместе? Гуров, ты бы все равно продолжал верить такой девушке, будь ты на месте Ильясова?

– Иногда хрен поймешь этих людей, – ответил Гуров. – Или только мы с тобой такие правильные?

На телефон Гурова пришло новое эсэмэс-сообщение.

– «Похож на 80 %», – прочитал он. – Нет, ты видел, как он отвечает? Даже не перезвонил.

– А зачем? Он написал коротко и ясно. Дал понять, что не уверен, но с большой долей вероятности из тачки Чернухина вышел именно Ильясов. И не просто вышел, а «забыл» в машине труп Аязова.

Гуров выбросил сигарету и попал прямиком в лужу.

– Мусоришь, – упрекнул его Стас.

– Бог простит, – отрезал Гуров и завел мотор. – Оксана живет в Кунцеве. Сейчас развернемся – и по прямой.

Возле дома Оксаны негде было не то что «Пежо» приткнуть, но и самим спрятаться. Парковкой здесь и не пахло, настолько узкими были тротуар и дорожка, идущие вдоль длинного семиэтажного дома. Осмотревшись, Гуров обнаружил лавочку за детской беседкой. С нее открывался отличный обзор на нужный им подъезд. Дожидаться Оксану решили там. Машину оставили в соседнем дворе, где было предостаточно свободного места.

В этот день Оксана не работала. По дороге сюда Стас успел позвонить в больницу и узнать график ее работы. Странно, но ему сразу же дали ответ, не задав никаких вопросов.

Погода не радовала. Осадков не ожидалось, но стылый воздух и некоторое количество льда под ногами напоминали о скорых холодах. Крячко кутался в куртку. Гуров прятал руки в рукава и топал ногами по земле, чтобы согреться.

– Наверное, смотрят на нас и думают, что мы опохмелиться хотим, – решил Стас. – Сидим в пустом дворе в будний день и ежимся от холода.

– Наверняка так и думают, – согласился Гуров. – Только вряд ли кому-то до нас есть дело. Хотя нам даже на руку, чтобы мы были похожи на местных. Долго сидеть не будем. Если через полчаса никто не появится, то попробуем подняться и позвонить в квартиру.

За дверью квартиры Оксаны Мирошниковой стояла тишина. На лестничной площадке пахло выпечкой, и Гуров неожиданно ощутил сильное чувство голода.

Он поднял руку и нажал на кнопку звонка. Ответа не последовало, но сыщики решили немного подождать.

На первом этаже кто-то зашел в лифт и поехал вверх. Стас тут же занял позицию напротив дверей лифта.

– На всякий случай, – одними губами произнес он.

Гуров кивнул. Он тоже был готов ко всему.

Лифт остановился на этом же этаже, но его двери открывались не сразу, а с небольшой задержкой в три или четыре секунды.

Все случилось очень быстро. Двери лифта и дверь квартиры открылись одновременно. Стас встретился взглядом с Ильясовым, а Гуров увидел в дверном проеме Оксану.

Если бы Ильясов бросился на Крячко, то завязалась бы драка. Но он почему-то рванулся обратно, вглубь лифта, будто надеялся, что все-таки сумеет сбежать. Стас шагнул вперед и перехватил его руку, скрывшуюся за пазухой неприметной серой куртки, не сумев уклониться от удара кулаком в лицо. Охнув, Крячко быстрым движением положил руку на шею противника и сжал пальцы. Ильясов тут же начал задыхаться. Свободной рукой Стас нащупал под курткой его запястье и рывком выдернул наружу.

На пол лифта упал нож с рукояткой, украшенной разноцветным оргстеклом.

В то же время Гуров пытался удержать на месте Оксану. Она, правда, не то чтобы рвалась на защиту любимого человека, но сделала попытку ему помочь. Гуров какое-то время сжимал ее плечи, а потом она вырвалась и ушла в квартиру. Стас вытащил из лифта сложившегося вдвое Ильясова, Гуров вынул из кармана наручники и защелкнул их на его запястьях.

– Ну хоть согрелись, – пробурчал Стас, заводя задержанного в квартиру. – Подбери нож в лифте. Быстрее, а то уедет.

Гуров успел в последний момент.

Ильясова доставили в ближайшее отделение полиции. Пока Крячко искал что-то, что спасло бы его лицо от фингала, Гуров курил у входа.

Ильясова отвели в камеру предварительного заключения. Гуров и Крячко пришли туда первыми. Говорить решили через решетку, поскольку уже знали, что Ильясов неплохо владеет приемами самообороны.

С фотографии, взятой из офиса Чернухина, на Гурова смотрел крепкий молодой человек. В КПЗ находился похожий на него, но сильно похудевший, с более резкими чертами лица и изменившимся тревожным взглядом.

– Радмир Леонович Ильясов, – прочитал Гуров и закрыл папку. – Поговорим?

– Где Оксана? – спросил Ильясов. – Ее тоже задержали?

– Оксана ждет своей очереди на допрос, – ответил Гуров.

– Отпустите ее, – устало попросил Ильясов. – Баба дура, она ни при чем.

– Вы так думаете?

– Я не думаю, а знаю. Это все я.

– Что вы имеете в виду?

– Мой адвокат и тот придурок Аязов.

– Двойное признание, надо же, – удивился Гуров. – Чистосердечное? Не будете потом говорить, что вас пытали, насильно заставляли что-то подписывать?

Ильясов одарил Гурова тяжелым взглядом. В нем было столько презрения, что Гурову на миг стало не по себе. Но Ильясов был не первым, кто пытался прожечь в нем дыру. Почему-то задержанные очень любили строить глазки, как бы намекая на то, что они гораздо умнее, чем кажутся на самом деле.

– Если чистосердечное, то можем сразу и оформить, – предложил Гуров.

– Оформляйте.

Гуров подтащил стул, сел, положил на колени папку с чистым листом бумаги и приготовился записывать.

– Разве не я должен это делать? – удивился Ильясов.

– Вы, – согласился Гуров. – Но с учетом того, что вы недавно намеревались зарезать сотрудника полиции, это сделаю я. И свидетель есть, – он посмотрел в сторону Крячко.

– Оксану отпустите, – потребовал Ильясов. – Иначе я ничего не скажу.

– Не надо, Радмир Леонович. Сделки не будет.

– Она ни при чем! – заревел Ильясов и вцепился в прутья решетки.

– Сидеть! – рявкнул Гуров, и Ильясов, с силой взмахнув руками, упал на стул. – Возьмите себя в руки. Вы же мужчина, в конце концов.

Ильясов не поднимал головы.

– Слушаю, – уже спокойнее произнес Гуров. – Начинайте.

– А вы и так все знаете, да? – слабо улыбнулся Ильясов.

– Знаем, – подтвердил Гуров. – Послушайте, если не знаете, с чего начать, то вы можете просто отвечать на мои вопросы.

– Не надо мне ваших вопросов, – отвернул голову Ильясов и, поморщившись, ощупал шею. – С чего мне начать-то? С две тысячи девятого года. Там все и началось. Сел за убийство. Представьте: утром еще все было хорошо, а вечером я уже кого-то убил. Привыкнуть к новой реальности не мог долго. Все казалось, что разыгрывают, поймут, отпустят. Но – убийца.

Чернухина выбрал сам. Просто ткнул пальцем в объявление и прочел его имя. Деньги на адвоката у меня были, я неплохо зарабатывал. Да и сам Леонид Семенович тринадцать лет назад пока еще брал за свои услуги по-божески. Пообещал устроить так, что в суде все будет выглядеть как самооборона. По сути, так оно и было. А за самооборону не так уж и много дали бы.

– Это не было самообороной, – возразил Гуров. – Вы напали на человека первым. Поэтому речь могла идти только об убийстве. А Леонид Семенович Чернухин обещал доказать суду, что вы оборонялись?

– Обещал, да. Говорил о пересмотре решения суда, об апелляционной жалобе, но так ничего и не сделал. Двенадцать лет я только и думал о том, что вернусь и посмотрю в его глаза. Он же это время знаменитостью стал. Даже было интересно, как он отреагирует на мое появление.

Оксана писала мне первый год. Потом перестала. Написал ей сам и получил ответ: вышла замуж, прости. На самом деле я был готов к этому. По крайней мере, мне так казалось. Просто жил дальше, отключив все чувства, но про то, как поступил со мной Чернухин, забыть не мог.

За полгода до освобождения в какой-то момент осознал, что мне возвращаться не к чему. Я потерял все, что было. Работу, здоровье, любимую женщину, друзей. И веру в лучшее. У меня не было денег, квартиру распродал по частям.

– Тогда и созрел план отомстить своему адвокату?

– До сих пор считаю, что можно было что-то изменить, – тихо ответил Ильясов. – Простите за истерику. Я не в порядке. Дайте воды, пожалуйста.

Стас принес пластиковую бутылку с водой. Ильясов жадно присосался к горлышку. Гуров отвел взгляд.

– Значит, мне скоро выходить, а кому я нужен с пробитой душой-то? – напившись воды, продолжил Ильясов. – Еще я видел, что многих дома все-таки ждут. Кого только мать, а кого и жена с детьми. Людям было куда возвращаться, а меня ждали пустые стены. Мысль о том, что Чернухину на меня было плевать, изматывала. В конце концов решил позвонить Оксане. Замужем она там или нет, не важно. Просто хотел согреться, поговорить. Жуть как боялся, что номер сменила или что-то еще, а она возьми и сними трубку.

Так и началось у нас по новой. Муж у нее геолог, часто уезжал по работе в горы, два раза чуть не погиб. А она окончила медицинский колледж и устроилась медсестрой в больницу. Обычная жизнь. Скучная, никакая.

Я сразу понял, что она чувствует себя нелюбимой. Себя ей не предлагал, но как-то зашел с ней разговор о прошлом. Я поделился мыслями относительно своей обиды на адвоката. Сказал, что хотел бы отомстить.

– Вы имели в виду убить?

– На тот момент уже хотел. Мечтал, скажем так. Рисовал в воображении, пока в какой-то момент не понял, что все может стать реальностью. Просто надо подготовиться.

– И вы решили впутать в это Оксану?

– Она сама предложила помочь. Чувствовала себя виноватой передо мной за то, что не стала ждать, выскочила за другого, а в итоге все равно осталась несчастной.

– И в чем состоял план? – спросил Гуров.

– Оксана должна была запудрить Чернухину мозги и усыпить его бдительность. Потеряв осторожность, он стал бы уязвимым. Она, пожалуй, перестаралась, он ведь даже из семьи ради нее ушел. Но меня его проблемы мало волновали. Я планировал его отравить. Почему-то мне казалось, что это подойдет ему. Но как только дошло до плана, стало ясно, что я сильно рискую.

– И нашли Дениса Аязова, – подсказал Стас.

– Выбрал того, кого отпускали в один день со мной. Простоватый такой, дурачок на выгуле. Его даже в отряде не трогали, потому что жалели. Тем более что возвращаться домой он не хотел. Говорил, что наверняка сопьется. Тогда я позвал его с собой в Москву. Здесь нас встретила Оксана. Сняли квартиру там, где нас никто не знал. Аязов тоже с нами жил, но уже стал надоедать.

Выбрали дату. Чернухин сказал Оксане, что вернется поздно, потому что поедет в театр, чтобы посетить вечер памяти знакомой актрисы. Назвал время, когда попадет домой. Решили, что пора.

Мы с Аязовым ждали его в квартире. Оксана прятала в электрощитке ключ, мы им воспользовались. Когда Чернухин зашел в комнату и включил свет, то увидел нас. Испугался, схватился за телефон. Пришлось силком из пальцев вытаскивать.

Предсмертную записку он написал своей рукой под мою диктовку. Просил опомниться, извинялся. Пытался что-то объяснить… Мы достали водку и выпили. Чернухин решил, что мы договорились, но тут вперед вышел Аязов с ножом. Все прошло быстро. Главное, вовремя подхватить падающего, чтобы соседи снизу не проснулись. Это главное, да.

– Почему в роли убийцы выступил Аязов, а не вы?

– Потому что я его попросил. Обещал заплатить.

– И потом убили его точно так же, как он Чернухина?

Ильясов несколько раз с силой прошелся руками по лицу, будто умывался невидимой водой.

– Вообще-то я не хотел его трогать. Он хорошо помог. Вылизал всю квартиру, выбросил мусор. Вышли из дома, он идет впереди меня с мусорным пакетом, а я вдруг понимаю, что он же все знает. Он все знает! И тут машина Чернухина у обочины, а капот еще теплый.

– И?.. – Гуров в ожидании смотрел на Ильясова.

– Труп Чернухина должна была «найти» Оксана. Значит, убийством займется полиция. Начнутся поиски. Только кого будут искать? Меня или убийцу? Решил, что убийцу. А это у нас кто? Аязов.

Вернулся в квартиру, нашел ключи. Вытер за собой все следы, включая отпечатки. Вышел, сели в машину. Ну не убегать же на ней? Надо было сделать так, чтобы вы ее не сразу нашли, да еще с подарком внутри, и у полиции появилось бы очень много вопросов. Чтобы все ваши версии ломались одна за другой. Чтобы устроить вам вынос мозга, – ласково посмотрел Ильясов на Гурова. – И я убил Аязова. Ой, как он пытался вырваться… ой… Записку пишет, а руки трясутся…

«Аязов понимал, что он его убьет, – представил сцену в «Фольксвагене» Гуров. – Он знал, что Ильясов зарежет его так же, как он сам зарезал Чернухина. Как страшно. Как глупо вот так умирать».

Гуров понял, что его терпение на пределе. Выражение лица Стаса говорило примерно о том же. Ильясов, казавшийся в начале разговора более-менее адекватным человеком, постепенно превратился в маньяка, без тени сомнения и лишних раздумий устранявшего тех, кто был рядом. Особенно пугала его улыбка, не сходившая с лица даже в моменты пауз. При этом взгляд не был отсутствующим, показатель того, что он прекрасно понимает, о чем говорит.

– Оксана была бы следующей? – тихо спросил Гуров.

– Еще не решил, – ответил Ильясов и склонил голову набок. – Возможно, возможно. Но я еще посмотрю и подумаю. Все может измениться в любой момент. Сейчас я сижу здесь, а потом стою там, – и он указал пальцем в потолок.

– Переигрываете, Радмир Леонович, – сказал Гуров и поднялся со стула. – Не буду вас больше отвлекать. Отдыхайте.

Гуров встал и пошел к выходу. Стас Крячко последовал за ним.

– Отпустите Оксану! – крикнул из камеры Ильясов. – Вы обещали! Вы обещали!

– Нет, – обернулся Гуров. – Не обещал.

– Разливай, – скомандовал Орлов, и Гуров капнул в каждую рюмку немного коньяка. Оживленная Вера сновала из предбанника в кабинет и обратно, носила туда-сюда лимон, разделочную доску, мытые помидоры и тарелку с докторской колбасой. Застолье случилось спонтанно, срочных вызовов не было, а Орлов давно считал коньяк королем всех микстур и настоек.

Выпили, закусили. Расселись по своим местам: генерал-майор в своем кресле, а Гуров и Крячко по обе стороны стола. Один справа, другой слева.

– Что касается тех самых ножей с тюремной инкрустацией, то все они были изготовлены Ильясовым, – сообщил Орлов. – За двенадцать лет научился и многим дарил их на память. Ножи, которыми были убиты Чернухин и Аязов, он специально вытачивал для мести. Для него это стало пунктиком, смыслом жизни.

– Его психиатр осматривал? – поинтересовался Гуров. – Конечно, осматривал. Мне диагноз интересен.

Орлов подвинул к Гурову пустую рюмку и жестом попросил Стаса сделать то же самое.

– Абсолютно здоровая психика, Лев Иваныч. Никаких отклонений. Ты только представь, а если бы вы его так быстро не нашли? Мирошниковой уже не было бы в живых. А ведь от него еще и друзья отвернулись. Ты только представь!

Бутылочное горлышко звякнуло о край рюмки. Выпили и помолчали.

За окном мягко опускался пушистый снег.

Флибуста

Смертельная обида (fb2)

Николай Леонов, Алексей Макеев
Смертельная обида

Смертельная опасность

Глава 1

Глава 2

Глава 3

Глава 4

Глава 5

Глава 6

Глава 7

Глава 8

Глава 9

Глава 10

Глава 11

Глава 12

Глава 13

Глава 14

Глава 15

Глава 16

Глава 17

Глава 18

Глава 19

Глава 20

Глава 21

Глава 22

Глава 23

Адвоката век недолог

Глава 1

Глава 2

Глава 3

Глава 4

Глава 5

Глава 6

Глава 7

Оглавление

Флибуста

Смертельная обида (fb2)

Николай Леонов, Алексей Макеев Смертельная обида

Смертельная опасность

Глава 1

Глава 2

Глава 3

Глава 4

Глава 5

Глава 6

Глава 7

Глава 8

Глава 9

Глава 10

Глава 11

Глава 12

Глава 13

Глава 14

Глава 15

Глава 16

Глава 17

Глава 18

Глава 19

Глава 20

Глава 21

Глава 22

Глава 23

Адвоката век недолог

Глава 1

Глава 2

Глава 3

Глава 4

Глава 5

Глава 6

Глава 7

Оглавление

Николай Леонов, Алексей Макеев
Смертельная обида