Волею богов (fb2)

- Волею богов 4678K скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Дмитрий Викторович Иванов

Дмитрий Викторович Иванов
Волею богов

© Иванов Д. В., 2019

© ООО «Издательство „Вече“», 2019

© ООО «Издательство „Вече“», электронная версия, 2019

Дмитрий Иванов

Предисловие

Мексика до испанского завоевания представляла собой удивительный мир, настолько самобытный, что даже сейчас ученым до конца не удается понять мировоззрение индейцев того периода. Более десятка тысяч лет коренные американцы не контактировали с жителями Европы и Азии. За столь долгое время на изолированном континенте сформировалась даже не другая цивилизация, а иная цивилизационная модель. Всё здесь было не таким, как в Старом Свете: сущность божественного начала, понимание течения времени, законы войны, организация управления государствами, система ценностей. Этот список можно продолжать до бесконечности. Многое у нас вызывает удивление и неприятие. Однако, изучая историю народов доколумбовой Мексики, стоит представить себе, как эти люди определяли себя и своё место в мире. И тогда становится понятно, почему они не использовали колесный транспорт – просто у них не было животных, которых можно запрягать в повозки, и почему они не развили металлургию – в горах имелся источник обсидиановых лезвий, которые гораздо острее любого клинка, и получить их было довольно легко. Эти два аргумента приводят те, кто пытается обвинить цивилизации коренных американцев в примитивизме. К слову, до прихода европейцев индейцы знали колесо и умели выплавлять бронзу.

В своей книге я рассказываю о жизненном укладе, мировоззрении и религии племен науа. Самыми известными из них являются легендарные ацтеки. Этот народ создал высокоразвитую цивилизацию в Центральной Мексике и подчинил себе земли от северных пустынь до сельвы Гватемалы. Ацтеки жили в городах, окружённых деревнями. Сельская местность являлась источником продуктов земледелия и животноводства. Большинство мелких поселений принадлежали или знати, правителю, или храмам. Крестьяне платили подати в пользу господина, определённое число дней в году обрабатывали его угодья, занимались работами во дворце аристократа или в святилище. Города обычно являлись столицами государств. Их окружало кольцо каменных стен и башен. Внутри поселение было чётко спланировано и разделено на кварталы. В каждом имелись молельня, школа и торжище. Городской район возглавлял чиновник, который занимался сбором налогов, организацией общественных работ и мелкими тяжбами. В некоторых государствах практиковалась типовая застройка жилых кварталов одинаковыми домами. Посреди города находилось священное пространство с пирамидами, самая большая из которых посвящалась племенному богу. Неподалёку располагалась библиотека, площадка для священной игры в мяч, арсенал и школа жрецов. По сторонам от сакрального центра высились дворцы знати и правителей. Резиденция владыки представляла собой целый комплекс построек с жилыми покоями, святилищами, залами совета, помещениями для суда, тюрьмой, складами в окружении садов с бассейнами и зверинцем. В городе также имелся рынок. Режим торговли, пошлины и цены регулировались государственными чиновниками. Вода в поселение доставлялась с гор по акведуку.

Индейцы считали, что именно правитель осуществляет взаимодействие с богами-покровителями народа. От его имени приносились все жертвы, моления и строились храмы. При падении династии эта связь утрачивалась. Часть своих полномочий владыка передавал многочисленным жрецам, которые устраивали празднества и жертвоприношения. Кроме того, духовные лица наблюдали за небесными телами, организовывали календарные церемонии, занимались преподаванием. Наиболее важным священнодействием было поднесение богам крови. Чаще всего люди, особенно священники, пускали себе кровь, пронзая мочки уха или другие части тела. По большим торжествам приносили в жертву пленников или рабов, иногда – животных. Это делалось в благодарность богам за сотворение Солнца. Земля также считалась ненасытным чудовищем, поглощавшим трупы умерших. Вот почему индейцы украшали образы богов вырванными сердцами и отрубленными руками, а изо ртов небожителей высовывались языки в виде жертвенных ножей. Ацтеки верили, что для поддержания сил и здоровья богов требуется подносить им как можно больше крови. В противном случае Солнце может погаснуть.

Поэтому смыслом жизни индейцев Мексики была война. Именно в ходе боёв захватывались пленники для жертвоприношений. А завоевание одного государства другим расценивалось как свидетельство превосходства бога победителей над покровителем побеждённых. Чаще всего проигравший правитель или представители его династии сохраняли власть, но становились обязаны выплачивать дань. Однако подчинённые государства включались в торговые и иные связи империи, перенимали культуру ацтеков и получали доступ к высокостатусным предметам из метрополии. А это давало мощный толчок к развитию захваченных земель.

Торговля процветала. Богатые купцы отправляли караваны носильщиков в жаркие страны за экзотическими товарами – драгоценными перьями, диковинными птицами и зверями, шкурами ягуаров, морскими раковинами. Вдоль побережья грузы перемещали на плотах. Ценности были совершенно другими. Хоть золото и стоило дорого, главным сокровищем были изделия из жадеита и перья птицы кецаль. Именно они шли на изготовление головных уборов правителей и высшей аристократии.

Одежда индейцев строго регламентировалась правилами. Например, узоры на плащах не выбирались, исходя из предпочтений заказчика, а являлись показателем социального положения человека. Право надевать тот или иной наряд определялось военными заслугами и должностью. Даже если человек был в состоянии купить украшение из драгоценных перьев, он не мог его носить, если не имел на то права.

В обществе ацтеков образование было обязательным. Имелись обычные школы для простолюдинов и особые – для жрецов и чиновников. Были среди индейцев свои поэты и философы. Система письма ацтеков позволяла изготовлять книги и карты. Календарь хоть и не превосходил современный по точности, как порой считают, но был гораздо сложнее. Каждому временному периоду покровительствовало несколько божеств и других сверхъестественных сущностей. Дни имели свою судьбу, цвет и направление.

Вот такой была Мексика до прихода европейцев. Сейчас не составляет труда найти издание с описанием цивилизации ацтеков. Однако художественные произведения на эту тему остаются крайне редкими. За последние годы в России вышла всего одна книга подобного рода – работа американского писателя Генри Дженнингса «Ацтек», написанная в 1980 г. Однако она основывалась на данных, которые в XXI веке уже частично устарели, а переводчик, явно не знакомый с культурой науа, допустил ряд недочётов. Кроме того, данный роман показывает ацтеков с точки зрения испанских завоевателей. Я же в своём произведении старался изобразить индейцев такими, какими они предстают в своих кодексах и хрониках. Кроме того, я делаю акцент на верованиях коренных американцев и их отношениях с богами. В этой связи считаю не лишним добавить в повествование чудес, в которые так верили жители древней Мексики.

Я благодарен за помощь в написании этой книги украинского учёного Виктора Николаевича Талаха, который первым перевёл на русский язык фундаментальный труд «История Народа чичимеков», кодексы ацтеков и майя, а также помогал разобраться вопросах календаря и верований народов науа. Также благодарю историка и писателя Игоря Витальевича Масленкова, который взял на себя труд прочитать все главы романа и дать ценные советы. Хочу выразить признательность независимому исследователю Максиму Стюфляеву, который консультировал меня по вопросам культуры майя, а также Сэму, администратору крупнейшего русскоязычного портала «Мир индейцев», посвященного коренным жителям Америки.

Дмитрий Иванов

История сотворения мира

Когда Солнце не сияло на небе, маис не рос, а сердца не гнали по жилам тёплую кровь, существовал только он один бог – Даритель Жизни, Ипальнемоуани. И всё, на чём зиждется мир, заключалось в нём: мужское и женское начало, день и ночь, жизнь и смерть, созидание и хаос. Владыка всего сущего проявлял себя во множестве образов и обличий. Каждое из них отражало какую-то одну силу или стихию мироздания. Так появились другие боги. Люди назовут их детьми Дарителя Жизни. С самого начала они принялись бороться между собой за первенство во Вселенной.

Тогда, на заре времен в первичном океане плавала богиня в виде жуткого чудовища, похожего на исполинского крокодила. Бог тьмы Тескатлипока и бог ветра Кецалькоатль вознамерились поймать её. Но та опасалась приближаться к ним. Тогда Тескатлипока оторвал свою ступню и с помощью неё приманил ненасытную хищницу. Боги убили ужасную рептилию. Из гребнистой спины чудовища они сотворили горы, из многочисленных пастей – пещеры, а из глаз – колодцы. Так возникла земля, и она пребывала в первозданной тьме.

Первым Солнцем стал Тескатлипока. Но тогда мир был уничтожен, а люди были съедены ягуарами. Вторым Солнцем стал Кецалькоатль, но тогда на землю обрушился неимоверной силы ветер, а люди превратились в обезьян. Третьим Солнцем стал бог дождя. Тогда прошёл огненный ливень, а люди стали индюками. Четвёртым Солнцем стала богиня воды, и случилось ужасное наводнение, а жители земли превратились в рыб. После этого боги собрались вместе и разожгли костёр. Солнцем должен был стать тот, кто пожертвует собой и сгорит в нём. Но никто не решался броситься в бушующее пламя. Тогда двое юношей начали поститься, приносить жертвы и курения. Первый был больным и немощным. А второй – красивым и сильным. По истечении четырёх дней обоих поставили перед очагом. Сначала пытался броситься здоровый бог, но убоялся. Больной же закрыл глаза и смело кинулся в огонь. Тогда и другой юноша последовал за ним. Оба сгорели. Через четыре дня взошло Солнце, а вместе с ним и Луна – вот кем стали молодые боги. Но светила стояли на месте. И дети Дарителя Жизни начали роптать. Они вопрошали, почему Солнце не движется, и оно ответило, что не начнёт свой ход, пока не получит крови. Тогда рассердился владыка Венеры и пустил в светило дротик, но не попал. Солнце же метнуло копьё и поразило бога Венеры. Тогда оставшиеся великие принесли себя в жертву. Они все погибли ради Солнца.

Конечно, боги потом возродились. Люди же теперь в неоплатном долгу перед детьми Дарителя Жизни. За страдания земли, за самопожертвование бога Солнца и за гибель всех прочих небожителей долг смертных – ежедневно приносить великим свою кровь, драгоценную влагу. В начале времён древние вожди заключили союз, каждый со своим покровителем. Все народы обрели своего племенного бога. Тот, даруя милости и испытания, вёл людей к процветанию. А государь был обязан обеспечить благодетеля одеяниями, пищей, курениями, чертогами, а главное – кровью собственной, своих подданных и пленных врагов. И не было на земле ни одной страны, где бы ни поклонялись кому-то из детей Дарителя Жизни.

Часть I. Сделка

Глава 1. Цена краденой короны

Уэмак шёл по извилистым переходам дворца в Ойаменауаке. Тяжёлые шаги гулким эхом отдавались в длинных коридорах опустевшего здания. Это был молодой воин высокого роста, худощавый и сильный. Внешне он напоминал юного бога Шочипилли^[1], прекраснейшего из созданий, каких видел свет. Тем летом ему исполнилось двадцать шесть лет. Чело мужчины украшал венец шиууицолли^[2], сплошь покрытый мозаикой из бирюзы. А позади него во все стороны рассыпались десятки зелёных перьев кецаля^[3], столь длинных, что они касались стен и потолка, когда обладатель головного убора проходил по узким галереям. Такие короны подобало носить только царям. Но был ли Уэмак правителем? На сей вопрос даже он сам не смог бы дать ответ, положение хозяина роскошной диадемы казалось весьма неоднозначным.

Именно это и стало причиной тревог и горестей одиноко идущего человека. Какие настроения царят в городе? Примут ли его владычество ойамеки? На кого можно опереться, когда сама земля уходит из-под ног? В столице, кажется, все затаились, попрятались по домам и сидят, выжидают. Простые люди не желают вмешиваться в дела знати. Пусть великие сами выясняют отношения, сколько угодно. Вот и дворец опустел. Все боятся, не знают, какому правителю служить. Да и не до них теперь. Меньше всего сейчас хочется видеть вокруг армию толпящихся слуг, певцов, танцоров, музыкантов, сказителей, держателей опахал и прочих бездельников, гордо именующих себя царедворцами.

Золотые колокольчики на ножных браслетах, с которых почти до земли свисали перья кецаля и макао, предательски звенели при каждом шаге. Вот двор воинов. Здесь цари Ойаменауака награждали храбрецов, отличившихся в сражении. Длинная колоннада обрамляла его со всех сторон. В противоположном конце портика высилась статуя умершего тлатоани^[4] Цинпетлаутокацина^[5]. Отец. Уэмак подошёл ближе, посмотрел в невозмутимое каменное лицо, устремлённое, казалось, в мир былого и грядущего. Лишённые какого-либо выражения черты, плотно сжатые губы, чуть приподнятый подбородок, взгляд, обращённый вверх. Даже будучи каменным изваянием, он не желал смотреть на сына. В холодных зрачках, инкрустированных обсидиановыми бляшками, отражалось молодое лицо, раскрашенное в виде чёрной полумаски вокруг глаз с белыми кружками по краям. «Никого больше нет, есть только я», – пришло в голову царевичу.

Всё начиналось здесь, в том самом дворце. Из всех законных сыновей покойного Цинпетлаутокацина в живых остались только двое. Старшему Кецалькойотлю предстояло унаследовать престол. Правитель приставил к нему многочисленных учителей и советников из числа видных государственных мужей. Высокородные вельможи не только воспитывали юношу, но и определяли, кто и насколько мог к нему приближаться. Под предлогом охраны драгоценного наследника сановники окружили его почти непроницаемым щитом, полностью устраняющим любое общение с внешним миром. Что же до самого царевича, то он легко поддавался влиянию данного окружения, признавая чаяния наставников за свои. Младшему же брату Уэмаку отец уготовил другую судьбу. Думая, будто второй сын не нуждается в столь серьёзном контроле, тлатоани позволил ему воспитываться вместе с детьми видных аристократов Ойаменауака. Мальчиков с самых ранних дней готовили в полководцы, поэтому наибольшее внимание уделялось искусству обращения с оружием и премудростям боевой тактики. Такая школа не только позволила Уэмаку овладеть воинскими навыками, но и дала возможность завести множество важных друзей и знакомых. Столкновения на границах государства вспыхивали в то время регулярно. Небольшие стычки для захвата пленных, которых затем приносили в жертву ненасытным богам, считались наилучшими уроками для детей знати. Под присмотром бывалых ветеранов, они начинали участвовать в сражениях, едва достигнув совершеннолетия. Что может быть крепче боевой дружбы? Кровь прочно связала Уэмака с товарищами по битвам, постепенно занимавшими значительные должности в армии государства.

Тем с большим негодованием смотрел младший царевич на брата, окружённого дряхлыми стариками в пёстрых плащах и перьях. Кецалькойотль, чьё нечастое присутствие на поле брани всегда оказывалось формальным, выглядел в глазах Уэмака человеком недальновидным, несамостоятельным и неспособным ничего решать без указки членов совета. Безусловно, такое мнение являлось отчасти справедливым. Наследник действительно не блистал ни умом, ни хваткой, ни прозорливостью. И уж точно безвольный человек не умел разбираться в людях. Видел ли это отец? Возможно, хотя, скорее всего, безграничная любовь застила глаза Цинпетлаутокацину, после ранней смерти первых сыновей тот желал всеми силами сохранить и уберечь долгожданного мальчика. К тому же правитель редко виделся с ним – ограничение проявлений родительских чувств считалось добродетелью в знатных семьях. Ну а придворные вельможи, сами близкие друзья и доверенные люди царя, неустанно докладывали об успехах Кецалькойотля в делах военных и государственных.

В последние годы жизни отец разделил с сыном некоторые полномочия. К тому времени Уэмак уже был достаточно искушён в хитросплетениях дворцовой жизни и понимал причины и следствия происходящего. Вокруг брата сплотилась клика, постепенно прибиравшая к рукам титулы, земли и важные государственные посты. Друзья младшего сына оказались не в лучшем положении. Почести сыпались на них с завидной регулярностью, а вот пути к власти и богатству оказались напрочь перекрыты. Сам же Кецалькойотль становился всё враждебнее по отношению к Уэмаку. Наследник никогда не испытывал к нему тёплых чувств и в детстве, а сейчас, возможно, по наущению наставников, начал открыто проявлять нетерпение и злость. Всегда подозрительный, он, возможно, полагал, будто младший брат желает сам заполучить трон. Противостояние началось. Один за другим товарищи и соратники Уэмака отправлялись на опаснейшие задания. То им не давали достаточного количества воинов, то снабжение велось исключительно плохо. Одних убивали в бою, других за невыполнение приказов лишали титулов и должностей. Однажды сам Косицтекатль, лучший друг и доблестный воин, чудом уцелев в неравном бою, заявил: «Им сказали, где и когда мы будем проходить, враг был предупреждён, догадайся, кто способен на такую подлость. У меня нет никаких сомнений».

Тогда Уэмак понял, настала пора действовать, если он не хочет лишиться всех преданных людей. Однако тут началась настоящая война, не простые бои за пленников – на кону стояла судьба государства. Армия перешла под руководство опытных полководцев, расправы закончились. Но оба царевича знали – вся борьба ещё впереди.

Предаваясь воспоминаниям, Уэмак вошёл во двор заседаний великого совета, также обнесённый портиком. Здесь располагались места высших государственных чиновников и трон правителя. Мог ли он назвать его своим? Имел ли право садиться в резное каменное кресло? Царевич подошёл к престолу и окинул взглядом прекрасные рельефы. Легендарные основатели династии безразлично взирали на него пустыми холодными глазами. Покачивая перьями, обладатель бирюзовой короны задумчиво обошёл вокруг. Он дотронулся до шкуры ягуара, положенной на сиденье для брата. Жёсткий остистый мех заскользил под пальцами. Никогда Уэмак не думал, что обретение престола станет таким: одиночество и полная неопределённость. Победа сродни проигрышу. Со вздохом мужчина сел на трон, чувствуя, как холодный камень буквально отторгает его. Тишина. Теперь даже золотые колокольчики не нарушали гробового молчания дворцовых стен.

Как всё произошло? Только Йоуалли Ээкатль^[6] знает. Для Уэмака же события одно за другим свершались сами по себе, как если бы он исполнял чью-то волю. Война с Амоштонцинко затягивалась и шла с переменным успехом. Неожиданно Цинпетлаутокацин тяжело заболел. Когда стало понятно, что правителю не суждено выздороветь, пришло время позаботиться и о своём будущем. Доверенные люди доносили, будто Кецалькойотль решил не оставлять в живых никого из тех, кто поддерживает брата. Самого Уэмака тоже ждёт смерть, повод всегда найдётся. Выбор оказался несложный – трон или погибель.

Но советники посчитали неправильным начинать расправу незамедлительно. Всё должно выглядеть естественным и не вызывать подозрений. В последние дни жизни старого царя боевые действия приобрели оборонительный характер, больших военных операций не проводилось, царедворцы и военачальники готовились к смене власти. Наконец-то Цинпетлаутокацин скончался. Перед смертью тлатоани призывал братьев не ссориться и поддерживать друг друга. Чего ни пообещаешь, дабы умирающий со спокойным сердцем отошёл в мир иной?

После пышных похорон тело правителя оставили в гробнице под высокой пирамидой на окраине города, и каждый приступил к претворению своих планов в жизнь. Главным для Кецалькойотля стало теперь наладить дела на фронте. Ни в коем случае нельзя дать амоштонцинкам повод верить, будто молодой царь ослабит хватку, требовалось новое наступление с удвоенной силой. Кроме того, по традиции, первым делом после вступления на престол правитель обычно проводил так называемую инаугурационную войну с целью захватить пленников и накормить их кровью ненасытного Илуикатлетля^[7], племенного бога Ойаменауака. Государь намеривался пересечь границу и ударить по врагу всей армией. Противник, предвидя действия ойамеков, продолжал стягивать силы, сражение обещало быть кровопролитным.

Как только Кецалькойотль отбыл, заговорщики начали действовать. Захватить дворец не составило труда. Все выходы из столицы перекрыли, дабы никто не сообщил правителю о случившемся. Казалось, город легко и бескровно попал под контроль. Членов совета заперли в их же поместьях и не выпускали наружу. По плану Уэмака брат должен узнать о случившемся в Ойаменауаке уже после боя с армией Амоштонцинко. К тому времени его отряды изрядно поредеют. Конечно же, он немедленно бросится назад. И здесь правителя ожидал первый удар со стороны бунтовщиков. Единственным путём, пригодным для передвижения войска, являлся перевал в районе горы Тлациуомитепек. Там стояла неприступная крепость. Оттуда ворота в Ойаменауак хорошо простреливались, а при необходимости не представляло никакого труда устроить вылазку. Командир гарнизона Куаунакоцин также принадлежал к заговорщикам. В его задачу входило любой ценой воспрепятствовать продвижению Кецалькойотля.

Таким был план Уэмака. Поначалу он казался продуманным и легко выполнимым. Но чем дальше, тем яснее становилась наивная самонадеянность задуманного. Слишком много допущений положено в его основу. И вот уже первые победы сменились чередой ужасных новостей, каждая из которых, по сути, являлась известием о крахе. Не получилось всё, что только могло не получиться. С самого начала иностранные союзники не спешили поддерживать мятеж. Их войска стояли у границы, очевидно, командиры ждали, на чью сторону склонится чаша весов. Затем пропал Теототецин, верховный жрец солнечного бога Илуикатлетля, опытный чародей и знаток тайных ритуалов, безгранично преданный правящему дому Ойаменауака. Поговаривали, будто он один в бою стоит целого войска. Таким могуществом наделили его боги. Наконец, сегодня, не успели люди Уэмака проникнуть во дворец, гонец принёс из Тлациуомитепека очередное сообщение. Самые худшие опасения подтвердились. Куаунакоцин передавал следующее: Кецалькойотля успели оповестить о восстании до решающей битвы. Он незамедлительно начал мирные переговоры с царём Амоштонцинко Акамилли, обещал тому пойти на уступки. Со дня на день правитель должен выступить обратно в столицу с многочисленным войском. В новых обстоятельствах Куаунакоцин решил не нападать на царя, но счёл нужным предупредить бывшего друга, дабы тот смог покинуть страну и спастись вместе с другими заговорщиками. Но едва младший брат получил ужасную новость, как верный Косицтекатль, глава ордена воинов орлов и ягуаров, вернулся из дворца и вручил Уэмаку бирюзовую диадему, головной убор, наспинную розетку из перьев, браслеты с золотыми колокольчиками и другие символы власти правителя. И вот теперь, облачённый в одеяния тлатоани, самозванец сидел на троне отца, предаваясь мучительным размышлениям о грядущем. Кто он теперь? Сам себе царевич представлялся маленьким мальчиком, который случайно нашёл костюм старшего брата и нарядился в него. Вот-вот придёт хозяин и накажет провинившегося мальчишку. Но незаслуженно надевать венец правителя считалось преступлением. Третий владыка Ойаменауака, не задумываясь, казнил своего сына, когда тот примерил украшения из зелёных перьев. Позорная смерть, муки и унижения ждут не только самого Уэмака, но и всех тех, кто хоть раз за последние дни перекинулся с ним даже одним словом. Наивный Куаунакоцин. Неужели Кецалькойотль о нём не узнает? Конечно же, заслуженная кара найдёт предателя.

Ход горестных раздумий прервал шум шагов. Кто-то быстро шёл по крытой галерее. Мужчина перевёл взгляд на закрытый пёстрой тканью проём. Небрежно откинув её в сторону, во двор заседаний совета вошёл Косицтекатль. Как и Уэмака, природа наделила воина отменным ростом, и внешне они чем-то походили друг на друга. Его поджарую мускулистую фигуру облегал боевой костюм тлауистли^[8], раскрашенный, как шерсть ягуара. Шлем в виде головы хищника с открытой пастью украшал роскошный плюмаж, а на спине трепетали два кецальпамитля^[9] – знамёна из перьев. В руках он держал пёстрый щит и макуауитль^[10], деревянное оружие с режущими лезвиями и обсидиана. Самозванец привстал с трона. Косицтекатль был главному заговорщику как брат, с ним можно не разводить церемонии, к тому же Уэмак не знал, следует ли ему вести себя по-царски.

– Ну, как дела в городе? – нетерпеливо спросил сын почившего правителя.

– Всё тихо. Каждая ящерица в своей норе, все ждут. Даже рынок опустел, немногие торговцы осмелились выйти, – ответил воин, не утруждая себя поклоном.

– Что слышно о Теототецине?

– Ничего. Его искали везде. Старый койот провалился, как сквозь землю. Наверняка ушёл по какому-нибудь тайному ходу, проделанному для жрецов. Хотя говорят, будто он может летать. Чую, его уже нет в городе.

– Он и сообщил о нас, а мы не смогли перехватить, – с досадой произнёс Уэмак, до боли сжав кулаки, – всё кончено, Косицтекацин. Я втянул вас в это дело и не смог защитить. Я потерял своё сердце. Расплата неминуема.

Командир воинов-ягуаров молчал, не зная, то ли воодушевить друга, то ли согласиться с неумолимой правдой.

– Послушай, Уэмацин, мы ещё сможем защищаться. Наши отряды контролируют город. Заделаем ворота и будем оборонять стены. Они понесут большие потери при осаде. Прорвутся в город – станем защищать дворец, он же построен, как крепость. Многие жрецы за нас. Спроси Истаккальцина, он должен что-нибудь придумать. Боги не оставят нас после стольких сердец, которые мы положили на их алтари. Титлакауан^[11] знает, кто проводил дни в походах и проливал кровь во имя него, а кто отсиживался во дворце, обмахиваясь веером из перьев. Там, где окрашиваются дротики, там, где окрашиваются щиты, раскрываются цветы Дарителя Жизни, – нараспев произнёс воин-ягуар строки известного стихотворения. – А ещё ты сам знаешь цену обещаниям Акамилли. Сейчас он договаривается о мире с Кецалькойотлем, а завтра не преминёт ударить в спину. У людей из Амоштонцинко нет чести. Посему нам не стоит сдаваться. Никому не ведомы замыслы Дарителя Жизни. Нам следует посмотреть, как всё повернётся, говорить о поражении слишком рано.

– Возможно, ты и прав, Косицтекацин. В любом случае мы не сдадимся. Действительно, сильный Ойаменауак не в интересах Акамилли. Он сам или с помощью союзников сделает всё, лишь бы подогревать смуту и ослабить нашу страну. Что же касается обороны города, то мы-то будем защищаться. Но не случится ли так, что сами жители принесут Кецалькойотлю мою голову? Мы не можем надеяться на их поддержку. Нам следует относиться к каждому, как к врагу. – Уэмак вовсе не воспрянул духом, но в неминуемую гибель никак не хотелось верить. Косицтекатль только тяжело вздохнул в ответ. Он сам испытывал те же чувства и осознавал: никто не в силах предугадать будущее.

– Тогда сделаем так, – продолжил Уэмак. – Созови всех. Сегодня мы проведём наш первый государственный совет здесь, во дворце. Нам нужно вместе решить, как поступить.

– Хорошо. Помни, Уэмак. Даже если они решат сдаться, если захотят купить жизнь и свободу ценой твоей головы, я останусь с тобой и буду драться, пока не упаду мёртвым, пока не захлебнусь в собственной крови. Пусть я умру, но точно отправлю к солнцу столько предателей, сколько смогу, и даже больше. Всё равно нам всем навеки идти в его дом. На земле остается от нас только слово, лишь песня. – Одобрительно кивнув, Косицтекатль удалился, а царевич остался один, прислушиваясь к голосу своего сердца.

Солнце начало опускаться за горные пики – смеркалось в тех краях быстро. Тени от массивных резных колонн становились длиннее. Лёгкий убаюкивающий ветерок трепал длинные тонкие перья на голове Уэмака, полностью погрузившегося в себя в тишине пустого дворца. Внезапно негромкий звук вывел царевича из забытья. Перед ним стоял Истаккальцин, Господин Белого Чертога, верховный жрец Тескатлипоки^[12], высокий худощавый мужчина лет двадцати пяти. Всё его тело покрывала чёрная краска, голову украшал плюмаж из перьев цапли и кецаля, на груди висело массивное ожерелье из жадеитовых пластинок, браслеты того же материала украшали лодыжки и запястья. Истаккальцин несмотря на молодой возраст считался могущественным жрецом. Он разговаривал с богами и прослыл искусным чародеем, предсказателем, целителем и знатоком ритуалов. Глава культа Тескатлипоки ни в чём не уступал старому Теототецину, служителю солнечного божества. И к заговорщикам возжигатель копала^[13] примкнул не из-за желания титулов, земель или дворцов. Некогда боги поведали ему, будто Кецалькойотль не является перерождением божественного предка династии Ойаменауака Се Сипактли^[14], а именно Уэмак унаследовал дух легендарного правителя древности. Старший из братьев мог и не быть сыном почившего царя Цинпетлаутокацина, на это однажды намекнул жрец, но более ничего так и не сказал.

– Ты ступаешь тихо, словно пума, Истаккальцин, – начал разговор Уэмак.

Жертвователь почтительно поклонился.

– В такие дни вам следовало держать ухо востро, государь. – стараясь говорить как можно мягче, произнёс он.

– Что привело тебя ко мне? – поинтересовался царевич.

– Плохие новости, Уэмацин, очень плохие. Мы лишились поддержки богов, – потупив взор, сказал Истаккальцин.

– Я ничего не понимаю. Как такое могло случиться? Откуда ты об этом узнал? – негодующе спросил Уэмак.

– Сегодня великий Тескатлипока не ответил мне. Я взывал к нему снова и снова, но ответом мне было лишь молчание. Я обратился к предкам – тишина. Никто из богов не желал говорить со мной. Кроме того, меня отрезали от источника силы. Теперь я не могу вызывать видения, творить огонь и холод, предсказывать грядущее, ни один из пернатых змеев^[15] не прилетит ко мне больше. Сколько я ни пробовал, не получилось ничего. Другие жрецы, которые стояли со мной на пирамиде, также лишились дара богов. Теперь мы не можем ничего, – горестно ответил Истаккальцин и покачал головой.

– Но почему? Ещё вчера мы воскурили копал и пожертвовали Титлакауану свою кровь. Мы же всё сделали правильно. Как так?

– Мне кажется, это дело рук Теототецина. Он ведь исчез, как только мы объявили город своим. Наверняка ему удалось добраться до одного из удалённых святилищ в горах. Там он провёл обряд отлучения, и великий Илуикатлетль прервал нашу связь с богами. Он – покровитель нашего народа, это в его власти.

– Неужели верховный жрец способен сотворить такое? – воскликнул царевич. В его голосе читалась отчаянная надежда, что всё это ещё может оказаться неправдой.

– Сам Теототецин, конечно, не может. Но в его власти попросить бога отказать в покровительстве врагам. Только сам Илуикатлетль решает, исполнить ли просьбу своего первого слуги или отказать. Отвернувшись от нас, он сделал так, чтобы другие боги не слышали нашего зова. Теперь ни Тескатлипока, ни Кецалькоатль^[16], ни сам Ипальнемоуани^[17] не ответят нам.

– Я даже не подозревал о таких ритуалах. Неужели они существуют? – признался Уэмак.

– Даже правителям не дозволяется знать о самых сокровенных обрядах. Отношения людей с богами – тайна, доступная лишь посвящённым, – мрачно проговорил Истаккальцин.

– Быть может, мы принесём богам жертвы? Напоим их драгоценной влагой^[18], дадим яства, одежды, обрядим статуи в золото, нефрит и перья кецаля? – не желая упускать надежду, противился неизбежному царевич.

– Бесполезно, – оборвал верховный жрец. – Пустой надеждой ты лишь разрушаешь собственное сердце. Великие не услышат нас, не примут наши жертвы. Всё будет напрасно. Мы, как лягушка, прыгнувшая в сосуд, который к тому же заперли крышкой.

– И как нам быть теперь? – подавшись резко вперёд, спросил Уэмак.

– Честно сказать, ещё ни один из отлучённых не восстанавливал связь с богами. По крайней мере, мне о таких случаях не известно. Смиритесь. Все в этой жизни мы получаем лишь на время.

– Как ты вообще можешь такое говорить? Ты потерял всё и теперь рассуждаешь так, будто ничего не случилось или случилось, но с кем-то другим. Как у тебя хватает сил оставаться спокойным? – не сдержался самозванец.

– Вспомните, чему нас учили в кальмекак^[19], – стараясь сделать голос как можно более ровным, проговорил возжигатель копала. – Зрелый человек имеет сердце твёрдое, как камень, мудрое лицо. Он хозяин своего лица, у него ловкое и понятливое сердце. Так вот я пытаюсь сохранить самообладание, и ничего более. Уэмацин, простите меня, если я недостаточно почтителен к правителю. Осмелюсь дать вам совет. – Главный жертвователь сделал паузу, пристально посмотрел в глаза друга, не нашёл в них гнева и продолжил: – Станьте вновь хозяином своего лица и сердца. Не дайте обстоятельствам толкнуть вас на необдуманный поступок. Больше размышляйте, меньше выносите суждений, взвешивайте каждое решение. Вам предстоит стать тем, кто ставит зеркало перед другими. Помните и не дайте никому заподозрить хоть малую толику волнения.

– Прости, Истаккальцин, я не должен так себя вести. – Царевич виновато посмотрел вниз и отпрянул назад. Служитель Тескатлипоки всегда представлялся молодому вождю много старше, чем на самом деле, а потому мнение первосвященника мужчина ценил особенно высоко. – Если люди узнают, что мы лишены поддержки великих, они точно не пойдут за нами. Раньше была хоть какая-то надежда, теперь её нет вовсе, – угрюмо произнёс царевич.

– Верно, – ответил жрец, – поэтому нам нужно покинуть город как можно быстрее. Я уверен, слухи уже расползаются. Люди злы. Они запросто могут напасть на нас, если найдётся умелый подстрекатель.

– Но куда идти? Кто захочет принять безбожников, вызвав вдобавок гнев Кецалькойотля?

– Туда, где мы сами сможем найти свой дом, – загадочно взглянув на собеседника, проговорил Истаккальцин.

– О чём это ты? – недоумённо спросил Уэмак, насторожившись.

– По близости осталось только одно место, где нет ни городов, ни государств, – рассудительно произнёс верховный жрец. – Я говорю об Атекуаутлане. Если мы уйдём туда, нас даже не будут преследовать.

– Затопленный лес? – негодующе воскликнул царевич. – Податься в те края – чистой воды безумие. Мы не найдём там пригодной для жизни земли, к тому же он кишит множеством опасных тварей. Только великий Ипальнемоуани знает, кто встречается в тех тёмных дебрях. Столетиями наш народ опасался ходить в Атекуаутлан. Предки всегда поступали правильно, они не могут ошибаться.

– Предкам не было никакой нужды идти туда. Оставаться здесь – вот настоящее безумие! Это же верная смерть. Или вы предпочтёте отсиживаться у соседей, зная, что вас в любой момент могут выдать Кецалькойотлю? Вы же знаете, человек в двести раз опаснее и каймана, и кусачей черепахи.

– Но в лесу ведь живут и люди, – заметил Уэмак.

– Тоуэйо^[20], дикари, – брезгливо бросил верховный жрец, скривив губы. – Трусливы, как лесные кошки. Стоит им только раз отведать нашего оружия, как они тут же скроются в чаще, дрожа от страха.

– Но а где же мы будем жить? Нам придётся оставить здесь всё. В твоём болоте не будет даже крыши над головой, не говоря уже о еде и одежде, – продолжал возмущаться Уэмак.

– Слыхал я от людей с востока: в глубине леса находятся острова, и чем дальше, тем больше. Да-да, твёрдая земля, пригодная для обработки. Как вы думаете, где живут тоуэйо? Их деревни как раз-таки располагаются на островах. Мы можем остаться там. Конечно, будет трудно. Но это уж лучше, чем жить в страхе на чужбине.

– И кто же будет нас кормить, обеспечивать одеждой, кто станет строить дома, делать посуду, расчищать землю под поля? Откуда мы возьмём хлопок, обсидиан, бумагу? Я уж не говорю о нефрите и драгоценных перьях, – покачал головой обладатель бирюзового венца.

– Поначалу придётся поручить всю тяжёлую работу нашим слугам, да и самим потрудиться немало. Не забывайте, у нас всё же есть воины. Пусть их недостаточно для боя с Кецалькойотлем, зато они могут заставить покориться деревни тех самых тоуэйо. Мы научим их выращивать кукурузу, бобы и тыквы, строить дома и ткать, обложим посильной данью. Думаю, их вожди вскоре сами встанут на сторону нового порядка, ведь у них будет больше пищи, появится защита и от соседей, и от ненастья. Быть может, кто-то захочет присоединиться добровольно.

– А по-моему, ты просто мечтаешь, Истаккальцин, – перебил жреца Уэмак. – Скажи, когда ты успел придумать всю эту нелепицу?

– Не спешите гневаться, владыка, – с досадой произнёс жрец. – Вчера я в последний раз беседовал с предками. Вот что они сказали: «На стороне тени появился новый дом. Голодный насытится. Немощный поднимется. Отнятое вернётся. Великий народ появится здесь, посреди вод». А ещё они показали мне копьё.

– Отнятое вернётся. Я уже понимаю, про кого это, – с невесёлой усмешкой произнёс царевич. – Что же до остального, предки никогда не говорят прямо. Ты ведь сам не можешь точно сказать, что за новый дом и великий народ. Извини, но я не могу считать твоё предсказание залогом успеха.

– Тогда я не стану вас разубеждать. Даритель Жизни сам распорядится судьбами каждого из нас. Мы все в его руках. Ну а что же вы намерены делать, если не хотите идти в Атекуаутлан?

– Не знаю, Истаккальцин, не знаю, – честно сказал Уэмак, потупив взор. У молодого вождя вдруг появилось нестерпимое желание выговориться. И пускай такое поведение не подобало твёрдому сердцем правителю. Но какой из него сейчас владыка? А царевич верил, Истаккальцин – как раз тот человек, которому можно доверить всё, тяготившее его последние дни.

– Мне тяжело, – произнёс сын правителя, покачал головой и снова опустил глаза. – Я в ответе за то, что происходит. Из-за меня столько людей обречены на смерть или изгнание. Они все жили в собственных домах, имели земли, запасы, прекрасные вещи. Быть может, не все их мечты сбылись, но жили они неплохо. И вот я пообещал им больше, сказал, будто исполню самые дерзкие желания, смогу даровать положение, которое бы они не смогли иметь при Кецалькойотле. И они поверили мне. Но затея обернулась провалом. Теперь мои друзья фактически потеряли всё имущество, им предстоит отказаться от прежней жизни и удалиться в изгнание. Если бы не я, они бы смогли сохранить хотя бы то, что имели. – Уэмак облокотился на трон и упёрся головой в ладонь, драгоценные перья обвисли, словно увядшие цветы. А Истаккальцин молчал. Ведь никому, даже верховному жрецу, не престало говорить правителю слова утешения. Царевич вновь посмотрел на собеседника и добавил:

– С самого начала я принимал все решения. Но я оказался слеп и не заметил очевидных вещей. А никто так и не сказал мне: «Постой, Уэмак, твой путь ведёт к гибели». Нет, ни один не решился. И вот теперь мы на краю пропасти. Сейчас впервые мне хочется последовать чужому мнению. Быть может, сегодняшнее решение окажется правильным только потому, что приму его не я. На закате здесь состоится государственный совет. Первый и единственный раз я буду сидеть на троне правителя, а те, кто помогал мне, – на местах советников, тех самых, которые я им обещал. Но я буду молчать всё время, не скажу ни слова. Пусть они обсуждают, спорят до хрипоты, обвиняют меня во всех несчастьях. Когда же они придут к соглашению, я одобрю его, каким бы оно ни оказалось. Даже если мы в результате погибнем, не я один буду нести ответственность за этот роковой шаг. – Мужчина приподнялся на троне и, плотно сжав губы, наградил жреца тяжёлым леденящим взглядом.

В ответ Истаккальцин понимающе кивнул и негромко сказал:

– Как вам будет угодно, государь.

Уэмаку показалось, что последнее слово жрец произнёс нарочито почтительно. Крылась ли здесь издёвка? Но самозванец не мог требовать отношения к себе как к настоящему владыке и сделал вид, будто не заметил насмешки.

– Иди, Истаккальцин, готовься к совету. Ещё есть время обо всём подумать.

Глава 2. Роковое решение

Стемнело быстро. Вечер стоял тёплый и безветренный. Огонь в жаровнях, которые слуги принесли во двор совета, горел ровно, из-за чего фигуры собравшихся казались красноватыми. И Уэмаку, тревожно взиравшему на них с высоты трона правителя, казалось, будто все они обагрены кровью. Сын почившего правителя к тому времени снял роскошную розетку из перьев кецаля и завернулся в плащ со сложным цветным узором, головной убор он также заменил на более скромный. Такие роскошные вещи подобает носить на празднике, а не сейчас, когда предстоит проститься с обеспеченной, сытой жизнью во дворце и стать изгнанником. Заговорщики занимали места членов совета на террасе. Один лишь Истаккальцин находился здесь законно. Жрец нарядился в костюм бога смерти. На чёрном теле он успел нарисовать белые кости, надел маску в виде черепа с украшениями из бумаги. Место напротив него пустовало. Даже самозванец не мог посягнуть на священную должность верховного жреца Солнца.

Пора начинать. Уэмаку предстояло произнести речь, ведь недаром правителей Ойаменауака называли «тлатоани» – говорящий. Молодой вождь поднялся с трона и поприветствовал собравшихся, поблагодарил их за верность и помощь, отметил стойкость и мужество перед лицом неумолимой судьбы. Далее сын почившего владыки честно и открыто обрисовал сложившееся положение и предложил членам совета высказаться насчёт дальнейших действий. Под недовольный ропот и гневные возгласы Уэмак сел, пытаясь сохранить лицо недвижимым.

Говорили много, спорили ещё больше. Пару раз храброму Косицтекатлю приходилось защищать друга от негодующих воинов. Только не по годам мудрый Истаккальцин сохранял самообладание. Он до поры до времени не покидал своего места и делал отстранённый скучающий вид, при этом внимательно ловя каждую фразу. Когда же страсти начали затихать, верховный жрец решил взять слово. Говорил он и о возможном ходе событий, и об опасности довериться кому-то из соседей, и об откровении предков. На каждый выпад со стороны он отвечал сдержанно и резонно, не переходя ни на крик, ни на оскорбления, пока желающих возразить совсем не осталось.

На глазах холодало. Тусклые, безмерно далёкие звёзды исчезли на небосклоне – должно быть, небо заволокло тучами. Царевич на троне кутался в длинный плащ старшего брата. Поначалу он внимательно следил за Истаккальцином, удивляясь, как тот мог одним лишь словом убеждать людей. Ранее он приписывал этот дар силе богов. Но сейчас, когда великие оставили жреца, ему приходилось рассчитывать исключительно на собственные силы. Постепенно Уэмак стал терять нить беседы, он не спал уже несколько ночей подряд. В самом начале уверенность в победе подбадривала самозванца. Но сейчас, когда грядущее поражение нарисовалось более чем ясно, усталость, накопленная за несколько дней, дала о себе знать. Слабость, не сдерживаемая более деятельным порывом, сковала члены и затуманила мысли. Поражённый осознанием предстоящего краха разум отказывался работать. И теперь сын почившего правителя сидел не шевелясь и прислушивался к ударам собственного сердца.

Как всё случилось, он так и не узнал. Помнил только, что после долгих споров и пререканий большинство заговорщиков согласилось следовать плану Истаккальцина идти в Атекуаутлан и искать там новые земли. Не все одобряли такое решение. Кое-кто присоединился вынужденно, понимая, что в одиночку выжить будет гораздо труднее. Некоторые, имевшие родственников в соседних государствах, сочли нужным положиться на их опеку. Многие продолжали негодующе роптать, но вскоре после полуночи все разошлись.

На террасе остались трое: Уэмак, Косицтекатль и Истаккальцин. Сын почившего тлатоани не вставал с трона, а продолжал сидеть недвижимо, словно кукла из амарантового теста^[21]. Поначалу никто не осмеливался поинтересоваться, всё ли в порядке, ведь нельзя же правителю напоминать о его немощи. Нет, не потому, что действительно считали младшего царевича владыкой, просто друзья не хотели ещё больше ранить и без того страдающего человека. Ведь они понимали, как изменился мужчина за последние полдня. Но какая буря разыгралась в душе самозванца, знал только Йоуалли Ээкатль. Наконец, не выдержав затянувшегося молчания, Косицтекатль негромко произнёс: «Всё кончилось, Уэмак, пойдём». Тот неестественно повернул голову на звук и окинул жреца с воином пустым взглядом. Тяжело, будто дряхлый старик, он поднялся, не поправив съехавшую на край шкуру ягуара. Медленно переставляя ноги, бывший проворный игрок в мяч^[22] пошёл в спальню своего брата. Каждый шаг давался с большим трудом. Не говоря друг другу ни слова, Косицтекатль и Истаккальцин последовали за ним. Опасности стоило ожидать отовсюду. Ночь предстояла тревожная, а день и вовсе тяжёлый.

Наутро Уэмак почувствовал себя лучше, хотя происходящее всё равно тяготило его. Вчера мужчина на удивление быстро провалился в сон и проспал до рассвета. Косицтекатль и Истаккальцин провели ночь возле царских покоев, охраняя его. Голова самозванца стоила, безусловно, дорого, хотя могла и не обозначать помилования для участников заговора. Не успел сын почившего правителя встать, как пёстрая занавеска, закрывающая дверной проём, откинулась, и в комнату вошёл верховный жрец. В руках он держал яркий расписной сосуд.

– Доброе утро, – сказал жертвователь, – вот, выпейте, бодрящий напиток придаст сил.

Уэмак взял чашу в руки. Какао. «Отравлено или нет?» – подумал он, сел на скамейку у стены и начал пить мелкими глоточками.

– Что творится в городе? – спросил вождь Истаккальцина.

– Все начали собираться, – сказал служитель культа, – Отослали слуг в загородные поместья с указаниями. Никаких особых происшествий. Везде порядок.

– Приходили ли гонцы с запада?

– Пока нет, – ответил жрец.

День прошёл в сборах. Основная задача – позаботиться и о людях, и о продовольствии, а также решить, какие вещи взять с собой, а какие придётся оставить. Кроме того, Уэмак отправил посыльных своим людям за пределами столицы. Им также предстояло покинуть родину, дабы избежать гнева Кецалькойотля. История Ойаменауака знала расправы над сотнями человек – слугами, рабами, друзьями и членами семей преступников, особенно, когда дело касалось государственной измены. Долгожданные послы явились только к полудню. Новости оказались неутешительными. Старший брат сумел договориться с Акамилли, царём Амоштонцинко, и начал готовиться к отбытию. Наверняка сейчас воины законного государя уже маршируют на столицу. Добраться они должны примерно за двое суток. Времени совсем не осталось.

Только во второй половине дня, отдав все необходимые распоряжения и проследив за их выполнением, Уэмак смог освободиться и направился к храму Тескатлипоки обсудить с Истаккальцином предстоящий путь в Атекуаутлан. Его взору предстала широкая площадь, залитая солнцем. Справа и слева на платформах чуть выше человеческого роста располагались длинные узкие здания с портиками. Их плоские крыши украшали изображения стилизованных завитков дыма. Перед ними стояло несколько украшенных замысловатыми рельефами жертвенников и невысоких церемониальных платформ. А впереди возвышалась четырёхступенчатая пирамида. Массивное приземистое здание доминировало над всеми остальными постройками. Широкая лестница с невысокой балюстрадой, заканчивающейся оскаленными мордами ягуаров у основания, вела на большую площадку на вершине. Здесь жрецы устраивали пышные публичные церемонии, давая богам драгоценную влагу. Половину верхнего яруса занимало само святилище, прямоугольное здание с высокой скошенной крышей, скаты которой покрывала тяжёлая лепнина. Перед храмом стояли резной жертвенный камень и священный сосуд куаушикалли^[23] в виде готового к прыжку хищника, куда жрецы складывали сердца принесённых в жертву людей. Стены всех сооружений на храмовой площади сияли ослепительной белизной. Служители культа постоянно обновляли покрытие из толстого слоя извёстки. То тут, то там пестрели рисунки, выполненные яркими красками по сырой штукатурке. Они изображали богов, сцены из мифов и религиозные церемонии. Всё вокруг буквально сверкало чистотой и свежестью.

Высокую, немного сутулую фигуру Истаккальцина Уэмак заметил сразу же. Верховный жрец стоял у портика на одной из боковых платформ и беседовал с младшими служителями культа. Завидев царевича, они учтиво поклонились и поспешили удалиться. До жертвователя уже дошли вести о продвижении Кецалькойотля. Каким-то необъяснимым образом первосвященник получал важные сведения одним из первых. Вдоль стройного ряда белых колонн мужчины проследовали в библиотеку, где хранились необходимые карты.

Войдя внутрь, они увидели паренька с тяжёлой стопкой кодексов в руках. От неожиданности мальчишка едва не вскрикнул, отшатнулся назад, запнулся о деревянный ящик, стоявший у стены, и чуть не упал. На вид ему было лет пятнадцать-семнадцать. Худенький, можно сказать, даже щупленький с широко распахнутыми удивлёнными глазами, он показался Уэмаку птенцом, наблюдающим за миром из гнезда. Но, несмотря на свой возраст, юноша занимал высокое положение. Голову молодого жертвователя украшала красная повязка с нашитыми на неё белыми морскими раковинами и плюмажем. На плечах закреплены круглые щитки, отороченные чёрными перьями, такие же торчали из ушных вставок и свисали с кожаных ножных браслетов. Придя в себя, он почтительно поклонился.

– Что ты здесь делаешь, Несауальтеколотль? – спросил верховный жрец.

– Я хочу взять с собой несколько кодексов из библиотеки. Ведь о них больше некому позаботиться, – отвечал паренёк.

– Неужели ты собираешься идти с нами? – удивился Истаккальцин.

– Да, я хочу, – твёрдо произнёс мальчик и дерзко взглянул прямо в лицо возжигателя копала, его большие, как у оленя, глаза блеснули.

– Послушай. – Истаккальцин положил руку на плечо юноше, – ведь ты можешь остаться здесь. Ты не участвовал в заговоре, и тебя никто не сможет заподозрить. Оставайся, и когда-нибудь ты станешь верховным жрецом, как я, – продолжал он. Уэмаку показалось, что у обычно невозмутимого главного служителя культа голос дрогнул, хоть тот и пытался скрыть заботу о пареньке.

– Нет, я уже всё решил, – отрезал Несауальтеколотль. – Если не возьмёте меня с собой, уйду сам. Я тоже разговаривал с предками позавчера. Они сказали мне идти. Мне нельзя оставаться здесь, моё будущее там, в затопленном лесу.

Истаккальцин наградил мальчика многозначительным взглядом и понимающе кивнул:

– Если хочешь идти – иди. Ты уже не маленький, ты сам хозяин своему сердцу. А разговоры с предками мы ещё обсудим. Дай посмотреть, что ты решил забрать отсюда.

Несауальтеколотль протянул верховному жрецу стопку кодексов в потемневших от времени деревянных обложках. Тот положил их на громоздкий ящик и стал открывать один за другим. По довольным кивкам стало понятно, жертвователь хорошо знал все собранные книги и одобрял выбор юноши.

– Хорошо, – произнёс служитель, закончив осмотр. – Они, безусловно, пригодятся нам. Но учти, свободных рук у нас нет. Будешь нести их сам вместе с едой, водой и прочими вещами.

– Понятно, господин, я догадывался. Буду нести сколько смогу.

– Ладно, иди, Несауальтеколотль, нам нужно поговорить, – выдавив из себя ободряющую улыбку, сказал Истаккальцин.

– Кто он такой? – поинтересовался Уэмак, когда мальчишка ушёл.

– А-а-а, – протянул – верховный жрец, – это сын нашего Кинацина, Несауальтеколотль. Кстати, внешность полностью соответствует имени^[24], заметили? Он недавно закончил кальмекак, стал жрецом. С самого детства боги и предки не оставляют его. В отличие от других, Несауальтеколотль не вызывает видения обрядами, великие сами говорят с ним, когда захотят. А ещё он превосходно истолковывает пророчества, хотя, понятно, не имеет большого опыта. Чутьё. По-другому и не скажешь. А вдобавок пытливый ум. Узнаю себя в нём. Хотя даже мне не доводилось испытать такого. Поразительно, боги сами начинают разговор с мальчиком. Мне будет жаль, если ему предстоит сгинуть в болотах.

– А он тоже утратил связь с великими? – спросил Уэмак.

– Честно сказать, мне и самому интересно. У парнишки есть одна черта – ничего не говорить, покуда не будет знать наверняка. Сегодня утром разговаривал с ним. Последнее видение посетило его позавчера. С того времени Несауальтеколотль перестал ощущать «присутствие великих» – так он говорит. Зато появилось какое-то неясное чувство. Сказал, будто слышит какой-то слабый-слабый голос. Очень редко и буквально считанные мгновения. Разобрать ничего не может, чей он – не знает. Даже не уверен, то ли он принадлежит кому-то из богов, то ли предков. Больше ничего не сказал. Стесняется. Ну, да и я не стал пытать мальчишку. Пусть лучше сначала разберётся в себе, потом расскажет сам.

Уэмак лишь промолчал в ответ. А Истаккальцин достал из деревянного сундука карту и развернул её на крышке ящика.

Глава 3. Обмен подарками

В тот день Истаккальцин поздно вернулся домой. Дел, конечно, накопилось много, но не все требовали участия такой высокопоставленной персоны, как главный служитель Тескатлипоки. Просто верховный жрец боялся остаться наедине с собой. Подумать только, ещё недавно возжигатель копала призывал Уэмака сохранять самообладание, а теперь сам боится тревожных мыслей. Раньше жертвователь не опасался говорить со своим сердцем. Но теперь, когда связь с богами оказалась утраченной, в душе возникла пугающая пустота, и стоило только вспомнить о ней, как волна мурашек проходила по спине, и комок подкатывался к горлу. И вот теперь, когда молодой мужчина оказался один в длинной узкой комнате, наконец-то скинул сандалии, снял тяжёлый головной убор и наспинную розетку из перьев, аккуратно сложил в деревянный ящик браслеты и жадеитовое ожерелье, гнетущее ощущение утраты вновь дало о себе знать. Утомлённый дневными заботами Истаккальцин, тяжело опустился на циновку, прислонился к холодной стене, охватил руками колени и погрузился в горестные раздумья. Спать не хотелось. Обычно перед сном он любил листать кодексы. Но сейчас книги в тяжёлых деревянных переплётах с пёстрыми картинками внутри сиротливо лежали в углу. Хозяин не желал притрагиваться к ним. Зачем? Ведь там изложена воля великих, а их голосов не слышно боле.

Как жить без бога? Данный вопрос терзал верховного жреца с того самого момента, как Тескатлипока впервые не ответил ему. Все годы, сколько себя помнил, Истаккальцин посвятил служению высшим силам. Почему-то он знал, что уже с раннего детства мог общаться с предками, хоть и не понимал, кто они и откуда. Не боясь рассказов старших о суровых условиях, в которых содержали учеников религиозной школы кальмекака, будущий жертвователь мечтал оказаться среди тех, кто вступил на нелёгкую дорогу служения. Ему пришлось оставить дом, предпочесть обеспеченной жизни в родовом поместье, аскетичное существование жреца. Зато теперь в руках первосвященника сосредотачивалась вся суть бытия ойамеков – забота о богах и исполнение их воли. Какое другое дело могло быть более важным и нужным? Несмотря на молодость, Истаккальцин снискал безмерное уважение, став непререкаемым авторитетом в духовной жизни народа. Верховным служителям культа дозволялось иметь жену и жить в большой городской усадьбе. Но, не найдя избранницы, он так и не связал себя плащом и юбкой, а обосновался в небольшом, но добротном доме с внутренним двориком недалеко от священного квартала, предпочитая всего одну узкую комнату, так похожую на его бывшую келью в общежитии жрецов. Теперь же молодой мужчина ощущал себя совершенно бесполезным. Да, вчера он выступил на совете, а сегодня весь день провёл в приготовлениях к предстоящему путешествию. Но все эти действия, по сути, являлись следствием пророчества, полученного накануне рокового дня – продолжение той, тогда ещё не разорванной связи с богами. А что станет, когда предсказание предков сбудется? Пустота?

А ещё Истаккальцину не давало покоя чувство, будто он упал с высоты прямо в грязь. Казалось, он лежит в глубокой яме, барахтается в зловонной жиже, а люди стоят, смотрят на него сверху, не скупясь на насмешки и оскорбления. Когда-то его считали великим. Господин Белого Чертога с гордостью и достоинством носил прекрасные изделия из драгоценных перьев, нефрита и золота. И они не были признаком богатства и роскоши, а являлись неотъемлемым атрибутом высокого положения. Когда возжигатель копала восходил на вершину пирамиды, вознося молитвы, толпа вмиг замолкала, а у некоторых перехватывало дыхание. Если верховный жрец шествовал по городу, люди замирали в почтительном поклоне, потупив взгляды. Мало кто осмеливался смотреть в глаза главному служителю культа. А на праздники Истаккальцин наряжался в костюмы богов, изображая их в представлениях, проходивших на площадях и храмовых платформах. Тогда жертвователь ощущал, как великий входит в его тело и сливается с ним в единое существо. Теперь же верховный жрец мучительно осознавал: чем выше взлетел, тем больнее падать. Люди же по своей сути злы и мстительны. Они не способны понять другого, не в состоянии простить чужие ошибки. И сейчас Истаккальцин со страхом ждал неминуемой расплаты. Обычных священников народный гнев затронет, но не так сильно. Все камни полетят в его сторону.

Они будут говорить так: «Ты утверждал, будто ведаешь, желания богов, считал, что исполняешь волю великих. Ты рассказывал нам, как нужно поступить, дабы сердца богов были удовлетворены. Ты полагал, что более всех знаешь, что для них лучше, а что хуже. Ты смел нам давать советы, как умиротворить предков, как снискать их благорасположение. А мы не могли даже усомниться в их истинности. Ты считал себя в праве судить, что есть добро, а что зло, что достойно, а что нет. Ты даже мог распоряжаться человеческой жизнью, решая, кому жить, а кому умереть на жертвенном камне. А вот теперь боги оставили нас. И не потому, что мы неправильно поступали с ними, а потому, что ты, считавший себя выразителем их воли, совершил чудовищный поступок против тех, кого почитал. Чего ты заслуживаешь после этого? Из-за тебя мы, совершенно невинные, лишились покровительства великих. Нам больше некого молить о дожде, об исцелении, о победе, некого просить научить нас и направить наши дела на верный путь. Наши посевы сохнут, наши дети больны, наши животные страдают, наши дела в разладе. Сами мы вынуждены скитаться без надежды на возвращение старых порядков. Кто же ты такой? Ты обманщик и предатель, последний из людей. Чего же ты заслуживаешь, бывший верховный жрец?»

На последних словах сердце мужчины сжалось, он тряхнул головой в надежде сбросить тревожные сомнения – бесполезно. Люди жестоки. Они ценят только результат. Им не важны вложенные усилия. Никто не вспомнит о том, чем Истаккальцин пожертвовал ради высокого служения, как изводил себя постами, ночными бдениями и молитвами, как на долгие дни удалялся в дикую местность, рискуя быть съеденным пумой или укушенным гремучей змеёй, как подолгу простаивал в ледяных водах горного источника, как проливал кровь, исколов все уши, руки и бёдра. Одна-единственная ошибка – и всё уничтожено. Стоит только раз оступиться, как заслуги всей жизни мгновенно теряют цену, будто бы их и не было вовсе. Годы беззаветной заботы о богах пропали зря. Ведь когда дела идут хорошо, люди воспринимают спокойствие и процветание, как нечто само собой разумеющееся, и не благодарят. А вот если привычный порядок рушится, они начинают искать виноватого для безжалостной расправы.

Ход горестных раздумий прервал шум, доносящийся из окна. Истаккальцин прислушался – чьи-то голоса. Мужчина накинул на плечи пёстрый хлопковый плащ, сунул ноги в сандалии и вышел во внутренний дворик. Служанка разговаривала с какой-то женщиной, явно не желая пускать её к хозяину. Служитель культа приглядится и узнал в ночной гостье Чикоме Текпатль^[25], известную травницу, торгующую редкими растениями, к которой он много раз обращался за тем или иным снадобьем. Та уже сама заметила первосвященника и обратилась к нему:

– Господин, я знаю, вы уходите. Я не могла прийти к вам днём, меня могли заметить. Но мне хочется дать вам на прощание небольшой подарок. Думаю, он пригодится в дороге, ведь наверняка вам придётся лечить и раны, и болотную лихорадку, – сказала она и протянула большой свёрток с чем-то жёстким.

Истаккальцин развернул его и с наслаждением вдохнул пряный землистый аромат целебного корня. Иселеуа – редчайший кустарник. Такой запах нельзя спутать ни с чем. Исключительно дорогой компонент многих снадобий.

– Зачем? Он ведь такой ценный? – недоумённо спросил жрец, не зная стоит ли брать подарок или вежливо отказаться.

В тусклом свете стало заметно, как женщина улыбнулась:

– Берите-берите, – сказала она, явно довольная собой. – Я лишь хотела оставить о себе хорошую память. Как-то я нашла за день сразу два таких корня. Один я хорошо продала, а второй – оставила. Мне казалось, он послан богами не спроста, его не стоит продать на рынке, он должен сослужить службу тому, кто в нём нуждается сильнее всего. Вам предстоит большой путь. Не всем суждено перенести его. Болота опасны. Знаете сами.

– Признаюсь, у меня нет такого, и я хотел бы его иметь. Что же до богов, думаю, ты и сама знаешь. – Истаккальцин всячески избегал говорить прямо вслух.

– Не буду спорить, мой господин, – загадочно произнесла травница. – Но я ведь тоже общаюсь с предками, конечно, не так, как вы. Не скажу всего, потому как не уверена полностью. Но у вас может быть всё хорошо. Я видела.

– Подожди, – сказал первосвященник и поспешно удалился в свою комнату. Он взял с домашнего алтаря большую керамическую фигурку Шипе-Тотека^[26], бога растительности, красивую, ярко раскрашенную статуэтку тонкой работы со вставками обсидиана и перламутра. Наверняка она стоила гораздо больше, чем даже редчайший корень.

– Вот возьми, – сказал он женщине. Я всё равно оставил бы его тут, и кому бы он достался – неизвестно. Тебе же он понадобится, можешь не сомневаться. С его помощью ты найдёшь ещё не один корень иселеуа.

Поблагодарив первосвященника за щедрость, Чикоме Текпатль поспешила раствориться в ночи.

Истаккальцин удалился обратно и лёг на циновку. Пора спать. Завтрашний день обещает быть нелёгким. Но сон всё не шёл и не шёл. Новые раздумья не давали покоя. Могут ли боги врать? Сумасбродная на первый взгляд идея впервые пришла в голову первосвященнику. Никогда ранее мысли не заходили так далеко. Или предки обманули, или он ничего не понимает в происходящем. Безусловно, великие знали и о заговоре, и о бегстве второго верховного жреца Теототецина, и о том, как он отлучит заговорщиков от связи с богами. Чего они хотели тогда, говоря, будто изгнанники обретут новый дом, а справедливость будет восстановлена? Или те, кому открыто былое и грядущее, солгали намеренно, испытывая служителя, проверяя его на предмет чистоты помыслов и действий. Как же всё сложно! Почему смысл большинства пророчеств становятся понятным лишь тогда, когда они сбываются? Не в правилах великих облегчать жизнь смертных. С другой стороны, никто никогда не говорил, что боги могут обманывать. Такому не обучали в школе жрецов, об этом не повествует ни одна книга, подобных событий история ещё не знала. Истаккальцин как главный жертвователь, посвящённый во все аспекты отношений людей с великими, имеющий доступ к тайнам высшего духовенства и философов, должен знать, если такие вещи хотя бы подозревались. Наверное, тут другое. Смертные и даже предки и боги вовлечены в колоссальную игру вселенского масштаба. Ипальнемоуани, Даритель Жизни, хозяин непосредственной близости, тот, кто заставляет вещи светиться, и одновременно та, у которой юбка из звёзд, – по его замыслу происходит это грандиозное действо. Он, господин и госпожа нашей плоти в одном лице, крутит судьбами людей, словно шариками на ладони. И уж точно мелкой песчинке никак не догадаться о роли, уготованной ей, согласно божественному замыслу.

Однако с чего возжигатель копала взял, будто в послании говорилось о нём и о его народе? Быть может, предки рассказывали о других людях и землях? Тогда почему же великие обратились именно к Истаккальцину? Нет никакого смысла сообщать жрецу о чём-то, что никак не связано с его жизнью. Ведь это совершенно бесполезно. Хотя, если задуматься, присуща ли богам рациональность? Поступают ли они всегда целесообразно или руководствуются каким-то другими мотивами? И опять молодой первосвященник не мог ответить. Мотивы действия высших сил всегда скрывались от него за пеленой тайны. Мужчина даже вознегодовал от прозрения: он столько лет служил великим, так много изучал их дела по священным книгам, общался с ними, прикасался к вещам, наделённым их благодатью, приносил в дар свою кровь и человеческие сердца, а теперь вот не может ответить на такие, казалось бы, простые вопросы. Но всё же жрец ни разу не слышал о пророчествах, которые нельзя было никак применить. Все послания предков и духов оказывались о чём-то важном, относящемся непосредственно к их адресату. Даже если слова детей Дарителя Жизни истолковывались неверно, потом всегда оказывалось, что в них содержалось или предупреждение, или руководство к действию. Однако сейчас Господин Белого Чертога не мог ничего решить. Значит, время ещё не пришло, – заключил жертвователь. Оставалось только одно – ждать.

Огонь в очаге начал гаснуть. Тьма заполнила комнату, скрыв и стопку кодексов в углу и глиняные фигурки предков в нише. Так и не успокоившись, Истаккальцин сбросил одежду и растянулся на жёсткой циновке. В то же мгновение молодой жрец понял, как болят колени и гудят кости, как щиплет усталые глаза и тянет зажатые мышцы спины. Укрывшись сверху пёстрым плащом, он попытался заснуть или хотя бы отдохнуть перед нелёгкой дорогой.

Глава 4. Взгляд с высоты

Новый день. Какой он солнечный и ясный. Чистый, прозрачный, словно горный хрусталь, воздух наполняло пение птиц. Лёгкий ветерок принёс из сада свежий аромат трав, разбуженных капельками росы. Такое утро могло вполне показаться прекрасным, умиротворяющим, исполненным вдохновения и надежд, если бы не роковые события двумя днями ранее. И, несмотря на яркие краски, чудесные звуки и запахи, на сердце у Уэмака лежали грусть и тревога. Всё уже решено. Путь выбран. Вещи погружены. Оставалось только отправиться в дорогу. Молодой мужчина нервно сжимал в руках чашку какауатля^[27], делая мелкие редкие глотки. Кусок не шёл в горло, но царевич заставлял себя пить, думая, будто бодрящий напиток позволит побороть внутреннюю дрожь.

Решив в последний раз окинуть взглядом родной город, Уэмак поднялся на башню – самую высокую точку дворца, выходившую на большую площадь, где собирались заговорщики, готовые отправиться в путь. Он видел, как прибывают новые и новые люди – члены семей, соратники, слуги и рабы его сторонников. Кое-кого сын почившего правителя знал, других же видел в первый раз. Вот один молодой парень повернулся и пристально посмотрел в его сторону. Злоба? Презрение? Укор во взгляде? – отсюда с высоты невозможно понять. Но царевич предпочёл отвести глаза. Сколько таких тяжёлых молчаливых упрёков ещё предстоит вынести, когда он присоединится к своим людям? Но только не сейчас. Слишком рано. Ещё не пришло время.

Уэмак посмотрел вдаль, на запад. Прямые улицы разделяли ровные ряды усадеб и дворцов знати. Чистые, покрытые толстым слоем извёстки стены и цветущие деревья касахуатль^[28] белели на фоне густой зелени садов. Дальше от центра города шли дома простых жителей, покрытые серыми крышами из тростника. А за ними – поля и террасы, засеянные кукурузой, бобами и тыквами. Туда по утоптанным, не знавшими обуви ногами, тропинкам шли крестьяне, неся на плечах большие деревянные заступы. Именно с запада должен прибыть с войском Кецалькойотль. Наверняка они уже на полпути спешат попасть в столицу как можно раньше. Горизонт заслоняли тёмные силуэты гор, отделявших Ойаменауак от Амаштонцинко. А за ними далеко-далеко, должно быть, стояло вечно цветущее маисовое дерево запада, а на его вершине сидела огромная синяя птица с хищным клювом и острыми, как у ягуара, когтями.

Царевич перевёл взгляд на юг. Здесь, поодаль от дворца правителя, находился рынок. Каждый день сюда спешили сотни торговцев со своими товарами. Большинство тащило тяжёлые корзины и ящики сами, те же, что побогаче, возглавляли длинную вереницу носильщиков. Они шли с грузами в огромных плетёных коробах на специальных рамах, к которым привязывались концы налобной повязки. Чего только ни продавали на южной площади: кукурузу, тыквы, мешки фасоли и перца, бобы какао, томаты, ваниль, плоды кактуса нопалли^[29], соль, кувшины хмельного напитка октли^[30], собак разных пород, индеек, кроликов, рыбу, перепелов, сушёных кузнечиков, посуду из глины и дерева, благовония, статуэтки, обереги, одежду и ткани, драгоценные перья и живых диковинных птиц, краски, лекарства, изделия из нефрита и других самоцветов, украшения из золота, серебра и бронзы, обсидиановые ножи, оружие, доспехи и щиты, шкуры, обувь, морские раковины, пиритовые зеркала и прочие нужные и бесполезные вещи. Косицтекатль говорил, будто торговля остановилась. Но сегодня она явно оживает – с башни было видно, как люди уже начали занимать лучшие места и раскладывать свои сокровища в надежде привлечь покупателя. Пространство рынка по краям ограничивали величественные здания. Здесь располагались управления, надзиравшие за качеством товаров, ценами и честностью сделок, а также суды и помещения для охраны. Далее к югу начинались ремесленные районы. Испокон веков мастера жили бок о бок, каждая гильдия занимала свой собственный квартал. Здесь трудились и каменотёсы, создававшие статуи богов и правителей для дворцов и храмов, гончары, производившие простые горшки, расписные блюда, изящные треногие сосуды, и тонкой работы курильницы для копала, амантеки^[31], работавшие с перьями, изготовлявшие лёгкие накидки и пышные головные уборы духовенства и знати, ювелиры, занимавшиеся выплавкой металлов и резьбой по нефриту, а также многие другие люди, без которых столица не сияла бы чудесными красками. Дальше за городом шли сосновые леса, редкие на возвышенностях и более густые и тёмные по мере спуска к морю. А где-то там за бирюзовыми волнами стояло колючее красное дерево юга с похожими на маленькие солнца плодами. Вокруг шипастого ствола извивались потоки крови и первородной тьмы, а на вершине сидел красный попугай ара.

Отвернувшись, Уэмак обратил взор к северу. Именно с ним он когда-то связывал несбыточные надежды. Обещанная помощь не пришла. Холодный расчёт перевесил данное слово. В северной части города его предки некогда поместили храмовый комплекс. Говорят, сам божественный основатель династии Се Сипактли размечал места культовых сооружений. И что теперь? Как иностранные союзники, так и великие предали мятежников. Люди и боги, казалось бы, такие разные, поступили одинаково. На подходе к священным кварталам городская магистраль расширялась, переходя в серию площадей, ограниченных небольшими платформами со святилищами на вершинах. Здесь же стояли жертвенники и площадки для поклонения. За ними по правую руку виднелась огромная пирамида, посвящённая богу Илуикатлетлю, с которым ойамеки в глубокой древности связали свою судьбу. Пять больших ступеней вели к верхней площадке, передняя половина которой отводилась для жертвоприношений. Заднюю же занимал Дом Разящих Лучей – обиталище воинственного солнца. За рукотворной горой скрывалось несколько молелен. Позади них находилась площадка для игры в мяч – не только спортивного развлечения, но и важного священного действа, а кроме того, и средства решения дипломатических споров. В самом конце улицы высилась вторая пирамида – храм великого Тескатлипоки, или, как его ещё называли – Титлакауана. Именно здесь трудился мудрый не по годам Истаккальцин. Дом бога скрывал утлые хижины городских окраин, и казалось, будто сразу же за обиталищем Капризного Владыки^[32] начинаются пологие предгорья, постепенно переходящие в более крутые склоны. По мере подъёма густая чаща преимущественно из дубов, сосен и земляничников уступала растущему на каменистой почве колючему редколесью. Упирающихся кронами в небо великанов сменяли низенькие акации и мескитовые деревья^[33] со сладкими стручками, раскидистые агавы, юкки и опунции. На их фоне светло-зелёными столбиками выделялись стройные трубчатые кактусы^[34]. Земли за горами оставались скрыты от наблюдателя, но Уэмак знал: там на краю света стоит шипастое дерево севера, наполовину синее, а наполовину зелёное. Его кора – то ли панцирь черепахи, то ли кожа крокодила. На вершине сидит орёл, каждое перо которого заканчивается острым обсидиановым ножом. А вокруг ствола струятся потоки крови и тьмы.

Наконец, восток. Сын почившего правителя долго не решался взглянуть туда. Ещё бы, ведь именно в ту сторону предстоит идти. Там за городом на орошаемых пойменных землях располагались поля, обрабатываемые жителями окраины. С севера на юг их перерезала сверкающая в утренних лучах солнца полоска реки. На противоположном берегу находилось множество небольших деревень, окружённых обширными угодьями. Здесь плоскогорье, на котором стоял Ойаменауак, понижалось и переходило в болотистые низменности, где и располагался затопленный лес Атекуаутлан. Говорят, на юг он шёл до самого моря, а с северо-востока граничил с землями комильтеков, но даже их купцы всегда обходили гиблые топи. За теми далёкими землями, там, где каждое утро вставало солнце, росло дерево востока, чьи плоды состояли сплошь из драгоценных камней. На его стволе висели щит, дротики, копьеметалка и бумажное знамя, а на вершине сидела прекраснейшая птица кецаль.

Однако пора. Все, кто сегодня покидает столицу, уже собрались внизу. Как бы ни хотел оттянуть неотвратимое Уэмак, задерживаться было нельзя. Мысленно простившись с городом, мужчина спустился с башни и направился туда, где стояли готовые к отбытию люди. Завидев неудавшегося правителя, изгнанники замолкли. Все взгляды обратились на него. И ни в одном из них царевич не нашёл никаких признаков поддержки. Ему полагается произнести речь, сказать о будущем, о новых землях, о больших надеждах. Вот только кто поверит проигравшему самозванцу? Все заготовленные со вечера слова куда-то делись, красивые бессмысленные фразы забылись. Придётся соображать на ходу. Но совершенно точно, Уэмак не признает вины.

Глава 5. Путь чаяний и безнадёжности

Истаккальцин шёл с остальными жрецами в хвосте длинной колонны, по улицам Ойаменауака. Огромная масса людей покидает дома, бросая близких, работу, ценности, отказываясь от претворения в жизнь заветных целей. Сколько их? Должно быть, больше тысячи человек. Представители девяти великих семейств оставляют столицу. Если изгнанникам удастся обосноваться на новом месте, они положат начало новым династиям, на которых будет построено молодое государство: роды Уэмака, Косицтекатля, Истаккальцина, Коскацина, Мичинтекутли, Омишомачиотля, Ичкакуаитля, Кокольтекуи, Чикаутлатонака. С ними все представители их кланов – жёны, дети, родственники, друзья, слуги, воины, зависимые крестьяне, рабы, ремесленники. Уэмак приказал, чтобы никто не ехал на носилках, ни титулы, ни родословные во внимание не принимались. Каждому надлежало идти пешком, ведь все руки должны быть заняты поклажей. Исключение делалось лишь для воинов, отправленных в разведку, малолетних детей и дряхлых стариков. И сам Господин Белого Чертога тащит нелёгкий груз, внося вклад в общее дело. Теперь на нём не богатые одеяния, а длинный дорожный плащ, не пышный головной убор из драгоценных перьев, а простая налобная повязка, сандалии не украшены ни золотом, ни перламутром. Но первосвященнику не впервой преодолевать большие расстояния с тяжёлой ношей. Любому молодому жертвователю, воспитывавшемуся в кальмекаке, из какой бы знатной семьи он ни происходил, вменялось в обязанности приносить в храм дрова, хворост, мясистые листья агавы и снопы тростника. А после обучения верховный жрец часто уединялся в удалённых святилищах, доставляя туда новые курильницы и изваяния богов.

Уэмак высылает вперёд разведчиков и следопытов. Что ж, Истаккальцин тоже будет вести разведку, но совсем другого рода. Лишённый связи с великими, бывший первосвященник намеревался собрать сведенья о духах и богах, находящихся в Атекуаутлане, о тех, кого почитают жители затопленных земель. Возможно, изгнанникам удастся присоединиться к какому-либо местному культу и через него вновь обрести связь с высшими силами. К сожалению, жрецу почти ничего не было известно о верованиях и объектах поклонения тех народов, которых ойамеки и их соседи пренебрежительно называли тоуэйо. Обычно сообщалось, будто дикари почитали многочисленных духов природы, которые помогали им выживать в суровых условиях затопленного леса. В то же время комильтеки сообщали об остатках древних сооружений на пути следования караванов, быть может, исчезнувший народ поклонялся неизвестным ныне богам. А кроме того, сама история Атекуаутлана позволяла задуматься об особой связи данного места с великими духами.

Рассказывали, как когда-то давно богиня Тласольтеотль^[35] прибиралась на Луне. Обнаружив, что она использовала слишком много воды, пожирательница грязи вылила всю её на землю. Там, куда попала лунная влага, и появился Атекуаутлан. Вот откуда в затопленном лесу оказалось так много странных обитателей. Гигантские панцирные щуки^[36], которых жители близлежащих деревень называли «кецпальмичин», смертельно опасные крокодилы, готовые утащить под воду человека, хищные водные черепахи, способные в мгновение ока откусить палец или даже руку, рыбоядные орлы и совы, а также множество больших и малых водных птиц, жёлтые кувшинки, занимавшие круглыми плавучими листьями открытые участки, длинные лианы, выдерживающие вес взрослого мужчины, и даже растения, питающиеся насекомыми – все эти создания, не встречающиеся на родном плоскогорье, издавна приводили ойамеков в благоговейный трепет. Но самое главное – сам лес – многовековые болотные кипарисы^[37], растущие прямо в озере. Их ветви густо покрыты мхом пачтли^[38], который свешивается вниз длинными густыми гирляндами из ажурного живого кружева. Истаккальцин видел подобные деревья у реки, протекающей вдоль восточных окраин Ойаменауака. Но они явно уступали в размерах гигантам, о которых рассказывали путешественники, а к тому же здесь их росло всего ничего, так как большая часть пойменных земель использовалась для земледелия.

Но уж если обитатели Атекуаутлана родом с Луны оказались столь впечатляющими созданиями, то, возможно, и существа из мира невидимого здесь не менее удивительны и разнообразны. Бывший первосвященник считал именно так. Последнее время Истаккальцина не отпускало смутное предчувствие какой-то удивительной встречи, которая должна произойти в дебрях затопленного леса. Но вот как начать общение с божествами и духами неизведанной земли, он, увы, не знал. Однако жрец полагал, если они того пожелают, высшие силы сами дадут о себе знать.

Такие раздумья занимали молодого священника на пыльной сельской дороге. Путники давно покинули городскую черту и теперь шли между полей. По сторонам вставали то высокие побеги маиса, то разлапистые розетки агавы, то насаждения тыкв и бобов. Одетые в плащи из грубых волокон босоногие крестьяне, отрывались от работы и молча смотрели на вереницу изгнанников. Они определённо знали или догадывались, кто перед ними. Что думали эти люди? Какие чувства они испытывали к заговорщикам? Господин Белого Чертога всё хотел поймать взгляд хотя бы одного из земледельцев, увидеть их глаза. Но заметив интерес знатного господина, сельские труженики неизменно отворачивались, ведь не престало простым общинникам пялиться на горделивого аристократа. Хоть те высокородные особы и считались теперь вне закона, всё же по краям колонны шло несколько вооружённых воинов, способных в случае чего одним ударом снести голову не в меру любопытному зеваке.

Несауальтеколотль шагал рядом с Истаккальцином, и бывший первосвященник догадывался почему. За несколько лет служения мальчик так и не нашёл ни друзей, ни приятелей среди жрецов Тескатлипоки. Юноша предпочитал книги человеческому общению и большую часть времени проводил или в молитве и медитации, или за чтением кодексов. Остальные жертвователи чурались странного паренька и предпочитали давать поручения другим неофитам. С Несауальтеколотлем разговаривал почти исключительно Истаккальцин. Именно он видел незаурядные способности Голодной Совы. Вот отчего, внезапно оказавшись среди такого количества незнакомых людей, мальчик решил идти возле единственного человека, которого хоть как-то знал. «А держится-то молодцом», – не без гордости заметил первосвященник. Худенький паренёк не стонал, не отставал и не останавливался, а шёл наравне со взрослыми мужчинами, неся не только свои вещи, но и бесценные кодексы в тяжёлых деревянных обложках. Господин Белого Чертога хотел как-то подбодрить юношу и не придумал ничего лучше, как потрепать его по голове. Несауальтеколотль резко отшатнулся и взглянул на наставника большими удивлёнными глазами, словно испуганный совёнок. Истаккальцин мягко улыбнулся в ответ. Юный жрец промолчал и продолжил шагать по ровной грунтовой дороге.

Вечером решили заночевать на оставленном под паром поле. Уэмак мог бы остановиться в деревне, но решил не навлекать беду на ни в чём не повинных крестьян. Ведь узнав, что кто-то принял у себя заговорщиков, Кецалькойотль вполне мог выслать в селение карательный отряд, который бы перебил всех жителей, не щадя ни женщин, ни детей.

Смеркалось быстро. Золотые лучи вечернего солнца сменились сначала багровым закатом, а затем и сгущающимся мраком. Потянуло холодом. Летучие мыши выбрались из ночных убежищ и теперь проносились туда-сюда, хлопая перепончатыми крыльями. Путники начали обустраивать лагерь, разводить костры и ставить палатки. К концу перехода все очень устали. Носильщики с облегчением стаскивали тяжёлые грузы с натруженных плеч, женщины осматривали стёртые ноги, родители успокаивали плачущих детей. Косицтекатль расставлял караульных. Воины с щитами и копьями собрались вокруг него, выслушивая приказания. Внезапной атаки никто не ожидал. Гораздо важнее сейчас не дать сбежать рабам, которые несли основную часть поклажи.

Подошедший слуга объявил Истаккальцину, что вождь вызывает его в свой шатёр и ему следует отдать место в своей палатке кому-нибудь другому. Недолго думая, бывший первосвященник отправил туда Несауальтеколотля и одного старого жреца, которого особенно утомил дневной переход. Остальным придётся спать под открытым небом, в лучшем случае постелив на землю циновку или завернувшись в плащ. Отдав последние распоряжения, жертвователь отправился к царевичу.

Внутри палатки было тепло, пахло едой, а шум лагеря стал уже не докучал. В центре шатра тускло горела трёхногая керамическая жаровня. На циновках сидели Уэмак и Косицтекатль. Парни сняли плащи, красноватые отблески пламени играли на мускулистых телах. Истаккальцин приветствовал друзей и занял место напротив. Сын почившего правителя протянул ему поднос с завёрнутым в кукурузные лепёшки мясом индейки, обжаренным с перцем чили и бобами. Мужчины ели, делясь впечатлениями прошедшего дня. В целом всё прошло хорошо, они преодолели столько пути, сколько запланировали и завтра вступят под своды затопленного леса. Вскоре командир воинов-ягуаров ушёл проверить караульных. Бывший самозванец остался наедине с первосвященником. Собираясь с мыслями, он пристально посмотрел на собеседника и заговорил:

– Знаешь, Истаккальцин, я много думал сегодня о своей судьбе. И сколько ни размышляю, не могу найти ответа. Как ты думаешь, кто я?

– Ты наш правитель, – ответил жертвователь, не задумываясь, – ты ведёшь нас туда, где мы обретём новый дом, – добавил жрец для убедительности.

– Нет, – печально вздохнул Уэмак. – Какой я правитель, если боги отвернулись от меня? Тебе ведь известно, в чём состоит природа власти?

Бывший первосвященник кивнул, уже понимая, к чему клонит царевич.

– Власть даётся человеку богами по праву происхождения. Только тот может править людьми, чьи предки непосредственно связаны с великими, и кто может обратиться к ним от имени своего народа. И никто более не имеет права быть царём. Ведь никакие заслуги, ни опыт, ни сила не могут дать главного – связи с божественными предками. Теперь же связь потеряна. Не знаю, придётся ли обрести её снова. По крайней мере, теперь я точно не имею никаких прав называть себя тлатоани и вести людей. А ежели так, то в любой миг они могут ворваться сюда и спросить, почему я занимаю это место, почему я принимаю решения и почему им следует мне подчиняться. И знаешь, Истаккальцин? Я не смогу ничего им сказать.

Закончив, Уэмак снова вопросительно посмотрел на жертвователя, ожидая ответа. Теперь верховный жрец понял, зачем он позвал к себе его и Косицтекатля. Не столько, чтобы составить компанию и разделить ужин с друзьями, а сколько чтобы они смогли защитить царевича в случае нападения.

– Послушай, Уэмацин. Твоё происхождение никто не ставит под сомнение. Как потомок Се Сипактли ты имеешь все права повелевать нами, ибо среди нас не найдётся никого равного тебе.

– Не говори ерунды. Что толку от моего происхождения, когда я не могу обратиться к Се Сипактли с молитвой? Он не услышит меня и не примет моих даров, а значит, я не могу выполнять самую главную задачу правителя. Без неё всё остальное попросту отпадает.

Вот чего Истаккальцин и боялся больше всего. Первосвященник ещё по утренней речи понял, какие чувства переполняют царевича. Теперь главная задача – немедленно погасить в друге любые сомнения в его высокой роли, ведь без предводителя всё предприятие обернётся крахом. Но как убедить Уэмака в обратном, если и сам Господин Белого Чертога осознавал бесспорную правоту собеседника?

– Знаешь ли, – начал он неуверенно, – кроме связи с предками у тебя есть ещё много качеств, которые хоть и не дают права на божественную власть, всё же позволяют стоять во главе нашего отряда. Не забывай, ты воспитывался как сын царя. Несмотря на молодость, у тебя есть как опыт ведения боя, так и навыки управления людьми. Ты располагаешь знаниями, которые иным недоступны, и, в конце концов, несмотря ни на что люди продолжают тебе подчиняться.

– Даже и не знаю, – разочарованно вздохнул Уэмак, – то ли ты специально врёшь мне, то ли ты столь наивен, что сам веришь в эту чушь. Посмотри, сколько тут знатных людей. Все они получили образование, участвовали в сражениях, кое-кто даже старше меня. Не хочешь же ты сказать, будто я превосхожу их всех?

– Нет, конечно, – стиснув зубы, произнёс Истаккальцин, беседа уже порядком надоела ему. – Но я бы взглянул немного по-другому на положение вещей. Видишь ли, все отлично понимают, мы сможем выжить, только держась вместе. Если каждый из тех достойных людей пойдёт своей дорогой, все они проиграют. Ну кто будет считаться с кучкой странников? Даже тоуэйо смогут разбить их поодиночке. А вместе они только из-за тебя. Представь на мгновение, будто тебя не стало. Что тогда будет? Пусть не каждый, но несколько из них точно будут желать занять твоё место. И мне кажется, они не смогут договориться. Даже если и придут к соглашению, всё равно останется внутреннее недовольство, разгорятся жаркие споры, появится недоверие. В таких условиях наш непрочный союз точно разделится. Ведь они не смогут принести свои амбиции в жертву общим интересам. Но покуда ты есть, они будут подчиняться тебе, ведь ты всё же в силу происхождения стоишь выше них. Более того, они сами знают, сейчас выступать против тебя гибельно, ведь любое волнение поведёт к всеобщему краху по той простой причине, что, сокрушив тебя, они не смогут подчинить остальных. Сейчас не лучшее время для удара. Крепись, друг. Если сердце не даёт ответов, прими хотя бы доводы разума.

– Рассуждения твои понятны, – вздохнул молодой вождь. – Но всё равно на душе неспокойно, тревожно. Так хочется обезопасить себя, оградить, но как?

– Кстати, что думает Косицтекацин? – нашёлся возжигатель копала.

– Сокрушит любого, кто станет у меня на пути. Так и сказал.

– Вот видишь. У тебя есть опора, Уэмак, – самый яростный воин и отважный командир, могучий, как ягуар, расчётливый, как кайман, и осторожный, словно пума. Заметь, его отряд наиболее крупный и лучше всего вооружён, а сам он предан тебе, как никто другой. Кроме того, у него в подчинении сейчас и войска других кланов, а он имеет авторитет среди воинов. И мы-то помним, он скор на расправу. Да и остальные знают и боятся. А ещё, может, не так уж и важно, но жрецы тоже на твоей стороне. Нас немного, но мы не поддержим никого, кроме тебя.

Тут в палатку вернулся Косицтекатль, и разговор прервался. Истаккальцин понимал, Уэмак всё ещё сомневается. Однако, возможно, жрецу удалось вселить хотя бы немного уверенности в сердце предводителя изгнанников. Жертвователь сознавал: сейчас, подставив плечо другу, он ни в коем случае не должен показывать собственные сомнения и тревоги, нельзя давать слабину. Предстояло держаться за двоих.

Глава 6. Врата бездны

Новый день встретил изгнанников туманом, сыростью и прохладой. Однако ветер начал разгонять облака, а потому надежда на хорошую погоду сохранялась. Рано утром путники собрали скромные пожитки и тронулись в путь. Дорога спускалась вниз с плоскогорья. Идиллические сельские пейзажи радовали глаз. То тут, то там на холмах виднелись деревеньки из нескольких хорошо выбеленных домиков с тростниковыми крышами. В целом же по мере удаления от города местность становилась всё более безлюдной и дикой. Причудливых форм кактусы, невысокие бобовые кустарники да раскидистые сосны росли на необрабатываемых землях между полей.

Уэмак шагал в окружении воинов. Ночь прошла спокойно, без происшествий – уже хорошо. Косицтекатль обещал большую часть вооружённой охраны набирать из самых преданных воинов, дабы в случае чего сразу же пресечь любое нападение как извне, так и изнутри. Командир и так понимал, какую надежду возлагает на него предводитель изгнанников, и даже гордился своей теперешней ролью. Сегодня он надел костюм ягуара – устрашающие боевые доспехи с плюмажем из перьев, демонстрируя готовность немедленно вступить в сражение при необходимости. Порой царевичу казалось, будто друг просто сгорает от нетерпения пролить чью-либо кровь.

Около полудня сделали короткий привал на выжженном пустыре, а затем продолжили путешествие. Беспокойство отступило, хотя, по расчётам Уэмака, прошли они меньше, чем за то же время днём ранее. Но беспокоиться не стоило. Всё же Кецалькойотль, скорее всего, ещё не вернулся в столицу, а войдя в город, наверняка задержится там, прежде чем отправиться в погоню. Войску, проделавшему такой быстрый изматывающий марш, наверняка потребуется заслуженный отдых.

Солнце уже начало светить в спину, когда путники спустились с плоскогорья и достигли пределов таинственного Атекуаутлана. Здесь решили ещё раз передохнуть, дабы набраться сил и попрощаться с покинутым родным краем. Сердце Уэмака учащённо забилось. Мужчина никогда не бывал здесь ранее, и открывшаяся картина произвела на царевича сильное впечатление. Огромные деревья достигали высоты пирамид Ойаменауака. Их ветви отходили далеко от стволов, пересекаясь друг с другом. Казалось, будто многовековые гиганты обменивались рукопожатиями или стремились обняться. Оттуда вниз, словно бороды, спускались серебристо-серые гроздья растения пачтли, похожего на густой мох или лишайник. Они отбрасывали длинные узкие тени, создавая удивительную игру света под раскидистыми кронами. И оттого лес представлялся таинственным и даже зловещим. Болотные кипарисы стояли в воде, между ними вздымались странные конусообразные образования, вырастающие от корней, словно сама земля разверзла здесь свою пасть и обнажила острые зубы. А ещё они походили на сталагмиты, в то время как висящие стебли пачтли напоминали сталактиты, так что Атекуаутлан выглядел, как гигантское пещерное озеро. «Будто уходим под землю, – подумал Уэмак, глядя на величественное творение природы, – воистину, здесь начинается другой мир». И снова тревога завладела сердцем молодого вождя. На сей раз она исходила откуда-то изнутри, от страха перед неизвестностью. И хотя в безмолвной картине затопленного леса не было ничего опасного, сама атмосфера места казалась угрожающей, порождая туманные предчувствия скорой беды. Пронзительный скребущий крик цапли заставил царевича вздрогнуть. Чем дольше стоять, тем хуже. Нужно идти, возможно, там под сводом бородатых ветвей опасения пройдут. Скорее бы.

Глава 7. Встреча непрошеных гостей

Истаккальцин шёл вслед за Уэмаком и его охраной. Вода оказалась тёплой, а глубина редко где была более чем по колено. Жрец подогнул плащ, пытаясь защитить ткань от намокания, а вот сандалии, скорее всего, очень скоро придут в негодность. Судя по карте, впереди должен вот-вот появиться большой участок суши, идти по которому быстрее и удобнее. А ведь кое-кто уже успел упасть, поскользнувшись или запнувшись о невидимую под слоем ила корягу. Полностью доверять плану местности, конечно, нельзя. Именно об этом священник не преминул напомнить царевичу. Ландшафт здесь менялся очень быстро: то берега размывало во время паводков, то наносы формировали новые островки, то речки и ручьи изменяли свои русла. Но следовать карте уж лучше, чем шагать наобум, по крайней мере создавалась иллюзия целенаправленного движения. Старший жертвователь понимал, главное на сегодняшний день – как можно сильнее удалиться от родного Ойаменауака. Перед отбытием он совершил церемонию возлияния духам Атекуаутлана. Пусть они не отвечают странникам, зато уж точно следят за ними, и войти на их территорию, не оказав должного почтения, означало бы верх непочтительности и даже вызов. «Пусть не помогают, но хоть не вредили бы», – рассуждал Истаккальцин. На виду у всех он взял ритуальные сосуды из мешка и, не приглашая никого, подошёл к краю воды. Если хотят – присоединятся сами. Обернувшись, мужчина увидел лишь Несауальтеколотля, вопросительно глядевшего на наставника. Молча главный служитель протянул мальчику курильницу.

Теперь парнишка шёл рядом. Он говорил мало, а только смотрел по сторонам или думал, глядя под ноги, но Господин Белого Чертога понимал, в последнее время между ними появилась невидимая связь, для которой вовсе не требовалось никакого привычного общения. Верховному жрецу не оставалось ничего другого, кроме как любоваться полными загадочной красоты видами, открывающимися по сторонам. Под пологом леса царил вечный полумрак. Всюду, куда ни брось взгляд, свисали серебристо-зелёные пряди пачтли. Вблизи становилось понятно: это вовсе не мох, как казалось ранее, а растение с длинными нитевидными стеблями, усеянными небольшими узкими заострёнными листьями. Кроме того, в раскидистых кронах виднелись папоротники, орхидеи, лианы и бромелии – многочисленные постояльцы, нашедшие приют на ветвях вековых гигантов. Периодически тишину нарушали пронзительные крики птиц. Почему-то сейчас они пугали Истаккальцина, ожидавшего внезапного нападения тоуэйо, и заставляли повернуться на звук. Странно, но вскоре дремотный сумрак каким-то образом успокоил мужчину. Тревожно вглядываясь между стволов, жертвователь ощущал, как его завораживает удивительная игра теней, заставляя не замечать плеск от шагов сотен соплеменников и их назойливые разговоры. Точно такие же неясные отблески и силуэты мелькали перед появлением пернатых змеев, которых служитель мог когда-то вызывать, подумать только, всего несколько дней назад.

Внезапно кто-то дотронулся до его руки – Истаккальцин отдёрнул её, словно ужаленный. «Что с вами, господин?» – Несауальтеколотль стоял перед ним, вопросительно глядя на жреца. Колонна ушла вперёд, последние носильщики мелькали между деревьев. «Не знаю, видимо, засмотрелся», – честно ответил Истаккальцин, опустив глаза. «Я понимаю, о чём вы, эти деревья… они приковывают взгляд. Пойдёмте, господин, мы должны нагнать остальных», – сказал юноша, но не двинулся с места, первосвященник зашагал вперёд за уходящей колонной, и младший жертвователь последовал за ним.

«Они приковывают взгляд, – повторил про себя Истаккальцин. – Что он имел в виду?» – думал мужчина, стараясь на всякий случай глядеть только под ноги и не озираясь по сторонам. Что же всё-таки привлекло внимание и заставило остановиться? Бывший первосвященник не мог ответить на этот вопрос, как ни пытался. Ведь среди стволов служитель так и не заметил ничего особенного. Тем временем показался остров, и те, кто шёл в начале колонны, уже вышли на твёрдую землю. Внезапно тревожные раздумья прервал ужасный крик. Одновременно послышался громкий всплеск воды. Путники остановились и сгрудились где-то впереди, откуда доносился страшный шум – истошные вопли и звуки ударов. Истаккальцин ничего не смог разобрать, но побежал вперёд. Однако вскоре жертвователь понял: прорваться не удастся – место событий плотным кольцом окружили люди. «Крокодил», – наконец-то расслышал жрец среди громких причитаний, стонов и гомона.

Вскоре Уэмак уже стоял там и отдавал приказы. Через некоторое время Истаккальцину всё же удалось подойти ближе. Оказалось, огромный крокодил резко выскочил из воды и вцепился в ногу женщины. Бедняжка лежала на земле, истекая кровью, и то истошно завывала, то тихо постанывала. Над ней склонился целитель. Лекарь пытался стянуть раненую конечность верёвкой. Крокодила удалось убить. Тяжёлую тушу много больше человеческого роста выволокли на берег. Уэмак велел отнести её к месту будущей стоянки и зажарить. Воины расталкивали зевак, говоря им следовать дальше. Потихоньку столпотворение рассасывалось. Вскоре подоспели двое мужчин с наспех сделанными носилками. Женщину погрузили на них и понесли вслед за остальными. Возжигатель копала выцепил в толпе первого попавшегося жреца и велел ему оставаться рядом с раненой, а также проследить за тем, чтобы всё делалось правильно и вовремя. Уходя, Истаккальцин, сам не зная почему, обернулся. На месте, где лежала несчастная женщина, сидела большая птица, похожая на сову, и лакала кровь. «Надо же, кого только ни встретишь здесь», – подумал мужчина и быстрей зашагал прочь.

Лагерь пришлось разбить почти на том же самом месте. После нападения крокодила вряд ли кто-то желал продолжать путешествие по опасным топям. Солнце быстро садилось и под сводами затопленного леса становилось темно. Люди располагались на ночлег между деревьев. Случившееся произвело на них сильное впечатление. Изгнанники казались понурыми, старались лишний раз не шуметь и переговариваться шёпотом. В центре лагеря разделывали тушу крокодила, и Истаккальцин поспешил отворотиться от неприятного зрелища. Не желая ни с кем разговаривать, он ходил взад и вперёд без какой-либо цели. А заметив, что слуги уже поставили палатку Уэмака, священник поспешил туда. Царевич сидел внутри, нервно перебирая в руках пластинки жадеитового браслета.

– Ну что? – спросил Истаккальцин, предоставляя собеседнику самому выбрать тему разговора.

– Она не жилец, – покачал головой Уэмак, – говорят, кровотечение так и не удалось остановить.

– Кто она? – спросил жертвователь.

– Просто женщина из людей Чикаутлатонака. Незнатная. Не доживёт и до утра. Целитель из их калана и жрец пытаются облегчить страдания несчастной, но… – Мужчина махнул рукой.

– Ясно, – со вздохом проговорил Истаккальцин. – Больше ничего?

– Ничего, – повторил предводитель изгнанников. – Но знаешь, не нравится мне здесь. Всё тут какое-то, как бы сказать лучше, угрожающее, что ли, враждебное. Как посмотришь на эти стволы, этот мох, похожий на изношенное тряпьё, который висит повсюду, сразу делается не по себе. Сам воздух нагоняет дурноту. А ещё мне всегда кажется, будто за нами кто-то наблюдает. Иногда прямо чувствуешь взгляд, буравящий спину.

Не успел вождь договорить, как из жаровни с треском вылетел сноп искр. Уэмак отпрянул назад.

– Ну вот видел? – продолжил он. – Я постоянно чувствую на себе взгляды. А как обернёшься, так ничего – одни деревья вокруг, будто они следят за нами. Порой кажется, что вот-вот вылетит стрела, и на нас побегут тоуэйо. Но ведь нет, ничего не происходит. И, может быть, я уже начинаю придумывать, но мне кажется, и воины часто оборачиваются. Конечно, они не говорят ничего вслух. Но я чувствую, они также обеспокоены. Чего же ты молчишь, Истаккальцин, неужели ты сам не замечаешь то же самое?

Возжигатель копала действительно не проронил ни звука. Рассказать о мучивших его опасениях значило бы вывести из себя и без того находившегося на пределе Уэмака. Наконец, решив солгать, мужчина произнёс:

– По-моему, выводы делать слишком рано. Мы тут и дня не пробыли. Признаю, здешние топи выглядят необычно и на первый взгляд даже враждебно, но лишь из-за того, что мы пришли сюда из совершенно другой страны. Вот источник твоей тревоги. Но подожди, пройдёт время, и мы все привыкнем к лесу. Да, нападение крокодила напугало людей. Но не стоит искать здесь зловещих предзнаменований. Просто в Атекуаутлане живут крокодилы – вот самое естественное объяснение. В наших краях обитают пумы, койоты, ягуары, гремучие змеи. Они тоже нападают на человека.

– Однако смерть несчастной женщины, а она всё равно умрёт, не придаст людям уверенности в правителе. Думаю, уже сейчас некоторые начали обвинять меня в случившемся. Ещё один-два таких случая, и бунт неизбежен. Несчастье уже распускает свои цветы.

– Перестань, Уэмацин, – оборвал жрец. – Несчастье скорей наступит, если ты будешь предаваться унынию и видеть знамения беды везде и всюду. Помни, правитель – образец для всех. Тебе следует ободрять сердца, и, прежде всего, твоё собственное. Посмотри, главное – мы до сих пор вместе, Кецалькойотль не нагнал нас, не схватил. Мы успеем уйти далеко-далеко в дебри, где нас не найдут. В пути никто не посмеет выступить против тебя, а как придём на место, придётся держать всей мёртвой хваткой. Но об этом мы подумаем потом.

– Воистину ты – факел, который не дымит, – согласно кивнув, произнёс царевич.

Вскоре принесли блюдо с кусочками жареного крокодила с фасолью и кукурузные лепёшки. А потом вернулся Косицтекатль. Мужчина выглядел уставшим и озабоченным. Сухо поприветствовав друзей, он сложил щит с оружием в угол палатки, снял шлем и устроился на циновке. Подождав, пока командир воинов-ягуаров поест, жрец спросил:

– Что скажешь, Косицтекацин?

– Да ничего, – отмахнулся тот, – расставил часовых. Ребята надёжные, не подведут. Так вроде бы всё спокойно. Раненая уже не кричит и стонет еле-еле, скорее всего, не доживёт до утра.

Истаккальцин заметил, как натужно говорит молодой полководец, слова явно давались ему с трудом. Какая-то мысль тяготила душу, но мужчина не хотел делиться тайными раздумьями с товарищами.

– Ты не заметил ничего странного в лесу? – снова принялся за своё Уэмак.

– Странного? – усмехнувшись, переспросил воин. – Да тут всё странное. Главное, чтобы ребята не пугались. А они немного не в себе. Ну да ничего, денька два – и привыкнут. Нужно только начало пережить, дальше станет легче. В любом случае мои бойцы всегда готовы обагрить дротики кровью врагов, – продолжил он. Сказав, командир, положил себе ещё мяса и лепёшек, всем видом показывая полнейшее нежелание продолжать неприятный разговор. А Истаккальцин многозначительно взглянул на вождя, будто говоря: «Видишь, и Косицтекатль говорит то же самое».

Глава 8. Обитатели леса

Утренний туман, словно хлопковым пухом, покрыл лагерь изгнанников. Было холодно и промозгло. Уэмак с трудом открыл глаза и встал. Мужчина совершенно не выспался. Всю ночь ему снилось, будто огромные деревья сошли с мест и, размахивая ветвями, двинулись на людей, из воды начали выпрыгивать свирепые крокодилы и хватать зубастыми челюстями всякого, кто попадался поблизости, а гигантские летучие мыши пикировали с высоты и вгрызались в плоть тонкими и острыми, как обсидиановое лезвие, клыками. Бежать некуда, спастись нельзя. Молодой правитель несколько раз просыпался, а затем вновь проваливался в кошмар. Неужели сон должен стать предостережением? На всякий случай мужчина надел хлопковые доспехи, а поверх них перьевую тунику эуатль^[39] и взял копьеметалку атлатль^[40], макуауитль и щит.

Выйдя из палатки, царевич первым делом выслушал доклад от Косицтекатля. Военачальник выслал вперёд разведчиков, дабы те дали знать о приближении врага и прочих опасностях на пути. Ночью ничего не произошло, никаких нападений или попыток побега. Ближе к утру умерла женщина, искусанная крокодилом. Уэмак распорядился сжечь тело здесь же в лагере. Несколько человек отправились рубить дерево для погребального костра. Сырая древесина занималась долго и горела медленно. Предводитель изгнанников велел не дожидаться, пока тело обратится в пепел, а отправляться в дорогу. И вот, когда туман начал рассеиваться, длинная вереница странников потянулась в путь. Судя по всему, карта стала уже бесполезной, они успели миновать местность, изображённую на ней. Теперь приходилось идти без каких-либо ориентиров, дальше и дальше на восток.

Суша закончилась, и люди вновь зашагали по мелководью, тревожно оглядываясь по сторонам. К полудню вернулись разведчики и сообщили о большом участке суши чуть южнее их пути. Уэмак решил направиться туда, так как идти по твёрдой земле несравненно легче и быстрее, чем по скользкому илистому дну. Через некоторое время странники не без радости обнаружили перед собой обещанный остров, довольно узкую длинную гряду, поросшую вездесущими кипарисами и папоротником чистоустом. Настроение улучшилось, утренние тревоги притупились. Но стоило только паре десятков путников выбраться из воды, как в воздухе засвистели стрелы – несколько человек рухнули замертво. Воины, шедшие по краям колонны, мгновенно закрылись щитами и сомкнули ряды. «Они на деревьях, я их вижу!» – выкрикнул кто-то. Послышался второй залп. Кто припал к земле, кто с криком бросился наутёк, одновременно люди Уэмака ответили десятками пущенных копьеметалками дротиков. Началась перестрелка. Сам царевич вырвался из-под щита накрывшего его телохранителя и сделал несколько выстрелов в кроны, не прицеливаясь. Он ожидал новых жертв, но странно, из его отряда больше никто не погиб. На миг вождю показалось, будто стрелы врагов ломаются в воздухе. Действительно всё время слышался треск. Совсем рядом упала половина древка с оперением. А между тем несколько нападавших свалилось с деревьев. «Держи передо мной щит!» – крикнул Уэмак почти в ухо охраннику, а сам продолжал посылать дротики. Краем глаза он увидел, как то же самое делает и отважный Косицтекатль, в щите которого застряла не одна пара стрел.

Когда ответные залпы прекратились, воины поняли не сразу. Бойцы пустили ещё несколько копий и осторожно, поглядывая вверх, двинулись осмотреть тела поверженных врагов. Мертвы все до единого. Их оказалось четырнадцать. Полностью голые, если не считать перевязи с колчаном, без каких-либо доспехов с луками и стрелами самой примитивной конструкции. Тела тоуэйо, а то были именно они, покрывала особая раскраска, позволявшая оставаться незамеченным в игре теней на ветвях деревьев. Предводитель изгнанников поспешил вперёд. Очень странно, часть трупов оказалась истыкана дротиками, а часть имела раны совсем другого рода, будто им разрывали горло когтями. «Переверни», – приказал он молодому воину, стоявшему рядом. Похожие непонятные повреждения обнаружились и со стороны спины. Как же они погибли? Уэмак посмотрел вверх и обмер – на ветвях между раскачивающимися прядями пачтли сидели огромные, величиной с орла, летучие мыши и хищно скалили свои зубастые морды. Кажется, похожие нетопыри привиделись ему во сне ночью. Неужели они? Нет, быть не может. Почему же тогда теперь твари ведут себя так спокойно и ни на кого не нападают? Мужчина повернулся назад. Там безутешные родственники стенали над телами погибших. Кто-то до сих пор дрожал от страха, иные же звали убежавших товарищей. «Каждому предводителю отряда посчитать своих людей, доложить об убитых и пропавших, – отдал он приказ подоспевшему чиновнику. – Соорудите носилки для раненых. Рубите деревья, готовьте костры для погребения. Пусть лекари осмотрят каждого из пострадавших и сделают всё возможное. Луки и стрелы тоуэйо возьмём с собой. Пригодятся. Собрать все дротики. Вынуть наконечники из сломанных». Сам Уэмак решил проверить то, что показалось ему ещё во время битвы. Неужели правда древки стрел нападавших ломались в воздухе? Место, куда стреляли дикари, уже порядком истоптали. «Разойтись!» – крикнул царевич, вскинув руку в повелительном жесте. Ничего не понимающие люди нехотя попятились назад. Уэмак склонился над землёй. Так, вот одна, а здесь вторая – ему удалось выцарапать несколько стрел из мокрой земли. Обе оказались переломленными. Несколько половинок нашлись под листьями папоротника, которые сын почившего правителя собственноручно вырвал и отбросил в сторону. «Что вы делаете, господин?» – Косицтекатль подошёл ближе и склонился над Уэмаком. «Позже объясню», – буркнул тот, поскольку собственное предположение казалось вождю совершенно невероятным, а потому не следовало высказывать мыслей прилюдно. Молодой воин отступил на пару шагов, продолжая с любопытством глядеть на действия друга.

Погибших оказалось шестеро – четверо мужчин и две женщины. Ещё восемь человек ранены, из них трое не могли ходить. Все убежавшие в лес вернулись, кроме одного раба из клана Мичинтекутли. Его даже пытались искать, но найти не смогли. Самое скверное, подлец скрылся со всей поклажей – целым мешком маиса и бобов.

Когда разожгли погребальные костры и соорудили носилки, сумерки уже начали сгущаться. Драгоценное время пути пропало зря. Заночевали всего лишь на расстоянии нескольких полётов стрелы от места кровавого побоища. Уэмак созвал перед палаткой военный совет, но прежде молодому правителю почему-то захотелось ещё раз вернуться туда, на место недавнего побоища. Предводитель путников и сам не мог объяснить природы странного желания. Необъяснимое нарастающее беспокойство овладело им, и почему-то мужчина был полностью уверен: стоит только попасть на обагрённую кровью землю, всё встанет на свои места. Невзирая на возможную опасность, он незамеченным покинул лагерь и пошёл по вытоптанной среди папоротников траве. Бесшумно ступая, царевич приблизился к лежащим среди кипарисов телам тоуэйо. Открывшаяся картина заставила содрогнуться. Молодой мужчина чуть не вскрикнул от ужаса. По трупам ползали те самые летучие мыши. Безобразные создания сосали драгоценную влагу из ран мертвецов, прокусывая вены и вспарывая кожу. Их шелковистая шёрстка сделалась мокрой, мордочки были измазаны, а крылья перепачканы кровью. В страхе вождь начал медленно отступать назад, не отрывая глаз от пирующих кровососов. Те, похоже, то ли не заметили наблюдателя, то ли не проявляли к живому человеку ни малейшего интереса. Шаг, второй, третий, и вдруг он на что-то наткнулся, и сильные руки схватили его и зажали рот.

– Тише, это я Косицтекатль, – шепнул воин на ухо Уэмаку и ослабил хватку.

– Ты, да как ты мог? – еле сдерживаясь от крика, негодующе произнёс царевич. – Ты же меня напугал.

– А сам-то чуть не наступил на меня. Что мне оставалось делать? Не кричать же на весь лес. Пошли скорее отсюда.

И друзья, стараясь идти как можно тише, направились в сторону лагеря.

– Ну знаешь, хорошо, что это был ты, а не кто другой, – начал приходить в себя предводитель изгнанников. – Что ты тут делаешь?

– Я? Пошёл за тобой. Извини, но я не могу оставить тебя одного в лесу.

Уэмак демонстративно вздохнул.

– Ты их видел?

– Да.

– Скажи, Косицтекатль, ты не заметил в сегодняшней битве ничего странного?

– Заметил, – с ухмылкой отвечал тот.

– Говори, – нетерпеливо сказал царевич.

– Нет уж, давай ты, ты ведь правитель, тебе всё сойдёт с рук. А то ещё подумаешь, будто я сошёл с ума, и отстранишь от командования, кто ж тебя тогда охранять будет? – шутливо произнёс глава ордена воинов-ягуаров.

На людях Косицтекатль не позволял себе подобных выходок. Но между собой друзья всегда общались без церемоний. Ведь, несмотря на высокие должности, они всё равно оставались молодыми парнями, знавшими друг друга с самого детства.

– Ладно, – отвечал Уэмак. – Мне показалось, будто только первый залп тоуэйо долетел до нас, остальные стрелы сломались в полёте, просто переломились. Понимаешь? И никого не смогли убить. А ещё, ты видел раны на их телах? Такие нельзя нанести дротиком из атлатля. Кто их убил? Неужели те летучие мыши, которые пируют сейчас на останках?

– Знаешь, ты абсолютно прав. Мне показалось то же самое. Просто я действительно не хотел говорить, дабы не показаться сумасшедшим. Бьюсь об заклад, так оно и есть. Теперь я полностью уверился в своей правоте, ведь и ты заметил это.

– А нам повезло, – сказал царевич, – не сломались бы стрелы, жертв было бы куда больше. Но послушай меня, друг, никому не говори ни о чём, кроме Истаккальцина, пожалуй! Ты меня понял? Даже если кто-то скажет, что заметил то же самое.

– Будь уверен, можешь на меня положиться, – ответил Косицтекатль и пристально посмотрел в глаза вождю.

К тому времени друзья уже дошли до лагеря. Погребальные костры вовсю пылали. Каким ярким казался их свет в быстро сгустившихся сумерках. «Они привлекут внимание тоуэйо, – пронеслось в голове у царевича. – Хотя неужели дикари не знают о том, где мы находимся? Конечно, знают. Быть может, и теперь их лазутчики наблюдают за нами из черноты леса». Родственники погибших в голос рыдали, глядя на всполохи пламени, съедавшие тела убитых. Другие стояли неподвижно, молча взирая на скорбное действо. «Неужели каждый день будут новые жертвы? Сколько людей ещё отнимет лес, пока мы не найдём себе пристанища?» – горестно подумал Уэмак, проходя мимо. Однако поодаль жизнь шла своим чередом: путники готовили еду, бинтовали стёртые ноги, утешали детей, чинили порванные сандалии. Кто-то уже спал, завернувшись в плащ на голой земле, кто-то беседовал с соседом, тотчас замолкая при виде правителя. У палатки предводителя изгнанников вокруг костра расселись на циновках главы отправившихся в путь кланов. Здесь же находился Истаккальцин, занявший место по левую руку от вождя. Предстояло утихомирить всех несогласных и внушить необходимость продолжения странствия, ведь путь назад может оказаться не менее опасным, чем дорога дальше на восток.

Глава 9. Те, кто живут кровью

Истаккальцин, как всегда, шёл в хвосте колонны в сопровождении других жрецов. Воспоминания прошедшего дня полностью захватили молодого первосвященника. Как много нужно осмыслить и переварить. Когда он жил в большом городе и лишь временами отправлялся в удалённые святилища, которые хоть и строились вдалеке от человеческого жилья, но всё равно находились на контролируемой территории, то думал, будто знает о жизни всё. Да, жертвователь считал, что судьба уже не сможет устроить ему никаких сюрпризов, по крайней мере в мире людей, видимом и открытом. От богов, конечно же, можно ожидать чего угодно. Но на деле вышло совсем по-другому. Стоило только ступить за порог исследованного пространства, как необъяснимое стало проявляться на каждом шагу. Может, всему виной вода, низвергнутая с Луны? Ну а самое ужасное – конечно же, смерти людей. Неужели неведомая земля будет каждый день забирать кого-то, будто взимая чудовищную плату с чужаков за пребывание под сводами затопленного леса?

Вчера утром жрец, ухаживавший за искусанной крокодилом женщиной, сообщил буквально следующее: «Я находился всегда с ней, когда её несли. Разум покидал её, и женщина пребывала в состоянии оглушения. Не знаю, чувствовала ли она муки или нет, но я в равные промежутки времени вливал ей в рот утоляющий боль напиток. Мы тогда здорово отстали от всех, и вокруг стало тихо. Только шаги мои да носильщиков слышались в безмолвии леса. И вдруг мне показалось, как будто шорох следует за нами по пятам. Я обернулся. Знаете, что я увидел? Огромная летучая мышь ползла прямо по земле и слизывала капли крови, стекающие с носилок. Я попытался отогнать животное посохом. Зверюга посмотрела на меня с нескрываемой злобой, расправила крылья и, спорхнув, села на ближайшее дерево. Не знаю почему, но я испугался. Хотя какой смысл бояться простого нетопыря? Больше я не оборачивался. Но мне казалось, будто та тварь продолжила идти за нами. Когда наконец-то разбили лагерь, я остался рядом с больной. Женщина была ещё жива, когда я засыпал. Посреди ночи я проснулся, не знаю почему. Свет костра падал на раненую, и я пришёл в ужас от увиденного. Летучая мышь, та самая, сидела прямо на ней, она, должно быть, прокусила повязку и лакала кровь из раны. Несколько мгновений я не отрывал глаз, настолько меня шокировала та картина, а как пришёл в себя, прогнал кровососа тем же посохом. Кинулся к женщине – она уже была мертва: ни пульса, ни дыхания, тело уже начало холодеть».

До того первосвященник собственными глазами видел огромную сову, пившую кровь той же несчастной. А вчера ночью после совета сам Уэмак рассказал о летучих мышах-кровососах на трупах убитых тоуэйо. Откуда здесь столько животных, питающихся кровью? Или то и не звери вовсе? Кто питается драгоценной влагой? Истаккальцин хорошо знал ответ на этот вопрос.

А ещё вчера на совете двое открыто выступили против Уэмака. Чикаутлатонак, из его людей была та женщина, и Омишомачиотль, он ещё тогда, во дворце, сомневался, стоит ли идти в Атекуаутлан. Тогда Уэмак открыто спросил недовольных, не желают ли они повернуть обратно в Ойаменауак на верную гибель или могут ли вывести изгнанников на более безопасную территорию. Но карты ни у кого не было, а назад возвращаться казалось ещё более рискованным мероприятием. Так что несогласных удалось унять, но надолго ли? Вот и Коскацин с Кокольтекуи предпочли промолчать, они не высказались в поддержку Уэмака и не проронили ни слова во время всего обсуждения. В итоге царевич не стал менять намеченного курса: они будут двигаться вперёд, через два дня-три нужно будет искать место для поселения. Пока же главная задача – как можно дальше уйти от границ Ойаменауака. Благородный Косицтекатль со всей присущей ему горячностью поддержал друга. Остальных не очень-то и спрашивали. В итоге несогласия никто не высказал, но все поняли, положение становится всё более и более шатким.

А после совета Уэмак ещё рассказал о стрелах, ломающихся в воздухе и летучих мышах-кровососах. Мог ли бывший первосвященник объяснить произошедшее? Все знания, накопленные за годы, здесь оказались совершенно бесполезными. Ведь Истаккальцин и понятия не имел ни о местных обитателях, ни о богах, ни о духах, ни о тоуэйо, ни о том, куда и сколько ещё идти по гиблому проклятому лесу. Мог бы он обратиться к предкам, тогда они, наверное, послали бы видение. Но сейчас нет ни точных сведений, ни книг, ни откровений, даже карта больше не помогала, ведь в такую даль никто ещё не забирался. Что же оставалось? Только ждать. Быть может, дальнейшие события прольют свет на происходящее под пологом раскидистых крон болотных кипарисов. Но сколько же жертв потребуется? Неужели каждый день должен забирать всё новые и новые жизни? Ответов не было. Уэмак решил готовиться к возможной атаке. Молодому вождю казалось, будто тот обстрел являлся лишь первым предупреждением, акцией устрашения, а теперь тоуэйо готовят серьёзное нападение с участием большого количества воинов. Да, растянутая колонна слишком уязвима, но и останавливаться нельзя. Вдруг Кецалькойотль всё же выслал отряд преследователей? Им ничего не стоит по следам отыскать изгнанников. Значит, нужно идти вперёд, продвигаться любой ценой и не сворачивать с выбранного пути.

Да, вчерашний день оказался богат на события, но утро принесло ещё одну новость, и именно она теперь не давала покоя верховному жрецу более всего. Гряда кончилась, и путники снова вступили в воду, но промокшие сандалии и плащ мало заботили Истаккальцина. Возжигатель копала всё прокручивал в голове рассказ старого жреца, ночевавшего в одной палатке с Несауальтеколотлем: «Я уже в том возрасте, когда совсем мало спишь, – начал он, улучив момент, когда с первосвященником можно было переговорить наедине. – Обычно я неподвижно лежу, отдыхаю, восстанавливаю силы после тяжёлого дня, но всё вижу и слышу, что происходит вокруг. Вчера посреди ночи Несауальтеколотль поднялся и вышел из палатки. Поначалу я не подумал ничего дурного. Сами понимаете. – Старик улыбнулся. – Я даже немного задремал, но вскоре почувствовал неладное. Знаете, почему? Я не слышал привычного дыхания Несауальтеколотля. Это меня насторожило. Я открыл глаза – так и есть, парень пропал, а ведь прошло уже довольно много времени. Может, стоило поднять тревогу, но как же искать человека в кромешной тьме, не зная, куда и зачем он отправился? Да и вообще, неизвестно, покидал ли он лагерь или нет. Быть может, он в соседней палатке, тогда меня на смех поднимут. Я решил дождаться утра. И вдруг в палатку заходит Несауальтеколотль и ложится на своё место. Я уже было успокоился, но потом почувствовал, что мальчик весь дрожит, у него даже зубы стучали, а ещё он постанывал и дышал очень тяжело и часто, будто ему пришлось бежать от кого-то. Я хотел его расспросить, но потом подумал: раз он сам ничего не сказал, то и лезть лишний раз не нужно. Была бы опасность, наверное, он разбудил бы весь лагерь. А тут, верно, что-то другое. Ежели вы желаете, то сами расспросите его, вы же верховный жрец, он обязан вам подчиняться».

Вот теперь Истаккальцин думал, стоит ли беспокоить мальчика или следует оставить его наедине со своей тайной. Нет, верховный жрец определённо не подозревал младшего товарища ни в чём порочном, но юноша, странный во многих отношениях, может натворить что угодно, не зная, к чему это может привести. Да и вообще покидать лагерь одному ночью в таком опасном месте – просто верх губительного безрассудства. С другой стороны, Несауальтеколотль обычно болезненно воспринимает вторжение в свои дела. Он часто агрессивно реагировал даже на самые безобидные вопросы. Истаккальцин всегда жалел своего подопечного и вопреки традиционным методам воспитания не хотел ломать его. Интуиция подсказывала священнику: здесь нужно действовать по-другому. Скорее, верховному жрецу следовало завоевать доверие обладающего незаурядным чутьём паренька и тем самым превратить его в верного союзника как в тонких играх с богами, так и постоянной борьбе среди высшего духовенства.

Несауальтеколотль, как обычно, шёл рядом. Только теперь мальчик выглядел каким-то смущённым: всегда косился в стороны, старался избегать взглядов Истаккальцина и всячески пытался скрыть внутреннее беспокойство, тем самым только сильнее выставляя тревогу на показ. А ещё он, определённо, казался бледнее обычного. Или просто верховный жрец старается разглядеть то, чего нет? Но почему сегодня Голодная Сова вставил в волосы красные перья попугая ара? Во время путешествия никто, кроме Уэмака и нескольких высших аристократов, не носил никаких украшений. Жрецам, лишённым связи с богами, надевать ритуальные головные уборы совершенно ни к чему. И сам юноша ещё вчера имел обычную причёску. Красные перья. Истаккальцин знал им много разных применений, но чаще всего их надевали, дабы привлечь внимание богов. Ведь они, как огонь, который видно далеко во тьме.

«Нет, эта неопределённость сводит меня с ума, – подумал мужчина. – Если я сейчас не выспрошу всё, то так и буду терзать себя весь оставшийся день». «Несауальтеколотль», – негромко позвал он мальчика. Тот сделал вид, будто не слышит. «Несауальтеколотль», – повторил возжигатель копала и положил руку на худенькое, костлявое плечико.

– Да, господин, – парень повернулся и испуганно взглянул на первосвященника.

– Давай отойдём в сторону, – сказал Истаккальцин, подталкивая юного жреца.

– Ты ничего не хочешь рассказать мне, Несауальтеколотль? – спросил бывший служитель Тескатлипоки как можно жёстче.

– Нет, господин, – отвечал тот дрожащим голосом.

Главный жертвователь сильнее нажал на плечо мальчика и почувствовал, как кожа собеседника буквально загорается. Уж что-что, а скрывать обман тот совсем не мог.

– Ты не умеешь врать, Несауальтеколотль, и никогда не научишься, так что и не пытайся, – несколько смягчив голос, произнёс Истаккальцин. – Расскажи мне всё, не скрывай. Ты же знаешь, я – твой друг, я не сделаю тебе зла.

Он заметил, как тело юноши подрагивает, и отпустил плечо, пристально посмотрев в глаза собеседнику в ожидании ответа.

– О чём рассказать, господин? – Несауальтеколотль захотел для начала проверить, что уже известно Хозяину Белого Чертога.

– О том, куда ты ходил сегодня ночью, – ответил мужчина. – Только не пытайся скрыть, ведь я сразу пойму, и мне придётся наказать тебя, понимаешь?

Юноша вздохнул и поправил налобную повязку, закреплявшую груз. Жрецы пошли рядом с основной колонной на расстоянии пяти шагов, и Несауальтеколотль нехотя начал рассказ: – Как только мы пришли сюда, я сразу понял, за нами наблюдают. Нет, не крокодилы, не пумы, и не тоуэйо, а создания из мира невидимого. Ощущение такое же, как когда мы призывали предков. Помните, вы говорили: «Чувствуешь, Несауальтеколотль, великие здесь, и они смотрят на тебя». Так вот, теперь я ощутил то же самое. Я всё время пытался установить с ними контакт, с теми незримыми духами. Но никто не отвечал мне. Они хранили молчание. Когда умирала женщина от укусов крокодила, стало ясно, они переключились на неё. Вы ведь видели огромную птицу, опустившуюся на лужу крови? Сова ведь их посланник, правда? По крайней мере, мне так показалось. А ещё появилось предчувствие: скоро грядёт столкновение с ними, духи не могут не дать о себе знать. Можно сказать, я уже готовился к неминуемой встрече. Вы ничего не говорили, но я знал, вы думаете то же самое. Однако я сомневался, могу ли поделиться с вами своими соображениями. – Парень говорил всё увереннее, а Истаккальцин внимательно слушал и не перебивал. Все его подозрения начали подтверждаться. В душе молодой первосвященник радовался – теперь он не одинок. – Я и сейчас не знаю, поверите вы мне или нет. В вашей власти наказать меня, но события прошедшей ночи подтвердили мои предчувствия. С самого начала мне не спалось. Сердце колотилось в груди, смутная, беспричинная тревога не отпускала, назойливые мысли кружились в голове, дышать становилось всё тяжелее. Вскоре из всех этих разрозненных ощущений родилась странная необъяснимая сила. И она толкала меня немедленно выйти из палатки. Не понимаю, почему я так решил, наверное, виной тому зов, неслышимый призыв таинственного существа, с которым предстояло встретиться. Стоило только покинуть убежище, как я сразу же увидел его – богато одетого мужчину в роскошном уборе из перьев. Факел, который он держал в руках, полностью освещал его фигуру. Почему-то срезу стало ясно, его вижу только я. По крайней мере, сидящие у костра люди совершенно не замечали чужака. Судя по богатой, изысканной одежде, он – точно не тоуэйо. Свободной рукой мужчина поманил меня к себе, а я пошёл, не испытывая никакого страха. У меня и в мыслях не было кого-то предупреждать. Честно говоря, я вообще ни о чём не думал в то время, просто шёл ему навстречу, и всё. Странно, я совсем не разглядел его лица и не запомнил никаких деталей одеяния, только помню, выглядел он точно как жрец или правитель в праздничном облачении. Когда я поравнялся с незнакомцем, он всё так же без слов жестом велел следовать за ним. И я пошёл. Его факел освещал путь. Мы шли прямо, ни воды, ни деревьев, ни пышных папоротников не встретилось по дороге. Сейчас я даже не могу сказать, шли мы по песку, камню или грязи. Тогда я просто следовал за ним, не задумываясь, не обращая внимания ни на что другое. Вы знаете, господин, я всегда стараюсь быть осмотрительным. Верно, тот человек, если его можно назвать человеком, подчинил меня своей воле. Ушли мы не далеко от лагеря, хотя точно не скажу насколько. Он привёл меня на широкую поляну, окружённую кипарисами. В её центре стоял большой камень, сплошь покрытый мхом. Ночной гость подозвал меня к нему. Он поднёс факел ближе и осветил изваяние, а второй рукой провёл по поверхности камня. Нет, он ничего не соскребал и не счищал, но в мгновение ока весь мох отстал и осыпался вниз, а я увидел изысканную резьбу – красивые рельефы с символами планет и звёзд, Солнца, Луны, войны, жертвоприношения и многими другими не знакомыми мне обозначениями. Мужчина поднял мою руку, а я безропотно подчинился. Он достал заострённую кость и сделал надрез. Потекла кровь, а я даже боли не почувствовал. Незнакомец взял руку и начал разбрызгивать драгоценную влагу над алтарём. Потом он повернулся ко мне, и тут я обмер. Теперь его лицо превратилось в череп, весь красный с белыми зубами, а из носа торчал кремневый нож. Страх мгновенно овладел мною. Я вырвался, да он меня и не держал, и бросился наутёк. Я уже не помню, как добрался до лагеря. Знаю только, мне не пришлось плутать в ночи, а ещё всё то время, пока я бежал, я ощущал его тяжёлый взгляд, который буквально буравил мне спину. Дрожа от ужаса, я вернулся в палатку, меня всего колотило от испуга. Но зато заснул я быстро и никаких сновидений не видел. А утром от страха не осталось и следа. Я же жрец, и кому как не мне знать, что у вестников богов или самих божеств часто бывает череп вместо головы – знак выходцев из места лишённых плоти. Великие принимают порой самые ужасные образы, и мы должны быть готовы ко всему в общении с ними, ведь так? И теперь я пытаюсь вновь наладить с ним связь. Да, мой зов не услышит никто из духов. Зато они следят за нами, наблюдают каждый миг, и красные перья должны показать, я готов снова предстать перед ними, если они захотят, и я постараюсь подавить любой страх в сердце.

– Поразительно! И как ты ещё хотел от меня скрыть такое? – негодовал Истаккальцин. – Но будь осторожен, Несауальтеколотль. Мы до сих пор слишком мало знаем. Пока сделаем так. Никому не рассказывай о случившемся, кто бы тебя ни спросил. И как верховный жрец я приказываю тебе: если почувствуешь, что кто-то из великих вновь хочет связаться с тобой, немедленно сообщи мне, если сможешь. Постарайся не предпринимать никаких действий без меня. Ты понял? – Мужчина пристально посмотрел в глаза юноше.

– Да, господин, – ответил Несауальтеколотль.

– Не упрекай себя. Рассказывать обо всём мне – твой долг. Ты молодец, – одобряюще проговорил первосвященник. – Мне же предстоит подумать над твоим рассказом. Пока мы не знаем, кто играет с нами и чего он хочет. А значит, сейчас важно всё, любая малейшая деталь. Чем больше сведений мы соберём, тем скорее сможем воссоздать более-менее чёткую картину происходящего. Знаешь… – Возжигатель копала ещё раз многозначительно взглянул на собеседника. – Я очень боюсь за тебя. Не наделай глупостей. – Несауальтеколотль кивнул. – А теперь пойдём присоединимся к остальным.

Но Истаккальцину не удалось поразмышлять об услышанном. Кто-то окликнул его по имени. Жрец обернулся. Перед ним стоял уже знакомый слуга Уэмака. Видно, он бежал вдоль всей колонны, разыскивая жертвователя, и теперь запыхался. Парень почтительно поклонился и сбивчивым голосом произнёс:

– Господин, наш правитель, просит вас немедленно прийти к нему. Дело исключительной важности.

– Хорошо, иду, – ответил священник, уже гадая, какую ещё новость готовит судьба.

Оказалось, вернулись разведчики, посланные вперёд до отбытия из лагеря, два молодых воина в хлопковых доспехах с копьеметалками и макуауитлями. Мужчины были сильно возбуждены и, кажется, напуганы. Они нетерпеливо переминались с ноги на ногу перед лицом правителя. Уэмак отвёл их подальше от колонны, пригласив только Истаккальцина и Косицтекатля, ведь такой рассказ не должен стать достоянием лишних ушей.

Возжигатель копала приветствовал друга, как тлатоани. Слуга поспешил немедленно удалиться.

– Теперь рассказывайте, – приказал Уэмак, когда тот, отошёл достаточно далеко от собравшихся. Бойцы переглянулись, решая, кому начинать. – Быстрее, – нетерпеливо произнёс царевич.

– Мы уже отошли далеко от лагеря, – процедил один из разведчиков. – И успели добраться до большой прогалины. Здесь кипарисы не росли, видимо, глубина тут больше, чем в других местах, как вдруг из леса на каноэ выплыл воин тоуэйо. Увидев нас, он начал стрелять из лука, но, к счастью, промазал. Мне же удалось попасть в него из копьеметалки. Дротик пронзил дикарю шею. Он упал поперёк лодки, которая осталась на плаву. Мы уже было решили доплыть до него, забрать дротик и лук со стрелами, как вдруг увидели странную птицу, огромную сову с пёстрыми перьями. Возникла она как будто из ниоткуда, бесшумно опустилась рядом с каноэ и тут же превратилась в ужасное создание – скелет, череп и конечности которого были зелёного цвета. Вместо стоп и кистей у него торчали когтистые птичьи лапы. В скатавшихся чёрных волосах на голове виднелись вырванные из орбит человеческие глаза и кремневые ножи. Я видел таких созданий на рельефах в храмах, но этого ещё покрывала трава. Длинные листья росли на голове и спине, такого мне встречать ещё не приходилось. Мы глядели на него, как завороженные, не в состоянии сдвинуться с места. А он просто стоял на воде и не тонул. Вдруг скелет поднял вверх свои руки и широко, как только можно, раскрыл рот – тут же из мёртвого тела в воздух поднялся поток крови. Извиваясь, словно змея, струя направилась прямо в рот чудовищу, которое не без удовольствия поглотило драгоценную влагу всю без остатка. Труп тут же побелел. Должно быть, в нём уже не осталось ни капли крови. А скелет посмотрел на нас, снова превратился в птицу, та поднялась в воздух и улетела. Мы уже не стали подходить, а побежали скорее к вам. Клянусь, господин, всё это правда. Мы оба видели, своими глазами видели. Нам незачем врать.

Уэмак многозначительно посмотрел на Истаккальцина – тот молчал. Затем царевич обратился ко второму воину:

– Тебе есть что добавить?

– Нет, господин.

– Тогда ступайте оба. И помните, проговоритесь – останетесь без голов!

Раскланиваясь и обещая молчать, воины, поспешили удалиться.

– А ты что скажешь? – спросил Уэмак у Истаккальцина.

– Похож на вестника богов, – заметил первосвященник, – но кто именно его послал? В одном кодексе я видел такого. Если твои разведчики его точно описывают, то это, должно быть, скелет Малиналли^[41]. Только вот зачем его послали? Безусловно, явление спутника бога – прежде всего, знак нам. Понятно, детям Дарителя Жизни всегда нужна кровь. Но почему им просто открыто не потребовать её у нас?

– Главное, он не напал на наших ребят. Наверняка таких не берут ни стрелы, ни дротики, – добавил Косицтекатль.

– Если бы ему хотелось как можно больше крови, то он мог бы убить и их. Но вот если бог желает постоянно получать от нас жертвоприношения, то ему действительно нет никакого резона лишать жизни наших воинов. Будем считать пока так. И если я действительно прав, то скоро тот, кто за всем этим стоит, должен показаться и объявить свою волю.

– Ты уже давно мечтаешь, чтобы нашёлся бог, который бы захотел получать от тебя жертвы в обмен на своё покровительство, – усмехнулся молодой командир. – Если такой тут есть, он бы давно пришёл и потребовал от нас драгоценной влаги, копала, пищи и драгоценностей. Но сколько мы идём, никто не сделал нам такого предложения. Ты прекрасно понимаешь, Великим мы нужны равно как и они нам. Да, боги заботятся о нас, посылая урожай, долгожданный дождь, предсказания будущего и военные победы. Но и мы кормим их кровью и сердцами людей. Где источник их могущества, кроме как в жертвах? Как поступали наши предки с богами, которые не проявляли должной благосклонности? Они просто переставали им поклоняться. Так вот я и говорю: если ни один из великих за столько дней не выказал своих намерений, то такого здесь попросту нет. Наверняка все местные боги благоволят тоуэйо.

– Не богохульствуй! – сквозь зубы процедил раздражённый первосвященник. Речь воина-ягуара настолько озлобила его, что жрец сжал кулаки, и ногти больно врезались в ладони.

– Прости, Истаккальцин, я не хотел тебя обидеть. Все мы сейчас немного не в себе, – смягчился Косицтекатль, – Видишь ли, я просто хочу оградить тебя от неоправданных надежд. Когда у тебя есть мечта и ты думаешь, будто вот-вот она осуществится, можно любое совпадение и всякую мелочь трактовать как знак судьбы. Но чем сильнее уверяешься, тем большим ударом становится крушение надежд. Мне кажется, дело обстоит вот как. Здесь есть существа божественной природы, которые пьют всякую пролитую кровь. Они не ждут жертвоприношений на красивых алтарях и высоких пирамидах. Духи берут своё здесь и сейчас, рыщут по лесу, словно падальщики. Живущие тут варвары не могут обеспечить своим покровителям ни нужного количества жертв, ни достойных культовых обрядов. Вот и приходится здешним богам полагаться самим на себя.

– Но дети Дарителя Жизни так себя не ведут, – отрезал Истаккальцин.

– Прости ещё раз, – продолжил молодой воин, – но ты ни разу не имел дела с религиями варваров. В твоих бесценных кодексах не написано о вере и обрядах низменных диких людей. Их же писали обитатели больших каменных городов. Поправь меня, если я не прав, но вы, жрецы, общаетесь только с равными себе. Вы вступаете в теологические споры с такими же, как вы, служителями культа из других крупных столиц. Но вам ни к чему знать о богах диких народов, ведь если сами они пребывают в таком убогом состоянии, то и покровители их, наверное, не обладают сколько-нибудь значимым могуществом.

На такой аргумент у первосвященника не нашлось ответа. Он действительно никогда не считал нужным изучать религию варваров. Слова друга потрясли возжигателя копала. Да, он ещё молод и не может похвастаться опытом нескольких десятков лет служения, но всё же его выбрали первосвященником вполне заслуженно. И за всё время карьеры никто ни разу не упрекнул Истаккальцина в неправильном подходе или недостаточной компетенции. Наоборот, несмотря на свой возраст, верховный жрец всегда являлся непререкаемым авторитетом в вопросах веры. А за последние дни на него буквально обрушился шквал сомнений, пришлось несколько раз убедиться в поверхностности и неполноте своих знаний о богах. И вот теперь воин, который не получил такого исчерпывающего образования, высказывает идею, ещё раз пошатнувшую наработанную поколениями систему представлений о детях Дарителя Жизни. Воистину, если смотреть на вещи всегда под одним углом, перестаёшь замечать многие очевидные факты.

Но Косицтекатль не знает о событиях прошедшей ночи. Кто-то из числа великих уже связался с Несауальтеколотлем. Истаккальцина несколько раз подталкивало поведать друзьям о случившемся, но жрец взял себя в руки и сдержался. Слишком рано. Нет, он ничего не скажет, пока не будет уверен наверняка.

– Возможно, ты и прав, – вздохнул Истаккальцин.

Глава 10. Незнакомец внутри

К вечеру странники вышли к большому безлесному участку. Глубина стала существенно больше. Пришлось обходить стороной, порою по пояс в воде. Кругом виднелись большие кожистые листья кувшинок, образующие сплошной зелёный покров. По нему, словно по земле, прохаживались деловитые кулики, выискивающие длинными клювами добычу. На плавающем стволе упавшего дерева грелись ленивые черепахи. Большая белая цапля с криком вылетела из чащобы и исчезла за деревьями. Огромная панцирная щука глотнула воздуха с поверхности, выставив наружу свои длинные тонкие челюсти, и тут же ушла на глубину. Лучи заходящего солнца золотили кору расступающихся болотных кипарисов. Ветер колыхал длинные пряди пачтли на их ветвях, устроив причудливую игру теней. Здесь же в кронах на освещённых участках то тут, то там виднелись большие бесформенные наросты из причудливо изгибающихся уродливых корней, коротких толстых стеблей, похожих на луковицы и пучков лентовидных мясистых листьев. А из них на длинных стрелках тянулись к солнцу крупные нежные цветы пурпурного цвета – лелии^[42], прекраснейшие из осенних орхидей. Такие чудесные краски посреди унылого однообразного серо-зелёного пространства. Неутомимые птички-колибри, блистая изумрудными пёрышками, перелетали от одного растения к другому. Жизнь обитателей огромного затопленного леса продолжалась независимо от пришельцев и без оглядки на присутствие богов. Здесь каждый занимался собственным делом, играя свою установленную на протяжении тысячелетий роль. Какое чудное место, такое земное и одновременно нереальное. Как же хотелось остаться и просто следить за выходящими, словно на сцену, персонажами огромного спектакля, непрерывно разыгрываемого природой. Но только не сейчас, изгнанники спешили. Ведь совсем недалеко должен показаться обещанный разведчиками остров, где они наконец-то смогут отдохнуть и восстановить силы для тяжёлого завтрашнего перехода.

Истаккальцин хотел навестить Несауальтеколотля в конце колонны, но был вынужден провести с Уэмаком весь остаток пути до очередного острова. Они обсуждали, как поступить с больными, которых становилось всё больше. Раненых в бою тащили на носилках. У четверых началось нагноение и лихорадка. Одному, скорее всего, не выжить. У остальных прогноз неясен. Тех, кто не мог идти, потому что вывихнул ногу или заболел, Уэмак оставлял на попечении родственников. Пусть сами решают, как распределить груз между собой. Лекарств пока хватало. Для воинов, носильщиков и пострадавших от рук тоуэйо снадобья выделялись из общих запасов. Лечение заболевших должны обеспечить главы кланов. Целителям и жрецам приказывалось не брать никакой платы. Правитель обязал их отказывать помощь любому, будь то раб или глава знатного семейства. Хотя ранг лекаря всё-таки зависел от положения пациента. Если крестьянин мог довольствоваться услугами простой знахарки, то знатный воин удостаивался внимания высокопоставленного жреца.

Продукты заканчивались. Их хватит всего на несколько дней, даже если расходовать экономно. Правда, по мере убывания запасов поклажи становилось всё меньше – слабое утешение. Кто-то пытался стрелять птиц или бить рыбу острогой, но времени на полноценную охоту не хватало. Ни в коем случае нельзя задерживаться, если погоня может оказаться совсем близко. Сколько ещё выдержат изгнанники? Местность же оказалась весьма бедной – никаких съедобных растений или крупных животных.

Наконец-то обещанный остров. Измученные люди выходили на песчаный берег и отряхивали приставшую к одежде водную растительность. Кто-то вспугнул украшенную причудливыми гребнями ящерицу василиска^[43], которая, быстро перебирая ногами, убежала прямо по поверхности воды и забралась на ствол ближайшего кипариса. День прошёл без жертв, никто не попал в челюсти крокодила, никаких нападений, болезней и травм. Обрадованные долгожданным отдыхом люди устраивались на ночлег и разводили костры. Слышались звуки зернотёрок – женщины занимались привычным делом – готовили тесто для кукурузных лепёшек. Слуги расчищали места под палатки.

И тут послышались испуганные крики. В мгновение ока целая толпа собралась у высокого дерева, люди задирали головы и показывали пальцами вверх. Уэмак подошёл ближе и увидел страшную картину. Высоко на ветке среди растущих на коре кипариса бромелий и орхидей была насажена на острый сук отрубленная голова. Запёкшаяся кровь стекала по свисающим вниз прядям пачтли. На лице застыла гримаса ужаса и невыносимой боли, из открытого рта виднелись жёлтые, изрядно прореженные зубы. «Это же он!» – воскликнула одна из женщин, суеверно закрыв глаза ладонью и отвернувшись. Оказалось, голова принадлежала сбежавшему вчера рабу.

Уэмак приказал снять ужасную находку и унести подальше от лагеря. Как только слуги выполнили указание, жизнь вернулась в привычное русло. Истаккальцин, измождённый дорогой, наконец получил возможность присесть. Ноги, прошагавшие добрую половину дня, гудели, а ведь он в отличие от большинства жрецов и крестьян не нёс ничего особо тяжёлого, а потому испытывал чувство вины, глядя на то, как простые люди со вздохом облегчения снимают неподъёмные тюки с натруженных спин. Молодой мужчина сел на землю и прислонился к влажной коре кипариса. Как же хорошо! Глаза закрывались сами собою, священника клонило в сон. «Но ведь нужно ещё поесть, – думал он про себя. – Нет, пока не время засыпать». Посмотрев вверх на ветви векового дерева, возжигатель копала увидел тех самых огромных птиц, которых считал посланниками богов. Диковинные совы по двое или по трое сидели, поглядывая вниз глазами-плошками. А чуть поодаль разместились гигантские летучие мыши. Теперь Истаккальцин не видел ничего необычного в их присутствии, наоборот, он полностью свыкся с их существованием и с тем, что те сопровождают путников практически с самого начала пути по Атекуаутлану. Не они ли повинны в смерти раба? «Сидите? Смотрите?» – прошептал негромко служитель, глядя на причудливые создания. Похоже, никому в голову не приходило стрелять в них. Простые люди ведь не глупы, знают: не к чему тревожить столь необычных существ, никогда не ведаешь, чем обернётся вмешательство в дела великих. Лишь дети то и дело указывали родителям на чудищ, сидящих на ветках. Верховный жрец старался ни о чём не думать. Жертвователь просто ждал, когда поставят палатку Уэмака и он сможет растянуться на циновке, поесть кукурузных лепёшек с бобами и уснуть, более не заботясь ни о чём. Однако усталость начала брать верх, и Истаккальцин задремал, убаюканный шуршанием листьев над головой и мерным гомоном многоголосой толпы.

Кто-то тормошил его за плечо – Истаккальцин недовольно открыл глаза.

– Господин, господин, Несауальтеколоцину плохо, – услышал он голос молодой женщины.

– Что с ним? – спросил верховный жрец, мигом вскочил на ноги, стряхивая с себя остатки дремоты.

– У него лихорадка, он бредит, – отвечала служанка.

– Веди меня к нему! – почти вскричал обеспокоенный мужчина.

Огонь жаровни освещал, а заодно и согревал палатку Истаккальцина. Несауальтеколотль в одной набедренной повязке лежал на циновке, не реагируя ни на звуки, ни на прикосновения. Паренёк периодически содрогался и негромко постанывал сквозь зубы. Лицо юноши исказилось в гримасе ужасной муки, будто ему приходилось изо всех сил сопротивляться чему-то или нести тяжёлый груз. На голове лежал свёрнутый в несколько слоёв кусок мокрой ткани для уменьшения жара. Главный жертвователь положил руку на грудь мальчика – он весь пылал, кожа сделалась сухой, сердчишко неистово колотилось, будто пыталось выпрыгнуть наружу. «Сильный, но худой, никаких резервов, – заключил Истаккальцин, глядя на поджарого молодого жреца. – Такие сопротивляются, словно загнанный ягуар, но сгорают быстро». Возжигатель копала осмотрелся: все его свёртки стояли здесь.

– Ты пока иди, – сказал он девушке. – Я тебя позову потом.

Та послушно вышла без лишних слов.

«Вот и пригодился, – подумал Истаккальцин и вынул чёрный корень иселеуа. – Держись, парень», – добавил он, бросив взгляд на Несауальтеколотля. Жрец налил в чашку воды и поставил её на жаровню. Нараспев он прочитал заговор, а потом бросил подарок травницы в кипяток и начал бормотать под нос другое заклинание. Вдруг юноша резко повернулся, и мокрая тряпочка упала со лба. Первосвященник взял её, намочил и попытался приложить снова. И тут вместо неясных стонов парень отчётливо произнёс: «Дай мне драгоценной влаги, и лихорадка пройдёт». Служитель культа вздрогнул от неожиданности и уставился на больного – тот продолжал лежать на боку, выгнув спину и мучаясь от сильного жара. Да, голос, безусловно, его, но всё же какой-то странный. Так Несауальтеколотль никогда не говорил. Нет, это точно сказал не он, а тот, кто вошёл в тело мальчика. И его жажду следовало немедленно утолить, а то существо погубит молодого жреца.

Пробежав взглядом разложенные на циновке лекарства и прочие целительские принадлежности, испуганный Истаккальцин нашёл шипы агавы. Он решительно оттянул мочку уха и привычным жестом проколол её насквозь острой колючкой. Алая кровь побежала из ранки и закапала на землю. Мужчина наклонился над юношей. Внезапно тот перестал биться, уверенно сел, схватил первосвященника за шею и начал пить драгоценную влагу. Верховный жрец старался не шевелиться, он замер, полностью доверившись судьбе, и отдался на милость неведомого существа. Когда кровотечение прекратилось, Несауальтеколотль разжал хватку и повалился на циновку. Жертвователь уставился на него в ожидании. Вскоре паренёк открыл глаза и приподнялся на локтях. Истаккальцин потрогал лоб, он оказался мокрым от проступившего пота. Лихорадка спадала, мальчишку начало трясти. Не в силах держаться, он снова лёг, а жрец накрыл его плащом и сел рядом, решив пока не задавать вопросов.

Через некоторое время Несауальтеколотль заговорил сам: – Я знаю, что случилось, на самом деле я видел всё. – Голос его дрожал. – Как только разбили лагерь, я снова увидел странного человека, высокого чужака в роскошных одеяниях. И, кроме меня, его присутствия опять никто не замечал. Он подошёл ко мне, а я застыл неподвижно и только глядел на него. Тело моё словно онемело, я не мог ему противиться, не мог даже позвать вас. «Будет плохо, – сказал мужчина. – Но, по крайней мере, ты не умрёшь». С этими словами тот господин направил на меня руку. Поток нестерпимого жара окатил моё тело, и я почувствовал, как подкашиваются ноги. Я медленно осел на землю, но не смог ничего сделать. Незнакомец склонился надо мной, а потом вдруг вошёл в меня. Я ощущал его внутри себя, а он не давал мне ничего сделать. Мне оставалось только трястись в лихорадке и беспомощно наблюдать за тем, что случилось потом. Меня подобрали, принесли в палатку, уложили на циновку, пытались влить в рот какое-то лекарство, но я не смог проглотить, затем положили на лоб мокрую полоску ткани, ну а потом пришли вы. Я не видел ничего, глаза были закрыты, но понимал и чувствовал всё происходящее вокруг. Тот господин сказал мне, что если вы сделаете всё, как он скажет, то он оставит меня. Тут по его воле я произнёс, что хочу драгоценной влаги, точнее, он хочет. И когда вы проткнули ухо, он заставил меня подняться, схватить вас и пить вашу кровь. Тогда я ощутил, как тот, кто находился во мне, наполняется силой, с каждой каплей он будто рос, расширялся, я не знаю, как ещё объяснить. А когда кровь перестала течь, он оставил меня и исчез. Жар стал спадать и начался озноб.

Договорив, паренёк устремил полный боли и горечи взгляд больших тёмных глаз на Истаккальцина. Испуг, сожаление, отчаяние, мольба о помощи и прощении – столько чувств перемешалось в нём. В уголках глаз начали скапливаться прозрачные, словно горный хрусталь, слезинки. Пока юноша рассказывал, верховный служитель слушал и перебивал. Всё случилось так, как он и не предполагал. Желая приободрить мальчика, главный жертвователь потрепал его по волосам.

– Всё будет хорошо, – произнёс он лживую ничего не значащую фразу. – Он вернётся, – в полудрёме проговорил молодой жрец.

– Я знаю, – ответил Истаккальцин.

Вскоре жар совсем исчез. Обессиленный, Несауальтеколотль заснул. Истаккальцин велел принести ужин и попросил передать Уэмаку, что сегодня останется у себя. Верховный жрец не хотел оставлять юношу одного. Вдруг таинственный дух вернётся или мальчику станет хуже? Ночь прошла в тревожных раздумьях. Паренёк несколько раз вздрагивал и стонал, но так ни разу и не проснулся.

Глава 11. Голос бога

Новый день начинался хорошо, по крайней мере, без тревожных известий. Правда, один из жрецов заболел, и Истаккальцин остался с ним на ночь. Уэмак ещё не говорил с первосвященником, но, если бы случилось что-то серьёзное, ему непременно доложили бы. Разведчики не сообщали о встречах с тоуэйо, но видели следы их стоянок на островках. Скорее всего, там ночевали охотники или рыбаки, группы не более двух-трёх человек. Сквозь мохнатые кроны кипарисов проглядывало яркое солнце. Тени от их стволов, словно в полоску, разлиновали гладь мелководных озёр. Погода стояла тёплая, и вода прогрелась на удивление хорошо. В воздухе витало спокойствие. Казалось, весь лес наполнился тишиной и умиротворением. «Затишье перед бурей», – сказал себе молодой вождь и крепче стиснул рукоятку разящего макуауитля.

Несколько раз за день к царевичу подходили главы кланов и некоторые высокопоставленные аристократы. Поводы оказались, по большей части, пустяшные. Неужели проверяют на прочность? Выбирают время для удара? Наверняка они замыслили недоброе и ждут подходящего момента. Так думал Уэмак, косясь по сторонам в тревожном напряжении.

На ночлег остановились на большом острове, окружённом зарослями кувшинок с редкими бледно-жёлтыми цветами. Как обычно, по периметру лагеря расставили дозоры и развели костры. Истаккальцин снова передал, что останется с больным юношей. На темнеющем небе одна за другой показались первые звёзды. В сумерках на ветвях кипарисов начали собираться совы и нетопыри. Диковинные создания пристально разглядывали людей сверху. За несколько дней пути они стали привычными спутниками изгнанников, и их присутствие уже никого не удивляло.

Этот тёплый безветренный вечер Уэмак решил провести на свежем воздухе и сел у костра напротив палатки. Мяса уже не осталось. Приходилось довольствоваться варёной кукурузой с бобами, сдобренной изрядным количеством перца чили. За время блуждания по затопленному лесу сухие припасы успели отсыреть, от чего еда приобрела прикус затхлости. Почему-то сегодня шум лагеря не тяготил предводителя изгнанников. Бренчание посуды, досужие разговоры, детские игры, треск поленьев, звуки зернотёрок и стук топора слились в единый монотонный гам. Издалека доносились кваканье лягушек и пронзительные крики ночных птиц. Хотелось сбросить неудобный эуатль, но так лень вставать и даже шевелиться. Словно завороженный волшебством ночи, Уэмак полностью расслабился и даже начал дремать. Отчего же так хорошо, когда на самом деле всё плохо?

Подошёл Косицтекатль, расставивший дозоры, и сел рядом. Словно голодный койот, молодой мужчина накинулся на пищу. Присутствие друга вывело Уэмака из благостно-сонного настроения. Кто-кто, а командир воинов-ягуаров заражал своей неиссякаемой энергией всех в его присутствии. Как всегда, весел, подвижен, рассудителен, будто и не прошёл наравне с остальными долгий, трудный путь по затопленному лесу. Царевича потянуло на откровенность, сейчас, когда обстановка вокруг такая умиротворяющая, пока гроза ещё не грянула и даже тучи будто бы не собираются, стоит поделиться тем, что завладело разумом и никак не хотело выходить из головы:

– Знаешь, Косицтекатль, с тех пор как мы пришли сюда, мне кажется, будто мы уже четвёртый раз переживаем один и тот же день. Ведь ничего не изменяется. Утром встаём, собираем пожитки, затем целый день идём, потом вечером находим остров и разбиваем лагерь. А назавтра всё сначала. Да и вокруг ничего не изменяется – тот же лес, те же кипарисы, те же свисающие с ветвей пачтли, те же кувшинки, та же глубина. Порой мне кажется, мы ходим по одному и тому же месту, мы вне пространства, вне времени. Вот ты знаешь, какой сегодня день?

– Одиннадцать-кремень года десять-дом. Господин дня – Чальчиутотолин^[44]. Тресена^[45] – один-кролик, её господин – Шиутекутли^[46]. Госпожа ночи – Чальчиутликуэ^[47], – отвечал Косицтекатль. – Но это у них. А мы же действительно живём вне времени. Что такое время? Время – это, когда каждый день в раз и навсегда установленной последовательности боги сменяют друг друга. А какое у нас может быть время, если боги для нас не действуют? Нет, Уэмак, время, оно для них: для тех, кто остался в Ойаменауаке. А для нас время не течёт, его нет для тех, кто живёт без богов. И весь лес вокруг нас – чудовищная ловушка для тех, кто потерялся вне времени.

Воин-ягуар не успел договорить фразу, внезапно нетопыри и совы на ветвях начали кричать и бить крыльями. Таинственные спутники изгнанников устроили ужасный переполох в кронах деревьев, шум стоял невообразимый. Все взгляды обратились вверх, некоторые повскакали с мест, начали кричать и показывать пальцами. Неожиданно часть крылатых созданий сорвалась с веток и полетела к лесу. За ними последовала ещё одна группа, а потом и оставшиеся звери и птицы покинули лагерь людей. В считаные мгновения ветви болотных кипарисов опустели. Люди примолкли, гадая, что заставило их столь поспешно сняться с места.

И вдруг Уэмак услышал изумлённые возгласы вдалеке. Он повернулся на звук и увидел, как столб серебристого света движется по направлению к нему с противоположного конца острова. Люди расступились – показался юноша. Он быстро шёл прямо к царевичу. Это был Несауальтеколотль. Холодные белые лучи окружали всю его хрупкую фигурку, кожа блестела, словно отполированный обсидиан. Высокий головной убор, спинная розетка из перьев и браслеты на руках и ногах, а также резной посох в руках были словно сотканы из лунного сияния. Они казались прозрачными и светились во мраке ночи. Сам молодой жрец производил впечатление неземного создания, напоминавшего, скорее снизошедшего с неба бога, чем смертного человека. Его лицо, словно каменная маска, застыло в спокойном, горделивом выражении. Взгляд остекленевших глаз устремился куда-то вдаль, сквозь толпу и стволы деревьев.

Несауальтеколотль остановился в нескольких шагах от молодого вождя – тот уже вскочил на ноги. Юноша воткнул конец посоха в песок, и от мощного удара земная твердь содрогнулась.

– Уэмак, – произнёс он твёрдым, величественным голосом. – Собирайся. Пришло время сокрушить врагов. Защити свой народ. Веди воинов в бой. Сегодня я дарую тебе победу.

Опешивший царевич пытался ответить, но, похоже, губы его не слушались.

– Смотри! – опередил его Несауальтеколотль, вернее, тот, кто вновь управлял его телом. Он резким движением вскинул посох вперёд. Поток серебряного света прорезал тьму. Лучи проникали сквозь стволы кипарисов, через всё, что стояло на пути. Молодой вождь взглянул туда и увидел несколько десятков лодок, плывущих по направлению к лагерю. В каждой по одному-два воина тоуэйо, а над ними высоко в тёмном ночном небе кружили стаи гигантских нетопырей и сов. Внезапно, как по команде, все они обрушились на дикарей и начали терзать их острыми клювами, клыками и когтями. «Вперёд, Уэмак, вперёд к победе, покажи мне, силу твоего народа!» – вскричал Несауальтеколотль, и сотканные из лунного света перья всколыхнулись и разлетелись во все стороны. Сияние померкло, неземные одежды пропали, ноги паренька подкосились, и он медленно осел на землю.

Поражённые чудесным видением, люди в изумлении застыли на месте. Внезапно сквозь толпу прорвался человек и бросился к упавшему юноше. Истаккальцин. Жрец поднял голову паренька и прощупал его пульс. «Живой!» – радостно закричал он. Но никто его уже не слушал. Опомнившиеся люди разом пришли в движение. Уэмак и Косицтекатль собирали воинов. Мужчины спешили надеть хлопковые доспехи. Бойцы вооружались копьями, атлатлями с дротиками и макуауитлями, брали в руки цветные щиты. Предстояли битва и обещанная победа.

Несмотря не быстрые сборы, Уэмак приделал к шлему роскошный плюмаж и взял барабан. Косицтекатль закрепил на спине три кецальпамитля, знамени с драгоценными перьями. Воины били оружием о щиты и кричали. Они выстроились в боевой порядок и при свете факелов двинулись вперёд туда, куда указал Несауальтеколотль. Внезапно послышались возгласы удивления. «Смотрите-смотрите!» – кричали со всех сторон. Уэмак поднял голову и увидел, как по воздуху над войском летят два скелета в богатых одеяниях. Справа следовал описанный днём ранее скелет Малиналли, слева – костяк, сплошь покрытый липкой спёкшейся кровью, скелет Эстли^[48]. Именно его видел позапрошлой ночью Несауальтеколотль. Божественные вестники держали какие-то большие плоские круглые предметы. Вдруг у каждого из них в руке появился яркий светящийся шар. Таинственное сияние отражалось от огромных дисков. Теперь стало понятно – то были гигантские обсидиановые зеркала, и их направили в сторону идущего средь зарослей кувшинок отряда Уэмака. Факелы оказались совсем не нужны.

Пройдя около ста шагов, воины узрели удивительную картину. Лодки противника в полном беспорядке, некоторые и вовсе плавали вверх дном. Большинство дикарей сброшено в воду. Сверху их терзали нападавшие отовсюду совы и нетопыри. Ужасные твари впивались когтями в плоть, клевали головы, прокусывали клыками кожу. Тоуэйо не носили ни доспехов, ни даже одежды. Лишь на некоторых виднелись наброшенные на плечи шкуры или розетки из перьев, обозначавшие высокий статус. На приближение отряда изгнанников они отреагировали лишь одиночными выстрелами. Ни один не попал в цель.

Уэмак приказал дать залп. На тоуэйо посыпался град дротиков из атлатлей и булыжников из пращей. В тот же миг крылатые создания, как по волшебству, исчезли. Множество варваров упало замертво. В ответ посыпались стрелы. Но, как и в прошлый раз, их древки переломились в воздухе. Когда молодой вождь увидел, как кое-кто из врагов пытается запрыгнуть в каноэ и спастись бегством, он начал стучать в барабан. Лес огласился громогласным кличем воинов, бойцы бросились в атаку. Казалось, ни вода, ни вязкий ил, ни заросли кувшинок не мешают предвкушавшим победу мужчинам стремглав нестись в бой. Уэмак взял копьё, выставил вперёд щит и побежал за ними. Словно вихрь, он налетел на первого врага и насквозь проткнул его. Оружие плотно засело в теле – не беда, подберёт потом. Царевич выхватил макуауитль и последовал дальше. Новый противник пытался чем-то заслониться – поздно, мощный удар расколол дерево и проломил грудь. Затем пошла настоящая рубка. «Пленных не брать, убейте их всех!» – кричал скелет Малиналли. «Напоите нас их кровью!» – вторил ему Эстли. Шедшие сзади обезумевшие воины перерезали горло каждому раненому или неспособному защищаться противнику. У них не было ни пирамид, ни храмов для кровавого обряда. А потому жертвоприношение совершалось прямо здесь, на месте сражения. Тонкие извивающиеся потоки крови потянулись по воздуху вверх ко ртам правивших в воздухе божественных вестников. А живые костяки с удовольствием раскрывали ужасные пасти, откуда вместо языков высовывались кремневые ножи^[49].

Побоище завершилось быстро. Мало кто из тоуэйо смог бежать. Всех, кто ещё подавал признаки жизни, прикончили прямо тут, на месте. Допрашивать их не имело смысла. Никто не знал грубого языка жителей Атекуаутлана. Из воинов Уэмака не погиб никто. Лишь несколько лёгких ранений – вот цена той скорой победы.

Под радостные возгласы толпы войско вернулось в лагерь. Уэмак принимал поздравления со всех сторон. Впервые за последние дни предводитель изгнанников видел ликование людей, тех, кто доверил ему свои жизни. Наконец-то скитальцы поняли, новый правитель оправдал их ожидания. Победа серьёзно укрепила положение молодого вождя. Какую бы подлость ни замышляли хитрые аристократы, народ теперь на его стороне.

Как только первый наплыв желающих разделить радость победы схлынул, к Уэмаку подошёл Истаккальцин. Друзья прошли в палатку правителя и опустились на циновки. Жрец произнёс подобающие случаю слова, а затем сообщил важную новость. Пока длилось сражение, Несауальтеколотль произнёс новое пророчество: «Грядёт ещё одна битва. Завтра на каноэ приплывёт гораздо больше воинов. Вам следует взять немного к югу, дойти до первого большого острова, но не дальше, и там закрепиться. Всем знатным воинам нужно облачиться в доспехи. Всех мужчин, способных держать в руках оружие, необходимо отправить в бой. Враги нападут со всех сторон. Они прибудут из нескольких деревень и ударят одновременно. Нам следует занять круговую оборону. Наступление ожидается в сумерках».

– Я так и знал. Это вовсе не конец, – покачав головой, произнёс раздосадованный Уэмак. – Ты узнал, кто с нами говорит его устами?

– Нет, парень и сам не знает, – опустив глаза, ответил жертвователь. – Должно быть, таинственный бог предпочитает скрывать своё истинное лицо.

– Но он за нас, и это хорошо, – ободряюще заметил царевич, не желавший думать от возбуждения.

– А я уже ничему не верю, – со вздохом сказал Истаккальцин. – Вдруг нас заманивают в ловушку или вовлекают в часть какой-то сложной игры?

– А есть ли у нас выбор? – обречённо произнёс Уэмак и устало уронил голову на грудь. – По крайней мере, сегодня они нам помогли. И нет оснований не доверять им и завтра.

Глава 12. Господин ужаса

Уэмак уже не помнил, как снял мокрые от крови доспехи, вымылся и лёг спать. Он буквально провалился в черноту и не видел никаких снов. Утром, когда собирались в путь, молодой вождь лично отправился к Несауальтеколотлю поговорить о таинственном божестве. Паренёк за одну ночь сделался героем. Многие тогда хотели повидать его и спросить о природе столь эффектного преображения, но жрецы по приказу Истаккальцина встали на защиту палатки и никого не пустили внутрь. С правителем ему всё же пришлось встретиться, хоть этому и противился первосвященник. Однако разговор ничего нового не принёс. Юноша снова сказал, что не знает имени того существа. По словам мальчика, создание, которое использует его тело, не отвечает на вопросы и вообще ничего не рассказывает о себе. А детали облика божества всегда выпадают из памяти, как только оно уходит. Несауальтеколотль явно боялся, и визит высокого гостя совершенно не пошёл парню на пользу.

Ночью умер больной в лихорадке. Остальные пока держатся. Всем раненным во вчерашнем бою сделали перевязки и оказали помощь. У одной женщины украли нефритовые бусы, или сама потеряла. Но сейчас нет времени разбираться. Если вещица всплывёт, после стоит провести расследование. О новом пророчестве рассказали только командирам отрядов, дабы не пугать обывателей прежде времени, ведь до острова нужно ещё дойти.

Колонна двигалась хорошо. Словно муравьи, огибающие травинки, потоки людей обходили стволы высоких деревьев. Муть поднималась в воде от сотен шагающих ног. Одежда не просыхала. Стирать её толку не было, всё равно запачкается от ила или налипших водных растений. Однообразный пейзаж уже не радовал глаз. Но ощущение, будто кто-то неустанно следит за странниками, сохранялось. Неужели тоуэйо, притаившиеся в чаще или на ветвях кипарисов, а быть может, слуги таинственного неизвестного бога, ни с того ни с сего решившего помогать изгнанникам? В сердце Уэмака снова поселилась тревога. И чем дальше странники шли, тем сильнее становилось беспокойство.

К полудню вернулись разведчики и сообщили о том, где находится обещанный остров. Никаких дикарей или их следов они не обнаружили. Путники немного изменили курс, и через некоторое время люди уже выходили на поросший хвощами берег. Уэмак приказал сосредоточиться всем в центре и не растягиваться. Воинам надлежало немедленно надеть доспехи, вооружиться и прибыть в распоряжение командиров. Лучшие из лучших доставали яркие костюмы животных: орлов, ягуаров койотов, закрепляли на спинах красочные знамёна и эмблемы, украшали шлемы великолепными плюмажами из драгоценных перьев.

Ко времени сумерек все уже стояли наготове. Удалось даже сделать небольшие укрепления из поваленных стволов. На деревьях появились старые знакомые – летучие мыши и совы. Быстро темнело. Напряжение нарастало. Весь остров замер в безмолвном ожидании. Тогда благородный Косицтекатль встал перед рядами воинов и во весь голос произнёс строки старой поэмы: «Нет ничего подобного смерти на войне. Нет ничего подобного цветочной смерти, столь драгоценной для него, Дарителя Жизни. Я вижу её в дали. Моё сердце жаждет её». Гул одобрения пронёсся над лагерем в ответ.

Вдруг яркая вспышка озарила лагерь. На прогалине показался скелет Малиналли в тусклом голубоватом сиянии. Он шёл по поверхности воды, не касаясь её своими когтистыми лапами. Уэмак и воины один за другим склонились в почтительном приветствии. «Готовься, молодой вождь», – произнёс вестник таинственного бога. С этими словами он взмахнул посохом, развернулся и описал в воздухе широкую дугу. Вновь вся тьма и препятствия будто бы рассеялись, и стало видно далеко вперёд. Встревоженный царевич заметил множество тоуэйо. Сотни лодок направлялись к острову. Должно быть, дикари хорошо видели в темноте или на них лежали какие-то чары. Ни одного светильника, ни факела не горело, дабы не выдать приближение нападавших. Бесшумно каноэ скользили между стволов кипарисов. Противник стремительно приближался. Вскоре их удалось хорошо рассмотреть. Абсолютно голые, даже без набедренных повязок, они покрывали тела грубыми, на первый взгляд бессмысленными рисунками. Волосы большинства заплетены в косички или перехвачены верёвками. У некоторых в пробитые носовые перегородки вставлены тонкие птичьи кости. Немногие имели украшения из перьев и ожерелья из зубов крокодилов.

– Пращи и атлатли к бою! – крикнул Уэмак и сам поднял заряженную копьеметалку.

– Подпустим их поближе, – ухмыльнулся Косицтекатль.

– Атакуем с пятидесяти шагов, – подтвердил царевич.

Тоуэйо, считавшие, будто их не видят, тоже решили максимально сократить расстояние. Защитники острова наблюдали, как дикари прицеливаются и натягивают тетивы луков.

Залп дали почти одновременно – многие из нападавших попадали с лодок. Их стрелы вновь не достигли цели. В тот же миг с деревьев с криком сорвались крылатые монстры. Сегодня их было меньше, чем вчера, видимо, многие из них пожертвовали свои жизни ради победы людей. Новый залп. На сей раз тоуэйо целились как раз в птиц и нетопырей. Пронзённые насквозь, они с плеском падали в воду. Тем временем противники сближались. Выкрикивая боевой клич, тоуэйо попрыгали с каноэ и ринулись на защитников острова. Воины Уэмака сомкнули щиты и выставили вперёд боевые копья. Дикари сражались отважно, словно самоубийцы, они напарывались на разящие наконечники. К тому же враг, несомненно, превосходил числом.

Ударом тяжёлой дубинки воин тоуэйо сломал копьё Уэмака. Вождь отступил на шаг, пытаясь выхватить макуауитль. Тут же обидчик получил сбоку удар между рёбер от Косицтекатля. Следующий за ним попытался со всей силы рубануть по щиту царевича, но по инерции повалился вперёд. Боец из первой линии раздробил ему позвонок, а затем и вогнал кремневый наконечник в спину. Но вот храбрец слева упал. Уэмак не дал добить парня. Кто-то из стоявших за спиной оттащил его назад. Хоть изгнанники и превосходили врага и в умении, и в экипировке, всё же они несли потери. Медленно, буквально шаг за шагом приходилось отступать. А из чёрной глубины леса подходили всё новые и новые каноэ. Казалось, нападавшим вовсе нет числа.

Уэмак понимал: дух воинов вот-вот дрогнет, тогда поражение будет вопросом времени. Они окружены. Вырваться невозможно. При первой же попытке всех перебьют. Молодой вождь взглянул на макуауитль – все обсидиановые лезвия уже выпали. Нужно менять оружие. Благородный Косицтекатль тоже потерял копьё в битве. Царевич отошёл назад и выставил на своё место воина из заднего ряда. Он посмотрел на северную оконечность острова. Казалось, там дела обстояли хуже всего. Все опытные воины или убиты, или ранены. Оборону по большей части держали жрецы и неопытные новобранцы. Среди сражающихся выделялась фигура, одетая в костюм тлауистли в цветах звёздного неба и высоком остроконечном шлеме. «Истаккальцин ещё стоит», – подумал Уэмак.

Вдруг рядом с верховным жертвователем полыхнула вспышка. Молодой воин в одном стёганом доспехе без рукавов покинул ряды сражающихся. Да это же Несауальтеколотль. Он бросил щит и макуауитль на землю, и тут серебристо-голубое сияние покрыло всё его тело. Он подпрыгнул, выгнул спину и откинул назад руки. Изо рта, носа и глаз юноши вырвались белые языки пламени. Уэмак, как заворожённый, следил за чудесным преображением. На голове парня тем временем появился роскошный головной убор, а за спиной, словно крылья бабочки, распахнулась огромная розетка из перьев. Всё это казалось полупрозрачным, эфирным и источало слабое холодное сияние. В руках жреца появился богато украшенный атлатль. Далеко вокруг стало светло, почти как днём.

Несауальтеколотль оторвался от земли и остался висеть в воздухе. Исторгая изо рта языки белого пламени, он громогласно произнёс: «Я вижу, сегодня кто-то захотел принести мне свою кровь. Что ж, похвальное желание. Давайте, я вам немного помогу». Он воспарил ещё выше и начал быстро вращаться, словно вихрь. Внезапно преображённый юноша резко остановился и раскинул руки – волна сгущённого воздуха разошлась от него кругом во все стороны. Изгнанников она лишь заставила пригнуться к земле, тоуэйо же отбросила далеко назад. Одни попадали в воду, другие – со всей силы врезались в стволы деревьев.

Вместо того чтобы наступать, поражённые защитники острова замерли на своих местах, глядя на зависшее в ночном небе существо. Светящаяся фигура походила на огромную птицу или бабочку. А Насауальтеколотль охватил руками плечи, а затем резким движением выбросил их в стороны и одновременно начал закручиваться в неистовом танце. Он начал метать атлатлем во все стороны длинные обсидиановые лезвия, охваченные огнём. Со свистом они рассекали воздух, разили нападавших, прорезали плоть, оставляли ужасные раны, а затем исчезали.

Бог остановился и оглядел глазами человека содеянное. Изгнанникам показалось, будто он удовлетворённо улыбнулся. «А теперь вперёд, воины, убейте их всех! Не оставляйте никого! Напоите меня драгоценной влагой!» – вскричал он, и голос его, будто гром, заставил трепетать ветви самых высоких кипарисов.

Словно очнувшись, защитники острова бросились добивать поверженных врагов. Уэмак, сменив макуауитль, было двинулся за ними, но раздавшийся внутри него голос, остановил мужчину. «Подойди ко мне, правитель, – прозвучало в голове. – Склонись передо мной». Предводитель изгнанников неуверенными шагами направился к парившей над лагерем светящейся фигуре. Тонкие струи крови, извиваясь в воздухе, летели из тел умирающих дикарей в раскрытый рот существа. Качающиеся перья за спиной подчёркивали сходство с хищной птицей, нависшей над жертвой.

Молодой вождь приблизился на пять шагов, почтительно поклонился и опустился на колени. Неподалёку то же самое сделал и Истаккальцин. Видимо, и он услышал зов таинственного бога.

«Как видишь, я с самого начала путешествия слежу за вами и уже несколько раз спасал вас от неминуемой гибели, – понеслось в голове. Должно быть, существо, завладевшее телом Несауальтеколотля, решило более не говорить вслух. – Ты же знаешь, в мире ничего не происходит просто так. У меня есть для вас предложение, и, как мне кажется, вам не стоит от него отказываться, иначе моя помощь закончится. – Он сделал многозначительную паузу, а затем продолжил: – Скоро мне предстоит покинуть мир людей. Если ты хочешь выслушать мои условия, правитель, отправь своего верховного жреца ко мне, и я всё расскажу ему». – божество замолчало, продолжая принимать кровь. «Но как он найдёт вас?» – мысленно спросил Уэмак. «Стоит только ему выйти за пределы лагеря, мои слуги встретят его и проводят куда нужно», – отвечал таинственный собеседник.

Более создание, вселившееся в Насауальтеколотля, ничего не произнесло. Насытившись кровью врагов, неведомая сила вернула юношу на землю. Эфирные перья, украшения и чудесный атлатль исчезли. У парнишки подкосились ноги, и он рухнул на траву.

– Ты слышал? – спросил Уэмак у Истаккальцина.

– Да, конечно, он говорил и со мной тоже.

– Ты пойдёшь?

– Да, мне нужно идти, – покачав головой, отвечал жрец.

– Тебе ещё кого-то дать?

– Нет, я пойду один. Он же ясно дал понять.

– Тебе не страшно? – почему-то вырвалось у царевича.

– Нет, страшно оставаться без бога. Но сейчас, когда мы можем обрести нового покровителя, место страху должна уступить надежда, – первосвященник старался говорить спокойно, но в каждом слове чувствовались напряжение и дрожь.

– Тогда иди, – с тревогой произнёс Уэмак.

Глава 13. Пребывающий во мраке

Отправляясь к богу, Истаккальцин решил облачиться в самый прекрасный и торжественный наряд. Именно для этого момента он взял его с собой из храма Тескатлипоки. Верховный жрец снял забрызганный кровью тлауистли. Он надел тяжёлый пояс, покрытый пластинками жадеита и расшитый морскими раковинами. На голову ему возложили прекрасный убор в виде бабочки с плюмажем из сотни перьев кецаля, на кончике каждого из которых было закреплено ещё одно, маленькое с груди рубиногорлого колибри. В волосы первосвященник воткнул заострённую кость птицы и колючку агавы – инструменты для кровопускания. Вокруг шеи обвязали нефритовое ожерелье, а поверх него надели ещё и три нитки бус того же материала и бирюзовую пектораль в виде свернувшейся змеи с качающимся языком из красного коралла. На спине закрепили большую розетку из перьев кецаля, а также алого и синего макао, отделанную шариками из меха. Ко всему этому полагались красные кожаные сандалии с бахромками на завязках и золотыми колокольчиками и браслеты на запястья и голени из нефрита и бирюзы с пучками драгоценных перьев. Резной церемониальный посох служители культа украсили изящными складками бумаги аматль^[50].

Одетый, словно на праздник, Истаккальцин на рассвете покинул лагерь. Он шагал по узкой песчаной косе. Грунт под ногами постоянно осыпался, будто нарочно желая повалить мужчину в воду. Но мочить и пачкать изысканное облачение очень не хотелось. Последствия тяжёлого боя и бессонной ночи не ощущались, видимо, возбуждение от нетерпеливого ожидания предстоящей встречи перекрыло все остальные чувства и заставило организм собрать в кулак все оставшиеся силы. Сердце часто билось в предвкушении свидания с богом, как и где оно состоится, совсем не важно. Вот уже лагерь скрылся из вида, а его шум более не доносился до ушей молодого первосвященника. Багровая заря пылала в вышине над кипарисами, и обезьяны, невидимые в кронах, устроили шумный концерт, встречая наступление нового дня. Сонная игуана на самом краю толстой ветки подставляла холодные чешуйчатые бока первым лучам восходящего солнца. Служитель культа посмотрел вверх, туда, где сквозь чёрные силуэты спускающихся, словно сталактиты, острых прядей пачтли виднелось пламенеющее небо.

Мужчина повернул голову назад и заметил двух вестников таинственного божества. Он уже не удивился и не испугался, увидев прямо перед собой оживших скелетов. «Приветствую верных служителей великого бога», – сказал возжигатель копала и почтительно поклонился. «Нам нужно открыть путь к повелителю. Дай нам каплю драгоценной влаги», – отвечали костлявые монстры. Истаккальцин выткнул колючку агавы из пучка волос и проколол мочку уха. Первая капля крови оторвалась от кожи и медленно полетела в воздухе. Малиналли и Эстли выставили когтистые лапы ладонями вперёд, творя заклинание, а жрец с любопытством наблюдал за их действиями. Как только красный шарик поравнялся с ними, он вспыхнул и исчез, а на месте него во все стороны начала распространяться блестящая волнующаяся, словно вода, поверхность. Скелеты аккуратно и медленно растягивали её. Главный жертвователь догадался: так рвётся ткань бытия, и ему вот-вот предстоит проникнуть через формирующуюся расщелину в мир богов – невероятная честь для простого смертного.

«Всё готово, проходи. Господин ждёт», – сказали скелеты и встали по краям открытого портала. Истаккальцин подошёл ближе, но малодушно остановился. Мужчина осторожно протянул руку вперёд, и она вошла в сверкающую гладь. Ничего не произошло. Он поглядел на безмолвных вестников, но какое может быть выражение у черепов, лишённых плоти? Собравшись с духом, человек переступил порог бытия и полностью скрылся за мерцающей стеной, которая стремительно сжалась и исчезла за ним.

Тишина и тьма вокруг. Первое время Истаккальцин не увидел ничего. Он стоял среди полной черноты и боялся даже пошевелиться, не то что сделать шаг вперёд. Мрак окутывал со всех сторон. А вскоре к чувству неизвестности добавилось ещё одно ощущение – стужа. Молодому жрецу не только стало холодно в пышном, но совсем не тёплом одеянии, ему казалось, будто кто-то намеренно вытягивает тепло из его худого, ничем не защищённого тела.

Но вдруг навершие посоха зажглось слабым синеватым огнём. Оказалось, возжигатель копала стоит в тёмном помещении с каменными стенами, возможно, пещере. Прямо перед ним виднелась лестница вниз, в черноту – слабый свет не позволял разглядеть ничего дальше десятой ступеньки. Истаккальцин начал спускаться. Внезапно он поскользнулся и упал. К счастью, удар удалось смягчить, ухватившись за стену, и не расшибиться. Мужчина внимательно рассмотрел грубо обработанную каменную поверхность – её покрывал лёд во многих местах, причём кое-где он начинал таять. Было холодно, сыро и скользко.

Аккуратно переставляя ноги, кое-где держась за стены и опираясь на посох, Истаккальцин продолжил путь в черноту и неизвестность. Странно, но царящий здесь холод никак не ограничивал его движения. Да, мужчина ощущал стужу, но она не вызывала ни боли, ни дрожи в теле, ни скованности в суставах. Всё ниже, ниже и ниже по холодной лестнице. Молодой жрец потерял счёт времени. Где он вообще находится? Почему-то столь очевидная мысль пришла в голову только сейчас. Кодексы учили: места пребывания богов – вышина небес и глубины преисподней. Ни звёзд, ни планет, ни облаков здесь не наблюдалось. Происходящее больше напоминало путешествие в подземный мир. Неужели он приглашён к одному из владык Миктлана^[51]? «Жив ли я вообще? – подумал жертвователь. – Только мёртвые могут пройти через врата обители лишённых плоти. Никто из живых не входил сюда и уж тем более не возвращался. Неужели я сам принёс себя в жертву, даже не будучи убитым?» Ответы ждут впереди. Не всё ли равно теперь, если сделанного не воротишь? «Что толку, – думал Истаккальцин, – если я уже умер? Вот если сейчас мне явится кто-то и скажет об этом, сообщит, что пути назад не будет, разве я перестану спускаться? Разве откажусь от предстоящей встречи с богом? Конечно, жалко погибать молодым, грустно оставлять мир красивым и сильным, когда ещё так много можно совершить. Но если смерть позволит моему народу вновь обрести связь с богами, то я готов отдать жизнь в обмен на силу и процветание людей, которым предстоит жить во веки веков».

Сколько прошло времени, Истаккальцин не знал, но спуск, казавшийся бесконечным, всё же подошёл к завершению. Впереди открывалась обширная пещера, в которую без труда могла бы поместиться целая деревня. Её стены и потолок терялись во мраке, тусклый свет посоха не доходил так далеко. Два ряда больших жаровен горели холодным синим пламенем по сторонам от дороги. Служитель культа зашагал увереннее по ровной поверхности. Он уже почувствовал, за ним наблюдают, его внимательно изучают как снаружи, так и изнутри. Таинственное существо проникло в его мысли, словно книгу, оно читает воспоминания, проверяет накопленные знания, оценивает суждения и принципы. И молодой жрец расправил плечи, выпрямил спину, вытянулся весь и пошёл красиво и величественно, как когда-то он шествовал во главе праздничной процессии к храму Тескатлипоки. Драгоценные перья колыхались при ходьбе, половинки спинной розетки раскрывались и сходились вновь, словно крылья небывалой бабочки, язычок змеи на бирюзовой пекторали качался взад и вперёд, отполированные пластинки нефрита поблёскивали в тусклом свете, складки бумаги аматль на посохе тихонько шелестели, а золотые колокольчики на ногах мелодично позвякивали в такт шагам.

И тут на смену тревоге и сомнениям пришло новое чувство. Кто как не он, Истаккальцин, подходит на роль служителя нового бога? Где найти более достойного жреца? Первосвященник не видел ещё никого, равного себе. Все, с кем ему довелось общаться, значительно уступали ему в образованности, гибкости ума, красноречии, умении вызывать и трактовать видения, навыках работы с кодексами, умении передавать свои знания ученикам. Он молодой, красивый, сильный, на нём прекраснейшее одеяние, каких более не сыскать ни в одном из соседних государств. И самое главное, он всем сердцем желает служить великому богу, даровавшему им победы над врагом, сохранившему странников в неприветливом затопленном лесу и оказавшему такую честь смертному пригласить его в свою обитель. Как же давно Истаккальцин не испытывал радости! Когда последний раз сердце жертвователя наполнялось истинным счастьем и благоговейным трепетом?

Впереди показалось массивное сооружение. В свете окружавших его огней проступало всё больше и больше деталей. Из тьмы вырастал трон, каменный трон размером с небольшую пирамиду. Ранее он, наверное, сверкал самоцветами и золотом, но теперь пелена времени заставила потускнеть играющие краски. На престоле сидел мужчина ростом во много раз выше обычного человека. Поджарое мускулистое тело отличалось идеальными пропорциями и казалось молодым. Голову закрывала громоздкая маска летучей мыши. Угловатая линия подбородка, волевой нос, хорошо очерченные скулы выдавали эмоциональную, сильную натуру. Глаза оказались скрыты, но было видно, как они горели белым огнём. Однако, несмотря на прекрасное телосложение и рельефные мышцы, в облике бога угадывалась какая-то болезненность, будто могучего воина терзал некий тяжёлый недуг. Он неестественно склонился вперёд, вцепившись пальцами в края резного трона. Плечи вывернуты почти горизонтально, локти напряжены, руки еле удерживают тяжесть нависшей грудной клетки. Шея выгнута вперёд и вверх, как у грифа, голова держалась ценой колоссальных усилий.

Облачение бога казалось ветхим. Перья плюмажа, украшавшего маску, были сломаны, словно потрёпанные ветром листья тростника. Некогда отполированные нефритовые пластинки ожерелья давно утратили блеск. Краски огромного полотнища в виде крыльев летучей мыши, прикрепленного к рукам, выцвели. Золотые браслеты и колокольчики на голенях и запястьях потускнели. Украшения из бумаги аматль потеряли форму, склеились и обвисли.

Нет, не такую картину готовился увидеть Истаккальцин. Сила и страдание, роскошь и запустение, величие и упадок сочетались в представшем его глазам зрелище. Оторопь взяла верховного жреца, в растерянности служитель даже замедлил ход, но тут же собрался, и продолжил идти, стараясь не выдавать охватившее его смятение. Подойдя к престолу на десять шагов, первосвященник простёрся ниц перед безмолвным недвижимым, словно изваяние, божеством. Стараясь, чтобы голос не дрогнул, главный жертвователь громко и отчётливо произнёс: «Приветствую тебя, о великий бог, ведущий других, учитель истины, ободряющий сердца, изливающий свой свет на мир». Затем Истаккальцин поднял голову, тревожно ожидая ответа.

«Приветствую тебя, смертный, – наконец прозвучал голос сидящего на каменном престоле, в нём явственно ощущались надрывное нотки, будто богу приходилось делать усилия каждый раз, когда он произносил слова. – Вижу, ты удивлён. Молчи, не говори ничего. Твоя душа открыта передо мной, все твои мысли известны мне даже до того, как они придут тебе в голову. Называй меня Тлакацинакантли^[52]. Я – хранитель врат, ведущих в Миктлан. Тебя удивляет то состояние, в котором я пребываю. Да, ты не ошибся. Я действительно крайне истощён, истощён до такой степени, что мне тяжело покинуть эту каменную глыбу. Защищая вас, я истратил последние силы и вряд ли смогу в скором времени самостоятельно подняться. Ты хочешь сказать, я выпил много крови тоуэйо. Да, но она имеет слишком малую цену. Кровь дикарей, принесённая не по правилам, вне храма, без должных обрядов, не даёт насыщения, а лишь обостряет терзающий голод. Дай мне своей драгоценной влаги, смертный, и я продолжу говорить с тобой».

В тот же миг перед Истаккальцином появилась чаша из цельного куска нефрита. Переплетённые змеи и многоножки, совы и летучие мыши, потоки огня и воды украшали её тускло блестящую поверхность. Вновь жрец взял колючку агавы. Стискивая зубы от боли, он проткнул обе мочки ушей, сделал несколько проколов на груди, руках и ногах. Жертвователь аккуратно собрал кровь в чашу. Как же мало! Вся она размазалась по стенкам.

«Достаточно, – молвил Тлакацинакантли. – Конечно, она не восстановит мои силы, но я вижу, ты готов служить мне, и это – главное». Стоило владыке подземелья закончить фразу, как капли драгоценной влаги сорвались с краёв чаши и по воздуху полетели в рот ненасытного божества.

«Ты хочешь узнать, почему я настолько ослаб, – продолжал бог. – Знаешь, я ведь не всегда был таким. Давно, больше, чем два раза по четыреста лет назад, я был молодым и сильным, моему могуществу не было предела, а мой убор блистал нефритом и перьями кецаля. Тогда у меня был своей народ, приносивший мне драгоценную влагу и человеческие сердца, строивший ради меня храмы на высоких пирамидах, жертвовавший мне зверей, напитки и еду. Правители облачали мои статуи в лучшие одежды, а жрецы денно и нощно курили копал перед моими изваяниями. Ежедневно тысячи рук простирались в молитвах ко мне, сотни сердец трепетали при мысли о моей благосклонности. Но пришла беда. Я не смог защитить свой народ. Линия правителей прервалась, люди покинули города и смешались с чужеземцами. Некому было жертвовать драгоценную влагу и бросать копал в священные курильницы. Силы постепенно оставили меня. Я слабел с каждым днём. Мне доставались лишь жалкие крохи, приносимые на праздники в честь владык мёртвых. Вот всё, что поддерживало меня в последние годы. Я бог, а значит, бессмертный. Мне не суждено умереть. Но без ежедневных даров и молитв я стал лишь тенью былого себя. Но я ждал, ждал своего народа. Я мог бы прийти к тоуэйо или другим многочисленным племенам дикарей, но мне нужен народ воинов, народ сильных мужчин и красивых женщин, люди, способные строить устремлённые ввысь храмы, покорять земли и сочинять прекрасные песни. И вот я дождался вас. Собрав в кулак последние силы, я смог защитить вас, призвал своих слуг, и те сокрушили врагов, установили с вами связь и открыли портал к вратам Миктлана. Вы сами помогли мне. Я чувствовал ваше желание обрести бога, вашу надежду, я ловил все ваши сигналы и послания. И вот теперь я скажу то, что ты так долго хотел услышать. Я хочу, чтобы вы стали моим народом. – Тлакацинакантли сделал паузу и приподнялся на своём троне. – Да, я слаб, не буду отрицать. Но, если вы напитаете меня драгоценной влагой, построите мне храм, будете чтить меня, проведёте в мою честь возлияния и курения, даруете моим статуям подобающие облачения, тогда я стану сильнее и смогу оправдать ваши самые смелые надежды. Да, путь будет непрост, но я верю, наступит день, когда я превзойду в могуществе Илуикатлетля, того самого, кто так вероломно поступил с вами. Я восстановлю справедливость. Я позволю вам низвергнуть заклятых солнцепоклонников и втоптать их в грязь».

Истаккальцин неподвижно сидел на холодном камне и внимал словам пребывающего во тьме бога. Ноги затекли, а спина устала, драгоценные перья смялись, а бумага, украшавшая посох, пропиталась сыростью подземелья. Но великий уже сказал то, что молодой первосвященник всегда мечтал услышать. Откровенность Тлакацинакантли подкупала. Никогда ещё божество не говорило с Истаккальцином столь открыто. Да, он слаб, да, по сути, взывал о помощи, но ведь и они не в лучшем положении, изгнанники не протянут в болотах без поддержки и нескольких дней. А ещё Истаккальцину почему-то очень захотелось помочь этому несгибаемому и благородному богу. Помочь не с целью получить власть, богатство и славу, а только для того чтобы восстановить справедливость, сотворить благое дело. То же чувство, когда стремишься во что бы то ни стало исцелить больного или сохранить жизнь раненому, вырвать человека из цепкой хватки смерти. К тому же служить могущественному покровителю – одно, а оказать богу неоценимую услугу, которую он будет помнить всё время, – совсем другое. Как же это возвышает смертного, если в его силах вернуть высшее существо в ранг величайших созданий вселенной. Истаккальцин не боялся трудностей, наоборот, он страстно желал преодолеть их все.

А между тем Тлакацинакантли продолжал: «Ты хочешь узнать, какие возможности я могу вам дать. Прежде всего, я восстановлю вашу утраченную связь с богами и предками. Вы, как и прежде, сможете взывать к Тонакатекутли^[53], Тескатлипоке, Кецалькоатлю, Шипе-Тотеку, Тлалоку^[54], Миктлантекутли^[55] и другим. Мой непосредственный дар будет совершенно особым, ты никогда ранее не стакивался с отправлением подобного культа. Ты больше не сможешь призывать пернатых змеев, спускать на землю столбы небесного огня или ослеплять противников чудесным сиянием. Да, мой огонь – холодное пламя далёких звёзд, мой свет – это свет плесени на разлагающемся трупе. Но утратив силу света, вы обретёте искусства тьмы. Я научу вас разящим заклинаниям, смертоносным проклятиям и целительным заговорам, наводящие ужас создания преисподней будут приходить на ваш зов, вы сможете взывать к душам умерших и открывать завесу будущего. Поверь мне, ты станешь обладателем огромного могущества. Служитель тьмы ни в чём не уступит воину света».

Ослабевший бог на мгновение замолчал, переводя дух, определённо, слова давались ему тяжело. И тогда Истаккальцин осмелился взять слово: «Великий Тлакацинакантли, позволь сказать. – Сидящий на троне с любопытством посмотрел на человека, стоявшего на коленях у его ног. – Я всё передам нашему правителю Уэмацину. Он наверняка будет согласен, я постараюсь его убедить принять твоё предложение. Но нам сейчас негде жить, наша пища заканчивается, а сколько мы идём, мы ещё не видели, где можно построить дома и поселиться».

Не успел жрец договорить, как голос бога прервал его: «Я понимаю, о чём ты. И я предусмотрел всё. У меня есть большой участок суши – хорошо защищённое плато. Я скрыл его от глаз других смертных и приберёг для моего народа. Я готов отдать его вам. Здесь вы построите свои дома и возведёте храм в мою честь. Земли там хватит на несколько полей, а вокруг вы сможете построить чинампы^[56]. Вам предстоит захватить все деревни тоуэйо в округе. Я помогу вам вести завоевания, как только восстановлю хотя бы часть сил. Вы научите их выращивать маис, строить дома, ткать и прясть, возводить храмы, а также сражаться. Вы обратите их в свою веру, принесёте им культуру, сделайте настоящими воинами. Ваши мужчины овладеют их женщинами, и те родят высоких и сильных сыновей. Поклоняясь мне, вы сможете создать прекрасное государство. А мои слуги покажут вам скрытые богатства недр. Верьте мне, у вас будет свой город. Вы должны будете построить там пирамиду в мою честь, а также храмы Тескатлипоки, Миктлантекутли и Тлауицкальпантекутли^[57]. Кроме того, вы можете сооружать молельни и святилища всем другим богам, каким захотите».

«Да сбудутся твои слова, великий Тлакацинакантли, – с поклоном отвечал жрец. – Но меня гложет одно сомнение. Видишь ли, наш народ много веков поклонялся богу солнца. Люди всегда относились к силам тьмы с опаской и недоверием. Если они узнают тебя и твоё имя, не откажутся ли они принять такой культ? Тебе же известно, простой люд полон предубеждений. Они боятся смерти, как и всего подземного мира».

«Ты считаешь это важным, жрец? – спросил бог, улыбаясь. – Допущу, ты знаешь о людях больше, чем я. Я много лет не общался со смертными. Сейчас мои слуги, находящиеся в лагере, доносят мне: ваш народ с большим воодушевлением ожидает твоего возвращения. Твои соплеменники желают, чтобы правитель заключил со мной договор. Они устали жить без бога. Знаешь, как они меня называют? Таинственный владыка. Хорошее имя, ничего не скажешь. Видишь, народ уже сделал свой выбор. Называй меня впредь „Таинственный Владыка“, а людям объяви: новый бог решил не открывать смертным ни своего имени, ни места пребывания. Всех моих идолов, которых вы будете изготовлять, покрой пеленой, которая бы скрывала их полностью. Запрети прикасаться к ним простым людям. Потом я научу тебя, как выставить барьеры вокруг статуй. Конечно же, всё тайное рано или поздно станет явным. Но нам следует как можно дольше скрывать мой истинный облик. Постепенно я восстановлю силы, вы обоснуетесь на новом месте, под моим покровительством вы одержите первые победы, засеете поля, соберёте урожай, начнёте строить город, наладите торговлю. А когда всё-таки откроется правда, люди поймут очевидное: я к тому времени настолько войду в их жизнь, что менять установившийся порядок вещей будет уже поздно, да и опасно. Мои дела победят все предубеждения. Вот тогда вы откроете статуи, будете высекать моё имя на рельефах, а ты сможешь облачаться в костюм своего бога на праздниках».

«Вижу, ты не только могущественен, но и мудр, Тлакацинакантли! – воскликнул Истаккальцин, молодой первосвященник стал чувствовать себя намного свободнее в обществе бога. – Осмелюсь задать ещё один вопрос. Покарай меня, если сочтёшь его слишком дерзким. Как ты поступишь с нами, если люди не захотят принимать тебя в качестве своего племенного бога?»

«Я ждал такого вопроса, я предвидел его, даже если бы ты не задал его вслух, – на удивление спокойно отреагировал Тлакацинакантли. – Знай, моё благородство не позволит мне мстить вам. Только моей помощи вы точно больше не получите. И приготовленный для моего народа участок земли будет сокрыт от вас. Какая судьба вас ждёт? Я знаю, у вас среди представителей знати зреет мятеж. Только атаки тоуэйо не давали ему разгореться в полную силу. Когда-нибудь вы обязательно разделитесь. Отдельные мелкие отряды сгинут в лесу, многие погибнут, возможно, кому-то удастся добраться до земель комильтеков. Но если вы выберете меня, я не допущу раскола».

«Благодарю, великий Тлакацинакантли, – с поклоном произнёс Истаккальцин. – Клянусь. – Он положил руку на грудь. – Я сделаю всё, чтобы мы приняли твоё высокое покровительство. Если даже остальные откажутся, я один буду поклоняться тебе и приносить драгоценную влагу и копал. Скажи, какой знак мы должны подать, чтобы ты понял наше согласие?»

«Каждый из вас, – произнёс бог, – пусть пожертвует мне хотя бы каплю своей крови, все до единого, даже старики и грудные дети должны принести драгоценную влагу Таинственному Владыке». «Мы непременно так и сделаем, – ответил Истаккальцин, положа руку на грудь. – Я лично прослежу за исполнением воли великого бога». «Тогда в путь, жрец, возвращайся к своему правителю и донеси до него мои слова. Я буду ждать ответа», – тяжело проговорил Тлакацинакантли, завершая разговор. «Обещаю, он примет верное решение, – сказал верховный жрец. – Мы ещё увидимся. Я не прощаюсь». Он встал и низко поклонился богу. В тот же момент перед ним раскрылся портал, и мужчина без колебаний шагнул в тонкий сверкающий диск.

Глава 14. Клятва крови

Уэмак нетерпеливо ждал возвращения верховного жреца, хотя и без того дел было невпроворот. Снова жертвы, опять пылают погребальные костры. Погибло десять человек, среди них опытные воины – тяжёлая потеря для изгнанников. Более тридцати ранены, в том числе и тяжело. Косицтекатля тоже задело, хотя легко, по крайней мере, он так говорит. Его рану уже зашили нитками из волокон агавы.

Царевич пробовал есть, но кусок не лез в горло. С трудом удалось затолкать в себя две тортильи^[58] да горстку бобов. Вождь лёг отдохнуть, но беспокойство заставило мужчину вскочить и бесцельно бродить по лагерю, изображая огромную занятость. Так легче. Сердце рвалось из груди, дыхание сбивалось, будто после бега, волны мурашек пробегали по зажатой от напряжения спине. Несмотря на прохладу, тело горело изнутри, горячий пот пропитал одежду и заставил ткань липнуть к коже. Кулаки то сжимались, то разжимались, сводя судорогой руки. Постоянно предводитель поглядывал в ту сторону, куда совсем недавно отправился первосвященник.

Через некоторое время раздались крики: «Идёт, идёт!» Уэмак посмотрел, куда указывали люди, и увидел Истаккальцина. Служитель культа шёл уверенно, его глаза сияли, с трудом сдерживаемая улыбка легко читалась на лице. Царевич понял, разговор удался. Люди расступались перед верховным жрецом, ничего не спрашивая, но в каждом взгляде сотен устремлённых на него глаз читался немой вопрос.

– Ну что? – нетерпеливо произнёс Уэмак, как только Истаккальцин подошёл ближе.

– Надо поговорить наедине, – негромко ответил жрец. Без лишних слов царевич отвёл друга к себе в палатку.

– Всё удалось, – тихо сказал первосвященник, как только они остались одни.

Уэмак облегчённо выдохнул и улыбнулся, словно сбросил с себя тяжёлую ношу.

– Давай рассказывай, – торопил молодой вождь.

Дабы не шокировать друга сразу, главный жертвователь начал с обещаний, не акцентируя на силе тьмы. Особо он отметил большой, хорошо защищённый участок земли, где можно основать город. Затем, видя, как загорелись глаза у правителя, жрец рассказал, в каком состоянии пребывает будущий покровитель, поспешив заверить, что если он получит достаточное количество жертв и подношений, то быстро восстановит свои силы и сможет сравняться в могуществе с самим Илуикатлетлем. Видимо, трудности Уэмака не пугали, по крайней мере, судя по реакции на рассказ, интерес вождя не угас. Правитель отлично понимал, бог, которому достался сильный народ, хорошо заботящийся о своём благодетеле, даже и не подумает связываться с кучкой странников, обречённых на гибель. Теперь же всё встало на свои места, и царевич даже почувствовал облегчение, узнав, почему высшее существо вдруг взяло скитальцев под свою опеку. И лишь в самом конце Истаккальцин решился сказать другу ужасающую правду:

– Ты знаешь, кто он такой, Уэмацин?

– Нет, ты ещё не сказал, – насторожился предводитель изгнанников.

Жертвователь внимательно посмотрел в глаза собеседнику и ещё тише проговорил:

– Когда я прошёл к нему, знаешь где он находился? Под землёй. Я спустился к нему в пещеру по холодной лестнице. – Здесь он сделал паузу. – Как, по-твоему, кто там может жить? Владыка преисподней, Уэмацин. Точнее, один из них. Его имя Тлакацинакантли. Ты готов отдать свой народ в руки тёмного бога?

В тот же миг мириады мыслей закружились в голове Уэмака – страхи, сомнения, недоверие, неуверенность, неопределённость. Но хватит, он слишком долго ждал. Одним усилием воли мужчина заставил бесполезный нарастающий рой остановиться.

– Я готов, – ответил молодой вождь, – другого шанса не будет.

– Смелое решение, и такое быстрое, – удивился Истаккальцин. – Но я, признаться, был уверен, что ты согласишься.

– А у меня есть выбор?

– Верно, выбора нет, – покачал головой жрец. – Наш покровитель решил, что будет лучше, если мы не станем показывать людям его истинный образ. Назовём его «Таинственный Владыка» и закроем все его изображения. Скажем, что он скрывает свой лик. Нам ведь даже не придётся врать.

– Разумно, нечего пугать людей понапрасну.

– Видишь ли, он хочет, чтобы народ привык к его покровительству, стал воспринимать его присутствие как неотъемлемую часть жизни, и тогда, даже если рано или поздно тайное станет явным, никто не захочет отказываться от бога, который обеспечивает нам безопасность и процветание. Надеюсь, так оно и будет.

– А чего он хочет от нас? – поинтересовался Уэмак.

– Как и все боги, драгоценной влаги, курений копала, продовольствия, даров, одеяний, головных уборов. Сейчас же в знак заключения союза мы должны пустить себе кровь, все поголовно, даже дети. Тогда он примет нас и одарит своим покровительством. В городе мы должны построить ему храм, кроме того, пирамиды для Тескатлипоки, Миктлантекутли и Тлауицкальпантекутли. Остальные святилища – на наше усмотрение.

Истаккальцин ещё долго говорил, рассуждал вслух, приводил всё новые и новые аргументы. Уэмак понимал, ему хочется выплеснуть на кого-то всё накопившееся за долгое время со дня утраты связи с великими. Царевич видел, друг мучился каждый миг, как и он сам. То же острое осознание вины, то же предчувствие скорой расплаты, ощущение шаткости и неустойчивости положения. Но вот теперь, когда заключение союза – практически вопрос решённый, Истаккальцин сможет наконец-то выговориться. А Уэмак – нет. Ведь правителю нельзя показывать свои слабости, в глазах народа он должен казаться твёрдым и непроницаемым, словно глыба чёрного обсидиана. И Уэмак, как бывало и ранее, оставил все мысли и почти полностью очистил сознание. Вождь сидел, недвижимый, даже не фокусируя взгляд, речь Истаккальцина мужчина воспринимал лишь, как набор звуков, монотонный и лишённый всякого смысла. Он и его народ заняли свои места в бесконечной игре Дарителя Жизни. И хоть всё только начиналось, чувство было такое, словно уже достигнут конец пути. Неужели идти дальше уже нет сил? Или вскоре грядёт полное обновление?

Кто-то дотронулся до его руки, и Уэмак вздрогнул, приходя в себя.

– Что с тобой? – спросил обеспокоенный жрец.

– Всё в порядке, Истаккальцин, – спокойно отвечал царевич. – Нам нужно готовить церемонию.

Слуги правителя созывали народ к палатке вождя, всех без исключения, даже грудных детей и раненых. Жрецы доставали свёртки с шипами агавы и другими приспособлениями для кровопускания. Вскоре начала собираться толпа. Люди знали, какую новость сейчас объявит предводитель, их переполняла надежда. Кругом только и говорили о начале новой, счастливой жизни и о таинственном боге, под покровительством которого закончится время скитаний и начнётся эпоха роста и процветания.

Уэмак слышал из палатки шум сотен радостных голосов. Снова он осмелился достать и надеть регалии Кецалькойотля – расшитый плащ правителя и прекрасный головной убор кецальтлапилони^[59] – роскошный каскад из перьев, ниспадающий с темени на спину и плечи.

– Когда мы построим временный храм, я первым делом устрою ритуал вступления в ранг правителя с постом, молитвами, речами и жертвоприношениями, – сказал он Истаккальцину, облачаясь в костюм владыки.

– Все в сборе, – доложил слуга, вошедший в палатку.

– Тогда пора, – произнёс царевич и в сопровождении жреца вышел наружу.

Увидев Уэмака, люди притихли. Молодой вождь оглядел собравшихся. В первых рядах находились представители знати в ярких плащах и прекрасных головных уборах из драгоценных перьев. Их жёны надели белые блузы уипилли^[60] с красочной вышивкой и юбки, окантованные пёстрой бахромой. Позади теснился простой люд в одежде из грубых волокон агавы, испачканной водными растениями и чёрным густым илом. Теперь вождь не отводил взгляда. Он пристально всматривался в глаза каждому, пытаясь понять мысли и настроения людей. Надежда, ожидание, радость, восхищение, боль, неверие, тревога, предвкушение – столько чувств застыли на лицах, и все они обращены к нему.

Предводитель изгнанников начал: – Это говорю вам я, Уэмацин из Ойаменауака. Сегодня ночью все вы стали свидетелями явления великого бога, который во время долгих странствий оберегал нас, защищал от врагов и прочих напастей, отвращал беду и посылал своих слуг, которые ценой собственной жизни отстояли наше существование. По окончании сражения он призвал нашего великого жреца, пернатого змея, достойного Истаккальцина, к себе, дабы объявить нам свою волю. И Истаккальцин отправился к нему и говорил с ним. Это произошло сегодня, в день тринадцать-цветок года десять-дом. И вот что поведал Истаккальцин, когда вернулся. Этот бог – молодой воин, идущий своей дорогой, раздающий перья, выкрикивающий клич войны. Он называется защитником людей. Его сердце предвидит, оно поддерживает и защищает. Его слова – нефрит и перья кецаля^[61]. Его обиталище – область тайны. Он – Таинственный Владыка. Его сущность скрыта от глаз любого смертного. И он желает, чтобы мы утолили его голод. Он жаждет свежих человеческих сердец и драгоценной влаги так же, как и мы вожделеем только что испечённого мягкого и вкусного хлеба. Мы должны насытить его. Нам же он обещает быть во всём и везде покровителем. Он дарует нам место, где мы построим свой город, где мы засеем поля, где мы разобьём сады. То будет место щитов и дротиков, откуда мы с его благотворением поведём наши отряды и завоюем все местные народы и подчиним их нашей воле. Ибо для того пришёл к нам тот бог, чтобы силой своей груди и головы собрать, привлечь к себе и к своей службе все народы, коих мы встретим на своём пути. – Уэмак остановился и обвёл взглядом собравшихся, лишь одобрение прочитал он в их глазах. Много тяжёлых дней измученные скитаниями люди ждали восстановления союза с богами. И теперь пришло время оправдать их надежды. Нет, правитель ничего не обещал, чтобы его слова не обернулись ложью, но в то же время царевич понимал, без связи с великими нет власти, нет тлатоани. И он продолжил: – И чем больше мы дадим нашему богу, чем лучше будем заботиться о нём, тем сильнее будет его благоволение, тем больше славы и величия мы обретём. Бог выбрал нас неслучайно. Ему не нужен народ дикарей, народ слабый и страшащийся, народ, пребывающий в плену страстей, телесных и духовных. Возрадуйтесь, ибо он выбрал нас, именно нас, наделенных храбростью, мудростью, сильной верой и яростным рвением. Ибо мы – великий народ отважных воинов и прославленных мудрецов, равного которому нет более нигде. Но наш бог не должен ждать. И теперь в знак заключения союза и установления прочной нерушимой связи на века мы все должны даровать нашему богу, Таинственному Владыке, каплю своей крови, драгоценной влаги. Волю нашего покровителя должны исполнить все до единого: и воины, и крестьяне, и слуги, и рабы, и мужчины, и женщины, и грудные дети, старые и молодые, больные и здоровые. Так говорю вам я, Уэмацин из Ойаменауака, сын доблестного Цинпетлаутокацина, потомок блистающего, как сверкание нефрита, Се Сипактли.

Когда Уэмак закончил свою речь, радостные, восторженные крики раздались из толпы, в считанные мгновения их подхватили другие собравшиеся, и вот уже все люди, словно рокочущее море, приветствовали обретение нового бога. Они славили Таинственного Владыку, Уэмака, Истаккальцина и самих себя. Тем временем молодой вождь взял заострённую резную птичью кость и с благоговейным трепетом поднял её к небу, а затем решительно вонзил в мочку уха, проткнув её насквозь. Он почти не почувствовал боли, лишь жар разлился по всему телу, содрогнувшемуся от пламенного экстаза. Жрецы начали раздавать всем колючки агавы. Люди без страха пронзали плоть и выпускали капли драгоценной влаги в честь Таинственного Владыки. Некоторые ранили себя ещё и ещё, стремясь угодить новообретённому богу. Матери протыкали кожу детям, и те плакали, не понимая, ради чего им причинили такую боль. Даже раненые, потерявшие много крови, исполнили волю правителя. И вот, когда в лагере изгнанников не осталось ни одного, кто бы не принёс жертву Тлакацинакантли, огромная тень в форме летучей мыши на мгновение закрыла небо и затмила солнце, а затем унеслась вдаль. Нетопыри и совы высоко в кронах неистово закричали, шумно хлопая крыльями. Налетел ветер, срывая пряди пачтли с ветвей кипарисов. А Истаккальцин вскинул руки и, воззвав к богу, начал читать молитву, первую за все дни испытаний и странствий.

Глава 15. Новый дом

Утро нового дня, светлое и радостное. Истаккальцин встал незадолго до рассвета. От томительного предвкушения щемило в груди и трепетало сердце. Жрец поймал себя на мысли, что такое светлое, искреннее чувство он испытывал последний раз в детстве, а во взрослой жизни с её сдержанностью, ложью, деланной степенностью и неестественностью такому восторженному и чистому переживанию места не находилось. «Цветов и песен жаждет моё сердце» ^[62], – вспомнилась ему строка из стихотворения. «Да, именно так», – ответил он сам себе. От утренней прохлады приходилось кутаться в плащ, но в груди всё пылало, клокотало, будто мужчина проглотил огонь, который заставлял кипеть все внутренности. Но Истаккальцин знал, то вспыхнуло пламя новой веры, разгорающееся прямо в сердце.

Рано на заре торжественная процессия покинула последний лагерь изгнанников, который они разбили предыдущим вечером. Но странствиям подошёл конец, больше не будет утомительных путешествий и временных стоянок. Сегодня измученные люди обретут новый дом. Разодетые в прекрасные цветные плащи с роскошными плюмажами на головах шли жрецы и аристократы. В руках они несли курильницы, мешочки с копалом, сосуды для возлияний, листы бумаги, приспособления для кровопускания и посохи-погремушки. День разгорался. Радостными криками и пением птицы встречали восход солнца. Невообразимо быстро, работая крыльями, пролетел над участниками шествия вечный труженик колибри. Черепахи, греющиеся на корнях деревьев, с плеском попадали в воду при виде приближающихся людей.

Вот уже впереди между стволов вездесущих кипарисов показалось обещанное Таинственным Владыкой плато. Высокие каменистые гребни вздымались из воды почти вертикально вверх. А самый большой участок суши казался среди затопленного леса гигантским кораблём, чудом заплывшим так далеко в непроходимые дебри. Собравшиеся подошли ближе, сплошная стена высоких стволов расступилась. Что это? Свет? Как давно Истаккальцин не видел яркого солнечного света, нет, не тех робких лучей, с трудом пробивающихся через могучие кроны, а яркого тёплого потока, от которого до боли резало глаза. Скелеты Эстли и Малиналли стояли у подножья, приглашая путников наверх. Узкая тропка на обвалившемся участке, достаточно пологая, чтобы подняться, но всё же крайне неудобная для ходьбы, казалась единственным приемлемым путём наверх. Уэмак пошёл первым. Вестники Тлакацинакантли в тот же миг взмыли в воздух и оказались на краю обрыва, наблюдая за карабкавшимися людьми. Истаккальцин измазал дорогой плащ глиной. Несколько раз мужчине пришлось опереться на руки, дабы не потерять равновесие. Следовавший за ним Несауальтеколотль справился с восхождением ничуть не лучше.

Наконец-то поднялись все наверх. Плато оказалось вытянутым в длину, по большей части довольно ровным, крупные возвышения находились лишь по краям. Густые заросли кустарника скрывали значительную часть равнины от глаз. Здесь не росли высокие деревья, как в лесу. Характер местности разительно отличался от мрачных дебрей Атекуаутлана. Верховный жрец подумал, будто очутился на родине, в далёком Ойаменауаке. Действительно, то тут, то там попадались высоко поднимающиеся из травы трубчатые кактусы. Кое-где встречались раскидистые колючие агавы и нопалли с большими зелёными лепёшками, растущими одна из другой. Длинные извивающиеся ряды приземистых акаций разрезали пространство вдоль и поперёк. А впереди чуть поодаль белели усеянные цветами деревья касахуатль. Тёплые краски после величественного сумрака леса радовали глаз. Вместо давящей со всех сторон стены стволов – чистое небо. Здесь чувствовались простор и свобода. И всё это щедро залито солнцем. Его лучи согревали привыкшую к холоду и сырости кожу, сушили мокрую, затхлую одежду. Свежий ветерок волновал дикие травы и играл в ниспадающих каскадах драгоценных перьев. Как же красиво они смотрелись здесь, блестя при ярком дневном свете. Странники расчистили небольшую площадку, начали готовить церемонию. Благородный Косицтекатль оставил тяжёлые доспехи в лагере. Он помогал жрецам, делая вид, будто рана вовсе не давала о себе знать. Конечно, воин скрывал боль. Но перед отправлением Истаккальцин сам осматривал его и менял повязку. Хвала богам, нагноения не оказалось.

Когда все подношения и церемониальные сосуды расставили по местам, жёлтые кристаллики смолы, кстати, последние из взятых с собой, положили в курильницы, а участники церемонии расположились по краю площадки. Истаккальцин воззвал к Таинственному Владыке. И бог ответил, как же приятно после стольких дней пустоты чувствовать незримое присутствие высшего существа, знать, что твои молитвы услышаны, а следовательно, ненапрасны. Мужчина хотел говорить и говорить, раз за разом подчёркивая невыразимую благодарность великому Талкацинакантли. Сердце его восторженно билось в такт словам, а по коже бежали мурашки от сладчайшего упоения. «Ради таких моментов действительно стоит жить», – подумал жрец.

Когда первосвященник закончил моления, зазвучали барабаны и флейты, служители зажгли копал в курильницах и начали кадить, а в центр площадки вышел Уэмак и начал танец в честь великого бога, своего бога. Поджарый и сильный, он двигался легко и стремительно в такт музыке, каждый прыжок казался естественным, каждый поворот – молниеносным, все позы – выверенными и подчёркнутыми. Истаккальцин всегда знал, в танце младший царевич на голову превосходит всех придворных и даже самого почившего правителя. Затем начались возлияния, песни и литании. За происходящим внимательно наблюдали скелеты Малиналли и Эстли, и верховному жертвователю казалось, их позы и мерцающие глаза выражают удовлетворение.

После церемонии пошли осматривать плато, намечать места будущих дворцов и храмов. А затем и все разошлись, просто гуляя по играющей яркими красками равнине. Дойдя до края плато, Истаккальцин обнаружил высокий утёс, утопающий в зелени небольшой рощицы. На нём под раскидистым кривым деревом в одиночестве стоял Несауальтеколотль, любуясь открывающимся видом. С трудом верховный жрец вскарабкался к своему ученику. В тот миг ему захотелось сделать для него что-то необыкновенное, ведь именно через него Тлакацинакантли смог связаться с изгнанниками. Первосвященник был исключительно благодарен юноше, но высокий ранг не позволял ему высказывать признательность вслух. Он положил руку на плечо паренька и произнёс: «Смотри!» С этими словами Истаккальцин вскинул вверх посох и обвёл им вокруг. Тут же лежащая внизу равнина начала меняться. Исчезли высокие травы, заросли акации и кактуса нопалли. Вместо них плато прорезала широкая мощёная магистраль. Вдоль неё выросли сверкающие белизной дворцы, молельни, школы, библиотеки, появилась широкая рыночная площадь, тенистые колоннады, площадки для игры в мяч, далеко впереди высился огромный храм Тлакацинакантли в окружении меньших пирамид Тескатипоки, Тлауицкальпантекутли и Миктлантекутли, рядом показались святилища Тлалока, Шипе-Тотека, Тонатиу^[63] и других богов. От главного проспекта в стороны разошлись прямые улицы, вдоль них расположились усадьбы знати, жилища простых граждан, небольшие часовни и мастерские, крепостные стены и оборонительные башни. Всё здесь казалось идеально спланированным, точно устроенным в соответствии с божественным порядком. Лучшего города Несауальтеколотлю видеть ещё не приходилось.

– Ну как? – спросил Истаккальцин у поражённого видением юноши.

– Великолепно, – ответил тот, не отрывая глаз.

– Однажды ты будешь здесь жить, сынок.

– Как он будет называться? – спросил начинающий жрец.

– Ещё не известно, – признался главный жертвователь.

– Здорово. Изумительно, – продолжал восхищаться молодой пророк. – А самое главное, теперь вы снова можете использовать силу бога.

– О да, – улыбнулся мужчина.

Скоро видение померкло и растворилось. Нужно было спускаться вниз и отправляться в обратный путь. И вдруг Несауальтеклолтль тронул Истаккальцина за локоть:

– Смотрите, господин! Там, где посох верховного жреца касался покрытой эпифитами толстой ветки, появилась длинная стрелка брассии^[64] с несколькими большими нежно оливковыми цветами, усыпанными яркими пятнами. Длинные отростки придавали им форму причудливых тонконогих паучков. Только что никаких цветущих орхидей здесь не было вовсе, Истаккальцин мог поклясться в этом.

– Они цветут весной, им же ещё не время, – удивлённо заметил юноша.

Учитель улыбнулся:

– Да, совсем не время.

Часть II. Заложник

Глава 1. Завоевание территорий и умов

Год тринадцать-кремень. Минуло уже более трёх лет, как группа изгнанников, возглавляемая молодым царевичем Уэмаком, покинула родной Ойаменауак после неудачного заговора. Предприняв опасное путешествие в глубь затопленного леса Атекуаутлана, измученные люди нашли убежище на удобном, хорошо защищённом плато в восточной части гиблых топей. Здесь странники основали свой город и назвали его Тламанакальпан – место жертвоприношений. Однако если кто-то думал, что худшее уже позади, он жестоко ошибался. Наступила самая тяжёлая пора в жизни нового народа – время борьбы за существование.

Конечно же, сразу по прибытии скитальцы выжгли землю и засеяли поля. Но урожай не вызревает мгновенно. Голод грозил уничтожить всех до единого. А потому сбор пищи стал первоочередной задачей. Одни ловили рыбу, другие охотились на птиц, третьи собирали съедобные растения. В дело шли водоросли, кузнечики, головастики, змеи, ящерицы, улитки, черви и муравьи. Продовольствия катастрофически не хватало, и даже лучшие воины похудели и осунулись. К счастью, менее чем в сутках пути от поселения разведчики обнаружили залежи обсидиана в прибрежных скалах, и вопрос с оружием оказался решённым. Однако ни одного здания не стояло на голой земле. Для начала построили временные хижины, в которых ютились, как простые крестьяне, так и знатные аристократы. О добротных жилищах пока никто и думать не смел. А вот дом бога соорудить предстояло в первую очередь. Место для пирамиды, как и весь план города, разметил верховный жрец Истаккальцин. И те немногие, кто не работал в полях или не заготавливал провизию, таскали камни для первой ступени храма Таинственного Владыки, покровителя нового племени. Все службы и обряды проводили неподалёку, в маленькой комнатке со стенами из частокола и крышей из сухих веток деревьев.

Исконные обитатели леса полудикие тоуэйо недолюбливали неожиданно появившихся соседей. Варвары несколько раз пытались атаковать изгнанников, но все попытки штурма неизменно заканчивались неудачей. Всё-таки крутые склоны плато служили превосходной защитой, а вооружение и выучка воинов тламанакальтеков не шли ни в какое сравнение с таковыми у жителей топей. Более того, вскоре небольшой отряд Уэмака сам перешёл в наступление. Начались частые вылазки то в одну, то в другую деревню обычно на расстоянии не больше дневного перехода. Все они, как правило, заканчивались одинаково. После недолгого боя вожди местных племён соглашались на переговоры. Обычно завоеватели довольствовались небольшой, вполне посильной данью, в состав которой входили и плоды неизвестных туземцам растений. Для их выращивания новые хозяева предоставляли семена и показывали, как обрабатывать почву, поливать и ухаживать за всходами. Периодически в подчинённые селенья отправлялись наблюдатели проверять, как идут дела на полях. В остальном же требования ограничивались рыбой и шкурами. Кроме того, от каждой деревни необходимо было присылать несколько человек для работ на заранее оговоренный срок. Обычно прибывших посылали на строительство пирамиды.

О самих тоуэйо основатели города узнали много нового. Наречие дикарей оказалось похожим на язык тламанакальтеков. Верховный жрец Истаккальцин рассказывал, что ни те, ни другие, не жили здесь изначально. Давным-давно множество людей пришло на эти земли с северо-запада. Отдельные группы обосабливались и давали начало разным народам. Впоследствии одни приняли плоды цивилизации, занялись земледелием, построили пышные столицы и высокие храмы, а другие так и остались полудикими охотниками и собирателями. Вот и местные жители, скорее всего, являются дальними родственниками изгнанников. А если так, то их ни в коем случае нельзя унижать, презирать и обращать в рабство. Наоборот, по мысли первосвященника, следовало прививать варварам культуру и как можно быстрее включать их в существующий миропорядок. Молодой тлатоани Уэмак воспринял идеи главного жертвователя и посылал здешним вождям богатые подарки, отдав много ценных вещей, взятых из Ойаменауака. Подчинённые касики, получившие титул текутли^[65], часто посещали поселение скитальцев, где знакомились с укладом жизни, который им в скором времени предстояло перенять.

За год удалось подчинить почти всю территорию Атекуаутлана без существенных потерь. Правитель смог установить тесные и даже дружеские отношения с главами многих общин. Несмотря на трудности, принесённые в качестве дани, плоды первого урожая отдали обратно тоуэйо, дабы те смогли оценить преимущества новой непривычной пищи. Отношения с туземцами становились всё более тесными, люди учились жить вместе и понимать друг друга, появлялось взаимное доверие. Обитатели плато узнавали от соседей о том, какие местные растения можно использовать для лечения больных, где расположены охотничьи угодья, как делать быстроходные каноэ и много других полезных сведений. Однако проблемы оставались, и с дикарями приходилось держать ухо востро. Молодой тлатоани очень боялся бунтов. Кроме того, досаждало отсутствие тканей для одежды, копала для богослужений, перьев, нефрита и каучука. Иногда затопленный лес посещали торговцы из земель комильтеков, да только чем платить за их товары?

Но всё же дело двигалось. Пирамида росла ввысь и раздавалась вширь, правда, пока только первая, самая большая ступень. Временный храм поставили прямо на ней, а перед ним – алтарь. Здесь уже принесли в жертву несколько пленников в честь Таинственного Владыки. Их тела в жадеитовых бусах с кремневыми ножами, керамическими сосудами, глиняными фигурами и несколькими раковинами заложили в основание платформы. Жрецы регулярно совершали кровопускания, а по праздникам к ним присоединялись и простые общинники. Несмотря на постоянную угрозу голода, детям Дарителя Жизни предлагали то рыбу, то дичь, то овощи. «Накормишь бога – и он не даст пропасть», – так говорил Истаккальцин, и все жители Тламанакальпана понимали жизненную необходимость регулярных подношений. Уже через год появились и алтари других сыновей Ипальнемоуани. Их дома строить ещё не начинали, но ритуалы проводили, ведь нельзя же давать великим понять, будто смертные вовсе забыли о них. Силами приходящих из окружающих селений работников замостили главную площадь. Теперь там проводились праздники, отмечаемые каждые двадцать дней. Горожане устраивали шествия, представления, игры и танцы, всё, как в старые времена в родном Ойаменауаке. Присутствовали и приглашённые текутли с многочисленными соплеменниками.

Однако для объединения всех народов Атекуаутлана в единое культурное пространство таких мер оказалось явно недостаточно. Истаккальцин, разрабатывавший идеи государственного строительства, высказал очередное предложение. По мнению первосвященника, следовало внедрить в общества тоуэйо носителей нового порядка. Для этой цели главный жертвователь намеревался организовать обучение для детей местных касиков по вопросам религии, языка, военного дела, обращения с оружием и управления провинциями. Владыка Уэмак пришёл в восторг от планов верховного жреца. Ничего лучше и придумать нельзя. Ведь когда сыновья вождей унаследуют земли родителей, они, несомненно, будут внедрять достижения Тламанакальпана в своих селениях.

Оставалось принять важное решение, а именно: избрать руководителя и основного исполнителя задуманного. Данный вопрос представлялся особенно актуальным ввиду одного обстоятельства самого деликатного свойства. Учителями традиционно выступали жрецы, и понятно, главным преподавателем должен стать представитель высшего духовенства. Обычно аристократы выбирали для младших сыновей карьеру служителя культа. Таким образом, знатные семьи всегда имели своих представителей среди священников. Через них ведущие кланы оказывали влияние и получали ценную информацию из первых рук. Тлатоани не доверял более чем половине сановников. Он очень боялся заговора, и справедливости ради нужно признать, такие опасения никак нельзя было назвать беспочвенными. А вдруг наставник детей касиков сможет переманить их на свою сторону и использовать поддержку окрестных селений против действующего властителя? Вот отчего на эту должность следовало назначить человека, с одной стороны, имеющего достаточно высокое положение, а с другой – не связанного с потенциальными заговорщиками ни родственными, ни какими другими узами.

Выбор пал на Несауальтеколотля – Голодную Сову, учёного жреца, человека незаурядного ума и больших талантов. Несмотря на возраст, а исполнилось ему тогда всего девятнадцать лет, авторитет юного священника сомнению не подвергался. Во время странствий по затомленному лесу именно его избрал Таинственный Владыка для объявления своей воли. С тех пор за начинающим жертвователем намертво закрепилась слава любимца богов и пророка. А ввиду опасений тлатоани особое значение принимал тот факт, что родители и все родственники возжигателя копала остались в Ойаменауаке. Они не принимали участия в заговоре, и мальчик оказался среди изгнанников один, а его преданность лично Истаккальцину не требовала доказательств. Кроме того, у верховного служителя культа имелись и другие планы в отношении своего воспитанника.

И вот в день шесть-олень года одиннадцать-кролик наследники вождей окрестных поселений прибыли в Тламанакальпан. Сыновей текутли собрали у подножья строящейся пирамиды. Навстречу им вышел Несауальтеколотль в яркой накидке, головной повязке с морскими раковинами и перьями попугая ара в волосах. Всего пятнадцать человек, все, как на подбор, рослые, плечистые, сильные парни стояли и боязливо переглядывались друг с другом. Совершенно голые и грязные – тоуэйо никогда не знали одежды. Юный жрец ощутил неприятный запах немытых тел и поморщился. Жертвователь окинул взглядом подопечных и распорядился отвести всех в баню темаскалли^[66], а также подыскать ребятам хотя бы набедренные повязки и плащи. Так закончилась первая встреча, впереди предстоял целый год занятий и неимоверных усилий как с той, так и с другой стороны.

Глава 2. Неожиданный друг

Минуло двадцать дней с начала занятий, и вот произошло то, чего уже долго боялся Несауальтеколотль. Учителя молодых тоуэйо вызвал для отчёта сам первосвященник Истаккальцин. Робко наставник варваров прошёл во внутренний дворик недавно построенного особняка верховного жертвователя. Парень чувствовал себя неуверенно. Никаких видимых успехов достичь не удалось, а потому встреча предстояла просто пугающая.

Глава государственного культа в узорчатом плаще устроился на каменной скамье, покрытой шкурой волка. Все знаки отличия и роскошный головной убор из перьев кецаля мужчина снял. Непринуждённая обстановка, насколько её можно было считать таковой, немного приободрила гостя. Хозяин предложил Голодной Сове устроиться на циновке и начал разговор:

– Ну, рассказывай, чем вы сейчас занимаетесь с детьми наших союзников? Далеко ли продвинулись, и каково общее впечатление от работы?

– Почтенный господин, мы продолжаем изучать язык. Насколько продвинулись, сказать не могу. С прискорбием признаюсь, я сейчас в затруднительном положении. – Юный возжигатель копала опустил глаза и замолчал.

– Ну и в чём состоят затруднения? – осведомился ближайший соратник вождя.

– Знаю, вы будете гневаться. Но я расскажу всё как есть. А после решайте мою судьбу сами. Мы занимаемся с самого утра до позднего вечера. Я повторяю всё по нескольку раз, привожу примеры, возвращаюсь к пройденному. Но мне кажется, они порой меня не понимают вовсе. Сидят ребята тихо, ведут себя скованно. Боятся. Никто не дерзит, не пытается убежать, не встаёт без разрешения. Но стоит только кого-то спросить, как человек вздрагивает и меняется в лице. Им трудно ответить на вопросы. Иногда они знают ответ, но почему-то не могут сказать, приходится вытягивать из них каждое слово с большим трудом. Порой кажется, будто мои ученики не понимают, чего от них хотят, для чего они сюда прибыли. – Несауальтеколотль побледнел в ожидании приговора.

– Любопытно, – проговорил первосвященник и подпёр подбородок рукой. – И какую причину ты видишь для столь необычного поведения?

– Господин, каждый раз, когда я иду к ним, я убеждаю себя в том, что они ещё не привыкли к нашей жизни, до сих пор побаиваются, не полностью отошли от своих обычаев. Но время идёт, и пора меняться. А ничего не происходит. Порой я задумываюсь, а не заговор ли тут? Быть может, их кто-то запугал перед отправкой? Пригрозили чем-то, только бы юноши не усваивали нашу культуру, не учили наш язык? Мы же не знаем, как их готовили перед отбытием, чего наговорили. Иногда я ловлю на себе такие взгляды, будто меня хотят убить. Если честно, я не расстаюсь с кинжалом даже дома. Каждый из учеников превосходит меня физически, но на моей стороне сила бога. Однако, если меня застанут врасплох…

– Не бойся, – улыбнулся глава культа. – Я не общался с ними так много, как ты, но зато виделся с их родителями. Мысли их мне неведомы, но у касиков никакой выгоды препятствовать обучению. Я советовался с великими. Они тоже не указали на угрозу с их стороны. Видимо, приезд в Тламанакальпан стал для наших друзей слишком большим потрясением. Расскажи-ка мне лучше, как проходит изучение нашей культуры на практике. Видел, вы много ходите по городу и окрестностям. Может быть, здесь дела обстоят лучше?

– Да, вы правы, господин. Ребята поневоле общаются с тламанакальтеками и вынуждены следовать нашим правилам поведения, а также перенимать самые нужные фразы языка. Если и есть какие-то успехи, то они именно в бытовой сфере.

– Уже неплохо.

– Я не даю им много свободного времени. Когда нужно отдохнуть от уроков, а они их очень утомляют, я вывожу ребят на прогулку. Мы посещаем рынок – смотрим товары и то, как идёт процесс торговли. А ещё посещаем святилища и строящуюся пирамиду. Показываю им фигурки богов. Кое-кого они уже запомнили. Научились кланяться жрецам и знати. Видели некоторые обряды. Иногда выбираемся за город. Смотрели с ними чинампы, познакомились, как работают крестьяне. Им любопытно, как растут плоды, которые они едят каждый день. – Голодная Сова заметно оживился, особенно, когда увидел одобрительную улыбку на лице собственного наставника. – А ещё мастерские. Варварам интересно, как лепят горшки, как делают оружие и доспехи. Иногда ремесленники дают им самим поработать. Были мы и на дворцовой кухне. Смотрели, как размалывают маис на зернотёрках, как месят тесто, как готовят кукурузные лепёшки. Всё попробовали сами. Девушки на парней так и засмотрелись. И знаете, что я заметил. На наших вылазках ученики ведут себя по-другому. Естественнее, наверное. Знаете, как они радуются, когда им дарят подарки? Маленькие подвески, бусины, кожаные браслеты, грубой работы плошки – всё это они получают от мастеров каждый раз. Но какая буря восторга! Мне кажется, на самом деле они более открытые, прямодушные и менее стеснённые в чувствах, чем мы, но почему-то на уроках всё по-другому.

– Надо же, – усмехнулся Истаккальцин. – Вот видишь, не всё так плохо. Знаешь, Несауальтеколотль, ты слишком ответственный, боишься больше, чем следует. Подожди. Всё будет как надо. Время на твоей стороне. Боги покровительствуют нашим начинаниям. А тебе стоит научиться понимать, чувствовать варваров, предугадывать их мысли. Познакомься с кем-нибудь из учеников поближе, можешь поговорить один на один. Помни, никаких телесных наказаний без особой нужды. Они же всё-таки наследники текутли. – Хозяин Белого Чертога покачал головой и взглянул в глаза юному жрецу. – Я понимаю, проблемы есть, но мы их предвидели. И у тебя впереди ещё много-много дней. Думаю, ты их решишь постепенно. Да, и последнее, сделай время занятий не таким большим, как сейчас. И ты, и парни сильно устают. Дай ребятам больше времен на отдых, оттого успехов будет только больше. Всё, можешь идти, Голодная Сова. Да поможет тебе великий Тескатлипока.

Неожиданная поддержка от первосвященника придала наставнику варваров уверенности. Однако непривычная работа всё же очень выматывала возжигателя копала. Постоянное общение с таким большим числом людей буквально опустошало жреца к концу дня. Тело становилось слабым, руки безвольно повисали, ноги уже не шли, а едва волочились по мостовой. Делать ничего не хотелось. Глаза закрывались сами собой и слезились при попытках разжать смыкающиеся веки. Свет вызывал неприятную резь и назойливое жжение. Будто ученики вытягивали из жертвователя всю энергию без остатка. Несмотря на усталость, сон долго не шёл, а если и удавалось заснуть, то неглубоко и ненадолго.

Каждый вечер незадолго до сумерек Несауальтеколотль отправлялся к пирамиде. К тому времени строительные работы обычно завершались. Он ставил перед собой жаровню с тлеющими угольями, садился к краю ступени и подолгу смотрел на затопленный лес через тонкие струйки дыма. Мысли уносились далеко-далеко, звуки города растворялись в воздухе и не беспокоили вымотанного за день человека. Сгорбившись и уронив голову на грудь, он уходил весь в себя. Священник совершенно не замечал, что за ним наблюдают.

После уроков сыновья касиков не знали, чем заняться. Ученики или праздно слонялись по городу, или бездельничали в своих комнатах. Один из них по имени Чикуатемок как-то увидел учителя, грустно глядящего в закатное небо. С тех пор Нисходящая Сипуха (так переводилось его имя) стал каждый день приходить к храму и всякий раз заставал служителя на одном и том же месте, подавленного и совершенно безрадостного. Молодой воин воспитывался в большой крепкой семье вождя, в которой все члены неизменно поддерживали друг друга. Когда много людей живут в доме, где всего одна комната, совершенно невозможно понять всех прелестей уединения. Юноше и в голову не приходило, что можно стремиться к одиночеству, такое поведение показалось простодушному лесному жителю проявлением некой ужасной скорби. Не привыкший оставлять соплеменников в беде, он счёл своим долгом вмешаться.

И вот парень забрался на строящуюся платформу, подошёл сзади к жрецу и окликнул его. Священник вздрогнул от неожиданности и повернулся. Увидев одного из своих воспитанников, возжигатель копала не на шутку испугался. Неужели его застали врасплох? Но варвар не нападал. Жертвователь пристально посмотрел на юношу: прогнать ли его или попытаться понять, в чём дело. Чикуатемок был хорошо сложен и выглядел крупнее Несауальтеколотля. Тоуэйо носил лишь один кожаный набедренник – производство ткани в городе так и не наладили. Красавцем назвать его было нельзя. Однако правильное мужественное лицо выглядело приятным, хоть грубые черты и напоминали отрезанные заступом земляные пласты. Несмотря на угрожающий вид, тёмные глаза казались добрыми, оружия в руках не видно. Служитель понял, что опасности ожидать не стоит.

– Чего тебе? – бросил он, демонстрируя неудовольствие.

– С вами всё хорошо, учитель? – участливо спросил наследник касика, тщательно выговаривая слова, и подошёл ближе.

Пока Несауальтеколотль соображал, как лучше ответить, тоуэйо опустился рядом с ним и сел, скрестив ноги. Такой наглости жрец потерпеть не мог, но ведь дикарь есть дикарь. По крайней мере, собеседник настроен вполне миролюбиво, и совершенно несправедливо будет его выгнать – может и обидеться. В то время как обезоруженный прямотой подопечного наставник пытался сообразить план действий, ученик успел задать ещё несколько вопросов. Возжигателю копала ничего не оставалось, кроме как ответить. Вот так, слово за слово, завязался разговор. Жертвователь уже мысленно распрощался с вечерним отдыхом и оправдывал собственную слабость тем, что сейчас он выполняет распоряжение мудрого Истаккальцина.

Парнишка старался, напрягал память, ошибался, исправлял, импровизировал. Такое рвение не могло не нравиться преподавателю. Наконец-то неимоверные старания оказались вознаграждены. Избранник богов смог перевести тему с обсуждения его чувств на проблемы, волновавшие воспитанников. Оказалось, ребята восхищены увиденным в городе. Наследникам касиков нравится учиться, но они порой стесняются демонстрировать собственные знания и очень-очень боятся допустить оплошность. Уж лучше промолчать – так они считают. «Удивительно, – думал Несауальтеколотль, – сколько времени я провёл в попытках угадать, какие мысли посещают юных тоуэйо. А стоило только спросить их самих, как всё становится ясным, как день». Несмотря на усталость, жрец продолжал разговор, хоть диалог и начался против его воли. Теперь же служителю культа стало самому интересно узнать мнение Чикуатемока. Жертвователь изучал собеседника и старался собрать как можно больше сведений, которые могли бы помочь в дальнейших занятиях.

Проговорили до наступления темноты. Жаровня к тому времени погасла. Глаза предательски слипались. Странный осадок остался после общения с лесным жителем. С одной стороны, никакого отдыха не получилось, с другой, возжигатель копала выяснил много такого, о чём раньше даже и подумать не мог. Перевешивает ли одно другое? Возможно. Но всё же молодой варвар сильно утомил священника.

На следующий день всё повторилось. Видимо, воину из далёкой деревни понравилось общение. Будущий касик, казалось, не замечал того, что его присутствие наставнику в тягость. А Несауальтеколотль останавливался всякий раз, как внутреннее недовольство подсказывало прогнать незваного гостя. Подкупала открытость и непосредственность тоуэйо. Чикуатемок рассказывал о чём угодно, живо интересовался происходящим вокруг, выкладывал впечатления об увиденном за день. Парень искренне удивлялся и задавал вопросы, которых бы жители города, скорее всего, постеснялись. Он выжимал всё из своего знания языка, а когда не мог высказать мысль, то начинал отчаянно жестикулировать или описывать фигуры в воздухе. Жрец только улыбался и похохатывал в кулак. А подопечный спрашивал, отчего учитель смеётся. Оказалось, юноша прибыл из дальней деревни Атокатлана, находящейся более чем в дне пути от Тламанакальпана. Жило там около двухсот человек. Люди в основном мирные, но приходилось постоянно обороняться от враждебных соседей. Самому сыну вождя уже не раз приходилось сражаться. Он с гордостью показал шрамы на руке, ноге и груди. Но правление Уэмака приняли без сопротивления, будучи наслышанными о военных успехах тлатоани. Конечно, были и противники решения, но всё же большинство из совета племени высказалось за новый порядок. Так как присоединение прошло гладко, чиновники назначили весьма скромную дань. Зато теперь кругом воцарилось спокойствие. Окрестные селения тоже вошли в состав державы. С тех пор конфликтов не возникало.

Вечерние встречи теперь повторялись ежедневно. С каждым разом Чикуатемок становился всё менее скованным и более естественным. Молодой воин называл жертвователя другом, видимо, понимал, что их разделяет от силы два года, и считал общение на равных приемлемым. Возжигатель копала не возражал. Только в последнее время он смог признаться себе: разговоры с назойливым тоуэйо доставляют ему удовольствие. И когда новый товарищ задерживался, Несауальтеколотль начинал волноваться, высматривая высокого широкоплечего парня среди мельтешащих у основания пирамиды людей. Служитель часто задумывался о происходящем. С самого детства он рос нелюдимым, играм с мальчишками предпочитал уединение. Будущий священник часто прятался ото всех и даже сбегал из дома. В школе кальмекак с ним никто и не пытался связываться. Нелюдимый чудак не вызывал доверия. Лишь только особый дар разговоров с великими заставлял с ним считаться. За всю жизнь никто, кроме, пожалуй, родителей, не интересовался его делами, не стремился поделиться своими мыслями, не спрашивал ни о чём. Но теперь жрец понял, как же он нуждается в человеке, с которым можно вот так просто вести беседы.

Теперь они не просиживали все вечера на платформе. Приятели ходили по строящемуся городу и гуляли по окрестностям. Варвара особенно интересовали культовые практики. Одно упоминание возможности общения с богами, созерцания детей Дарителя Жизни повергало воспитанника в трепет. Он просил показать хоть одно заклинание, но Несауальтеколотль всё время отказывался, говоря, что, если применять силу великих без нужды, они обязательно лишат незадачливого колдуна сверхъестественных способностей. Тёмные искусства – драгоценный дар, и распоряжаться им нужно столь же экономно, как ювелир расходует золото и серебро. Недаром Тескатлипоку зовут Йоуалли Ээкатль и Тлоке Науаке^[67] – он всегда рядом и видит каждый поступок.

Всё-таки однажды возжигатель копала решился показать ученику тайный ритуал. Смеркалось. Друзья, никому не сказав, отправились на одинокий остров, тот самый, где изгнанники приняли покровительство Таинственного Владыки. Страшное место. Казалось, голоса мёртвых разносятся в ночном ветре. А следы погребальных костров всё ещё виднелись среди травы. «Земля здесь пропитана кровью», – прошептал спутнику избранник богов. У корней уходящего в небо кипариса поставили фигурку Тлауискальпантекутли.

– Они прикасаются ко мне! Духи трогают меня, – ужаснулся Нисходящая Сипуха.

– Не бойся, и они ничего тебе не сделают, – ответил Голодная Сова.

Копала найти не смогли, вместо него зажгли обычные угли в жаровне. Молодые мужчины сели перед импровизированным алтарём. Служитель культа прочитал молитву от имени обоих участников. Затем он взял заточенную птичью кость и проткнул себе мочку уха. Призраки отступили. Заклинатель передал острие товарищу, а сам наклонился над чашей. Драгоценная влага начала стекать вниз, впитываясь в бумагу аматль. Чикуатемок без страха пустил кровь себе. Подождав, пока красные капли не перестанут падать, жрец взял подношение, воззвал к богу и положил свёрток в огонь. Белый лист с алым пятном вспыхнул. Остров погрузился в густую звенящую тишину. Внезапно клубы дыма приняли очертание черепа в головном уборе из орлиных перьев. Будущий вождь, как завороженный, глядел на разыгрывающееся действо. Испугавшись, парень попятился назад. Но наставник схватил его кисть, крепко стиснул и потянул к себе. Вдруг Господин Венеры сочтёт страх признаком неуважения? Тем временем лик Хозяина Зари сделался чётким, челюсть откинулась назад, а изо рта показался кремневый нож вместо языка. В непроницаемом безмолвии над упокоищем раздался голос: «Несауальтеколотль и Чикуатемок, я, Владыка Утренней Звезды, принимаю вашу жертву. Хоть вы принесли мне не так уж много драгоценной влаги, я учёл то рвение и веру, с которым вы провели обряд. Я дарую вам право воззвать ко мне в минуту опасности. Берегите эту возможность, не истратьте её понапрасну. Ты, Несауальтеколотль ещё получишь шанс отплатить великим всё сполна. Ты же, Чикуатемок, должен встать на путь благочестия и повести свой народ к богам. Не сворачивай с выбранной дороги, будь твёрд в своих намерениях». Как только последние слова стихли, лик Тлауискальпантекутли снова стал дымом и начал таять в воздухе. Звуки ночного леса вернулись. А священник, всё ещё сжимал кисть товарища, по пульсу ощущал, как лихорадочно забилось сердце молодого варвара.

Дни шли. Тоуэйо показывали всё большие успехи. Когда ребята освоили основы языка, а Уэмак убедился в отсутствии враждебности со стороны воспитанников, начались занятия по владению оружием и боевой тактике. В обязанности Голодной Совы теперь входило преподавание календаря и религии. Несколько раз сыновей касиков задирали дети местных аристократов, и служителю приходилось неоднократно вмешиваться на стороне учеников. Чикуатемок продолжал проводить все вечера в компании Несауальтеколотля, юноша больше других интересовался обрядами и мифами. Как-то он признался, что очень хочет принести веру своему народу, и, может быть, даже построить святилище у себя в деревне.

Остаток времени пролетел быстро. Насыщенный год подошёл к концу. Пришло время наследникам вождей затопленного леса возвращаться в родные селенья. Провожать будущих союзников вышли правитель Уэмак, первосвященник Истаккальцин и Косицтекатль, некогда предводитель воинов-ягуаров, занимавший ныне должность тлакочкалькатля^[68], второго после тлатоани главнокомандующего армией. Каждый из них произнёс речь с пожеланиями счастливого пути и ревностного служения державе. Говорилось и о больших надеждах, возлагаемых на будущих текутли, и о необходимости скорейшего внедрения культуры и религии столицы в жизнь тоуэйо. От имени глав государственного совета ученикам вручили подарки – оружие, головные уборы, курильницы и статуэтки богов. Бывший наставник сильно привязался к ребятам. Горько было отпускать их в обратный путь. Но в то же время мужчину переполняла гордость, ведь именно он подарил им новый язык, веру, открыл перед варварами блага цивилизации. Сердечно прощаясь, Несауальтеколотль в последний раз крепко обнял друга и вручил ему кремневый нож и ту самую кость, которой они тогда вместе совершили кровопускание. Растроганный, Чикуатемок непременно обещал вернуться и отплатить за добро, знания, и участие, подаренные учителем. Юноша признался: «Когда я ехал сюда, мне казалось, здесь мы будем окружены врагами, нас возьмут в заложники, будут издеваться, унижать. Я думал, мне не выбраться. А сейчас… Ну, ты сам понимаешь, что я чувствую сейчас». Комок подкатывал к горлу. Хотелось расплакался, но ведь не пристало человеку с твёрдым сердцем лить слёзы. Пришла пора отчаливать. Гости из Атекуаутлана погрузили пожитки в каноэ, сели в долблёнки и отплыли домой под возгласы собравшейся на причале толпы. А Голодная Сова ещё долго смотрел вслед исчезнувшим из вида лодкам.

Глава 3. Поручение первосвященника

Больше года прошло со времени прощания Несауальтеколотля с Чикуатемоком. Несмотря на обещания, друг так и не появился в Тламанакальпане. От прибывавших на царские работы людей из Атокатлана доходили вести о судьбе наследника текутли. По возвращении в родную деревню сын вождя с большим рвением начал насаждать новые порядки. Первым делом приказал всем носить одежду. Далеко не каждый подчинился, но многие облачились в кожаные набедренники и плащи из шкур. Кроме того, в центре селения начали возводить дом по типу зданий в столице. Юный воин называл его дворцом. Во внутреннем дворике он устроил небольшой алтарь, где три раза в день молился, а по праздникам жертвовал богам кровь. Кроме того, Нисходящая Сипуха велел изготовить копья, щиты и макуауитли столичного образца для каждого стража селения и без устали проводил тренировки с оружием. Ну разве можно вырваться на встречу с приятелем, когда так много начинаний?

Тем временем тлатоани Уэмак по совету верховного жертвователя решил распространить государственную религию на подчинённые территории. Он разослал гонцов к наиболее лояльным касикам с указанием построить пирамиды в честь Таинственного Владыки. Дабы не обидеть тоуэйо, государь также велел рядом соорудить небольшие платформы для наиболее почитаемых местных божеств. Со свойственным всем новообращённым рвением бывшие дикари взялись за работу.

В день три-дом года тринадцать-кремень Истаккальцин, Хозяин Белого Чертога, призвал Несауальтеколотля к себе. По мысли первосвященника обучение дикарей являлось лишь первой ступенью карьеры молодого жреца. «Справится с новой миссией, а он справится, так говорил Великий Тлакацинакантли, – получит статус главного служителя Господина Венеры Тлауискальпантекутли, а с ним и место в совете. Мал он, конечно, печься об интересах державы, но ничего, научится. А покамест будет следовать общей линии, моей и Уэмака. Нельзя допустить верховенства противостоящих нам кланов. Им дай волю – развалят страну. Уже вон на земли туземцев покушаются. Нет, беззакония творить нельзя. Сейчас любое волнение – и вся непрочная конструкция обрушится, и нас под собой погребёт. Нам нужны люди надёжные, преданные», – рассуждал осмотрительный сановник, потягивая горький какауатль в кресле икпалли^[69].

Циновка, закрывавшая проход, откинулась, и на пороге показался Голодная Сова. Гость почтительно поклонился и поприветствовал главу духовенства. Тот поздоровался в ответ и окинул взглядом своего воспитанника. Хорош, ничего не скажешь. Теперь парню двадцать лет. Он окреп, возмужал, как говорится, мясо начало нарастать на костях. Да, это уже не тот худенький мальчик, который бился в лихорадке три года назад. Однако глаза по-прежнему блестят, а лицо совсем молодое, должно быть, юношеское рвение не иссякло. На голове красная повязка с нашитыми белыми раковинами и плюмаж из перьев попугая ара. Заострённая кость и шип агавы воткнуты в тугой пучок чёрных как смоль волос. Белая набедренная повязка с расшитыми краями завязана изящным бантом. Скромный серый плащ с красной окантовкой спускается ниже колен. Простые сандалии с кожаными завязками уже порядком истоптались. Для предстоящего задания надо бы подыскать новые.

– Садись, не стой так, – наконец предложил первосвященник. Несауальтеколотль опустился на циновку напротив.

– Ты знаешь, сейчас в нескольких селениях тоуэйо возводятся дома Таинственного Владыки, а также платформы для почитания местных богов и духов. Время самое подходящее. Ойаменауак сейчас нас долго не станет тревожить. Конечно, тлатоани Кецалькойотль не забыл нанесённой обиды и, безусловно, собирается мстить. – Хозяин Белого Чертога глотнул ещё какауатля. – Но сейчас он по уши влез в войну с Амоштонцинко, и ему не до нас. А мы пока будем укреплять союз со здешними племенами, прежде всего на основе веры. Таинственный Владыка станет сильнее, если будет получать подношения в нескольких поселениях, а не в одном. Конечно, человеческие сердца сейчас найти сложно, мы не настолько сильны, чтобы затевать войну, но продукты, животные и драгоценная влага также питают детей Дарителя Жизни. Однако, как бы ни желали касики присоединиться к столичному культу, у них недостаточно знаний для отправления всех необходимых обрядов. И нам опять требуются твои способности преподавателя. Тебе предстоит отправиться в одно из селений тоуэйо и обучить кого-то из местных жителей проводить главные ритуалы и праздники.

На этих словах у молодого жреца перехватило дыхание, сердце забилось в предвкушении. «Хоть бы туда, хоть бы в Атокатлан, великий Тескатлипока!» – подумал юный жертвователь. А Истаккальцин продолжал:

– Я помню, у тебя есть друг в Атокатлане, хороший паренёк, способный. – Тут Несауальтеколотль еле подавил расплывающуюся по лицу улыбку. Неужели Титлакауан внял молитвам? Но чувств проявлять не должно, и служитель культа лишь прикусил нижнюю губу. – Так вот, думаю, тебе хотелось бы повидать приятеля. Не так ли?

Голодная Сова чуть не вскрикнул от восторга. Внутри всё клокотало. Еле сдерживаясь, он произнёс:

– Спасибо, господин. Воистину, вы – хозяин доброго и сострадательного сердца.

– Не благодари. Моё сердце в руках Таинственного Владыки и Дымящегося Зеркала. Как понимаю, ты доволен. Тогда к делу. Отправляешься завтра. Возьми с собой церемониальный костюм, жертвенный нож, жезл, заострённые кости и колючки агавы, сменную одежду. Еду и воду в дорогу мы тебе предоставим. Атокатеки обязаны обеспечить тебя питанием и жильём на время всей миссии. Кроме того, тебе дадут статуэтки наших богов – Таинственного Владыки, Тескатлипоки, Тлауискальпантекутли и Миктлантекутли, курильницы, мешочек копала – береги его, не расходуй без особой надобности, подарки вождю тоуэйо, священный свёрток для храма – никому не показывай его содержимого. Всё это погрузят в лодку завтра. Приедешь – сразу же пройдёшь к вождю, поклонишься, вручишь дары. Веди себя скромно, но с достоинством. Уважай местные традиции, но не делай ничего, что бы противоречило нашим законам и воле богов. Велено предоставить тебе отдельное жильё. Осмотри внимательно, особенно на предмет колдовства. Ходи с оглядкой. Будь настороже, враги в любой миг могут сбросить маски и устроить бунт. Помни, твоя жизнь в опасности. – Глава культа наградил собеседника тяжёлым буравящим взглядом и продолжил, чуть смягчившись: – Следи за тем, как строят храм, ты сам знаешь, как должен выглядеть дом бога. Если получится, не упускай возможности принести в жертву человека. Захорони его под полом святилища. Но специально на жертве из местных не настаивай. Выбери себе преемника и помощника, который будет отправлять обряды после твоего отбытия. Думаю, в данном случае долго искать не придётся. – Хозяин Белого Чертога усмехнулся. – Обучи всему, заставь повторять несколько раз, проверь, как он всё усвоил. Расскажи об обрядах каждого месяца, о лечении болезней, о благословении в бою, покажи самые простые заклинания и заговоры. Другого и не требуется. Большой дружбы ни с кем не води, но будь приветлив с каждым. Не теряй мудрого лица и сердца, твёрдого, как камень. При каждой возможности наблюдай, крепка ли власть, нет ли волнений, как жители селения относятся к Тламанакальпану, не зреет ли мятеж, достаточно ли пищи, здоровы ли люди. Да, и будь осторожен. Ты всё понял?

– Да, господин, – ответил Несауальтеколотль.

– Тогда подойди, – сказал первосвященник и встал. Верховный жертвователь развернул лежавшую рядом пёструю тряпицу, вынул оттуда два пера кецаля и воткнул их в волосы юного жреца.

– У меня нет слов благодарности. Я не достоин такой чести, – произнёс Голодная Сова и преклонил колено.

– Может, и не достоин сейчас, но непременно будешь. Встань, – ответил не по годам мудрый служитель и крепко обнял ученика, – всё, иди, тебе нужно собираться. Лодка будет ждать на рассвете. Исполни волю богов.

– Ещё раз благодарю, господин. Я не подведу. Прощайте.

Мужчина низко поклонился, вышел и быстро зашагал прочь. Думал он сейчас об одном: какой подарок привезти Чикуатемоку и на что бы его выменять.

Глава 4. Лики богов за подарок

Времени в обрез. Аудиенция у Истаккальцина состоялась довольно поздно, а рынок вечером закрывается. Нужно торопиться. Хотелось побежать. Но жертвователь не может позволить себе такого. Служителю культа подобает ходить степенно. Ведь он не какой-то крестьянин. Несауальтеколотль поспешал как мог. Благо общежитие жрецов находилось не так уж и далеко.

Что же привезти другу? Он – воин, а воинов интересует, прежде всего, оружие. Нужен атлатль. Копьеметалка и места занимает мало, и считается благородным предметом, да и украшают такие изделия обычно богато. Если удастся раздобыть такую, Чикуатемок будет доволен. Он ещё во время учёбы заглядывался на подобные вещи в мастерских.

Наконец-то дом – маленькая узкая комната в большой, наскоро сработанной хижине. У одной стены циновка, у другой – пара сундуков. Очаг посредине. Вот и всё убранство. Голодная Сова с досадой обозрел скудные запасы. Мера маиса, по одному мешку бобов, соли и перца чили, двести зёрен какао. Ценные перья отдавать нельзя – их выделили для церемониальных облачений. Добавить ещё пару жадеитовых бусин? Нет – только одну. Вот и всё. Кукурузу тяжело тащить, да и стоит она недорого. А остальное можно смело отдать. Еду в дорогу выделят. В Атокатлане его обязаны кормить. Ну а по возвращении обратно можно как-то пережить первое время. Парень завернул скромные пожитки, закрепил их лямками и налобной повязкой, взвалил на спину и двинулся в сторону торжища.

Ноша оказалась не из лёгких. С таким грузом при всём желании быстро не пойдёшь. Солнце уже низко, а путь лежал на другой конец города. Служитель вышел на главную улицу. Её недавно начали мостить плитами и штуком. Сзади – строящаяся пирамида Таинственного Владыки. Впереди – главная площадь с несколькими платформами и стадионом. Его вырыли только в нынешнем году и наспех облицевали стены. Навстречу попадались усталые люди. Большинство возвращалось домой, некоторые несли увесистые корзины – им удалось сделать покупки вовремя. Слева группа тоуэйо заканчивала работу. Одни варвары собирали инструменты, другие – препирались о чём-то с распорядителем. У стены стояли двое друзей в костюмах ягуаров при полном вооружении и оживлённо беседовали. Показались три женщины с вязанками дров, за ними бежали измазанные грязью детишки. Все удивлённо взирали на Несауальтеколотля. Куда это собрался жертвователь с такой объёмной поклажей? Плечи ныли, шея затекла, безумно хотелось сбросить с себя тяжесть, разогнуться и хоть на миг передохнуть. Но медлить нельзя.

Вот и рынок – простое огороженное пространство с несколькими навесами для чиновников на краю города. Далее – лишь пустыри да оборонительные укрепления. Через забор возжигатель копала увидел, как торговцы заворачивают товары и отправляются по домам. Он опоздал. Отчаянно парень бросился к воротам, но стражники с копьями преградили проход:

– Очень жаль, господин жрец, но на сегодня торговля закончена. Приходите завтра.

– Но мне надо…

– Нам не велено пускать никого после закрытия. К тому же посмотрите сами, все продавцы уже уходят. Вы всё равно ничего не купите.

Пришлось уступить. Проклиная судьбу, Голодная Сова скинул груз и сел на землю. От досады сводило скулы и хотелось выместить злобу на ком-то или на чём-то. Но хозяину каменного сердца не подобает вести себя подобным образом. Последняя возможность приобрести атлатль по закону упущена. После окончания работы торжища любые сделки во всём Тламанакальпане находились под запертом. Однако священник решил рискнуть. Он подобрал пожитки и направился в сторону ремесленного квартала.

Вечерело. Прохладный ветер принёс затхлый запах болота, в вместе с ним тучи назойливых комаров. Мастерские располагались неподалёку. Помещались они во временных хижинах, которые оружейники построили, ожидая начала возведения государственного жилья. Мощёных улиц здесь уже не было, однако сами люди поддерживали чистоту и порядок в районе. Несауальтеколотль постучался в дом своего знакомого, к которому не раз водил учеников-тоуэйо:

– Я понимаю, уже поздно. Но мне срочно нужно купить атлатль. Пожалуйста, помогите.

– Простите, господин, но указ тлатоани нарушать нельзя. Приходите завтра, – отвечал мужчина.

– Но завтра будет уже поздно.

– Извините, но я не имею права торговать вне рынка.

Второй, третий, четвёртый – всё впустую. Никто не осмеливался нарушить раз и навсегда установленные правила. Ни один изготовитель изделий из дерева не пустил юного жертвователя. Придётся обойтись без подарка. Конечно, Чикуатемок будет рад приятелю и так, но всё же ехать к другу с пустыми руками совсем не хорошо. Может быть, вручить ему какао? Да только какауатль оценил бы столичный аристократ, а варвары совсем не любят бодрящие напитки. Голодная Сова сидел один на песке посреди пустой вечерей улицы. Смеркалось. Последние отблески заката догорали на западе. На мрачном небе взошла бледная ущербная луна. И вдруг кто-то тронул его за плечо. Парень повернулся. Перед ним стояла немолодая женщина в белом уипилли.

– Тихо, господин, – прошептала она. – Следуйте за мной.

Возжигатель копала обрадовался. Неужели всё-таки повезло? Незнакомка повела его через весь квартал, а затем свернула в проулок между домами. Они зашли в хижину с заднего хода. Вот убогое жилище ремесленника. Одна большая комната для всей семьи, вторая за загородкой – мастерская. Именно там хозяин, полный, коренастый человек средних лет, весьма неприятной наружности, и встретил ночного гостя.

– Как я вижу, вам действительно нужен атлатль, – заявил он с показной важностью мерзким мяукающим голосом. – Вы понимаете, я сильно рискую. Поэтому никому не говорите о нашей, так сказать, встрече, а то пострадаем мы оба.

– Да, конечно, – заверил его Несауальтеколотль.

– Вот они! – с гордостью произнёс мужчина, скинул крышку одного из ящиков и поднёс факел. Три хорошие копьеметалки лежали сверху. Но избранник бога пришёл не за такими.

– Нет, спасибо. Я ищу что-то богато украшенное, с резьбой или инкрустацией, подарок для друга. Понимаете, он сын вождя Атокатлана. Завтра я уезжаю к нему. Такому человеку подобает иметь оружие исключительного качества.

– А, понимаю, – протянул мастер. Хитрющие глаза его загорелись, а лицо расплылось в улыбке. – Сейчас-сейчас покажу. Вот.

Он достал откуда-то длинный свёрток и подал жрецу. Священник откинул кусок кожи и достал на самом деле прекрасный предмет – чёткие линии, идеально обработанная поверхность, удобная рукоятка, а самое главное – прекрасные вставки из перламутра, которые составляли удивительный узор, строгий, но в то же время изысканный.

– Дам за него меру соли, меру бобов, меру перца и восемьдесят бобов какао, – предложил Голодная Сова, предчувствуя непростые торги.

– Обижаете, господин, – усмехнулся оружейник, – четыреста бобов, не меньше, и то потому, что мы не на рынке и не придётся платить пошлину.

– А чего тут на четыреста-то? – изумился покупатель.

– Как? Да тут одних только морских раковин на двести.

– Морских? Не смеши меня. Я вижу только речные. Их твои дети тут под городом насобирали. Ты их только хорошо отполировал.

– Ваша правда, но шлифовал я их добрую половину дня.

– Да я тебе продуктов на несколько дней предлагаю.

– А у меня жена и дети, да ещё мать старая. Сами знаете, как сейчас всё дорого. Между прочим, я его для самого Кокольтекуи делал. Знаете, сколько он мне пообещал за него? Шестьсот бобов.

– Врёшь, – отрезал Несауальтеколотль.

– Может быть, и вру, но всё равно больше восьмидесяти.

– Так чего же он не забрал заказ-то?

– О, господин, – вздохнул мастер. – Пришёл он ко мне, покрутил, повертел его да и сказал, будто не по руке ему, видите ли. А я-то знаю. Он почти всё проиграл, делал ставки на игру в мяч. Вот теперь и платить нечем стало. А «не по руке» – так, отговорки.

– Так, хорошо, двести бобов, больше у меня нет, честно.

– Господин, да я его несколько дней делал, и дети мои, и жена помогали. Не купите вы, другие купят. У меня спешки нет, пусть лежит. А вот вы, как я погляжу, торопитесь. – Старый плут лукаво улыбнулся и обнажил редкие жёлтые зубы.

– Ещё одна жадеитовая бусина, и всё.

– Да к чему мне ваша бусина? Только в рот покойнику положить. Так у меня, почитай, никто умирать-то и не собирается, хвала богам.

– Послушай, любезный. У меня действительно ничего больше нет сейчас. Потом, как приеду, могу ещё чего-нибудь добавить, – отчаялся жертвователь.

– Потом? Вы уж простите, господин, я вам зла не желаю. Но ведь только сам Ипальнемоуани знает, вернётесь вы или нет. Нет уж, мне надо всё и сейчас. Двести сорок бобов, и мы в расчёте.

– Сорока нет. Есть только двести, – с грустью проговорил парень. Надежда таяла с каждым мигом. Так хотелось метнуть в мерзкую рожу хитроумного дельца стрелу тьмы.

– Ну, тогда и разговор окончен.

– Подождите, послушайте…

– Нет-нет, господин, – дерзко оборвал ремесленник. – За двести не отдам. Вон возьмите первые три копьеметалки. Любую берите за соль, бобы, перец и сорок бобов. Но не эту.

– Но, пожалуйста, уступите мне как служителю бога.

– Знаю, вам, жрецам, тоже не сладко. Но ведь и я выживаю, как могу. Двести сорок – последняя цена.

– Двести. Точно нет?

– Точно, и не просите. – Мужчина бесцеремонно вырвал атлатль из рук гостя, положил его на место и прошёл в другую комнату.

Несауальтеколотль взвалил тяжёлый груз на плечи и печально двинулся к выходу.

– Постойте, – у самого дверного поёма окликнул его оружейник. – Вы же умеете рисовать лики богов?

– Конечно, – отвечал Голодная Сова, не понимая, к чему клонит торгаш.

– Видите ли, господин. Я – человек простой, как рисовать богов, не знаю. Но хочется мне сделать мой товар лучшим во всём городе. Вот если я украшу его образами великих, то воины будут покупать всё у меня. Ведь они захотят заручиться поддержкой свыше. Правильно? Нарисуйте мне несколько образцов, а я перенесу их на свои изделия. Ну а с вас тогда двести бобов, мера соли, перца и бобов, а также бусинка.

– Чернила-то у тебя есть? – недоверчиво спросил священник.

– Не извольте беспокоиться, всё есть.

– А рисовать на чём?

– Право, даже не знаю, мы, люди бедные, бумаги не держим, да и не зачем нам она, мы же ни читать, ни писать не умеем. Нарисуйте вот тут на стене. – Хозяин показал на участок ровной сухой глины.

– Эх, ладно, хитрый койот, неси чернила и кисть, – согласился жрец.

Пришлось надолго задержаться в доме изворотливого торговца. Юный служитель начертал не менее десятка разных мотивов. А делец причмокивал и потирал руки, предвкушая скорую наживу. Домой жертвователь вернулся незадолго до полуночи, зато прекрасный атлатль теперь был у него.

Несауальтеколотль долго не мог заснуть. На смену радости от скорой встречи с другом пришла тревога. Он ведь никогда не отлучался надолго от соплеменников, не жил среди других людей. Угрожает ли ему опасность? Если всё пройдёт по плану Истаккальцина, то нет. Но на чужбине следует ожидать чего угодно. Вдруг атокатеки решат сбросить власть Тламанакальпана? Такое уже бывало в двух других деревнях. Конечно же, последовала незамедлительная расплата, но убийство посланника из столицы как раз и стало поводом для карательной операции.

Утро выдалось туманным. Надев новые присланные вечером сандалии и повязав простой плащ, юноша взял мешок с вещами и направился к пристани. Мокрые от росы каменные плиты мостовой скользили под ногами, влажный воздух заставлял дышать чаще без чувства насыщения. Сонные дома неясными тёмными силуэтами выстроились вдоль улицы. Казалось, и природа, и здания, и люди спали или даже умерли, а только он один нарушал спокойствие почившего мира, шлёпая ногами в рассветной тишине. Голодная Сова пришёл через ворота городской стены и спустился по лестнице, вырубленной в скалах. Из белой пелены, словно призраки, один за другим выступали стоящие в воде кипарисы. Безветрие – длинные пряди мха пачтли даже не колыхались. Никакой ряби на зеркальной блестящей глади озера. «Неужели я уже прибыл в мир мёртвых?» – подумал жрец и содрогнулся от мысли – настолько недвижимым представало всё вокруг в спустившемся на землю облаке. Тем более чужеродным и пугающим показался пронзительный крик болотной птицы. Зачем он тут?

У каноэ, привязанных к вбитым в берег кольям, стоял первосвященник, рядом переминались с ноги на ногу двое слуг. Видимо, они принесли поклажу. В долблёнке уже сидел лодочник, немолодой человек в одной набедренной повязке, несмотря на холод, – видимо из тоуэйо. Он кивал головой и о чём-то беседовал с Хозяином Белого Чертога. Попрощались быстро. Истаккальцин дал последние указания, пожелал счастливого пути и растворился в тумане, а Несауальтеколотль сел в утлое судёнышко и отплыл навстречу неизвестности.

Гребец оказался молчаливым. Равномерные удары весла о воду убаюкивали. Глаза закрывались сами собой, тело обмякло, словно кукурузная каша – сказывалась бессонная ночь. Подложив мешок с вещами под голову, парень завернулся в плащ, лёг и растянулся в блаженной неге. Руки и ноги налились тяжестью и отказывались двигаться. Густую тишину нарушали лишь ритмичные всплески воды то по одну, то по другую сторону. Над головой проплывали длинные ветви болотных кипарисов, увитые лозами и укутанные, словно разорванным саваном, длинной бахромой пачтли. Мысли смешались и превратились в одну монотонно кружащую в голове массу. Незаметно для себя Несауальтеколотль погрузился в тревожный неглубокий сон.

Когда молодой жрец проснулся, солнце стояло уже высоко. От утреннего тумана не осталось и следа. Лодка быстро шла по большому открытому пространству воды, затянутому широкими листьями кувшинок. Далеко впереди вставала стена высоких деревьев – видимо, там находился очередной мелкий участок. А чуть поодаль, обгоняя каноэ, следовала стая уток. Внезапно прямо под одной из них раскрылись длинные, усаженные острыми зубами, челюсти. Вмиг они сомкнулись и потащили несчастную жертву в глубину. Та пыталась выбраться, но панцирная щука не упускала добычу, а только поменяла хватку. Рывок – и птица исчезла под зеркальной поверхностью озера. Плеснул большой треугольный хвост – и от разыгравшейся трагедии не осталось и следа. От удивления крик вырвался из груди священника. Он никогда ещё не видел таких больших рыб. «Плохой знак, – невозмутимо произнёс тоуэйо, – духи предупреждают тебя, тламанакальтек, опасность близка». Тревожные нотки в голосе попутчика почему-то не на шутку взволновали Голодную Сову. Он хотел переспросить, да только собеседник оказался неразговорчивым и продолжал править к приближающимся зарослям.

Заночевали на небольшом островке. Юный служитель заметил следы старого костровища, видимо, местные жители периодически останавливаются здесь на пути. Угрюмый гребец, молча, собрал дрова и развёл огонь. Ели в тишине, каждый своё. Несауальтеколотль попытался разделить трапезу, но дикарь наотрез отказался и презрительно смерил парня глазами. Над затопленным лесом взошла бледно-жёлтая, словно тортилья, луна, по одной высыпали на небосводе маленькие яркие звёздочки. А вот и Венера – вечерний облик Владыки Зари Тлауискальпантекутли. Дневной гомон уступил место тревожным ночным звукам. Совсем рядом над головой раздался леденящий кровь крик сипухи, похожий на громкое шипение змеи. Вскоре перевозчик и вовсе повернулся спиной. Он глядел на костёр и напевал что-то себе под нос. Возжигатель копала прислушался и сначала не поверил своим ушам. В бормотании спутника он разобрал слова: «Хозяин Смерти», «Смертный час» и «Великий Мертвец» на языке жителей Атекуаутлана.

– О чём ты поёшь? – осведомился жрец.

– Я призываю к защите духов смерти, – отстранённо проговорил лодочник.

– А почему их? – недоумевал столичный посланник.

– Владыки смерти отмеряют каждому свой час и следят за тем, чтобы каждый погиб тогда, когда ему суждено. Если кто-то пытается погубить человека ранее, то это не нравится владыкам смерти. Никто не потерпит, если без спросу полезут в его дела, – со вздохом ответил тоуэйо и посмотрел на луну. А жертвователь завернулся в плащ, откинулся назад и уснул под мерное потрескивание костерка да шелест ветвей в вышине.

Утром Несауальтеколотля растолкал попутчик. Вещи собраны, костёр потушен, каноэ готово к отправлению. Плыли быстро на северо-запад. Яркое солнце слепило даже сквозь полог затопленного леса. Большие открытые пространства чередовались с густыми дебрями кипарисов.

День уже перевалил за половину, когда утлое судёнышко вышло на середину большого безлесного участка. Здесь даже кувшинки не росли – видно, глубина составляла много больше человеческого роста. Внезапно вода по левому борту забурлила и в тот же миг прямо на путешественников выпрыгнул огромный крокодил. Тоуэйо резким движением повернул лодку. Смертоносные челюсти хлопнули, не схватив добычу. Тварь ушла на глубину, но уже через пару мгновений выскочила с другой стороны и с размаху рухнула головой на каноэ. Гребец и здесь не растерялся, а начал с силой молотить веслом по морде зверюги. Пошла кровь. Нехотя рептилия оставила людей и вновь скрылась из глаз. Но ненадолго, вскоре послышался глухой удар о дно – посудину качнуло. Видимо, ящер сменил тактику и решил перевернуть судно. Ещё и ещё. Умный, мыслит словно человек. Крокодил бился всё сильнее, но до упора нагруженная долблёнка оказалась на редкость устойчивой. Перевозчик оглядывался с веслом наготове в надежде осадить разбушевавшегося хищника. «Чего сидишь? Сделай что-нибудь!» – вопил он. Пора вмешаться. Жрец поднял руки вверх и мысленно воззвал к Тескатлипоке. Нужно видеть цель. Но, как на зло, животное скрылось из глаз. «Греби! – крикнул он. – Греби быстрее». Наконец-то. Показался кончик хвоста. Несауальтеколотль немедленно пустил в него стрелу тьмы. Крокодил метнулся в сторону – неверное решение. Парень немедленно добавил болевой шок – чудовище затряслось в конвульсиях. «Быстрее, трогай, плыви!» – заорал заклинатель, выпучив глаза. Тоуэйо не пришлось долго просить. Лодка быстро двинулась по направлению к лесу.

– Об этом предупреждали нас духи? – спросил возжигатель копала, когда опасность миновала.

– Быть может, да только сдаётся мне, всё ещё впереди у тебя, юный господин, берегись. Непростой то был зверь, ой непростой, – отвечал варвар.

– А кто тогда? – удивился Голодная Сова.

– А я почём знаю? – отмахнулся мужчина, и тихо пробормотал, будто бы себе под нос: – Зверь-человек, человек-зверь.

«Боится, – подумал священник, – видно, считает, что могут услышать. Но кого? Ладно, больше от него уже ничего не добиться».

Глава 5. Вдали от столицы

Когда сквозь стволы кипарисов показались очертания долгожданного селения, уже вечерело. Атокатлан располагался на обширном острове, большую часть которого занимал высокий холм. У подножья стояло несколько домов, покрытых тростниковыми крышами. У берега на волнах качались привязанные каноэ. Оттуда по крутому склону вверх шла дорога, а на вершине высилась большая часть построек, окружённая высоким частоколом. Завидя долблёнку, играющие у воды мальчишки побежали сообщить о прибытии гостей. Тем временем лодка подошла к берегу, перевозчик радостно соскочил на песок и привязал её к одинокому камню. Несауальтеколотль тоже поспешил встать и размять затёкшие от долгого сидения ноги. Подоспевшие носильщики быстро разгрузили поклажу, взвалили тяжёлые тюки на плечи и понесли по тропе в деревню.

Голодная Сова с интересом осматривался по сторонам. Большинство местных жителей ходили в одежде из кожи. Женщины не покрывали грудь и ничуть не стыдились. Ни на ком жертвователь не заметил обуви. Из украшений лишь нанизанные на верёвки керамические бусинки, просверленные раковины да перья болотных птиц. Ни золота, ни нефрита. Атокатеки вопреки ожиданиям оказались довольно красивыми людьми нормального роста, совершенно беззлобными и открытыми. Они без стеснения пялились на прибывшего из столицы священника и улыбались, показывая белые зубы. Всё же тоуэйо побаивались чужака, матери одёргивали детей и не давали им подойти близко.

Служитель бога уже начал подниматься по склону холма, как увидел человека, бегущего к нему со всех ног. Ошибки быть не могло эту высокую стройную фигуру ни с кем не спутаешь. Чикуатемок. Не успел возжигатель копала произнести слова приветствия, как друг стиснул его в объятьях так, будто хотел переломать все кости и даже немного оторвал от земли. «Я так и знал, так и знал, что мы встретимся, – говорил он. – Я всё хотел приехать, очень хотел. Но тут оказалось столько дел. Так много нужно изменить. Кое с чем приходилось бороться. Главное, отец меня поддержал. Предоставил возможность действовать от своего имени. А я ведь не знал, как он воспримет новые начинания. Ну а потом работа пошла всё быстрее и быстрее. Как же я мог всё бросить? Знаешь, я хотел приехать и рассказать тебе, что сделал, как изменился Атокатлан, и всё благодаря тебе. Но я всегда говорил себе: „Нет брат, ещё не всё. Учитель будет рад, если ты успеешь ещё то-то и то-то“. Ну а теперь ты здесь и сам сможешь всё увидеть. Даже если ничего не понравится, я очень рад встрече». Пока сын вождя говорил, Несауальтеколотль думал о товарище, изменился ли тот или нет. Лицо всё то же, молодое, приятное, но грубоватое. Речь стала лучше, даже по сравнению со временем отплытия из Тламанакальпана, гораздо увереннее и глаже. Наверное, наследник касика много общался с торговцами, послами и чиновниками, прибывающими из столицы. Откуда-то достал длинный цветной плащ, белоснежную набедренную повязку с красной вышивкой по краю, несколько жадеитовых бусин, которые нанизал на шнурок вместе с крокодильими зубами. Наверное, купил у заезжих комильтеков. А вот сандалии точно местного производства. Зато ножные браслеты из шкуры ягуара – предмет исключительный. Интересно, сам ли добыл зверя – он-то может. В волосы вставил пучок перьев сине-жёлтого макао. Такие же украшали браслеты на плечах, подчёркивавшие рельефные мускулы. Наконец, Голодная Сова смог вставить слово, произнести ответное приветствие, и парни пошли вверх по тропе в деревню, оживлённо беседуя.

Селение оказалось на редкость большим и относительно чистым. Похоже, порядок здесь соблюдали, и, возможно, имелись даже какие-то правила поведения. Вдоль дороги стояли маленькие домики с крышами из веток и тростника, то глиняные мазанки, то хижины из прутьев и жердей, а то и вовсе навесы, открытые всем ветрам. Сразу видно, люди только спали дома. Основная жизнь тоуэйо проходила на улице. Здесь они сидели, готовили еду, чинили рыбацкие снасти, разговаривали друг с другом, дети бегали взад и вперёд, играли с собаками, порой путались под ногами. Каждый считал своим долгом посмотреть на вновь прибывшего гостя, словно на заморскую диковинку. Увидев возжигателя копала, ребятишки кричали и показывали пальцами. Мимо проходили женщины с тяжёлыми плетёными корзинами. С берега пронесли больших сомов. Их цепляли друг к другу острыми плавниковыми шипами, прокалывая толстую слизкую кожу. Иногда показывались мужчины, несомненно, принадлежавшие к элите племени, в украшениях из кости, раковин и меха дикой кошки. Даже вечером кругом стоял постоянный гомон: скрип зернотёрок, удары топоров, громкая речь, несдержанный хохот, ругань, топот маленьких ножек, возня, плач, треск поленьев и шипение воды на раскалённых камнях.

– Пошли к отцу. Познакомишься с ним, – предложил молодой воин.

– Нет, постой, где мои вещи? У меня там подарок ему от Уэмака. Нужно передать.

– Их отнесли в хижину, где ты будешь жить.

– Тогда давай туда, возьмём дары и отправимся к отцу.

– Хорошо, тогда сюда. – И Чикуатемок жестом предложил следовать за собой.

Друзья свернули в боковой проход. Жрец пытался запомнить путь, но не смог. Ничего, пару дней, и ориентироваться здесь будет проще простого. Дорога уходила вверх и на северо-запад. Вскоре дома расступились, и показалась большая, по местным меркам, площадь, покрытая утоптанным красноватым песком. На противоположном конце высилось то, чему предстояло стать пирамидой. Но пока дом бога напоминал скорее нагромождение камней, больших и малых. Однако возжигатель копала оценил объём проделанной работы. Облицовка придаст храму нужную форму. Скат – прямоугольная платформа с вертикальными стенами, опять скат и так далее – такова схема возвышений, на которых располагались святилища богов. Именно её предстоит воспроизвести и в Атокатлане.

Дом Несауальтеколотля оказался совсем рядом около стены и дополнительного выхода из деревни. Небольшая, но добротная хижина. Стены, должно быть, выстроены из переплетающихся прутьев и обмазаны несколькими слоями глины, много раз подновляемых по мере обветшания. Крыша из сухого тростника и пальмовых листьев. Видимо, строение подремонтировали к приезду высокого гостя. Внутри несколько циновок на земляном полу и очаг из трёх камней. Тюки с вещами жертвователя уже дожидались хозяина.

– Спасибо, вижу, вы старались, – сказал Голодная Сова, оглядевшись.

– У нас, конечно, нет таких роскошных зданий, как у вас в столице, но подожди, построим, – улыбнулся Чикуатемок.

– Вот возьми, это тебе лично от меня. – Юный священник достал из мешка свёрток и протянул приятелю.

Тот с нетерпением развернул ткань и достал украшенный резьбой и перламутровыми вставками атлатль.

– Красивый, – с благодарностью произнёс сын вождя и взмахнул оружием, изображая метание дротика. – Он мне совсем по руке. Спасибо. Даже и не знаю, чем тебе отплатить.

– Ничего мне не надо, – ответил довольный служитель, – лишь бы с пирамидой всё удалось.

– О ней не беспокойся. Если уж мы вязались за дело, то обязательно доведём до конца, поверь. В наших же интересах заручиться поддержкой Таинственного владыки.

Несауальтеколотль угрюмо усмехнулся про себя, но не стал выдавать другу смутных сомнений, слишком искренне тот верил в поддержку своего народа. Тем временем жрец разбирал вещи. Он копался в мешках и выкидывал наружу всё, что лежало сверху. Наконец-то юный жертвователь достал нужные свёртки.

– Вот он, можно идти.

Воин и священник отправились назад. Конечно же, Голодная Сова больше всего на свете хотел вымыться, поесть и отдохнуть с дороги. Но долг столичного посланника заставлял забыть о насущных потребностях и сохранять степенность. А два пера кецаля, свешивавшиеся по обеим сторона головы, придавали жертвователю особую важность и настраивали на нужный лад. Оставалось только надеяться, что живот не станет предательски урчать в самый разгар аудиенции у вождя. Парни вышли на ту самую улицу, по которой шли в начале, и продолжили подъём. Наконец-то дорога вывела друзей на широкую площадь перед большим домом. Здание было сработано лучше остальных. Чикуатемок называл его дворцом. На деле же постройка меркла даже в сравнении с жилищами знати средней руки в Ойаменауаке. Группа корпусов располагалась вокруг внутреннего двора. Здесь находились несколько клумб с цветами и алтарь. Навес из брёвен, отходящий с плоской крыши, поддерживал портик из крашеных деревянных колонн. Несколько сосудов, жаровен и циновок уложены или на земле, или на обмазанной глиной невысокой платформе со ступенями по четырём сторонам.

Приятели прошли в центральный вход и оказались в мрачном, просторном помещении. Нижняя половина стен выкрашена в тёмно-красный цвет, верхняя – в белый. Середина оставлена свободной. По краям лежали маты и стояли сундуки. Впереди на возвышении, покрытом шкурой ягуара, сидел толстый пожилой человек. Скуластое лицо прорезали глубокие морщины. Начавшие седеть волосы заплетены в небольшие косички с керамическими бусинками на концах. На голове венец из перьев орла с зелёным плюмажем посредине, должно быть, из хвоста попугая макао. В ушах массивные жадеитовые вставки. На сгорбленной спине плащ в красных и чёрных тонах. Грудь обвисла, дряблый живот собрался в складки. Скрещенные впереди ноги покрыты расшитым хлопковым набедренником с перламутровыми бляшками. На всём теле виднелись нарисованные тёмной краской странные знаки. Возле касика расположились члены совета племени и слуги.

– Привет тебе, великий отец, – почтительно произнёс молодой воин, – к нам прибыл Насауальтеколоцин из Тламанакальпана. – Возжигатель копала низко поклонился.

– Приветствую посланника далёкого Тламанакальпана, – на удивление бодро произнёс текутли на языке тоуэйо. – Наилучшие пожелания правителю Уэмацину.

– Приветствую вас, Куаутлапочицин, владыка Атокатлана. Тлатоани Уэмацин передаёт вам пожелания процветания и благосклонности богов. В знак союза между нашими народами он шлёт вам дары.

Жрец положил три свёртка на небольшой низенький столик перед вождём. Члены совета немедленно подошли к нему и начали доставать подарки: веер из перьев цапли, несколько расписных сосудов, кремневые ножи, три обсидиановых зеркала и жадеитовые бусы. Конечно, не богато. Но и эти вещи тламанакальтеки достали с большим трудом. Впрочем, не привыкшие к роскоши тоуэйо не скрывали радости – некоторых предметов варвары отродясь не видывали, другие редко доставались обитателям затопленного леса. Сам текутли в противоположность сановникам лишь сдержанно улыбался.

– Благодарю за щедрые дары нашего высочайшего и могущественнейшего владыку Уэмацина, да не дрогнет его сердце вовеки, я принимаю их с очень большим желанием. Такое внимание тлатоани к нашему далёкому селению послужит укреплению союза и добрососедских отношений между людьми Атокатлана и Тламанакальпана. Пусть боги ведут его добром. Недаром мы отдались под его покровительство и опеку. Нам известно, повелитель несёт тяжкую ношу правления державой с неизменным усердием. Да будут вознаграждены и возмещены опасности, какие встретятся на его пути, – ответил Куаутлапочин. А Несауальтеколотль подивился достоинству речи пожилого касика. Неужели то дали плоды семена цивилизации, посеянные так недавно? Нет, скорее, многие добродетели присутствовали в обитателях Атекуаутлана изначально.

Далее разговор зашёл о миссии Голодной Совы. Жертвователь интересовался, откуда берётся камень, какого он качества, сколько людей заняты на строительстве, каковы примерные сроки окончания работ, с какими трудностями пришлось столкнуться при возведении пирамиды. Оказалось, жители деревни не совсем понимают, как именно формировать уступы и уровни ступенчатой платформы. Они хорошо умеют носить камни, но в строительстве смыслят немного. Зато правитель и совет племени очень гордятся возложенной почётной задачей. Подумать только, их святилище станет религиозным центром для всей округи! Наличие храма поднимет статус как самого селения, так и местного текутли. Сам вождь возлагает большие надежды на сына. Чикуатемок уже стал почти равноправным соправителем. Молодой, умный, деятельный – он надежда как отца, так и всего народа. И кому как не наследнику правильнее всего будет поручить проведение празднеств и обрядов в честь богов. Сановники высказывались мало, а больше поддакивали главе общины. А друг Несауальтеколотля потупил глаза и зарделся от смущения. Видно, парень не любил, когда его прилюдно хвалили.

В целом же все ожидания оправдались. Всё шло так, как и предполагал Истаккальцин. Приём оказался тёплым, враждебности по отношению к себе посланник Тламанакальпана не заметил. Наоборот, жреца заверили во всесторонней поддержке и желании сделать всё наилучшим образом. Однако долгий разговор после утомительного путешествия никак не шёл на пользу молодому мужчине. Сосущая боль в животе усиливалась, от голода сводило скулы, к горлу подкатывала тошнота. Но гордый священник считал ниже своего достоинства сознаться в том, что хочет есть. А предыдущие посты подготовили Голодную Сову сносить такого рода испытания.

Наконец-то, к радости возжигателя копала, разговор у вождя закончился, и служитель вспомнил о сухих лепёшках в одном из мешков. Однако жертвователь не знал дороги назад.

– Чикуатемок, проводи меня в дом, я не помню, как туда идти, – сказал он.

– Зачем тебе? – спросил друг.

– Мне нужно поесть, я ничего не ел с самого утра, – неохотно выдавил столичный посланник.

– Да чего ты. Я как раз хотел позвать тебя к нашей матушке. Она уже печёт тортильи. Чувствуешь запах? – Молодой воин нарочито втянул воздух и улыбнулся. – Да и отец тоже придёт, и сестрёнка. У меня у самого желудок сводит. – И он похлопал себя по животу.

– Нет, но это же ваш семейный ужин. Мне не должно присутствовать на нём, – возразил тламанакальтек. – Но я буду рад, если ты велишь послать мне пару лепёшек и кувшин воды.

– Ты меня обижаешь, – изобразил досаду сын вождя. – Знаешь, в наших краях не принято отказываться от приглашения на ужин. Ты идёшь. Вот и всё. Мы же тортильи отродясь не ели, пока не пришли ваши люди. Они потребовали плоды урожая кукурузы. Но никто не знал, как её выращивать, да у нас даже и семян не было. Тогда посланники показали, как строить чинампы, как обрабатывать почву и как ухаживать за посевами. Поначалу мы хотели вырастить маис только для вас. Никто и не думал готовить из него еду. Хвала богам, нам удалось собрать несколько мешков зерна. Когда приехали сборщики дани, мы с облегчением вручили им кукурузу. А они не стали забирать её, а отдали обратно нам. Кроме того, они подарили женщинам зернотёрки, чтобы те могли делать муку, и показали, как готовить лепёшки. Поначалу мало у кого получалось. Сковородок не было. Пекли на раскалённых камнях. Первой научилась моя мама. С тех пор это её любимое занятие. А наше – есть мамины лепёшки. – Он рассмеялся.

Парень положил руку жрецу на плечо и повёл гостя к небольшому зданию, от которого исходили аппетитные ароматны свежеиспечённого хлеба и тушёного мяса.

Кухня представляла собой помещение размером с хижину простого общинника. Там, где располагался очаг, в крыше было проделано отверстие. Оттуда выходил дым. Вокруг стояла нехитрая утварь, в основном из грубой керамики местного производства – вылепленные руками миски и сосуды большего размера. Кое-где на стенках сохранились вмятины от пальцев и костяшек кистей. В большом закопчённом котле бурлила какая-то мутная жидкость. У огня сидела немолодая женщина грузного телосложения в белой юбке с нашитыми ракушками и красным спиралевидным орнаментом по канту. Обвисшую грудь закрывал оранжевый кечкемитль^[70]. Передний ромб из ткани доходил до пояса, а задний – спускался ниже спины. Ворот обрамляли мелкие красные и чёрные пёрышки. Широкое лицо казалось на удивление живым, чёрные глаза поблёскивали задорным огоньком. Густые, несмотря на почтенный возраст, волосы свободно спускались на спину и плечи.

Чикаутемок хотел было сказать слова приветствия, но мать опередила его:

– А-а-а, сынок, кого ты к нам привёл? – Голос оказался довольно высоким и даже несколько визгливым.

– Здравствуй, мама. Это Несауальтеколоцин, жрец из Тламанакальпана, мой учитель и друг. Я тебе о нём рассказывал, помнишь?

– Ну конечно же помню, – широко улыбнулась жена вождя, и белоснежные зубы блеснули на смуглом лице. – А ты думаешь, твоя мать уже окончательно выжила из ума? Вот негодник, – погрозила она пальцем и рассмеялась от души.

– Ну-ка, давай сюда, поближе, я тебя рассмотрю, не бойся. Меня зовут Тоналлашочиатль, – позвала молодого жертвователя хозяйка.

– Приветствую вас, госпожа Тоналлашочиацин, – произнёс смущённый юноша, почтительно поклонился и подошёл к очагу.

– О, какой худой, одни рёбра торчат, как мой сынок Сипуха, такой же. Один под стать другому. – И пожилая женщина без лишней скромности ткнула столичного посланника пальцем в живот, а затем ещё раз расхохоталась. – Ох уж эти мальчики: сколько ни корми, всё куда-то девается. Не то что наш папаша. Ладно, садитесь давайте. Чикаутемок, помоги своему другу, а то он стоит, будто пришибленный.

Парни устроились на циновке у огня, сын касика подал товарищу грубую миску с неровными стенками. Приятное тепло обдавало усталые ноги. Голодная Сова будто сразу же прирос к полу и даже не представлял, как будет вставать. Пустой желудок ещё раз напомнил о себе, и чопорному возжигателю копала стало неудобно. Мерное потрескивание дров убаюкивало. Из котла доносился приятный аромат лесных трав и тушёного мяса. С улицы на свет слетелись беспокойные ночные бабочки и закружились по комнате, словно также ожидая своей порции еды. Отблески пламени играли на стенах, заставляя тени скакать при каждом дуновении ветерка. На дворе уже стемнело, и целый мир сузился до небольшого пространства, освещённого маленьким костерком. Вскоре подошёл сам текутли Куаутлапочин, уже без громоздкого головного убора из перьев, взял глиняную тарелку и уселся напротив.

Тем временем хозяйка месила тесто, делала из липкой жёлтой массы шарики и сплющивала их между двух дощечек, а затем отлепляла лепёшки и раскладывала их на раскалённых камнях, ловко подцепляла, переворачивала и кидала в стопку одну на другую. Сделав достаточное количество, она помешала кипящее варево, а затем бросила туда каких-то листьев, отчего в считаные мгновения по кухне разлетелся сладковатый пряный запах.

– Всё едим, – весело скомандовала Тоналлашочиатль, и мужчины послушно протянули тарелки.

Несауальтеколотлю достался большой вкусный кусок мяса собаки с местными овощами и травами, кажется, сюда же добавили немного дикого мёда. Парень чуть не обжёгся, настолько хотелось есть. Ароматные свежеиспечённые лепёшки тоже пришлись как нельзя кстати. Довольная хозяйка удовлетворённо посмотрела на голодного юношу и снова расхохоталась.

И в тот самый момент в комнату зашла девушка. На вид ей было лет семнадцать. Стройная и грациозная, словно молодая пума, она ловко проскользнула вдоль стены, бросила удивлённый взгляд на столичного гостя. Белая юбка с побрякивающими раковинами, нашитыми поверх красной каймы, пара кожаных браслетов да ожерелье из перьев – вот и всё, что было на ней надето. Густые чёрные волосы, как и у матери, ниспадали на упругую грудь и спину. На прекрасном лице читалось непринуждённое игривое выражение. Тёмные глаза блестели, как у оцелота в лунную ночь. В них отражались сполохи пламени, подчёркивая нечто первородно дикое в облике незнакомки. Она негромко поприветствовала собравшихся и села возле отца.

– Йоуальшочитль, – строго сказал Чикаутемок. – Я недавно дарил тебе кечкемитль. Иди и надень немедленно. Тебе нельзя показываться в таком виде перед господином из Тламанакальпана.

Дочь вождя одарила юного воина недобрым взглядом, но встала и ушла. Через некоторое время она вернулась в новенькой, наверняка надевавшейся всего пару раз накидке. Очаровательные губки сложились в ироничную улыбку. Ещё раз продемонстрировав неудовольствие брату, Ночной Цветок перевела взор на Несауальтеколотля и начала с любопытством рассматривать жителя далёкого города, словно диковинное животное в царском зверинце. Нисходящая Сипуха представил их друг другу. Столичный посланник произнёс приветствие, подобающее случаю. А юная особа не нашла ничего лучше, как заявить: «У тебя красивые перья», чем вызвала взрыв хохота у всех за столом.

Парень почувствовал внимание сестры друга. Возжигателю копала стало крайне неудобно. Всем духовным лицам Ойаменауака и Тламанакальпана, кроме верховных жрецов, запрещалось иметь какие-либо связи с женщинами. Дома Голодная Сова всегда мог подавить любые проявления страсти, исполняя обязанности по службе и общаясь с богами. Коме того, девушки обычно сами не подходили к жертвователям, кроме служительниц культа, но те знали, как себя вести. Здесь же всё оказалось не так, как в столице. Другие люди, иное поведение, непохожий стиль жизни. Какая пропасть между сдержанными и чопорными, гордящимися каменным сердцем и внешней непроницаемостью сородичами и не скрывающими чувств и интересов тоуэйо! Молодой священник чувствовал себя так, будто оторвался от корней. Никто, кроме него самого, теперь не мог сдержать запретные желания, некому ни остеречь, ни одёрнуть его. А сам посланник тлатоани оказался не в состоянии контролировать собственные действия без постоянного давления извне. Как велик соблазн дать волю чувствам, когда никто точно не узнает и не сможет наказать. Дыхание участилось, сердце забилось быстрее. Пот выступил на лбу не столько от жара горячего мяса, сколько от стыда и смущения. Смотрел ли Несауальтеколотль на Йоуальшочитль? Да. Правда, не так прямо, как та, но украдкой. Юноша ловил каждую возможность, когда можно было ненароком скользнуть взглядом по густым чёрным волосам, игривому лицу, проступавшему под кечкемитлем силуэту груди, которую ещё недавно он видел безо всякой накидки. Как же хочется коснуться пальцами бархатистой кожи, провести ладонью по изящному изгибу талии и бёдер, охватить, стиснуть… Нет, прочь дурные желания! Так дальше продолжаться не может. Нужно собраться, взять себя в руки. Голодная Сова опустил глаза в тарелку. Парень весь ушёл в тревожные мысли и не слышал разговора за столом. Если бы его сейчас спросили о чём-то, он, к своему стыду, не понял бы и не смог ответить. Интересно, заметила ли Ночной Цветок стеснение дорогого гостя? Наверное, нет, мало ли как ведут себя за едой там, в далёком городе.

Тем временем добрая Тоналлашочиатль умилялась скромностью и немногословностью жреца. Показывая пальцем на священника, женщина рассказывала мужу о том, какой он тощий, как и Чикуатемок, и как надо хорошо их кормить, а то вконец исхудают. Куаутлапочин согласно кивал жене и не пытался возражать, а та подкладывала мужчинам всё новые и новые куски тушёного мяса, а также свежеприготовленные тортильи. Сын вождя попытался урезонить мать. Но та отмахнулась и сказала: «Там у них в городе пусть ведут себя как хотят, а здесь у собственного очага я – хозяйка. Здесь моё место. Я уже старая женщина, в Тламанакальпан не поеду, а тут меня всё равно уже бесполезно чему-то учить», – и рассмеялась.

После ужина молодой воин проводил гостя до его хижины. Ночью улицы обезлюдели, дневная суета сменилась абсолютным покоем и безмолвием. Ни одного огонька не видать. У самой двери дома, помня о неловком положении приятеля за едой, Несауальтеколотль сказал: «Знаешь, а твоя мама просто чудесная. Передай ей ещё раз большое спасибо». Друзья попрощались и договорились встретиться завтра утром на строительстве пирамиды.

Глава 6. Недобрый взгляд

Голодная Сова буквально валился с ног. Столько событий за один день: схватка с крокодилом, прибытие в деревню тоуэйо, встреча с товарищем, знакомство с вождём, его доброй, вечно смеющейся женой и красавицей-дочерью, да и о местной кухне забывать не стоит. Собак ели и на родине, но местные травы и плоды молодой мужчина ещё никогда не пробовал. Обессиленный, но довольный, жрец сел на циновку в углу, сбросил сандалии, разделся и удобно свернулся калачиком под собственным плащом. Засыпая, парень думал о матери, она осталась далеко в Ойаменауаке. Гордая и властная женщина, потомственная аристократка, такая холодная не только к окружающим, но и к собственному сыну, не могла позволить себе даже улыбки на лице. Несауальтеколотль, кажется, ни разу на слышал её смеха. Вместо ласки и сочувствия – строгость и наказания. И ходила она всегда в чисто белых юбке и уипилли, считая цветные наряды вульгарными и подобающими низменному люду. Никаких вестей от семьи не приходило, ведь Тламанакальпан, понятное дело, не поддерживал отношений с Ойменауаком. Юный жертвователь искренне надеялся, что Кецалькойотль ничего не сделает с его родными. Они ведь даже и не знали о решении сына отправиться вместе с изгнанниками. А мама Чикуатемока совсем-совсем другая. Наверное, от такой уходить было бы труднее. Вскоре мысли стали всё более тягучими и неясными. Сон овладевал разумом, поток сознания иссяк.

Посреди ночи служитель внезапно проснулся от ужасной боли. Будто кто-то невероятно сильный сдавливал затылок, стараясь расколоть череп. Парень инстинктивно сел на циновке и схватился за голову. В ответ на движение в темя словно вогнали кинжал – лицо скривилось и зубы сжались от невыносимой муки. «Неужели всему виной пища варваров? Быть может, меня отравили?» – даже мысли усиливали страдание. Душно, как же душно в проклятой хижине! Голодная Сова попытался встать, но ноги подломились, и молодой мужчина едва успел вытянуть руки и не удариться лицом об пол. Ползти. Медленно переставляя локти и колени, возжигатель копала начал движение вперёд. Один-два, один-два, так, ещё и ещё. Каждый раз новая волна накатывалась на темя и заставляла кровь пульсировать в висках. Молиться? Да, когда такое, даже мысли нужно экономить, не говоря уже о словах. Один-два, один-два, уже лучше. Перевести дух. И снова колено-локоть, колено-локоть, нога-рука. Выход близко – вон как дует из-под занавески. Путь, который любой мог бы преодолеть за пару шагов, показался вечностью. Любое мало-мальское шевеление сопровождалось настоящим мучением. Пот капал со лба, впитывался в волосы, стекал по носу и разъедал глаза. Наконец-то. Несауальтеколотль сел и из последних сил отдёрнул занавеску. Полегчало. Нет, не сразу, но стало лучше. Как заворожённый, юноша глядел в ночное небо, юбку богини Ситлальиникуэ. Вон там, семь ярких звёзд – наш владыка Тескатлипока, а та белая полоса, тянущаяся поперёк до самой линии горизонта – облачный змей Мишкоатль. А вот и Сенцонуицнауа^[71] – злобные дети, замышлявшие убить собственную мать. Свежий ночной ветер ударил в лицо священнику. «Спасибо тебе, Йоуалли Ээкатль», – прошептал жертвователь и из уголка глаза по щеке покатилась одна-единственная слезинка.

Боль отступила. Теперь служитель смог встать и ходить. «Нужно перетащить циновку поближе к выходу и полностью открыть дверной проём», – решил парень. Сказано – сделано. Голодная Сова снова опустился на подстилку, укрылся плащом, боязливо закрыл глаза и вскоре уснул. Более его сон не прерывался до самого утра.

Луч солнца попал прямо в глаз и разбудил столичного посланника. Значит, уже день, и жрец опоздал на стройку. Чикуатемок! Он, наверное, давно ждёт. Как же так? Мужчина вскочил и увидел на полу около себя тарелку вчерашних тортилий, миску бобов и кувшин воды. Значит, кто-то уже приходил сюда. Ну почему же не разбудили? В Тламанакальпане не потерпели бы опозданий ни от раба, ни от аристократа. Его тут же бы растолкали и хорошенько отчитали за праздность и несобранность. Неужели тоуэйо так ценят сон? Давясь едой, Несауальтеколотль буквально покидал в себя весь завтрак, наспех оделся, почистил зубы и наконец-то вышел на улицу.

Работа давно кипела. Люди с корзинами, полными тяжёлых булыжников, приходили с гор и сваливали груз в общую кучу. Другие сортировали камни и укладывали их непосредственно на пирамиду. Женщины замешивали раствор. Сын вождя стоял в самом центре шумного действа и отчитывал кого-то из носильщиков. Как только показался возжигатель копала, всё внимание переключилось на него. Кое-кто даже прекратил работу. Снова улыбки, любопытные взгляды и указующие пальцы – житель столицы уже начал привыкать к повадкам варваров из затопленного леса.

– Проснулся наконец, – с улыбкой приветствовал друга Чикуатемок.

– Да, извини, – виновато ответил Голодная Сова, – почему меня никто не разбудил? – Юноша решил сбросить часть вины.

– Вчера у тебя был тяжёлый день, брат, думаю, хороший сон должен пойти тебе на пользу, – отвечал воин.

– Ясно. – Служитель культа сжал губы и опустил глаза.

– Послушай, ничего не случилось. Расслабься уже. Ты не у себя в городе, – решил ободрить товарища наследник текутли. – Лучше покажи нашим ребятам, как ставить плиты облицовки да заполнять промежутки между блоками.

Результаты осмотра здания оказались неутешительными. Традиционную схему профиля пирамиды в виде сменяющих друг друга наклонных и вертикальных поверхностей воспроизвести не удастся. Для этого потребовалось бы разобрать всю конструкцию. Придётся остановиться на самых простых скошенных ступенях, и то положение требовало срочного вмешательства ради спасения замысла. Несауальтеколотль собрал всех каменщиков и попытался объяснить, что от них требуется. Атокатеки хлопали глазами и чесали затылки. И дело не только в языке. Жрец воспринимал наречие тоуэйо, как некую исковерканную версию своего собственного, и потому объяснялся неплохо. Просто никто из варваров никогда ничего не строил из камня. Нетерпеливый сын вождя начал кричать и жестикулировать, пытаясь втолковать соплеменникам идею. Голодная Сова замолчал и передал другу полномочия главного зодчего. Так или иначе толпа разошлась, и люди вновь облепили будущую храмовую платформу. Поначалу ничего не клеилось, но по ходу укладки булыжников процесс наладился. В суматохе дня избранник богов на время забыл о странном ночном приступе боли.

Ближе к середине дня на площадку пришла Йоуальшочитль. При свете солнца девушка казалась ещё прекраснее. Свежий ветер играл в её волосах и трепал рассыпанные по плечам пряди. Озорные искорки поблёскивали в глазах. Браслеты из пластинок речного перламутра побрякивали на руках и ногах. Сегодня кечкемитль оказался на месте, – не без удовлетворения заметил священник.

– Здравствуй, брат. Привет и вам, господин, – поздоровалась она и слегка поклонилась.

– А-а-а, сестрёнка, – протянул Чикуатемок. – Зачем пришла?

– Ты, конечно, не поверишь, но девочкам тоже интересно, как идёт строительство, – выдавила из себя недовольная красавица.

– А, по-моему, причина в другом, я даже понимаю, в чём, вернее, в ком, – усмехнулся наследник касика.

– Сейчас обижусь и уйду, – насупилась Ночной Цветок и демонстративно встала спиной к парням. Несколько каменщиков прекратили работу и откровенно глазели на сценку.

– И пожалуйста, хочешь – уходи, – не сдавался молодой воин.

– А не уйду. Тебе на зло, – выпалила дочь текутли и резко повернулась обратно.

Юный жертвователь предпочёл не вмешиваться и наблюдал происходящее со стороны, еле сдерживая улыбку. Ну и характер! Юным аристократкам Ойаменауака и Тламанакальпана прививали скромность и сдержанность. Им ни за что бы не позволили так себя вести, тем более на людях. А тут бессильная ярость, парадоксально, но она, кажется, даёт плоды. И как же привлекательно выглядит сейчас худенькая фигурка – напряжённая спина, сжатые кулачки, гордо выгнутая шея. Вот так и хочется заключить её в объятья, охватить сильными руками, щекой прикоснуться к раскрасневшемуся личику, остудить пыл собственным телом, заставить непокорную девушку расслабиться и перевести заряд гнева в ласку и нежность. Но разве может духовное лицо думать о таком? Нет, прочь греховные мысли!

Неизвестно, чем бы закончилось представление, если бы на площадке не появился новый персонаж. Это был немолодой мужчина, на вид лет сорока пяти – пятидесяти. Кожа уже начала стареть, но мышцы ещё не сделались дряблыми и хорошо конструировались на сухопаром торсе. Верхняя часть лица раскрашена в чёрный цвет, нижняя – в белый. На голове убор из полумаски каймана с плюмажем из перьев совы, цапли и колибри. На шее висело ожерелье из клыков крокодила, такие же зубы воткнуты в уши вместо серёжек. Целая шкура водного хищника свешивалась со спины вместо плаща. А из хвоста рептилии сделан пояс. В руках человек держал посох, вернее, длинную необструганную палку с нанизанным на неё черепом то ли пумы, то ли ягуара и многочисленными привязанными костными колечками, болтавшимися на кожаных шнурках.

– Моё почтение, Чикуатемок, – холодно приветствовал он наследника, не удосужившись поклониться.

– Добрый день, Тлилтеоакоматль. Где пропадали целый день?

– Разговаривал с духами, – коротко ответил тот.

– А почему вы раскрасили лицо?

– Духи велели мне. Так они смогут меня увидеть и опознать.

– А по мне, так вы скрываете ссадины, видно же.

– А, ерунда, продирался через кусты, ветка задела, – поморщился чаротворец и отвернулся.

Несауальтеколотль и Йоуальшочитль подошли ближе, но предпочли остаться на расстоянии пары шагов от беседующих. Вид шамана отталкивал, а неприятная манера разговора вкупе со скрипучим голосом не располагала к общению.

– Что скажете про нашу пирамиду? – спросил сын касика.

– Грядут перемены, большие перемены, – ответил незнакомец, и возжигателю копала показалось, будто он намеренно отвёл глаза.

– Значит, вы связываете появление пирамид с переменами, почтенный Тлилтеоакоматль, расскажите нам, какого рода эти перемены?

– Перемены дают нам шанс, каждому из нас, Чикуатемоцин, тот, кто сможет использовать его с пользой для себя и определяет, какого рода станут грядущие перемены в конечном итоге.

– Как всегда, ничего определённого, – с досадой бросил молодой воин.

Далее беседа шла в том же ключе. Наследник текутли старательно выпытывал мнение колдуна о святилище, а тот старательно уходил от ответа. Разговор всё больше напоминал странную игру с непонятной целью, да только Голодная Сова не слушал больше. В обществе таинственного незнакомца жрец сначала почувствовал нарастающую угрозу, затем та сменилась неприятным саднением в груди и тошнотой. Голову стало распирать изнутри. Неужели от знахаря исходит некая нечестивая аура? На мгновение жрец поймал взгляд обладателя крокодиловой шкуры. Ненависть, лютая ненависть. Ошибка? Возможно. Но почему тогда так явственно? Помимо обычной человеческой интуиции боги наделили служителя сверхъестественным чутьём. Столь сильный посыл не мог взяться на пустом месте. Возжигатель копала посмотрел на раскрашенное лицо – глубоко посаженные обсидиановые глаза, густые брови, тонкие губы, множество морщин, в глубине которых скопились катышки цветной пудры. Но пожилой мужчина всячески избегал дальнейших прямых контактов, видимо, понял, что юный жертвователь смог уловить его неприкрытую злобу. Недомогание тут же отступило. Неужели и впрямь чары?

Посланник Тламанакальпана мысленно уже начал творить заклинание обнаружения колдовства, как вдруг неприятный гость поспешил распрощаться и скрылся на узкой улице Атокатлана. За всё время, проведённое на строительной площадке, он даже не поздоровался с Несауальтеколотлем и не выразил должного почтения высокопоставленному столичному посланнику.

– Кто он такой? Даже не поклонился мне, – негодующе спросил священник.

– Не кипятись, он всегда такой. Науалли^[72], волшебник, чего с него взять? Вся деревня с удовольствием бы избавилась от его присутствия, да только люди боятся, – ответил сын вождя.

– Ещё бы, Сосуд Чёрной Крови. Одно имя чего стоит.

– Имена шаманам нарекают их же предшественники. Дело происходит так. Как только рождается нужный ребёнок, чародей является в дом матери. Один Йоуалли Ээкатль знает, как ему удаётся проведать о появлении на свет преемника. Но происходит это всегда в день один-дождь по вашему календарю. Так вот знахарь приходит, берёт младенца в руки и объявляет его своим будущим последователем. Он сам нарекает ребёнку имя и удаляется, обещая вернуться через десять лет.

– А что же мать?

– А кто посмеет противостоять воле избранника духов? На удивление, такие дети не умирают. Чары колдуна хранят его от опасностей и угроз. Наконец, на десятый день рождения или вскоре после него науалли является в дом и забирает преемника. Справедливости ради надо признать, многие почитают такой расклад за счастье. Сын хоть и уходит из семьи, но получает работу на всю жизнь. Ему не придётся копать землю, надрывать спину под палящим солнцем. А жители деревни всегда прокормят знахаря. Хоть никто и не признает, но тайно каждый обращается к нему за помощью – просят удачи, любви, исцеления для себя и родных, проклятия, неудач болезни и смерти для врагов. А кроме того, заказывают лекарства, яды, зелья и амулеты. Говорят, всё же матери иногда противятся. Тогда маг просто крадёт ребёнка. Все его боятся, никогда не говорят ничего портив. Хотя истинной силы таких, как он, мы не знаем. Сдаётся мне, многие из рассказов – всего лишь придумки, суеверия, посеянные страхом.

– Ясно, – вздохнул Несауальтеколотль. – Мне показалось, он боится. Ведь когда мы закончим пирамиду, его власть пошатнётся.

– Плохо ты знаешь атокатеков, – усмехнулся Чикуатемок. – Посмотри на них. Люди у нас тут простые. Ты многого от них ждёшь. Да, мы можем заставить всех поголовно совершать обряды в честь Таинственного Владыки и Дымящегося Зеркала, но с личными просьбами они всё равно пойдут не в дом бога, а к науалли. Привычнее и действеннее, на их взгляд. Уж поверь мне. Большая религия для нас с тобой. Всё новое входит в жизнь медленно и болезненно. Взять хотя бы одежду. Сейчас ты редко кого увидишь слоняющимся голышом по улице. Но половина из них оделись только по случаю твоего приезда, и то только после того, как я собрал совет деревни и рассказал, чего ожидаю от соплеменников. Остальные же желают получить милостей от вождя, сохранить мою дружбу и расположение. Никто на самом деле не осознаёт, для чего следует вести себя прилично.

– Но ведь мы будем добиваться своего, – заявил разочарованный жрец.

– Конечно, будем, – поддержал друга воин.

Всё время хранившая молчание Йоуальшочитль вдруг произнесла:

– А Точтонтли говорит, будто Тлилтеоакоматль на самом деле против пирамиды. Он хочет разрушить ваш храм и не позволить атокатекам почитать богов.

– С чего она взяла такую глупость? – удивился наследник текутли.

– Не знаю, просто сказала когда-то.

– Ох уж эти женские сплетни, – вздохнул Чикуатемок. – Несауальтеколоцин, не обращай внимания. Чего бы ни желал колдун, никто не даст ему разрушить святилище. Он ведь всё-таки не вождь и никогда им не станет. Ты, верно, мстишь за вчерашнее, сестрёнка?

– Да я уже всё забыла, – притворно скривилась красавица. – Разве я могу обижаться на собственного брата? Ты же будущий вождь, ещё сошлёшь меня таскать корзины с илом.

– И сошлю, если будешь болтать много лишнего, – шутливо пригрозил парень и потрепал девушку по волосам. – Ладно, пришло время обеда. Наша матушка уже приготовила нам что-нибудь вкусненькое.

– Рыбу, – уточнила Ночной Цветок.

– Ну, рыбу так рыбу, – рассмеялся сын касика. – Пошли, а то у меня уже желудок к спине прилип. – Он похлопал себя по впалому животу и первым зашагал домой.

Глава 7. Защита от колдовства

После обеда у радушной Тоналлашочиатль Голодная Сова хотел уже вернуться на стройплощадку, но Чикуатемок остановил друга: строительство на сегодня закончено. В полдень под палящим солнцем никто всё равно не работает, а вечером все занимаются своими делами. Приятели решили отправиться обозревать окрестности. Парни посетили немногочисленные чинампы, сходили на подчинённые Атокатлану выселки, где жили охотники и рыболовы, а затем искупались в тёплых водах затопленного леса. Ближе к вечеру Несауальтеколотль покинул товарища и отправился домой. Нужно было разобрать вещи, пока светло, ведь они до сих пор лежали в мешках, а кроме того, пообщаться с Таинственным Владыкой наедине.

Издалека завидя белые стены мазанки, избранник богов встревожился. Сначала на ум пришёл вчерашний приступ головной боли, а затем неприятная встреча с шаманом. Вредоносное заклинание? Возможно. И откуда у сельского знахаря ссадины на лице? Уж не от весла ли лодочника? Нет, так можно и с ума сойти. Однако столичный посланник осознал: оставаться одному ночью опасно.

Священник зашёл в хижину, посмотрел на тюки, соображая, с чего бы начать. Вдруг взгляд жреца упал на то место, где раньше лежала его циновка. На полу юноша заметил какой-то маленький предмет. Жертвователь подошёл ближе и различил в песке засушенное крылышко летучей мыши прямо на уровне головы. Откуда оно тут? Наверняка дело рук науалли. Осторожность подсказывала возжигателю копала не брать опасную вещь, не предприняв мер защиты. Тут же на ум пришли слова Истаккальцина, он же говорил первым делом проверить дом на наличие чар. Парень отступил на шаг и призвал видение колдовства, Йоуалли Ээкатль немедленно ответил – по пальцам служителя пробежала волна фиолетового света. Можно начинать. Посланник Тламанакальпана вытянул ладонь и провёл ею прямо над полом. Так и есть магия. Странное заклятие, будто иголками, кололо кожу. А он-то думал, здесь можно всем доверять.

Теперь, главное, обезвредить. Голодная Сова достал из свёртка статуэтки Таинственного Владыки, Дымящегося Зеркала, а также Господина Зари и поставил их в ряд у стены, а затем принёс маленькую керамическую жаровню на трёх ножках и заполнил её доверху корой кипарисов, которую собрал ещё во время прогулки. К ногам изваяний он положил букетик лесных цветов. Всё, можно начинать. Вот дерево вспыхнуло, и раздалось характерное потрескивание. Заклинатель слегка притушил разгорающиеся щепки и уверенным движением проколол кожу на обеих руках колючкой агавы. Драгоценная влага потекла вниз по кисти и начала капать вниз, в огонь. Сквозь дым показалось, будто статуэтки богов улыбаются, чувствуя запах молодой крови. Несауальтеколотль начал взывать к Тескатлипоке про себя – вдруг колдун может слушать происходящее в хижине? Приятное тепло растеклось по телу. В воздух взлетел сноп искр, которые на мгновение превратились в бабочек, а затем опали пеплом на пол. Титлакауан взял избранника под защиту. Пора. Юный жрец вдохнул, резко выдохнул, встал, прошёл в угол комнаты, взял крылышко, а затем снова опустился перед идолами на колени и бросил находку в курильницу. На миг горение будто бы остановилось, даже дым исчез. Парень вздрогнул. Неужели науалли смог одолеть силу его молитвы? Но затем иссохшая мембрана скукожилась, хрупкие косточки треснули, пламя вырвалось наружу и пожрало злые чары. Священник со словами благодарности пал ниц перед великими. Он пожертвовал ещё крови детям Дарителя Жизни.

Далее покровители Тламанакальпана начали вести со служителем обычный разговор. Образы и слова рождались в голове сами собой, а затем складывались в законченные мысли и суждения. Завтра предстояло сначала освятить музыкальные инструменты, приготовленные жителями деревни, а затем сделать закладку первого священного дара в основание пирамиды. Требовалось воскурить копал. Как же его мало! Только бы не прогневать Капризного Владыку. Скоро, скоро будет больше, только бы боги дали ещё немного времени. Также нужно научить Чикуатемока разным умениям. Потомки Ипальнемоуани видят его чистое сердце, чувствуют искреннее рвение. Нет, он не сделал ещё ничего особенного, но они знают: если будущий касик получит особый дар, то преумножит и силу, и власть, и богатство. А тогда актокатеки расплатятся сполна и оправдают высокое доверие. От Тескатлипоки молодой воин получит искусство скачка, зачаровывания оружия и заклинание боевого неистовства, от Таинственного Владыки – щит пяти ударов, волну панического ужаса и заговор неуязвимости, а от Тлауискальпантекутли – ледяные дротики, навык подавления боли и видение вражеских аур. Конечно, всё это придёт не сразу. Потребуется много времени практики, молитв и жертвоприношений. Но с обретением опыта будут открываться всё новые возможности, и возрастёт сила сверхъестественных способностей. Но Титлакауан запретил жрецу открывать весь замысел детей Дарителя Жизни другу. Пусть парень прикладывает усилия, обретая благосклонность великих.

Тем временем на улице окончательно стемнело, дневной зной сменился ночной прохладой. Бабочки, привлечённые светом жаровни, порхали вокруг яркого огонька. И вдруг откуда-то сверху раздались пронзительное шипение и щелчки. Голодная Сова поднял голову вверх и различил у самой потолочной балки кричащую летучую мышь. Она сорвалась вниз и закружилась в воздухе над полом возле входа. Что там? Служитель культа раздул жаровню, посветил туда, где летал нетопырь, и обмер – прямо к нему ползли сразу три скорпиона. Маленькие, слабые клешни и толстые хвосты указывали на смертельную опасность. Стрелу тьмы? Нет, силу богов нельзя использовать понапрасну. Священник сдёрнул сандалию и прибил одного за другим, вмяв посланников колдуна в песчаный пол. Для верности мужчина взял кремневый нож, призвал на помощь Ицпапалотль^[73] и разрезал каждого острым каменным лезвием. Останки также сбросил в огонь, снопы искр и фиолетовые отблески красноречиво свидетельствовали о том, что и здесь не обошлось без чар.

Делать нечего. Пришлось потратить драгоценный шарик копала и окурить всю комнату. Несауальтеколотль уделил особое внимание дверному проёму и каждому из углов. Всё, теперь дом под защитой, по крайней мере на какое-то время. Пора отходить ко сну. Завтра опаздывать никак нельзя. Засыпая, жрец, жалел только о так и неразобранных вещах.

Глава 8. Тревога

Ночь прошла спокойно. Утром тоуэйо принесли к пирамиде музыкальные инструменты – деревянные барабаны, черепашьи панцири, свистульки и погремушки. Голодная Сова воззвал к богам и окурил их копалом. Жители деревни с любопытством следили за священнодействием. Далее начались моления, песни и танцы. Чикуатемок помогал жрецу проводить церемонию. Они вместе положили в небольшой тайник в первой ступени будущего храма несколько кремневых ножей, перламутровых раковин, глиняных и костяных фигурок местных мастеров. Далее подношение щедро окропили кровью и после чтения последних славословий начали закладывать камнями. Всё, теперь можно устанавливать облицовку.

Несауальтеколотль не мог назвать себя знатоком строительного искусства, а потому обработка блоков шла неважно. Стенка получалась неказистой, а потому раствора, приготовленного по рецепту атокатеков, на сглаживание неровностей шло очень много. Зато теперь платформа обретала знакомые контуры. Следующие несколько дней прошли в относительном покое. Науалли более не показывался, никаких новых признаков злых чар обнаружить не удалось. Утро жертвователь проводил у святилища, а после полудня вместе с сыном вождя шёл к матушке Тоналлашочиатль на обед. Там друзей ожидала Йоуальшочитль. За едой она то и дело глазела на молодого служителя и улыбалась. А он искоса поглядывал на неё, хотя при этом очень смущался. Строгие правила поведения Тламанакальпана ограничивали возжигателя копала сильнее, чем обычаи тоуйэо дочь касика. Однажды, когда парни отдыхали на циновках во дворе перед предстоящей прогулкой, девушка подкралась к столичному посланнику и вставила ему в волосы цветок.

– Что это значит? – спросил Голодная Сова.

Плутовка отшатнулась, притаилась за деревянной колонной и молчала.

– Девушки Атокатлана могут вплести цветок в волосы понравившегося парня, а тот должен его носить, пока не выпадет. Если избранник его выбросит, то покажет полное неуважение. А потому, брат, выбора у тебя нет, – усмехнулся Чикуатемок.

– Йоуальшочитль, подойди сюда, – ласково позвал жрец.

Но озорная сестричка стремглав убежала прочь.

– Я буду носить твой подарок, пока не отлетит, обещаю, – крикнул вслед Несауальтеколотль.

После того как дневная жара начинала спадать, священник и воин отправлялись в лес, если не предполагалось никаких неотложных дел. Там они облюбовали небольшую ровную полянку на островке, свободную от деревьев. Здесь наследник текутли постигал секреты заклинаний. Начали с освоения скачка, самого простого навыка. Тескатлипока давал возможность мгновенно переместиться на небольшое расстояние. Применять тайное искусство можно было нечасто. Зато такое умение могло спасти жизнь в бою. Кроме того, друзья сходились в учебных поединках, метали копья и дротики, купались, репетировали ритуальные танцы. А когда сил на упражнения больше не оставалось, жертвователь объяснял товарищу, как совершать разные обряды, взывать к богам и совершать подношения. Будущий вождь делал явные успехи. Он уже усвоил принцип счёта дней по календарю, а на языке Тламанакальпана говорил всё лучше и лучше. Столичный посланник, в свою очередь, периодически просил приятеля повторить то одно, то другое из уже изученного материала.

Однажды Несауальтеколотль и Чикуатемок после тренировочного боя, будучи не в состоянии более стоять, отдыхали на берегу. Как приятно закопать ноги в прогретый солнцем песок! Никто не произносил ни звука. Зачем, если они и так хорошо понимают друг друга без слов? Голодная Сова особенно ценил такие мгновения. Всё вокруг будто бы замирало, и можно вот так просто тихо сидеть, наслаждаясь полнейшим единением, возникшим между ними. Там, где берег ласкали набегающие волны, начинались заросли кувшинок с широкими кожистыми листьями. Над ними, ловко маневрируя не лету, проносились неуловимые стрекозы. У корней болотных кипарисов грелись ленивые черепахи. Полуденное пекло уступало место вечерней прохладе. Ещё немного, и начнёт темнеть, наверняка сумерки застанут путников на полпули домой. В небе над деревьями начали собираться облака, далеко с севера ветер гнал тяжёлые серые тучи. Скоро пойдёт дождь.

И вдруг молодой воин спросил:

– Скажи, брат, а тебе нравится Йоуальшочитль? – Жрец давно ждал подобного разговора, и всегда боялся неприятной беседы.

– Да, нравится, – честно признался он и добавил: – Она необыкновенна девушка, очень живая, сообразительная, на редкость смелая и, конечно же, удивительно красивая. А я? Я тоже ей нравлюсь?

– Ты? – усмехнулся сын касика и положил товарищу руку на плечо. – Да она в тебя влюблена. Когда прихожу домой, сестрёнка всегда, как бы невзначай, спрашивает, как у тебя дела. Я же вижу, как она на тебя смотрит, просто не может глаз отвести, стоит тебе только появиться. И, заметь, каждый день ищет повод повидаться с тобой.

– Что же она во мне такого нашла? – недоумённо спросил жертвователь.

– Просто ей тут скучно, настоящая тоска. Может, она этого не осознаёт. Маленькая ещё. Но Атокатлан для неё слишком мал и неинтересен. Она тут всех знает, всё исходила. Местные парни её не привлекают, все одинаковые, как она говорит. И тут являешься ты, человек из другого мира, совершенно иной культуры. Она видит, как ты одеваешься, держишься, с каким достоинством себя ведёшь, как говоришь, какой ты сдержанный, молчаливый, скромный. И всё это её не может не привлекать. Да ещё природа тебя не обделила ни красотой, ни ростом.

– Ну уж, – прервал приятеля священник. – Ты же понимаешь, я не могу на ней жениться, как бы ни хотел. Служителям культа запрещено вступать в любовные отношения с женщинами. – Парень разволновался и нервно сжал кулаки. – Знаешь, я уеду, скоро, очень скоро. Подожди, вот достроим пирамиду, и я непременно вас покину. Больше ни ты, ни Ночной Цветок меня не увидите, обещаю. Ты подыщешь сестре хорошего мужа из соседнего селения или даже из самого Тламанакальпана, как знать. И она меня забудет, непременно забудет.

– Подожди, – перебил Чикуатемок. – Я не то имел в виду. Как тебе такое только могло в голову прийти? Я совсем не хочу от тебя избавляться. Ты ведь называл меня другом и братом, и наша дружба должна продолжаться, несмотря ни на что. Извини, если поставил тебя в неудобное положение. Но я не знаю, как поступить. Просто хотел поделиться, не более того.

– Ты хоть объяснил ей, что духовный сан не позволяет мне любить её?

– Да, говорил. Но она сказала, будто совершенно не рассчитывает ни на какую любовь и относится к тебе не лучше, чем к остальным моим друзьям. Лукавит, конечно. Но большего из неё не вытянуть, – вздохнул воин.

– Правда, есть одна призрачная возможность, – заметил возжигатель копала. – Если Истаккальцин сделает меня верховным жрецом Владыки Зари, тогда я смогу взять жену. Но сам понимаешь, на такие должность берут только людей достойных. А я безродный мальчишка. Но верховный жертвователь несколько раз намекал. Теперь я и сам не знаю, просто так или всерьёз.

– Ладно, не думай. Да и маленькая она ещё, один Титлакауин знает, куда выведет её судьба. Всё в руках Ипальнемоуани, ты сам учил, помнишь?

– Как не помнить-то? – ответил служитель и мрачно усмехнулся.

Приятели снова замолчали. Вдруг сзади раздался крик:

– Наконец-то я вас нашла!

Парни вздрогнули от неожиданности и повернулись. Перед ними стояла Йоуальшочитль в мокром платье, она задыхалась от бега.

– Что случилось? – спросил Чикаутемок и тут же вскочил.

Захлёбываясь от волнения, Ночной Цветок начала рассказывать:

– Сегодня я беседовала с Точтонтли. Так вот её муж Куакуаумасатль говорил, будто наш науалли Тлилтеоакоматль хочет разрушить пирамиду, он не желает допустить никакой новой веры, никаких новых богов. Он подговаривает людей. В деревне набралось уже много его сторонников, и, кажется, ещё больше прибудет и из окрестных селений. Они должны выступить в ближайшие дни. А ещё… – Тут на глазах у девушки выступили слёзы. – Они хотят убить посланника Тламанакальпана, тебя, Несауальтеколоцин.

С этими словами дочь вождя бросилась к молодому священнику, прижалась к нему и обняла за шею. Она плакала и дрожала, словно птенец под крылом у матери. Голодная Сова стоял, не в силах оттолкнуть бедняжку. «Это она начала, это не я. Ну ведь здесь нет ничего плохого. Я всего лишь утешаю», – проносилось в голове. Тем временем его руки сами собой сомкнулись на упругом девичьем стане, а голова прижалась к нежной щеке. Жертвователь ощутил под пальцами влажные складки кечкемитля, плотную оторочку и бахромки, широкий пояс, а под ними – дрожащее худенькое тёплое тельце, которое так хотелось защитить, не дать в обиду, хотя на самом деле именно Йоуальшочитль сейчас пыталась оградить жреца от беды.

– Неужели правда? – озадаченно проговорил Чикуатемок. – Ой, сестричка, надеюсь, ты достаточно уверена, раз говоришь такое.

– Правда, чистая правда, – отвечала Ночной Цветок, всхлипывая на плече служителя культа. Тот успокаивал её, гладил растрёпанные волосы и похлопывал по взмокшей спине.

– Тогда мне придётся поставить всех на ноги. Ты хоть понимаешь, сколько хлопот ты доставишь, окажись всё выдумкой твоей Точтонтли? Кстати, где её муженёк, Куакуаумасатль? – спросил брат.

– Не знаю.

– Ну а сама Точтонтли?

– Дома, плетёт корзину для рыбы.

– Уже лучше.

– Кто такие эти Точтонтли и Куакуаумасатль? – вмешался Несауальтеколотль.

– Да подруга её, – пренебрежительно ответил будущий касик. – Девка она хорошая, да вот замуж вышла неудачно. Муженёк её, одно слово – попрыгун. Нигде не усидел. Моложе меня на год. Пока отец жив был, всё у него ладилось, пошёл ко мне в охрану деревни, стал воином. С горем пополам научили его держать копьё. Только папаша полтора года уж как на пути в Миктлан. С того времени некому стало следить за сыночком. Занятия наши он бросил. Пришлось жёстко поговорить с парнем и исключить из стражи. Потом пытался его устроить работать на чинампы, он и там начал отлынивать, пришлось и оттуда выгнать. Сейчас перебивается чем попало. Вот и к Тлилтеоакоматлю привязался. Тот, конечно, распускает крамолу, а Куакуаумасатлю всё в радость, лишь бы не работать, а только других хулить и порочить. Девку-то жалко, работящая, из хорошей семьи. Но кто ж знал-то? – мужчина махнул рукой. – Ладно, коль такое дело нечего тут сидеть. Пора возвращаться в деревню. Ты, дружище, сразу беги к матушке. Язык держи за зубами. Никому не слова. Нечего отца раньше времени беспокоить. А я всё выясню сам. Ребят подниму. Найду Куакуаумасатля и его жёнушку. Дома скажешь, будто я провожу смотр воинов – большой лжи не будет. Без меня к себе не уходи. Как проверю, приду, расскажу тебе. Там видно будет. Йоуальшочитль, пойдёшь с ним. Ничего никому не говори, особенно отцу. Поняла?

Сестра кивнула.

Глава 9. Испытание дружбы

И вот все трое направились обратно в Атокатлан. Смеркалось на глазах, но обычных в такое время летучих мышей как не бывало – видно скоро пойдёт дождь. И действительно, не успели путники добраться до селения, как первые тяжёлые капли застучали по кожистым листьям фикусов. Крикливые птицы притихли, насекомые забились в укромные щели, зато рыбам счастье – все, кого смоет вода, найдут последнее пристанище в их зубастых челюстях и ненасытных желудках. Вскоре ливень припустил, за деревьями блеснула молния, прогремел гром. Утоптанная дорога в считаные мгновения превратилась в сплошное месиво. Рыбаки снимали сушащиеся на берегу снасти, а нерадивые хозяйки заносили в дома скудные пожитки.

У частокола на холме друзья расстались. Чикуатемок поспешил созывать доверенных воинов, а Несауальтеколотль взял дочь вождя за руку и потащил наверх. Та кричала вслед брату: «Только не делай ничего плохого Точтонтли и Куакуаумасатлю. Если узнаю, никогда не прощу!»

Гром и молнии, вода и слякоть остались снаружи. На кухне у Тоналлашочиатль, как обычно, царили свет и тепло. Мерно потрескивали дрова в очаге, а из котелка исходил пряный аромат лесных трав. К счастью, родители не увиделись отсутствию сына. Только старый Куаутлапочин посетовал:

– Не гонял бы ребят в такую непогодь и сам бы не мок под дождём. Эх, молодой ещё.

– Вот уж верно, – поддакнула матушка, – простынет ещё ненароком.

– Ладно, хороший у нас парень, пусть учится. Он же наш будущий защитник. Да и ребята должны соображать. Готовность нужна всегда, даже в грозу надо держать ухо востро. Да и не простынет, наверное, болеет-то он редко.

– Зато, как заболеет, то лежит в лёжку, жар, как от камней очага, сердце колотится, точно у кролика, того и гляди выпрыгнет, и глаза закатываются, смотреть страшно, всё думаешь: вот-вот дух испустит.

– Да ладно тебе, не накликай беды, – осадил жену вождь.

Ливень на улице, должно быть, начал ослабевать, по крайней мере, удары капель по крыше становились реже. Все уже досыта наелись и напились, настало время неторопливой беседы. Йоуальшочитль привычно косилась на Несауальтеколотля, а жрец ловил улыбки и взгляды девушки. Но душа была не на месте. Разговор у костра не мог подавить нарастающего волнения. Возжигатель копала то и дело нетерпеливо поглядывал на дверной проём, надеясь увидеть возвращающегося друга. Трудно хранить самообладание, когда мыслями овладели тревога и неизвестность.

Кажется, прошла уже целая вечность, но вот наконец-то на пороге показался Чикуатемок. Спокоен. Сдерживается или на самом деле никакой опасности нет? Ничего не сказал отцу. Если бы действительно затевался мятеж, наверняка он сообщил бы вождю. Поел много и с аппетитом – тоже хороший знак.

Наконец-то ужин закончился, и друзья смогли поговорить без свидетелей во внутреннем дворике резиденции текутли. Дождь прошёл, последние крупные капли падали с крыш. Текущие по улицам ручьи подхватывали мусор, объедки, солому, рыбьи кости и сухие листья. Грязные потоки, журча, сбегали с холма.

– Ну, рассказывай! – нетерпеливо произнёс возжигатель копала.

– Всё в порядке, – поспешил успокоить сын Куаутлапочина. – Прежде всего, собрал ребят прочесать всю деревню. Дальше направились в дом твоей подружки. – Наследник касика недовольно глянул на сестру. – Ничего добиться от неё не удалось. Сказала, будто муж несколько раз рассказывал, как Тлилтеоакоматль подговаривает людей выступить против сооружения пирамиды и новой религии, да и вообще, союза с Тламанакальпаном. Кого нечестивец сумел взять в оборот, она, естественно не знает. Муж её так и не определился, чью сторону поддержать. Сообщила ещё, что науалли заручился поддержкой кого-то из других селений, но опять ничего конкретного. Попытались надавить – пустилась в слёзы. Сам Куакуаумасатль сейчас пропадает где-то на охоте, куда отправился – тоже не знает. Шамана так и не нашли, говорят, отправился общаться с духами к скалам. Никто туда, понятное дело, не пошёл. Вернётся – тогда и допросим. А так всё тихо-мирно. Склады с оружием под охраной. Выставил дополнительных стражников. Всем дал указание, как увидят Куакуаумасатля или Тлилтеоакоматля – сразу тащить ко мне. Ну вот и всё. Теперь можно спокойно отдыхать. В такую ночь точно ничего уже не предвидится. А завтра уж всех героев допросим, ну или не завтра, всё равно вернутся же.

Ночной Цветок решила промолчать. Жертвователь сказал:

– Ну, хорошо. Всё равно мы теперь кое-что знаем. И тебе спасибо, Йоуальшочитль, теперь уж нас не застанут врасплох.

– Ты её сильно не хвали, а то задаваться начнёт, – ответил брат, – Несауальтеколоцин, предлагаю тебе сегодня переночевать у нас.

– Нет, я к себе, – вздохнул служитель, – хочу посоветоваться с Таинственным Владыкой.

– Ну ладно, тогда я всё-таки провожу тебя до дома. А ты, сестричка, немедленно отправляйся спать, да смотри не взболтни лишнего! – произнёс Чикуатемок голосом, полным показной серьёзности, и строго пострел на девушку.

Той ночью жрец долго провозился с приготовлениями. Предметы будто валились из рук, рассеянный взгляд упорно отказывался отыскивать нужные вещи, даже если те лежали на самом видном месте. Наверное, виной тому тревожные опасения. Хоть сын касика и не нашёл прямых свидетельств заговора, угроза не ушла. Не сегодня, так завтра придётся столкнуться с бунтовщиками. Как тогда разделятся жители Атокатлана? Сможет ли авторитет вождя перевесить страх перед науалли и веру в могущество колдуна? Посмеют ли недовольные напасть на посланника Тламанакальпана?

Наконец-то всё готово. Долго-долго священник читал молитвы, повторяя и повторяя одни и те же слова. Поначалу ничего вокруг не изменялось. Тёмная комната, освещённая лишь тусклым огоньком жаровни, оставалась пустой. Голодная Сова уже потерял надежду, когда ощутил слабые признаки присутствия бога. Будто великий совершенно не хотел обращать внимания на убогого смертного в далёком негостеприимном краю. Густая, обволакивающая тишина заполняла утлую хижину. Лишь слабо потрескивала кора в глиняной чашке да комары жужжали, пролетая около самого уха. Где-то совсем близко крикнула сипуха – служитель содрогнулся от неожиданности. Между тем сверхъестественная сила стала ощущаться всё явственнее, а пламя начало вздыматься выше, вырисовывая причудливые тени на белых стенах. Голос Таинственного Владыки на сей раз звучал словно издалека: «Пришло время испытаний и выбора. Пусть сердце подскажет тебе правильное решение, и помни, я на твоей стороне. Но, если хочешь рассчитывать на мою поддержку, прежде тебе нужно выбрать правильный путь». Всё, пустота. Он ушёл. Человек остался один. Дальше взывать бесполезно. Почему-то Несауальтеколотлю сделалось страшно. Возжигатель копала неподвижно сидел, не в силах подняться, и внимал голосам ночи.

Сколько прошло времени? Наверное, много. Какой-то звук с улицы. Точно, шаги. Надо бы встать посмотреть, да ноги предательски затекли. Жрец уже опёрся на руки, как занавеска дверного проёма откинулась – кто-то зашёл внутрь. Неужели враг?

– Ты здесь? – знакомый голос. Чикуатемок. Хвала богам.

– Да здесь, – ответил жертвователь с явным чувством облегчения и начал раздувать уголья.

– Тебе нужно уходить. Прямо сейчас. – Голос воина звучал серьёзно и решительно.

– Но почему? – оторопел священник.

– Всё изменилось. Тлилтеоакоматль вошёл в деревню. С ним несколько человек – не наши. Несколько стражей оказались с ним заодно. Именно они и усыпили мою бдительность. Сейчас они собирают заговорщиков. Боюсь, я не в состоянии тебя защитить. Самое лучшее тебе – бежать. Прости, брат, ты видишь я не желал такого. А теперь не мешкай, уходи, молю тебя.

– Нет, мне нельзя. Ты знаешь, что будет, если я убегу. Вернусь я или нет – всё равно Уэмак придёт сюда с войском. Они перебьют всех, тебя, Чикуатемок, тебя убьют, твоего отца, сестрёнку.

– Дурак. Если ты останешься, то они убьют тебя. А в таком случае Уэмак всё равно покарает нас. Уходи, спаси хоть свою жизнь, раз не можешь уберечь наши. – Наследник вождя схватил друга за плечи и начал трясти. – Беги скорей, они вот-вот будут здесь.

Огонь вспыхнул сам по себе и озарил белые стены мазанки. Несауальтеколотль встал посреди комнаты. Прекрасный убор с драгоценными перьями кецаля уже был на нём. Мужчина завязывал ниспадающий до пят плащ.

– Спасибо тебе, но я остаюсь. Я буду говорить с твоими людьми. Я не допущу бойни, – решительно проговорил он, не глядя на товарища.

– Ты, ты не понимаешь! Как ты можешь? – кричал молодой воин.

– Тихо! – прервал его служитель. – Вот и они. Они идут.

В тишине послышался гул приближающихся голосов, крики и хлюпанье десятков ног по грязи.

– Эй, человек из Тламанакальпана, выходи! Нам есть что сказать тебе, – послышался голос Тлилтеоакоматля. – Выходи, а не то мы сами зайдём.

Раздался хохот.

Пора. Голодная Сова бросил на себя щит пяти ударов. Тончайшая оболочка тьмы окружила его тело – спасибо Таинственному Владыке. Жезл в руках священника вспыхнул и осветил лицо. Уверенным шагом столичный посланник вышел на улицу. Ночной ветер ударил в лицо прохладой. Дом окружён. Повсюду люди с факелами и без. Кто показывал пальцем и смеялся, кто кричал, а кто просто пришёл поглазеть. Почти вся деревня тут. Прямо напротив – науалли в крокодиловой шкуре, по обе стороны от него – двое с копьями. А позади сам вождь – старый, толстый Куаутлапочин с каменным лицом.

Колдун выступил вперёд. Его мерзкая раскрашенная физиономия смотрелась ещё отвратительнее в красных отблесках факелов. Жестом он велел сборищу замолчать.

– Видишь, человек из Тламанакальпана, все жители селенья пришли сюда. Они говорят «нет» твоей пирамиде. Они говорят «нет» твоей религии, они презирают твоих богов. Всё это не наше. – Народ взревел за спиной знахаря. – Убирайся прочь, человек из Тламанакальпана, и, быть может, они… – Богохульник показал на людей за спиной. – Сохранят тебе твою жалкую жизнь. Передай своим хозяевам. Мы никогда не будем их рабами. Мы сумеем постоять за себя. Мы сможем защититься и от твоих копий, и от твоих богов.

– Дай сказать мне, – собрав все остатки мужества, твёрдым голосом заявил Несауальтеколотль.

Из толпы кто-то швырнул камень – мимо.

– Тихо-тихо! Убить его мы всегда успеем, – подняв руку, осадил соплеменников Тлилтеоакоматль. – Пусть говорит, коли хочет. Послушаем его напоследок.

– Люди Атокатлана, это говорю вам я, Несауальтеколоцин из Тламанакальпана долгое время вы жили в неведении, пребывали во тьме. Вы общались лишь с лесными духами, не видя тех, кто действительно властвует над землёй. Вы не почитали богов, и боги не обращали внимания на вас. И в то время как другие народы строили города, создавали государства, возводили дома, дворцы и храмы, познавали мир, наблюдали за ходом небесных светил, писали книги и восходили к вершинам человеческой сущности, вы же прозябали на уровне диких зверей. И только сейчас мы готовы открыть вам все достижения, которых добились при поддержке великих. А самое главное, покровительство богов распространится и на вас, и вы сможете встать в один ряд с величайшими державами мира. Поэтому я пришёл к вам с миром, и совсем не для того, чтобы превратить вас в рабов. Не дайте себя обмануть, ведь у вас нет никаких поводов не верить мне или нашему правителю Уэмаку. Помните также, свободные люди Атокатлана, если вы убьёте или изгоните меня, если отвернётесь от богов, то этим вы нанесёте ужасную обиду нашему покровителю, Таинственному Владыке. И тогда в ответ на такое оскорбление армия державы сравняет ваше селение с землёй. Никого не пощадят: ни женщин, ни детей, ни стариков. А мужчины кончат дни на жертвенном камне. Неужели такой участи желаете вы, свободные люди Атокатлана? Это говорю вам я, Несауальтеколоцин из Тламанакальпана! – Как только жрец закончил речь, бунтари загалдели пуще прежнего. Ещё один камень угодил в цель. Но щит пяти ударов уберёг заклинателя. «Первый», – подумал он про себя.

– Не верьте ему! Это всё ложь! – вскричал науалли, и затряс посохом. – Именно для того и строили вы пирамиду, чтобы потом они принесли вас всех на ней же в жертву своим ненасытным богам. Мы никогда не приносили человеческих жертв. Да, мы давали духам животных, плоды, вещи. Но не убивали. Духи не требовали людской крови. Что ж это за религия такая, где дом бога становится местом смерти? Не бойтесь, братья, я покажу вам, как противостоять армии чужеземцев. Я нашёл источник немыслимой силы, той силы, что низвергнет их с их богами. Они никогда не победят нас!

Поднялся гвалт.

– Наши боги требуют крови, потому что они сами принесли великую жертву ради мира, ради людей, – ответил священник, пытаясь перекричать толпу. – Когда-то давно создали Солнце, но оно не смогло двигаться по небу…

– Довольно, хватит лжи! – заорал колдун. – Не дайте обмануть ваши лица и сердца. Убейте, убейте человека из Тламанакальпана, ведь он хочет погубить вас всех!

И в Голодную Сову полетели камни, палки, стрелы и дротики. Он метнул отбрасывающую волну. Заклинание сбило первый ряд бунтовщиков с ног. Посланник развернулся и скрылся в доме.

– Барьер! – воззвал Несауальтеколотль, и в мгновение ока по воле Тескатлипоки весь дом окутал огромный непроницаемый колокол.

– Ты цел? Почему они не рвутся сюда? – бросился к другу Чикуатемок, когда тот вернулся.

– Да, цел. Титлакауан окутал дом непроницаемой защитой, – ответил жрец.

– Надолго?

– Едва хватит до рассвета.

– А что потом?

– Я могу призвать барьер только один раз за день. Дальше ничего не помешает им ворваться сюда.

– Проклятье! И как теперь быть?

– Не знаю.

– Отец там? – спросил сын вождя.

– Да, там.

– Он с ними не заодно, – поспешил заверить воин.

– Я знаю. Я видел его глаза, – отвечал возжигатель копала с леденящим хладнокровием.

Наследник текутли испугался ужасной перемене, постигшей товарища. Теперь перед лицом смерти служитель культа говорил с неестественным спокойствием, будто все чувства разом отсекли острым обсидиановым лезвием. Живое, выразительное лицо в одночасье сделалось застывшим, как у жадеитовой маски. Некогда выразительные совиные глаза потускнели и утратили блеск. Даже движения стали чёткими, резкими и экономными. Таким бывший ученик видел наставника всего пару раз – во время самых ответственных обрядов.

Тем временем жертвователь опустился на колени у каким-то чудом не гаснувшей жаровни и замер, словно каменный идол.

– Что будем делать? – спросил юный тоуэйо.

– Если ты о том, что делать тебе, то иди. Я тебя не держу. Присоединяйся к толпе, которая скоро растерзает меня. Порадуйся перед собственной смертью, – ядовито процедил Несауальтеколотль, не отрывая взгляда от огня.

– Да как ты смеешь так говорить? Чем я заслужил такую злобу? – вскипел парень. От обиды он весь загорелся, будто в лихорадке. – Я до сих пор с тобой, сижу тут и подвергаю себя опасности. Да если бы я хотел сохранить свою шкуру, разве бы я пришёл к тебе? Разве стал бы предупреждать? Почему я сейчас здесь?

Слёзы выступили у него в уголках глаз от горечи и праведного гнева. А Голодная Сова сидел и не шевелился, даже перья на голове перестали качаться.

– Ты слышишь меня? Нет, ты слышишь меня! – кричал Чикуатемок, расхаживая по комнате взад и вперёд. – Поверни голову, посмотри на меня! Ну же! Не сиди истуканом! – Бесполезно. Жрец застыл, словно лава после извержения вулкана.

– Нет, ты мне ответишь! – не сдавался сын вождя. Он бросился к другу и начал трясти его за плечи. Тот не поддавался. Неловкое движение – и воин повалил приятеля на пол, сам не удержался и упал сверху. Ну и прекрасно. Он продолжал тормошить возжигателя копала, а затем стал хлестать по щекам. Наконец-то жертвователь пошевелился и заморгал.

– Хватит, хватит! Довольно! – крикнул он и замахал руками.

Сын вождя слез с товарища и помог ему подняться.

– Нам нужно выбираться отсюда, брат, – сказал он и пристально посмотрел заклинателю в глаза.

– Да, нужно убираться, – повторил тот, подошёл к двери и слегка отодвинул занавеску. – Стоят, никуда не ушли и расходиться не собираются. Вон, глядят.

– У меня идея, – сказал наследник текутли. – Отец ведь там. А он как-никак вождь. Возьми меня в заложники, приставь к горлу нож и кричи, будто собираешься убить. Они не позволят убить меня. Так мы хотя бы покинем деревню. Ну а там уж решим.

– А мысль хороша, – признал Несауальтеколотль. – Стоит попробовать. По крайней мере, есть шанс. Даже если убьют, всё равно ведь убьют так или иначе. Делаем вот как, – рассуждал вслух Голодная Сова. Выхожу, бросаю на себя и на тебя щит пяти ударов. Далее идём к выходу, хорошо, он тут рядом. Предположим, при нападении смогу пустить пару отбрасывающих волн. Проходим как можно дальше на свободное пространство. А там скачок. Так, я надену амулет, усиливающий заклятия. Во время скачка задействую его, мы унесёмся далеко, надеюсь Тескатлипока сделает так, чтобы они нас не видели. Хорошо, если подумают, будто мы исчезли. Ну а дальше, дальше бежим со всех ног. Ты, кстати, тоже делай скачок, обратись к Капризному Владыке всем сердцем и направь заклинание вместе со мной, как я тебя учил.

– У меня не всегда получается, – сознался наследник текутли.

– Тут не может не получиться. Если ты даже сделаешь что-то неправильно, Йоуалли Ээкатль видит тебя и знает всё о твоих желаниях. Главное – посыл. Если Титлакауан захочет нас спасти, он направит тебя как надо. Он же Тлоке Науаке, всегда здесь, всегда рядом. Ему известно то, о чём мы сейчас говорим, – ответил жрец.

– Ладно, другого выбора нет, – согласился тоуэйо.

Снаружи донёсся пронзительный крик сипухи. Странно, как он проник через барьер, или то знак великих?

Пора действовать. Несауальтеколотль начал собираться. К несчастью, никакой еды он здесь не держал. Зачем? – ведь можно обедать у доброй матушки Тоналлашочиатль. Священник положил в небольшой мешок мелкие статуэтки богов, жаровню, колючки агавы, два кремневых ножа, церемониальный жезл и бесценные шарики копала. Затем он заломил Чикуатемоку руки за спину и крепко связал верёвкой. Перед выходом жертвователь ещё раз воззвал к Таинственному Владыке, Дымящемуся Зеркалу и Господину Зари, охватил сына вождя, крепко прижал к себе и приставил кинжал к горлу друга.

Уже светало. Первые робкие лучи солнца пробивались через плотную пелену облаков и окрашивали сонный мир в синевато-серые тона. Воздух наполняло пение первых утренних птиц. Зябко. Промозглый ветер шумел тростником крыши. Он нёс запахи мокрого сена, прелых листьев и гниющих водорослей. Злые, глупые люди, объединённые коварным нечестивцем, и не думали расходиться. Сотни хищных глаз уставились на служителя, стоило ему появиться в дверном проёме.

– Все назад, а не то я убью его! – крикнул Голодная Сова и окинул взглядом собравшихся. Те инстинктивно отступили, но тотчас начали коситься на колдуна.

– Мои условия таковы, – продолжал посланник Тламанакальпана. – Вы мне дадите свободно выйти из деревни, вы не будете выходить за ворота, пока я не отойду достаточно далеко. Когда я окажусь в безопасности, я отпущу его, обещаю. Если вы сделаете всё, как говорю, я не причиню ему вреда. Положите всё оружие на землю!

Бунтовщики переглянулись, а Тлилтеоакоматль заорал:

– Что вы стоите, дурни? Убейте обоих! Убейте их всех. Они оба – враги!

Жители деревни замерли в замешательстве. Такого поворота никто не ожидал. Мгновения эти запомнились Несауальтеколотлю на всю жизнь. Он чувствовал, как тяжело дышит Чикуатемок, как вздымается его грудь, как ходит под рукой гортань, как парня кидает в жар, как кожа покрывается потом и становится скользкой. Больше всего жрец боялся, как бы не соскочил кинжал и не пропорол другу горло. С каждым вздохом шея становится ближе к разящему лезвию, одно неловкое движение – и трагедия неминуема.

– Стойте! – словно гром, раздался голос Куаутлапочина. – Как вождь я приказываю всем поступить так, как велит человек из Тламанакальпана. Положите оружие на землю! Живее! Он мой единственный сын, он будущий вождь. Мы не можем его потерять.

– Чего вы стоите? Он продался мерзким завоевателям, угнетателям нашего народа. Он вам не вождь, а сын его не будет править, – не унимался науалли. – Убейте их!

С этими словами знахарь плотоядно оскалился, воздел посох, размахнулся, но сильная рука рослого воина помешала древку описать смертельную дугу. Шар огня взмыл вверх, не нашёл цели и рассыпался на мириады искр. Не ожидавший такого маг негодующе глянул на мужчину. Тот продолжал сжимать палку и не собирался отступать.

– Ты что? Тоже продался людям из Тламанакальпана? – скрежеща зубами, злобно процедил знахарь.

– Прекрати, а не то сломаю, – решительно проговорил боец, не сводя глаз с желчного богохульника. Он надавил на трость сильнее. Несколько человек из числа деревенской стражи обступили нечестивца.

– Ладно-ладно, – огрызнулся Тлилтеоакоматль. – Отпусти. Он выхватил посох, тряхнул шкурой крокодила и отступил на пару шагов назад, сжимая кулак.

– Положите оружие на землю! Всё, даже палки и камни! Дайте ему пройти! – послышались крики.

Люди нехотя начали складывать себе под ноги копья, луки, пращи, колья и булыжники. Несауальтеколотль обвёл толпу взглядом – кажется, подействовало.

– Все назад! – рявкнул он и почувствовал, как голос садится. – Увижу хоть одного за забором – вгоню парню кинжал в шею по самую рукоятку! Мне терять нечего. Отойдите от ворот! Живо!

Пора. Жрец чуть отвёл кинжал и подопнул Чикуатемока:

– Пошёл!

Медленно, прижимая сына вождя к себе и стараясь не выпускать из вида тоуэйо, жертвователь направился к выходу. Он бросал суровые взгляды исподлобья то вправо, то влево. Рука предательски скользила по взмокшей коже друга, и служитель всё больше усиливал хватку. Молодому воину становилось тяжело дышать, он с шумом втягивал ртом воздух, а священник мысленно уговаривал товарища: «Потерпи, приятель, скоро я тебя освобожу, вот только выйдем за ворота, а там дотянем до кромки леса, только не делай резких движений». Нервы сдавали, и Голодная Сова никак не мог ослабить объятия, хоть и понимал, что если так пойдёт дальше, то он рано или поздно задушит бедного парня.

Наконец-то они покинули пределы деревни и начали спускаться с холма по тропинке, ведущей к берегу. Вопреки ожиданиям, страх не уменьшался. Легче не стало. Наоборот, теперь за каждым кустом, навесом или утлым судёнышком мерещился враг. Несауальтеколотль постоянно оборачивался назад. Жители Атокатлана сгрудились у проёма в стене, но выйти наружу не решались.

– Ни шагу вперёд! – грозно предостерёг жрец. Предательский голос почти сел. А слабину показывать нельзя.

Между тем друзья достигли кромки воды и пошли вброд по направлению к кипарисам. Ещё немного. Шаг, два, три, четыре. Тоуэйо всё ещё на месте. Отлично. Слава Тескатлипоке, хвала Таинственному Владыке! Ещё немного.

– Приготовься, – шепнул жертвователь Чикуатемоку и чуть разжал руку. – Скачок на счёт три. Понял?

Тот не ответил.

– Понял?

– Да, – еле прохрипел заложник.

Так, ещё пару шагов. Вроде бы за воротами никого.

– Раз, два, три! Скачок!

Сработало. Воин и священник одновременно воззвали к Титлакауану, и тот мгновенно перенёс их в лес. Не так уж и далеко, однако те, кто наблюдал сцену, посчитали случившееся не иначе как настоящим исчезновением, ведь на их глазах два человека буквально пропали из виду. Ропот пронёсся по толпе бунтовщиков. Однако беглецы уже их не слышали. Они что есть мочи неслись между стволов болотных кипарисов вперёд и вперёд, пока ошеломлённые атокатеки не выслали погоню. Парни ликовали и благодарили великих за чудесное спасение. Успех придавал сил и вселял надежду.

Вскоре пришлось остановиться перевести дух.

– Получилось! А я уж думал… – восторженно произнёс сын вождя.

– Спасибо, всё благодаря тебе и Ипальнемоуани! Боги сохранили нам жизнь! – ответил Несауальтеколотль.

Друзья крепко обнялись от радости, и наследник касика снова приподнял жреца над землёй.

– Теперь ты можешь идти назад. Ступай в деревню. Надеюсь, они не будут меня искать. Скажи, будто не знаешь, куда я направился, – серьёзно проговорил жертвователь.

– Как так? Мне оскорбительно слышать такое! – вознегодовал Чикуатемок. – Знаешь, может, у вас в Тламанакальпане принято бросать товарища на полпути, но я воспитан по-другому. Вы считаете нас нецивилизованными, грубыми варварами. Но мы всегда идём до конца. Нет, Несауальтеколоцин, теперь я последую за тобой, хочешь ты того или нет. Мы вместе встряли в эту историю, вместе и будем выбираться. Честь не позволит мне оставить тебя в лесу. Если они найдут тебя одного, то убьют на месте. Если же с тобой буду я, то всё может повернуться иначе. В случае чего я буду защищать тебя даже от своих соплеменников.

– Признаюсь, я очень хотел бы, чтобы ты пошёл со мной, – ответил возжигатель копала. – Но я не имею морального права удерживать тебя. Ты и так сделал слишком много, а виной всему – я.

– Я понимаю тебя, – кивнул молодой воин. – Но это мой собственный выбор. Как бы я смог разговаривать со своим сердцем, если бы бросил тебя здесь одного? Нет, я бы потерял тогда своё лицо. Я не могу поступить иначе.

– Тогда у меня нет выбора, – усмехнулся Голодная Сова.

– Пошли уже. Нельзя стоять. Мы только теряем время. Я узнаю это место и, кажется, я знаю, где нас не найдёт богомерзкий Тлилтеоакоматль.

Юный жрец улыбнулся в ответ и последовал за товарищем.

Глава 10. Спящие камни

Затопленный лес просыпался после неспокойной ночи. Повсюду в воде плавал снесённый ливневыми потоками мусор: щепки, обломки сучьев, плоды, сбитые каплями дождя насекомые, труха, семена, лепестки цветов и жёлтые полосы пыльцы. Мелкие рыбёшки сновали туда-сюда у поверхности и склёвывали всё мало-мальски съедобное. Безмятежный пир привлёк внимание и крупных хищников. Их тёмные, зловещие тени то тут, то там проносились на фоне рассыпающихся во все стороны косяков. Острожные ящерицы вылезли погреться на серебристой коре вековых кипарисов. При приближении людей они ловко перебегали на другую сторону ствола. Несколько раз утреннюю тишину оглашали сигналы тревоги караулящих высоко в кронах обезьян. Невидимые сами, маленькие часовые зорко следили за каждым шагом вторгшихся в их владения беглецов. Из прибрежных кустов с шумом взлетали потревоженные птицы. Пернатые также замечали угрозу раньше, чем человек распознает их сливающиеся с болотной растительностью силуэты. Рассветное солнце играло на мокрых прядях пачтли. Нежные лучики искрились на каждой капельке, застрявшей меж их тонких, переплетённых стеблей. Напитанные влагой мхи набухли и стали ещё более яркими. Они проваливались, пузырились и чавкали под ногами путников. Высоко на деревьях виднелись продолговатые кожистые листья и петлистые толстые корни орхидей, однако ни одна из них не цвела. Кто бы подумал, что эти, на первый взгляд, девственные и дикие зелёные своды и лениво текущие протоки меж устремлённых в небо великанов на самом деле столетиями кормили не одно племя местных дикарей?

Друзья шли быстро, почти не останавливались. Несмотря на кажущуюся худобу, парни стойко сносили превратности трудного пути. Шагали нога в ногу. Более хрупкого сложения жрец не уступал хорошо натренированному воину. Но ещё задолго до полудня извечная проблема молодых мужчин дала о себе знать. Голод – пустые желудки срочно требовали хоть чего-то съестного.

– Ты есть хочешь? – спросил Чикуатемок?

– Да, – признался Несауальтеколотль.

– Сейчас достанем, – ободрил приятеля наследник касика.

Он присел на берегу между огромных корней болотного кипариса и начал копаться в иле. Улов оказался не богат – несколько мелких улиток. Они только раззадорили аппетит.

– Может, удастся добыть птицу или рыбу? – не сдавался сын вождя.

Юный священник достал из мешка кремневый нож. Скоро отыскали длинную, прямую палку. Конец расщепили, вставили туда лезвие и привязали верёвкой для прочности. Получилось копьё. Нисходящая Сипуха забрал оружие себе. Но время шло, а добыча всё ускользала из рук охотника. Птицы улетали, рыбы исчезали на глубине, даже неповоротливые с виду черепахи успевали нырнуть и скрыться в иле. Отчаявшиеся путники пробовали какие-то листья, побеги, личинок, но животы продолжали урчать, а сосущая боль подступала к горлу. К тому же поиски пищи сильно замедляли продвижение.

Наконец-то удача. Точным ударом воин смог поразить зазевавшуюся игуану. Радости не было предела. Большая. Как раз хватит на обед обоим. Чикуатемок покосился на друга:

– Я, вообще-то, могу есть и так. Но у вас же в Тламанакальпане, наверное, принято жарить? Только вот у нас огня нет.

– Я разведу костёр, – ответил жрец. – Боги дали мне силу зажигать огонь.

Беглецы собрали все относительно сухие ветки, которые смогли найти на островке, и надрали коры. Первым делом Несауальтеколотль воззвал к Дымящемуся Зеркалу:

– Прости меня, великий Титлакауан, Капризный Владыка, Господин неба и земли, Сеятель разногласий, Тот, кто распоряжается по своему усмотрению. Ты милостиво послал нам еду, но ведь её нужно приготовить. Прости меня, если я распоряжаюсь твоим даром для слишком малого, незначительного дела. Покарай, не дай подействовать заклятию, если считаешь нужным. Но если ты снова проявишь своё благоволение, то ты зажжёшь нам огонь, дабы мы могли насытиться.

Тишина. Ничего похожего на гнев бога. Можно приступать. Служитель культа расположил ладони одна над другой на уровне сердца. В считаные мгновения между ними появился тёплый красноватый свет. Ещё немного, и жертвователь резко выбросил руки вперёд – раскалённый луч ударил в кучу поленьев, и языки пламени заплясали, пожирая смолистые сучья.

Надолго ли хватит двум молодым парням одной игуаны? Скорее, нет. Но кое-какие силы для продолжения пути, безусловно, появились, да и настроение заметно поднялось. День стоял ясный, солнечный. Поблёскивая радужными перьями, с лёгким жужжанием птички колибри перелетали с цветка на цветок. Не уступающие по красоте пёстрым орхидеям бабочки порхали над прибрежными зарослями. У одной задние крылья украшали изящные хвостики с расширениями на концах. В прогретом воздухе звенели стрекозы. Вспорхнул с ветки и с криком исчез в чаще попугай амазон^[74]. Чикуатемок вёл всё дальше на северо-восток. Здесь сплошные воды затопленного леса сменились сетью вялотекущих проток. Местность явно поднималась, суши становилось больше и больше. По пути удалось найти плодоносящий кустарник и согнать с него семейство пугливых обезьян. Несауальтеколотль не знал, как назывались те ягоды, да и на вкус они оказались не особо приятными, но ведь надо чем-то забить живот, который вот-вот снова напомнит о себе. На песчаной отмели накопали каких-то моллюсков, а ещё насобирали сочных сладковатых побегов неизвестного растения. В наполненной самой разнообразной живностью сельве найти пропитание оказалось очень непросто.

От беспрерывной ходьбы ноги гудели, мокрые шнурки на сандалиях успели натереть мозоли, идти становилось всё труднее. Но никто из беглецов не хотел показывать слабину первым, не позволял извечный мальчишеский дух соперничества, не искоренимый и у многих взрослых мужчин вплоть до самой старости. К счастью, цель странствий уже была близка. Вскоре на фоне высоких стволов болотных кипарисов проступили контуры поросшего деревьями и папоротниками холма. Путники начали взбираться по пологому склону. Никакой травы – только сухие листья да влажные мхи покрывали скользкую глинистую почву. Кое-где из сырой подстилки пробивались розетки из тёмно-зелёных кожистых листьев аридных. По деревьям карабкались крупные монстеры^[75], раскинув по сторонам огромные, грубо рассечённые лапы. Их жёсткие придаточные корни тянулись от извивающихся стеблей к самой земле, словно диковинные подпорки.

И вдруг молодой жрец заметил на фоне пёстрого ковра играющих теней большое тёмное пятно. Посреди однообразного леса оно казалось настолько чужеродным, что служитель не сразу понял, что именно находилось перед ним.

– Увидел? – нетерпеливо спросил Чикуатемок. Хитрая торжествующая улыбка скользнула по лицу юноши.

– Не может быть, – удивлённо проговорил Несауальтеколотль, подойдя ближе.

Из зарослей пышных папоротников выступал крупный участок древней каменной кладки. Аккуратно сложенные блоки сильно отсырели, зелёный налёт въелся глубоко внутрь известняка, отчего тот сделался скользким и легко крошился.

– Я всё хотел привести тебя сюда, думал сюрприз сделать. Но времени никак не находилось. Идти досюда больно уж далеко, – произнёс сын вождя. – Пошли скорее, дальше будет интересней.

По мере подъёма фрагменты призрачных стен попадались всё чаще. Прелая листва и лесной грунт, каждый год сползавший вниз во время сезона дождей, не давали увидеть даже плана занесённых строений. Лишь иногда виднелись чёткие углы зданий или ровные поверхности платформ.

– Да здесь целый город! – воскликнул поражённый священник. – Кто его построил?

– Не знаю, – ответил воин, – но наш народ зовёт их просто «древние». О них много чего сказывают, да только всё одни сказки да небылицы.

– Ну а что говорят-то?

– Будто жили они здесь ещё до того, как всё затопило. Столица их находилась далеко на северо-западе. Там боги спускались на землю и ходили прямо среди людей. А местные жители тому городу подчинялись и тоже поклонялись богам. А потом началась война. Люди чем-то прогневали богов, а те наслали на них множество бедствий и посеяли раздоры. Большую столицу сожгли и покинули. Страна развалилась на мужество маленьких государств. Далее они воевали меж собой. И сами потомки Ипальнемоуани, и их посланники будто бы участвовали в сражениях. Дома и храмы разрушили, города покинули, никто не победил. И тогда боги призвали большую воду. Вода растеклась и затопила всё кругом, так возник лес Атекуаутлан, а потом уже наш народ пришёл сюда, и те древние, кто пережил все невзгоды, войны и наводнение, якобы поведали эти истории.

– Мне Истаккальцин рассказывал о руинах в лесу, но сам я видел однажды только большой алтарь. А тут настоящий город. Невероятно!

– Тогда давай скорее. Ты увидишь нечто необычайное.

Усталость будто бы отступила. Путники с удвоенной силой продолжили подъём и вскоре достигли вершины холма. Оттуда открывался захватывающий вид, и Несауальтеколотль чуть не вскрикнул от восторга. Все опасения и страхи отступили и даже голод пропал. Противоположный склон оказался более крутым, зато по какой-то неведомой причине постройки там сохранились гораздо лучше. Здесь безвестные труженики возвели многочисленные сельскохозяйственные террасы, остатки подобных сооружений попадались беглецам при подъёме. Далее лес становился более редким и низким. У подножья можно было различить прекрасно сохранившиеся остатки зданий: остатки жертвенников, контуры возвышений, на которых некогда стояли жилые дома и погребённые под наносами трухи дворцы знати. Последние легко опознавались по каменным стенам, входам с колоннами и внутренним дворикам в окружении портиков. Все крыши уже давно обвалились. Видимо, их делали из дерева и тростника. Со дна долины местность к северу постепенно поднималась вверх. Туда шли заметные даже сейчас широкие прямые улицы с развалинами по обеим сторонам. Они вели к участку, обнесённому полуразрушенной стеной. Наверняка здесь располагался священный квартал поселения. Несколько циклопических конусообразных возвышений бросалось в глаза. Все они изрядно поросли молодыми деревцами, кустарником и крупными ароидными. Но через коричневый саван прелой листвы, укутывавший буквально каждое творение человеческих рук, то тут, то там поступали островки незахваченной природой каменной кладки. Сомнений не оставалось – это могли быть только пирамиды, храмы жителей призрачного города. Более мелкие пригорки неподалёку, наверное, соответствовали ритуальным платформам. Сколько веков минуло с тех пор, когда последняя молитва звучала в стенах древних святилищ?

– Ну как? Нравится? – торжествовал Чикуатемок. – Сейчас мы спустимся вниз, и я покажу место, где мы сможем оставаться в относительной безопасности.

– Почему ты решил, что нас не станут здесь искать? – поинтересовался Несауальтеколотль.

– Просто ты всего не знаешь, брат, – ответил сын вождя. – Город этот открывается не каждому. Можно знать путь, даже взять человека, который тут не раз уже бывал, а всё равно не найти. И самое главное, ни один науалли не может попасть сюда. Как-то мне дед рассказывал, один из колдунов просил его показать дорогу. Шли они правильно, а как подходить стали, ни холма, ни зданий – один лес, и всё тут. Так-то. Кружили они долго, пришлось прямо в сельве и заночевать, да ещё и поутру искали. А города нет как нет. Одни деревья да лианы. А вот ещё случай. Один наш охотник часто бывал здесь. Приметил он тут камень, сам я не знаю, какой именно. Говорил, большой с рельефом. У него он лечился от всех болезней. Чуть захворает – сразу сюда идёт к камню прикладываться. Много чего видел он здесь. Как-то обмолвился один из купцов-комильтеков, будто в руинах может быть спрятано много нефрита, а он даст за него хорошую цену. Вот решил тот охотник достать спрятанные самоцветы. Направился, как обычно, в город, да только ничего так и не нашёл. Уж как мог искал и назад возвращался, и с разных сторон заходил – нет ничего. Так больше ни разу городища и не видел. Спросили тогда у Тлилтеоакоматля, почему так бывает. Тот вот как говорил. Здешние развалины охраняют сами боги. Именно богам поклонялись древние, и те присматривают за своими старыми храмами. И пускают они сюда только тех, кого хотят видеть. Если человек идёт с намереньями, угодными детям Дарителя Жизни, они его пропустят. Если же нет – не найти ему города, как бы ни искал. Вот и знахарей великие сюда не пускают. Сам Тлилтеоакоматль тогда признался. Теперь-то я понимаю, почему. Колдуны – нечестивцы, поклоняются духам, волю богов не признают. Вон как он противится возведению пирамиды. От того путь им к руинам заказан.

– Как ты мог скрывать от меня такое?! – изобразил возмущение Несауальтеколотль, но тут же улыбка расплылась по его лицу.

– Ладно, пошли вниз. Тебе, наверное, не терпится осмотреть руины вблизи. Мы пойдём к убежищу, у нас даже будет крыша над головой.

Друзья начали медленно спускаться по склону холма. Влажная после дождя лесная подстилка на глинистом грунте скользила под ногами, и порой приходилось хвататься за стволы и лианы, чтобы не упасть. Показались небольшие возвышения, сплошь покрытые прелой листвой и поросшие лозами и папоротниками. Голодная Сова ковырнул одно из них ногой – под слоем гниющей растительности обнаружилась каменная кладка. Должно быть, фундамент одного из домов. Испуганная большая сине-чёрная бабочка баттус филенор^[76] взлетела совсем рядом и быстро понеслась прочь. Священник проследил взглядом за её полётом, пока та совсем не исчезла из виду. У подножья стали попадаться высокие стены и остатки колонн. Некоторые полностью поросли мхом. Почти все блоки позеленели от времени. Кое-где виднелась чёрная плесень. Розетки орхидей, бромелий и спатифиллумов^[77] пробивались из щелей между плитами, кое-где виднелись и грибы. Повсюду ощущался нездоровый запах сырости и затхлости. Казалось, будто известняк просто гнил, а многочисленные корни буквально высасывали его, заставляли трескаться и крошиться. В одном месте было видно, как упавшее старое дерево вывернуло из земли множество булыжников, которые некогда определённо были частью какого-то сооружения.

По мере продвижения дома становились всё больше и помпезнее, а сохранность зданий – лучше. Там, где время пощадило фасады, на путников смотрели диковинные маски, проступали детали рельефов и штуковых украшений. Несауальтеколотль различил фигуру сидящего на троне правителя в головном уборе из перьев, похожем на настоящую башню, крадущегося ягуара с острыми когтями, орла, клюющего человеческое сердце, символ Утренней Звезды, бога с черепом вместо головы, бордюр из скрещенных костей, ряды стилизованных раковин, пиктограммы дней священного календаря. Все эти символы были до боли знакомы юному жертвователю. С грустью парень подумал о далёком доме. Проходя между увитых лианами скульптур и стел, изгнанник представлял себе широкие проспекты Ойаменауака, старую площадку для игры в мяч, где несколько раз разбивал бёдра и коленки, общежитие жрецов, покрытое ослепительно-белой штукатуркой. Её он сам неоднократно замешивал и наносил на стены во время обучения в школе. А ещё вспомнилась приземистая пирамида, на которую приходилось каждый день подниматься по знакомой лестнице, где Голодная Сова впервые принял участие в жертвоприношении, ощутил тёплое сердце в руке и вкусил человеческой крови. Тропа шла вверх по покрытому молодой порослью склону. Видно, здесь ходили и после оставления городища. Наконец-то путники оказались перед величественными воротами на акрополь: две огромные каменные пернатые змеи обрамляли проход. Их раскрытые пасти с грубо вытесанными клыками и раздвоенными языками лежали на земле, тела поднимались кверху, а погремушки на хвостах нависали над небольшой площадкой перед входом. Быть может, здесь некогда имелось какое-то перекрытие, но сейчас колонны не несли никаких балок.

– Нравится? – спросил Чикуатемок и, не дожидаясь ответа, прибавил: – Их мы с ребятами сами отчистили. А так, стояли в мхах и лишайниках. Красивые они. Эх, построить бы такие в Атокатлане!

– Думаю, ещё построишь, – кивнул Несауальтеколотль, – а зодчие из Тламанакальпана помогут. Дай только срок. У нас самих пока работы по горло.

– У вас работа никогда не прекратится, – усмехнулся сын вождя.

– Может, наши скульпторы смогут обучить кого-то из твоих людей, тогда у тебя будут собственные мастера. Я спрошу у Истаккальцина. Подмастерья требуются везде. Правда, придётся сначала несколько лет потрудиться на наших стройках, зато потом уедут домой и начнут работать в Атокатлане. Уэмак планирует сделать ваше селение важным центром на северо-западе державы. Может быть, тебе будут подчиняться жители окрестных деревень, – рассудил жрец. – Не просто же так именно твоему отцу поручили строить пирамиду.

– Мне нравятся твои слова. Но Атокатлан ещё нужно спасти. Сейчас не время мечтать, – со вздохом проговорил наследник текутли.

– Боги спасут, я верю, не зря мы пришли сюда, у меня предчувствие: здесь должно случиться исключительное событие, и мы станем ему свидетелями, – ответил жертвователь.

– Всё в руках Дарителя Жизни.

Пройдя по аллее между ритуальными платформами, погребёнными под слоями почвы и вредоносной растительности, путники вышли на большую площадь. Здесь, наверное, грунт некогда закрывали слои штука или каменные плиты, и хоть сплошной покров сухих листьев и трухи не давал разглядеть основу, было видно, что деревья тут совсем невысокие и тонкие, да и трав значительно меньше. С трёх сторон высились спящие под покровом леса храмы: справа и слева пирамиды-близнецы друг напротив друга, а впереди покоился под саваном из бархатистых мхов, крупных и мелких папоротников, упругих лоз и фикусов настоящий гигант – огромный ступенчатый дом бога.

– Нам сюда, – уверенно сказал Чикуатемок и первым начал карабкаться там, где раньше находилась главная лестница. Теперь же перила и ступени разрушили упругие корни и скрыла влажная подстилка. Под вековыми наносами святилище скорее напоминало обычный холм, если бы не несколько участков обнажённой дождевыми потоками каменной кладки. Молодой жрец последовал за товарищем. Подъём оказался не из простых. Постоянно приходилось хвататься за стволы деревьев и лианы, проверять камни на устойчивость. В самом конце пришлось взобраться почти по отвесной стене. Здесь воин помог неловкому приятелю и буквально затащил его к себе наверх. Отсюда снова открывался великолепный вид. Если бы не деревья, город просматривался бы, как на ладони. Позади главной пирамиды обнаружились большие квадратные дворы, окружённые длинными сооружениями с причудливыми кровельными гребнями, другие платформы с молельнями, остатки полуразрушенной стены вокруг акрополя и руины жилых кварталов. Когда Голодная Сова перевёл дух, сын вождя сказал:

– Вот тут мы сможем укрыться и от людей, и от непогоды.

– Где? – недоумённо спросил жертвователь.

– Сейчас покажу, – усмехнулся тоуэйо.

Он раздвинул длинные, упругие вайи пышного папоротника у корней старого фикуса. Там обнаружился тёмный проём, куда мог бы пролезть человек. Отсюда виднелась только гора обвалившихся булыжников внизу, вперемешку со штуком, но помещение явно было большим и продолжалось во все стороны от дыры в сводчатом потолке.

Первым спустился Чикуатемок. За ним последовал и Несауальтеколотль. Внутри жрец достал из мешка жезл. Резное навершие засветилось. Стая летучих мышей испугалась внезапного вторжения и с шумом улетела в глубь святилища. Холодное синеватое сияние дало возможность разглядеть устройство древнего храма. Дверная балка из болотного кипариса не выдержала, и часть стены над входом рухнула вместе с ней. Сверху на куче обломков выросло дерево. Вот почему путники не смогли войти нормальным способом. В самом здании оказалось шесть пустых узких комнат, расположенных в два ряда одна за другой. Из передних можно было попасть в задние. К счастью, состояние остальных притолок не внушало опасений. Ближние к выходу чертоги сохранились хуже. От сырости штукатурка во многих местах обвалилась. Сюжеты росписей угадывались с трудом. В дальних покоях друзья обнаружили искусно вырезанные штуковые рельефы. Все они изображали обряды жертвоприношений с участием правителя и знати. В средней камере в центре композиции находился Тлакацинакантли в костюме нетопыря. В руках он держал отрубленные головы жертв, из которых хлестали потоки крови. По сторонам его фигуры простирали руки другие боги: Чёрный Тескатлипока Титлакауан, Красный Тескатлипока Шипе-Тотек, Белый Тескатлипока Кецалькоатль и Синий Тескатлипока Уицилопочтли^[78], а также Тлалок, Шочипилли, Чальчиутликуэ, Шочикецаль^[79], Миктлантекутли и Тлауискальпантекутли. Каждый держал копьеметалку. Ниже древний ваятель поместил процессию служителей в пышных головных уборах с курильницами и мешочками копала. У каждого возле лица находилась пиктограмма с именем. Очевидно, шли они к большой пирамиде. К сожалению, все надписи в данной области уничтожило время. Под ними хищную пасть разверзла земля в виде чудовища Сипактли^[80], а у самого пола шёл бордюр из чередующихся кремневых ножей и самоцветов с выливающейся из них водой – символ чальчиуатль, драгоценная влага, то есть кровь жертв.

Жрец и Воин надолго задержались перед рельефом. Он сохранился лучше всех прочих украшений, будто ждал прихода тех, кто возобновит обряды в забытом святилище. Слабый огонь жезла не мог осветить всей картины и выхватывал отдельные части и образы из чёткой композиции знакомых фигур и знаков. Сколько лет затерянному городу? Скорее, четыреста или более. Неужели ещё тогда не только поклонялись тем же самым богам, но и изображали их так же, как сегодня? И хоть Несауальтеколотль не знал языка безвестных скульпторов, смысл каждого имени, даты или действия был ему понятен.

– Теперь я вижу, – почти шёпотом проговорил Чикуатемок. Наверняка в тот миг он испытывал благоговейный трепет. – Ранее я уже рассматривал эту стену, но только после твоих уроков я могу сказать, кто есть кто здесь. А раньше все персонажи были для меня всего лишь причудливыми фигурками. Я на них мало обращал внимания.

– Да, удивительно. Лучшего места для разговора с богами и придумать нельзя, – восторженно произнёс жертвователь.

– Думаю нам всё же стоит расположиться в комнате у входа. Там мы сможем быстрее узнать о приближении врагов, если им всё же удастся проникнуть в город, – сказал сын вождя.

Беглецы решили расчистить место для отдыха от обвалившейся штукатурки и камней.

– Смотри, да тут плита ходуном ходит, – позвал товарища воин, освобождавший от мусора один из углов.

– Давай подцепим чем-нибудь, – предложил священник.

Будущий касик раздобыл палку, засунул в щель и вынул плоский каменный осколок. Под ним оказалось углубление. Здесь лежало несколько вещей – округлые жадеитовые бусинки, пара кремневых лезвий, несколько морских раковин, шарики копала, рассыпавшийся барабан их панциря броненосца, массивная курильница и глиняные флейты – обычный набор в закладке подношений в полу храма. Но самым интересным предметом был большой обсидиановый нож. Его инкрустированную перламутром и самоцветами рукоятку из какого-то плотного дерева будто бы совсем не тронуло время. Само лезвие держалось крепко и нисколько не шаталось.

– Что мы сделаем со всем этим? – спросил удивлённый Чикуатемок.

– С одной стороны, тайник являлся даром богам, и нам не следует трогать их имущество. Но, с другой, святилище давно заброшено, моления тут не ведутся. К тому же мы вполне могли бы и не найти его. Мне кажется, сами великие натолкнули нас и дали возможность отыскать клад. Думаю, будет правильным оставить вещи себе и использовать в новом храме в Атокатлане. Так они снова послужат детям Дарителя жизни. Когда мы ночью будем взывать к Тескатлипоке, положим их рядом. Если Капризный Владыка не доволен нами, он даст знать, – рассудил Несауальтеколотль.

Сын вождя не мог нарадоваться находке. Он не расставался с кинжалом, перекладывал его из руки в руку, разглядывал изящную мозаику на рукояти. Жрец почувствовал таинственную силу, исходящую от ножа, несомненно, потомки Дарителя Жизни отметили его своей благодатью. Между тем путники прикончили половину собранных по пути съестных припасов. За день они оба очень устали и теперь решили спать по очереди. Голодная Сова вызвался сторожить первым. Всё же священник привык к длительным ночным бдениям, а другу не мешало бы восстановить силы. Будущий вождь хотел сначала отказаться, но затем поблагодарил служителя, постелил в углу плащ, лёг на него и свернулся калачиком. Жертвователь навалился на стену положил на пол жезл и уставился на холодное сияние навершия. Через некоторое время он услышал, как дыхание Чикуатемока сделалось ровным, парень безмятежно уснул, полностью доверившись товарищу.

Тишина – шорох листьев и далёкие крики птиц не в счёт. Мысли, словно стая крикливых бакланов, носились в мозгу. Каждая хотела занять доминирующее положение в сознании, но всякий раз следующая бесцеремонно спихивала её с занятого пьедестала. Возжигатель копала пытался собраться. Он уравновесил дыхание и сделал его более редким. Вдох – выдох, вдох – выдох, медленнее и медленнее, глубже и глубже. Ученик Истаккальцина по совету наставника сконцентрировался на ощущениях в кистях и почувствовал, как затекают тяжелеющие пальцы.

И вот буря внутри постепенно улеглась, разум пришёл в хрупкое состояние равновесия. Несауальтеколотль обвёл глазами комнату – очертания остроконечного свода терялись в темноте, далее – поток света, падающий на груду щебня и известняковых блоков, а совсем рядом мирно спящий Чикуатемок. Ноги прижаты к животу, левая рука согнута под головой, правая вытянулась вперёд, сильный, но всё же худой – вон рёбра торчат. Грудная клетка ритмично вздымалась и опускалась, парень слегка посапывал и вздрагивал время от времени. Глядя на молодого воина, жрец задумался. Теперь в тишине заброшенного храма к Голодной Сове вдруг пришло осознание того, что действительно связывает его с этим человеком. До сегодняшнего дня гордый посланник Тламанакальпана думал о дружбе, как о чём-то второстепенном, неком приятном дополнении к экспедиции, обстоятельстве, облегчающем выполнение миссии в краю тоуэйо, и как об источнике общения, которого долгие годы так не хватало. Священник, бесспорно, наслаждался обществом первого и единственного приятеля, но вот теперь на передний план вышел совершенно другой аспект их отношений. Возжигатель копала осознал: теперь он должен сохранить товарищу жизнь любой ценой и не может поступить иначе. Пусть даже случится худшее – Уэмак пошлёт войско с приказом вырезать жителей Атокатлана всех поголовно. Даже тогда тот, кто жертвует всем ради него самого, кто отказался бросить беглеца на произвол судьбы и кто теперь доверяет ему настолько, что без всякой задней мысли уснул в незнакомом враждебном месте, должен остаться в живых. Долг Несауальтеколотля защитить Чикуатемока и от козней людей, и от гнева богов. Даже если придётся молить великого тлатоани и Истаккальцина или лечь самому на алтарь вместо сына текутли. Жар наполнил сердце и разлился по телу. А ведь служитель культа начал было замерзать в холодных сырых стенах таинственного храма. Тревога вернулась и уже больше не покидала юного заклинателя.

Глава 11. Нисхождение великих

Сколько прошло времени, жрец не помнил, но вдруг внимание привлёк отчётливый шорох снаружи. Вот хруст веток и шуршание листьев под ногами, вот стук осыпающихся камней и даже голоса. Голоса? Люди! Священник привстал, тронул спящего друга за плечо и зажал ему рот рукой. «Тихо, это я, – шепнул он на ухо воину. – К нам кто-то идёт». Тот встрепенулся, сел на месте и начал прислушиваться к звукам, нащупывая рукой кинжал. В свою очередь возжигатель копала дотянулся до копья. Чужаки приближались. Вот уже совсем рядом. Ужасная догадка заставила содрогнуться. Незваные гости знают, куда идут, и идут они прямо сюда. Теперь их шаги отдаются в стенах каменных чертогов. Замерли. Тишина.

– Эй, Чикуатемок, ты здесь? Выходи, я не причиню тебе вреда! – раздался голос прямо над лазом внутрь храма.

– Всё в порядке, – шепнул наследник вождя, – я ему верю. Да, я тут, сейчас выйду! – крикнул он в ответ.

У Несауальтеколотля сердце чуть не выпрыгнуло из груди. Неужели его сейчас выдадут тоуэйо. Нет, невозможно.

– Ну наконец-то. Как хорошо, что ты тут. Я так и знал. С тобой всё в порядке? – послышалось сверху.

– Да, конечно. Уже иду, – радостно ответил Нисходящая Сипуха. – Пошли, нечего бояться. Они не тронут тебя. Уэмескитль мне как брат. Ну а если посмеют, я буду драться с ними, – прибавил он, посмотрев в глаза растерянному другу.

Сказав, воин начал карабкаться по куче известняковых блоков и вскоре очутился на поверхности. Жертвователю пришлось приложить немалые усилия. Он подтянулся на руках, с трудом закинул ногу и выкатился наружу, словно тюлень на морской берег. Такая неловкость стоила пары ссадин на колене и животе.

Жрец поднял голову. Перед ним стоял мужчина лет тридцати-тридцати пяти, приятной наружности, рослый, худощавый хорошо сложенный. Чёрные волосы отдельными прядями хаотично лежали на голове. Смелое волевое лицо и выступающий нос с горбинкой выдавали человека благородного и самоотверженного. Сильные руки сжимали копьё, на рельефном торсе виднелось несколько шрамов. Длинные прямые ноги были забрызганы грязью. Из одежды – одна мокрая набедренная повязка. Позади него на беглецов глазели двое вооружённых парней лет по семнадцать с луками и какими-то мешками.

– Рад тебя видеть, Уэмескитль. Никому другому я бы не ответил, – облегчённо проговорил Чикуатемок, – познакомься, Несауальтеколоцин, это – Уэмескитль, глава обороны Атокатлана. Да вы уже встречались, конечно. Кто послал тебя? Надеюсь, не безбожник Тлилтеоакоматль?

– Конечно же, нет, – отвечал тот, – твой отец. Но я бы и сам пошёл. Не могу же я бросить тебя одного.

– Я не один.

Наконец-то священник узнал человека, помешавшего, науалли пустить шар огня.

– Ну да, конечно. Твой друг с тобой. Моё почтение, посланец Таманакальпана, – усмехнулся тоуэйо. Голодная Сова предпочёл смолчать.

– Расскажи, как дела в Атокатлане, – попросил сын вождя.

– Даже и не знаю, с чего начать, – заколебался мужчина. – В общем, новости плохие. Как только вы сбежали, в деревню вошли люди из Ауэуэцинко. С ними сын их вождя Тлапайау и некий Шочитлакиуитль, не знаю такого. Никто даже и не пробовал оказать им сопротивления. Правда, их всего немного, человек двадцать, не больше. Встали караулом у дома твоего отца, якобы для охраны. Знаем мы их охрану. Подчиняются только Тлилтеоакоматлю. Теперь он всем заправляет. Правда, ничего особого пока не предпринял. Засел у себя в доме и советуется со своими сторонниками, Тлапайау и Шочитлакиуитль сидят у него. Организовал патрули. Ходят по деревне из конца в конец, всё вынюхивают, высматривают. Среди них много наших. Но большинство из числа стражей сидят по домам, ребята не хотят связываться с богохульником. Правильно делают. Впрочем, никто их пока не заставляет работать на него и не пытался. Короче, все ждут. Я же прорвался к твоему отцу. Пускать меня не хотели. Говорили: «Не велено». А я им: «Кто велел?» Они молчат, боятся ответить. Пришёл сам, меня никто не звал. Куаутлапочицин сразу смекнул, что вы затеяли какой-то обман. А вот мать твоя плакала весь день. Мы её вдвоём пытались утешить – ничего не вышло. Сказала: «Пока живого сына не увижу, не успокоюсь». Йоуальшочицин ходит сама не своя, но не плачет, а больше скрывается. Видел её лишь мельком. Договорились, что я найду тебя и приведу в Атокатлан. Мы поднимем людей и выгоним нечестивца из города со всеми его приспешниками. Вот, собственно говоря, и новости. Так ты пойдёшь с нами? Время не ждёт. Вдруг сейчас Тлилтеоакоматль уже рушит пирамиду?

– Спасибо, Уэмескитль. Вести действительно печальные. Хотя ничего страшного пока ещё не произошло. Но спешу тебя огорчить, я сейчас не могу идти с вами.

– Почему? – недоумённо спросил старший воин.

– Мы с Несауальтеколоцином многое обсудили, пока шли сюда. Его смущают некоторые детали. Может статься, науалли получил дополнительный источник силы, раз осмелился противостоять богам. Некоторые наши наблюдения также свидетельствуют об этом. Торопиться не стоит. Нам нужно испросить совета у детей Дарителя Жизни, заручиться их поддержкой. Знаешь, жители Тламанакальпана никогда не идут в бой, не поговорив с богами. Нам тоже следует перенимать их обычаи. Давай сделаем так. Ты идёшь в Атокатлан и говоришь, будто меня не нашёл. Дальше связываешься со всеми стражами, кто не поддержал изменника, заручаешься их поддержкой и ждёшь. Мы прибудем на следующий день, самое позднее – через два. А пока держитесь. На рожон не лезьте. Ведите себя тихо.

– Не радуют меня твои слова, Чикаутемоцин. Не по нраву мне все ваши игры с богами. Я верю в старое доброе копьё. Затянем дело – потеряем Атокатлан. Да и родители твои места себе не находят. Пошли с нами, – сказал Уэмескитль.

– Давай сядем, – предложил наследник касика. Участники беседы опустились на торчащие из земли каменные блоки. – Ты старше и опытнее меня, Уэмескицин. Я помню, как ты меня маленького учил стрелять из лука, метать дротики, как привёл сюда, и как мы вместе обнаружили этот лаз. Я благодарен тебе за верность, мудрость и доброту и всегда буду чтить твои заслуги и ценить советы. Но позволь мне сейчас с тобой не согласиться. На кону слишком многое – не только наши с тобой жизни, вся деревня, все те, кого мы любим. Сейчас мы не можем рисковать, ведь второго шанса не будет. Нужно действовать наверняка. Признаю, действительно может быть, что мы с Несауальтеколоцином накручиваем лишнего, и на самом деле Тлилтеоакоматль никаким могуществом не обладает. А если не так? Нас убьют, захватят в плен? Чего ждать тогда? Армию из Тламанакальпана? Я верю богам. Всё в их руках. Если мы хоть чуть-чуть приоткроем завесу над их замыслами, если сможем узнать их волю, если нам удастся заручиться поддержкой великих, мы можем спланировать наши действия, лучше подготовиться к освобождению селения. Прости меня. – Чикуатемок взял руки старого друга в свои и склонил голову. – Я не могу идти с вами. Нам нужно хорошо подготовиться к предстоящим событиям.

– Ты думаешь, как настоящий вождь, – произнёс мужчина, глядя в глаза будущему текутли. – Я всё ещё не согласен с тобой, но признаю, в тебе говорит голос разума. Вижу, мне не удастся тебя разубедить. Так ведь?

– Да, так.

– Тогда я исполню всё, как ты велишь. Мне ничего иного и не остаётся. У вас ведь нечего есть?

– Да, нечего.

– Отдайте им всю нашу еду! – крикнул Уэмескитль парням, дожидавшимся неподалёку. – Кецпаллин, дай ещё лук и стрелы, им нужно охотиться, наших запасов тоже надолго не хватит, мы шли налегке.

– Благодарю, признаюсь, мы толком не ели с утра, – улыбнулся молодой воин.

– Ладно, до свиданья, Чикуатемоцин, и ты тоже, человек из Тламанакальпана.

– Спасибо, скоро увидимся. У нас всё получится, верь, – сказал на прощание сын вождя.

Атокатеки начали спускаться по уступам ступенчатого дома. Они то и дело поглядывали вверх. А беглецы стояли на крыше забытой пирамиды и провожали их взглядами до самых ворот акрополя. Вечерело. Постепенно лес погружался в полумрак, повеяло холодом. Дневные птицы умолкли. Скоро-скоро на смену им придут летучие мыши. Высоко над головой тревожно шелестели листья в кронах деревьев.

– Ладно, пошли, – сказал товарищу Нисходящая Сипуха и подоткнул того к лазу во внутреннее святилище, – теперь тебе нужно отдохнуть. Я посторожу. Ты уже почти двое суток не спишь, вон глаза закрываются сами собой.

– Подожди, наломаем веток, разведём огонь, а то замёрзнем ещё, – сказал жрец.

– А дым?

– Будет много дыма, погасим.

Уже скоро путники вновь были внутри храма. Маленький костерок горел напротив отверстия в своде, от огонька исходило приятное тепло. Парни поели немного сушёной рыбы, которую принёс Уэмескитль. Затем Несауальтеколотль постелил на каменную плиту плащ и лёг, а Чикуатемок укрыл его сверху своим. Жертвователь попытался протестовать, но сын вождя не принимал возражений. Тело сделалось мягким, и, казалось, растеклось по полу, словно медуза на морском берегу. Руки и ноги перестали двигаться и гудели от целого дня ходьбы. Голова потяжелела, мысли успокоились, и измождённый священник погрузился в долгожданный сон.

Что такое ночь? Другой мир на том же месте. Посмотришь по сторонам – вроде бы ничего не изменилось – те же деревья, те же заросшие пирамиды, те же колонны полуобвалившихся портиков, те же холмы, те же лианы с придаточными корнями, те же пряди пачтли раскачиваются на ветру. Но с наступлением темноты на земле начинает править новый бог, один из девяти владык, а вместе с ним на сцену выходят странные, подчас зловещие персонажи. Мало кому удаётся их увидать. Разве можно разглядеть в кромешной черноте порождение тени? Чаще таинственных гостей лишь слышно – гулкие крики в раскидистых кронах, истошный вой на мескитовых пустошах, всхлипы и плач в порывах ветра. А иногда лишь беспричинный страх, спонтанная тревога или лёгкое необъяснимое прикосновение напоминают о чьём-то незримом присутствии. В такую пору лучше сидеть дома и не выходить понапрасну на улицу. Кто знает, какое неведомое создание таится в потёмках? Но во мраке меняются и люди. Наверное, каждому приходилось замечать, как в сумерках появляются другие желания, стремления, мысли, действия, те, которые при свете дня никак не могли прийти в голову. А наутро все они пропадают, куда-то деваются мечты и смелось, а многое уж и не кажется столь притягательным. А ещё ночь – лучшее время для общения с богами. Небо тогда открывается, и все они появляются в вышине. Вот Тескатлипока, Шочипилли, Чальчиутликуэ, Кецалькоатль. Облачный змей протянулся через зенит от горизонта до горизонта. И порой видно, как далеко-далеко над нами по своим дорогам идут вселенские странники. Они тяжело опираются на посохи, иной раз останавливаются и поправляют тяжёлые ноши на уставших спинах. И не прав тот, кто считает, будто с пришествием той, у которой юбка из звёзд, открывается завеса тайны. Совсем по-другому, во тьме само сокрытое, сокровенное просачивается через ткань бытия и наполняет наш мир.

В самый чёрный и ужасный час Несауальтеколотль расставил фигурки богов перед рельефом в дальней комнате храма, за ними он поместил жаровню из древнего клада под полом. Маленькую курильницу, ту самую, которую захватил ещё из Тламанакальпана, он пристроил прямо перед собой. По правую руку жрец положил несколько острых колючек агавы и шарики копала, а по левую – кинжал, нефритовые бусинки и благовония из старинного тайника. Священник надел головной убор с перьями кецаля и зажёг огонь силою Тескатлипоки. Сухие щепки вспыхнули необыкновенно ярко и осветили изображения на задней стене. Длинные тени от статуэток упали на бордюр из кремневых ножей и символов подношения великим. Пора. Жертвователь позвал Чикуатемока, и они вместе опустились перед импровизированным алтарём.

Прикрыв веки, служитель культа начал читать молитву. В воображении рождались образы детей Ипальнемоуани. В трепещущих отблесках было заметно, как содрогаются глаза заклинателя. Воззвание закончилось. Тишина. Голодная Сова кожей ощутил лёгкое прохладное дуновение. Нет, оно шло не снаружи из дыры в потолке – Йоуалли Ээкатль обратил внимание на двух маленьких людей на вершине заброшенной пирамиды. Можно начинать. Молодой мужчина взял с пола два шипа агавы и протянул один другу. Без колебаний он пронзил мочку уха, затем другую, взял курильницу и собрал несколько капель крови. Затем грудь и руки – отовсюду сочилась драгоценная влага, и её потоки казались обсидиановыми в отблесках пламени. Вода богов оставляла длинные темные полосы на теле. Сама жидкость вот-вот засохнет, но жизненная сила перейдёт к тем, кто её так жаждет. Их присутствие ощущалось всё явственнее и явственнее. Собрав ещё немного, жрец передал чашу сыну вождя. Тот понял всё без слов. Юный воин не страшился боли. Наоборот, гордость переполняла его, в сердце щемило от чувства сопричастности к чему-то удивительному, сокровенному, доступному лишь людям исключительным. Укол – жар, мышцы содрогнулись, нет, не от напряжения, наоборот – от облегчения. Свершилось. Вот оно – тёплая струйка бежит вниз. Ещё удар – как же хорошо, сладко, дух будто бы высвободился из тесных оков, сбросил всю грязь и копоть минувших лет и вновь стал таким, как у младенца, чистым и свободным. Дальше всё пошло быстрее, каждую новую рану бывший варвар встречал с восторгом. Несауальтеколотль с гордостью смотрел на рвение ученика. «Хоть один…» – подумал он удовлетворённо.

Осторожно священник взял у товарища чашу и шип. Тот вопросительно посмотрел в ответ. Голодная Сова зажёг щепку, положил в курильницу и начал новую молитву. Весь мир в тот момент перестал существовать для него. Служитель не слышал звуков снаружи: ни криков ночных птиц, ни рычания зверей, ни шелеста крыльев бабочек. Только собственный голос да треск веток в жаровне доносились до ушей. Возвышенная тишина древнего храма, который благодаря первому за сотни лет обряду вновь обрёл жизнь, не должна оскверняться суетой внешнего мира. С последними словами жертвователь поднял драгоценный шарик копала – как же мало их осталось – и бросил в чашу. Второй, побольше, он передал Чикуатемоку. Тот взял окровавленной рукой и сделал то же самое. От угольев сгоревшей палочки смола начала тлеть. Приятный горький запах постепенно наполнил небольшое помещение. Как же давно благовонный дым не ласкал украшенных рельефами стен. В дрожащем воздухе казалось, будто резные фигурки из штука ожили и начали двигаться. Воздух стал непрозрачным. Неужели такое марево может исходить всего от двух маленьких кристаллов? Нет, здесь нечто другое, неподвластное человеческому разуму. Скоро-скоро настанет конец томительному нетерпеливому ожиданию. Сердце забилось в предвкушении, голова пошла кругом.

И вот стены исчезли, пропали пол и потолок, звуки и запахи перестали существовать. Кругом бело, словно в тумане. Удивительно, но друзья всё ещё хорошо видели друг друга. И вот на фоне густых клубов показались смутные очертания четырёх фигур. Размытые контуры не позволяли различить чётких деталей, и даже найти какие-либо различия между ними. Но ведь и так понятно, кто явился на зов. Четыре бога-покровителя Тламанакальпана вернулись в свой бывший дом. Парни, не сговариваясь, поспешили пасть ниц перед великими.

И вот зазвучал первый голос – молодой, ровный, спокойный, уверенный. Он доносился будто бы издалека, и каждое произнесённое им слово отдавалось во всём теле, заставляло вибрировать кости и дрожать мышцы, останавливало ток крови и прерывало дыхание:

– Мы знаем о случившемся, и нам известны ваши чаяния. Ваша жертва вновь ничтожна, но мы решили снизойти до вас, видя, с какой верой вы алчите нашего участия. Не думайте, будто мы всё сделаем сами. Нет, дела людей решают сами смертные. Мы же считаем нужным лишь помочь вам сделать то, что вы уже имеете в ваших сердцах и помышлениях. Сумеете осуществить задуманное – будете вознаграждены, не сможете – будете лишены нашего благоволения. Мы покровительствуем сильным. Слабые не заслуживают внимания изначальных. Это говорю вам я, Таинственный Владыка – благодетель народа Тламанакальпана.

И вот послышались слова с другой стороны. Тот, кто их произносил казался мудрым, сильным и самоуверенным, но при этом временами чувствовались и насмешливо-пренебрежительные нотки:

– Наша помощь стоит намного больше тех жалких капель драгоценной влаги, которые вы сегодня поднесли нам. Вы в долгу перед нами, и никакие жертвы не обеспечат вам полной расплаты. Однако мы желаем получить сердца главных заговорщиков. Мы жаждем их крови. Вы отдадите их нам на церемонии посвящения храма. Мы специально открыли вам тайник этого святилища. Те дары сейчас бесполезны. Но вы можете перенести их в свой ступенчатый дом. Захороните их вместе с телами бунтарей под полом пирамиды Атокатлана. Кинжал, будущий вождь, оставь себе. Положи его в священный свёрток и доставай лишь для дела спасения своего народа или для свершений во имя нас. Сохраняйте страх и почтение, иначе будете повержены. И верьте, наша сила безгранична. Но сами будьте хитры, как гремучник, и осторожны, словно агути. Это говорю вам я, Тот чьими рабами вы все являетесь.

Далее взял слово другой бог, смелый, воинственный, нетерпеливый и ненасытный:

– Однажды мне пришлась по вкусу ваша молодая кровь. Тогда я обещал вам свою поддержку, теперь же время пришло. Я помогу вам низвергнуть врагов, захватить их и положить на жертвенный камень. Именно моё детище станет грозным оружием, которое повергнет в ужас всех наших противников и заставит трепетать их сердца, а тела дрожать. Завра вы должны пойти на запад, выйти из города и найти ручей. На его берегу вы накопаете серой глины. Из неё сделайте змея локоть в длину и нанесёте на него узор в виде звёзд. Далее обмажьте его всего своей кровью. И да не будет на нём места, на которое бы не попала частица драгоценной влаги. После того вам предстоит сотворить заклинание звёздного огня. Им вы обожжёте глину и вдохнёте в фигуру мою силу. Заклинание начнётся само собой, как только Вы приступите к обряду посвящения. Продолжайте, покуда не получите знак. А получив, сразу же идите в Атокатлан. К тому времени, как придёте, звёзды на небе и мой лик откроются. И придя в селение, увидите ваших врагов, и тотчас поместите змея на землю. И тогда свершится чудо. Это говорю вам я, Владыка утренней зари, мечущий дротики, Тот, кто есть лёд.

Затем прозвучал другой голос, скрипучий и щёлкающий, старый, насмешливый, самодовольный:

– А если и обладая нашей поддержкой, не сумеете одолеть мятежников, вы предстанете передо мной. Я с удовольствием соберу ваши косточки, руки отрублю и прицеплю к своему ожерелью, глаза налеплю на волосы, а кровью разрисую свои бумажные украшения. Это говорю вам я, владыка места лишённых плоти.

Далее тени богов стали бледнеть и расплываться, пока не исчезли в клубах дыма. Постепенно и само марево прояснилось, и из густого воздуха начали появляться очертания стен, углов и сводов дремлющего в лесу храма.

Глава 12. Метатель дротиков

Раннее утро. Заря только-только начала раскрашивать багрянцем неприветливое облачное небо. Беглецы не выспались. Разве можно заснуть после того ночного разговора? Каждое слово Великих врезалось глубоко в память, и теперь их речи прокручивались в голове одна за другой, почти полностью изгнав из сознания все остальные мысли. Хотелось лишь одного – поскорей исполнить волю богов, и желание то казалось непреодолимым.

Найти ручей труда не составило. Стоило только снять верхний слой дёрна, как под ним обнаружилась серая вязкая глина. Выковыривали её кремневыми ножами. С молитвами на устах лепили змея с длинным хвостом, раскрытой пастью, большими глазами и клыками. По всему телу фигурки нацарапали изображения звёзд в виде полузакрытых глаз. Далее парни пустили себе кровь. Понадобилось довольно много драгоценной влаги, чтобы полностью обмазать всю статуэтку. Пришлось снова исколоть все руки и ноги. Получился ситлалькоатль – ужасный монстр из глубин вселенной.

Теперь глине нужно было дать высохнуть. Но ведь сушка занимает около семи дней. Однако боги не говорили ничего про это. Наоборот, обжиг следовало начать немедленно. Может, звёздный огонь не даст изделию растрескаться?

Чикуатемок никогда не проводил магических обрядов. Но Несауальтеколотль знал, как помочь делу. Он должен на время передать свои способности товарищу. Возможно, в будущем сын вождя сам сможет осуществлять подобные действа.

– Встань напротив меня, – скомандовал жрец, – подними руки на уровень груди и открой ладони кверху. – Воин сделал всё, как велел наставник. А жертвователь положил сверху свои руки и начал передавать заклинание Владыки Зари. Между пальцами заструились потоки белого холодного сияния, навыки возжигателя копала достигали разума атокатека и давали тому возможность направить и свою жизненную силу на фигурку.

– Чувствуешь? – спросил священник, когда закончил ритуал?

– Да, – восторженно ответил наследник касика.

– Тогда начинаем.

Они разошлись на одинаковое расстояние от глиняного змея и встали друг напротив друга, сложили кисти вместе запястье к запястью, выставили их вперёд, направив на статуэтку, и воззвали к Тлауискальпантекутли. Началось. В тот же миг между ладоней у каждого вырвался пучок серебристого света. Сойдясь вместе, потоки окутали ситлалькоатля и скрыли из глаз. Вместо него виднелся только один ослепляющий лучистый шар. От сферы веяло жаром, а изнутри слышался треск. Смотреть было больно, даже если сомкнуть веки. Голодная Сова запрокинул голову назад и вверх и чуть не вывернул шею. Мышцы слабели и отказывались держать, кости ныли и гудели, странные пульсирующие волны пробегали по телу – насыщение силой бога не проходило даром. Не сдаваться, не отпускать, терпеть, не давать слабины! Жрец бросил взгляд на Чикуатемока. Тот мучился не меньше – лицо исказилось в жуткой гримасе боли, мускулы напряглись, ноги буквально вдавились в грунт. Молодец, не отступил ни на шаг! Внезапно острая, жгучая боль пронзила жертвователя от макушки до пяток. Сначала он сжал зубы, а потом буквально взвыл и тут же услышал истошный крик юного воина. Эти последние мгновения оказались просто нестерпимыми. И вдруг хлопок потряс просыпающийся лес – сияющая оболочка лопнула, а парней отбросило и повалило на землю. Конец заклинанию.

Тьма, гул в ушах и тишина. Чувства возвращались медленно. Как же боязно открывать глаза… Открыл – пелена, всё расплывается и идёт кругом. Слабость невыносимая и тошнота, будто после лихорадки. Встать? Нет, не получилось – упал на колени. Опёрся на руки – те подломились. Ползти, как слизень? Ну уж нет. Постепенно зрение пришло в норму. Напротив в воде пытался подняться на скользких камнях тоуэйо. А на берегу лежал их глиняный змей. Теперь его поверхность стала чёрной и блестела, словно обсидиан. Небрежно нацарапанные звёзды стали выпуклыми и белыми. Не узнать прежней фигурки. Неужели сработало и они смогли довести заклятие Господина Зари до конца?

Довольно долго парни приходили в себя. Они сидели на берегу, смотрели на дар Тлауискальпантекутли и молчали. Поток энергии воинственного бога буквально опустошил тела. Предстоял длинный путь, а за ним ещё и битва. Силы прибывали буквально по капле. Постепенно становилось лучше. Из-за туч выглянуло солнце, после ночной прохлады воздух начал прогреваться. С жужжанием пронёсся морской колибри^[81], поблёскивая зелёными перьями, пролетела рыжая бабочка монарх^[82]. Для начала друзья решили поесть и прикончили все оставшиеся запасы. Пора отправляться в дорогу. Несауальтеколотль взял бесценного ситлалькоатля, а Чикуатемок – копьё, лук и мешок с вещами, и оба начали подниматься по склону холма.

Смеркалось. Вдалеке через тёмную стену стволов кипарисов показались огни Атокатлана. Из дневных убежищ выбрались москиты. То тут, то там хлопали кожистыми крыльями летучие мыши. Воин и жрец шли весь остаток дня. Несколько раз они останавливались для охоты и отдыха. Теперь же, когда захваченное коварным науалли селение уже виднелось буквально в паре сотен шагов, страхи и опасения усилились. Помощь великих не вселяла полной уверенности, да и сами они не обещали лёгкой победы. А о противнике известно было немного. Какими заклинаниями владеет нечестивый колдун? Сколько воинов в деревне? На кого можно рассчитывать? Сын вождя и посланник Тламанакальпана медлили. Однако бесполезно строить планы, если толком не знаешь, какая встреча тебя ожидает. В конце концов, собрав мужество в кулак, они вышли из-за деревьев и направились туда, где на волнах качались привязанные лодки. На берегу никого, только ветер шумел в развешанных для просушки сетях. Путники начали подниматься по склону холма. Напряжение нарастало.

У ворот караулили двое стражников с копьями, один неместный. Атокатек сразу узнал подошедших, что-то шепнул напарнику, и они преградили путь.

– Вы не хотите нас пускать? – со смехом произнёс Чикуатемок.

– А почему мы должны? – крикнул чужак.

– Да я живу здесь, а вот что ты тут делаешь? – огрызнулся наследник касика.

– Не твоё дело, – бросил сквозь зубы наёмник.

– Знаешь, приятель, здесь всё моё дело! Ну так мы проходим?

– Нет.

– Почему?

– Так распорядился Тлилтеоакоматль.

– Кто? Этот старый богохульник? По какому праву он тут вообще хоть чем-то распоряжается?

В ответ молчание. Привратники снова пошептались, и местный убежал, очевидно, докладывать о прибытии незваных гостей.

– Ну? – вновь спросил наследник текутли.

Снова тишина. Мужчина только сильнее сдвинул брови да наставил на собеседника кремневый наконечник. Всё произошло в мгновение ока. Ловкое движение, мощный удар – и уроженец Ауэуэцинко валялся на песке, а его копьё перешло в руки Нисходящей Сипухи.

– А теперь беги, – улыбнулся победитель, – я не собираюсь тебя убивать, по крайней мере сейчас.

Ошарашенный привратник недоверчиво глянул на молодого воина, вскочил на ноги и юркнул в щель между хижинами. Путь свободен.

Совсем стемнело. В Атокатлане новость о возвращении беглецов уже начала расходиться от дома к дому. Люди высыпали на улицу и боязливо глазели на прибывших, словно на выходцев с того света. Иногда слышались приветственные крики, но по большей части тоуэйо молчали и провожали путников невесёлыми взглядами. По дороге к Чикуатемоку присоединились двое парней со щитами и копьями. Они рассказали, что Уэмескитль со своими сторонниками находятся у вождя. Науалли хотел взять Куаутлапочина в заложники. Но начальник стражи вовремя вмешался. Теперь же его бойцы охраняют касика, а наёмники колдуна дежурят снаружи.

Вот и резиденция правителя. На свободном пространстве перед зданием уже стояло несколько человек. Чужаки с копьями ждали у входа. Друзья остановились в ожидании нечестивца. И вот из-за поворота показалась группа мужчин с факелами и оружием. В центре со светящимся посохом шествовал сам Тлилтеоакоматль в головном уборе из красных перьев макао, в ушах и в носу блестели золотые серьги. Откуда такие драгоценности у сельского знахаря? Наследник текутли было выступил вперёд для переговоров, но Несауальтеколотль не желал рисковать. Дальше все происходило, как во сне. Жрец быстро кинул на себя и на товарища щит пяти ударов, положил фигурку на землю, направил на неё руку и воззвал к Тлауискальпантекутли. Из ладони вырвался белый поток, похожий на молнию, а сам возжигатель копала почувствовал, как энергия бога снова протекает через его тело. Науалли сразу заметил обряд и начал формировать шар огня. На сей раз никто не смог остановить бунтаря, и сполох пламени полетел прямиком в жертвователя. Прерывать действо нельзя. Выдержит ли блок? Внезапно отважный Чикуатемок прыгнул и закрыл собой Голодную Сову. Сработало – вражеский разряд распался и не нанёс вреда. Тем временем заклинание подошло к концу. Глиняного змея объяло серебристое сияние, он задвигался и начал увеличиваться в размерах. Тут же ещё одна раскалённая сфера угодила в молодого воина. Несколько стрел – все мимо. Парень успел пригнуться. Но ситлалькоатль уже стал величиной с дом и поднял кверху голову размером с собаку. Весь он был соткан из первородной тьмы чернее обсидиана, а звёзды на его теле блистали, как настоящие. Вот порождение Владыки Зари направилось к группе мятежников. По пути огромное туловище не переставало расти. Новый шар огня пришёлся ему по морде. Пара дротиков прошла сквозь космическое чудовище, словно через воздух. Монстр раскрыл пасть и обдал врагов потоком холода. Стужа сковала движения наёмников. Никто не смог убежать. А слуга бога тотчас нанёс разящий удар хвостом, описав дугу прямо в толпе чужаков. Одни врезались в стены хижин, другие – отлетели далеко по улице. Люди опрометью бросились прочь. Улучив подходящий момент, Уэмескитль и его бойцы выбежали из ворот резиденции вождя и кинулись в погоню.

А где же науалли? Несауальтеколотль на мгновение выпустил его из вида и уже не мог найти. Тот исчез. Жрец крутил головой и искал глазами самого опасного из противников. Он где-то здесь. «Берегись», – услышал служитель у себя под ухом и инстинктивно отшатнулся. Нечестивец стоял у него за спиной с занесённым кинжалом, но Чикуатемок вовремя ударил древком копья и по пальцам. Колдун взвыл от боли. Нож выпал. Сын вождя хотел уже добить подлеца, но тот сделал скачок и в мгновение ока оказался на другом конце площадки. В тот же момент змей повернулся к нему и окатил морозным потоком. Земля заледенела у богохульника под ногами, но, видимо, знахарь также сумел защитить себя от магии. Невредимым он метнулся в сторону, сделал ещё один скачок и теперь стоял на крыше дома текутли. Ситлалькоатль растерянно затряс клыкастой мордой и не сразу увидел врага. А тот отбросил посох и воздел к небу руки. Между ладонями появился тяж огня, на концах которого показались утолщения. Словно болас, он метнул его в чудовище. Пламенная верёвка обвилась вокруг шеи, а концы пригвоздили её к земле. Монстр забился и начал молотить хвостом. Но волшебные путы не подавались. Поражённый священник застыл на месте, видя, как его надежде приходит конец. «Всё пропало. Неужели так просто победить порождение Владыки Зари? Теперь рассчитывать можно только на себя. Обновить щиты», – вспомнил он. Тем временем Тлилтеоакоматль выпустил ещё два таких же снаряда и смог прижать тело и хвост звёздного зверя. Теперь он оказался полностью обездвижен, а судорожные подёргивания и не достигавшие цели потоки стужи не причиняли никому вреда. Жертвователь послал в знахаря три стрелы тьмы. Первую поглотил блок, вторая пролетела мимо, зато третья попала в плечо.

Лицо науалли исказилось от боли. Он подобрал посох, сделал скачок и оказался перед жрецом. Теперь стал виден едва заметный барьер вокруг него – почти прозрачная лучистая сфера. Ещё два разряда Несауальтеколотля отскочили от неё. «Тебе конец!» – закричал мятежник и метнул целый залп раскалённых шаров. Служитель припал к земле, но колдуну удалось пробить защиту. Чикуатемок кинулся на него с копьём, но противник отбросил его одним мановением руки. Новое заклинание парализовало сына вождя. Он лежал не в силах пошевелиться, силился подняться, но не мог. Древко сломалось, а кинжал из древнего храма отлетел в тёмный проулок. Тлилтеоакоматль подошёл ближе. «Как я долго ждал. С каким наслаждением я убью тебя, щенок», – злобно проговорил он и занёс посох. Но вдруг нечестивец выгнул спину и рухнул назад. Проклятие боли Голодной Совы спасло друга. Священник уже бросился к врагу, как тот опутал его тяжем огня и вмял в песок, как ситлалькоатля. «Кого же мне убить первым? – захохотал он. – Пожалуй для такого момента подойдёт нечто особенное». Мятежник развёл руки в стороны, обратил лицо кверху и воззвал к кому-то. Неужели его сила исходит от другого бога? Но от кого? Ладони знахаря окутали яркие сверкающие шары, словно два маленьких солнца. Мужчина начал медленно сводить их вместе.

«Вот и смерть», – подумал про себя Несауальтеколотль. Он хорошо знал это заклинание – столб света, одно из самых разрушительных в арсенале жрецов солнечных культов. Творится оно долго. Зато после него выживают немногие, а те, кто не погибает сразу, всё равно умирает потом в мучениях от ожогов. Именно для того оно и предназначено – заживо испепелять поверженных, обездвиженных противников. Ни один лесной дух или предок не даст такого мощного уменья. В последней надежде жертвователь поднял глаза на звёздного змея. Тот так и не освободился. Видимо, науалли успел кинуть на него возгорание – языки пламени пожирали чёрное туловище. Спасенья нет. Тем временем руки колдуна уже соединились наполовину.

И тут из-за дома выскочила белая фигурка. Голодная Сова приподнял голову. То была Йоуальшочитль. В руках она сжимала кинжал из храма, который выпал у её брата. Лезвие пылало синим светом. Тихо, словно пума, девушка подкрадывалась к мятежнику со спины. «Давай, давай, – думал возжигатель копала. – Великий Тескатлипока, помоги! Таинственный владыка, помоги!» Всё его тело затряслось, было чувство, будто сердце ударяется о самую глотку. «Проклятье», – Тлилтеоакоматль почуял неладное, может, увидел, как изменилось выражение лица будущей жертвы? Поняв, что её вот-вот заметят, Ночной Цветок с размаху нанесла удар, но маг успел увернуться. Дочь вождя повалилась на землю, но задела бедро шамана. Заклинание прервалось. Из раны хлынула кровь, а знахарь схватился за ногу и упал на песок.

В этот момент скованный ситлалькоатль рванулся со всей силы, путы натянулись, но не порвались. Раздался оглушительный треск, и чудовище буквально взорвалось, разметав всех людей на площади. Хоть тело монстра разлетелось на части, светящиеся огоньки, изображавшие звёзды, остались. Они закружились в воздухе. С неба послышался громоподобный голос: «Отметьте мне цели!» Несауальтеколотль поглядел вверх. Там в вышине парил сам Тлауискальпантекутли – воин с золотыми волосами до пояса, кожей цвета свежевыпавшего снега и чёрной раскраской вокруг глаз. Длинная носовая вставка и круглые серьги были мраморно-белыми. Голову украшали красная повязка с раковинами и корона из чёрных со светлыми кончиками перьев. На груди висело кольцо анауатль, обвитое красной кожей. На спине красовалась розетка из меха и огромных крыльев птицы кецаль. По зову Владыки Зари сияющие сгустки пришли в движение и каждый остановился над одним из мятежников. Бог взял в руки изысканный атлатль и пучок дротиков. Теперь жрец смог воочию наблюдать сцену, так часто изображаемую почти в каждом кодексе. Повелитель Венеры метал во врагов копья, но те не пронзали плоть, а примораживали противников к месту. Потоки огня и воды изливались вверх и вниз, словно змеи, от ужасного гнева. Один из выстрелов сковал и Тлилтеоакоматля. Господин льда возвестил: «Ты, тот, кто любит темноту и закоулки, ты, река и скалистое место, ты, который заставляет поворачивать лицо не в ту сторону, вводит людей в заблуждение, заставляет других терять лицо, ныне получишь по заслугам. Я лишаю тебя голоса пред Великими. Более никто из детей Дарителя Жизни, никто из духов или предков не услышит твоего зова. Разум твой отныне да прибудет во тьме. Ты закончишь свою жалкую жизнь на жертвенном камне. И я откушу лучший кусок от твоего сердца!» Тогда науалли хищно оскалился и крикнул: «Я не боюсь смерти. На земле мы не навсегда: лишь на время. Раз нет мне места здесь, на земле, смело войду в обитель лишённых плоти». Но Тлауискальпантекутли уже обратил грозный лик в другую сторону. Целый залп дротиков веером разлетелся и поразил помеченных светящимися точками ситлалькоатля. Ни один из мятежников не ушёл от возмездия. Довольный воин расхохотался и заявил: «Смертные, узрите силу великих, взгляните на дело моих рук, почувствуйте могущество богов! Впредь не смейте и помыслить совершить богохульство. Пронесите страх перед нами в своих сердцах и поведайте о сегодняшней ночи детям. Все ваши деяния и мысли открыты. Любое проявление непокорности будет жестоко караться. Отныне ваша задача – возвести нам ступенчатый дом, щедро возносить на молитвы и давать столько жертв, сколько нужно. И тогда наши сердца будут умиротворены».

С этими словами Владыка Зари взлетел ввысь и вновь засиял на небесах Вечерней Звездой.

Глава 13. Сущность предателя

Чары рассеялись. Но потрясённый Несауальтеколотль продолжал сидеть на земле и смотреть туда, где исчез воинственный бог. Так вот он какой, метатель ледяных копий. Ни в одном кодексе не нарисуют ни величия, ни мощи неземного облика. Зачем он всё-таки вмешался? А ведь говорил, будто смертные сами должны решить собственные разногласия. Если всё уже кончено, отчего тогда такой неприятный осадок? Почему нет радости и победного чувства? Пальцы выводили на песке непонятные спиральки, тело будто закоченело. Голова шла кругом. Слух притупился. Двигаться с места не хотелось. Нужно поблагодарить Тлауискальпантекутли, да только проговорить слова молитвы, даже про себя, оказалось выше сил Голодной Совы. «Прости, прости, прости», – неслышно шептал он дрожащими губами одно и то же. А глаза не отрывались от яркой точки посреди бесконечной тьмы. Начался озноб. Отчего? Проклятие науалли, шок от видения Господина Венеры или последствие пережитого? «Прости, прости», – снова и снова повторял служитель культа в пустоту.

Внезапно юный жрец вздрогнул от прикосновения. Что-то такое тёплое и живое. Он медленно перевёл взгляд. Чикуатемок сидел перед ним на корточках и тряс за плечо.

– Всё, всё, брат. Ну чего ты? Посмотри на меня. Идти можешь? Тебе больно? – слышалось, будто издалека.

Возжигатель копала силился ответить, но не мог произнести ни звука.

– Да ты дрожишь весь, бедняга. Ну-ка, обопрись на меня.

Сильные руки подхватили его и попытались поднять, но снова бережно опустили. Ещё одна согревающая волна. Другой голос:

– Ты живой? Только не умирай! Живи! Я так… так… – рыдания.

Слёзы начали капать на грудь, её слёзы. Длинные чёрные волосы, белый кечкемитль. Ночной Цветок. Несауальтеколотль посмотрел на девушку. Нет, всё, пора возвращаться. Жертвователь опёрся на ладонь, выпрямил спину, разогнул шею.

– Вот молодец, – обрадовался друг.

– Подними его, – всхлипнула Йоуальшочитль.

– Да подожди ты, дай ему прийти в себя.

– Ты нас видишь? – спросила дочь вождя и наклонилась к нему.

Голодная Сова кивнул, а затем встал на колени.

– Вот хорошо. Ну, давай, брат. – Воин взял товарища и поставил на ноги. Те подламывались, но с каждым мгновением силы возвращались, а движения становились более осмысленными. Сын вождя держал крепко и не отпускал. Его сестра помогала с другой стороны.

– Спасибо, – вырвалось из дрожащих губ, – спасибо, дорогие.

– Он говорит! – восторженно вскрикнула юная красавица.

Опираясь на Чикуатемока, жрец сделал несколько неуклюжих шагов. Оковы шока отступали. Пустота в душе сменилась радостью. Родные люди будто бы снова вдохнули в него жизнь.

– О, если бы не вы… Я так счастлив… Невозможно описать… Никогда больше… Скажите, а где… – твердил служитель обрывки фраз.

Избранника богов усадили на скамейку. Ночной Цветок опустилась рядом и обняла за плечи – парень не сопротивлялся. Нисходящая Сипуха устроился впереди на корточках.

– Мы победили! – сказал наследник касика и улыбнулся.

– Не мы – они, – слабо отозвался Несауальтеколотль.

– Нет, мы. Боги с нами заодно.

– Ты думаешь?

– Я знаю.

Голодная Сова полностью пришёл в себя. Взгляд стал ясным, тело слушалось. Только колено и бок немного болели от падения. Подошёл Уэмескитль:

– Все заговорщики схвачены и связаны, их союзники из Ауэуэцинко тоже. Твои родители в безопасности, но мы сказали им не выходить на улицу. Где прикажешь разместить пленников?

– Сколько их? – спросил молодой воин.

– Тридцать два вместе с нашими, – ответил начальник стражи.

– Перенесите вещи господина посла к нам. Часть бунтарей отправьте в его хижину. Освободите зал дворца и ведите туда остальных. Доложи, как будет готово.

– Хорошо, – кивнул боец.

– Надеюсь, ты не против. Но я тебя всё равно не могу теперь одного оставить, – обратился Чикуатемок к возжигателю копала. – Идти можешь?

– Нет, не против. Идти? Да, могу, – уверенно подтвердил жрец.

– А не заглянуть ли нам домой к безбожнику Тлилтеоакомталю? Думаю, нас ждёт много интересного.

Он подал руку другу и помог встать. Йоуальшочитль вопросительно посмотрела на брата.

– Нет-нет, ты не идёшь, сестричка. Отправляйся к родителям, расскажи, что всё хорошо, и какая ты сегодня героиня.

Девушка манерно поджала губки.

– Ну же, не капризничай. Папе с мамой нужна твоя забота. Они пережили не меньше нашего, – смягчился сын вождя.

Тут вмешался служитель. Он обнял её, прижал к себе и погладил по волосам. Какая же она хрупкая, и откуда взялось столько смелости?

– Ночной Цветок, ты спасла нас. Не будь тебя, нас бы уже не было в живых. В тебе сердце пумы, душа настоящего воина. Не знаю, как отблагодарить тебя. А ещё я не побоюсь и скажу: прости нас. Мы не верили тебе, а ты хотела нас предупредить. Гордость не позволяла нам доверять женщине. Честно признаюсь, мы были не правы. – Мужчина, сделал паузу. – Но ты уже сделала достаточно. Ступай, успокой матушку, пользы от того будет больше, чем если ты пойдёшь с нами, да приготовь нам чего-нибудь вкусненького, а то мы почти целый день ничего не ели.

– Хорошо, только ради тебя, – ответила красавица и зашагала к дому.

Чикуатемок взял факелы, позвал ещё двух человек с копьями, и все четверо отправились к жилищу шамана. Хижина стояла на другом конце деревни. Несмотря на опасения, никого поблизости не оказалось.

– Подождите, – остановил попутчиков Голодная Сова, а сам начал медленно приближаться к дверному проёму. На расстоянии шага он остановился и, казалось, начал ощупывать воздух: жрец будто бы клал одну руку за другой на невидимую стену, а затем переходил на новое место. Спутники удивлённо глядели на непонятные жесты.

– Здесь барьер, – сообщил заклинатель.

– Наш науалли с помощью колдовства загородил вход, – пояснил наследник касика.

– Крепкий, всё ещё действует. Ну сейчас попробую снять, – отозвался Несауальтеколотль.

Жертвователь поднёс ладони к груди, склонил голову и начал шептать какой-то заговор, глядя на пальцы. Между ними начали проблёскивать потоки света. Те становились толще, длиннее и переплетались друг с другом. Мгновение, и служитель культа начал их закручивать. Затем он приложил руки к невидимой преграде. Воздух вспыхнул белым пламенем, точь-в-точь как сгорает бумага, когда огонь сначала пожирает середину листа, а затем захватывает края. Вот и сейчас языки, похожие на молнии, двигались от центра, открывая свободное от чар пространство. «Не ходите за мной», – скомандовал избранник бога, а сам аккуратно сделал несколько шагов вперёд. Парень отдёрнул занавеску на входе и проник внутрь. Чикуатемок жестом приказал воинам стоять. Бойцы направили копья вперёд, как перед атакой. Все затаили дыхание и уставились на тёмный проём. Тишина. Ни звука изнутри. Прошло совсем немного времени, и оттуда выглянул Голодная Сова. «Заходите», – позвал он спутников.

Пахло жжёным копалом. Казалось, науалли освобождал место для собрания заговорщиков. Все предметы обстановки передвинуты к одной из стен и свалены в кучу. По всей комнате лежали циновки и коврики, на которых некогда сидели мятежники. Около некоторых мест валялись чаши и тарелки с объедками. Видно, бунтари покидали дом в большой спешке. Впереди высился алтарь из сундука, покрытого тканью с фигуркой и ритуальными сосудами. Справа и слева стояли жаровни, угли в них уже догорали. Несауальтеколотль подошёл ближе и взял статуэтку. «Посвети», – сказал он тоуэйо с факелом. Каменный идол изображал сидящего мужчину. Взор обращён вперёд. Руки охватили колени. Жёлтые волосы стягивали бусы из драгоценных камней. Выше – венец из перьев орла, а далее плюмаж кецаля. Во лбу – полоска с изображением неба в сполохах огня. В ушах – огромные серьги. В носу продето массивное украшение. За спиной – лучи солнца. Скульптор изобразил их, как и положено, в виде наконечников стрел. Кожа покрашена в оранжевый цвет. По всему телу нарисованы красные языки пламени.

Подошёл сын вождя.

– Знаешь, кто это? – спросил жрец.

– Нет, – признался парень.

– А я знаю… слишком хорошо, – угрюмо усмехнулся жертвователь. – Перед тобой Илуикатлетль – бог рассветного неба, восходящего дневного светила. Догадываешься, откуда? Из самого Ойаменауака. Когда-то он был покровителем нашего народа, пока мы не оставили Родину. Тлатоани Кецалькойотль, правитель Ойаменауака, всей душой желает отомстить нам. Видимо, он кого-то послал организовать восстание. Если бы ему удалось – вся держава могла бы рухнуть. Вот откуда у Титлтеоакоматля столь сильные заклинания. Я так и знал, что здесь не всё так просто. Без поддержки Илуикатлетля он не смог бы бросить вызов Таинственному Владыке.

– Хвала Господину Зари! Мы смогли победить гораздо более опасного врага, чем думали. Спасибо тебе, друг, если бы не ты и не поддержка Тлауискальпантекутли, мы бы проиграли, – с восторгом произнёс будущий касик.

– Самое интересное вот в чём, – продолжил Голодная Сова, – помнишь, шаман тогда кричал, будто он против человеческих жертвоприношений и пресечёт кровавые обряды. Он врал. Илуикатлетль – ненасытное божество. Он постоянно требует свежие сердца. Случись науалли победить – вам бы всё равно пришлось отдавать драгоценную влагу.

– Вот подлец! Или, может, он хотел переиграть всех?

– Тогда он дурак. Ойаменауак не прощает предателей. Подожди, придёт и наш черёд ответить. Просто сейчас у Кецалькойотля дела поважнее. Он копит силы.

Тем временем воины-тоуэйо обыскивали хижину. Они рылись в сундуках, переворачивали вверх дном ящики и вытряхивали содержимое мешков и сосудов.

– Господин, посмотрите. – Один из варваров подал Несауальтеколотлю какой-то предмет.

Жрец поднёс его к огню. Красивая нефритовая пластина с отверстиями для шнурков и тремя подвесками – искусно сделанная пектораль. Качество работы изумительное. Детали выполнены идеально. Очень тонкая резьба по камню. То же лицо, тот же головной убор из перьев орла и кецаля, те же символы пламени и неба.

– А вот и награда за труды, – насмешливо сказал служитель, – посмотри сам. – Он передал украшение в руки Чикуатемоку. – Узнаёшь? – Друг кивнул. – Да, снова он! Такое могли сделать только в Ойаменауаке. Видишь, они хорошо заплатили. Вспомни ещё золотые серьги.

– Завтра проведу собрание всех жителей. Покажу им истинную продажную сущность Тлилтеоакоматля. Каков мерзавец! Продался врагу, а сам говорил, будто печётся о свободе Атокатлана! – гневно вскричал сын вождя.

– Покажи, покажи. Им будет полезно знать истинное лицо сеятеля раздоров. Только потом отдай идола и бляшку мне. Я увезу их в Тламанакальпан. Истаккальцин скажет, как их обезвредить.

– Всё осмотрели? – спросил Нисходящая Сипуха у стражников.

– Да, больше ничего особенного. Ну ещё мешок какао, видно, тоже из Ойаменауака. А ещё горсть копала.

– Ладно, какао забирайте себе. Да поделитесь с другими ребятами – я проверю. Вы сегодня поработали на славу. Копал отдайте Несауальтеколоцину. Ему пригодится для обрядов. Ну всё, уходим.

Все четверо вышли на улицу. Начинало светать. Звёзды меркли и гасли. Последние летучие мыши возвращались в дневные убежища. Промозглый ветер обдал измученных людей непринятым холодом и заставил поёжиться. Глаза болели и слипались. Безумно хотелось спать, а пустые желудки напоминали о себе тупой, сосущей болью.

– Ну а теперь домой. Родители, скорее всего, до сих пор не успокоились. А матушка с сестрёнкой, верно, уже приготовили чего-нибудь к нашему возвращению, – сказал Чикуатемок, улыбнувшись. Он положил руку жрецу на плечо, и друзья вместе зашагали к дому касика.

Глава 14. Долг смертных

Следующие несколько дней Несауальтеколотль провёл в подготовке к предстоящей церемонии освящения храма, Чикуатемок с отцом занимались расследованием обстоятельств бунта. Помещений для содержания мятежников не хватало. Поэтому всех жителей Ауэуэцинко милостиво отпустили, дабы не осложнять и без того испорченные отношения. Оставили только сына их вождя Тлапайау (он был одним из младших и наследником не являлся) и его дальнего родственника Шочитлакиуитля. Как велели боги, их собирались принести в жертву вместе с Тлилтеоакоматлем. Касик из соседней деревни прислал в Атокатлан переговорщиков. Он хотел сохранить жизнь своему отпрыску и предлагал несколько человек вместо него. Но Голодная Сова настоял, и предложение отклонили. Всех прочих участников беспорядков простили, но заставили принудительно трудиться на строительстве пирамиды. Предстояло довести до конца последнюю ступень, сделать полость для закладки тел жертв и нескольких предметов в ознаменование начала молений. Из скалы выломали большой блок известняка. Долго обтёсывали его и шлифовали. Однако неумелые тоуэйо с примитивными инструментами не могли сделать всё как полагается, да и времени оставалось мало. Решили выровнять поверхность глиной, а потом заменить на постоянный алтарь. Самого помещения святилища тоже построить не успевали. Кроме того, для такого здания требовались зодчие из Тламанакальпана. Однако Чикуатемок велел на вершине поставить глиняную мазанку, похожую на хижины жителей затопленного леса. В ней будут храниться фигурки богов, сакральный свёрток и другие культовые предметы. А позже возведут настоящий храм. Более никто уж не высказывал крамольных мыслей, и уже казалось, будто никакого сопротивления новому порядку и не оказывалось вовсе.

Тлилтеоакоматля пробовали допрашивать и даже пытать, но бывший знахарь будто язык проглотил. Пришлось вмешаться Голодной Сове. От кого маг получал могущество, и так ясно, кто его нанял – тоже. Конкретные подробности не так уж и важны, всё равно пока юная, неокрепшая держава не в состоянии вести войну. А вот жертва должна пребывать в относительном здравии. Ведь дети Дарителя Жизни не должны получать сердца, измотанные болезнями и страданиями. В итоге пленников стали хорошо кормить, а раны перевязали. Ауэуэцинки же имели дело только с шаманом и ничего о происках зарубежных посланников не знали.

Наконец-то назначенный день пришёл. Погода стояла ясная, солнечная, будто сама природа предчувствовала радостное событие. Вся деревня собралась на площадке перед пирамидой вдоль дороги, ведущей к лестнице. У подножья расположились музыканты и танцоры из числа жителей селенья. Те, кто вызвался помогать во время обряда, держали жертвенных животных, букеты цветов и прочие подношения. Старый Куаутлапочин от участия в церемонии отказался – решил посмотреть вместе со всеми снизу. Зато сын вождя, Уэмескитль, и несколько молодых воинов почли за честь исполнять обязанности младших служителей. Сам Несауальтеколотль встал ещё до рассвета. Он лично проследил за подготовкой всего необходимого: сосудов, курильниц, вязанок дров, знамён из перьев, статуэток, барабанов, флейт, погремушек, бренчащих браслетов из сухих плодов, факелов и бесценных шариков копала. Священник сам разрисовал лица и тела всех, кто должен подняться на вершину ступенчатого дома.

Вот раздался барабанный бой, протяжное завывание свистков и нежные звуки флейт. Мимо толпы гордо прошествовали Голодная Сова, Чикуатемок и другие помощники. Стражники с копьями вывели связанных пленников – по толпе пронёсся одобрительный гул. Жрец встал перед наскоро сделанным алтарём и громким голосом начал возносить молитву. Ветер играл в его волосах, развевал драгоценные перья и поднимал в воздух белые ленты завязок. Жертвователь то воздевал руки к небу, то смиренно склонялся перед идолами, теми самыми небольшими фигурками из Тламанакальпана, которые он расставил тогда во время обряда в заброшенном городе. Когда отзвучали последние слова воззвания, наследник текутли подал другу курильницу с копалом, и тот начал кадить, обходя все углы площадки на вершине платформы. Снова грянула музыка, а люди с двумя орлами и двумя волками поднялись вверх по лестнице. Связанных животных убивали по одному сильным ударом кремневого ножа. Их кровь собрали в специальную чашу, а тела складывали в углубление, предназначенное для подношений, и посыпали лепестками цветов. Затем Нисходящая Сипуха взял чашу и спустился с пирамиды. Матери начали подводить к нему мальчиков, а он обмазывал их лица драгоценной влагой и желал стать отважными защитниками родного селения.

Вновь зазвучали барабаны. Танцоры пустились в пляс. Они грохотали бренчащими браслетами на руках и ногах. Тем временем воины расставили несколько курильниц с копалом, благовонный дым объял всю площадь. Какая-то женщина даже чихнула с непривычки. Несауальтеколотль вновь обратился к великим и почувствовал, как сила детей Дарителя Жизни входит в него и струится по жилам. Первый раз он вёл церемонию освящения храма сам, без Истаккальцина или старших товарищей. Тем временем к алтарю повели самого Тлилтеоакоматля. Бывший науалли не сопротивлялся. Накануне ему дали выпить дурманящий напиток, и мужчина еле передвигал ногами. Его положили на камень. Чикуатемок и Уэмескитль взяли за ноги, а два других воина – за руки. Стоящий внизу Куаутлапочин прослезился, настолько старик был горд за своего сына. Вождь смотрел и не мог оторвать глаз. Касик всегда верил, что его мальчик создан для чего-то нового, высокого и благородного. А тот, сосредоточенный, сильный и красивый, стоял на самой вершине ступенчатого дома с красными перьями в волосах, тело парня было покрыто чёрной краской, от чего рельефные мускулы блестели на солнце. А вот добрая матушка Тоналлашочиатль с ужасом отвела глаза. Последнюю молитву Голодная Сова прочёл про себя, а затем размахнулся и со всей силы всадил кинжал в грудь колдуна.

Далее жертвователь ничего не помнил. Не сам он, а бог направлял его руку. Возжигатель копала очнулся, когда всё уже было кончено. Он неподвижно стоял по локоть в крови перед пустым алтарём с ножом в руке. Вся одежда промокла, ноги скользили по склизкому полу. Внизу бесновалась толпа не то от ужаса, не то от ликования. Трупы изменников аккуратно сложены в углубление. Драгоценная влага в одном сосуде, три сердца – в другом. «Неужели это я?» – спросил себя юный жрец? Да, ему уже приходилось проводить подобные ритуалы, тогда, в Ойаменауаке. Но отчего-то именно сейчас служитель культа почувствовал себя как-то иначе, хотелось и плакать, и радоваться, в груди и шее щемило, дыхание перехватило, ноги и руки отказывались сгибаться, перед глазами летели искры. Голова шла кругом, гул собравшихся и грохот музыки слышались будто издалека. Все звуки сливались в один монотонный, успокаивающий шум, похожий на рокот моря. Нужно уже собраться и идти дальше. Но как? Внезапно священник понял, кто может помочь. Взглядом он нашёл Чикуатемока. Наследник касика восторженно глядел на наставника. «Иди ко мне», – едва смог вымолвить Несауальтеколотль. Друг понял и подошёл. Превозмогая незримые оковы, жертвователь обмакнул пальцы в чашу с водой богов и обмазал ею лоб, щёки и подбородок Нисходящей Сипухи, а потом дал ему сделать глоток.

Силы вернулись. Будто бы душа снова вошла в тело после блуждания в неведомых далях. Последовали Уэмескитль и два парня, державшие пленников. Все они с гордостью приняли благословение великих и отпили тёплой красной жидкости. Возжигатель копала сошёл с пирамиды, и воины Атокатлана начали подходить к нему по одному, получая черту драгоценной влагой на челе. Последней явилась Йоуальшочитль.

– Тебе нельзя, только мужчинам можно получать метку богов, – возмутился брат девушки.

– У неё душа истинного бойца, – улыбнулся жрец и нарисовал ей полосу над бровями.

– Ах, вот как? Может, мне выдать тебе атлатль? – рассмеялся Чикуатемок и обнял сестрёнку.

Церемония закончена. Пришло время подводить итоги. Толпа у подножья ритуальной платформы гадала, то ли уже стоит расходиться, то ли предстоит увидеть ещё какое-то действо. В окровавленной одежде, липнущей к телу, с чашей, где остались одни малиновые сгустки, служитель культа вновь взошёл на вершину ступенчатого дома, на сей раз один. Сандалии липли к камням и скользили в запёкшемся месиве. Священник занял место перед алтарём и поднял руку вверх. Крики и шум стихли. Столичный посланник начал речь: «Это говорю вам я, Несауальтеколоцин из Тламанакальпана. Народ Атокатлана, сегодняшний день один-смерть года тринадцать-кремень, день владыки нашего Тескатлипоки, знаменует начало вашей новой жизни, и не только вашей, а жизни детей, внуков и правнуков всех тех, кто с гордостью будет называть себя вашими потомками. Запомните его, ибо ни один последующий не сможет с ним сравнится по значимости. До сегодняшнего дня вы были дикарями, пребывавшими в потёмках, варварами, не знавшими истины и пребывавшими в плену суеверий, мы презрительно называли вас „тоуэйо“. Но сегодня вы обрели новую веру, покровительство богов, дарующих силу и знание. Вы навсегда связали себя с теми, кто сотворил наш мир, кто зажёг на небе наше Солнце, кто собственной жертвой обеспечил жизнь всем людям здесь, на земле. Путь к этой победе, к освобождению из вековечной тьмы дался вам не просто. Но, я надеюсь, каждый из вас извлёк правильный урок из случившегося. Как говорили древние? Лжеученый: подобен невежественному врачу, человек без разума, утверждающий, что знает про бога. У него есть свои традиции, которые он скрывает. Он хвастун, ему свойственно тщеславие. Он усложняет вещи, он – хвастовство и высокомерие. Он – река и скалистое место. Он любит темноту и закоулки. Он – таинственный мудрец, колдун, знахарь, вор, обкрадывающий общество, крадущий вещи. Колдун, который заставляет поворачивать лицо не в ту сторону, вводит людей в заблуждение, заставляет других терять лицо. Закрывает вещи, делает их трудными, создает затруднения, разрушает, заставляет людей гибнуть, все таинственно уничтожает. Но отказавшись от приверженности к ложным идеалам, вы смогли найти правильный путь. Бог, которого вы обрели, Таинственный Владыка, есть путеводитель в делах человеческих. Он открывает уши, просвещает. Он учитель наставников, показывает им дорогу. Он – податель пищи и воды. Где его нет, ничто не зеленеет, распускает свои цветы несчастье. Там люди рискуют и подвергаются опасности. Слушайте, жители Аокатлана, и не делайте ничего такого вашему народу, что принесет ему несчастье и гибель. Богу преподносите нефрит и тонкие мази, к нему обращайтесь с силой орла и ягуара. Там, где воды цвета синей птицы, он поет, предлагает цветы, предлагает цветы. Как изумруд и перья кецаля, сыплются его слова. Храм, который вы построили в ознаменование связи с Таинственным Владыкой и со всеми богами является залогом вашей преданности, символом поклонения и беззаветного служения великим. Наполните сердца радостью, наполните восторгом. Пусть распускаются цветы и пусть звучат песни! Это говорю вам я, Несауальтеколоцин из Тламанакальпана».

Глава 15. Прощание

Праздник продолжался до наступления темноты. Люди отложили все насущные дела – охоту, рыбалку, сбор ягод, починку сетей, хлопоты по хозяйству – и предавались безудержному веселью. Счастье светилось на лице каждого встречного. После обряда закладку с телами жертв и подношениями замуровали, всю кровь со ступеней пирамиды тщательно вымыли. Священный свёрток, церемониальные сосуды и кинжалы положили на место.

В Атокатлане Несауальтеколотль пробыл ещё два дня. Конечно, он хотел остаться подольше, не расставаться с другом, не испытывать контроля и давления со стороны старших жрецов, чуть отступить от строгих норм и правил поведения, царящих в столице. Ведь так быстро привыкаешь к свободе. Но никаких причин задерживаться в селенье тоуэйо больше не было. Пришлось собирать вещи и готовиться к отбытию. А не бросить ли всё и служить до самой смерти в местном маленьком храме, сделать нормальную облицовку, построить само святилище, заказать красивую утварь и возносить моления от лица простых и бесхитростных жителей затопленного леса? Нет, нельзя. Итаккальцин уже заждался, наверное. Верховный служитель надеется на своего ученика, строит планы. Нельзя его подводить. Долг зовёт.

Ещё одно серое, промозглое утро. Всю ночь лил дождь, и к рассвету тучи не рассеялись, наверняка вот-вот опять начнёт моросить. Снова пристань, то же каноэ, тот же лодочник. Куаутлапочин послал Уэмаку богатые дары – шкуры крокодила и ягуара, пучки стрел с наконечниками из зубов рыбы кецпальмичин, перья орла, цапли и совы. Хотел ещё серьги Тлилтеоакоматля отдать, да Голодная Сова остановил – ни к чему лишний раз напоминать тлатоани об оставленном Ойаменауаке. Жители селения вышли за ворота и смотрели с холма. Внизу у воды столичного посланника провожали члены семьи текутли и высокопоставленные воины племени, и среди них, конечно же, Уэмескитль. С Чикуатемоком прощались долго. Сын касика никак не хотел отпускать друга. Обещали непременно встретиться и поддерживать связь через посыльных. В конце парни крепко обняли друг друга. Несауальтеколотль уже было отступил к судёнышку, как вдруг раздался звонкий крик: «А я?» Жрец развернулся и тут же Йоуальшочитль бросилась ему на шею, и жертвователь от неожиданности еле смог устоять на ногах. Как и тогда, на острове, возжигатель копала сжал её хрупкое тело, девушка поцеловала его, а потом ещё и ещё. «Спасибо тебе, спасибо за всё. Ты, ты самый умный, самый смелый, самый красивый…» – Ночной Цветок вдруг сконфузилась, заплакала и убежала к брату. Повисло неловкое молчание, а затем старый вождь начал хохотать, и за ним смех подхватили все остальные. А священник с улыбкой произнёс: «Спасибо и тебе, Йоуальшочицин, ты просто чудесная. Думаю, мы ещё увидимся». Та сразу засветилась радостью, хоть на глазах поблёскивали слезинки, и присоединилась к общему веселью. Брат ласково потрепал сестричку по длинным густым волосам.

Вот так и закончилось путешествие в страну варваров тоуэйо, приятное и опасное одновременно. Уже скоро долблёная лодка уносила отважного служителя на юг, в сторону дома. Тогда он даже и представить себе не мог, как скоро вернётся в Атокатлан.

По возвращении Голодная Сова, прежде всего, отправился к Истаккальцину и подробно рассказал ему обо всех приключениях. Тот не скрывал радости, крепко прижал парня к себе и пригласил в дом для долгой беседы за ужином. Оказалось, наставник уже в курсе многих событий, он наблюдал за своим подопечным в обсидиановое зеркало. Как? На перьях кецаля лежал заговор великого Тескатлипоки. Хозяин Белого Чертога сказал, что доволен, все действия Несауальтеколотля были правильными, хотя признался, временами сердце главного жертвователя замирало от страха. Но самое главное в другом. Теперь, когда результаты экспедиции превзошли все возможные ожидания, ничего не мешало первосвященнику сделать долгожданное представление в совет. В заслуги молодого посланника ставилось то, что он не только смог обратить в новую веру варваров тоуэйо, освятил храм и установил хорошие отношения с вождём племени, но также раскрыл коварный замысел лазутчиков из Ойаменауака. А уж призыв Ситлалькоатля, а затем и явление самого Тлауискальпантекутли являются свидетельством небывало тесной связи с самым воинственным и капризным богом. Даже рассказ про Йоуальшочитль пошёл юному жрецу на пользу. Сам Уэмак неожиданно заявил, что женитьба на дочери касика должна стать непременным условием утверждения Голодной Совы на новой должности. Брак высоких особ должен укрепить союз столицы и отдалённого селения. Прямых возражений не последовало. На все робкие опасения мудрый Истаккальцин нашёл обезоруживающие аргументы, и так Несауальтеколотль всего в двадцать лет стал верховным служителем Господина Зари. Теперь оставалось только одно – снова отправиться в Атокатлан.

Часть III. Расплата

Глава 1. Рассуждения о судьбах и датах

«Ну и денёк подобрали! Хуже надо, да некуда, как говорится. Неужели советники тлатоани совершенно не следят за календарём? – мрачно размышлял про себя Илькауалок. – Подумать только, восемь-собака тресены один-дом. Господин числа – Тлалок, знака – Миктлантекутли, всей тринадцатидневки – сама Ицпапалотль, Обсидиановая Бабочка. Редкостно несчастливое сочетание богов. Ой, чует моё сердце, дело, начатое сегодня, удачи не принесёт». Мужчина угрюмо шёл по одной из центральных улиц Ойаменауака, глядя себе под ноги. Прохожие шарахались от него в стороны, так как понимали: если ему не уступить дорогу – сшибёт и даже не остановится. На вид ему было лет сорок-сорок пять, хотя точного возраста не знал никто. На голове надета синяя повязка с нашитыми жадеитовыми бляшками, и плюмаж из белых перьев цапли, основание которого украшали шарики из пуха. Далеко как негустые, с изрядной проседью волосы неприбранными узкими прядями спадали до плеч. На утомлённом лице явственно отпечатался весь груз прожитых лет. Глубокие морщины прорезали его вдоль и поперёк. Широкая чёрная полоса проходила от уха до уха. Цепкие глаза смотрели недобро. Казалось, вид других людей вызывал у приглашённого ко двору правителя трудно скрываемое раздражение. Длинный плащ в серую клетку с красной окантовкой ниспадал до пят. Под ним скрывался разноцветный полосатый набедренник. Сандалии с красными шнурками выглядели изрядно поношенными. Несмотря на свой возраст, Илькауалок так и не растолстел. И хоть кожа и смотрелась дряблой, мышцы сохранили достаточную упругость. Беззвучная походка отличалась лёгкостью и стремительностью. Во всех движениях читалось чувство собственного превосходства, порой переходящее в откровенную брезгливость.

Не делал он исключения и для царских сановников. Мужчина презирал их всех и в душе насмехался над пустоголовыми разодетыми вельможами, чей многозначительный вид становился ещё более нелепым при осознании их полной безграмотности в делах государства вкупе с бесповоротно разлагающимся мозгом, уже неспособным понимать что-либо более сложное, чем расписание дворцовых приёмов. Да-да, слишком много мяса и жира, слишком мало усилий, в том числе и умственных. Казалось бы, уважение к старшим считалось неоспоримой ценностью всех народов Анауака. Но разве для изощрённого колдуна, целью которого является как раз человеческий разум, есть хоть какие-то авторитеты?

Последние события представлялись ему абсурдными. Сначала совершенно бездарное начало правления Кецалькойотля, столь же непродуманный заговор его брата, Уэмака, потерпел крах, не успев толком начаться. Перепуганный правитель поспешил с войском в столицу, оставив армию противника у открытой границы. Почти приглашение. Какой честности он ожидал от хитрого, словно гремучник, Акамилли? Быстрый марш армии Амоштонцнко – и от территории Ойаменауака осталась только половина. Ни одна из приграничных крепостей сопротивления не оказала. Говорили, будто их командиры состояли в числе мятежников и собирались пленить самого тлатоани, а теперь, страшась справедливого возмездия, сдались на милость завоевателя. Далее последовала затяжная война, обескровившая страну. Значительная часть боеспособных мужчин полегла в безрезультатных битвах. Унизительный мир – вот печальный итог недальновидного правления. Казалось бы, здесь уже можно заканчивать строить амбициозные планы и сидеть тихо, словно агути, но нет, неугомонный владыка захотел отомстить за старые обиды. Собрав последние силы, – а их осталось ой как немного, он пошёл в наступление на Тламанакальпан, царство его беглого брата. Казалось бы, нет ничего проще, чем покорить один город, в котором насчитывалось едва ли больше двух тысяч жителей. Однако к тому времени бунтовщики подчинили себе весь затопленный лес Атекуаутлан и заполучили в распоряжение отряды местных тоуэйо, а кроме того, заключили союз с вождём комильтеков. Если ко всему прибавить то немаловажное обстоятельство, что вместе с восставшими ушли все более-менее одарённые государственные мужи и военачальники, то становится ясно, почему целых две продолжительные кампании с долгими осадами и яростными штурмами вновь обернулись провалом и окончательной потерей войска.

Здесь-то кое-кому из членов государственного совета пришла «своевременная» идея, и никчёмный правитель вдруг взял и умер. На трон всё те же ещё более старые и всё менее сообразительные вельможи возвели его малолетнего сына Коскамичиутекатля. Теперь он носил корону шиууицолли, а его тщедушное тельце заворачивали в бирюзовый плащ владыки, который волочился по полу, когда недоросток ковылял к трону. Зато теперь жадных и тупых сановников никто не ограничивал, и они с удовольствием набросились на остатки страны. Как жаль, ведь почти половину оттяпал наглый Акамилли, могло бы больше достаться!

Именно в таком свете представлял события последних десяти лет Илькауалок. Наедине с собой он всячески высмеивал действия других, однако в то же время сам не имел никаких готовых решений трудностей, с которыми столкнулось государство. А зачем? Не его дело вести страну по пути процветания и изобилия. А со своими задачами он до сего дня справлялся, и справлялся превосходно. Мужчина был чародеем, лучшим во всём государстве. Однако спроси любого жителя Ойаменауака, кто является самым сильным из магов, вряд ли кто бы назвал его имя. А если кто и знал о нём, то поостерегся бы и наверняка вслед за другими привёл в пример верховного жреца или какого-нибудь знаменитого знахаря. Науалли окружил себя такой завесой тайны, что даже сам наследник престола не ведал о столь могучем союзнике среди собственных подданных. И идею пригласить таинственного заклинателя для выполнения важного секретного задания подал старый советник. Беззубый койот помнил, как дедушка нынешнего тлатоани Цинпетлаутокацин несколько раз прибегал к его помощи в самых деликатных обстоятельствах.

Жил величайший знаток тонких искусств скромно в небольшом поместье на окраине столицы. Прислуги держал всего пару человек. Семьёй так и не обзавёлся. Он получал долю от доходов с земли, давным-давно дарованной владыкой его роду. Сам в управление фамильными угодьями не вмешивался, а лишь довольствовался той частью, которую выделяли ему родственники, и ни разу не предпринимал попыток её каким-либо образом увеличить. Зато обмануть его никто не пытался. Ведь невозможно знать, когда именно старый плут читает твои мысли.

Теперь же Илькауалок спешил ко двору получить первое за более чем десять лет задание от самого тлатоани. Нет, он не хотел никуда ехать, и предпочёл бы передать миссию кому-то другому. Но всё же служение царскому дому чародей считал своей почётной задачей и отказываться не стал. Теперь мужчина свернул на главную улицу – большую широкую магистраль от храмов богов на севере до резиденции правителя на юге. На открытом пространстве яркое послеполуденное солнце ударило в глаза магу, и тот раздражённо поморщился, так как более привык проводить время в мрачной тени. Вокруг кипела жизнь. Горожане шли по делам, купец со списком товаров следовал на рынок, носильщики тащили связки плащей и корзины с бобами, знатная госпожа ехала в украшенном перьями паланкине, двое учёных со стопками кодексов разговорились на ступенях библиотеки, у стадиона игроки в мяч надевали защитное снаряжение, готовясь к состязанию, жрец на ритуальной платформе танцевал с курильницей в руках под бой барабанов. Но жизнь простых смертных не занимала науалли. Он даже не оборачивался на громкие звуки или крики с обеих сторон. Его интересовало только само поручение, и то заклинателя не волновала судьба державы или интересы молодого царя, а исключительно собственная мистическая практика.

Непомерно длинная улица раздражала мастера тёмных искусств. Все святилища, храмы, жертвенники, школы, колоннады, цветники и статуи, которые с такой любовью возводили поколения жителей Ойаменауака, он считал лишними и совершенно неуместными. Наконец-то показались здания дворцового ансамбля – просторная площадь в кольце длинных зданий с портиками, окружённая несколькими пирамидами. За этим закрытым для простых людей церемониальным комплексом располагались жилые покои, сады, залы приёмов и многочисленные другие помещения от тюрьмы до царской сокровищницы. Зрение обманчиво. Идти до резиденции тлатоани предстояло ещё долго.

Стражник в воротах остановил чароплёта, и тот назвал своё имя. Теперь Илькауалоку предстояло ждать чиновника, который проведёт его к высочайшей особе. Мужчина сел на скамью, навалился на стену и бесцеремонно закрыл глаза – разговор предстоял долгий, поэтому следовало воспользоваться любой возможностью отдохнуть. В полудрёме маг не замечал хода времени. Из забытья его вывел голос придворного. Заклинатель посмотрел на сопровождающего – на удивление нестарый, длинный бордовый плащ с белой окантовкой, но без рисунков, золотая серьга в носу, вставки из бирюзы в ушах, нефритовое ожерелье, бронзовые колокольчики на ногах, два пучка перьев кецаля и множество макао в головном уборе. Видимо, кто-то из благородных. Встречают, как дорогого гостя. Науалли встал и поклонился. Вельможа назвал своё имя и титул, знаток тонких искусств тут же забыл их. Зачем держать в памяти лишнее? Будет удивительно, если ему разрешат присутствовать при разговоре. Овладевшие дворцом старики не допускают молодёжь к важным делам и проводят даже незначительные переговоры в атмосфере строжайшей секретности.

Путь проходил по площади с храмами, а далее – через длинные коридоры, портики и внутренние дворы. Здесь так легко заплутать. Однако гость не старался запомнить дорогу. К чему? Ведь его в любом случае выведут обратно. Волшебник не глазел по сторонам. Навстречу попадались придворные дамы, торопливые служанки, знатные воины, музыканты и привратники. Всех их колдун награждал презрительным взглядом. Они хуже, чем бездельники. Лодырь знает, что не приносит пользы. А представители данной пёстрой компании целыми днями без толку снуют туда-сюда и, наверное, даже успевают устать. Такую беготню они именуют работой. Если же показывался кто-то разодетый с многочисленными плюмажами, Илькауалок предусмотрительно кланялся с тем же брезгливым выражением лица.

Пришли. Мастерски сработанная амантеками занавеска закрывала вход в тронный зал. Снова ждать. Волшебник опять опустился на скамью и опять задремал. Вечерело. Солнце скрылось. Со двора потянуло холодом. Телохранители тлатоани стали попеременно зевать. Спина и ноги затекли. Наконец-то. Яркий блистающий покров распахнулся и человек, похожий на высохшую мумию в костюме птицы колибри, приветственным жестом пригласил чародея проследовать в царский чертог.

Всюду яркие краски, нефрит и драгоценные перья. У противоположной стены на троне, покрытом шкурой ягуара, сидел сам Коскамичиутекатль в голубой короне шиууицолли, с ног до головы укутанный в бирюзовый плащ. «Скрывают тщедушное тельце», – усмехнулся про себя науалли. Сколько ему лет? Восемь? Десять? По обе руки от владыки на креслах икпалли располагались столичные чиновники в кецальтлапилони и первосвященники в церемониальных облачениях. Дойдя до середины зала, маг поклонился. Один из советников ответил лёгким кивком, и мастер тёмных искусств начал:

– Приветствую тебя, великий и грозный владыка Оймаенауака, прекрасный цветок, нарядная птица. Пусть будет всё к добру и в добрый час здесь, в Ойаменауаке, где высятся колонны из нефрита.

Робко взглянув на одного из наставников, тлатоани произнёс заранее заученную фразу:

– И мы приветствуем тебя, того, кто видит мир былого и грядущего, кому открыты чужие мысли, словно надписи чёрными и красными чернилами. Мы помним твое беззаветное служение нашему деду и преданность престолу. Мы знаем, ты никогда не проваливал ни одного задания, и всегда выполнял поручения самого деликатного свойства с неизменным успехом. Ныне же, когда наша страна всего более нуждается в том, кто один сможет совершить то, на что не способна целая армия, мы обращаем своё высокое внимание к тебе. Возрадуйся, ибо среди прочих мы избрали именно тебя, и тебе выпала честь служить нам.

Илькауалок чуть не рассмеялся: «Среди прочих. А у вас есть какие-то прочие?» Однако вида не подал.

А Коскамичиутекатль перешёл к сути дела:

– Ты знаешь, как наша держава страдает от сборища предателей, которые именуют себя новым государством, называемым Тламанакальпан. Само его существование есть оскорбление нашей стране и нашему дому. Несколько раз мы пытались покончить с кучкой изменников, но всё впустую. Однако сейчас открылись новые обстоятельства, и я убеждён, они могут сыграть нам на руку. Стоит лишь только их правильно использовать. Именно тебе я поручаю положить конец богохульному Тламанакальпану и передать его земли под наше справедливое правление. По нашему замыслу, мы направим к моему дяде, вероломному Уэмаку, мирное посольство с целью наладить торговые отношения. Тебе предстоит его возглавить. Так ты попадёшь в логово врага и сможешь поразить его в самое сердце, обрушив хрупкие первоосновы их нечестивой власти. Конкретные подробности тебе расскажет верховный жрец, пернатый змей, Теототецин.

– Благодарю за оказанное доверие, великий тлатоани. Я выполню ваше приказание, каким бы сложным ни был путь к его исполнению, – произнёс маг, поклонившись.

Снова коридоры и портики. Первосвященник вёл гостя в свои покои. Его драгоценные зелёные перья пригибались и скользили по потолку, яркий плащ из тончайшего хлопка развевался при ходьбе, а серебряные колокольчики позвякивали на ногах. Главный жертвователь был одним из немногих членов совета, кто сохранял острый ум, несмотря на почтенный возраст. Должно быть, Илуикатлетль хранил своего избранника от немощей старости. На землю спускались сумерки, белые облака казались тёмными мрачными кучами на золочёном небе. В садах дворца начали закрываться цветы, скоро летучие мыши покинут дневные убежища. Добрая половина дня потрачена впустую. К чему эта ничего не значащая аудиенция? Они хотели показать важность задания. Но заставлять ждать уйму бесценного времени ради пустой демонстрации – не верное решение. По крайней мере, в случае с Илькауалоком. Разве не проще сразу поговорить со служителем Солнца?

Пришли. Небольшая комната, освещённая факелами. Обладатель роскошного головного убора тяжело опустился на икпалли и жестом указал собеседнику на циновку. Конечно, простой смертный не может находиться на одном уровне с тем, кто горделиво именует себя пернатым змеем. Науалли сел, скрестив ноги, и вопросительно взглянул исподлобья на Теототецина.

– Тебе понятна суть дела? – спросил жрец.

– Да. Мне интересно только одно, почему вы решили начать сегодня, в день восемь-собака? Тлалок, Миктлантекутли, Ицпапалотль как-то не располагают к успеху.

– Да, признаю, Хозяин Обители Мёртвых и Обсидиановая Бабочка не обеспечат нам необходимого преуспевания. Да и Тлалок, на первый взгляд, не сулит ничего хорошего. Однако недавно мы совершили ему большое жертвоприношение. Ты, конечно, не посещаешь подобные обряды, а надо бы. Насколько я могу судить, бог остался доволен. А ещё и данное обстоятельство более важно, сейчас ночь. А господин ночи сегодня Шиутекутли. Его вмешательство меняет положение вещей в нашу пользу. Кроме того, сейчас год шесть-кролик тринадцатилетние началось с года один-тростник, то есть весь период благословен ростом, плодородием и светом. Как ты знаешь, тростник даёт направление на восток, место, где рождается наш владыка, – тоном недовольного учителя произнёс первосвященник и, сделав паузу, прибавил: – Стареешь, чароплёт, стареешь.

Последнее вызвало у мага бурю негодования: «Неужели, он всерьёз думает, будто полностью вмял мои аргументы в грязь?» – промелькнуло в голове, но вслух мужчина произнёс только:

– Возможно, и так.

– Хорошо, продолжим беседу, – спесиво проговорил избранник Илуикатлетля. – Ты наверняка знаешь, что нечестивцы в Тламанакальпане смогли преодолеть мой запрет на общение с великими. Как им удалось? Они заключили союз с неким богом, которого теперь именуют Таинственный Владыка. И вот странность. Никто не знает его подлинного имени, никто не видел его истинного обличья. Я убеждён: он – воплощённое зло. Их Таинственный Владыка – один из тех богов, которым люди поклонялись в древности. Но человечество отринуло их из-за того, что те ввергали свой народ в непроглядный мрак.

– Почему вы решили так?

– Тот, с кем они заключили сделку, – не наш бог, иначе я знал бы имя. А подвластные мне силы произнести его не могут. Подумай, – Теототецин воздел руки кверху, – какое ужасное создание изгнанники смогли пробудить в глубине затопленного леса и поднять из бездны забвения? А между тем они поклоняются, приносят жертвы своему покровителю и даже возводят пирамиду. Ступенчатый дом ещё не до конца построен. Но в глубине они уже сделали святилище, удивительно напоминающее пещеру. Если мои расчёты верны, то их покровитель ещё не обрёл полную силу. Он затаился, словно кайман в зарослях кувшинок. Медленно чудовище будет расти и преумножать мощь, но однажды оно выскочит и пожрёт всех, до кого сможет дотянуться. Каждый ритуал, каждое сердце, каждое курение приближают роковой миг. Уэмака и Истаккалли нужно остановить. Внутри храма стоит идол. Но он покрыт тканью, а подойти к нему не даёт магический барьер. И я не знаю, какая кара ожидает того, кто осмелится преодолеть защиту. Отмечу также и других покровителей города – Тескатлипока, Миктлантекутли и Тлауискальпантекутли. Их жрецы не владеют заклинаниями огня и света, вместо них они используют почти исключительно силы тьмы. На руках только это, пока ничего больше. А теперь подумай, кто именно такой этот Таинственный Владыка?

Да, задачка не из простых. Старый плут, конечно, знает больше, но не договаривает. Илькауалок в очередной раз сдержал порыв ярости. Ну почему все обитатели дворца не могут общаться без демонстрации собственного превосходства?

– Точного ответа дать не могу, – начал рассуждения науалли, – Тескатлипока и Миктлантекутли – божества тёмные, их область север. Тлауискальпантекутли связан с планетой Венера. Вечером она находится на западе, а утром – на востоке. То есть основным направлением всё-таки будет север. Север – это миктлампа, область мёртвых. Скорее всего, бог Тламанакальпана – один из владык Миктлана, места лишённых плоти. Опять-таки тёмные искусства жрецов и поклонение Миктланткутли подтверждают предположение. Кто именно, не рискну утверждать.

В комнату зашла служанка и принесла хозяину и гостю по чашке какауатля.

– Мыслишь верно, – кивнул первосвященник, когда шаги девушки стихли в коридоре. – Исчадие бездны. Некто из владык преисподней, связанный с движением Венеры, если точнее. Но, думаешь, мы одни смогли догадаться? Некоторые люди в Тламанакальпане также дошли до такого вывода. А тем, кто не смог, мы попробовали растолковать. В городе зреет недовольство. Жители не хотят поклоняться божеству смерти. Они не могут терпеть обмана со стороны духовенства и тлатоани. Кроме того, мы пустили слух, будто их Таинственный Владыка желает прибрать к рукам как можно больше людей. По правде сказать, смертей среди населения города не больше, чем у нас. Зато сейчас особо мнительные граждане каждого погибшего приписывают кровожадному богу. Ситуация зашла уже довольно далеко. Некоторые люди прониклись такой ненавистью к верхам, что начали нападать на жрецов и чиновников. Ведётся расследование. Если нас раскроют, то все планы пойдут прахом. Сам понимаешь, следует поспешить и взять дело в свои руки, а не пускать всё на самотёк. – Он сделал паузу, выразительно посмотрел на собеседника и отхлебнул бодрящего напитка. – В чём твоя роль? Очень просто. Встретиться с нашими агентами в Тламанакальпане, взять на себя руководство подпольем. И, самое главное, здесь-то и понадобятся нам твои навыки в тонких искусствах, узнать, как ослабить и разрушить барьер у святилища, проникнуть за него, сорвать покров со статуи и явить горожанам истинный лик их так называемого покровителя. Далее нужно устроить бунт, в ходе которого уничтожить всю правящую верхушку и привести город и прилежащие земли в подчинение Ойаменауаку. Цена вопроса нас не особо интересует. Любые жертвы и разрушения, лишь бы они возымели нужный результат. Ну как? Справишься?

– Да, задача ясна, – мрачно усмехнулся Илькауалок.

– Улыбаешься? – с издёвкой произнёс Теототецин. – Думаешь, такой сильный? Сильнее всех? А тебе известно, какой силой наделил Таинственный Владыка собственных приспешников? Молчишь? – Он с укором глянул на собеседника. – Вот и молчи. Пока не выяснишь, на что они способны, не делай резких движений – пропадёшь. Ты человек низкий, мне тебя не жалко. Но у нас всего один шанс, и он уплывает всё дальше с каждым днём. Если ты провалишь задание, другой возможности не представится. А дальше будет уже поздно. Понимаешь?

– Понимаю, – отрезал заклинатель.

– Да ничего ты не понимаешь, – разозлился служитель. – Значит так. Говорю ещё раз. Исследуй портал, узнай, как тламанакальтеки используют могущество бога, подумай о защите и только после этого решайся. Ты можешь столкнуться с чем-то неизведанным, с таким, о чём не написано в самых старых кодексах. Солнце тревожно. Оно потеряло покой.

Проговорили до самой ночи. Таким первосвященника науалли ещё не видел. Ранее он не впадал в истерики. Жертвователь явно боится и раз за разом возвращается к своим страхам. Разговор выдался нелёгким. Кроме того, обсуждали всё, начиная с пути и назначения торговой миссии, кончая платой за труды. Тлатоани обещал щедро вознаградить чароплёта в случае успешного выполнения столь сложной операции и давал ему полную свободу действий. Но почему-то от слов старого жреца веяло смертью. Нет, не к добру такое начало.

Выпили ещё по три чашки какао. Когда маг возвращался домой, уже совсем стемнело. В животе неприятно посасывало – какауатль никогда не шёл ему на пользу. Теототецин отправил слугу с факелом сопроводить гостя. Колдун не отказался, конечно, он не опасался налётчиков, однако вступить в какую-нибудь грязь на дороге не очень-то хотелось, а летающий огонёк мог бы распугать жителей города.

Глава 2. Дождь и надежды

Куиллокуэтлачтли совсем потерял надежду. Парень полностью отчаялся и мысленно проклинал всё на свете: и дождь, стучавший по листьям фикусов, и своего командира, который задержал отправку домой, и тяжёлую поклажу, от которой так болела спина, и даже собственные копьё, щит и макуауитль. Тощему Волку, а именно это означало его имя, было двадцать лет, и он состоял на хорошем счету. Молодой воин был красивым, рослым юношей. На худом лице чётко проступали край нижней челюсти и высокие скулы, выдающийся подбородок казался почти квадратным. Густые брови и выразительные глаза довершали смелый мужественный образ. Чёрные волосы собраны в пучок на макушке. Стройное тело выглядело поджарым. Через плотно прилегающие мокрые до нитки хлопковые доспехи проступали выпирающие ключицы и рельефные мускулы. Над впалым животом нависали края нижних рёбер.

Боец служил в небольшом отряде. Тем дождливым днём команда возвращалась в Тламанакальпан. Приходилось идти по колено в грязи на слякотных лесных тропах. Куиллокуэтлачтли катастрофически не везло. С самого начала поход не обещал ни победы, ни славы, ни продвижения по службе. Предстояло показать военное присутствие державы у северо-восточных границ. Сообщалось, будто там появились мятежники, но сражения изначально не планировалось. Так в итоге получилось. Бунтари разбежались, рассеялись сами собой. Концов, как обычно в таких случаях, не найти. Местный текутли заявил о том, что контролирует ход событий, и поблагодарил тлатоани Уэмака за оказанную поддержку, а в подтверждение своих слов собрал нехитрые дары. Приказа устроить кровавую акцию устрашения не поступало. Простояв пару суток без дела, ребята повернули назад. Всё бы ничего, да только бездарная операция разрушила планы Тощего Волка. Именно сегодня, не завтра и не послезавтра, а сегодня верховный жрец Тлауискальпантекутли Несауальтеколоцин устраивал состязание молодых воинов. На кону стояло членство в новом военном ордене Утреней Звезды. Своим будущим избранникам Владыка Зари обещал даровать особые сверхъестественные боевые навыки. Участие в такой организации не только повышало статус человека, но и открывало совершено иной жизненный путь, полный исключительных заданий, приключений и таинств.

Куиллокуэтлачтли как раз жаждал перемен. Тянуть солдатскую лямку оказалось совсем неинтересным занятием, по крайней мере не таким захватывающим, как представлялось в детстве. Нет, были в жизни и битвы, и победы, и захват пленников. Но не хватало чего-то особенного, сокровенного, таинственного. Вот почему парень всегда восторгался жрецами. Казалось, духовные особы знают такое, что неведомо ни одному простому смертному, а тайные практики и магические заклинания приводили юношу в восторженный трепет. И предстоящее соревнование мечтатель считал уникальной возможностью пробиться в такой желанный мир тонких искусств.

Но всё испортил проклятый поход. А ведь командир обещал вернуться ко вчерашнему дню. Не получилось – подвела погода, резкое похолодание, град и ужасные ливни. Буря бушевала трое суток, и даже сегодня время возвращения оказалось не самым подходящим. Теперь уже никуда не успеешь. Полдень. Состязание уже началось, а до Тламанакальпана ещё идти и идти.

Тощий Волк горестно вздохнул и хмуро оглядел товарищей. Те шли рядом, грязь чавкала под ногами, и никто даже и не догадывался о том, как болезненно переживал опоздание их соратник. Он никому не сказал. Не в его правилах делиться сокровенным. Ребята бы не поняли. Нет, наверное, кто-то даже попытался бы утешить. Но к чему пустые слова, когда, быть может, единственный в жизни шанс безвозвратно потерян, причём так бездарно.

Молодой мужчина всегда выделялся среди сверстников. Сын заслуженного, но не очень знатного воина, он не поступил в школу священников кальмекак. Но по уровню знаний, манерам, рассудительности и разуму парень превосходил простых бойцов. Его облик подходил скорее аристократу, чем простому общиннику, во всём сквозило особое непоказное благородство. Нет, юноша частенько разделял нехитрые забавы и радости однокашников, но всё же держался особняком. Такие черты не могли остаться незамеченными и не вызвать неприязни. Однако немалый рост вкупе со значительной силой и ловкостью позволяли дать отпор любому обидчику, чего, правда, не скажешь, о командирах. На молодого человека щедро сыпались наказания, по большей части только из-за бросающейся в глаза внешности и несвойственного данному кругу поведения. Хотя в целом его считали хорошим, преданным бойцом.

День совсем недавно перевалил за половину, но казалось, будто уже наступил вечер и начали сгущаться сумерки. Густые мрачные тучи, словно перья деревянный щит, покрывали небо и не пропускали солнечных лучей. Холодный ветер трепал верхушки болотных кипарисов. Его суровые порывы, к счастью, сдерживались стволами вековых деревьев. Но и без того промокшая одежда не давала согреться, тело закоченело, вот-вот начнёт трясти. Не хватало ещё подхватить лихорадку.

Тощий Волк уже ни о чём не думал, а только передвигал ногами. Отчаяние выгнало все мысли из головы и опустошило разум. Мозг отказывался воспринимать звуки и картины действительности. Лишь идти, идти и не сбавлять темп – вот единственная оставшаяся задача.

Наконец-то показались родные места, и среди воинов прокатился радостный гул. Резкие звуки вывели угрюмого путника из забытья. По краям дороги виднелись чинампы, кое-где белили крестьянские хижины. Отряд шёл меж полей, а ливень нещадно хлестал убогие побеги кукурузы, перцев и томатов. Далеко впереди сквозь завесу дождя уже различались стены и башни Тламанакальпана. И тут парень вдруг ясно осознал, чего он хочет. Быстрее домой, а дальше прямиком к Несауальтеколоцину. Юноша будет просить, умолять, бросится в ноги, пусть верховный жрец Тлауискальпанткутли даст ему шанс. Ведь он более чем кто-либо достоин войти в орден Утренней Звезды. Неужели священник не увидит? Даже если служитель культа категорически откажет, всё равно стоит хотя бы попытаться. Ведь нельзя же всю жизнь идти на поводу у насмешливой судьбы. Сердце забилось в груди и разогнало тёплую кровь по жилам. Тело в одночасье согрелось. Идти стало легче, как будто открылось второе дыхание. Тощий Волк стиснул зубы и перехватил груз.

Вот и город. На улицах никого. Мутные потоки несли мусор вниз по краям широких мостовых. Холодные струи сбегали с крыш и журчали, ударяясь о камни. Промозглый ветер завывал в пустых дворах. Дождь немного ослабел, небо начало проясняться. Надолго ли? Как и ожидалось, командир отпустил бойцов сразу по прибытии. Даже не извинился за опоздание. Хотя он не виноват. Хорошо, что Куиллокуэтлачтли говорит матери время возвращения всегда днём позже. Бедная женщина сошла бы с ума, если бы единственный сын не явился в назначенный срок. Скорее домой, бросить вещи, а потом к возжигателю копала. Благо молодой воин знает, где тот живёт. Вдруг ещё не поздно, ведь занятия у членов нового ордена начнутся только завтра. Пускай назначит новое испытание, он выдержит любое, победит кого угодно, стерпит любую боль, только бы войти в число немногих избранных.

Вот и дом, тёплый и уютный, наверное, даже лучше, чем был у семьи в Ойаменауаке. Построен совсем недавно на месте старой продуваемой хижины из прутьев и сухих листьев. Теперь здесь есть даже баня темаскалли. Уэмак велел возводить для граждан Тламанакальпана абсолютно одинаковые жилища. Так горожане обеспечивались всем необходимым, и никто не чувствовал себя обделённым. А улицы столицы оказались подчинены чёткому плану, в котором сочетались удобство для людей и замысел богов. Как же хочется избежать лишних разговоров и объяснений. Чуткая, словно олень, сестричка выглянула из-за дверного проёма. Худенькое личико озарилось улыбкой.

– Тихо, – успел скомандовать брат. – Кто дома?

– Только папа, мама ушла принимать роды в южный район. Обещала вернуться, да только, наверное, осталась пережидать дождь.

– А отец?

– Он спит.

Прекрасно! Лучше и быть не могло. По крайней мере, никто не задержит его расспросами и не заставит есть.

– Так, не буди его, – велел Тощий Волк. – Я сейчас поставлю вещи и уйду, мне надо срочно по делам. А ты, как папа проснётся, расскажешь ему о том, что я вернулся. Поняла?

Девочка закивала в ответ.

Парень тихо на цыпочках прошёл внутрь, скинул поклажу и с удовольствием расправил натруженную спину. Как же тут хорошо, тепло, сухо, чисто! В очаге приветливо горит огонь, и только удары капель по крыше напоминают о затяжном напористом дожде. Юноша даже не стал разбирать вещи. Не страшно. Можно оставить на вечер или на завтра. Он ещё раз грозно посмотрел на девочку и пригрозил пальцем, а затем повернулся и вышел наружу.

Теперь молодой воин быстро побежал по улицам к центру Тламанакальпана. На гладких мокрых плитах мостовой можно было легко раскатиться, вдобавок сами ноги внутри сандалий предательски скользили. «Как же я выгляжу?» – вопрос внезапно пришёл на ум сам собой. Наверное, не важно. Тлауистли уже насквозь пропиталось водой и прилипло к телу. Сам продрогший, волосы в полном беспорядке. Лицо бледное, худое, измождённое. Ну разве можно в таком виде показываться верховному жрецу? Да его и на порог резиденции-то не пустят. Несауальтеколоцин известен на всю столицу безупречным вкусом и изысканными нарядами. Его кожу умащают лучшим благовониями, плащи сделаны из тончайшего хлопка, а перьев кецаля на нём, наверное, больше, чем на всех остальных жрецах его храма вместе взятых. Тощий Волк много раз видел Голодную Сову на пирамиде и всегда восторгался его проникновенным взглядом, отточенными движениями и ощущением внеземного величия, исходившего от фигуры главного служителя Владыки Зари.

Проклятье! Чуть не подвернул ногу. Не хватало ещё захромать. Тогда точно путь в орден Утренней Звезды будет заказан. «Нет уж, парень, сбавь темп, а то покалечишься ненароком», – сказал он сам себе и перешёл на шаг. Вот показались резиденции аристократов. Им отводились места в несколько раз больше, чем простым семьям. Здесь и сады с пальмами и кактусами, и освежающие бассейны, и собственные молельни. Впрочем, усадьба избранника Тлауискальпантекутли одна из самых скромных в районе. А вот и она. Молодой Воин на мгновение замер перед затянутым пёстрой тканью проёмом, брезгливо оглядел себя, попытался поправить растрёпанные мокрые волосы, глубоко вдохнул, выдохнул и постучался.

Глава 3. Поиск чистого сердца

Голодная Сова радовался возвращению домой. В такой ужасный дождь вообще лучше не показываться на улице. Эх, почему нельзя бросить все дела и задремать в любимом кресле у очага? Но когда ты верховный жрец и ответственность за отправление культа целиком лежит на тебе, отложить обязанности никак нельзя. Господин Венеры – один из самых капризных богов, и любая оплошность повлечёт за собой ужасную кару не только на голову нерадивого жертвователя, но и на всю державу.

Сейчас Несауальтеколотлю было двадцать семь лет. Он возмужал и окреп. Впрочем, выглядел глава культа несколько моложе своего возраста. Умеренность в еде и регулярные упражнения позволили любимцу богов сохранить прекрасную фигуру. Теперь его одежда отличалась изысканностью. Вышитая туника из чистого белого хлопка, маштлатль^[83] с цветными бахромками и красивые сандалии с ремешками из красной кожи вместе смотрелись великолепно. Поверх возжигатель копала надел прекрасное ожерелье из тонких пластинок бирюзы, соединённых золотой проволокой. На голове красовался сложный убор в виде морды совы – намёк на имя его обладателя. Драгоценные перья кецаля были повсюду – в широком плюмаже, ниспадавшем на плечи, спинной розетке в виде крыльев небывалой бабочки, на ручных и ножных браслетах. Они даже свешивались с ушных вставок. Тламанакальпан в последнее время здорово разбогател, а регулярная торговля с комильтеками стала неиссякаемым источником предметов роскоши. Конечно, сказочное облачение не принадлежало жрецу лично. Ему полагалось носить такие вещи по долгу службы.

Но теперь всё нужно немедленно сушить. Член совета прошёл в личные покои, сбросил намокшие украшения и одежду, вытерся и развесил всё по стенам. Если по воле Тлалока завтра не будет ливня, можно выставить влажные детали костюма во двор. Свежий воздух и солнечные лучи – лучшее средство борьбы с затхлостью. Наконец-то Несауальтеколотль повязал сухой набедренник, накинул новый плащ, сменил сандалии и почувствовал себя намного лучше. Скорее греться, а то после такого промозглого ветра недолго и лихорадку подхватить. Жертвователь подтащил любимое кресло икпалли поближе к очагу, раздул тлеющие угли, подбросил пару поленьев, сел, завернулся в шкуру волка, лежавшую поверх сиденья, вытянул замёрзшие ноги, блаженно откинулся на спинку и прикрыл усталые глаза.

Множество неприятных мыслей тревожили Голодную Сову. Заседания во дворце тлатоани в последнее время сделались всё напряжённее, и руководителю культа Тлауискальпантекутли становилось всё тяжелее переносить непростые дебаты. Аристократы не стеснялись и открыто называли его желторотым выскочкой, говорили, будто молодой священник не может связать и двух слов, не имеет чёткой собственной позиции, постоянно прячется за спины старших товарищей. В некоторой степени так оно и было на самом деле. Однако свои непосредственные обязанности мужчина выполнял хорошо. Церемонии в честь Венеры проводились с неизменной пышностью, а своенравный бог не выказывал недовольства. Но представители знати часто засыпали возжигателя копала насмешками, кое-кому доставляло явное удовольствие вгонять в краску скромного человека. За семь лет служения жрец Владыки Зари научился держать удар и ловко парировать обвинения, конечно, не идеально, но год от года всё лучше и лучше. Медленно, но верно он учился непростому искусству политической игры. Наставник Истаккальцин, который теперь занимал должность сиуакоатля^[84], вторую после правителя, говорил, что доволен успехами своего ставленника. Но всё резко поменялось совсем недавно.

Несколько дней назад на Несауальтеколотля совершили покушение. Никаких серьёзных травм жертвователь не получил, но в душе поселились страх и тревога. Не успел он оправиться, как убийцы предприняли новую попытку. Снова безрезультатно. В обоих случаях преступникам удалось скрыться. Расследование ни к чему не привело. Свидетелей не нашлось, а налётчики обмотали головы тканью и остались неузнанными. Новый удар окончательно расшатал самообладание Голодной Совы. Глава культа Владыки Зари продолжал посещать заседания совета, но его душевные силы теперь не давали возможности защититься от нападок. Священник чувствовал себя неуверенно, часто паниковал, выходил из себя, сбивался. Даже красавица-жена не могла помочь сломленному мужу. Он начал замыкаться, как в детстве, часто оставался один, а большую часть времени ходил мрачным. Начались головные боли и бессонница. Чуткая Йоуальшочитль беспокоилась за здоровье любимого и советовала обратиться к лекарю. Но ведь и сам возжигатель копала получил обширные знания в области целительства и не внимал советам супруги. Старший товарищ тоже заметил разительные перемены в жизни подопечного. Хозяин Белого Чертога видел избавление от нездорового состояния в активной деятельности и простом, но интенсивном общении с другими людьми, особенно молодыми и активными. У Истаккальцина родилась идея, как помочь другу, а за одно и повысить могущество государства. Однажды он сам взошёл на пирамиду Тлауискальпантекутли, а Несауальтеколотль лишь сопровождал предводителя духовенства Тламанакальпана. В ту ночь сиуакоатль испросил позволения у господина Утренней Звезды создать в его честь военный орден для лучших бойцов столицы, члены которого могли бы пользоваться в бою могуществом великого бога. Владыка Зари ответил согласием. Так у жертвователя Венеры появилось множество новых забот, и осталось меньше времени для тревожных мыслей.

Сегодня состоялся отбор. Много достойных юношей приняли участие в состязании. Комиссия судий учитывала искусство обращения с оружием, силу, ловкость и сообразительность претендентов. Сам же глава культа воинственного бога проводил последнее испытание. Тех, кто прошёл все предыдущие этапы, предстояло проверить на способность стать проводником силы будущего покровителя. Несмотря на восторженные ожидания, результаты оказались неутешительны. Среди кандидатов не оказалось ни одного, кто бы оправдал надежды Голодной Совы. Пришлось отсеять совершенно безнадёжных из неподходящих. Ни у кого не нашлось достаточно сильного врождённого сродства к влиянию Тлауискальпантекутли. Лидер будущего объединения расстроился. «Ни одного! Ни одного!» – рефреном звучало у него в голове. Хрупкие надежды развить нужные способности в процессе обучения нисколько не утешали. Затяжной дождь довершил дело, и к концу мероприятия священник чувствовал себя полностью опустошённым и подавленным.

Несауальтеколотль начал согреваться и задремал в кресле. Через некоторое время снаружи раздались негромкие шаги. По коридору шла Ночной Цветок. Теперь она из хрупкой девушки превратилась в изящную молодую женщину, мать двоих чудесных мальчиков. Игривые дразнящие нотки в облике уступили место выражению умиротворённой грации, от чего прекрасное лицо наполнилось осмысленностью и неброским величием. Дочь вождя Атокатлана на удивление быстро переняла обычаи и манеру держаться тламанакальпанских аристократок. И все поверили, будто Йоуальшочитль не была создана для прозябания в далёкой деревне посреди затопленного леса, а боги изначально определили ей место здесь, среди каменных домов и высоких пирамид. Но даже сейчас, когда она стала почтенной певицей Венеры, еле уловимые следы прежнего детского обаяния то и дело проскальзывали во взглядах, интонациях и жестах.

Хозяйка дома подошла к дверному проёму и тихонько откинула занавеску. Неслышно, словно пума, красавица прокралась в комнату и остановилась, любуясь спящим мужем. Все годы, проведённые в браке, она не переставала любить его. Ещё тогда, в родной деревне, все считали, будто служитель привлёк её исключительно потому, что выходец из столицы казался совсем непохожим на местных парней. Глупые, как же они ошибались! Будущая супруга знала сразу: он – не такой, как все. Даже здесь, в городе, такого, как Голодная Сова, не найти.

Будить спящего не хотелось. Ночной Цветок с наслаждением смотрела на точёное лицо, до сих пор с юношескими чертами, на жилистое тело, расслабленные сильные руки, вытянутые прямые, стройные ноги. Какой же он всё-таки беззащитный сейчас! И в этой уязвимости молодая женщина усматривала особую манящую притягательность. Нет, она не могла удержаться. Йоуальшочитль скользнула рукой под плащ и погладила Несауальтеколотля по упругой груди. Тот вздрогнул и мгновенно сжался, словно мяч во время удара о стену площадки.

– А, это ты, – сказал жрец облегчённо.

– Да, я, – ответила она с усмешкой. – К тебе посетитель.

– Кто такой? – недоумённо спросил священник.

– Какой-то парень, молодой, симпатичный, – прибавила собеседница, пытаясь разбудить в муже ревность.

– И ты сожалеешь, что предстала перед ним без всех твоих перьев? – улыбнулся жертвователь.

– У меня ещё будет такая возможность, и не раз, – ответила супруга и кольнула служителя ногтями.

– А чего он хочет? – осведомился возжигатель копала.

– Даже и не знаю. Только говорил, будто дело у него очень важное, но о сути расскажет только тебе. Мокрый весь до нитки, даже течёт с него, и дрожит, как лист на ветру.

– Налили бы ему горячего атолли^[85].

– Уже распорядилась.

– Ладно, придётся идти, – вздохнул Голодная Сова, встал и потянулся.

В зале для приёмов ярко горели жаровни. Возле одной из них стоял гость. Да, Ночной Цветок оказалась права, высокий молодой человек весьма приятной наружности. Доспехи тлауистли выдавали отличившегося воина. Одежда прилипла к телу, он явно мёрз, но старался не подавать вида. Не без удовлетворения Несауальтеколотль отметил, парень почтительно снял сандалии и теперь стоял босяком на холодном полу, не решался сесть к источнику тепла. Завидя жреца, он почтительно поклонился и негромко, дрожащим голосом произнёс слова приветствия.

Глава культа Венеры опустился в кресло икпалли и одёрнул полы плаща.

– Садись, – сказал он как можно более миролюбиво и указал на циновку. – Зачем ты ищешь встречи со мной в такое ненастное время?

– Простите, господин, я замочу ваш петлатль^[86].

«А скромность ему определённо идёт», – подумал удовлетворённо жертвователь.

– Ничего страшного, садись да подвигайся ближе к огню, а то простынешь ещё. – Возжигатель копала сам подивился своим словам, явно не свойственным его высокому положению. И как запоздавший посетитель смог так быстро снискать его расположение?

Тот в свою очередь тоже растерялся, но устроился напротив.

– Так расскажи, зачем ты пришёл, – повторил вопрос священник. – Да, и как тебя зовут?

– Куиллокуэтлачтли, господин, – ответил мужчина и опустил глаза. – Я благодарен вам за то, что согласились поговорить со мной и не выставили за порог. – Он внимательно посмотрел в глаза собеседнику и решил продолжить: – Знаю, господин, вы сегодня устраивали состязание, отбирали воинов для нового ордена Венеры. Я давно мечтал стать одним из них. Но не смог. Видите ли, мой отряд отправили в поход. Предприятие затянулось. Мы опоздали на день и прибыли только сегодня вечером. Всё уже закончилось. Понимаю, это не по правилам, но если вы всё же снизойдёте до меня, человека простого и бесхитростного, может, дадите мне шанс присоединиться к ордену? Назначьте мне любое испытание.

Тощий Волк затаил дыхание. Парень старательно отводил взгляд, дабы не выдать внутреннего смятения, полностью овладевшего всем его существом.

Несауальтеколотль отодвинулся от спинки и наклонился вперёд. Жрец нахмурил брови и сделал лицо строгим:

– С твоей стороны смело и, я бы даже сказал, нагло – приходить в мой дом и просить меня об одолжении. Группа уже набрана. Никакого решения об увеличении ордена на поступало. Скажи мне, Куиллокуэтлачтли, почему именно ты должен служить Владыке Утренней Звезды? Почему я сейчас должен идти тебе навстречу?

– Не знаю, господин. Ваша правда, у меня нет никаких преимуществ перед другими ребятами. Быть может, мне бы не удалось пройти испытание. Но я страстно желаю стать членом ордена Венеры. Я всю жизнь мечтал приобщиться к тайнам богов, познать их искусства, стать избранником великих и проводником их воли. Почему-то мне казалось, у меня получится. Признаюсь, последнее время я был буквально одержим той идеей. Мы опоздали, но я сказал себе: «Попробуй, попроси у господина жертвователя. Быть может, твоя судьба решится сегодня. Вдруг боги явят благоволение? Ежели он откажет, то, по крайней мере, ты сможешь вернуться к своим прежним обязанностям».

Священник уже не вникал более в слова парня. Тот говорил, по сути, одно и то же. Всё сводилось к одному: Тощий Волк страстно желал перемен и надеялся перейти на следующую ступень, проникнуть в узкий круг избранных. Несауальтеколотль хоть и старался выглядеть серьёзным и даже грозным, уже сделал вывод. Юноша ему определённо нравился. И теперь жрец смотрел на него, как на хороший товар, который внезапно встречаешь на рынке по разумной цене. Покупатель хочет обладать им и старательно придумывает причины купить вещь, изобретает способы её применения, хотя, в сущности, в приобретении нет никакой необходимости. Вот и Голодная Сова решил, что ему следует оставить молодого воина при себе. Такой человек непременно окажется полезным. И мнение жертвователя основывалось не только на внешнем впечатлении. Пока гость говорил, хозяин изучал его разум. С помощью внутривиденья глава культа Венеры смог проникнуть в сознание собеседника. Оказалось, Куиллокуэтлачтли был открытым, прямолинейным человеком, без какого-либо желания хитрить. Кроме того, он оказался совершенно неиспорченным ни ложью, ни предательством. Мощная защита от дурных влияний хранила в неприкосновенности чистый детский взгляд на жизнь и обострённое понятие о справедливости. Кроме того, исследователь обнаружил нечёткие признаки сродства с силой Великих. Для уточнения требовался особый ритуал, но уже сейчас стало понятно: парень превосходит всех тех, кого сегодня выбрали в члены ордена.

Вошла служанка и принесла чашку горячего атолли. Ловкий священник мысленно поймал луч звезды, светившей из окна, преобразовал в исцеляющий свет и подмешал в ароматное варево – вдруг бедолага уже успел простыть? Тощий Волк с благодарностью принял угощение и начал пить мелкими глоточками.

– Ну как, согреваешься? – спросил Несауальтеколотль.

– О, господин, будто жизнь возвращается ко мне, – с восторгом отвечал воин.

– Благодари жену, – довольно кивнул жрец и предложил: – Расскажи мне о себе, откуда ты родом, из какой семьи, как рос и почему стал бойцом?

К тому времени юноша провёл у возжигателя копала уже довольно много времени. Он начал привыкать к обстановке и перестал бояться жертвователя. В то же время хозяин тайными приёмами поспособствовал тому, чтобы сделать гостя более откровенным и разговорчивым.

Малыш появился на свет в день десять-орёл – лучше и не придумаешь для будущего защитника родной земли. Детство его, как и положено, прошло счастливо и безмятежно. Ребёнок быстро рос и к семи годам уже стал на голову выше большинства сверстников. А вот аппетитом мальчик не отличался, ел мало. И мать всегда удивлялась, откуда у него берётся столько энергии. Понятное дело, он был очень худым. Коленки и острые локти кожа едва обтягивала, а рёбра выступали как спереди, так и со спины. В ту пору паренёк слыл заводилой и драчуном. Ему часто приходилось заступаться за друзей, и ровесники уважали его за безотказность и готовность помочь. Однако ко времени поступления в тельпочкалли^[87] рост начал замедляться, приятели один за другим обгоняли беднягу, а ко всему прочему он начал быстро полнеть. Тощий Волк начал всё больше замыкаться в себе. Он стал подолгу проводить в одиночестве, избегал общения с товарищами. Чувство ущербности приводило к вспышкам агрессии и резким сменам настроения. Однако учёба немного сгладила внутренние противоречия. Будущий воин оказался исключительно способным по части усвоения знаний. В то время как большинство ребят считали главным занятия с оружием, он вникал в суть календаря, истории, мифологии и естествознания. Учителя хвалили любознательного подростка и всегда рассказывали ему больше, чем другим. Дело могло бы дойти и до поступления в кальмекак, но родители не проявили достаточной настойчивости и расторопности. И вот, когда Куиллокуэтлачтли уже свыкся с ролью толстого коротышки, природа приготовила для него новый сюрприз. За один год он буквально вытянулся, по-другому и сказать нельзя. Тело вновь стало поджарым, несмотря на разыгравшийся зверский аппетит. И мальчик вновь превзошёл других детей в росте. Вернулись спокойствие и уверенность в себе. А жизнь стала казаться несравненно более красочной и радостной. С тех пор у юноши более не было поводов расстраиваться из-за собственной внешности, а страсть к познанию и уверенность в своей правоте только крепли в его сердце и разуме.

Несауальтеколотль невольно улыбнулся. Искренний, бесхитростный рассказ нового знакомого вызвал у жреца умиление. Неужели в таком возрасте люди могут сохранять подобную открытость и непосредственность? А ведь жертвователь ещё не дал согласие на просьбу молодого человека. Парень волновался. Внутренняя дрожь и сомнения читались и на лице, и в позах, и в движениях. А чародей дополнительно чувствовал тревогу и нетерпение гостя, и, надо признаться, мучить воина неопределённостью доставляло заклинателю удовольствие.

Пора заканчивать издеваться. В разговоре возникла пауза. Оба молчали. Тощий Волк глядел на господина умоляющими щенячьими глазами. Священник снова выдвинулся вперёд. Эх, как же сейчас на достаёт убора из драгоценных перьев, дабы подчеркнуть важность события…

– Хорошо, я понял, ты – вполне достойный боец, честный, благородный, отзывчивый. Тебе знакомо чувство долга, дружбы, ответственности. Твои слова правдивы, ты не пытался врать мне, а рассказал всё без утайки, – торжественно произнёс глава культа Тлауискальпантекутли, будто читал проповедь с вершины пирамиды. – Я дам тебе возможность пройти последнее испытание. Всего одно, но самое главное. Те, кто участвовали в состязании, не особо впечатлили меня. Посмотрим, чего стоишь ты. – Последнюю фразу Голодная Сова проговорил с показной издёвкой и усмехнулся про себя. Собеседник задрожал всем телом, его пробрал жар. Исполнитель ритуалов даже упрекнул себя за то, что переигрывает. Но необходимо внушить новому члену ордена покорность и уважение. Пускай не думает, будто его приняли с распростёртыми объятьями. Да, юноша должен немного пострадать. Зато запомнит на всю жизнь, как судьба висела на волоске в руках строгого и властного господина.

– Открой грудь, – приказал верховный жрец.

Парень встал. Надежда засветилась в его глазах. Дрожащими руками он нащупал тесёмки тлауистли на спине и начал их развязывать. Дело не шло и затягивалось. Самому справиться с узлами никак не получалось.

– Ладно, подойди, – не утерпел жертвователь и демонстративно нехотя встал с икпалли. – Повернись.

Довести до конца роль величественного владыки не удалось. Возжигатель копала сам расшнуровал незадачливому воину доспехи. Пришлось ещё подождать, пока молодой мужчина стянет длинные облегающие рукава и наконец-то разденется до пояса. Мокрый насквозь боевой костюм лип к мускулистому торсу. Наконец-то Тощий Волк сумел откинуть верхнюю часть комбинезона, и она осталась висеть на бёдрах.

Несауальтеколотль положил ладони на область сердца гостя и воззвал Тлауискальпантекутли. В тот же миг пальцы священника окружило пурпурное сияние. Оно проникло под кожу и за рёбра. Казалось, лучам бога вовсе не существует никаких преград. Мышцы начали разогреваться, а самого испытуемого будто парализовало и приклеило к заклинателю. Юноша испуганно смотрел в глаза служителю культа. «Вы ведь не сделаете мне ничего плохого? Правда?» – читалось на встревоженном мальчишеском лице. Тем временем свет сделался ослепительно-белым, а приятная теплота превратилась в жар. Все ткани груди стали прозрачными и начали искриться. Парня прошиб пот, он пылал, словно в лихорадке, но мужественно стоял на ногах. А настойчивый жрец посылал и посылал всё новые разряды энергии в беспомощное тело. На каждый импульс приходил ответ. Реакция оказалась именно такой, какую ожидал получить Голодная Сова. Глава ордена радовался. Наконец-то ему удалось заполучить лучшего члена в своё сообщество, идеального проводника силы Господина Утренней Звезды. Вот тот, кого обещал ему грозный Владыка Зари.

Жертвователь пребывал в восторге. Всё-таки затея прошла не зря, ведь новичок подтянет за собой и других ребят. Теперь следует как можно скорее раскрыть тайное богатство этого человека, связать его с небесным покровителем. Исполнитель ритуала ослабил поток разрядов – свечение вновь сделалось фиолетовым и стало постепенно затухать. Проверка сердца завершилась, и Несауальтеколотль поддержал воина, дабы уберечь от падения. Тот сначала подался вперёд, а затем отпрянул и, шатаясь, отступил назад. Наконец чувства вернулись к Тощему Волку, он вопросительно и в то же время умоляюще посмотрел в глаза возжигателю копала.

– Можешь гордиться собой, Куиллокуэтлачтли. Ты прошёл испытание, – торжественно сказал, в ответ служитель Тлауискальпантекутли. – Однако… – Здесь он сделал многозначительную паузу. – Как я и сказал, мы взяли всех, кого положено, и не предполагали брать кого-то ещё.

Юноша изменился в лице и сжал губы. Неужели ему всё-таки откажут? Тогда зачем было проводить такой мучительный ритуал? Зачем обнадёживать?

Жрец продолжал:

– Но всегда можно сделать исключение. Я не могу принять тебя на общих основаниях. Но, если ты устроишься ко мне на службу, я могу обучать тебя как человека из моего непосредственно окружения. Ты ведь уже знаешь. Все только и говорят последнее время. На меня совершили уже два покушения. Кто-то страстно желает моей смерти. Мне нужен личный телохранитель. Тот, кто будет всегда подле меня, кто не побоится броситься на врага и будет храбро сражаться перед лицом опасности. Кроме того, ему нужно будет выполнять и другие мои поручения. Такого человека я смогу принять в орден. Ты готов охранять меня днём и ночью и защитить даже ценой собственной жизни?

– Да, господин, я согласен, – твёрдо ответил Тощий Волк, положил руку на грудь и поклонился.

– Отлично, – улыбнулся Несауальтеколотль и одобрительно похлопал парня по плечу. – Ты славный малый. Другому я бы не доверился. С твоим командиром я договорюсь, можешь не беспокоиться. Даже и не думай. Если заартачится, сообщу Косицтекатлю. Его приказа никто не сможет обойти. Жалованье тебе будет платиться из средств, отпущенных на содержание храма. Много дать не смогу, уж не обессудь. Но точно не меньше, чем ты получал на службе. Начинаем с завтрашнего дня. Приходи ко мне сюда утром на рассвете, а лучше – ещё раньше. Возьми с собой оружие, больше, думаю, ничего не надо. Есть будешь у нас. Тебе придётся сопровождать меня повсюду, куда бы я не направился. Если захочешь куда отлучиться, сначала спрашивай у меня. Пообщаться с семьёй я тебе буду давать время, но нечасто. Завтра же начнутся занятия для членов ордена. А сейчас отправляйся домой, расскажи о нашем договоре родителям. Надеюсь, они будут тобой гордиться. Всё понятно?

– Да, господин.

– Ещё вопросы есть?

– Нет, господин.

– Тогда беги. Жду тебя завтра здесь, и не смей опаздывать.

Молодой воин помедлил и недоверчиво посмотрел на верховного жреца всё тем же щенячьим взглядом.

«Нет-нет, не обману», – угадал его мысль священник.

Глава 4. Воины Владыки Зари

На следующий день, едва солнце открылось взору на востоке узеньким краешком, а его животворные лучи ещё не показались над вершинами пирамид, Тощий Волк стоял у входа в дом верховного жреца Тлауискальпантекутли. Вчера дома родители были буквально ошарашены новостью. Старики никак не ожидали, что их сын, которого они растили столько лет, покинет отчий дом и будет видеться с ними крайне редко. Особенно сокрушалась мать. Однако отец понимал, присоединение к ордену поднимет статус юноши и сделает его жизнь намного интереснее и ярче. В конце концов обоим пришлось согласиться с неизбежным и благословить парня на служение воинственному богу.

Вопреки ожиданиям, Несауальтеколотль давно уже встал. Теперь в постоянные задачи телохранителя входило помогать господину при ежедневном облачении. Маски, отдельные плюмажи, головные повязки, ожерелья, пекторали, спинные розетки из драгоценных перьев, пояса с хлястиками из кожи и ликами предков, ручные и ножные браслеты, бубенчики и подвески – огромное количество разных украшений следовало закрепить, привязать, подогнать друг к другу. Более того, костюмы менялись от случая к случаю, и глава культа переодевался по нескольку раз за сутки.

Когда же жертвователь, наряженный, словно диковинная птица или бабочка, появился за воротами дома, на улице его уже ждал паланкин и четверо носильщиков. А Куиллокуэтлачтли следовало идти пешком при полном вооружении. Луна ещё не скрылась с небосвода. Холодный ветер гнал облака прочь и расчищал небо. Сонный город только-только пробуждался после дождливой ночи. По пути попадалось мало людей, и улица, в обычное время заполненная суетливыми горожанами, казалась шире, чем обычно. Редкие прохожие, завидев шествие, почтительно кланялись. Они застывали на месте и не поднимали глаз, пока верховный жрец не проследует мимо.

Храм Владыки Венеры стоял на небольшой пирамиде всего из трёх ступеней. В отличие от большинства других религиозных строений, его покрывала белая, а не красная штукатурка – символ рассеянного света на заре. Вход в святилище сторожили массивные колонны в виде пернатых змеев. Погремушки на концах хвостов подпирали толстую дверную балку, а головы покоились на полу. Такие же украшали основание балюстрады лестницы, по которой тянулся плоский рельеф с изображением тел фантастических животных. На вершине уже собрались другие служители. Тощему Волку велели подождать внизу. Парень с интересом наблюдал за ходом церемонии. Как только Несауальтеколотль шагнул на первую ступеньку, сверху раздался рёв раковин и бой барабанов. На ритуальной площадке мужчина подал ему посох с плюмажем из перьев макао и колибри и украшениями из бумаги аматль по всему древку. Голодная Сова вскинул его вверх и воззвал к Владыке Зари. Остальные участники действа вторили ему в завершении короткой молитвы. Далее главный жертвователь начал танцевать под звонкие удары палочкой о высушенный панцирь броненосца. Три прыжка – поворот – соскок вниз. В такой манере он сделал полный круг возле небольшого квадратного алтаря. Затем вступили гулкие уэуэтль^[88] и тепонастли^[89]. Движения начали напоминать частую дробь на месте. Тут возле статуи бога зажгли курильницы, и четыре человека начали расхаживать с ними вокруг храма.

После утренних молений жрец сменил церемониальное облачение на простой плащ и лёгкий головной убор из перьев и поспешил в текиуакакалли^[90]. Дом храбрых воинов Тламанакальпана закончили отстраивать только в прошлом году. Располагался он на главной улице недалеко от школ кальмекак и тельпочкалли, рядом с библиотекой. Помимо здания для собраний с большим колонным залом и обнесённым портиком внутренним двором, здесь находилось святилище, открытые жертвенники и большая площадка для тренировок. Стены украшали рельефы с изображением орлов и ягуаров, а также ненасытных богов Солнца и Земли. Их сопровождали фигуры бойцов со связками дротиков и отрубленными головами врагов в руках. Всюду прославлялся образ смелого добытчика драгоценной влаги для жертвоприношений. Вот здесь-то и должны проходить все занятия ордена Владыки Зари.

В первый день юношей поприветствовал сам тлакочкалькатль Косицтекатль, главнокомандующий армией, благороднейший из командиров, образец для всех жителей столицы. Далее же всё пошло по неизменному расписанию. Вначале разминка, затем упражнения на силу и выносливость, порой довольно изматывающие и даже жестокие. За ними следовали уроки обращения с оружием. Изучались секретные приёмы владения макуауитлем, тепостопилли^[91] и даже кремневым ножом. Ребята также тренировали меткость и дальность метания дротиков с помощью атлатля. Преподавали бывалые ветераны, закалённые в сражениях ещё за Ойаменауак. Иногда приходил знаток боевых искусств из народа комильтеков и показывал весьма необычные трюки. После небольшого отдыха начинались учебные поединки и даже массовые сражения. По завершении боёв редко кто уходил без синяка или рассечения. Однако парни горели желанием победить любой ценой. А наставники старались раззадорить своих воспитанников и по максимуму дать выход естественной энергии и агрессии молодых мужчин. Сам Несауальтеколотль по большей части всегда находился рядом, но почти никогда не вмешивался, а лишь наблюдал за происходящим. Посетителей он принимал прямо в зале текиуакакалли и лишь изредка отлучался по делам. Тогда верховного жреца Владыки Зари сопровождал один из местных охранников. Своему подопечному он милостиво позволял заниматься.

С первого же дня другие ребята не взлюбили Тощего Волка. Он не участвовал в состязании и прошёл в орден нечестным путём. Кроме того, близость новичка с главой культа Тлауискальпантекутли также не могла не раздражать. А высокий рост и яркая внешность довершали дело. Любые попытки завязать знакомства с соратниками заканчивались косыми взглядами и грубостью. Куиллокуэтлачтли почувствовал себя изгоем. Более того, во время упражнений наиболее рьяные насмешники не упускали возможности исподтишка пихнуть или ударить юношу, а в тренировочных боях никто не стеснялся бить его в полную силу. Молодому воину доставалось больше всех, но он терпел и унижения, и ссадины.

После обеда Голодная Сова собирал всех во дворе. Ему обычно стелили циновку на платформе зала собраний, а ученики рассаживались внизу прямо на полу. Мастер сначала рассказывал о боге, а потом просил всех закрыть глаза и сидеть тихо, не шевелясь. Вскоре священник начинал петь, а вернее, произносить таинственные тягучие звуки совершенно без слов. Воздух наполняли странные вибрации. Они действовали весьма умиротворяюще и, казалось, проникали сквозь кожу и достигали костей, мышц, сердца, печени. Конечно же, это было заклинание, обряд приобщения неофитов к силе небесного покровителя. Вот только сам телохранитель главного жертвователя Владыки Зари ничего особого не чувствовал. Перед глазами стояла сплошная тьма, её не прерывали видения, в сознание не приходили никакие особые мысли. Парень страстно желал получить откровение или хотя бы мало-мальское свидетельство присутствия Тлауискальпантекутли. Но дни шли, а пустота во время ритуала ничем не сменялась. Тощий Волк начал бояться. Юноша ни с кем не делился своими опасениями и не знал, что испытывают остальные. Быть может, все уже давно приобщились к божественной сущности, а он один остался без благодати великого метателя дротиков?

После обряда Несауальтеколотль прощался с воспитанниками и ничего не говорил о результатах волхвования. Такая таинственность только усиливала подозрения воина, но открыться наставнику он боялся и в тайне надеялся рано или поздно обрести желаемое благословение. По завершении занятий глава культа Тлауискальпантекутли обычно снова отправлялся к пирамиде на моления, а затем возвращался в поместье. Лишь иногда приходилось сопровождать сановника во дворец на государственный совет или к отдалённым алтарям. Теперь у спутника жреца наступал долгожданный отдых, возможность помыться и наконец-то сбросить с себя неудобные доспехи. От изнуряющих тренировок мышцы ныли, а места ударов болели, кости гудели, суставы отказывались сгибаться и для каждого шага требовалось приложить немало усилий. Хозяин дома жалел своего подопечного и обычно не давал новых поручений во время вечернего уединения.

После заката возжигатель копала вновь удалялся в храм для ночных церемоний и наблюдений за звёздным небом. По их завершении иногда служитель культа Венеры совершал очистительные омовения в священном источнике на краю города. Новоиспечённый телохранитель был поражён, когда впервые увидел удивительное таинство.

Паланкин проследовал от теокалли^[92] на окраину города. Носильщики остановились у безлюдной тропы, петлявшей между густыми посадками молодых деревьев какалошочитль^[93]. Дивный аромат разносился от ветвей, несущих густые гроздья душистых цветов. Несауальтеколотль жестом указал Тощему Волку следовать за ним. В полной тишине они прошли до ключа, бьющего из отвесной стены плато в небольшой прудик. В сверкающей глади, словно в обсидиановом зеркале, отражалась чёрная юбка Ситлалиникуэ с крошечными белыми огоньками. Воин остался у зарослей плюмерии, а жертвователь подошёл к берегу и взывал к Владыке Зари. Вместо ответа, будто ниоткуда, налетел странный ветер. Потоки воздуха, словно живые, кружили возле заклинателя, колыхали плащ и перья. Иногда они подбирались к спутнику Голодной Совы, будто бы изучая нового гостя. Далее жрец воздел руки, и лучи звёзд мириадами начали стекаться в его ладони, словно тончайшие серебряные нити. Куиллокуэтлачтли, словно заворожённый, следил за действом. Он в жизни не видел ничего подобного. «Вот чего я хотел, о чём мечтал долгие годы! Свершилось!» – подумалось ему. Тем временем возжигатель копала сжал блистающий поток в кулак, и тот преобразился в пучок дротиков, сотканных из белого холодного света. Исполнитель ритуала кинул их прямо в купальню. Там они растворялись, заполняя озерцо со дна до поверхности искристым сиянием. В благодарность служитель тихонько запел хвалебный гимн Владыке Зари, а затем сбросил одежды и погрузился в мерцающие воды. После омовения он благословил парня, помазав его лоб, плечи и грудь искристой влагой.

Время шло, Тощий Волк полностью свыкся с новой ролью. В поместье Несауальтеколотля все относились к нему по-доброму, от чего преданность и благодарность хозяину дома только крепли в сердце юноши. Однажды Йоуальшочитль заметила раны и ссадины на его коже.

– Откуда это у тебя? – удивилась женщина.

– С занятий, госпожа, – скромно отвечал воин и потупил взгляд. Ой как не хотелось вдаваться в подробности его отношений с другими ребятами.

– Неужели у вас всё так жестоко? – не поверила Ночной Цветок. – Смотри, ты за ними никак не следишь. Вот здесь нужна повязка, а эта может даже загноиться, – говорила она, оглядывая повреждения.

– Да, госпожа, обязательно перевяжу, – кивал молодой мужчина, пытаясь закончить неприятный разговор.

– Нет-нет, предоставь это мне, – решительно заявила певица Венеры. – Я уже видела, как ты заботишься о себе. Но не думай, мне тебя нисколечки не жаль, я просто хочу, чтобы у моего мужа был здоровый охранник, а не бесполезный дармоед с лихорадкой, – произнесла она демонстративно насмешливо, хоть в глазах и читалось прямо противоположное. – Иди к себе. Я скоро буду.

Куиллокуэтлачтли покорно направился в свою комнату ждать. Быть может, расспросы всё же закончатся. Краем глаза он увидел, как жена верховного жреца первым делом зашла не в кладовку, а к мужу.

Через некоторое время она пришла с полной чашкой какой-то неприятного вида кашицы, кувшином воды, бинтами и нагретым листом агавы.

– Снимай плащ, – с порога приказала Йоуальшочитль.

– Но госпожа? – пытался протестовать Тощий Волк.

– Быстрей. Не заставляй меня ждать, а не то я раздену тебя сама, – пригрозила женщина и усмехнулась.

Юноша стыдливо развязал плащ, а Ночной Цветок начала промывать ссадины влажной тряпочкой. После она выдавила на них горячий сок магея^[94], а следом нанесла странную мазь и перевязала раны.

– Всё, – радостно сказала заботливая хозяйка и с нескрываемым удовольствием оглядела работу. – Теперь лежи, покуда я не вернусь. Никуда не ходи. Тебе подготовят темаскалли для заключительного омовения.

Певица Венеры уложила пациента на циновку и ушла.

Близилось время ужина, а за ним и ночных молитв. Телохранитель главного жертвователя Владыки Зари послушно лежал в своей комнате и глядел в потолок. Чудесная влага начала впитываться, от чего одни участки кожи жгло, а другие – лишь тихонько щипало. Из коридора доносились крики играющих детей, торопливые шаги слуг, треск поленьев в огне и шипение воды на раскалённых камнях. И для чего нужно столько ждать? Какие ещё методы лечения заготовила дочь вождя атокатеков?

Парень уже задремал, когда целительница вернулась. На сей раз она держала в руках небольшое блюдце и костяную лопаточку.

– Теперь нужно соскрести мазь, – произнесла Йоуальшочитль деловитым тоном.

– Госпожа, не стоит беспокоится, я смогу всё сделать сам. Сейчас же пойду в баню и уберу ваше снадобье, – протестовал Тощий Волк. Юноша очень стеснялся, когда женщина прикасалась к его телу.

– Нет, не спорь. Мне нужно сделать это самой. – Металлические нотки прозвучали в голосе Ночного Цветка, и воину показалось, будто странная серая кашица с ран ей нужна для какого-то важного дела. «Быть может, для очередного заговора», – подумал молодой мужчина и предоставил себя в полное распоряжение благодетельницы.

Ловкие руки умело собирали вязкую подсохшую массу, будто бы хозяйка дома не желала терять ни капли драгоценной смеси. И тарелочка у неё непростая – множество разных знаков нарисовано чёрной краской на оранжевом фоне. Здесь и спиральки, и ступенчатые мотивы, и символы Утренней Звезды, и вовсе непонятные орнаменты. Точно готовит какой-то ритуал. Так бы и сказала. Почему тогда таится? Зачем скрывает?

Наконец-то всё закончилось. Красавица заставила Куиллокуэтлачтли встать и покрутила его перед светом. Жена жреца пристально вглядывалась, не осталось ли где ещё мази.

– Ну всё, – удовлетворённо сказала она. – Тебе нужно ещё немного полежать. Я велела сообщить, как темаскалли будет готов.

Певица Венеры укрыла парня плащом, одарила подопечного многозначительным взглядом и вышла во двор. Однако Тощий Волк уже не мог ждать. Ему требовалось срочно покинуть комнату. Он отдёрнул занавеску и буквально выбежал в крытую галерею. И тут юноша снова заметил, как госпожа вместе с блюдцем прошла прямиком в покои мужа. Неужели они затевают что-то вместе? Смутная тревога поселилась в сердце.

Однако после бани и плотного ужина все опасения забылись. Тело стало мягким и расслабленным, а настроение благостным и миролюбивым. Как же не хотелось идти на ночные молитвы по тёмной холодной улице! Едва только воин откинулся немного отдохнуть, как пришла служанка. Девушка взволнованно сообщила:

– Хозяин требует вас к себе. Немедленно. – И быстро вышла.

Такой тон не предвещал ничего хорошего. До сего дня охранника главы культа ещё не ругали. Неужели грядёт первая выволочка? Но ведь он вроде бы ничего плохого не натворил. В полном неведении, Куиллокуэтлачтли повязал плащ и побрёл в сторону покоев Голодной Совы.

Внутри были оба: Несауальтеколотль и его жена. Верховный жрец расположился в икпалли, а Йоуальшочитль стояла рядом, опершись на спинку кресла. Лица у них выражали напряжение и недовольство.

Священник начал первым:

– В первый день, как только ты показался в моём доме, я велел тебе говорить всю правду и не скрывать от меня ничего, что могло бы оказаться существенным. Разве не так?

– Так, господин.

– Но сегодня я узнал, что ты утаил от меня одну важную вещь.

– Нет, господин, моё сердце полностью открыто вам.

– И всё-таки ты до сих пор пытаешься скрыть правду от меня, и это меня печалит, Тощий Волк, очень печалит.

– Простите, господин, чем я виноват перед вами?

– Сегодня моя жена заметила твои раны и ссадины. Хвала богам, она обратила на них и моё внимание. Я произнёс особый заговор над мазью, которой она лечила тебя. Затем остатки мази она принесла мне, и чары донесли до меня эмоции, с которыми ты получил травмы. Да, одни из них стали результатом падения, неосторожного обращения с оружием. Но большую часть побоев нанесли с ненавистью. Тебя били, и, самое главное, били другие ребята из ордена. А ты мне ничего не сказал, – с укором поговорил избранник бога и вызывающе поглядел в глаза собеседнику.

– Да, господин. Простите меня. Я хотел скрыть от вас. Сердце моё не находит места. Мне очень стыдно. Я не буду оправдываться, просто скажу: я думал, будет хуже. Меня недолюбливают в ордене. И если бы вы узнали, надо мной стали бы издеваться ещё больше. Видите, господин, остальные бойцы думают, будто я не заслуженно вошёл в орден. Я не проходил испытания, да ещё и постоянно нахожусь с вами. По их мнению, я злоупотребляю вашим доверием, – с большим трудом выдавил из себя юноша.

– Тебя можно понять. Но ты глуп и не видишь главного, – негодующе покачал головой Несауальтеколотль, и драгоценные перья заколыхались и заиграли в тусклом свете жаровни. – Ты поставил под угрозу успех всего нашего сообщества. Я объясню тебе одну очень простую вещь, Тощий Волк. Надеюсь, тебе не составит труда усвоить урок. Смотри. – Голодная Сова показал открытую ладонь. – Вот пять пальцев. Они должны работать, как один. – Он несколько раз демонстративно сжал и разжал кулак. – Видишь? Когда пальцы действуют вместе, человек может сжать древко копья, нанести удар кинжалом, метнуть дротик. А представь, если пальцы не поладят друг с другом и станут работать вразнобой? Как же тогда сражаться? Никак. Так вот, наш орден – это рука, могучая карающая длань Тламанакальпана. А вы, бойцы, – её пальцы. Вы находитесь в связке, всё как один. И никакого разлада между вами быть не должно. Вам надлежит стойко держаться друг за друга, беречь и защищать товарищей. И никакой ни зависти, ни вражды меж вами быть не может.

Куиллокуэтлачтли первый раз видел недовольство хозяина. Нет, жрец не ругался, в его словах не чувствовалось никакого гнева. Голос сохранял спокойствие и рассудительность, хотя еле уловимые нотки негодования всё равно слышались в некоторых интонациях. Справедливо упрекнуть и научить, исправить ошибку – вот какую цель преследовал избранник Властителя Зари. О таких людях древние говорили: «Он делает мудрыми чужие лица, заставляет других приобретать лицо и развивать его». Без крика, жестокости и бранных слов наставник дал парню осознать ошибку и постичь свою вину. Вот как бывает, когда собственные интересы ставятся выше воли богов.

– Я понял, господин, – проникновенно сказал Тощий Волк и опустил глаза.

– Я вижу, – удовлетворённо кивнул Несауальтеколотль.

Напряжение в позе спало, и возжигатель копала с облегчением откинулся на спинку икпалли. Видно было, священнику совсем не по душе такие разговоры. Йоуальшочитль одобрительно посмотрела на мужа, и суровое выражение лица сменилась лёгкой полуулыбкой:

– Тебе повезло, дружок, господин прощает тебя. Но в следующий раз он обязательно велит подбавить синяков на твоём гладеньком, упругом тельце, – произнесла она с незлобной насмешкой.

– Благодарю вас, господин, и вас, госпожа. – Молодой воин встал на колени и почтительно поклонился. Ночной Цветок усмехнулась в кулак.

– Можешь не беспокоиться. Я никому не скажу о нашем разговоре, – заверил Голодная Сова. – Но будь уверен, я сделаю так, чтобы ты перестал быть изгоем. Очень скоро все вы станете настоящими братьями по оружию. Вы поймёте, как вы нужны друг другу. Всё решится в ближайшем будущем.

Глава 5. Чудесное путешествие

Уже со следующего дня в занятиях появилось много новых упражнений в группах. Ученики волей-неволей вынуждены были общаться и взаимодействовать, ведь в случае провала их ждало суровое наказание. Кроме того, несколько раз совет текиуакакалли проводил состязания ордена Венеры и ордена Ягуаров, а также игры в мяч с жителями других городов. Чаша успеха склонялась то на одну, то на другую сторону. Но каждый раз азарт и желание победить сплачивали команду, заставляли всех работать слаженно. Они вместе делили и радость побед, и горечь поражений, а Тощему Волку удалось несколько раз отбить почти безнадёжную подачу. Очень скоро соратники стали воспринимать его как своего, и все прежние распри забылись. А юноша втайне благодарил не по годам мудрого и проницательного жреца. А ещё парню часто казалось, что господин тихонько улыбается всякий раз, когда он обивает тяжёлый каучуковый шар.

Теперь, когда телохранитель священника стал общаться с ребятами, он так и не осмеливался спросить о самом главном. Однако из подслушанных разговоров ему удалось узнать следующее: большинство воинов, если не все, так и не получили откровения от Тлауискальпантекутли. Более того, они считали пение Несауальтеколотля чем-то странным и непонятным, а к тому же совершено бесполезным. Куиллокуэтлачтли, будучи наиболее близким к жертвователю, их мнение не разделял, более того, считал подобные высказывания оскорбительными и даже богохульными. Однако на сердце стало немного легче. Видимо, время ещё не пришло.

Всё случилось неожиданно, как и положено событиям, круто меняющим жизнь. Тот день не сулил ничего особенного. Тусклое солнце лениво светило из-за густых туч, словно человек, который ещё до конца не проснулся и решил понежиться под одеялом. Оттого вплоть до самого обеда казалось, будто всё ещё стоит раннее утро. И оно обещало так же незаметно перейти в бесцветный, серый вечер. Тишь и безветрие кругом. Некому разогнать плотную пелену облаков. Воздух, густой, прохладный, нездоровый, слой за слоем оседал у самой земли. Вот и спать хотелось постоянно. Стоило только остановиться, а того хуже – сесть, как веки опускались сами собой, слух притуплялся, а мысли, словно стая непоседливых попугаев, стремительно покидали дремотную голову.

В такую пору занятия для Тощего Волка превратились в пытку временем, и он только и ждал, когда же долгие упражнения подойдут к завершению. Даже поединки не могли взбодрить молодого мужчину, и все удары он наносил безотчётно и невпопад. Но вот на платформу вышел Несауальтеколотль и занял место на циновке. Даже перья кецаля не трепетали в недвижимом воздухе, а застыли, словно на дворцовой фреске. Постепенно члены ордена расселись внизу. Куиллокуэтлачтли тяжело опустился подальше, в третьем ряду, и скрестил ноги. «Хоть бы не заснуть, хоть бы не заснуть!» – думал он, опасаясь опозориться перед товарищами и наставником.

– Закройте глаза, – как обычно, прозвучал ровный, негромкий голос, и парень до боли стиснул кулаки и закусил щёки в попытке спастись ото сна.

Снова монотонный таинственный напев раздался в тишине. И казалось, будто другие звуки на время отступили, исчезли вместе с суетным шумом столицы. Вот уже и голос жреца пропал куда-то, влился в сплошное марево сознания и растворился там весь без остатка. Нет, не тишина, а какой-то странный неясный гул стоял в ушах, а тело будто бы стекло вниз на каменные плиты, словно жидкое тесто. Но пошевелиться юноша уже не мог. Члены не повиновались, и он, беспомощный, отдался на произвол потусторонней силе, с которой не мог бороться. Однако вскоре Тощий Волк уразумел иное: нет, плоть оставалась на месте. Это душа оторвалась от земли и теперь направилась вверх, повинуясь загадочному зову. Вот же площадка для занятий, расписные алтари, зал собраний на платформе. Рядом стадион для игры в мяч, где работники из соседних селений возводят наклонные стены. За ней тянется прямая главная улица. Маленькие людишки спешат по делам. Носильщики тащат мешки с кукурузой на рынок, судьи в красочных плащах с веерами из перьев и списками в руках идут на заседание, мимо них быстро прошла женщина с ребёнком за спиной, чинно проследовал паланкин с разодетым, словно макао, послом комильтеков. Ближе к югу белели здания дворца тлатоани Уэмака в окружении молодых садов. Здесь царедворцы расхаживали в тени длинных колоннад, а воины-орлы ждали награждения храбрецов. А на севере высился дом Таинственного Владыки, по-прежнему недостроенный. Дымок струится с площадки для жертвоприношений, должно быть, кто-то из жрецов воскуряет копал перед ликом божества. Недалеко в храме Тлауискальпантекутли заканчивались дневные моления. Служители били в барабаны и дудели в раковины, а толпа зевак следила за удивительным действом. Но вот уже центр Тламанакальпана остался позади. Показались городские стены, башни, пристань. У ворот стражники с копьями придирчиво досматривают всех прибывающих в столицу. На чинампах трудятся крестьяне, лёгкие лодочки снуют в густой сети каналов между рукотворных островов.

Тощий Волк ужаснулся. Что случилось? Неужели смерть? Всю его сущность будто поразила молния. Но от чего тогда он умер? Нет, на путешествие в Миктлан совсем не похоже. А если это вознесение к Уицилопочтли? Но Колибри Левой Стороны сопровождают только те, кто сложил голову в бою или окончил дни на жертвенном камне. Нет, бред. А душа летела всё выше и выше, вверху проплывали облака, а под ним протоки и острова затопленного леса слились в дивный сине-зелёный узор. Далеко впереди сверкал огромный мерцающий простор – море, которого юноша ещё никогда не видел. Слева показались земли комильтеков с огромными, словно горы, пирамидами, а вот и сами скалистые пики, тотчас позади них в серебристой дымке с ослепительными снежными шапками. Здесь, на холодных уступах, заклинатели дождя в диковинных масках посылали молитвы о плодородии. А у подножья к священному колодцу следовала яркая процессия для совершения торжественного жертвоприношения. Парень посмотрел туда, где Атекуауатлан переходил в невысокое плоскогорье. Где-то там осталась далёкая родина. И на мгновение молодому мужчине показалось, будто он видит знакомые с детства дворцы и ступенчатые дома Ойаменауака.

«Куда же меня несёт? Нужно вырваться. Нельзя вот так просто позволить унести себя невесть куда! – думал Тощий Волк. – Вдруг я ещё смогу…». Он пытался грести руками и ногами, бултыхаться, как в воде, когда его впервые привели к реке и научили плавать. Но чем двигать, когда тела нет? Кости, мышцы и кожа остались там перед текиуакакалли. Оставалось одно – повиноваться непреодолимой силе. Страх смерти и неизвестности двадцатикратно усилило отчаяние, ведь даже олень в клыках ягуара пытается выбраться, бьёт лапами, кричит, извивается. А сейчас некто не даёт сопротивляться и тянет-тянет куда-то, словно крестьянин, вырывающий безвольный стебель маиса.

Воистину, человек – лишь игрушка в руках Ипальнемоуани. Остаётся лишь созерцать и ждать неминуемого рока. Прошло ещё немного времени, и Куиллокуэтлачтли смог окинуть взором весь Семанауак^[95]. Пять гигантских деревьев, на каждой ветке которых мог расположиться небольшой город, завораживали взгляд неизъяснимой красотой: маисовое на западе, колючее красное – на юге, сине-зелёное шипастое – на севере, увешанное нефритом – на востоке, и последнее древо центра с кукурузными початками и перьями кецаля вместо листьев, питаемое кровью богов. Воин всегда знал о них, но никогда даже не представлял, как величественно выглядят древнейшие обитатели земли, ровесники пятого солнца.

Неведомая сила увлекала душу всё выше и выше. Ни ног, ни рук, ни даже сердца не чувствовалось более. Где они теперь? Быть может, Даритель Жизни сжалится и даст вернуться к собственному телу? «Ведь я не мог умереть, нет, не мог, – повторял и повторял про себя испуганный юноша. – У меня нет ран, я не пил яда, меня не кусала змея. Я не мёртв. Я жив, жив. Есть же болезнь. Может, я заболел? Несауальтеколотль позаботится обо мне, он вылечит меня. Или колдун украл мой тоналли? Голодная Сова развеет злокозненные чары. Нет-нет, дорога в Миктлан другая, не такая. Кто же ты? Зачем вырвал меня из тела? Зачем тянешь невесть куда? Хотя бы скажи!» Молчание.

Между тем земля скрылась из виду. И невольный путник вместо синевы небес увидел перед собой нежные серебристые лучи. Вскоре показался и источник сияния – гигантское, больше самой высокой пирамиды, полукруглое украшение из чистой полированной кости. Такое, только из золота, носит богиня Тласольтеотль. А внутри плескалась и закручивалась водоворотом синяя небесная влага. Тут же копошился огромный кролик. Его белоснежный мех испещряли чёрные полоски, а сам он сучил лапками, будто пытался выбраться, и скалил острые зубки. «Неужели я достиг Луны? – поразился Тощий Волк. – Но именно так ночное светило рисовали в школьных кодексах. Ни один человек ещё не оказывался так близко от Луны. Если мне суждено вернуться, я расскажу всё Голодной Сове». Удивление потеснило страх. Стало чуточку легче. По крайней мере, сейчас никто не нападает и не пытается уничтожить небесного странника.

А бесплотный дух уносился дальше, и вот его со всех сторон окружила тьма. Неведомая сила увлекала воина выше и выше в непроглядную черноту второго неба. Новая волна испуга пронзила парня: «Сейчас наступит конец? Смерть?» Вскоре из мрака начали проступать тускло мерцающие белые пятна. Они приближались, росли и теперь приняли форму полузакрытых глаз. Каждое око просто висело в пустоте и источало холодное серебристое сияние. «Это звёзды, именно они рассыпаны по второй балке вселенной, – догадался юноша. – Значит, всё-таки я не умер, а продолжаю двигаться вверх. Но ведь Звёзды – погибшие боги», – ужаснулся путешественник. Стоило только подумать, как вокруг появились трупы. Словно утопленники в воде, они в самых нелепых позах мерно покачивались то справа, то слева. Белёсые выцветшие останки посылали тонкие серебристые лучи, являя взору пугающие образы. Веки сомкнуты, рты приоткрыты, пелены развеваются во все стороны, руки и ноги размётаны как попало. И везде виднелись свидетельства ужасного конца: каждое тело пронзал дротик, а если последний прошёл насквозь, то в туловище зияла дыра. Любой бы потерял рассудок в таком невообразимом месте, но здесь действовали иные законы, а потому Тощему Волку пришлось сохранять сознание и беспомощно наблюдать всю кошмарную сцену целиком, без какой-либо возможности скрыться или отворотить взгляд.

Но стремительный взлёт продолжался. Словно неожиданный удар, после кромешной тьмы яркий свет ослепил невольного путника. Прошло некоторое время, пока не восстановилось зрение. Были бы глаза, они бы заболели, и их точно захотелось бы немедленно закрыть. Впереди виднелся огромный сияющий диск. Алый, желтый, белый цвета играли на его поверхности. Острые, словно колючки агавы, раскалённые шипы крутились, будто в циклопическом колесе, и отлетали, словно разящие стрелы, во все стороны. Вот они прошли совсем рядом, и молодой воин по привычке испугался. Хотя ничто теперь не могло повредить существу, лишённому плоти. Подлетев ближе, парень узрел истинное обличье солнечного бога. Красный гигант сидел на троне из нефрита. Взгляд его казался свирепым. Длинная вставка в пробитой носовой перегородке придавала суровости грозному лицу. На груди блестела золотая пластина теокуитлакомалли. Волосы собраны цепочкой из самоцветных дисков. На голове, словно фонтан чарующих цветов, рассыпаются плюмажи дивного венца шиутотокалли, а выше – четыре пера орла. Позади Тонатиу вращался огненный круг, а за спиной развевались пять пёстрых бумажных знамён. Потоки воды и пламени изливались в бесконечность подле светила, как символы вечной войны. Одной рукой повелитель третьего неба сжимал пучок дротиков, а другой держал синюю копьеметалку шиуатлатль. Кажется, тот, чьё имя Науи-Оллин^[96], заметил присутствие смертного. Вместо приветствия он хищно улыбнулся, а изо рта высунулся кремневый нож вместо языка. Принц года страстно желал жертвенной крови.

Наконец-то Тощий Волк достиг четвёртого неба. Ослепляющее сияние сменилось глубокой ровной синью, подобной морским водам. Там далеко-далеко, выше Луны, выше бесчисленных южан с облачными змеями, выше самого Солнца призывно мерцала одна, но самая яркая звезда, называемая Ситлальполь^[97]. Она казалась то серебряной точкой, то морской раковиной. Юношу необъяснимо влекло именно к ней, к Венере. Почему-то он сразу понял: именно здесь заканчивается чудесное путешествие. Вот-вот вселенский странник подойдёт к заветной цели и обретёт бесценный дар своего покровителя. Копья просвистели в воздухе. Почему-то сейчас они совсем не пугали. Ведь все знали, Господин Дома Зари – вечный воин, неутомимо поражающий любого, кого видит вокруг себя. Прошло ещё немного времени, и Тлауискальпантекутли предстал во всей красе перед смертным. Весь белый, как лепесток брассаволы^[98] с чёрной раскраской в виде ночного неба вокруг глаз. Чело метателя дротиков венчала корона из перьев орла с алой повязкой, расшитой изысканным перламутром. Из-под неё выбивались непослушные огненные локоны. Над головой и за спиной развевались плюмажи из надхвостья кецаля. На могучей груди висело большое кольцо анауатль, увитое полосками красной кожи. Бёдра обёрнуты маштлатлем цвета снега, выпавшего в один день. В тон ему были подобраны украшения в ушах и носу бога, а также сандалии с багряными шнурками.

– Вот ты и пришёл ко мне, Куиллокуэтлачтли, – раздался властный рокочущий голос. – Я давно хотел тебя видеть. Наконец-то настал твой черёд появиться на четвёртом небе. Я наблюдал за тобой и знаю: ты ждал встречи, страстно мечтал о ней, ты был нетерпелив и сильно переживал. Я мог призвать тебя и раньше. Но мне хотелось испытать тебя, проверить стремление, веру, стойкость убеждений. Многие-многие твои муки и томления посылали именно мои дротики. Ты же знаешь, как опасно гулять смертным под лучами Вечерней Звезды. – Владыка Зари усмехнулся. – Таких, как ты, немного. Мне пришлась по вкусу твоя кровь. Я с удовольствием пил драгоценную влагу, когда ты давал её мне, слизывал с рассечений, полученных во время игры в мяч. Если тебе суждено будет погибнуть в бою или окончить жизнь на жертвенном камне, я с превеликим наслаждением отведаю твоей плоти и съем твоё вкусное молодое сердце, как горячую свежую лепёшку.

Тощий Волк не говорил ничего, да и не мог ответить. Дар речи отсутствовал у бестелесного создания. Однако всем существом парень чувствовал, как Тлауискальпантекутли бесцеремонно проник в его сознание и теперь, словно плоды на рынке, перебирает, осматривает, пробует и сжимает все три субстанции души, жизненные силы и священные энергии. Эмоции, сила, воля, мышление, страсть и агрессия лежали перед Господином Венеры, как на блюде. Он брал их, ощупывал, взвешивал, оценивал, а иногда и кое-что подправлял. Приветственная речь оказалась лишь предлогом. Истинный смысл пребывания здесь, как всегда, оказался скрыт от человека.

А бог между тем продолжал:

– Ты оказался здесь первым из всех твоих товарищей. Я помню, ты думал, будто все они уже получили мою силу, а ты один остался без благословения небесного покровителя. Мне нравилось наблюдать, как ты терзаешь себя этими мыслями, хотя не я внушил их тебе. Я бы мог забавляться с тобой и дольше, но, к сожалению, ваша ничтожная жизнь, смертные, уж слишком коротка, а мне нужен орден моих воинов. Надеюсь, получив наконец исключительный дар, ты сможешь принести мне много сердец и драгоценной влаги, дабы умерить мою безмерную жажду. Новые твои возможности будут включать силу льда и холода, а также разящие и благотворные лучи Венеры. Как я сокрушаю дротиками своих врагов, так и ты сможешь поразить неприятеля силой оружия из глубин вселенной. Таких воинов, как вы, мир ещё не знал. Ни в Ойаменауаке, ни в землях комильтеков нет подобного ордена. Вслед за тобой я буду вызывать по одному твоих соратников по мере их приобщения к сути моего культа. Надеюсь, ты поможешь им прибыть ко мне быстрее. А то у меня уже не хватает терпения. Ваш наставник очень старается и добьётся своего. Но и тебе придётся приложить усилия, раз я оказал тебе честь быть первым. Не разочаруйте меня, ведь ты знаешь, я скор на расправу, и долго ждать не в моих правилах.

Тощий Волк хотел задать вопрос, как он сможет выполнить требование капризного бога, но не мог говорить. К тому времени исследование его сущности закончилось. Видимо, Тлауискальпантекутли снова собрал все три элемента души воедино в первоначальном порядке.

– Теперь возвращайся, – сказал Владыка Дома Зари, и человек провалился в небытие.

Темнота, нет, не вселенская, а самая обычная, земная. Парень слегка приоткрыл глаза. До уха донеслись нечёткие отдалённые звуки. Тело на месте, только отчего-то очень холодное. Лежит он на чём-то мягком, скорее всего, внутри какого-то помещения.

– Очнулся! – Восторженный возглас в тишине окончательно привёл бывшего небесного странника в чувства.

Над ним склонился Несауальтеколотль. Лицо наставника казалось взволнованным, но плохо сдерживаемая улыбка говорила о долгожданной радости. Длинные перья кецаля с плюмажа жреца свешивались прямо на грудь и голову юноши. Теперь воин понял: его перенесли с площадки и уложили на скамью в колонном зале собраний. Наступил вечер. По левую руку через открытую часть портика виднелся опустевший двор в сине-серых тонах.

– Проснулся? – ласково спросил Голодная Сова, хоть уже знал ответ. – Ты перепугал всех товарищей, когда грохнулся во время песнопений. Благо я с помощью внутривиденья смог сразу установить, где ты. Ты стал первым из всех. Поздравляю. Я так и думал и часто молился о тебе. Как чувствуешь себя?

– Вроде нормально, – сказал Тощий Волк и сел, в подтверждение своих слов. – Спасибо, господин, что позаботились обо мне, – добавил он с почтением.

– Неужели я бы бросил тебя? – заметил священник. – Ты же сейчас посланник бога как-никак. Ладно, поднимайся, парень, нам нужно к пирамиде. Там уже всё приготовлено для тебя.

Они вдвоём вышли за ворота и направились по главной улице в сторону дома Тлауискальпантекутли. А Куиллокуэтлачтли думал о том, что в первый раз верховый служитель разговаривал с ним по-дружески, без извечного пафоса и церемонности. Да и шагали они теперь вместе. Куда подевался роскошный паланкин, который всегда подчёркивал высокое положение главы культа? Воин всегда знал: у Несауальтеколотля чуткое, отзывчивое сердце. И вот теперь он это наконец увидел. На душе вдруг стало спокойно. Появилось приятное чувство уверенности. А оттого захотелось жить, дышать полной грудью, действовать и прикладывать все силы к достижению цели.

У святилища их уже ждали. Жертвователь провёл своего спутника в небольшое помещение около храмовой платформы.

– Надевай, – сказал он и подал юноше головной убор и спинную розетку из перьев кецаля, браслеты-погремушки на руки и ноги и кожаный пояс с изображением черепа и многочисленными бахромками сзади.

– Зачем? – спросил Тощий Волк и с недоверием глянул на жреца.

– Ты поднимешься на пирамиду и начнёшь танцевать в честь Владыки Зари. А когда закончишь, войдёшь в чертог бога один и совершишь самый сокровенный и тайный обряд кровопускания перед статуей Тлауискальпантекутли в благодарность за высокую честь. А завтра я преподам тебе первое заклинание, – торжественно произнёс Голодная Сова и похлопал парня по плечу.

Глава 6. Дом-соглядатай и колдовская крепость

День-два – движение. Как всегда, важные-преважные умники затянули с отправлением. Гребцы тоже попались нерасторопные. В итоге столько времени впустую. Хотя чему тут удивляться? Ведь дело касается самого многомудрого и долгодумного совета Ойаменауака, простирающегося от самого… ой, уже не простирающегося дальше границы вида с его главной пирамиды. По пути чуть не угодили панцирным щукам на ужин и не утопили дары.

Илькауалок сидел на корме каноэ и смотрел себе на ноги. Глянь он на лодочников, их бы точно разбил паралич, ну или хотя бы корчи. Ненависть копилась внутри целых семь дней и теперь стремилась вырваться наружу, словно гейзер у подножья дымящейся горы. Чародей понятия не имел, где находится треклятый Тламанакальпан, но за время плаванья маг успел убедиться в гибельности Атекуаутлана с его нездоровым воздухом, назойливыми мошками и прочими злокозненными обитателями. Сегодня обещали приехать. Трудно поверить – кругом до сих пор постылые кипарисы, никаких признаков даже самого убогого жилья или посевов. Мужчина ощущал себя пленником мерзкого судёнышка, оставалось только тягостно вздыхать да коротать сутки, рассматривая однообразный пейзаж за боротом.

Радостные возгласы попутчиков заставили его поднять глаза. Деревья расступились, а в лицо сверкнуло яркое солнце. Надо же оно-таки посещает сей унылый край смрада и гнили. Показались аккуратные чинампы и небольшие белые хижины. Мальчишки махали им вслед и показывали пальцами на перегруженные долблёнки. Картина казалась более чем приветливой, но мрачноокий заклинатель уже решил ненавидеть эту землю и лишь презрительно скривил губы. Он достал из мешка головной убор из чёрных перьев и брезгливо встряхнул. Только бы плесень не успела добраться до него. Маг поднёс пеначо к носу – пахло затхлым, но не сильно. Окурить копалом, потом полдня на солнце – и будет как новый. Нехотя Илькауалок натянул его, обернул шею тремя рядами нефритовых бус, надел браслеты на руки и на ноги и повязал парадный яркий плащ с бахромой.

Лодки двигались вместе с другими каноэ по протоке между рукотворными островками, где крестьяне выращивали кукурузу, бобы, тыквы, перец и томаты. Впереди высились пограничные скалы плато, а на нём – мощные городские стены с башнями. Сколько доблестных воинов из Ойаменауака сложили головы в тщетных попытках овладеть неприступными укреплениями? А сколько закончили жизнь на жертвенном камне, отправившись к загадочному богу изменников? Вот уже видны длинные причалы. На удивление, место для швартовки нашлось не сразу. Одновременно разгружались несколько больших судов. Загорелые мужчины в одних набедренных повязках ловко таскали тяжёлые корзины и успевали весело переговариваться между собой. Толстый дядька с нелепой серьгой в губе то и дело прикрикивал на работников, а те лишь казали белые зубы в ответ. Рыбаки пронесли нескольких крупных сомов, приколотых друг у другу собственными плавниками. Подручные купца-комильтека бережно складывали на пирс клетки с живыми попугаями.

Видимо, гостей заметили издалека. По берегу к ним шел какой-то придворный с двойным плюмажем из перьев макао и золотой пластинкой в носу. Несколько носильщиков и двое стражников с копьями следовали за ним. Гребцы привязали долблёнки, соскочили на дощатый настил и помогли чародею выйти из лодки.

– Приветствую посланника изобильного Ойаменауака, – начал сановник. – Моё имя Матлалиуитль. Мне поручено сопроводить вас к вашей будущей резиденции и помочь с разгрузкой и доставкой вещей.

– Приветствую и вас, Матлалиуицин. Передайте тлатоани Уэмацину, что я благодарен ему за гостеприимство и содействие, – холодно ответил Илькауалок.

– Пройдёмте со мной. Мои люди позаботятся о поклаже, – сказал вельможа и жестом предложил следовать за собой.

Тламанакальпан оказался настоящим, хорошо спланированным городом. За короткие десять лет здесь успели отстроить всё необходимое для молодой столицы: несколько храмов, дворец правителя, площадку для игры в мяч, рынок, здания судов, залы собраний. Заклинатель с удивлением смотрел на мастерские, каменные дома обычных граждан, поместья знати, школы и небольшие молельни. Кругом царили чистота и прядок. Нелегко будет поднять здешних обитателей на восстание. Как ни прискорбно, они в большинстве своём довольны таким существованием. То тут, то там сооружались новые здания. Рабочие из деревень тоуэйо таскали булыжники, стучали топорами, замешивали раствор. Один раз показался скульптор, украшавший резьбой массивную колонну из известняка. А вот и главная цель – храм Таинственного Владыки. Огромная пирамида впечатляла размерами. Три ступени уже были завершены. Наверху стояло просторное святилище, украшенное штуковыми рельефами. Но недавно начали возводить четвёртый уровень теокалли, и, скорее всего, эти помещения и фасады могут оказаться под новой кладкой.

Науалли не сумел рассмотреть все детали вблизи – Матлалиуитль свернул с главной улицы и направился в жилой квартал. Резиденция посла оказалась в тихом районе, на значительном удалении от центра. «Может, оно и к лучшему, – подумал Илькауалок, – не станет лишний раз привлекать внимание».

У ворот царедворец распрощался с посланником и пожелал ему хорошо устроиться. Аудиенция с тлатоани Уэмаком состоится только завтра. Чародей еле скрывал радость. Наконец-то можно избавиться от тупого навязчивого попутчика. Четверо человек прислуги высыпали во двор и выстроилась перед новым хозяином. Невысокий человек в чистом хлопковом плаще самой заурядной внешности лет сорока-сорока пяти вышел вперёд и подобострастно поклонился:

– Добро пожаловать, господин. Очень-очень рад наконец-то видеть вас. Мы ждали вас раньше. Но, видимо, вас задержали важные дела.

«Вот, даже местный безмозглый увалень понимает, когда можно было доехать», – раздражённо подумал заклинатель.

– Меня зовут Мисйаотль, я буду вашим управляющим, – продолжил мужчина. – Вы можете обращаться ко мне в любое время по любому поводу. А вот наша кухарка, горничная и стражник, он же носильщик, рабочий и посыльный.

Знахарь прищурился и вгляделся в лицо дворецкого. На вид прост, но далеко не дурак. Глаза тёмные, глубокие, цепкие – умеет скрывать чувства и притворяться. Себе на уме. Нос острый – видно, любит лезть не в своё дело. А держится так, будто знает нечто такое, о чём следует рассказать в самое ближайшее время. Надо бы его расспросить получше наедине.

– Где мои покои, Мисйаотль?

– Вот здесь, господин.

– Отнесите туда мои вещи. Ни одного свёртка не разворачивать! Притронетесь хоть к чему-то – строго накажу.

– Будет сделано, господин. А пока не желаете ли осмотреть весь дом?

– Желаю, только не ходи за мной. Сам разберусь.

Науалли хотел посмотреть, нет ли в комнатах какого-либо колдовства. Придётся воспользоваться внутривиденьем, а возможно, ещё и снятием магии. А потому посвящать прислугу в свои дела он не намеревался. Резиденция посла оказалась невелика, хотя, определённо, лучше, чем предполагалось. Стены не самого отменного качества, зато хорошо отштукатуренные, белые и чистые. Маленький внутренний дворик, всего шесть шагов в длину, был совершенно пустым: ни алтаря, ни клумбы с цветами. По правую руку просторное пустое помещение с каменной скамьёй вдоль наружной стены. Здесь можно вполне принимать посетителей. Всё-таки иллюзию управления делами Ойаменауака стоит поддерживать весьма старательно. Как и ожидалось, здесь жрецы Тламанакальпана расположили небольшой обнаружитель заклинаний – заговорённый рисунок, который нанесли в самом углу, а затем покрыли штукатуркой совсем недавно. До чего наивно. Разрушить заговор не составило решительно никакого труда. Не пришлось даже стирать картинку. Пусть останется на память. Далее – личные чертоги Илькауалока. Сюда как раз носильщики составляли тугие тюки. Целых три очага, сигнализирующие о наложении чар. Снова ничего сложного. Но стоит подождать, пока неповоротливые, словно разжиревшие ламантины, мужланы, не уберутся наконец-то восвояси. А в небольшом закутке можно вполне оборудовать местечко для тайных обрядов и варения снадобий. Нужно сказать Мисйаотлю: пусть отгородит его занавеской.

Знахарь вышел наружу. За его комнатой около стены находился спуск в небольшой погреб. Здесь нельзя даже встать во весь рост. С удовлетворением мужчина увидел несколько мер зерна и бобов, а также запасы воды. Внутривиденье показало небольшой амулет из коры и цветных ниток под одной из плит пола. Приделали её накрепко – не отодрать, да только они не знали, с кем связались. Не пришлось даже ножом ковырять. Маг презрительно покрутил в руках мерзкую штуковину, поднялся наверх и просто выкинул её на улицу. Пусть следят, сколько хотят. Может, ещё она и сработает на какой-нибудь диковинный товар комильтеков. Этого брата тут развелось исключительно много. Подлый народец. Далее – кухня и темаскалли. Вот напасть, даже поесть и помыться не дадут спокойно. И в очаге, и в стене бани спрятали по медной пластинке. Пришлось и тут снять заклятия.

Последнее помещение – спальня прислуги. Ну и вонь. С порога захватывало запахом немытого тела и какой-то отвратительной стряпни. «Надеюсь, им не придёт в голову кормить меня такой дрянью», – подумал Илькауалок и поморщился. И тут нарисовали знак на стене и закрасили. «Убожество, а не волшебство», – усмехнулся про себя науалли.

Наконец-то надоедливые носильщики убрались, а челядь приступила к текущим обязанностям. Посланник Ойаменауака удалился к себе и велел не беспокоить. Похоже, обитатели дома не на шутку перепугались. Пусть боятся, меньше лезть будут. На ночь придётся всех отпускать по домам, а то могут и пронюхать чего, ещё не понятно, вдруг кто из них соглядатай Уэмака. Все заговоры врага удалось рассеять, хотя над одним обнаружителем пришлось немного попотеть. Несмотря на усталость, чароплёт принялся разбирать вещи. Некоторые свёртки он всё же решил не разворачивать. Если Мисйаотль отгородит часть комнаты, можно будет сделать барьер и перенести туда всё необходимое, и лучше побыстрее. Однако переутомление чувствовалось. Надо бы дать кухарке пару зёрен какао, пусть сделает какауатль.

Нехотя знаток тайных искусств вышел во двор и тотчас увидел управляющего. Чего тут вынюхивает этот блохастый койот? Уж не он ли приставлен сюда пронырливым Истаккальцином? Маг прошёл под навес к стряпухе. Та растирала маис на зернотёрке и даже обрадовалась первому заданию.

– Не беспокойтесь, господин, скоро принесу, – улыбнулась женщина и тут же начала старательно измельчать бобы.

– Нет уж, я подожду здесь, – сказал Илькауалок и сел рядом. «Не стоит ей совать нос ко мне. Отнесу сам. Заодно прослежу за тёткой, а то вдруг умыкнёт щепотку-другую», – размышлял науалли. Меж тем колдун больше косился на слугу. Тот и не думал уходить, а околачивался неподалёку. «А не наслать ли на него колик? – подумал заклинатель и усмехнулся. – Сразу уползёт отлёживаться». Наконец-то бодрящий напиток взбили. Мужчина взял высокий толстостенный сосуд, буркнул под нос слова благодарности и начал потягивать ароматную пену.

Как ни в чём не бывало он проследовал к себе, но у самого дверного проёма развернулся и схватил Мисйаотля за руку.

– Пойдём-ка ко мне, приятель, нужно потолковать, – прошипел ему на ухо чародей и потянул за собой.

Тот вздрогнул, но повиновался. Знахарь устроился в кресле и оглядел жертву. Дрожит, боится, – хорошо.

– Чего отираешься возле моей комнаты? – начал он допрос.

Ответ немало озадачил посланника:

– Не гневайтесь, господин. Нам нужно поговорить.

– И о чём же ты собираешься говорить со мной? – фыркнул хозяин и тряхнул чёрными перьями.

– Вот, возьмите. – Дворецкий протянул какой-то предмет.

Первое правило – не прикасаться к вещам, которые могут оказаться опасными.

– Открой ладонь, – приказал знаток тонких искусств и встал.

В руке управляющий держал небольшой керамический диск с изображением перекрещивающихся потоков огня и воды, жертвенной чаши, к которой летела птица кецаль, а также знаком четыре-движение. Каждый из данных символов традиционно изображали как ойамеки, так и тламанакальтеки. Но вместе, да ещё и на одном изделии и при таких обстоятельствах…

Илькауалок отпрянул и гневно поглядел на собеседника:

– Откуда он у тебя?

– Сами знаете, господин, – едко улыбнулся мужчина и дерзко посмотрел прямо в лицо волшебника.

Колдун взял амулет и убрал в ящик. Сомнений не оставалось, Мисйаотль и есть тот самый человек, который руководит сопротивлением правительству в новоиспечённой державе.

– А ты не так глуп, как я думал, – бросил ему чароплёт, – сумел устроиться ко мне на службу ещё до моего приезда. Хочешь быть поближе?

– Хочу, а ещё присмотрю за слугами и за посетителями. Лишняя пара глаз не повредит, – отвечал глава подполья.

– Одна голова хорошо, а две лучше на цомпантли^[99] – мрачно усмехнулся маг. – Ладно, садись да расскажи, в каком состоянии пребывает ваша организация.

Дворецкий с довольным видом опустился на циновку и начал:

– Мы стали собираться уже давно. Не все пришли сюда по своей воле. Половину взяли и угнали насильно, известно зачем – их господские величества нуждаются в рабочей силе, ведь не будут они сами землю копать. Вели нас по болотам под охраной. Воины следили за каждым круглые сутки. Один попытался воспользоваться стычкой с местными и сбежать, так они его нашли, отрезали голову и насадили на сук. Нам-то сказали, будто бедолагу прикончили дикари. Но кого они тут собираются обманывать? Народ-то всё ведает. Людей не обмануть. А как здесь обосновались, вообще стали три шкуры драть. Тут и добровольцы роптать начали. Правда, не все. На самом деле нас мало. Большинство верят своим господам, особенно этому жрецу Истаккальцину. Вот кто умеет хорошо сказать. В каждом слове ложь. Всё извратит донельзя. Говорит про новое государство, новую землю, новую свободу. А на самом деле строят-то они всё то же, только тяжелее во сто крат. Бога ввели нового. Назвали Таинственный Владыка. Кто такой? Откуда взялся. Никому не ведомо. Но он послал несколько видений, даровал победы над тоуэйо, а ещё вернул связь с другими богами. Поначалу многие сомневались. Но потом почти все стали ему поклоняться. Шутка ли? Дал землю, позволил завоевать весь Атекуаутлан, восстановил связь с великими? Им, продажным, всё равно, кого почитать, лишь бы пилось и елось, как говорится. Тех, кто до сих пор витает в облаках, много, очень много. А ещё им постоянно внушают, что от Ойаменауака исходит опасность. Постоянно призывают выявлять шпионов, докладывать о подозрительном поведении соседей, рассказывать о тех, кто не поклоняется Таинственному Владыке. Вот в каких условиях приходится работать. – Мисйаотль остановился и внимательно посмотрел на хозяина. Тот слушал и не задавал вопросов. Пока он находил в повествовании мало интересного. Так или иначе, Илькауалок знал, чем жил Тламанакальпан все десять лет своего существования. А управляющий поместьем продолжал:

– Мы же, сторонники старого порядка, всегда оставались в меньшинстве. Кроме того, в обстановке постоянной слежки искать единомышленников крайне трудно. Не буду вас утомлять и рассказывать, как я смог сколотить костяк группы. Причиной тому стали череда случайностей да божий промысел. Далее из Ойаменауака потянулись к нам беглецы. Здесь их встречали, разрешали селиться около города, а не в самой столице, и им не дозволялось иметь оружия. Боялись. И правильно делали. С ними к нам попали люди, преданные Ойаменауаку. Так мы узнали, что на родине о нас помнят и желают скорейшего нашего возвращения, а ещё о том, что тлатоани Коскамичиутекатль задумал присоединить здешние земли, и мы, согласно его плану, станем главными участниками действа. Надеюсь, правитель сдержит обещание и не забудет наградить тех, кто долгие годы жил одной лишь мечтой о возвращении старых порядков. Наши ряды росли. Мы постоянно вели работу среди населения. Тонкими обходными вопросами нам удавалось узнать мнение людей о власти, о державе и о новом боге. Кое-где мы незаметно бросали зёрна сомнения, и часто они давали богатые всходы. Кроме людей опытных к нам потянулась и молодёжь. Мы собирались тайно у проверенных членов братства, аккуратно передавали друг другу нужные сведенья и вести из дома. Хвала Илуикатлетлю, нас не смогли раскрыть. Просто мы умели заметать следы и тщательно отбирали соратников. Однако время шло, а положение наше не изменялось. Наша работа состояла, по большей части, лишь в распускании слухов, и то очень осторожном. Несколько молодых людей захотели чего-то большего. Главным врагом наше общество всегда считало проклятого Истаккальцина. Однако первосвященника все очень боялись. Зато его любимец Несауальтеколотль показался им более доступным. Они не рассказывали нам о своих планах, держали всё в секрете. Я ничего не знал, клянусь. Первое покушение провалилось. Юнцы не учли силы богов, подвластные служителю культа. Благо никого не поймали, а то бы нам точно несдобровать. Я сам допросил их и взял клятву никогда более ничего не предпринимать без моего согласия. Их заводила раскаялся и встал на мою сторону. Но двое самых отъявленных безумцев решили довести дело до конца. Они снова попытались убить главного жертвователя Венеры. И снова неудача. Я сделал всё возможное. Но на последних советах всё чаще раздаются призывы к оружию. Руководство Ойаменауака ежедневно обвиняют в нерешительности. Я еле сдерживаю горячие головы, но думаю: так долго продолжаться не может. Любая новая ошибка – и мы погибли.

– Ладно понятно. А теперь расскажи мне, сколько вас и кто из полезных людей состоит в братстве? – воспользовался паузой чародей.

– Нас человек сто пятьдесят, считая жителей окрестных деревень. Все выходцы из Ойаменауака. Как нам и советовали, мы не принимаем варваров. Люди разные, аристократов нет. Зато есть воины, причём не самые последние, торговцы, один оружейник. Остальные крестьяне. Ах да, мы ещё нескольких наших членов обучили боевым навыкам на случай восстания, например. Сейчас также возросло недовольство властями. Слишком долго ждут они новой жизни, всё ждут-ждут и никак не дождутся. В том есть и наша роль. Но последнее время мы к себе никого не принимаем, боимся.

– Ясно, – вздохнул Илькауалок, – положение действительно крайне уязвимое. Делаем так. Новых членов не берите. Всё равно армии не соберёте. Ко мне никого не води. И строго-настрого запрети им ко мне подходить. А то ещё навлекут подозрения на себя же, прежде всего. В мою задачу входит разоблачить источник власти вашего тлатоани Уэмака. Когда народ узнает его истинное лицо, то непременно поднимется бунт. Мы не смогли взять Тламанакальпан штурмом, но сокрушим его изнутри. Будьте готовы выступать в ближайшие дни. Скажи своим, ждать осталось не так уж и долго. Но торопиться тоже не следует. Мы ударим наверняка, тогда, когда всё будет готово. И утихомирь своих сорванцов. Любые необдуманные действия нас погубят, тем более теперь, когда я здесь. Пусть сидят и не высовываются, а попытаются – сам приду и расправлюсь с каждым возмутителем спокойствия. Мне неприятности ни к чему. Усвоил?

– Да, господин. Но я думал, вы захотите встретиться с нашими людьми?

– К чему? Я выполню своё задание и без них. А если мне понадобится ваша помощь, дам тебе знать. Пойми, за мной будут следить: с кем общаюсь, куда хожу. И чем уже окажется мой круг общения, тем лучше. Теперь ясно?

Собеседник кивнул.

– Вот тебе первое задание. К вечеру раздобудь мне вместительный сосуд с надёжной крышкой. Вот такого размера. – Знаток тёмных искусств показал руками. – А к завтрашнему утру найди мне крестьянскую одежду, грубую и ношеную, но чистую, стираную. Понял?

– Да, господин.

– А ещё налови мне десяток бабочек.

– Бабочек?

– Да, причём живых.

– Но зачем?

– Запомни раз и навсегда. Никогда не спрашивай меня «зачем». Понял?

– Да, господин.

– Всё, иди. Скажи всем, пусть ко мне не заходят.

– Хорошо, господин.

Маг нетерпеливо жестом указал Мисйаотлю на выход. Как же надоел этот чурбан! Нет, терпеть его общество решительно вредно для душевного равновесия.

Ночь стояла тёплая, ясная. Ни одно облачко не закрывало далёких звёзд. Тламанакальпан погрузился во тьму. В домах и на вершинах пирамид зажглись огни. Таинственные обитатели сельвы вылезли из дневных убежищ. Странные пугающие звуки доносились из леса: пронзительный крик сипухи, уханье филина, рев диких зверей и голоса неведомых таинственных созданий.

Илькауалок проснулся позже, чем рассчитывал. Тело всё ещё ломило. Он так и не отдохнул окончательно. Первым делом посланник отыскал дворецкого. Тот уже вернулся и ожидал новых указаний. Чародей велел отпустить прислугу сразу после ужина. Посудина, которую принёс управляющий, подошла. Ел маг быстро, а затем глотнул какао. Ароматный напиток немного взбодрил усталого человека.

Когда все ушли, науалли взял немного дров, небольшую жаровню, сосуд и затащил на крышу. Во второй заход он достал из собственных сумок несколько баночек и маленький мешочек, а также странного вида жезл с погремушкой на конце. И вот, когда все вещи оказались собраны, мастер оглядел с высоты весь район. Кругом мрак. Лишь лунный свет выхватывал из черноты силуэты некоторых зданий, да пара-тройка огоньков продолжали гореть вдалеке. «Пусть боятся выйти на улицу, а то ещё увидят чего», – решил маг. Мужчина обратил взор к Луне, и та отразилась в его глазах. Тихо-тихо он начал шептать заговор страха – нет, не панического ужаса, заставляющего бежать со всех ног и спасаться с криком, а тонкого чувства опасения, неуверенности, осторожности, смутного переживания, от которого саднит в груди и щекочет в животе. Невидимая аура должна заставить переменить решение многих, кто желал той ночью покинуть жилище. Словно ядовитые миазмы, она стелилась по мостовой, проникала под занавески, сочилась сквозь трещины в крыше, её затягивало в окна и разносило по комнатам. И никто не понимал, отчего вдруг при взгляде на двор перехватывало дух, а ночной воздух вдруг казался не в меру холодным и заставлял поёжиться.

Заклинатель был доволен. Уловка подействовала как нельзя лучше. Квартал погрузился в тишину, беспричинная тревога овладела сердцами жителей. Пора начинать. Внутривиденье. Илькауалок начал смотреть за ночными ветрами. Эти духи воздуха появляются с наступлением сумерек и летают до самого рассвета. Каждый из них обладает собственным характером, нравом и силой. Простым людям невозможно определить их присутствие, если те сами не пожелают открыться. Но тайное умение позволяло знатоку запретных обрядов наблюдать за ними и выбрать себе наиболее подходящего. Вокруг дома крутилось трое. Первый слабенький, боязливый. Он почти всё время стоял и вился около угла крыши. Нет, такого брать нельзя. Второй слишком шустрый – метался по округе, как бешеный, задувал листья в ворота. Этот ненадёжный, тоже не подойдёт. Третий же сразу привлёк внимание науалли. Хороший поток, довольно сильный, но в меру напористый. Летал плавно, не дёргался понапрасну. Пожалуй, стоит взять именно его.

Чтобы подчинить себе ночной ветер, его нужно хорошенько приманить и сделать покорным. Чародей достал содержимое мешочка – высушенную кожу человека, которого весной принесли в жертву Шипе-Тотеку, – и положил в жаровню. Сморщенный лоскут вспыхнул, но мужчина тут же притушил его и посыпал порошком из истолчённой кости. Зловонный дым повалил клубами. Первым к угощению подтянулся буйный дух. Но знахарь жезлом ударил его, и тот умчался прочь. Оставалось только ждать, пока намеченная жертва почует непреодолимый аромат. Время шло, и казалось, весь воздух пропитался ужасным запахом горелых тканей. Невозмутимый Илькауалок сел и начал разрисовывать лицо белыми полосками для следующего этапа ритуала. Но бестелесное создание не проявляло никакого интереса к дарам. «Надо же, какой привередливый попался, – недовольно подумал мастер и досыпал в жаровню порошка из оленьих рогов, – теперь-то прибежишь, как миленький».

И действительно, очень скоро нужная бесплотная сущность направилась прямиком к лакомству. Ещё мгновение, и живой поток закружился вокруг источника смрада. Пора. Знаток тонких искусств резким движением набросил на него сосуд, приготовленный Мисйаотлем. Другой рукой он пустил разряд. Готово. Пленника парализовало. Он осел на дно, а довольный науалли перевернул горшок и захлопнул крышку. Теперь нужно начать читать заговор. На шестьдесят дней будет более чем достаточно. Маг сел на корточки, нащупал рукой палку с погремушкой и начал шептать волшебные слова, прильнув щекой к глиняной стенке. То и дело мужчина встряхивал жезл, а после прислушивался к происходящему внутри крынки. Пойманный ветер очень скоро выказал покорность. Теперь следовало наложить необходимые заклятия: во-первых, дать способность существовать днём, во-вторых – распознавать шпионов и недоброжелателей, в-третьих – накладывать на них проклятие паралича и боли, нет, не навсегда, а на время, и, в-четвёртых, рассеивать их чары, а также прерывать обряды и воззвания.

Сложнейшая задача даже для опытного колдуна, однако Илькауалок был человеком исключительным. С точностью ювелира он плёл ткань тайных энергий и складывал компоненты, словно блоки хитроумной конструкции. На глаз понять ничего нельзя, однако внутривиденье позволило бы оценить красоту и непревзойдённую отточенность работы. Мужчина встал и посмотрел на Луну. Серебряные лучи озарили его лицо и наделили силой. В благодарность волшебник начал танцевать вокруг сосуда. Он легко прыгал, приседал, стремительно кружился, замирал в страшных позах, крался, словно ягуар, и взмахивал руками, подобно орлу. Ловкости и грации старого койота позавидовали бы молодые парни. Так непринуждённо он исполнял самые трудоёмкие элементы. Драгоценные перья плавно колыхались при каждом повороте.

Вобрав в себя могущество Луны, науалли приступил к завершающему этапу. Он выставил руки и начал водить ладонями над горшком. Постепенно в воздухе закрутился столб светящегося тумана. Неожиданно мастер щёлкнул пальцами, и сияние исчезло, жаровня тоже погасла. Все вокруг погрузилось во тьму. Тишина. Даже ночное светило, казалось, скрылось из виду. Молча стоял знаток тонких искусств над собственным детищем и оценивал новую сущность. Хорош, как ни гляди. Совершенное творение. Пора выпускать. «Выходи!» – скомандовал он.

Если бы простой человек в то время посмотрел действо, то он бы заметил, как крышка с глиняного котелка сама собой поднялась, упала вниз и раскололась на мелкие кусочки. Но только тот, кто наделён внутривиденьем, мог бы понять: совсем недавно в сосуд попался простой ночной ветер, практически безобидный дух воздуха, но тот монстр, который вылетел оттуда сейчас, оказался хорошо защищённым и вооружённым мощными заклятиями созданием самой изощрённой магии. Илькауалок любовался плодом своих стараний. Он довольно улыбнулся и отправил нового прислужника охранять жилище от непрошеных гостей. Более никто не сможет потревожить опытного чародея за работой.

Глава 7. Чары на бабочках

Промозглое и сырое утро. Испарения затопленного леса, насыщенные ароматом прелой листвы, запахами водорослей и ночных цветов, показались колдуну ядовитыми миазмами. Он привык к чистому воздуху, который ветер приносил с гор в долину Ойаменауака. Мужчина вышел на улицу и брезгливо провёл рукой по мокрым от росы стенам, а затем вытер пальцы о плащ. Слуги уже пришли, и дом наполнился «назойливыми голосами». Исполнительный Мисйаотль принёс свёрток с одеждой и бабочек в керамическом сосуде. Он недоумённо поставил их перед хозяином. «Да, подойдёт», – сухо сказал науалли вместо похвалы. Не стоит распространяться о том, как знаток тёмных искусств собирается использовать насекомых и тряпьё. На сегодня назначена аудиенция в государственном совете Тламанакальпана. Будут и Уэмак, и главный жертвователь Истаккалли, и тлакочкалькатль Косицтекатль, и другие важные чиновники, и жрецы. Лучшей возможности заглянуть в их души и придумать нельзя. Но это вечером. А сейчас есть ещё много времени, и его необходимо употребить с пользой.

После завтрака посланник Ойаменауака облачился в простую набедренную повязку и грубой работы плащ из волокон агавы и взял мотыльков. Перед самым выходом он наложил на себя покров забвения. Данное заклинание Илькауалок считал одним из самых важных при выполнении секретных задний. Людям, которые попадутся ему на пути, будет очень трудно потом описать внешность чародея. А особо восприимчивые и вовсе забудут о том, что видели его сегодня.

Путь колдуна лежал в самое сердце города – к дому Таинственного Владыки. Нужно определить характер защиты святилища, а также проследить, какими обрядами служители поддерживают её стабильность. Солнце светило ярко. Мостовая успела подсохнуть, а ветер уносил последние следы утреней свежести. День разгорался, и улицу наполнили прохожие. Запахи, шум, толкотня, голоса, пёстрые ткани и даже само присутствие такого количества народа действовало угрюмому магу на нервы. Мужчина старался не глазеть по сторонам, а смотреть только лишь себе под ноги. Однажды он натолкнулся на толстого торговца фруктами с большой корзиной на спине. Но тот даже ничего не заметил, вернее, заметил, но тут же забыл – заговор действовал безотказно.

Вот и площадь перед главным храмом. Здесь на большом свободном пространстве уже невозможно было затеряться в толпе. Знаток тёмных искусств остановился в тени портика и посмотрел вверх. Пирамида состояла из трёх ступеней. Каждая из них начиналась большим наклонным скатом красного цвета и заканчивалась чёрной вертикальной поверхностью, заглублённой в белую рамку. Здесь художники изобразили символы ночного неба – звёзды, Венеру, кремневые ножи. Наверх вела широкая лестница с балюстрадой, украшенной рельефными изваяниями морских раковин. На площадке святилища строители начали возводить четвёртый уровень платформы. Похоже, зодчие не собираются закладывать камнями помещение теокалли. Возможно, прав Теототецин, они действительно хотели сделать из него своеобразную пещеру, а два ряда ступенек пройдут по сторонам от него. Любопытно. Главный идол внутри. Действительно, его покрывала пёстрая ткань, прижатая внизу постаментом. И, скорее всего, защищает истукана не только тряпка.

Илькауалок применил внутривиденье. Всё как он думал. Вход в зал со статуей защищал барьер. Вот он искрится и переливается зелёным и фиолетовым. А как же? Кто же пустит чужака к изваянию тайного бога? В заграждении два слоя. Первый имеет размытые края. Его плотность возрастает к центру. Он реагирует на проникновение и оповещает о нарушении границы. Второй более тонкий и отвечает на касание. Он запускает какую-то программу действий. Оба излучают энергию вовне, а значит, постепенно рассеиваются. Интересно, как их подзаряжают? Скорее всего, здесь можно поискать уязвимое место данной системы.

Теперь предстояло определить величину заряда, приводящего устройство в возбуждение. Науалли перешёл на другую сторону площади, несмотря на все меры предосторожности, оставаться на одном месте становилось слишком рискованно. У большого здания с колоннами собралась группа уроженцев Атекуаутлана – мерзкие, подлые людишки, ещё хуже, чем тламанакальтеки. Очевидно, они пришли выполнять трудовую повинность. Колдун устроился неподалёку. Если у столичных жителей тоуэйо вызывают такие же эмоции, что и у него, вряд ли кто захочет смотреть в их сторону. Волшебник запустил руку в сосуд и нащупал одну из бабочек. Главное, не таиться. Если окружающие подумают, будто ты пытаешься скрыть свои действия, они скорее поднимут тревогу. Мужчина закрыл крышку и поставил горшок на землю. Затем он начал аккуратно нашёптывать заговор над ладонями. Маг наложил на насекомое слабые чары и отпустил. Мотылёк полетел прямо к святилищу. Вот он на уровне первой ступени, второй, третьей, порхает над площадкой. Вот вошёл в область первого слоя щита. Потоки сигнализирующего поля пришли в движение. Нужно возвращаться. Итак, понятно, слишком сильное заклинание. Защитный барьер такое не пропустит. Между тем энергия заграждения рассеялась, правда, совсем немного. Но от намётанного глаза данное обстоятельство не укрылось.

Тут послышались трубные звуки раковин и дробь барабанов. Процессия жрецов направлялась к пирамиде. Плюмажи из перьев кецаля, знамёна из бумаги, букеты цветов, яркие плащи, колокольчики на ногах, расписные курильницы – все неотъемлемые атрибуты шествий духовенства, которые терпеть не мог Илькауалок. За ними следовали ученики кальмекака, воины и целая толпа зевак. Глупые, пустые лица все с одним выражением благоговейного трепета. Да, подобные зрелища для таких, как они. Сам же науалли прекрасно понимает: важнейшие события во взаимоотношениях людей с великими совершаются во время тайных уединённых обрядов, не доступных для глаз обывателей. А вот и враг восседает на паланкине. Истаккалли – глава культа Таинственного владыки. Он-то точно знает, для чего и для кого вся эта церемония.

Жители города столпились на площадке перед самим храмом, куда ранее никто не смел даже ступать. Хозяин Белого Чертога торжественно поднялся вверх по лестнице. Роскошное украшение из лоскутов красной кожи веером расходилось от белого глиняного черепа на поясе, ниспадало до пола и тащилось по ступеням. Часть подручных первосвященника взошла вместе с ним, а младшие жертвователи остались стоять внизу. Начались моления, танцы и курение копала. Мастер тёмных искусств поморщился. Ладно, пока опыты с бабочками можно отложить. Он развернулся и уверенными шагами направился прочь, не в силах глядеть на шумное красочное действо.

Когда колдун вернулся, жрецы уже покинули ступенчатый дом. Народ тоже начал расходиться. Можно продолжать изыскания. Снова применив внутривиденье, маг обнаружил барьер полностью восстановленным, и энергии в нём оказалось ещё больше, чем тогда, утром. Значит, служители подпитывают его во время ритуалов. На сей раз площадь оказалась почти совсем пустой. Тоуэйо, видимо, работали по другую сторону платформы. Илькауалок покосился на стражников. Невозмутимые воины-ягуары и орлы не проявляли к нему никакого интереса. Однако задерживаться нельзя. Науалли прошёл между зданиями и оказался на небольшой улице. Он миновал пару кварталов и остановился. Новый мотылёк. Теперь заряд в восемь раз меньше предыдущего. Ну, давай, лети, пушистый друг. Мрачноокий заклинатель не видел своего посланника, но чувствовал всё, что с ним происходит. Тот миновал первый слой, коснулся второго. Получилось! Насекомое беспрепятственно проникло во внутреннее святилище. Так, теперь увеличим силу чар в два раза – четверть от исходного. И снова успех. А если преумножить ещё в два раза? Нет, заслон начинает реагировать.

Итак, защита пропускает слабые потоки. Конечно, разгуляться негде, средства крайне ограничены. Но и на таком уровне можно действовать. Почему бы и нет? Сложность задачи только лишь подстёгивала знатока тёмных искусств. Вот он, настоящий вызов, быть может, самый важный за всю жизнь! Нет, решить задачу требовалось не для Ойаменауака или малолетнего Коскамичиутекатля. Гораздо больше, чем задание, колдуна заботила его собственная практика. Сам процесс взлома барьера, воображаемая битва умов, которая должна закончиться его триумфом – вот главное. Именно ради такого испытания он и согласился на эту работу.

Около ступенчатого дома Таинственного Владыки Илькуаулок провёл весь день. Он то выходил на площадь, то огибал пирамиду сзади, то следил за происходящим с близлежащих улиц. В ходе наблюдения вскрылись следующие любопытные факты. Барьер, защищавший проход к статуе покровителя, оказался крайне нестабильным. Его приходилось обновлять через равные промежутки времени. Несколько раз защиту подпитывали во время церемоний. А кроме того, периодически к храму поднимались высокопоставленные жрецы и вливали в незримое заграждение новую энергию. Прекрасные розетки из перьев за плечами, шикарные плюмажи на головах. По пышности нынешнее духовенство Тламанакальпана не уступало священникам Ойаменауака. Сказывалась торговля с комильтеками. По большей части жертвователи были молодыми крепкими мужчинами, а не дряхлыми стариками, как в западной столице. По могуществу они никому не уступали. Внутривиденье позволяло чётко видеть все их ауры и чары. Похоже, Истаккалли сумел сплотить сильную команду избранников богов. Да, с ними придётся нелегко. Но если, к примеру, служитель бога огня способен вызвать на головы врагов град раскалённой лавы, то сможет ли он применить такое оружие против своих же сограждан?

С самого утра знаток тёмных искусств не ел и не пил. Однако старый стервятник привык долго обходится без пищи. Обжорство – удел слабых. Зато теперь он придумал план и хотел как можно скорее начать действовать. Суть сводилась к следующему. Сегодня на заседании совета он выберет одного из отправителей обряда, того, у кого самый слабый тоналли^[100]. Далее жизненную силу жертвы нужно будет ещё более ослабить, а вместе с тем уберечь от вредных воздействий извне, дабы человек ничего не заподозрил и не обратился к целителю. По сути, следовало подменить собственную врождённую защиту искусственной на весь период работы. Как только все приготовления завершатся и несчастный окажется уязвимым даже перед самыми слабыми чарами, будет достаточно очень тонкого заклинания, чтобы сломить его разум прямо в момент ритуала по обновлению барьера у внутреннего святилища. Тогда преграда разрушится сама, и Илькауалок войдёт в чертог со статуей и сбросит с неё покров. Никакого сигнала не последует и ловушка, которую запускает второй слой заслона, не сработает. Маг явит истинный лик того, кого именуют Таинственным Владыкой, и тогда верные Ойаменауаку люди поднимут народ на восстание.

Вечерело. Знаток тёмных искусств спешно вернулся в резиденцию. У входа его встретил взволнованный Мисйаотль:

– Господин, мы вас потеряли… – начал он, но не успел закончить.

– Ужин, быстро! – рявкнул науалли и прошёл к себе.

За ним вот-вот придут, а он ещё даже не переоделся для приёма у правителя. Уверенным движением мастер нанёс на лицо несколько полос. Мужчина повязал белый маштлатль с красным кантом, а поверх него надел набедренник с бахромой. Затем натянул ножные браслеты из раковин и сандалии. Далее накинул массивное ожерелье из жадеита и несколько нефритовых бус, изящным узлом закрепил цветной плащ с богатым орнаментом. Волосы он собрал в пучок на макушке и прицепил к нему небольшой плюмаж из хвоста ары с золотом, а в руки взял веер из перьев кецаля. Пара капель ароматного масла – всё готово. Можно выходить.

Встревоженная кухарка уже успела испечь пару лепёшек и суетливо смазывала и соусом из томатов и перца чили. Не дожидаясь готовности, чароплёт вырвал их из рук женщины и засунул себе в рот. Только бы не испачкаться.

– Воды! – быстро скомандовал он и залпом опрокинул в себя большую чашу.

– Остальное потом, – резко ответил он на немой вопрос в глазах перепуганной служанки.

Предчувствия не обманули заклинателя. Вскоре на пороге дома показался Матлалиуитль с двумя слугами. «Видать, ожидает богатые дары», – усмехнулся про себя Илькауалок.

– Мисйаотль, вынеси подарки тлатоани Коскамичиутекатля.

– Слушаюсь, господин, – ответил тот и бросился исполнять приказание.

У ворот посла ждал паланкин. Вельможа сел во второй. Управляющий отдал носильщикам тяжёлые корзины, и процессия тронулась к резиденции Уэмака.

Солнце начало садиться. Со стороны леса потянуло влажной прохладой. Дворец владыки Тламанакальпана представлял собой сложный комплекс зданий, садов и искусственных водоёмов. Многое ещё только предстояло построить, но размеченный участок превосходил площадь чертогов владыки Ойаменауака. Сотни похожих на обезьян людишек сновали туда-сюда между отдельными корпусами. Нижние этажи занимали помещения судов по гражданским и уголовным судам, а также трибунал, в котором слушались дела о взятках и прочих злоупотреблениях. По соседству с ними находилась государственная сокровищница. Сюда сносили подати со всех провинциальных селений: зерно, бобы, специи и прочие продукты, а также перья, драгоценности, плащи, ткани, копал, оружие и прочие товары. Здесь денно и нощно дежурили стражники в костюмах орлов. Дальше следовала большая площадь со святилищем. Её обрамлял изящный портик с круглыми колоннами. В глубине располагались залы советов и личные покои царя. Только последние сооружения украшали росписи и рельефы. Остальные стояли наспех отштукатуренными и ждали своей очереди. Воздух наполнял дивный аромат цветов с многочисленных клумб и запах изысканных блюд. Должно быть, вождь лишь недавно закончил ужин.

Носилки остановились, и слуга помог чародею вылезти. Матлалиуитль повёл его вверх по лестнице на невысокую, но длинную платформу. Сановник оставил Илькауалока в просторном помещении у входа, а сам исчез за пёстрой занавеской. Снова ждать. В томительном безделье мрачноокий заклинатель начал разглядывать других людей в комнате. Двое босоногих мужланов сняли с плеч корзины с дарами и поставили их на пол. И как с такими рожами пускают в резиденцию правителя? Стражники у дверного проёма также не представляли из себя ничего занятного. В их мозгах давно правил Тескатлипока и выбил оттуда последние остатки разума. Тем, кто рождён резать и убивать, думать вредно. А вот прелюбопытный персонаж. Молодой воин, на вид лет двадцать или чуть меньше, рослый, стройный с открытым красивым лицом. Поджарое тело обтягивал новенький тлауистли белого цвета с эмблемами Венеры. Очень интересно. Таких не делали в Ойаменауаке. Несколько чёрных перьев с белыми кончиками в волосах. Неужели тламанакальтеки успели основать новый орден? В противоположность охранникам, парень казался явно существом мыслящим. Проверить тоналли? Превосходно. Огромная сила. Такого трудно сломить. Отличные данные, хорошая судьба. Копнуть глубже? Да он владеет могуществом от бога. Вот так находка. А красавчик-то не из простых. Интуиция никогда не подводила науалли. Если кто привлекал внимание колдуна, то он точно оказывался его достоин. Ах как жалко – щит и оружие забрали при входе. Вот бы на них взглянуть. Прекрасный экземпляр, настоящее сокровище нации. А ну-ка, потерпи немного. Илькауалок пустил импульс боли в плечо незнакомцу. Ага, защитился! А сейчас? Маг усилил воздействие. Юноша скривился, стиснул зубы, схватился за руку, но не вскрикнул. Так вот ты какой! А сейчас? Мастер усилил нажим. Дыхание жертвы на миг прервалось, гримаса страдания снова исказила черты, кожа побледнела. Стражники вопросительно покосились на него. «Ладно, всё, живи», – усмехнулся мучитель и отпустил беднягу.

Вскоре пришёл Матлалиуитль и пригласил господина посла внутрь. Мужчина разулся и вошёл в просторный зал. Помещение освещали факелы. Хорошо оштукатуренные стены украшали росписи в виде сцен битв и жертвоприношений. Крышу подпирали каменные колонны с резьбой. Во главе собрания в противоположном конце чертога на троне восседал тлатоани Уэмак в плаще и диадеме шиууицолли, украденных у родного брата. Десять лет отразились на его лице. Однако время не коснулось ни стати, ни благородства облика, ни мужественности, но придало мудрости и подлинного величия его образу. Подле владыки стояли вазы с огромными букетами благоухающих цветов. По сторонам от царя расположились сиуакоатль Истаккалли в похожем венце и могучий Косицтекатль в роскошном кецальтлапилони. Несколько других сановников около престола также имели на головах такие же уборы. Далее находились жрецы, каждый с атрибутом своего бога, военачальники со знаками отличия и в плащах, выданных согласно заслугам, верховные судьи с символами власти и несколько текутли провинциальных селений. Ни одного дряхлого выжившего из ума старика, как в Ойаменауаке. Все взоры уставились на чародея. Каждый казался настолько тяжёлым, будто вдавливал заклинателя в землю. Мастер отвесил поклон у дверного проёма и ещё два раза по мере продвижения. Мужчина остановился на почтительном расстоянии и замер в ожидании. Правитель смерил его глазами и начал: «Мы искренне рады видеть здесь, в столице нашей державы, Тламанакальпане, посланника Ойаменауака. Мы понимаем и ценим ваши намеренья начать…»

Далее происходящее в зале дворца мало интересовало Илькауалока. Отточенные фразы, которые он заучил наизусть много дней назад, формальные обороты речи. Предсказуемые вопросы и предсказуемые ответы. Ничего нового. Науалли сосредоточился на другом. Разделение сущности прошло гладко и незаметно. Знаток тёмных искусств выпустил часть собственной души из тела, и она в виде бесплотного создания отправилась незримо странствовать от одного члена совета к другому. Лёгкая и неуловимая, как ветер, она то орлом воспаряла к потолку, то москитом подлетала к голове, то сколопендрой забиралась в под одежду, то мошкой втягивалась в нос. Далеко отпускать её, конечно, нельзя, но в пределах десяти шагов ничего страшного случиться не могло. Колдун беседовал с чиновниками о товарах, правилах и объёме торговли, гарантиях и обороне, а сам управлял тайным соглядатаем и собирал сведенья о тоналли, возможностях, навыках и защите присутствующих. Прежде всего, маг решил исследовать жрецов, особенно тех, кого заметил днём на пирамиде, ведь именно один из них станет жертвой тонко сплетённого губительного комплекса заклятий. Всех он запомнил хорошо, за долгие годы старый койот научил память работать безотказно.

Пока всё двигалось хорошо, без каких-либо затруднений. Никто не заметил никаких странностей. Посланник изучал качества одного, второго, третьего священника, а те продолжали обсуждение, как ни в чём не бывало. Выяснилось много любопытнейших подробностей, и гость тлатоани радовался удаче. Дошёл черёд и до самого Истаккалли. Чародей побаивался его, но предыдущие успехи так уверили мужчину в скрытности сбора данных, что он решил подобраться и к главе духовенства. Бестелесная сущность зависла прямо над макушкой возжигателя копала и начала источать невидимые лучи. Хозяин Белого Чертога о чём-то перешёптывался с Уэмаком. Как вдруг мощный разряд отбросил свободную часть души мага и оглушил её. Всё произошло слишком неожиданно. Илькауалок инстинктивно вернул создание обратно в себя и уставился на служителя. Тот, как ни в чём не бывало, сидел на месте и глядел перед собой. Резкая боль пронзила череп от виска до виска. Науалли еле удержался от крика. Он стиснул зубы и пошатнулся. Лицо побледнело, на лбу выступила испарина. И тут сиуакоатль с ухмылкой произнёс:

– Вижу, нашему гостю сделалось дурно от столь жарких споров.

– Нет-нет, всё в порядке, – еле смог выговорить колдун.

– А мне кажется, у вас сильно болит голова, – настаивал жрец.

Ужасная жгучая волна, словно расплавленный металл, пролился по темени, а затем будто ягуар вонзил в затылок острые когти.

Посол весь затрясся и оступился. Дыхание замерло в груди. Кожа похолодела от предчувствия смерти. А хладнокровный жертвователь смотрел всё тем же спокойным, скучающим взглядом.

– Да на вас же лица нет, – проговорил он наконец. – Господин мой Уэмацин, нашему гостю неудобно признаться и просить вашей милости. Но вы сами видите, ему явно нездоровится. Позвольте послу Ойаменауака удалиться. Он уже сказал достаточно много, и нет причин задерживать его более.

– Хорошо, мы выслушали ваши предложения. Нам потребуется некоторое время. Предстоит многое обсудить. Когда решение будет принято, мы известим вас и снова пригласим сюда, во дворец. Теперь вы можете идти. Да хранят вас боги. Пусть в дружественном Ойаменауаке распускаются цветы радости. И, надеюсь, в следующий раз вы появитесь у нас в добром здравии. Матлалиуитль, проводи господина посла.

Отпустило. Илькауалок раскланялся и произнёс слова благодарности. Удастся ли выбраться из царских чертогов живым? Сановник шёл быстро, а чародей припаздывал. Невыносимая мука всё ещё давала о себе знать. Вот и помещение перед залом совета. Тот же молодой воин всё ещё сидит там. Кого он ждёт? Злость и досада вскипали в душе мага. И теперь он знал, как выместит злобу. Почти у самого дверного проёма он развернулся – глаза злобно блеснули в свете факелов. Науалли со всей ненависти метнул в несчастного парня мощное незримое остриё боли в то же плечо и быстро вышел вон. С наслаждением он услышал, как юноша неистово вскрикнул и повалился на пол.

Мастер тёмных искусств пребывал в бешенстве. Мужчина чуть не убил ни в чём неповинных Мисйаотля и кухарку, которая, кстати, только ради него осталась в поместье допоздна. Он еле сдерживал себя. Нет, в таком состоянии ему лучше вообще никого не видеть.

– Ужин принесите ко мне! – рявкнул заклинатель и удалился в свои покои.

Хотелось уничтожить всё живое. Но одно дело – ненавидеть целый мир и винить его во всех неудачах, а другое – быть отвратительным самому себе. Колдун негодовал. Казалось, один взгляд его мог умертвить любого. Сегодняшний провал целиком на его совести. Он сам не сдержался и позволил себе перейти рамки дозволенного. Всю жизнь волшебник действовал расчётливо и осторожно, словно пума. А здесь сглупил. Если бы Истаккалли не оказался таким недальновидным дурнем, голова посланника могла бы уже украшать цомпантли. Илькауалок в бешенстве расхаживал по комнате взад-вперёд. Как же хочется разбить вон те сосуды в углу, растоптать курильницу, разорвать пачку бумаг. Но нет, ничего крушить нельзя. Многих ценных снадобий здесь не достать. Ярость – чувство пустое. «Неужели я старею? Неужели становлюсь таким, как они, царедворцы из Ойаменауака? – спрашивал себя знахарь. – Неужели я скоро так же утрачу способность мыслить и принимать верные решения?» Ответов волшебник не находил. Бешенство не спадало.

Принесли еду – тошнотворная смрадная отрава. Расколотить тарелки об пол? Нет, просто стоит отложить трапезу. А сейчас нужно успокоиться, привести себя в порядок. Науалли нехотя опустился на циновку и начал пить мелкими глоточками. Пальцы нервно барабанили по крышке деревянного сундука. «Хотя бы сижу – и то хорошо», – признался он себе. Гнев понемногу проходил. Верх брал трезвый рассудок. Несмотря на неудачу, одной и очень важной цели маг достиг. Теперь он знает, кого сделать мишенью всей операции.

Среди верховных жрецов колдун нашёл того, кого искал. Лучше и не придумаешь. Звали несчастного Несауальтеколотль. Его тоналли, словно рука старого ветерана, оказался весь в шрамах от предыдущих битв. Несколько лет назад он подвергся сильному удару тёмных чар, должно быть, во время боя. С того времени его жизненную силу никто и не пытался восстановить. Наверное, он сам не знал об ущербе. А совсем недавно, после того как на него совершили два покушения члены тайного братства сторонников Ойаменауака, жертвователь вновь получил урон и опять не смог залечить источник божественной силы. А потому и защита от заклинаний существенно ослабла. Илькауалок точно видел Голодную Сову среди тех, кто поддерживает барьер. Именно его будет легче всего сломить.

При мысли о будущем знаток тайных искусств не мог сдержать улыбки. «Нет, Истаккалли, зря ты не довёл начатое до конца. Зато я не оступлюсь, я буду идти до победы», – подумал он и усмехнулся. От сердца немного отлегло. Возбуждение стихло. Науалли посидел ещё немного, а затем решительно придвинул к себе тарелки с едой. Нужно восстановить силы и хорошо выспаться. А завтра приступить к созданию целого сплетенья тонких энергий. Старый койот лучше других знал, сложная точная работа – вот лучший способ побороть и злобу, и страх, и ненависть.

Глава 8. Внезапная болезнь

Следующим утром Илькауалок встал бодрым и готовым к действию. Ещё до завтрака хозяин позвал к себе Мисйаотля.

– Садись, – сухо произнёс он и указал на циновку, а сам опустился напротив. – Меня интересует один человек, а именно верховный жрец Тлауискальпантекутли Несауальтеколотль. У тебя есть люди, которые могут за ним проследить?

– Думаю, да…

– Вот и отлично, – прервал слугу чародей, – мне нужно знать всё о его распорядке дня, привычках, увлечениях, образе жизни, а особенно о его пристрастиях в еде и покупках. Также разведайте об очерёдности молений в храме Владыки Зари и церемоний на главной пирамиде. Всё понял?

– Да, господин, но зачем вам это?

– Не твоё дело, – резко оборвал заклинатель. – Всем заплачу достойно, в зависимости от ценности сведений. А кого отправишь на задание, и знать не хочу, решай сам, ты их знаешь, а я – нет.

– Как скажете, господин.

– А если провалитесь – шкуру спущу и тебе, и твоим людишкам, и ещё тому, кто под руку попадёт.

Дворецкий задумался.

– Что молчишь? Испугался? – усмехнулся знаток тёмных искусств.

– Нет, но…

– Тебе всё равно придётся выполнить моё задание. В вашей дыре у меня никого нет больше.

– Не беспокойтесь, господин.

– То-то же!

– А сколько у нас времени на работу?

– Давай так. Начинайте сегодня.

Тянулись дни: пять-цветок, шесть-крокодил, семь-ветер. Толку никакого. Удалось узнать только о том, какие чары охраняют усадьбу Несауальтеколотля. Незаметно снять защиту не получится. Заклятия творить в его доме нельзя, проникнуть тайком под покровом магии невозможно.

Пока шла работа, посланник Ойаменауака не выходил за пределы жилища – нельзя. После провала в зале совета нужно затаиться, словно выпь в камышах, и усыпить бдительность Уэмака. Торговцев с родины представитель Коскамичиутекатля принимал во внутреннем дворике с самого утра. Вёл долгие разговоры о товарах, ценах, качестве путях доставки. Расспрашивал подробно, многое записывал. Такие беседы на самом деле являлись показными. Старый койот давно приметил людей, присматривавших за ним. Пусть рассказывают тлатоани о том, с какой серьёзностью он ведёт дела. Ночной ветер уловил несколько попыток выявить признаки сверхъестественного. Но барьеры и морок не позволили тламанакальтекам ничего узнать. Мужчина давно понял, в молодой столице нет мастеров тонких искусств. Здесь всем заправляют жрецы. Они рабски подчиняются воле богов, а в награду те дают им частицу собственного могущества. Глупым священникам не приходит в голову понять, из каких составляющих слагается сила великих, какие потоки текут, закручиваются, замыкаются, рассеиваются, когда они творят чудо, дарованное детьми Дарителя Жизни. А потому жертвователей можно и нужно перехитрить.

В отличие от никчёмных соглядатаев сам науалли поработал хорошо. Единственным способом ослабить тоналли жреца и одновременно выстроить нужный барьер было создание семени тьмы. Это очень старая методика, позволяющая устанавливать любую последовательность действий, причём так, чтобы они выполнялись постепенно в нужный срок. Кроме того, Ильакуалок смог добавить ещё и способ слежения. Так можно издалека наблюдать о том, как проходит процесс. Словно зерно, таинственая энергия сумрака прорастает медленно, выпуская корни, листья, побеги. Волшебство становится всё сложнее и сильнее, а жертва даже не осознаёт, какая сущность поселилась внутри.

Работа исключительная. Сродни искусству ювелира, который тянет и переплетает тончайшие золотые нити, а затем насаживает сверху шарики не больше брызг водопада. Но знаток сокрытого любил ткать ажурное кружево колдовства. Однако в отличие от пластин и проволоки из драгоценного металла то, с чем он имел дело, нельзя было разглядеть. Лишь внутривидение давало такую возможность.

Трудился чародей ночью, когда прислуга уходила домой. Тогда он доставал из сундука небольшой, идеально отполированный шарик чистейшего обсидиана. Камень не содержал почти никаких включений или прожилок, имел на редкость однородную структуру и равномерный цвет. Однажды он испил человеческой крови. Именно такой кристалл как нельзя лучше подходил для моделирования потоков магии. К исходу третьего дня заклинание было готово. Семя тьмы казалось идеальным. Все части хорошо подогнаны друг к другу. После раскрытия сумеречная сила должна потихоньку съедать тоналли, параллельно должен был распускаться щит мрака. Он незримо хранил своего обладателя от любых дурных влияний. Чем больше душевных сил разъедал первый компонент, тем мощнее становился второй. Для полного прорастания тлетворного зерна требовалось около пяти дней. Хотя, судя по тому, как истощён был Несауальтеколотль, всё могло закончиться гораздо раньше. Наконец, последнее звено в нечестивой цепи позволяло науалли не выходя из дома, в зеркале из вулканического стекла наблюдать состояние жертвы и степень развития зерна. Кроме того, преграда всё-таки позволяла колдовству самого Илькауалока воздействовать на жреца.

Знаток тайных искусств поднял обсидиановый шарик вверх и покрутил в руке. Только он мог любоваться гармоничностью содержимого чёрного кристалла. Всё проверено и перепроверено много-много раз. Конструкция безупречна. Настоящий шедевр. Лучшее тончайшее творение за последние годы. Мужчина благодарил судьбу за возможность сделать подобный образец. Но есть одна сложность. Семя тьмы должно попасть внутрь организма жертвы. Но как? Чародей задумался. Нужно найти то, что избранник Владыки Зари ест только сам. Этого не должна касаться ни его жена, ни дети. Туда можно будет перенаправить магическое зерно, и когда возжигатель копала его проглотит, дело будет сделано.

Посланник аккуратно завернул камень в тряпицу, положил обратно в ящик и закрыл крышку. Он сел на циновку и взял с низкого столика свои записи. Заклинатель делал пометки, когда слушал доклады Мисйаотля. Возжигатель копала принимал пищу дома, если дело не касалось особых ритуалов. Провизию закупала кухарка или супруга служителя. На пиры он ходил очень редко и только к самому правителю. Значит, еда с семенем должна попасть в поместье. Причём вкусить её должен именно Несауальтеколотль, а не кто-то другой из домочадцев.

Мужчина взял последние листки. Почти ничего нового. Ясно, вне резиденции главы культа других важных сведений уже добыть не получится. Нужно действовать изнутри. Сам Илькауалок мог принимать вид совы, из-за чего его также называли тлакатеколотль – человек-сова. Но усадьба защищена колдовским барьером, который сообщает владельцу о любой магии, пересекающей границу резиденции. Знаток тонких искусств предпочитал всё делать сам и не доверял никому, но сейчас пришлось признать – нужно засылать своего человека.

Чароплёт посмотрел на страницу с данными о прислуге. У верхового жреца бога Венеры работают всего три молодые женщины. Из них две ходят домой каждый вечер. Есть ещё один воин из нового ордена. Но он, похоже, ничего не делает, зато сопровождает хозяина, как верный пёс.

«Должно статься, потеря одной девушки будет тяжёлым ударом для хозяйства», – подумал про себя науалли. Наверняка хозяйка захочет взять замену хотя бы на время. Нужно заразить одну из них чем-нибудь тяжёлым, и лучше надолго, но не смертельно. «Что ж. Болезнь – не семя тьмы. Такое заклятие можно творить хоть каждый день», – усмехнулся мастер. Посланник отдёрнул занавеску и вышел во двор. Солнечный свет ослепил его и заставил зажмуриться. Право, пребывать в сумраке куда приятнее. А вот и Мисйаотль. Ильакуалок позвал его и тут же вернулся в свои покои.

– У меня для тебя новое задание, – серьёзно сказал волшебник и опустился в икпалли.

– Слушаю, – ответил управляющий и посмотрел в глаза колдуну.

– У Несауальтеколотля есть две служанки, которые возвращаются домой. Мне нужно знать маршрут, по которому они идут. Пусть твои ребятки мне его начертят и укажут безлюдные места. Также пусть сообщат, как они закупают продукты и когда носят их к себе домой.

– Хорошо, будет исполнено.

– Это ещё не всё. Нам нужно будет одну из них на время заменить нашим человеком. Я понял, твои соглядатаи уже совершенно бесполезны. Они тратят моё время, а выслушивать их доклады ещё скучнее, чем удить сома в месяц тошкатль. Нам нужен кто-то, кто будет снабжать нас сведеньями изнутри. Подыщи девушку, а лучше не одну. – Маг выразительно посмотрел на собеседника и продолжил: – Не слишком болтливую, скромную, хозяйственную, наблюдательную. Тех, кто с большим рвением, тоже не надо, от них никогда нет никакого толку. Есть у тебя такие?

– Поищу.

– Ответ неправильный, – ехидно процедил чародей.

– Да, есть.

– Так-то лучше. Всё, ступай. И помни. Моё терпение уже на исходе.

Мисйаотль молча развернулся и вышел.

Прошло три дня, прежде чем удалось всё организовать как надо. Илькауалок шёл по улице в одежде простолюдина. Сопровождающих не требовалось. За время, пока планировалось действо, он успел наизусть запомнить расположение улиц и домов в нужном районе. Вечерело. Из затопленного леса потянуло сыростью. Жизнь в Тламанакальпане потихоньку замирала: торговцы возвращались с рынка, каменотёсы прекращали дробить известняковые глыбы, матери звали детей домой, а старики на террасах потуже заворачивались в тёплые плащи. Вот он – тихий переулок на окраине. Двери построек сюда почти не выходили. Народ здесь ходил редко. Через сто шагов узкий проход. Все на своих местах. Один парень коренастый за углом. Второй повыше – под навесом у мастерской. Девушка якобы возвращается с прогулки в дальнем конце. Знаток тайных искусств сразу узнал своих, хоть не разу их и в глаза не видел. Особая аура – страх, волнение. Нет, такие чувства проявляются не дрожью в теле, жаром и сердцебиением. Изменения явственно ощущаются на уровне тонких энергий. Молодцы, оделись неброско, да и внешность не запоминающаяся. Захочешь описать, да не сможешь. Хотя к чему? Если всё пройдёт как задумано, жаловаться никому не придётся.

Маг сел на землю у стены, закутался в накидку, откинулся назад и уронил голову на грудь. Как всегда, он выбрал для себя самую незаметную роль. Мужчина не сдвинется с места во время всего действа. Отдыхающий бродяга. Что с него взять? Кажется, время выбрано верно. Как сообщили соглядатаи, сегодня жена Несауальтеколотля велела закупить авокадо. Обычно часть овощей предназначалась и слугам, ведь они весь день работают и освобождаются уже, когда базар закрывается. Жертва должна сегодня отнести плоды себе домой.

Тишина. Лишь ветер гоняет сухие листья туда-сюда. Прошёл мальчик, тощий, как богомол, за ним горбун с клюкой, следом носильщик с вязанкой дров на спине. А вот и цель – полная молодая женщина с добрыми глазами. В руках корзинка.

Науалли опустил глаза вниз. Если творишь заклинание, взгляд становится тяжелее. Вдруг почувствует? «Лёгкая слабость, твои руки слегка разжимаются, дорогуша, а голова… Кровь отливает вниз, но совсем немного, ты ничего не почувствуешь, – почти пропел он про себя, – пока спокойно идёшь».

Шаг, второй, третий. Жертва переступила условную черту. «Понеслась», – скомандовал про себя Илькауалок, хоть его никто и не мог слышать. Тут же коренастый выскочил из-за угла, схватил тётку за плечи и поверг наземь. Он резко дёрнул, вырвал корзину из рук и бросился наутёк. Второй парень выскочил из-под навеса и с криком: «Бросай, а то догоню!» – помчался следом. А к несчастной уже спешила девушка с другого конца улицы. Она помогла ей встать и отряхнуть одежду. У бедняги на лице выступили слёзы. Она вся побледнела и тряслась. Но ведь ей и невдомёк, что это действо – лишь начало ещё более страшного кошмара.

Тем временем оба мужчины скрылись в тёмном узком проходе. Кажется, толстушка ушибла колено. А дамочка не даёт ей идти быстро и отвлекает внимание. Чего-то они долго. Неужели так сложно вылить на авокадо зачарованную воду? Ведь маг дал по пузырьку каждому из лоботрясов на случай, если один из олухов расплещет жидкость или потеряет флакончик. Наконец-то выходит. Вид, будто победил ягуара. Вот придурок.

Участник заговора подошёл к женщине и произнёс:

– Вот, возьмите. Она ваша. Я догнал вора, и он её бросил.

Служанка ничего не говорила, только всхлипывала. Будто в трансе, она протянула руку и взяла корзинку, даже не взглянув на неё.

– Жаль, что не смог врезать ему, а то бы задал трёпку гаду, – добавил парень для убедительности.

– Спасибо, – еле выдавила из себя жертва и поплелась дальше по пыльной дороге.

Глава 9. Высокий гость

Дневные моления закончились, а ночные – ещё нескоро. Несауальтеколотль любил посидеть вечером один в своей комнате и поразмышлять, глядя на то, как язычки пламени лижут угли жаровни.

Дела шли хорошо, если не считать захворавшей служанки. Говорили, будто у неё понос и лихорадка. Недавно на бедняжку напали – наверняка ослаб тоналли. А после вдруг занемогла вся семья. Голодная Сова отправил к ней младшего жреца. Он и сам бы пошёл, но по статусу не положено. Тот назначил страдалице и всем домочадцам сок желтых помидоров костоматль, смешанный с перцем чили, семенами тыквы, какао и паслёном мильтоматлем. Не помогло. Теперь собирается дать немного лекарства из растения шошокойольтик, смешанным с другой травой – шококотль. Всем известно, оно прочищает весь желудок, выводит глистов, вероятно, даже опасного червя цонкоатля. Быть может, тогда наступит выздоровление. Благо Йоуальшочитль уже на следующий день смогла найти замену. Новая девушка молодая, скромная, живёт за городом в районе чинамп. Её сразу же предупредили, что, как только исцелится старая служанка, поместье придётся покинуть.

Зато орден развивается. За последние тринадцать дней ещё трое ребят узрели лик великого Метателя Дротиков. Особенно радовал Куиллокуэтлачтли. Парень уже начал работать с дарами Тлауискальпантекутли. Кроме того, другие члены братства наконец-то приняли его. Тощий Волк оказался лучшим игроком в мяч. Быстрый и вёрткий, как меченосец, он, казалось, может спасти даже безнадёжное положение. В то же время телохранитель умел грамотно организовать других участников на площадке и вырвать победу. А потому во время олламалистли он по праву считался лидером команды.

Тягучие, словно сок фикуса, раздумья прервала Ночной Цветок:

– К тебе пришёл Истаккальцин. Он ждёт в большой комнате. Я распорядилась подать какауатль.

– Уже иду, – ответил Несауальтеколотль удивлённо. Интересно, какое дело привело сюда столь важного гостя. Голодная Сова встал с кресла, повязал плащ и вышел во внутренний дворик.

Избранник Таинственного Владыки сидел в кресле напротив входа. Отблески пламени отражались в умных тёмных глазах. Сановник надел скромную накидку, возможно, чтобы его никто не узнал. Ни перьев, ни жадеита.

Служитель Венеры почтительно поклонился и начал было приветственную речь, но сиуакоатль прервал его:

– Садись, мы не во дворце, – произнёс он и указал на сиденье возле себя. – Как тебе посланник Ойаменауака? – спросил Господин Белого Чертога.

– Не знаю, не присматривался к нему, – честно ответил жертвователь Владыки Зари.

– Плохо, – отрезал наставник. – Ты, как всегда, весь в себе и ничего не замечаешь вокруг. А нужно быть начеку. У нас слишком много врагов. Ну а наша бывшая родина – злейший из них.

– Простите, учитель, я допустил оплошность.

– Нечего извиняться, – смягчился Истаккальцин, – ты видел его всего один раз. Зато мне и того раза хватило. На приёме у тлатоани – он думал, будто я не почувствую – гад решил с помощью своих чар проверить жизненные силы и защиту членов совета. Мне пришлось прямо в тронном зале привести его в чувство.

– Я помню, у него заболела голова.

– Да, но не просто так. Не один он знаком с силами тьмы. Знаешь, кто он вообще?

– Нет, – ответил Несауальтеколотль и с опаской взглянул на верховного жреца.

– Он – придворный маг правителя Ойаменауака, – со злобой процедил старший служитель. – Как думаешь, почему послали его? Он ведь не чиновник, не вельможа, не аристократ. Смекаешь?

– Да, – подавленно кивнул Голодная Сова. – А почему правитель его не вышлет отсюда?

– Потому что это наверняка спровоцирует войну. А тлатоани войны не хочет, по крайней мере сейчас. И это тревожит меня больше всего. Я сам уже предлагал Уэмацину выслать его из столицы, говорил, что он замышляет недоброе, рассказал о случае в зале совета. И знаешь, что мне ответил правитель? Он сказал: «Выгнать его – значит объявить войну Ойаменауаку. Да, я понимаю, он что-то замышляет. Но, видимо, они не хотят открытого столкновения. А как бы там ни было, нет ничего хуже армии Ойаменауака под стенами Тламанакальпана. Из двух зол выбирают меньшее. Какую бы хитрость ни замышлял Илькауалок, она не может быть хуже войны». Может быть, Уэмацин и прав, но сердце моё не на месте. Мы организовали слежку за домом науалли. Но все наши уловки для обнаружения магии он с лёгкостью обезвредил в первый же день. Соглядатаи говорят, что к нему никто не ходит, кроме торговцев. Резиденцию свою он покидает редко. Иногда хитрый гремучник специально остаётся на виду. Но, если ему надо, буквально растворяется в толпе. Те, кто за ним наблюдает, жаловались на помутнение зрения, головокружение, потерю внимания в самые ответственные моменты. По большому счёту, нам и предъявить ему нечего, кроме пустых подозрений. Думали подослать ему нашего слугу. Но побоялись. Ходят слухи, будто он может читать мысли. Вот его дворецкий – человек тёмный. Ходит по всему городу к разным людям. Собираются не более чем по пять человек. Дело обставляют, как пирушки. Иногда он посещает район чинамп и даже близлежащие селения. Всё это выглядит подозрительно. И вновь у нас никаких доказательств. Хотел отдать приказ арестовать слугу и его подельников. Но судья говорит, будто нет ни улик, ни прочих оснований. А просто так бросать в тюрьму нельзя. Иногда я спрашиваю себя, а не водят ли нас за нос, быть может, наши соглядатаи из их товарищей.

– А кто управляет слежкой? – спросил Несауальтеколотль.

– Ичкакуаитль. Но у него свой интерес. Вряд ли в Ойаменауаке будут рады возвращению такого рьяного сторонника Уэмака. Да и здесь у него прибыльная торговля и земли, которые приносят неплохой доход. Я приказывал ему наблюдать и за теми, к кому ходит этот так называемый дворецкий. Но он говорит, что у него слишком мало свободных людей. Так на самом деле и есть. Я понял, что пора вмешаться самому. Мои ребята уже обнаружили кое-что интересное, в основном рассказы свидетелей. Но пока я не смогу обеспечить им безопасность и вынужден воздержаться от активных действий. Мне нужно нанести удар наверняка, как говорится, выкорчевать ствол со всей порослью. И всё же без доказательств против самого науалли не обойтись. Всё будто бы лежит на поверхности, а схватить ничего нельзя. Но старый койот наверняка занимается колдовством в своём доме. Вот только какие тёмные делишки замышляет – не понятно. Надо проверить. Я больше не могу никому доверять, даже из членов совета. Любой из них может быть в числе заговорщиков. Я верю только тебе. – Господин Белого Чертога остановился и внимательно посмотрел на собеседника.

– Вы знаете, я сделал ваши лицо и сердце своими отцом и матерью. Только прикажите…

– Ты слишком известен, чтобы пойти в стан врага. К тому же после случившегося тебе не безопасно разгуливать по улицам дальних кварталов. Ты говорил, что доверяешь своему телохранителю. Он действительно не может быть связан с заговорщиками?

– Тощий Волк? Он на самом деле чистый человек. Самый честный из тех, кого я знаю.

– Этого недостаточно.

– Он всегда при мне, живёт в моём доме, никуда не ходит. Родителей посещает редко. К тому же я видел его сердце. Да и сам бог принял его под своё покровительство.

– Ладно, пусть будет так. У меня задание для твоего паренька. Сходи, приведи его.

Вскоре Несауальтеколотль вернулся с Куиллокуэтлачтли. Воин тут же встал на колени перед сиуакоатлем, наверняка жрец Венеры рассказал ему, кто хочет говорить с ним.

– Встань, – произнёс Истаккальцин. – Твой хозяин рассказал мне о твоей верности. У меня есть задание для тебя. С виду оно кажется пустяковым, но на самом деле поручение очень важное и может оказаться опасным.

– Как скажете, господин, для меня будет честью умереть за вас, – решительно произнёс боец.

– Умереть? Нет, не думаю. Но осторожность не помешает. Видишь ли, я подозреваю одного человека в колдовстве. Возможно, он пытается даже убить нашего правителя Уэмацина. Но, кроме догадок, у нас ничего нет. Мне нужно, чтобы ты взял вот это. – Он протянул Тощему Волку небольшой сосуд с залитой воском крышкой. – Видишь ли, любая ворожба оставляет после себя следы, которые некоторое время остаются на месте. Так вот, здесь внутри жидкость, которая может связать остаточный шлейф заклинаний. Тебе нужно несколько раз обойти вокруг дома, где живёт науалли. Содержимое пузырька пропитается местной аурой, а потом я смогу разобраться, какие именно чары он плетёт. Охраны там нет, насколько я знаю. Но, возможно, хитрый койот всё же поставил какую-то защиту. Она может быть и естественной, и волшебной. Тебе следует делать всё осторожно и не привлекать к себе внимания.

– Служить вам – честь для меня, – ответил молодой воин. В груди зажгло от волнения, а сердце радостно забилось в предвкушении. Конечно, он ожидал другого. Но даже столь простое поручение от самого Сиуакоатля, да ещё и связанное с магией – вот то, о чём парень мечтал, когда поступал в орден.

– Хорошо, – произнёс Истаккальцин. – Тогда слушай, как туда добраться.

Глава 10. Странные желания старой женщины

Тощий Волк шагал по вечернему городу. Ноги будто сами несли его к заветной цели, за спиной словно выросли крылья. Вот оно, первое задание. Сегодня ему наконец-то удалось из простого воина стать тайным защитником Тламанакальпана от происков злокозненного колдуна. Как сказал первосвященник, науалли как раз ворожит именно с наступлением темноты. А потому есть шанс поймать свежий след чар.

В небе пламенел закат. Тонкие серые облака раскрасили низкую жёлтую луну на полоски, отчего светило стало похожим на хитрое лицо Тескатлипоки. Скоро-скоро багровую высь займёт юбка из звёзд. А значит, следует поторопиться. Около виска пролетела большая павлиноглазка и чуть не врезалась в лицо. Бабочка сделала круг, вернулась и села на макушку. Парень не стал сгонять её – сегодня он любил всех. Пусть крылатое создание принесёт удачу, быть может, это душа отважного бойца.

Вот и главная улица с дворцами и пирамидами. Прохожие торопятся домой. Хотя группа юных аристократов в пышных одеяниях явно спешит на ночной пир. Что ж, удачно повеселиться. Впереди текиуакакалли – место первых побед и главных жизненных свершений. За ним, словно горы, вставали ступенчатые дома. В храмах один за другим зажигались огни. Самый большой костёр горел у обиталища Таинственного Владыки. Но до него ещё далеко. А теперь путь лежал вдоль тлачтли^[101] – стадиона для игры в мяч. Его закончили совсем недавно и во время церемонии посвящения принесли в жертву несколько пленников. Возглавлял действо лично Истаккальцин. Уэмак и Косицтекатль сидели на почётных местах. Ордену Венеры тоже посчастливилось показать своё мастерство в тот день. Удалось разгромить команду воинов-койотов.

Тощий Волк прошёл дальше. Теперь по обеим сторонам дороги выстроились небольшие святилища. Тишина. Странно, как будто бы все куда-то пропали. Юноша оказался совершенно один, но не заметил этого, возбуждение от предстоящего задания поглотило все мысли. Вдруг внимание привлекла ритуальная платформа по правую руку. Её ещё не успели украсить полностью. Кругом лежали груды каменных осколков. Тут же валялись инструменты ваятелей. Рельеф на алтаре сверху, судя по всему, высекли только сегодня. Прямо на зрителя смотрела огромная клыкастая бабочка. В каждой руке она сжимала по человеческому сердцу, а на крыльях художник изобразил разящие обсидиановые лезвия. По какой-то неведомой причине Куиллокуэтлачтли остановился и задержал взгляд на резьбе.

– Эй ты! – Кто-то окликнул его слева неприятным, скрипучим голосом.

Парень вздрогнул и обернулся. Перед ним оказалась сгорбленная старуха. Она как будто свалилась с неба. Молодой мужчина готов был поклясться, что ещё мгновение назад он никого здесь не видел. Высохшее тело обтягивала тонкая бледная кожа. Груди, словно два пустых мешка, свисали на живот. Морщинистое лицо казалось хитрым. А глубоко посаженные глаза светились лукавством. Грязная серая юбка охватывала бёдра, Равная тряпка скрывала седые волосы, хоть несколько прядей и смогли выбиться на лоб. Вот и вся одежда. Босые ноги покрывал слой серой пыли.

– Помоги бабушке, – произнесла женщина, обнажая беззубый рот.

Тощий Волк вопросительно посмотрел на неё. Воин торопился, но отказать не смог, к тому же Истаккальцин не настаивал на срочности.

– В ногу вступило, – подложила незнакомка, – совсем идти не могу, как шагну, так словно кто-то стрелы пускает. Пронзает прямо насквозь. Ой, не дойти мне до дому. А ведь поздно уже. Вот-вот стемнеет.

Вокруг стало холодно безо всякого ветра. Кожа покрылась мурашками. Юноша оглянулся – вокруг никого, всё-таки придётся задержаться.

– Что делать-то надо? – спросил он.

– Посади меня к себе на плечи и донеси до дома, – нагло заявила старуха.

– Ну это уж слишком. Вы лучше обопритесь на меня, я вас доведу.

– Нет, нет, нет! – заголосила страдалица. – Нога совсем не шевелится. Придётся мне ночевать на улице. Замёрзну, замёрзну я тут. Ночь скоро, вижу я и так плохо, упаду, упаду!

– Ладно, давайте! – не выдержал парень.

Бабка доковыляла до платформы и села на одну из ступеней. Куиллокуэтлачтли подошёл и повернулся спиной, а женщина обвила его шею руками. Воин подхватил её под ноги и понёс.

– Ох, и худой же ты, дружок – кожа да кости. И ухватиться не за что. – Незнакомка начала неприятно щупать ключицы, плечи и верхние рёбра, а её бёдра сильнее сжали бока, от немощного тела повеяло стужей. – Совсем тебя не кормят. Ой не кормят. А надо есть, хорошо есть! А то замёрзнешь.

Тощий Волк продолжал молча идти вперёд и старался не обращать внимания на выходки чудачки. Та не унималась:

– Грудь-то какая, совсем мяса нет. Чувствую, как сердчишко твоё бьётся. А вот положат тебя, дружок, на камень, вырвут сердчишко-то и скормят кому-то из великих. Жира-то совсем нет, но молодая кровь вкусна.

«Да как она смеет говорить такое? Вот бы сейчас её сбросить», – подумал мужчина, но только сжал зубы и зашагал дальше.

– Нет уж, неси-неси, – будто бы прочитала мысли старуха, – скоро придём.

Интересно, куда ей надо? За всё время бабка не сказала куда сворачивать. Но ведь она явно не живёт на главной улице. Тем временем миновали несколько кварталов.

– Стой! – крикнула тётка. – Всё, внучек, кажется, боль отступила. Дальше я сама пойду.

Молодой воин разжал руки, присел и аккуратно опустил «наездницу» на землю.

– Спасибо тебе, дружок, – произнесла она всё тем же скрипучим голосом, но теперь с явной недоброй ухмылкой. – Давно я не прижимала к себе такого стройного молоденького тёплого тельца.

Тощий Волк повернулся и застыл в изумлении. Никаких грязных тряпок. Юбка незнакомки теперь стала чёрной с орнаментом из скрещенных белых костей и черепов, такие носят знахарки и колдуньи. На голове оказался тюрбан из дорогой цветной ткани, а на шее – ожерелье из человеческих зубов и фаланг.

Парень на мгновение лишился дара речи, а ведьма хохотала ему в лицо. Вдруг она махнула рукой, будто что-то бросила в своего помощника. Куиллокуэтлачтли пригнулся, а когда снова поднял голову, старуха исчезла.

Звуки! Тишина сменилась привычным городским шумом. Улицу заполнил народ. А член ордена Венеры удивлённо взирал на людей вокруг себя. Он постоял некоторое время, а затем пошёл дальше.

Уже совсем стемнело, когда воину удалось добраться до нужного района. Здесь рядами стояли одинаковые дома с выбеленными стенами, плоскими крышами и внутренними двориками. Порой из садов наружу перегибались цветущие лозы, словно пена, поднимающаяся из бокала с какауатлем. Вокруг ни души. Лишь редкий путник стуком шагов нарушал ночное безмолвие. Вдалеке горели огни. Откуда-то доносился запах свежих горячих лепёшек и пряного мяса.

«Первый второй, третий», – считал Тощий Волк. А вот и резиденция господина посла. Строение ничем не отличалось от остальных. Остаётся пройти всего пару кварталов. С его-то ногами делать нечего. Но отчего тогда парень медлил? Какие-то смутные подозрения заставили смельчака остановиться. В нерешительности мужчина огляделся. Тени сгущались, тусклый свет уступал мраку. В животе защипало. «К чему бояться? – попытался ободрить себя юноша. – Ну чего может быть страшного? Достанешь флакончик и обойдёшь вокруг». Однако ноги стояли на месте, и казалось, сами не могут никуда идти. Почему? Волнение или предупреждение от Владыки Зари? Бред какой. «Тебя не пугали ни копья, ни дротики, ни люди, ни хищники. Нет. Нужно взять себя в руки». – Воин глубоко вдохнул и уверенно шагнул вперёд.

Раз-два, раз-два. Как громко бьются подошвы о мостовую! Как сильно скрежещет песок под сандалиями! Но дрожи нет. Да и за стеной особняка всё мертво, будто и нет никого. Ни звука, ни пламени жаровни. Тощий Волк достал флакончик и уверенно прошёл мимо дверного проёма. Вдруг нечто ударило его в грудь и отбросило на другую сторону улицы. А дальше жар, руки и ноги отказали, тьма перед глазами и забытьё.

Молодой человек очнулся. Он лежал на чём-то холодном, кажется, на земле. Тело казалось мягким, словно из хлопка, члены не слушались. Голова гудела. Кости ломило. Парень открыл глаза и увидел звёздное небо, потом приподнялся на локтях и огляделся. Район тот же самый, такие же белые дома. Но кто-то перетащил его от резиденции посла шагов на сто. Вдруг откуда-то сверху появилось чьё-то лицо. Юноша вгляделся – да это же старуха, та, которая заставила его нести себя на главной улице.

– А, наконец-то пришёл в себя. Эка же тебя присадило, дружок. Думала, отправишься в Миктлан, – послышался тот же скрипучий, мерзкий голос. – Подумать только, сам доходяга, да ещё и невезучий какой.

Воин попытался сесть, но тут же острая боль буквально пронзился рёбра. Защитник Венеры вскрикнул и повалился назад. Сухие цепкие пальцы схватили его за плечи и усадили спиной к стене.

– Кости целы, не волнуйся, – произнесла бабка. – Но, если бы я не подоспела, ой, не видать тебе больше цветов, не слыхать прекрасных песен. А ведь тебя, красавчик, хотел уже забрать человек из Оймаенауака, да я не дала. Он меня боится.

– Где мой флакончик? – вспомнил Тощий Волк о главном.

– Ха! – усмехнулась таинственная незнакомка. Да он раздавил его ногой, как только увидел тебя.

– Подожди, я не видел, кто меня ударил. Будто бы кто-то невидимый. А ты говоришь «Человек из Ойаменауака».

– Тебя ударил Йоуалли Ээкатль, Ночной Ветер – дух на службе у чародея. Так и передай тем, кто тебя послал, дружок. А то ведь будут спрашивать. Больно тебе? – вдруг поинтересовалась знахарка.

– Да, – честно ответил парень.

– Эх ты, растяпа, – усмехнулась чудачка, – сейчас боль пройдёт. Ну-ка, посмотри на меня.

Юноша взглянул в глаза собеседницы и уже не смог отвести взора. Ведунья парализовала его, по истерзанному телу полилось тепло, от самого сердца по жилам к кончикам пальцев, к мочкам ушей, к каждому волоску. Откуда-то в руках женщины появилась перламутровая подвеска в виде бабочки на верёвке. Старуха надела её на шею воину и сказала:

– Вот тебе бабочка. Видишь, какая блескучая, такую и во дворец не стыдно надеть. Она поможет тебе, красавчик, сам ты, как я вижу, помочь себе не можешь, предупредит, когда надо. А ещё она полетит, обязательно полетит. А как полетит – следуй за ней.

– Куда же она полетит? Она же из раковины.

– Вздор! Любая бабочка умеет летать, – отрезала колдунья. – Ну ладно, хватит мне с тобой возиться. Молодой, до дому сам дойдёшь. Боль я тебе сняла, но лишь на время, поторопись. Твой хозяин знает, что дальше делать.

Тут внезапно налетел порыв в ветра и сорвал лист с дерева. Тощий Волк посмотрел на него, а когда повернулся назад, чародейка пропала.

Глава 11. Лучшее предложение на фрукты

– Так, значит, кислые ночтли? – переспросил Илькауалок и одарил слугу испепеляющим взглядом.

Мисйаотль уже привык к выходкам господина и спокойно ответил:

– Именно так. Только этот сорт плодов кактуса нопалли Несауальтеколотль ест один. Он больше никому не нравится в его семье, и жрец покупает его лишь для себя. Как служитель культа он редко позволяет себе отведать таких фруктов – всего один раз в тринадцать дней, обычно в день с числом десять – тринадцать. Продаёт их только одна бабка на рынке. Покупателей у неё мало – все наперечёт. Немного во всём Тламанакальпане нашлось любителей такой кислятины.

– Понял, – перебил чародей. – Время у нас есть, даже слишком много. Всё-таки твоя девка глупая, как индейка.

– Не требуйте от неё многого. Она всего три дня на службе.

Маг гневно сжал губы и, словно дротик, метнул пронзающий взор:

– Да, я забыл, большинство людей не настолько исполнительны и умны, как я, – усмехнулся он. – Твоя красотка пойдёт за ночтли?

– Нет, за ними ходит кухарка.

– Ясно. Дай подумать. – Мастер заговоров вскочил с циновки, отвернулся, нервно схватил край пёстрой занавески и сжал в кулаке. – Так, – размышлял колдун вслух. – Кухарку надо задержать. Ею займутся твои люди. Думаю, я смогу им помочь, – ухмыльнулся Илькауалок. – Другой человек придёт на рынок пораньше. Пусть предложит цену побольше и скупит всю партию фруктов. А затем он должен занять место старухи. К тому времени поварихе должно стать лучше, а я примчусь прямо к торговым рядам, не спрашивай, как, и перенесу чары на один из плодов. Дальше женщина придёт, не найдёт бабки на месте, а твой человек скажет, будто на приболела и поручила ему сбыть товар. Та, конечно же, купит лакомство, вот и всё.

– Звучит убедительно, – кивнул Мисйаотль. – А если что-то пойдёт не так?

– А если что-то пойдёт не так, я найду, как наказать виноватого, а потому твои обормоты должны сделать всё, чтобы всё пошло так. Иначе им не поздоровится.

– Простите, господин, а если они не согласятся работать на таких условиях?

Ткач заклятий резко повернулся и взглядом пригвоздил собеседника к месту:

– А у них есть выбор? – сквозь зубы прошипел знаток тонких искусств. – Или, может быть, выбор есть у тебя?

У несчастного слуги мгновенно заболела голова, будто кто-то просверлил дырку ото лба к затылку.

– Понятно, хозяин, простите! – торопливо вскричал он.

Мука ослабла.

Наконец-то. Девка не подвела и точно сообщила о распоряжении Несауалькойотля купить ему фрукты. Подготовиться успели. Илькауалок тайно проследил за всеми подставными лицами. Двое – корноухий и девушка, та самая, которая уже показала себя в деле в прошлый раз, должны были перехватить кухарку на главной улице. Долговязому парню довольно приятной располагающей наружности предстояло выкупить ночтли. Ему даже выдали узорчатый плащ и веер из перьев попугая, дабы верзила смог сойти за уважаемого человека. Вместе с ним надлежало идти бородатому дядьке для подстраховки.

Итак, команда наготове. Тёплый ветерок сносил к лесу последние ошмётки утреннего тумана. Мастер тёмных искусств прогуливался около портика библиотеки, якобы ожидая приятеля для учёной беседы, и высматривал жертву. Словно пересохшее русло реки в сезон дождей, улица постепенно заполнялась народом. Казалось, стоит только закрыть глаза и досчитать до двадцати, как количество людей удвоится. Трое пожилых тламатини^[102] прошли в хранилище кодексов. Дородная дама пронесла на голове плетёную корзину питахайи^[103]. Чванливый купец из земель комильтеков, весь в татуировках, шествовал во главе процессии на рынок. На плечах его носильщиков лежали объёмистые тюки, да вот только весила поклажа совсем немного. Ясно, свёртки до отказа забиты разноцветными перьями. За иноземцем бежали чумазые мальчишки. Старуха с клюкой тащила на горбатой спине свёрток с плащами и юбками. Обратно в сторону порта торопились тоуэйо, один приобрёл копья тепостопилли, второй, как ребёнок, радовался бусам из жадеитовых пластинок, третий с гирляндой цветов плюмерии на шее не мог наглядеться в обсидиановое зеркало в деревянной оправе. Проследовали отец и сын с новеньким каноэ. От лодки приятно пахло свежей смолистой древесиной. Шумная толпа горожан раздражала Илькауалока. Но за долгие годы он научился мириться с присутствием обывателей. В самом деле, никакой маг не может обойтись без еды, одежды, обуви, да и кому-то же нужно добывать необходимые ингредиенты для зелий или претворять в жизнь те или иные части хитроумных планов.

Показалась кухарка. Вот она идёт в белом уипилли и оранжевой юбке с корзиной из коры фикуса в руке. Чародей пустил разряд боли – не подействовало. Женщина даже не замедлила ход. Почему? А вот оно, ожерелье из заговорённых клыков каймана на шее. Хорошо, попробуем ещё раз, теперь со сломом защиты. Так. Жертва встала, приоткрыла рот, лицо исказилось страдальческой гримасой. Добавим головокружения. Повариха пошатнулась, шаг к стене, оперлась рукой и медленно осела на землю. Корноухий и девушка подскочили к ней. Лопочут что-то, прикладывают руку к голове служанки. Прекрасно. Всё пройдёт, но не сразу. А теперь на рынок.

Мастер тёмных искусств быстро зашагал вдоль ряда белых колонн, завернул за угол и осмотрелся. Никого. Но в проулок может зайти кто угодно, в любой миг. Скорее! Мужчина прижался к ограде сада библиотеки, сотворил заклинание, подпрыгнул вверх – рыжевато-бурая сова с ушками из перьев вспорхнула и понеслась на юг.

Илькауалок летел высоко, ветер бесшумно обтекал мягкие крылья. Внизу один за другим проносились дома, во дворах мастера изготавливали кто оружие, кто горшки и крынки, а кто изделия из обсидиана – стук, лязг и крики доносились со всех сторон, гладкие режущие кромки сверкали в лучах утреннего солнца. Вот и торжище – просторная площадь со зданием суда и небольшим святилищем. Сотни людей ходили туда-сюда в поисках товаров. Каждый продавец занимал строго определённое место и сбывал лишь то, что разрешили чиновники. Тлакатеколотль сверху заменил узкий безлюдный просвет межу домами и спикировал туда. Птица села на землю и вновь обернулась человеком. Чародей отряхнулся от пыли и поспешил к воротам. Ловко лавируя в толпе, маг быстро продвигался к фруктовым рядам. И тут знаток тёмных искусств не поверил своим глазам. Бабка с ночтли как ни в чём не бывало стояла на привычном месте. По спине заклинателя пробежал холодок. Руки задрожали, гнев начал буквально душить колдуна. Он огляделся по сторонам. Вон долговязый преспокойненько сидит на ступеньках платформы с молельней, а бородатый рядышком. Два бездаря.

Илькауалок бросился к ним, расталкивая покупателей.

– Вы чего сидите? – злобно прошептал он, стараясь не сорваться на крик. – Разве вам не сказано было…

– Извините, господин, – оборвал мастера высокий парень. – Я пытался, а она заладила, что обещала господину жрецу его любимые плоды и не продаст их никому более.

– А вы?

– А что мы? Ну, не угрожать же ей. Здесь полно народа, стражники кругом.

– Давай сюда какао, придурок, – прошипел тлакатеколотль, словно гремучник, и с силой вырвал из рук юноши мешочек. – Сидите здесь!

Быстрее назад. Кухарка священника может показаться в любой миг. Снова толпа полных вонючих тел. Вот и торговка. Стоит со своими проклятыми фруктами. Маг застыл возле неё и направил свой взгляд прямо в глаза женщине. Никаких амулетов, никакой защиты. Но какой огромный риск. Если сейчас в толпе есть тот, кто умеет пользоваться внутривиденьем, то всё действо будет заметно, словно костёр на берегу озера в безлунную ночь. Всплеск тонких энергий колоссальный. Готово.

Тихо и нежно, словно шелест ветра среди побегов ароматной лелии, Илькауалок произнёс:

– Я хочу купить у тебя все кислые плоды, все до единого. Когда ты продашь их мне, ты соберёшься и пойдёшь домой. Вот возьми. – Он протянул бобы какао. – Здесь хватит, чтобы купить в три раза больше, чем ты продаёшь.

– Хорошо, господин, забирай всё, – проговорила старуха, словно в трансе, развернулась и пошла прочь.

Колдун сгрёб драгоценную добычу и направился к двум остолопам.

– Вот и всё, – процедил он сквозь зубы и торжествующе показал свёрток.

Чароплёт сел рядом, достал самый сочный ночтли и приложил к нему обсидиановый шарик. Семя тьмы незримо перенеслось внутрь фрукта.

– Всё, идём! – скомандовал маг.

Неудачники, нехотя, поплелись за ним.

– Вот бери. – Тлакатеколотль отдал долговязому товар. – Вставай сюда. – Он показал на место бабки.

Парень послушно повиновался. И тут на другом конце торгового ряда знаток тонких искусств заметил копьё. Сюда идёт стражник. Плохо дело. Он сразу же увидит продавца, которому чиновник не давал разрешения. Нужно что-то делать. Быстро!

Илькауалок сжал руку бородача и притянул к себе. Не глядя на собеседника, он произнёс:

– Когда я скажу «беги», беги! Не побежишь – убью.

– Как скажете, господин, – боязливо ответил мужчина.

– Вон туда, там не так много людей.

Охранник приближался. Шаг, второй, третий. Кремневый наконечник над головами покупателей всё ближе и ближе.

– Беги! – прошептал заклинатель.

Соратник Мисйаотля оттолкнул человека напротив и кинулся наутёк в сторону святилища.

– Держи вора! Он украл у меня бобы какао! – завопил чародей!

– Кто? – прокричал воин.

– Да вон тот, не видишь убегает.

– Дорогу! Дорогу! – заорал дозорный и бросился в погоню.

А колдун предусмотрительно прошёл немного вперёд. Время шло, и мастер не без удовлетворения заметил, что его подручный не подкачал, смог уйти далеко. Но тренированный боец оказался проворнее. Вот и он ведёт беднягу. Копейщик держал бородача за шкирку. Плащ несчастного порвался, на коленях ссадины, а на теле – следы тумаков.

– Этот? – спросил стражник.

– Нет, не он, тот был ниже и безусый совсем, – скривился Илькауалок.

– Так чего же ты от меня убегал? – спросил пленника охранник и ткнул древком в спину.

– Так ты за мной с оружием гнался, как тут не побежишь?

– Придурок, – сплюнул служитель рынка и отпустил мужчину. – Ну тогда всё, извини, пропали твои бобы.

Маг вздохнул, изображая горькое сожаление, и отвернулся. Впереди по направлению к выходу шла кухарка Несауальтеколотля с полной корзинкой кислых ночтли.

Глава 12. Непростая жертва

Илькауалок нетерпеливо раздувал уголья в жаровне. Кругом летели искры, едкий дым разъедал глаза. Дело шло медленно. Лицо покраснело, на лбу выступил пот, дыхание сбилось. Он, конечно, мог бы попросить кого-то из прислуги помочь, но мастеру тёмных искусств меньше всего хотелось посвящать других в собственные обряды. Наконец получилось. Маг одну за другой зажёг четыре курильницы с разными благовониями и расположил их по сторонам света. В центр он поместил обсидиановое зеркало. Мужчина сел рядом и начал бормотать слова заговора на древнем языке. Мысленно чароплёт воззвал к великому Тескатлипоке, всевидящему богу, который сам считался могущественным колдуном. На глади вулканического стекла, словно по волшебству, пошли разводы, значит, молитвы услышаны и можно продолжать ритуал. Тлакатеколотль выткнул из пучка волос заострённую кость, воздел её кверху и пронзил мочку уха. Кровь побежала вниз, красные капли упали на полированный камень и впитались в него без остатка, словно в губку. Жертва принята. Заклинатель встал на ноги и начал кадить. Горькие, дурманящие ароматы смешались и вскоре заполнили всю комнату. Голова пошла кругом. Но нельзя же обращать внимание на такие мелочи. Нужно терпеть.

Наконец Илькауалок закончил действо и снова опустился на колени. Медленно-медленно, сначала еле заметно, но потом всё явственнее на зеркале показались струйки дыма. Тонкие-тонкие, они сначала стелились по чёрной блестящей поверхности, а затем растворялись в воздухе. Всё готово. Можно начинать. Маг сконцентрировался на семени тьмы. Разум пронзил пространство и получил ответ. Мастер взглянул на гладь обсидиана и различил силуэт худощавого человека. В его груди отчетливо просматривалось переливчатое пятно – зачаток разрушительных чар. Аура тоналли ещё виднеется. Но скоро всё будет по-другому. Теперь нужно ждать. Вот-вот сила скверны распустится, словно бутон.

Шли дни: два-дом, три-ящерица, четыре-змея. Каждый день знаток тайных искусств уединялся в своих покоях и проводил один и тот же обряд. Он подолгу глядел в обсидиановое зеркало и силился найти в смутных образах некие изменения. Но бесполезно – зерно мрака по какой-то причине не могло прорасти. Оно определённо было внутри Несауальтеколотля, но как будто какая-то сила мешала ему пустить корни. Колдун злился, не находил себе места. Неутешительный вывод напрашивался сам собой. Медлить больше нельзя. Нужно пойти и во всём разобраться самому.

Вечер выдался пасмурным. Наверняка ночью пойдёт дождь. Небо затянуло серыми тучами. В воздухе пахло смолой, грибами и мокрой землёй. Илькауалок в простом сером плаще из волокон агавы направлялся к северной площади, туда, где находились храмы Тескатлипоки, Миктлантекутли и Тлауискальпантекутли. Мужчина с помощью ловкости и магии постарался сбить с толку возможных соглядатаев. Никто не должен знать, куда направляется посланник Ойаменауака. Он шёл по краю улицы в тени зданий, иногда сворачивал в жилые кварталы, а затем снова выбирался на главную магистраль. Холодало, нездоровые испарения нагоняли дремоту. Ремешки чужих сандалий натирали пальцы, но приходилось терпеть, нельзя же простолюдину у всех на виду разгуливать в дорогой обуви.

Впереди показались дома богов – небольшие пирамиды стояли на значительном расстоянии друг от друга. Наверняка их собираются скоро надстраивать. Вот и святилище Владыки Зари. Здание покрыто белой штукатуркой. Каждая ступень платформы украшена сложным бордюром. В верхней части на чёрном фоне располагался ряд полузакрытых глаз – звёзды на ночном небе, ниже за красной и жёлтой полосами чередовались изображения кремневого ножа для жертвоприношений и знака Венеры – сияющего ока на стебельке с воткнутыми в него кинжалами – символами разящих лучей Солнца, посланных в наказание.

Толпа зевак пришла в движение – чародей прекратил разглядывать убранство обиталища Тлауискальпантекутли и отступил назад. Люди пропустили паланкин верховного жертвователя. Четыре носильщика и молодой поджарый воин – где-то Илькауалок его уже видел – остались у подножья рукотворной горы, а сам Несауальтеколотль начал подниматься по лестнице. Узорчатый плащ цвета снега, выпавшего в один день, из тонкого дорогого хлопка украшали нашивки из перьев макао. Из-под него виднелось ожерелье из перламутровых пластинок и маштлатль с яркими бахромками. Громоздкое пеначо в виде совиной головы значительно увеличивало рост главы культа. По сторонам свешивались плюмажи из надхвостья кецаля. Когда избранник Утренней Звезды шагал, бронзовые колокольчики на сандалиях тихонько позвякивали в такт движениям.

На край верхней платформы вышли жрецы и начали бить в барабаны из панцирей броненосцев. Как только устроитель ритуалов достиг вершины пирамиды, служитель храма почтительно поклонился и подал ему посох-погремушку чикауастли^[104]. Первосвященник взял его, встряхнул три раза и сделал приветственный жест рукой – народ замолк. В тишине раздался протяжный заунывный крик зелёной кваквы с отмелей затопленного леса.

Церемония началась: в сумерках зажглись жаровни, пронзительно заиграли флейты, глухими ударами ответил массивный уэуэтль, воздух наполнился горьким ароматом копала. Но знатока тайных искусств не интересовали ежедневные вечерние моления. Он стоял в самой гуще толпы и глядел на главного героя действа. Внутривиденье чётко показывало все чары на теле Несауальтеколотля – символы на одежде, потоки тонкой энергии рисунков на коже, мощная аура головного убора. Но больше всего внимание колдуна привлёк яркий очаг магии на груди. Вот что сдерживает прорастание семени тьмы. Могущественный амулет охраняет тоналли Голодной Совы. Его действие крепче щита, оно пронизывает плоть и выходит наружу. Теперь понятно, почему скверна не смогла разрушить жизненные силы главного жертвователя Венеры. «Вызов принят», – усмехнулся Илькауалок, повернулся и аккуратно начал продвигаться назад, прочь от белой пирамиды.

Дома посланник Ойаменауака достал записи о занятиях главы культа Тлауискальпантекутли. Он внимательно пробежал глазами всё с самого начала. «Вот оно!» – возбуждённо прошептал тлакатеколотль и ногтем подчеркнул строчку пиктограмм. Снова понадобятся сведенья от служанки первосвященника. Заклинатель положил стопку исписанных листков бумаги и направился во дворик. «Мисйаотль, иди сюда, нужно поговорить!» – крикнул он и жестом велел следовать за собой.

Глава 13. Козодой и сова

Куиллокуэтлачтли шагал подле паланкина Голодной Совы. Когда юноша выходил в город в красивом белом тлауистли с эмблемами Венеры, то всякий раз испытывал гордость. Оказаться членом нового ордена – великая честь. Подумать только, он мог легко упустить свой шанс. Воистину, сам Даритель Жизни тогда взял молодого воина за руку и привёл в резиденцию Голодной Совы. Даже сейчас, когда парень вспоминал о событиях той ночи, ему становилось не по себе. Великий Тлауискальпантекутли на самом деле передал своим воспитанникам часть собственного могущества. Тощий Волк с восторгом осваивал новые сверхъестественные боевые навыки. Первым из них оказалась аура подавления боли. Она позволяла соратникам на короткое время, несмотря на раны и ушибы, действовать, будто совершенно здоровые отдохнувшие люди. Кроме того, подопечные Несауальтеколотля научились атлатлем пускать разряды звёздного света или наполнять энергией обычные дротики, от чего те или увеличивали пробивную силу, или примораживали противника к месту и сковывали его движения. Глава культа рассказывал, будто существуют и более мощные заклятия, но они будут открыты тайно и только тем, кто достигнет значительных высот в исполнении воли капризного бога. Как же хотелось опробовать всё это в настоящем сражении. Но последние несколько месяцев выдались мирными. Тоуэйо полностью покорились Тламанакальпану и начали получать из взаимодействия со столицей значительную выгоду. Даже с Ойаменауаком наладились отношения. Хотя Истаккальцин считал и прибытие посла, и начало торговли с далёкой родиной затишьем перед бурей.

Паланкин следовал на окраину. Клочковатые облака то набегали на мертвенно-бледный диск луны, то обнажали тусклое ночное светило, напоминавшее череп, который несколько лет пролежал в песке. Влажный воздух казался густым, словно атолли. Пахло сырым мхом, плесенью, лесной подстилкой и гнилыми водорослями. Тишина. Казалось, и сонный город, и прибрежные скалы, и болотные кипарисы замерли в тревожном ожидании. Вот только люди в безмятежном неведении не догадываются о тайнах грядущего.

Показались знакомые заросли какалошочитль. Приторный аромат цветов перебил дух нездоровых испарений. Несауальтеколотль сошёл на землю и приказал носильщикам ждать. Тощий Волк взял у слуги факел и прошёл вслед за господином по узкой тропке в зарослях плюмерий. Странно, он никогда не испытывал такого, но сегодня ночь казалась парню враждебной и опасной. Кривые узловатые стволы представлялись удавами в засаде, готовыми к броску. Угловатые ветки, словно костлявые руки, норовили схватить или поцарапать. Но Голодная Сова не замечал смутного беспокойства телохранителя. Он почему-то очень устал за последние тринадцать дней, хоть и работал не больше обычного. Теперь же жрец полагался на целительную силу вод священного источника и света Утренней Звезды. Надежда придала мужчине духа, и он смело шёл вперёд в предвкушении скорого прилива свежести и благодати. Куиллокуэтлачтли еле поспевал за жертвователем, будто ноги сами отказывались идти. «Эй, не отставай! – крикнул возжигатель копала. – Ты должен освещать мне путь, а не плестись в хвосте, ты сегодня какой-то несобранный, завтра я отпущу тебя вечером домой к родителям», – добавил он.

От чего-то жёсткие листья тревожно зашумели. Вдруг карем глаза юноша заметил тень в зарослях. Неужели стоит человек? Молодой воин повернулся – никого. Но от чего тогда по спине побежал холодок, а в животе назойливо защекотало? Парень судорожно сжал рукоятку макуауитля, будто боль сможет придать смелости.

Пришли. Тощий Волк обычно не подходил близко к источнику, он считал правильным оставить Несауальтеколотля наедине с небесным покровителем. Сам же член ордена Венеры воткнул факел в землю и расположился на траве возле куртины спатифиллума. Говорили, весной здесь ещё цветут башмачки, но сейчас их не увидишь. Голодная Сова проследовал к самому берегу. В тишине он прочитал короткую молитву. Как обычно, налетел ветер. В ответ на призыв служителя культа лучи звёзд, словно разящие дротики, пронзили густую пелену облаков. Священник собрал потоки света в кулак и наполнил купальню серебристым сиянием. Исполнитель обряда сбросил одежды у кромки воды и нырнул в искристый поток.

Телохранитель жреца теребил в руках мясистый цветок какалошочитль. Мужчина поднёс его к носу, но аромат показался маслянистым удушливым и тошнотворным. «Да что со мной? Неужели заболел?» – подумал он и испугался собственной мысли. «Кук-кук-кук куктутупли». – Негромкие щёлкающие звуки донеслись из зарослей плюмерии. Тощий Волк знал их с детства. Когда-то давно, ещё в Ойаменауаке дедушка говорил ему: «Так поёт бурошейный козодой». С тех пор Куиллокуэтлачтли часто слышал его в сумерках, но ни разу не видел самой птицы. Как говорили, летает она бесшумно, словно сипуха, садится на ветки вдоль, а не поперёк, а перья окрашены так, что их обладатель останется всегда незаметным в игре теней и листьев, даже если смотреть в упор. От воспоминаний о детстве на душе полегчало, страх отступил, напряжённые мускулы расслабились. Крик птахи повторялся и повторялся каждый раз, стоило только сосчитать до четырёх. И отчего-то воин начал тихонько шептать под нос: «Раз, два, три, четыре», а сверху из густой кроны невидимый друг вторил: «Кук-кук-кук куктутупли». Время шло, парень увлёкся игрой. Он искренне благодарил крылатого товарища, ведь теперь все опасения и тревоги покинули сердце юноши. Пряный запах цветов и ночная прохлада навевали дремоту. Рука безвольно разжалась и выпустила рукоятку макуауитля. Несауальтеколотль заплыл подальше, его силуэт расплывался в сияющей глади.

Как вдруг козодой куда-то исчез. Не ответил раз, другой, третий. Старухина бабочка обожгла кожу на груди. И тут будто бы пелена морока внезапно рухнула. Тощий Волк вздрогнул и вскочил на ноги. Забытье улетучилось вмиг. Жилистое тело в мгновение ока сжалось, будто каучуковый мяч. Мужчина взглянул в сторону берега. Ужас, словно ледяной поток, окатил охранника жреца, прежде чем тот понял, что он увидел. Кто-то маленький рылся в одежде первосвященника. Он отбросил в сторону плащ, маштлатль, перевернул пеначо. Куиллокуэтлачтли схватил оружие и бросился вперёд. Шаг, второй, третий. И тут воин застыл от изумления. У кромки воды копошилась большая сова, в клюве она сжимала амулет жертвователя Венеры. Птица не испугалась, повернула голову и уставилась на человека. В серебряном мерцании глаза-плошки злобно блеснули, и тут же колено парня поразила ужасная боль, словно стрела пробила кость навылет. Юноша вскрикнул и упал, а ночная гостья выпустила кулон, взмахнула крыльями и улетела.

– Эй, что случилось? – окликнул Несауальтеколотль и поплыл назад. Сияние звёзд в купальне начало ослабевать.

– Тут сова, – несмело начал Тощий Волк, вставая и отряхиваясь. – Она раскидала все ваши вещи.

– Сова? – удивился возжигатель копала. – Но как?

– Не знаю, когда я заметил, она уже сидела здесь и как будто выискивала что-то. Я не видел, как она прилетела. Я подошёл, хотел отогнать, но у меня заболело колено так резко. Я даже упал. А она улетела.

Устроитель ритуалов тем временем вышел на берег.

– Странно, очень странно, – бормотал он себе под нос.

Мужчина склонился над разбросанной одеждой:

– Всё вроде на месте. Ладно. Нам пора.

Священник поспешил повязать маштлатль, вымыл ноги и надел сандалии, набросил на плечи плащ, поднял амулет, отряхнул головной убор из перьев. Внутривиденье не показало ничего необычного. Все чары на месте. Неужели всё-таки колдовство? Нет, откуда? Нельзя же быть таким мнительным. Ничего не пропало, защитные заклинания работают. Нужно рассказать Истаккальцину. Но он освящает храм где-то в посёлке тоуэйо.

Глава 14. Незнание, морок и обман

Илькауалок радовался. Наконец-то получилось! А ведь тот долговязый парень чуть всё не испортил. Чего стоило нагнать на него дрёму? Так ведь нет! Подумать только, козодой улетел. Да, испугался сову. Но зачем так бурно-то реагировать? Нет, мальчишка непрост, совсем не прост. Как можно было взять и скинуть чары, с таким трудом наложенные? Ипальнемоуани даровал ему силы немалые, да только простак сам о них не ведает. Увидел же, побежал. Пришлось ему всадить разряд тьмы в колено. Благо жрец тогда плескался в тёпленькой водичке и ничего не заметил. А если бы смотрел. Для тех, кто глядит правильно такое действо, словно молния. Но молод ещё, привык всем доверять, и охранника себе такого же сыскал. Оба ротозеи. Вот из-за таких, как они, и процветают тёмные искусства. Старый койот Истаккалли – другое дело. Теперь же заклятия с амулета сняты и замещены фальшивыми. С помощью внутривиденья определить подмену трудно. След от превращения Несауальтеколотль тоже не распознал, торопился. Да и выявить его трудно. Рядом целый пруд света звёзд. Да, конечно, подозрения остались, но теперь уже всё, никого не поймать.

Науалли взглянул в дымящееся зеркало. Снова привычный силуэт жилистого мужчины. Но теперь аура тоналли почти исчезла, а семя тьмы распространилось по всему организму и стало много сильнее. Колдун любовался своим детищем. Как сделано! Гармонично, виртуозно, ничего лишнего! Сам Тескатлипока не смог бы лучше! А чего стоило сначала заиметь свою пару глаз и ушей в доме жертвы, затем доставить зерно скверны, а в довершение всего ещё и разрушить охранные чары амулета. Но хватит наслаждаться собственными успехами, а то голова ещё закружится. Пора сдёрнуть маски. Илькауалок повёл рукой над зеркалом – изображение начало расплываться, а струйки дыма перестали скользить по блестящей поверхности вулканического стекла. Тлакатеколотль встал – затёкшие колени начали ныть. Маг вышел во двор и, по обыкновению, позвал Мисйаотля.

– Присядь, – произнёс знаток тёмных искусств и указал на циновку, сам он опустился в кресло. – Всё решится со дня на день. Пришло время действовать. Ты же понимаешь, о чём я, не так ли?

– Конечно, – ответил мужчина и мрачно улыбнулся.

– Страшно?

– Нет.

– Не ври. Я вижу.

Слуга потупил глаза.

– У тебя три дня. Мы с тобой уже много раз обсуждали наш план. Напомню ещё раз. – Науалли остановился, пробуравил собеседника глазами и продолжил: – Ты знаешь, когда Несауальтеколотль поднимется на пирамиду Таинственного Владыки, чтобы подпитать барьер на пути к святилищу. Все, я сказал: «все», – твои люди должны прибыть на площадь. Но их недостаточно. Народу должно быть больше. Пусть каждый берёт с собой родственников, знакомых, да кого угодно, под любым предлогом. Пусть все видят. Нам нужна толпа. Ты понял? Толпа. Целая масса людей. Как можно больше жителей Тламанакальпана должно увидеть истинную сущность их ложного бога.

– А не вызовет ли это подозрений у Голодной Совы? – недоверчиво спросил Мисйаотль.

– А это уже будет не важно. Он всё равно обязан восстановить устойчивость преграды. А когда защита падёт, всё уже решится. Нам всем придётся открыть своё истинное лицо, и дальше победа или смерть. – Илькауалок тяжело вздохнул и ещё раз многозначительно посмотрел на соратника. – Как обстоит дело с вооружёнными отрядами? У тебя достаточно людей?

– В общем-то, да, – не особо уверенно произнёс слуга.

– Этим-то мы сейчас и займёмся.

Чародей встал, подошёл к сундуку со стопкой исписанных листков на крышке и выудил из кипы карту Тламанакальпана.

В день двенадцать-тростник величайший из магов Ойаменауака спрятал яркий плащ под накидку простолюдина и вышел на улицу. Земля на знала дождей уже давно. Солнце светило ярко. Словно пух подстреленной птицы, мелкие обрывки облаков то тут, то там виднелись на ясном голубом небе. По привычке мужчина пошёл обходным путём в попытке запутать возможных соглядатаев. Хотя зачем? Сегодня даже последний раб будет знать, кто возглавит мятеж в молодой столице.

Тревога снова напомнила о себе. Но беспокойство – удел слабых. Хвала Дарителю Жизни, колдун умел подавлять эмоции. Однако ночью он не сомкнул глаз, а за целый день не наблюдалось ни одного доброго предзнаменования. Хотя нужны ли знаки богов тому, кто полагается исключительно на свой ум и навыки обращения с тонкими энергиями? Существуют ли вообще дети Ипальнемоуани? Или, как говорил один старый тламатини, их придумали жрецы, дабы облегчить восприятие религиозных идей. А на самом деле и благородный в помышлениях Кецалькоатль, и враг четырёх сторон Тескатлипока, и другие – по сути, разные лики господина огня и года, того, кто в водах цвета оперения котинги. Здесь, на земле, всем движут пары навечно связанных и противоборствующих сущностей, мудрец называл их словом «инамик». Свет и тьма, мужское и женское начало, дождь и засуха, Солнце и Венера, чёрное и красное – лишь проявления одного Тонакатекутли, нашего отца и нашей матери – все они содержатся в нём и проистекают из него. Каждая из сил неотделима от своей противоположности, по воле творца доминирует то одна, то другая, но полностью победить всё равно не может. А потому новый день – новый цвет, новое направление, новая судьба. То же самое и с годом. Более того, так сменились пять Солнц – по сути, разные ипостаси одного и того же двойственного начала. А потому, когда одни народы выбирают своим богом – воплощение света, а другие – тьмы, в итоге они поклоняются тому же Ипальнемоуани, только вот предстаёт он в одном государстве так, а в другом – иначе. Множество лиц – мужских и женских, злых и добрых, капризных и терпеливых. Сам же их обладатель увлечён игрой собственных проявлений. И не на земле решается, кто выигрывает войны, кто разоряет чужие храмы и низвергает вражеских идолов. Всё определяет Господин Непосредственной Близости. А раз так, к чему волнения, если Повелитель Нашей Плоти забавляется, перебирая всех, как шарики на ладони? Остаётся лишь надеяться, что успех задуманного порадует Ометеотля.

Толпа народу перед пирамидой Таинственного Владыки собралась и впрямь внушительная. Судя по обрывкам фраз, половина людей не знала, зачем их сюда позвали. Те же, кто был посвящён, не могли дать убедительного ответа. Ещё немного, и у кого-то терпения может не хватить. Скорее бы. Хранитель тайного знания увидел и тех, кто спрятал под плащами оружие и доспехи. А вверху на платформе стоят стражи храма в костюмах ягуаров, в руках копья и макуаутили, над головами – плюмажи из драгоценных перьев. Вот они, представители разных инамик – воины света, сторонники Солнца, и поборники тьмы, оберегающие нечестивое святилище. И какая же сторона теперь должна взять верх по планам Ипальнемоуани? Вот трепещут на ветру знамёна из бумаги. Их поднимают во время жертвоприношения. На чистый белый лист брызжет красная кровь. Скоро-скоро флаги покинут деревянные стойки. Вопрос лишь в том, кто их возьмёт.

Илькауалок шёл по кругу и смотрел в глаза то одному, то другому встречному. Вот пожилая женщина, она всю жизнь поклонялась дневному светилу, для неё возвращение старой веры – не только вопрос привычки. Но в суете дней, когда то сидишь за ткацким станком, то стоишь на рынке с плащами и юбками, некогда заботиться о восстановлении справедливости. Вот зрелый мужчина. Он не учился у философов и жрецов. Его не особо интересуют тонкие отношения богов и смертных. Но здесь в Тламанкальпане дела идут не всегда хорошо. Иногда дома остаётся лишь горстка маиса. Дети болеют от нездоровых испарений и вечной сырости, сварливая жена каждый день изводит упрёками. Быть может, смена власти как-то изменит его судьбу? А вот совсем молодой паренёк – узенькие плечики, тоненькие ручки, отовсюду торчат кости, и глаза с немым вопросом: «Зачем я здесь?» Да, мальчик многого не понимает в жизни, своё суждение ему выработать пока невозможно. Но кто-то из взрослых навязал своё мнение, не упомянув о соображениях противной стороны. А отец или мать? Осознанно ли родители пришли к убеждению, что культ Илуикатлетля нужно поднять из пепла? Неужели ещё одна бессмысленная жертва? Пусть так. Здесь во всей многоликой толпе нет никого, кто бы своим сердцем вник в смысл будущих событий. Правильно, такой бы не вышел сегодня на площадь. У самого же науалли здесь совсем другие интересы.

Толпа зашумела. Паланкин избранника Венеры прибыл. И вдруг тишина. Участники бунта смолкли в ожидании, а все остальные последовали их примеру. Или в голове великого мага вдруг исчезло всё? В целой вселенной остался всего один человек, тот, в ком пустило корни ужасное семя тьмы. Но всё, зерно скверны отслужило своё, щёлк – и оно исчезло. Вот жертва подходит к основанию пирамиды, вот начинает восходить по широким ступеням. Красные, черные, белые полосы плаща, изгибаясь, складываются в насмешливую морду. Длинные перья с кисточками на концах раскачиваются вверх-вниз, вверх-вниз, словно язык змеи перед броском. С каждым шагом позвякивают бубенчики на лодыжках. Подвески в ушных вставках раскачиваются в такт движениям головы. Солнце поднялось выше. В ослепительных лучах багровые камни заблестели, будто и не краска это, а свежая драгоценная влага из сердец стекает по уступам рукотворной горы. Вот Несауальтеколотль достиг вершины. Жертвователи склоняются и боятся поднять взгляд. Первосвященник жестом позволяет им распрямиться. Служитель подаёт чикауастли. Раз, два три – избранник Венеры бьёт посохом в пол. Мужчина обходит алтарь. Он встаёт перед лицом Бога. Раз, два, три – ещё раз. Шаг, второй, снова три удара. И вот роковая черта пройдена. Верховный жрец входит в святилище.

«Всё, пути назад нет!» – неслышно прошептал Илькауалок. Слабый-слабый, еле уловимый разряд разрушительной магии полетел вверх над головами людей на площади, вдоль высокой балюстрады, между рядами стражников, возжигателей копала, храмовых певцов и музыкантов. Вот импульс скверны незамеченным проникает сквозь сотканный чарами барьер и входит в тело человека без тоналли. Тот хватается за грудь, отступает назад, припадает на колено, пытается встать и валится назад из Дома Таинственного Владыки. Кровь из разбитой головы окропляет алтарь ненасытного бога. Первая кровь.

«Блистательно! – подумал Илькауалок в восхищении от пика собственного могущества. – Но всё интересное кончилось», – добавил он мрачно.

Глава 15. Сила бога в схватке

Тощий Волк стоял у подножья пирамиды. Ежедневные церемонии для него уже превратились в обыденность и более не занимали юношу. Парень коротал время у паланкина и не особо следил за действом.

Вдруг с вершины раздался крик. Воин повернул голову и увидел, как жрецы сорвались с мест и опрометью бросились к алтарю. Ясно, произошло что-то непредвиденное. А где Несауальтеколотль? Среди раскрашенных в чёрный цвет тел яркого облачения первосвященника было не разглядеть. Сзади подошли музыканты. «Перья кецаля! Они-то должны подниматься высоко. Но их не видно», – пронеслось в голове. Неужели с Голодной Совой случилось несчастье? Хотелось бежать по лестнице, расталкивать служителей и искать господина. Но разве можно простому человеку осквернять храм? Тем временем по толпе внизу пронёсся ропот. В ответ стражи угрожающе подняли щиты. Народ отступил назад. Вот барабанщики и певцы начали сходить по ступеням. Кое-кто боязливо оборачивался назад. А за ними двинулись и возжигатели копала. И тут Тощий Волк обмер. Несколько человек из-за жертвенника вытащили тело в цветном одеянии и драгоценном головном уборе. Главу культа Венеры аккуратно понесли вниз, а сзади на каменных блоках одна за другой оставались маленькие капельки крови.

– Он живой? Живой? – Куиллокуэтлачтли вцепился в плащ флейтисту.

– Да, кажется, – с сомнением ответил тот и поспешил высвободиться.

– Живой? Живой? Живой? – не унимался парень. Юноша бросался то к одному, то к другому, то к третьему.

– Не знаю.

– Да, живой.

– Вроде бы, – отвечали ему.

Толпа заволновалась.

– Всё расходитесь, расходитесь! – закричали охранники. Но никто и не думал покидать площадь.

Наконец Несауальтеколотля спустили вниз и положили на плащ. Со всех сторон набежали жрецы. Как ни пытался воин Утренней Звезды протолкнуться через массу чёрных тел, ничего не получилось. В отчаянии телохранитель пытался в общем гвалте уловить хоть какие-то обрывки фраз:

– Снимите пеначо.

– У него голова разбита…

– Нужен исцеляющий свет…

– Хвала Дарителю Жизни! Он даровал излечение! Хвала Дарителю Жизни! Он даровал исцеление! Хвала Дарителю Жизни! Он даровал исцеление!

– Чего он в себя не приходит?

– Попробуйте ещё!

– Давайте исцеление тьмой.

– Тут не в ране дело!

– Колдовство?

И вдруг кто-то крикнул:

– Смотрите!

Из середины площади вылетела огромная сова и приземлилась прямо перед алтарём Таинственного Владыки. В мгновение ока вместо птицы все увидели немолодого худощавого человека в тёмном плаще. Тело покрывали некие узоры, но какие именно, Тощий Волк снизу не мог разглядеть. Глаза светились, как если бы в них искрились молнии. Так ведь это же посол Ойаменауака!

У подножья ступенчатого дома, как по команде, все подняли головы и обратили взгляды на чароплёта. Тот подошёл к краю верхней площадки и простёр руки – словно по волшебству, воцарилась тишина, и знаток тайных искусств начал:

– Это говорю вам я, Илькауалок из Ойаменауака, обращаюсь силой орла и ягуара. Вспомните, как вы пришли сюда, о люди! Вспомните, по своей ли воле привели вас те, кто сейчас называют себя вашими владыками? Неужели вас действительно выгнали из Ойаменауака? Неужели тлатоани объявил вас преступниками и приговорил к цветочной смерти? – Маг сделал паузу, но лишь молчание было ему ответом. – Нет, во всём виноват Уэмак со своими приспешниками Истаккалли, Косицтекатлем и другими. Это они запугали вас, заставили покинуть свои дома, бросить всё имущество и идти сюда, в край, где ничего не зреет, не зеленеет, где весна никогда не создаёт прекрасные цветы и песни! Предав священного владыку, подлые изменники навлекли на себя справедливый гнев богов. Ни Тонатиу, ни Кецалькоатль, ни Тлалок, ни Шочипилли не хотели говорить с самозванцем. Ведь ваш Уэмак не настоящий правитель. Он ставит себя над чужими лицами, он, как индюк, с сердцем, одетым в саван. Его подданные будут разбиты и уничтожены, а дела останутся во мраке и забытьи. Потому что этим кончаются власть, империя и владения, которые сохраняются недолго, и они непрочны. Но чтобы хоть ненадолго устоять, он призвал себе бога, того, кого вы никогда не знали. Потому что вы – дети Солнца, а Уэмак решил загнать вас в царство вечной тьмы. – Маг обернулся, будто искал глазами что-то сзади, не нашёл и продолжил: – И сегодня я докажу вам это! Тот, кто сейчас стоит над вами, связал свою судьбу с исчадием из преисподней, ведь больше никто не захотел иметь дело с преступником. Только он знал одно: вы – свободный народ, народ Солнца. И вы никогда не согласитесь поклоняться и жертвовать драгоценную влагу тому, кто происходит из места лишённых плоти. И тогда трусливый Уэмак решил скрыть истинный облик этого так называемого бога. Поступив так, он нанёс страшное оскорбление вашим лицам и сердцам. Но сегодня я, Илькауалок из Ойаменауака, разорву полотно лжи, я явлю истинный облик того, кого называют Таинственным Владыкой! Это Тлакацинакантли! – Тут несколько мужчин из охраны храма опомнились и бросились по лестнице вверх, но оратор одним взмахом руки заставил их скатиться со ступенек и вновь заговорил: – Столько лет вы строили ему храмы, приносили копал, прекрасные цветы и сердца. А он, стоящий у престола Миктлантекутли, срезает головы и подносит их своему повелителю. Знайте же, он – враг Солнца. Каждый раз, когда ему делают подношение, Солнце слабеет. Вместе с Уэмаком вы приближаете конец пятой эпохи! А потому, пока злобный бог не низвергнут, здесь нет места для добра, не здесь находится место для жизни. Но всё ещё можно исправить. – Илькауалок вновь посмотрел назад, будто ожидал что-то увидеть. – Илуикатлетль, тот которому поклонялись вы и ваши предки, готов снова принять вас к себе. Его сердце доброе, получает вещи, оно сострадательно, беспокоится, он предвидит, поддерживает, защищает своими руками. С ним вы будете стоять на ногах, достигните знания орлов и ягуаров. А для того вы должны низвергнуть самозванца Уэмака и признать власть истинного правителя – тлатоани Коскамичиутекатля, блистающего, как сверкание нефрита. – Колдун снова обернулся, и коварная, торжествующая улыбка показалась на лице, как если бы он смог разглядеть то, что нельзя увидеть простому смертному. – Смотрите все! – завопил он. А затем тлакатеколотль шагнул прямо в святилище – гул удивления прокатился по толпе. Ранее никто, кроме верховных жрецов, не мог заходить туда. Мужчина направился прямо к идолу и без страха сорвал покрывало с изваяния.

Снова вся площадь затихла. Взгляду явился истинный облик Тлакацинакантли. Когда-то лучший скульптор города высек величественную статую, а рукой его водили те, кто стоит у престола бога. А потом Истаккальцин стёр художнику часть памяти, так он более и не смог вспомнить ни одной детали своего лучшего творения. Теперь же устрашающий образ видели все. Перед ними стоял молодой воин в праздничных одеяниях. Его шлем был сделан в виде головы гигантской летучей мыши, а лицо Таинственного Владыки виднелось между челюстями чудовища. Руки покровитель Тламанакальпана раскинул в стороны, а с них свешивалась кожистая перепонка с крючковатыми когтями по краям, изображавшая крылья нетопыря. В каждом кулаке виднелось зажатое человеческое сердце. Множество украшений из золота и жадеита сверкало на мускулистом теле. На челе, словно диадема, блестела россыпь вырванных глаз. На затылке и на спине раскинулись огромные розетки из сотен драгоценных перьев.

После недолгого затишья из толпы всё увереннее и громче раздались призывы:

– Разбей его!

– Сбрось его с пирамиды!

Но отчего-то Илькауалок не стал делать этого. Он вышел из храма, его голос, словно раскат грома, заглушил нестройный гомон толпы:

– Нет, он пока останется здесь. Тем, кто верен Солнцу, это исчадие преисподней ничего не сможет сделать. Низвергают богов, когда битва уже выиграна. Тогда сжигают храмы, раскалывают стелы, крушат изваяния. А вы только стоите и смотрите. Вы ещё никого не победили, вы даже не вступили в битву. Нечем гордиться, рано праздновать победу. Пусть он стоит здесь. Каждый раз, когда вы поднимаете глаза, он будет вам укором. Пока бьётся сердце нечестивца Уэмака, мерзкая статуя будет напоминать о вашем долге. А теперь…

Тощий Волк опомнился. Всё время, пока старый койот говорил, юноша пребывал словно в трансе, но слышал каждое слово. Ему казалось, будто кто-то настойчиво старается проникнуть в сознание. Но Владыка Зари не дал пробить защиту. Для себя парень уже решил всё. Именно здесь, в Тламанакальпане, он стал тем, кем всегда хотел. Не Илуикатлетль, а Тлауискальпантекутли претворил мечты в жизнь, дал могущество, открыл тайные знания, позволил управлять светом звёзд и разить врагов лучами, словно дротиками. И пусть на заре пятой эпохи господин Венеры противостоял Солнцу и потерпел поражение. Никто ведь не знает, какой распорядится судьба, если культ дневного светила будет восстановлен. Смешно полагать, что бывшим последователям врага найдётся место среди причастных к божественной силе. Нет, член нового ордена твёрдо решил стоять до конца. Нельзя терять обретённого ценой таких усилий.

Наконец-то морок ослаб. Телохранитель увидел, как жрецы кладут Несауальтеколотля в паланкин. Но тут несколько человек из толпы начали напирать на стражников.

– Не дайте ему уйти!

– Убейте приспешников Уэмака! – заголосили со всех сторон.

Кто-то достал нож, в воздухе просвистел камень.

Ждать больше нельзя. Гнев придал сил, и Тощий Волк вскинул макуауитль вверх.

– Дайте нам пройти, и все останетесь целы, если нет, я прорублю проход сам!

Мятежники загоготали, обнажив жёлтые гнилые зубы.

– Держитесь, – шепнул воин охранникам и сделал шаг назад.

Тут же противники навалились всей массой. Один с размаху вонзил кинжал в щит. Куиллокуэтлачтли призвал владыку Зари, подпрыгнул вверх и взмыл на три человеческих роста, а затем камнем пал с высоты прямо в самую гущу нападавших. От удара метеора – так назывался этот приём – люди разлетелись, словно водяные брызги. Кое-кто побежал в страхе. Но здоровяк с дубиной поднялся на ноги и двинулся на юношу. Тот неожиданно подскочил и отрубил набалдашник. Верзила ударил палкой, но парень увернулся и пихнул ногой в живот. Справа подбежали трое, двое выдвинулись сзади. Вот они начали окружать. Никто не решался атаковать первым. Избранник Венеры схватил копьеметалку и направил оружие вперёд.

– У тебя даже дротиков нет, – заржал толстяк со шрамом.

Вместо ответа Тощий Волк провернулся на пятках. В тот же миг атлатль засветился и выбросил два десятка разящих лучей. Бунтари с воплями повалились наземь. На каменные плиты полилась драгоценная влага.

– Ну, кто ещё? – заорал воин.

Кровь стучала в висках, тело пылало, пот заливал глаза. Толпа с ропотом попятилась.

Паланкин начал движение.

– То-то же! – рявкнул победитель и присоединился к жрецам.

Шли не быстро. Молодой мужчина ожидал худшего и постоянно оборачивался. Храмовая охрана закрыла носилки с двух сторон щитами. Кажется, один из стражников ранен. Спереди и сзади семенили служители.

Вдруг рядом упал булыжник и раскололся.

Юноша вновь вскинул копьеметалку и направил на повстанцев.

– Ещё один камень, и я убью любого из вас! – взревел он.

Противники вновь отступили.

Вот уже оставалось менее двадцати шагов до главной улицы. Она была пуста. Простые горожане разбежались по домам. Неужели спасение? Как вдруг кто-то крикнул:

– Бейте их!

Враги бросились со всех сторон и пустились врукопашную. Тощий Волк рубанул одного в плечо, а второго пнул по ноге. Затем он снова применил удар метеора и оказался позади нападавших. Макуауитлем парень сразил троих и вновь оказался у паланкина. Один из соратников уже лежал в луже крови. Сбоку крепыш занёс дубину над беззащитным священником. Скорее кинжал – бросок. Попал! Мерзавец завизжал и распластался на мостовой. А боец уже схватился с двумя. Оба пали на месте. Их слишком много! Долго не продержаться! «Звёздный дождь, только он поможет», – решил избранник бога, воззвал к Владыке Зари и воздел руки. Это заклинание можно применить лишь раз в день. Но теперь без него не выбраться. Свет самой Венеры пронзил и небесный свод, и облака. Сияющий столб окружил воина, а сверху прямо во врагов понеслись раскалённые шары. Слева замертво упал один бунтарь, справа другой взвыл от ожогов. Послышались истошные вопли. Остальные ринулись назад к пирамиде.

– Быстрее, чего вы ждёте?! – неистово заорал телохранитель.

Слуги и жрецы подхватили носилки и кинулись прочь от побоища, а твёрдый сердцем юноша стоял, прикрывая бегство. Никто не пытался подойти близко. Как только смертоносный ливень закончился, Тощий Волк развернулся и понёсся вслед за паланкином.

Глава 16. Враг на подходе

Слуга, которого отправили к Истаккальцину до сих пор не вернулся. Раны перевязали. Храмовых стражников расставили у каждого входа. И всё равно усадьба верховного жреца – не крепость. Йоуальшочитль сидела на коленях у циновки, где лежал Несауальтеколотль. Цветная юбка разметалась по полу, словно опавшие лепестки на земле у отцветшего дерева. Голодная Сова не шевелился. Лишь поверхностное дыхание говорило о том, что глава культа Венеры ещё жив. Бледное лицо казалось пустым. Головной убор из драгоценных перьев, плащ, сандалии с бубенчиками, браслеты и бусы из жадеита свалены в угол. Ночной Цветок с трепетом сжимала руку мужа в надежде ощутить хоть какое-то тепло. Слёзы одна за другой стекали и впитывались в хлопковую ткань. Тощий Волк не мог более смотреть и направился к выходу во внутренний дворик.

– Нет, не уходи! – крикнула женщина. – Сядь, прошу тебя.

Воин послушно опустился прямо на каменные плиты и откинулся спиной на стену. Силы покидали его. Белое тлауистли стало грязным от крови и земли. Доспехи пропитались потом и прилипли к телу, отчего жилистая фигура юноши стала казаться ещё более хрупкой. Он закрыл глаза и начал проваливаться в забытье. Больное сознание рисовало сцены, будто парень летит по нескончаемому тёмному тоннелю. Избранник Венеры гнал мысли о потере покровителя и не хотел пускаться в мрачные раздумья о будущем. Когда он бежал за паланкином по безлюдной улице, подгоняемый сзади криками разъярённой толпы, защитник Голодной Совы думал, что стоит только добраться до дому, как Несауальтеколотль придёт в себя. Но когда он увидел человека, которого любил, как отца и мать, то понял: надежды нет. Жизнь покидала верховного жреца Тлауискальпантекутли, хоть служителям храма и удалось исцелить рану от удара о край алтаря. Но дело совсем в другом.

«Даже яшма дробится, даже золото ломается, даже перья кецаля рвутся», – вспомнились строки стихотворения.

Тощий Волк хотел плакать, но он – мужчина и не может позволить такой слабости, вся скорбь осталась внутри и теперь съедала дух, отнимала силы, сводила с ума. Оставалось только ждать. Рано или поздно разгневанная толпа ворвётся в квартал знати. И тогда придётся принять смерть в последнем бою за господина, единственного человека, который смог понять худого, замёрзшего юношу и разглядеть в нём избранника великого бога.

Вошла девушка и принесла какие-то чашки. Йоуальшочитль, казалось, её даже не заметила, а всё так же продолжала сжимать холодную руку любимого. Воин встал и помог разложить лекарства и курения у циновки. Вдруг кто-то дёрнул его за штанину. Куиллокуэтлачтли обернулся и увидел сынишку Несауальтеколотля. Мальчик пронзительно смотрел на него щенячьими глазами и вдруг спросил:

– А папа будет жить?

– Да, конечно, – быстро ответил парень и потрепал ребёнка по макушке. Получилось неловко, будто ладонь свело судорогой.

Но терпеть уже было нельзя. Тощий Волк отстранился, поднял глаза кверху, не давая слезам вылиться. Бесполезно, солёные струйки побежали по щекам и шее, закатились за ворот тлауистли. «Ложь. Кругом ложь. И я лгу, – подумал он. – Скоро это невинное дитя растерзают беснующиеся нечестивцы, а я всё равно соврал. Может ли ложь скрасить последние мгновения?» Избранник Венеры утёрся рукавом, повернулся и снова посмотрел на скорбное ложе. Ночной Цветок легла рядом с мужем, обняла его и прижалась к любимому всем телом. На вид жизни в ней осталось не больше, чем в Голодной Сове. Дочь вождя готова встать на дорогу в Миктлан.

Вдруг у входа в поместье послышались голоса и шаги. Всё, конец? Юноша подхватил макуауитль с атлатлем и выбежал во двор. Навстречу ему вышли два воина-орла. Вместо приветствия он встал, как вкопанный. Неужели ещё есть надежда? Следом показался Истаккальцин. Сановник быстро пронёсся по галерее.

– Где он? – спросил первосвященник и, не дожидаясь ответа, направился в покои Несауальтеколотля. Куиллокуэтлачтли последовал за ним.

Йоуальшочитль вскочила и попыталась собрать мокрые растрёпанные волосы. Она пала на колени, а вместо слов из груди вырвались рыдания. Сиуакоатль не обратил внимания на женщину и опустился на колени возле умирающего. Он положил руку на голову, провёл ладонью по груди и животу. Поток света сорвался с кончиков пальцев и проник в рот больного.

В комнату вошёл какой-то мужчина, видимо, тоже царедворец и молча замер в ожидании. Наконец глава культа Тлакацинакантли встал и обратился к Тощему Волку:

– Вот что, парень, я знаю, ты сражался, как ягуар, я бы с удовольствием наградил тебя, но сейчас не время. Ты должен вновь доказать свою преданность Тламанакальпану. Это, – он указал на незнакомца, – младший советник Матлалиуицин. Сейчас вам надлежит пройти в порт и найти лодочника. Тебе предстоит отправиться в Атокатлан. Там правит текутли Чикуатемоцин. Он наш самый верный союзник. Его и твоего господина Несауальтеколоцина связывает давняя дружба. Если он услышит о том, что Илькауалок сделал с его другом, он примчится сюда, словно быстроногий олень. Передай ему: тлатоани Уэмацин ждёт его со всем войском как можно скорее. Пусть встанет лагерем под стенами Тламанакальпана и готовится к штурму. Без приказа тлатоани в город не входить. Ты понял?

– Да, господин, – ответил воин.

– Вот и хорошо. – Истаккальцин по-отечески похлопал юношу по плечу.

– Господин, можно спросить? – осмелился обратиться Тощий Волк.

– Про Насауальтеколоцина?

– Да.

– Это тональкауалистли^[105]. Кто-то лишил его тоналли. Наверняка подлый колдун, человек из Ойаменауака. Ему сейчас нужен тетональмакани^[106]. Если поспешить, то ещё можно сохранить ему жизнь. Мы перенесём его во дворец. Жена и дети пойдут с нами. Оставаться здесь опасно. Там придворный тетональмакани сделает всё возможное.

– Спасибо, господин.

– Всё, идите.

По городу прошли без происшествий. Держались жилых кварталов. Там все попрятались по домам. Бунтарей видели всего пару раз – группы по пять человек, не больше. Но Истаккальцин выделил двух воинов-орлов для сопровождения. А потому изменники нападать не решились. Похоже, они стягивались к площади перед главной пирамидой.

Порт опустел. Там, где прежде приставали суда с зерном, фруктами, посудой, изделиями из жадеита и обсидиана, шумели носильщики, отдавали распоряжения приказчики, теперь лишь скрипели расшатавшиеся сваи. Даже пугливая кваква показалась перед зарослями тростника. Ветер шумел в кронах болотных кипарисов. Впереди на другом берегу протоки, будто яркие циновки, зеленели пышные чинампы. Белые стены хижин выделялись на фоне буйных насаждений.

Тощий Волк и Матлалиуицин спустились по лестнице на деревянные подмостки. В грозном безмолвии подошвы звонко стучали по доскам. Мужчины побежали по причалу. Одно каноэ, второе, третье – все пустые.

– Я так и знал, я так и знал, – процедил сквозь зубы младший советник и в отчаянии сжал кулаки. В бессильной злобе он со всей силы топнул ногой – бубенчики на лодыжке бестолково зазвенели.

– Эй, есть тут кто живой? – изо всех сил крикнул избранник Венеры.

И вдруг неожиданно послышался голос:

– Нужна лодка, господа?

Откуда ни возьмись появился коренастый мужичок, полный, с круглым скуластым лицом, маленькими глазками, в плаще из волокон агавы и простом маштлатле.

– Ты кто такой? – удивился чиновник.

– Я лодочник.

– Знаешь дорогу в Атокатлан?

– Конечно, как не знать, постоянно плаваю туда-сюда.

– Отлично. Довезёшь его. – Придворный указал на воина. – Вот возьми. – Он протянул мешочек с какао-бобами.

Перевозчик взял, не пересчитывая, и повёл Тощего Волка к долблёнке.

Глава 17. Встреча на острове

Плыли молча. Молодой воин лежал на дне лодки и смотрел в небо. Неразговорчивый гребец правил сзади, он даже не спросил, зачем юноша держит путь в далёкий Атокатлан и почему пришёл в порт в сопровождении царедворца. Но сейчас Тощего Волка меньше всего интересовали досужие перемолвки. Ритмичные удары веслом о воду успокаивали. Справа-слева, справа-слева, словно музыка во время церемонии в храме. Над головой проплывали кроны кипарисов и серебристые пряди пачтли. Силуэты ветвей сплетались в причудливый узор, словно на юбках, которые привозили в Ойаменауак торговцы с запада. Кое-где с деревьев свешивались широкие колючие ленты гилоцерусов с тяжёлыми бутонами^[107]. Их прекрасные белые цветы раскрываются только по ночам. Высоко под сводами затопленного леса пролетала то одинокая цапля, то стая уток. А вот над самой головой прожужжала зеленолобая колибри и уселась на причудливое оранжевое соцветие геликонии^[108]. Каноэ вспугнуло розовую колпицу^[109]. Та неохотно вспорхнула с трухлявого ствола и исчезла в чаще. Непоседливые обитатели Атекауатлана наполняли мир разными звуками: за бортом плескались рыбы, в чаще кричали попугаи, слышался стук дятла.

Юноша мечтал подремать, но впечатления ужасного дня и тревога за близких людей не дали заснуть. Хотя здесь на фоне умиротворённой природы боль немного притупилась. Сердце перестало колотиться, дыхание выровнялось, а мышцы потихоньку расслабились. Парень закрыл глаза, но сознание рисовало жуткие образы: ревущая толпа, люди с дубинами, кинжалами и камнями, мёртвый стражник в пропитанных кровью доспехах, жрец с разбитым черепом, россыпь жадеитовых бусин на плитах мостовой и пронзительный взгляд сына Несауальтеколотля, полный ужаса и надежды, и его такой простой и сложный вопрос. От воспоминания снова защемило в груди. Как дела там, в Тламанакальпане? У Истаккальцина не менее десятка опытных воинов. Смогут ли они добраться до дворца? Идти совсем не долго. Но вдруг на пути ожидает засада? А если удастся попасть в резиденцию тлатоани, то сможет ли придворный тетональмакани исцелить Голодную Сову? Один за другим тягостные вопросы занимали мысли. В тщетной попытке изгнать их Тощий Волк затряс головой, перевозчик с недоумением посмотрел на странного пассажира.

В затопленном лесу веяло прохладой, пахло хвоей и смолистой корой, и этот запах, смешанный с другими запахами, плохоразличимыми, дурманил, вызывал лёгкое головокружение, так что всё происходящее иногда казалось сном. В воздухе звенели стрекозы высоко в кронах невидимые певцы издавали причудливые трели, будто бы соревновались друг с другом. Здесь ничего не напоминало о кошмаре в столице. Лодка уходила всё дальше и дальше от города по лабиринту проток. И уже не понять, в какой стороне остались стены, башни и пирамиды, объятые страхом, ненавистью и отчаянием. Дул лёгкий ветерок, лучи послеполуденного солнца ласкали усталого путника. Быть может, всё-таки удастся уснуть?

И вдруг долблёнка встала. Молодой воин забеспокоился. Нужно попасть в Атокатлан как можно быстрее, да и причин ждать никаких. Член ордена Утренней Звезды открыл глаза и с удивлением спросил:

– Почему ты остановился?

– Нужно подождать, – отвечал гребец.

– Но почему? – юноша сел.

Ответа не последовало. И тут бабочка старухи, тот самый амулет, который подарила странная незнакомка, снова обожгла грудь, как и тогда у купальни. Парень резко повернулся. Вовремя. Коренастый замахнулся на него ножом. Куиллокуэтлачтли схватил его за кисть, вывернул запястье – кинжал выпал за борт. Предатель завизжал и замахнулся вторым кулаком, но Тощий Волк увернулся и с размаху двинул ему в челюсть. Каноэ закачалось. Посланник Истаккальцина отпустил врага и нащупал рукоятку макуауитля. Противник рванулся вперёд, и судно перевернулось. Вынырнуть первым, только первым. От этого зависит жизнь и смерть. Избранник бога изо всех сил толкнулся руками и ногами, выгнул спину и показался на поверхности. Успел. Рядом забурлила вода, нечестивец всплыл, но прежде чем успел открыть глаза, воин и со всей силы саданул его по шее. Кровь сразу окрасила воду. Умирающий бессильно забил руками, но вскоре неподвижно замер. Теперь он на пути в Миктлан. Победитель перевернул долблёнку, не без труда забрался в неё и подобрал весло, щит, атлатль и связку дротиков. Мешок с едой куда-то подевался, наверное, утонул.

Теперь он один. Где находится? Куда плыть? Путник не знал, не только в какой стороне далёкий Атокатлан, но и как вернуться назад в Тламанакальпан. А ведь скоро сюда ещё приплывут крокодилы на пир. Мужчина оглядывался по сторонам, но не понимал даже, откуда прибыл на это место. Впереди заросли кувшинок. Слева качается труп гребца. А вокруг, словно колонны во дворце тлатоани, высились стволы болотных кипарисов. Все протоки выглядели одинаковыми, участки суши между ними – тоже. В отчаянии парень сжал кулаки и закричал. Он не только пропадёт здесь сам, но и подведёт Истаккальцина. Без армии Чикуатемоцина правитель вряд ли сможет совладать с восставшими. Но тут что-то зашевелилось под мокрым тлауистли. Юноша с удивлением посмотрел себе на грудь. И тут из-под одежды вспорхнула старухина бабочка, белая, цвета раковины, но уже живая. Она немного помельтешила перед глазами, будто приглашая за собой, а затем направилась влево. Тощий Волк вспомнил слова странной незнакомки: «А ещё она полетит, обязательно полетит. А как полетит – следуй за ней». Ну что же, амулет уже два раза его выручал, остаётся лишь плыть за чудесным мотыльком.

Путь оказался недолгим. Пришлось покинуть открытое место, а потом петлять между корнями огромных деревьев с острыми, словно клыки, отростками, затем продираться через завесу прядей пачтли, достигавших глади воды. И вот впереди показался небольшой песчаный островок. Из-за старого замшелого ствола на берег вышла женщина. Такой красавицы парень ещё не видел. Высокая, статная с точёной фигурой. Лицо молодое, но при этом ни намёка на легкомысленность. Наоборот, тёмные глаза источали мудрость и знание. Казалось, они видели путника насквозь. Чёрные, словно перья ани^[110], волосы незнакомки свободно падали на спину, и плечи, но при этом не казались спутанными или неприбранными. Белые одежды из тончайшей ткани точно облегали стан и подчёркивали изысканные линии талии, груди и бёдер. Папоротники ласкали её подол, а мох стелился под ноги. Осанка была исполнена царственного величия, а движения – грациозны, словно поступь пумы. Дама протянула руку, и бабочка села на ладонь.

– Вот ты и приплыл, Тощий Волк, – промолвила таинственная особа певучим голосом. – Пойдём со мной. Я же говорила, мы ещё встретимся.

Неведомая сила заставила юношу повиноваться. Он собрал оружие, но напрочь забыл о каноэ и даже не привязал лодку. Её тут же унесло течением.

– Простите, я вас не помню, – отчего-то боязливо сказал воин и отвёл взор.

– Быть может, так ты меня запомнил, а, красавчик?

Избранник Венеры поднял глаза и увидел ту самую старуху, которая спасла его ночью. То же морщинистое лицо, беззубый рот, горбатая спина и юбка со скрещенными костями и черепами. От удивления парень вскрикнул, а чародейка захохотала и приняла прежний облик.

– Так я нравлюсь тебе больше, а? – Она поманила мужчину за собой и прошла в глубь острова. Каждый шаг женщины казался невесомым. Ни одна травинка не покачнулась, когда та следовала между кипарисов сквозь заросли папоротников. Вскоре широкие листья расступились и показалась большая поляна, покрытая лишь ковром зелёного мха. Тощий Волк с опаской следовал за незнакомкой. Он не знал, чего ожидать от странной провожатой, но созерцание дивного образа буквально завораживало. Тем временем госпожа остановилась и игриво взглянула в глаза путнику.

– Боишься. Чего же ты испугался? Сегодня тебе довелось убить не одного врага, и не двух. – Она плотоядно улыбнулась. – Да, ты храбро сражался. Но без меня ты бы уже пошёл на корм крокодилам. Да, я спасла тебе жизнь. Неужели я смогу тебя погубить, такого стройного мальчика? – Колдунья внезапно оказалась позади юноши и дёрнула за верхнюю завязку тлауистли.

– Подождите? Что вы делаете? Кто вы? – вдруг вырвалось у воина. Он повернулся лицом к собеседнице и отступил на шаг назад.

– Ты знаешь меня, – ухмыльнулась чародейка, только раньше ты видел меня такой.

Вмиг женщина преобразилась. На руках и ногах выросли когти орла, а за спиной развернулись огромные крылья бабочки. Подол юбки покрылся кремневыми лезвиями. На челе засияла тиара из звёзд. Глаза запылали белыми холодными огоньками. Вор рту блеснули клыки ягуара. Кроны кипарисов тревожно зашумели, мгновенно смолкли птицы и насекомые. Она взлетела и громогласно произнесла:

– Такой ты привык меня видеть, смертный? Такой вы, люди, изображаете меня в своих книгах? Я богиня Ицпапалотль, повелительница Тамоанчана^[111]. Не в твоих интересах противиться моей воле.

Страх заставил человека упасть на колени и прижаться к земле. Потоки ледяного ветра с воем проносились над ним и пробирали до костей. Несчастный затрясся и приготовился к суровой каре. Но вдруг всё стихло. Юноша открыл глаза и привстал – перед ним снова стояла та самая дама, которая встретила его на островке.

– Впечатляет, я знаю! – довольно усмехнулась она. – Но сейчас я предпочитаю быть такой. Вставай. Тебе нужно в Атокатлан. И срочно, – самодовольно произнесла колдунья. – Но твой лодочник оказался предателем. Как же опрометчиво ты доверился первому встречному, а, красавчик? – Госпожа подошла к парню, хищно улыбнулась, сжала его нижнюю челюсть и запрокинула голову вверх. Жертве оставалось только терпеть. – Гребец должен был привезти тебя вовсе не в Атокатлан. Человек из Ойаменауака всё просчитал. Он знал, что Истаккальцин сразу же отправит гонца за подмогой. Мятежники очистили порт от других перевозчиков. А тому, кто взял на борт тебя, дали задание доставить гонца в условленное место, подальше от города – сюда. Здесь тебя должны были убить, пустив дротики предательски из зарослей. Но нечестивцы опоздали, заплутали среди протоков. Догадайся, почему. – Вновь торжествующая улыбка озарила благородное лицо. – Лодочник остановился, начал ждать. Ты заподозрил неладное. У изменника сдали нервы, и он решил тебя зарезать. Правда, моё предупреждение пришлось кстати? – Богиня отпустила подбородок, и юноша облегчённо вздохнул. – Но теперь некому доставить тебя к Чикуатемоку. Сам ты дороги не знаешь. Но я могу тебе помочь, если и ты сделаешь кое-что для меня, сущий пустяк. – Она остановилась и с вызовом глянула прямо в глаза собеседнику.

От взора Обсидиановой Бабочки Тощего Волка пробрал озноб. Властная, недосягаемая и такая желанная, владычица Тамоанчана будто высвободила, смешала и закрутила водоворотом все чувства Куиллокуэтлачтли. Страх, возбуждение, робость, влечение, покорность, томление, страсть, тревога, вожделение разрывали разум на части и терзали грудь. Сердце то билось, словно у кролика, то замирало, дыхание то прерывалось, то становилось судорожным. Но стоило только царственной особе упомянуть о поручении Истаккальцина, как осознание святого долга возобладало над всеми остальными порывами, а вместе с ним появилась и надежда.

– Как, вы поможете мне, госпожа, и что мне нужно сделать? – спросил он с трепетом.

– Всё просто. Ты дашь мне насладиться твоим упругим молодым телом, а я доставлю тебя в Атокатлан. – Ицпапалотль вновь оказалась позади своей жертвы и развязала вторую тесёмку тлауистли. – А если откажешь… – она сделала выразительную паузу. – Твои убийцы на подходе. Они загонят тебе штук пять дротиков между рёбрами, а я полакомлюсь драгоценной влагой из твоих ран.

Женщина снова встала перед воином и посмотрела вопросительно с ухмылкой победителя. Парень смутился, зарделся, ему почему-то хотелось броситься и со всех ног убежать в чащу. Но воля небожительницы пригвоздила несчастного к месту. «Это мой единственный шанс», – пронеслось в голове. К тому же дивная красота пленила мужчину и не давала отвести взгляд. Но откуда тогда страх? От влечения начало сводить челюсть, мышцы по всему телу сократились, будто перед прыжком во время игры в мяч. Чем дольше человек смотрел на дочь Тонакатекутли, тем тяжелее становилось бороться с желанием.

– Я согласен, – благоговейно промолвил юноша, выдохнул с облегчением и стыдливо потупил взор.

– Я и не ожидала другого, – властно произнесла богиня. – Но ты сегодня много сражался, весь потный, солёный, липкий, твои доспехи в крови и земле, волосы спутаны. Я не люблю такого.

Чародейка повела рукой, и в тот же миг Тощий Волк стал чистым, как после темаскалли, а боевое облачение вновь сделалась первозданно белым. Сам он почувствовал себя свежим, бодрым отдохнувшим, полным сил. А соблазнительница вновь стояла сзади и развязывала последние тесёмки. Одним движением она откинула верхнюю часть тлауистли и обнажила парня до пояса. Оружие выпало у него из рук. Тут же Ицпапалотль оказалась на противоположном конце поляны и издалека оглядела угловатое жилистое тело избранника.

– Хорош! – воскликнула Обсидиановая Бабочка. – Ни капли жира! Мышцы, как у ягуара. Знаешь, почему я выбрала тебя, красавчик? Нет, не только из-за милого личика и поджарого тельца. Ты, дружок, скромен, словно мальчишка, которого только что привели в тельпочкалли. Таких сейчас не встретишь. Другие, как только намекнёшь, сразу целоваться лезут. А ты так трогательно смущаешься. Нет, я не могла устоять. Ложе мы уже не успеем разделить. Но я всё равно получу своё.

Красавица очутилась перед воином. Её одежда исчезла, и женщина начала наступать на него, пока не толкнула спиной к стволу кипариса. Госпожа Тамоанчана прижалась к молодому мужчине. Тот ощутил мягкие волнующиеся груди, точёною талию и сильные бёдра, он исступлённо охватил ладонями упругий стан, ощутил её жар, её дыхание, биение неистового сердца. Куиллокуэтлачтли захотел слиться с богиней в единое целое, проникнуть внутрь неё, прочувствовать каждый участок бархатистой кожи, со всей силы стиснуть туловище, обласкать всё, до чего можно и нельзя дотронуться. Их поцелуй оказался сладостным, но недолгим. Дочь Тонакатекутли отстранила губы. На одном из пальцев вновь вырос острый коготь орла. Им она пронзила мочку уха Тощему Волку и припала к струйке крови. Её руки скользнули по шее, задержались на ключицах, перешли на мускулистые плечи, а затем на рёбра. Ицпапалотль ущипнула юношу за соски, погладила рельефный пресс, залезла под маштлатль и проникла между ног. Тут парень запылал, словно в лихорадке, страсть достигла вершины, тело задрожало, и он не выдержал. Дыхание прервалось, а затем из горла вырвался стон. Соблазнительница захохотала, убрала ладонь и торжествующе произнесла:

– Кажется, тебе всё-таки понадобится стирка, красавчик!

Молодой воин побагровел ещё сильнее от смущения. Он отступил назад и со страхом посмотрел на женщину. Та продолжала смеяться и глядела беззлобно. На какой-то миг царственное величие будто бы пропало, и такая перемена приободрила избранника богини. Он потянулся, подошёл ближе, и робкая мальчишеская улыбка озарила испуганное лицо. Человек подставил грудь лёгкому лесному ветерку, и тот ответил приятной прохладой.

Вдруг небесная госпожа резко насторожилась. Она будто бы повернулась на звук. Смертный тоже прислушался, ничего уловить не смог. В миг лёгкие ткани сокрыли грациозную фигуру.

– Ты тоже оденься, – бросила ведунья, от прежнего игривого тона не осталось и следа. И тут же верхняя половина тлауистли наделась сама собой, и даже тесёмки на спине оказались завязанными. Парень вопросительно посмотрел на спутницу.

– И оружие возьми, – добавила она, – готовься к бою. Но не бойся. Я возьму их на себя. Вы, ребята, такие слабые после… – Тут Ицпапалотль рассмеялась, но смех не смог скрыть напряжения.

Тощий Волк взял щит, зарядил дротик в копьеметалку и наполнил его морозом Владыки Венеры. Член ордена собрался с духом и вышел вперёд.

– Назад, – раздражённо бросила чародейка, но глаз от берега не отвела. – Отойди назад, быстрее. Глупец, я за себя не боюсь, только за тебя! – добавила красавица.

Воин смутился – как это он будет прятаться за спиной у женщины? Колдунья недовольно развернулась, гневно взмахнула рукой, и юноша отлетел на другой конец поляны.

– Посмей только высунуться! – как гремучник, прошипела дочь Дарителя Жизни.

И вдруг слева послышались удары вёсел о воду. Два каноэ причалило к острову, и на берег сошли пятеро мужчин. Все в стёганых доспехах ичкауипилли с атлатлями, шли крадучись, между собой не говорили. Хозяйка Тамоанчана с шумом взлетела и поднялась над вайями папоротников. Лазутчики тут же заметили богиню и замерли в нерешительности.

– Вот он! – заорал командир отряда, заметив Тощего Волка.

– Ищете парня на лодке? Да, он здесь, – насмешливо произнесла небожительница, – давайте возьмите его!

– Убейте её, – проревел предводитель мятежников и первым метнул дротик. Оружие посвистело в воздухе и воткнулось ведунье в живот.

Куиллокуэтлачтли вскрикнул от испуга. Но из раны не показалось ни капли крови, а Ицпапалотль продолжила без намёка на боль:

– Ах, значит, так! Тогда здесь вы встретите свой конец! – желчно изрекла пожирательница сердец. Она крутанулась в воздухе и превратилась в гигантскую бабочку-павлиногазку величиной больше человеческого роста. Только вместо чешуек крылья покрывали обсидиановые ножи. Ужасное создание взметнулось выше, и лезвия дождём посыпались на убийц. Наёмники пытались бежать, потом ползти. Чудовище порхало с ветки на ветку, а смертоносный град падал и падал, пока не превратил тела бунтарей в кровавое месиво.

Юноше стало не по себе от жестокой расправы. Так вот она какая, властительница Тамоанчана. Комок подкатил к горлу, глотка сжалась в приступе тошноты при виде, как человеческое существо превращается в груду мясного фарша. Тем временем богиня унялась, приняла людской облик и сошла на землю.

– Не бойся, – бросила победительница. – Я уже упилась яростью.

– Зачем вы так, госпожа? – осмелился спросить парень.

Глаза красавицы на миг вспыхнули молниями, но она сжала кулаки и подавила гнев.

– Не пытайся понять меня, – отрезала колдунья. – Это не удел смертных. Я вновь спасла тебя. Помни.

И действительно, сердце молодого воина преисполнилось благодарности к небесной покровительнице. Не будь её… даже и помыслить страшно, что бы произошло тогда. Перед глазами вновь предстала жуткая картина: дротик, торчащий из живота. А ведь копьё предназначалось ему, посланнику Истаккальцина. А вот злобная гримаса лодочника с кинжалом. И тут же сладостное исступление в страстных объятьях самой желанной из женщин. А что он дал взамен? Всего лишь несколько капель крови? Тощий Волк упал на колени. Слёзы выступили из глаз. С благоговейным трепетом юноша начал лобзать и целовать ноги богини.

– Встань! – сказала дочь Дарителя Жизни. – Тебе пора.

– Но почему вы решили помочь мне? – недоумённо спросил Куиллокуэтлачтли.

– Ты красивый. Я тебя люблю больше всех, по крайней мере сегодня, – рассмеялась владычица Тамоанчана. – Ладно, довольно болтовни. Тебе нужно лететь.

– Лететь?

– Да, лететь. Каноэ-то твоё уплыло, – насмешливо заметила чародейка.

– Ко мне, слуги! – крикнула она.

На зов с ближайших деревьев слетелось несколько павлиноглазок.

– Кем же ты станешь, красавчик? – мечтательно проговорила Ицпапалотль. – Ах да, актиас^[112]. Роскошно! Ты на него чем-то похож, парень. К тому же он может обмануть летучих мышей своими длинными хвостиками.

Колдунья хлопнула в ладоши, и молодой воин превратился в большую зелёную бабочку с причудливо изогнутыми отростками на задних крыльях. Мотылёк неуверенно взлетел и сел на руку женщине. Та нежно погладила пушистую спинку и сказала:

– Ну, всё, дружок, следуй за членами моей свиты, они покажут путь в Атокатлан. До встречи. Богиня дунула, и пёстрая стайка умчалась сквозь кроны в закатное небо.

Глава 18. Ночной полёт

Какое же удивительное чувство – полёт! Невероятная свобода – только ты и ветер, а со всех сторон невиданный простор. От новых ощущений у Тощего Волка захватывало дух, будто бы он выпил пару чаш опьяняющего октли. Внизу, словно мозаика из бирюзы, расстилался бескрайний затопленный лес Атекуаутлан. Сотни маленьких островков зелени, подобно шлифованному самоцвету, отливали мириадами оттенков: светлые тёплые прозрачные у новой поросли, углистые с синевой – у слизкого налёта на стволах и камнях, благородные насыщенные с чёрным отливом – у жестких листьев фикуса, сверкающие холодные серебристо-голубые у прядей пачтли, буроватые, землистые – у закрученных молодых побегов папоротников и десятки других. Между клочками суши темнела ажурная сеть из извилистых проток. То тут, то там болотные кипарисы расступались и обнажали блестящие участки открытой воды. Изредка показывались деревеньки тоуэйо. Дома с тростниковыми крышами, участки примитивных насаждений, ряды долблёнок у берега, столбы дыма от костров.

Бабочки летели быстро прямо на север. Прохладный ветер задувал в крылья и подгонял вперёд. Дневные звуки стихали, беспокойные колибри искали укромные убежища, где в оцепенении проведут всю ночь. Утки выбрались на берег и схоронились в зарослях. Ибисы вернулись в свои гнёзда. Новые персонажи появлялись на отмелях. Важные челноклювы^[113] покинули укрытия и отправились ловить рачков и лягушек. Скрытные выпи заняли места засады. Неразборчивые в пище опоссумы вышли на поиски червей, насекомых, плодов, листьев и падали. Скоро-скоро появятся совы и сипухи.

Взошла бледная, словно тортилья, луна. Небо покрыла чёрная юбка Ситлаликуэ, женского тёмного воплощения Дарителя Жизни. Словно пояс, на ней показался Млечный Путь. Впереди бесчисленные облачные змеи Сенцонмимишкоа, позади – область южан Сенцонуицнауа. Тощему Волку казалось, будто отсюда звёзды смотрятся ярче и крупнее, чем с земли. Снова он приблизился к обители детей Ипальнемоуани. Как же преобразилась его жизнь за последние месяцы! Парень будто бы получил взамен своей чью-то чужую судьбу. Многим ли, кроме жрецов и правителей, выпадала возможность лицезреть Великих? Кому они открывали тайные знания, показывали свой нрав? Последний день доказал, насколько человек зависит от капризов богов. Владыка Зори сделал из простых ребят воинов, наделённых сверхъестественной силой. По велению Солнца мирные жители Тламанакальпана, торговцы, ремесленники, крестьяне, превратились в дикую толпу жестоких кровожадных бунтарей. А Ицпапалотль только в угоду собственной прихоти убила пятерых и стала виновницей гибели ещё одного, зато спасла своего избранника. Куиллокуэтлачтли сам видел всё это. Но и те, кто никогда не удавалось взглянуть в глаза сынам и дочерям Тонакатекутли, также не могут считать себя свободными от них. К примеру, обычный земледелец каждый день гнёт спину на чинампе. Его заступ врезается в тело Тлальтекутли^[114]. Прожорливая владычица земли решает, будет ли почва достаточно плодородной. Синтеотль^[115] распоряжается ростом маиса, появлением всходов, развитием побегов и листьев, созреванием початков. Прочей растительностью ведает Шипе-Тотек, красный Тескатлипока. Без его воли не наступает весна, не проклёвываются семена. Тлалок изливает на землю благодатный дождь, и тогда всё зеленеет, цветёт, спеет. Однако он же способен наслать и гнилотворное поветрие, громы и молнии, беспощадный град. А Тонатиу – может выжечь посадки знойными лучами или бережно согреть, взлелеять деревья и травы. Да каждого направляют, двигают, заставляют меняться небесные покровители. Одни у священников, другие – у воинов, трети у мудрецов, четвёртые у повитух, иные – у купцов. Зримо или незримо они всегда здесь, всегда рядом. Каждый из богов, таких разных борющихся друг с другом, злобных и добрых, тёмных и светлых, молодых и старых – всего лишь новый образ того, кто в водах цвета оперения котинги, Дарителя Жизни, Господина Нашей Плоти.

Летели всю ночь без устали. И лишь когда уже начало светать, болотные кипарисы расступились, и в предрассветном тумане показались обширные угодья, а за ними и само поселение тоуэйо. Тощий Волк никогда не видел Атокатлан таким, каким он предстал Насауальтеколотлю семь лет назад. Теперь он превратился из деревни в небольшой город, центр северных земель. Остров значительно расширили, а берега укрепили и повысили. Высоко на холме теперь располагались дома состоятельных граждан. Их строили по примеру столичных – с несколькими помещениями вокруг внутреннего двора. Резиденцию текутли увеличили. Теперь она представляла собой целый комплекс зданий, обнесённых стеной с садами, отдельной площадью и молельней. Пространство вокруг храма, который посвящал Голодная Сова, благоустроили и замостили. Теперь здесь высились ещё две небольшие пирамиды. Внизу также расположилось много добротных жилищ, но по мере удаления от центра появлялись и простые хижины. В них обитали в основном те, кто прибыл сюда из других мест. Лодки уже не вытаскивали не берег, где попало. Имелись две оборудованные пристани. По велению правителя крестьяне расчистили от леса значительную территорию и соорудили чинампы, где теперь выращивали не только кукурузу, но и тыквы, томаты, бобы, перцы и авокадо.

Бабочки начали снижаться и приземлились на причале. Как только ножки дотронулись до сухих брёвен мостка, крылья исчезли, и Тощий Волк снова стал человеком. «Спасибо вам», – прошептал юноша, и спутники богини улетели в чащу, как будто их и не было и как будто сам полёт ему лишь почудился.

Парень огляделся и двинулся вперёд к воротам. Шаги и скрип досок заставили встрепенуться сонного стражника. Мужчина продрал глаза и вздрогнул от изумления, когда увидел перед собой вооружённого воина в доспехах. Охранник лихорадочно взялся за копьё, но посланник Истаккальцина произнёс как можно более миролюбиво:

– Стой! Подожди. Я – гонец из Тламанакальпана. Мне нужно срочно проговорить с вашим текутли.

Атокатеки держались недоверчиво. Перед входом во дворец потребовали сдать оружие, и даже после этого четверо человек с копьями сопровождали утреннего гостя. Зал собраний оказался просторным помещением с колоннами. Одной стены не было, и из оставленного проёма открывался прекрасный вид на город. Чикуатемок явился один, без слуг и советников. За семь лет новый вождь стал ещё крупнее и шире в плечах, а возможно, даже и подрос. Хоть облик правителя и сделался более угрожающим, выглядел он всё ещё молодо, в каждом движении чувствовалась еле сдерживаемая сила, а глаза сияли юношеским азартом и любопытством. Могучее, как ствол кипариса, тело покрывал изысканный плащ, расшитый чёрным, жёлтым и красным. Под ним позвякивало ожерелье из шариков жадеита – явно работа комильтеков. Ушные вставки сверкали золотом, многочисленные привески звенели при каждом шаге. Из того же металла были сделаны бубенчики на сандалиях, наколенниках и браслетах. Головной убор изображал морду сипухи – намёк на имя обладателя пеначо. Тот, кто когда-то прикрывался лишь обрывком шкур, теперь мог позволить себе несколько пучков перьев кецаля, сиявших словно лучи солнца.

Тощий Волк почтительно встал на колени. Юноше уже неоднократно приходилось слышать о доблести, бесстрашии и мудрости защитника северных рубежей державы. А лучший друг Несауальтеколотля хоть опустился в кресло, покрытое шкурой ягуара, и сохранял царственное спокойствие, но уже думал, когда он сможет хлопнуть нового знакомого по плечу и проверить его силы в дружеском поединке. Врождённая общительность так и не угасла в повелителе Атокатлана, кроме того, мужчина отлично разбирался в людях и уже после первого взгляда понимал, кто чего стоит.

– Как тебя зовут? – произнёс вождь, не дослушав многословное приветствие.

– Куиллокуэтлачтли, господин.

– Давай к делу.

– Владыка Уэмацин хочет, чтобы вы немедленно прибыли в Тламанакальпан с войском. – Парень думал, какую формулировку выбрать: «просит» или «повелевает», первая не подходила для титула тлатоани, вторая могла разозлить горделивого тоуэйо, поэтому пришлось искать слово без оттенков власти и подчинения. – В столице поднялся бунт. Его возглавляет чароплёт из Ойаменауака. И ещё, – избранник Венеры решил всё же не говорить: «Ваш друг», – верховный жрец Тлауискальпантекутли пал жертвой колдуна и теперь пребывает без сознания.

Чикуатемок соскочил с престола, словно каучуковый мяч. Лицо мгновенно побледнело от гнева. Повелитель северных земель до боли стиснул зубы и сжал кулаки так, что ногти вонзились в ладони. Приглашение скрестить копья со столичным гостем придётся отложить.

– Где он сейчас? И что стало с его женой и детьми? – взволнованно спросил Нисходящая Сипуха.

– Я был с ними, пока меня не послали к вам. Сиуакоатль Истаккальцин прибыл в усадьбу Голодной Совы с отрядом воинов-орлов. Они хотели забрать всех во дворец. Удалось ли им дойти, я не знаю.

– О, Даритель Жизни! – воскликнул правитель Атокатлана и судорожно вскинул руки. От приветливого выражения лица не осталось и следа. Теперь молодой ягуар пылал от ярости. – Позовите сюда Уэмескитля! – крикнул он стражникам.

Те послушно покинули зал.

– Расскажи, как это случилось, – уже тише сказал вождь и подошёл ближе к Тощему Волку.

Подбирать слова оказалось трудно. Но парень всё же начал:

– Зачинщика зовут Илькауалок, будь проклято его имя. Он прибыл в качестве посла от Ойаменауака. Там сменился тлатоани. Как я понял из разговоров служителей, тогда члены совета решили подослать к нам мага в знак заключения мира между нашими державами. Новая власть – конец старым обидам. На самом же деле змеёныш сколотил целую клику заговорщиков. За подлецом следили и за его сторонниками тоже. Вот только ничего конкретного не обнаружили. Никаких прямых доказательств. Так сказал мой господин Несауальтеколоцин. – Юноша печально вздохнул и покачал головой. – Мерзавцы действовали слишком осторожно, всё просчитали. А Истаккальцин говорил, будто у них могли быть свои люди и среди тех, кто должен был вывести бунтарей на чистую воду. Уэмацин боялся высылать науалли из города, так как тогда нам объявили бы войну. Это тоже рассказал Истаккальцин. А потому никто не знал, когда и как они будут действовать. – Молодой воин немного осмелел. – Я служил личным телохранителем Несауальтеколотля. Я был с ним тогда. – Тощий Волк прервался, комок подступил к горлу от ужасного воспоминания. – В тот день на площадь перед домом Таинственного Владыки собралось слишком много народу. Но Голодная Сова не забеспокоился. Мыслями своими он обычно всегда далеко от нас. Господин взошёл на пирамиду и начал обряд. А я… я остался внизу. Мне не позволено подниматься по ступеням к святилищу. Если бы я был там, я бы заслонил господина собой. – Чикуатемок подходил всё ближе и теперь стоял уже совсем близко от гостя, Нисходящая Сипуха мрачнел с каждой фразой. – Он вдруг упал. Никто так и не понял сначала, отчего. Ударился головой об алтарь. Жрецы стащили господина вниз, они смогли исцелить рану, но он так и не пришёл в себя. И тут на пирамиду села сова. Только то вовсе не сова была, а тот самый Илькауалок. Он превратился в человека и начал говорить ужасные вещи. Что тлатоани Уэмацин предал свой народ, что наш бог, Таинственный Владыка, приведёт всех к гибели. А люди поверили его нечестивым речам. Ох, вырвать бы его богохульный язык. – Юноша сжал кулаки в бессильной злобе. – Науалли прошёл в святилище Таинственного Владыки и сбросил покрывало с его статуи. В первый раз люди увидели его истинный облик. Нашим покровителем оказался Тлакацинакантли. Я никогда не знал такого бога. Но Илькауалок заявил, будто в Ойаменауаке поклоняются Солнцу, а этот Тлакацинакантли – враг Солнца, а потому, если приносить ему жертвы, то он восстановит свои силы и сможет победить. И тогда Солнце погибнет. Проклятый колдун велел им убить Уэмацина и всех, кто ему служит. Тем временем Жрецы уложили господина Несауальтеколоцина в паланкин и хотели отнести домой. Но народ на площади не желал пускать нас. Изменники стали кидать камни, затем напали на нас с ножами и дубинами. Я стал защищать господина. Да, я убил нескольких человек. Клянусь вам, я не хотел этого. Мне пришлось. О, Даритель Жизни, они ведь были простыми жителями Тламанакальпана. Это подлый Илькауалок, да предадут его цветочной смерти, поставил перед ними зеркало, которое дымит. Он заставил их потерять лицо. – Тощий Волк споткнулся, но продолжил: – Нам всё-таки удалось прорваться. Мы пришли в дом господина. Госпожа зарыдала. Она была убита горем. Я думал, что вот-вот бунтовщики ворвутся в усадьбу, убьют господина, госпожу и их детей. Я решил остаться до самого конца и приготовился к гибели. Но тут пришёл великий Истаккальцин с отрядом и отправил меня к вам.

Чикуатемок заговорил не сразу. Поначалу вождь будто бы глядел в пустоту, переживая сказанное гонцом. Должно быть, так он боролся с кипящим внутри негодованием.

– Знаешь, парень, подобное уже случалось здесь, в Атокатлане. Не знаю, рассказывали тебе или нет. Семь лет назад тут побывал Несауальтеколотль. Тогда ещё был жив мой отец, достославный Куаутлапочицин. Мы тогда только объединились с Тламанакальпаном. Всего этого… – Он подошёл к проёму между колоннами и посмотрел на город. – Ещё не было. В ознаменование нового союза отец велел построить вон ту пирамиду. – Нисходящая Сипуха указал рукой на самый большой храм на пощади. Золотые колокольчики тревожно зазвенели. – Мы тогда совсем ничего не подозревали, мы были, как дети, которые заигрались допоздна на краю леса. Оказалось, что и к нам Ойаменауак успел протянуть свои нечестивые руки. Тогда наш народ не был знаком с богами. Мы поклонялись духам природы, а проводниками их воли считались шаманы. Вот одного из них и сумели соблазнить враги. И действовали они точно так же. Тайно организовали заговор и неожиданно устроили бунт. И только силой мы с твоим господином тогда смогли победить мятежников. – Текутли вновь замолчал. Он глядел, как солнце золотит крыши домов, как рассеивается туман, как лучи сверкают на водяной глади и играют в кронах деревьев. – Видишь ли, мне не знакомы помыслы богов, я не жрец и не тламатини, я до конца не усвоил чёрное и красное. Но я – правитель, и моя задача – заботиться о своём народе. А теперь посмотри на Атокатлан. – Владыка обвёл рукой жилища, молельни, улицы, стены, пристани. – Ты, конечно, здесь не был до сегодняшнего дня. Но поверь, когда-то всего этого не существовало. Здесь стояла простая деревушка, такая же, как сотни других в Атекуаутлане. Люди ходили голыми, грязными, дети часто умирали. Теперь мы стали жить лучше. Я не знаю бога Ойаменауака. Но я знаю Таинственного Владыку. Кем бы он ни оказался, именно ему мы обязаны новой жизнью. Я не знаю, что с нами станет, если падёт Тламанакальпан. Мне кажется, смуты не миновать. Сейчас сила столицы сдерживает всех, и жители затопленного леса пребывают в мире. Но стоит только нарушить равновесие, как мы потеряем единство, и снова польётся кровь. А быть может, мы все снова придём к тому состоянию, которое было до появления Тламанакальпана. Вот почему я…

– Моё почтение, господин. – В зал собраний вошёл Уэмескитль. Теперь он носил плащ до пят с пёстрой каймой и изображением головы змеи. Вместо спутанных волос на голове красовалась аккуратная причёска, подобающая текиуа. Налобная повязка удерживала два пуска орлиных перьев. В губе покачивалось длинное украшение жёлтого цвета. Концы набедренной повязки с вышивкой в виде орлиного когтя спускались до середины голеней. На чёрных кожаных сандалиях выделялись красные завязки. Такие знаки отличия жаловал сам тлатоани Уэмак за взятие шести знатных пленников. Командующий войском Атокатлана – именно в такое звание произвёл бывшего учителя текутли – участвовал в обороне столицы, и копья захватчиков из Ойаменауака оставили не один шрам на его загорелой коже. Годы также не обошли стороной самого опытного из защитников северных рубежей. К простой житейской мудрости некогда бесхитростного тоуэйо теперь добавились изворотливость и умение читать между строк. Даже теперь почтенный воин не переставал наставлять вождя.

– Рад тебя видеть, – ответил Чикуатемок вовсе не весело, в голосе читался еле сдерживаемый гнев. – Наш гость из Тламанакальпана принёс ужасные вести. В городе начался бунт. Мятежники хотят убить правителя и признать власть наших западных соседей. Если им это удастся, Ойаменауак раздавит нас, словно червя. Атокатлану грозит гибель и разорение.

– Как это похоже… – вырвалось у Уэмескитля.

– Да, именно так, дружище. Нам велено выступать как можно скорее. К сожалению, подробностей нет никаких. Сиуакоатль Истаккальцин послал гонца, как только узнал о случившемся. Но и так понятно. Нужно поторопиться. Ты же понимаешь, что… – Нисходящая Сипуха специально выделил это слово, – стоит на кону.

– Понимаю, – вздохнул ветеран и печально покачал головой. – Будем собирать отряды из других селений?

– Нам нужно выступить завтра утром. Разошли гонцов в Олькуаунауак, Тлакокопан, Омашалько и Ауэуэцинко. Пусть прибудут к вечеру.

– Будет сделано, господин.

– Да, и ещё. Проводи нашего гостя. Я вижу, он очень устал с дороги, всю ночь не спал. Найдите для него покои, пусть отдохнёт, и подготовьте темаскалли.

– Хорошо, господин.

– Теперь идите оба.

Глава 19. Мрачноокий заклинатель

Перед глазами мелькали какие-то пятна. Мелкие, расплывчатые, они то появлялись, то исчезали, то заходили друг за друга, то поднимались откуда-то. В постоянном мельтешении нельзя было ничего разобрать. Но среди всего беспорядка осознавалось лишь чёткое движение вперёд в никуда. Будто некая неведомая сила тянет сквозь массу вязкого атолли с плохо размолотыми зёрнами. Через какое-то время начали появляться неясные очертания. Они постепенно слагались в образы, сначала трудно различимые, затем всё более чёткие. Головы людей и животных, каучуковый мяч, связка перьев кецаля, комочки орлиного пуха, маисовые зёрна, кость для приношения драгоценной влаги, шипы агавы, нефритовые бляшки, плоды кактуса нопалли, обсидиановые ножи, бабочки-павлиноглазки, священные барабаны, верёвка, бумажные флажки, сердца, лапы ягуара, диадема правителя, сушёные бобы, многоножки – всё это возникало из пустоты и следовало беспрерывной чередой символов, которые будто бы сошли со страниц книги дней. Несауальтеколотль даже не пытался установить связь или кукую-то закономерность в нескончаемом потоке, исторгаемом бессильным разумом. Или кто-то другой проворачивает перед немощным человеком безумную картину странных видений?

А далее всё уплотнилось, взору предстала единая масса тел с клоками одежды – то ли спины, то ли ноги, то ли животы и не разобрать. Через груду прорвались копья, хлынула кровь, ошмётки кожи разметались по сторонам, а за ними выпучились раздутые органы. Всё завертелось и превратилось в ужасную мешанину, а затем и вовсе слилось в однородный цвет – серый, дымчатый, блёклый белый. Свет ослепил Голодную Сову, и мужчина не сразу осознал, что открыл глаза. Он тут же снова сомкнул веки. Грудь содрогнулась, поясница выгнулась дугой, локти впились в твёрдую поверхность, зубы сжались до боли. Откуда-то изнутри буквально выдавился надсадный крик. Мгновение – и туловище, словно ком кукурузной каши, шмякнулось на циновку. До ушей начали долетать какие-то звуки, непривычный говор, слов не различить.

«Нет, я живой, и я, определённо, возвращаюсь, могу вернуться сюда, на землю. Нужно лишь усилие», – сказал себе глава культа Тлауискальпантекутли и моргнул, а затем вновь попытался посмотреть на мир. Теперь расплывчатые образы уже не являлись маревом. Просто жрец Венеры слишком долго пробыл в забытьи. Зрение медленно восстанавливалось. Кругом полутьма, а впереди то появляются, то исчезают какие-то вспышки, нет, это изгибается и крутится поток белого света, похожий на молнию. Несауальтеколотль вгляделся. Оказалось, сияние исходит из шара в руках человека. Незнакомый мужчина стоял напротив больного и явно направлял на него пучок неких загадочных лучей. Сам заклинатель выглядел странно. Тощий, с длинными тонкими руками и ногами, он походил на паукообразную обезьяну из южных лесов. На коже виднелись непонятные символы. Подобные же украшали набедренную повязку. Больше всего знаки напоминали таинственные письмена. Голову покрывал высокий тюрбан с плюмажем и розеткой из чёрных перьев большехвостого гракла^[116]. Лицо длинное, узкое, немолодое. Крючковатый нос значительно выступал вперёд и загибался вниз. Глубоко посаженные глаза смотрели сурово, сосредоточенно. Сквозь белые ушные вставки из раковин были пропущены полоски ткани. На кручёном ожерелье блестело несколько разноцветных бусин.

Голодная Сова посмотрел по сторонам. В сумраке у стен стояло несколько служителей. Чёрный цвет кожи участников ритуала не позволял различить их черты. Но позы людей казались напряжёнными. Каждый из них направлял свой тонкий поток света в сферу главного чародея – видимо, так они насыщали её некой энергией. Все молчали. На того, кто лежал перед ними, никто не обращал ни малейшего внимания. Похоже, действо отняло у них и слух, и зрение.

«Что они делают? Зачем? Это друзья или враги?» – пронеслось в голове у главы культа Венеры. Однако по мере того, как странные лучи проникали в тело, Несауальтеколотлю становилось лучше. Он уже чувствовал руки и ноги, мог двигаться, хотя всё ещё боялся вставать. До слуха долетали фразы на чужом языке. Их произносил человек в тюрбане. Визгливый голос отражался от каменных плит и становился гулким. Вдруг заклинатель крикнул и опустил руки. Сияющий шар исчез, остальные исполнители обряда облегчённо выдохнули и без сил опустились на пол. Первосвященник сел на циновке, а таинственный незнакомец тем временем приблизился и склонился над жрецом. Устроитель ритуала молчал, но бездонные, словно сенот, глаза смотрели проницательно. Взгляд чувствовался не хуже прикосновения. Он буквально давил не то что на кожу – на кости. «Мощнейшее внутривиденье», – догадался Голодная Сова. Откуда-то слева подошёл другой мужчина и встал на колени. Его кожа была раскрашена в чёрный цвет, а одеждой он напоминал младшего служителя храма.

– Господин мой, мы рады снова видеть вас в здравии, – подобострастно заговорил он. – Это великий целитель из народа комильтеков. Его зовут Ах-Китам, или, по-нашему, Тлакакойаметль. По велению тлатоани Уэмацина он восстановил ваш тоналли. До него никто не смог ничего сделать. Ни один тетональмакани.

– От всего сердца благодарю вас, почтенный Ах-Китам, – произнёс Несауальтеколотль, стараясь правильно выговорить слова древнего языка. Горло ссохлось, и хриплый, слабый голос показался жертвователю не своим. – Надеюсь, я смогу отплатить вам позже за ваше искусство врачевания.

Участник обряда затараторил что-то мрачноокому заклинателю. Тот многозначительно кивнул и ответил:

– Вы ещё не полностью здоровы, господин. Вам сейчас лучше поправляться и не покидать своих покоев, – сказал переводчик.

Темнота и тишина. Все покинули комнату. Возжигатель копала остался один. Что же произошло? Почему он здесь, не дома? Как мог исчезнуть тоналли? По крайней мере, здесь ему помогли прийти в себя. Наверное, скоро всё образуется и можно будет отправиться домой. Может быть, встать? Голодная Сова хотел покинуть ложе, но ноги ещё не казались достаточно окрепшими. От начального возбуждения не осталось и следа. Вместо него пришло осознание слабости. А затем внезапный озноб заставил потуже закутаться в плащ. Нахлынула усталость, будто верховный жрец Тлауискальпантекутли и не лежал вовсе, а тяжело работал где-нибудь на каменоломнях. Нет, он всё ещё болен, и нечего бодриться. Сквозь дрёму глава культа Венеры услышал, как вошли слуги и начали расставлять мебель. Но сил не нашлось даже на то, чтобы открыть глаза. Сон сковал мужчину, но на сей раз от него можно было проснуться.

– Пустите меня! Пустите! – Истошный женский крик разбудил Несауальтеколотля.

– Госпожа, вам нельзя. Он ещё очень слаб. Ваш визит может ему навредить. Тлакакойаметль не велел вас пускать, – пытался возразить кто-то.

– И слышать не желаю! – этот голос избранник Владыки Зари узнал бы из тысячи.

Занавеску отдёрнули, и Йоуальшочитль ворвалась в тёмный чертог. Она подбежала к мужу, присела рядом и погладила по волосам. Даже без света стало понятно, по лицу красавицы катятся слёзы. Первосвященник приподнялся на локтях, а дочь вождя обняла его и прижалась всем телом.

– Ты живой! Я уже начала терять надежду! Но теперь всё хорошо. Ты даже не представляешь, как я волновалась… – начала причитать она.

– Подожди, – перебил Голодная Сова, – объясни мне, где мы находимся. Что произошло? Где дети?

– Да, извини, ты же действительно ничего не знаешь, – произнесла она, борясь со всхлипами. Ночной Цветок рассказала о том, что произошло у великой пирамиды, о том, как Куиллокуэтлачтли защищал своего господина, поведала и о прибытии Истаккальцина и о том, как тлатоани принял их в своём дворце. – Дети здесь, с ними всё в порядке, – прибавила она и поцеловала любимого в лоб.

– Подожди, а где Тощий Волк? Он тоже здесь? – перебил Несауальтеколотль.

– Нет, Итсаккальцин послал его к моему брату. Со дня на день он должен прибыть с войском.

– А что происходит в городе? Восстание подавлено?

– Нет. Бунт охватил все районы. Добропорядочные граждане сидят по домам. Мятежники обосновались на главных площадях, они занимаются грабежом и вымогательством. Несколько больших отрядов заблокировало дворец.

– А армия?

– Войска на стороне правителя. Орлы и ягуары теперь во дворце, – ответила Йоуальшочитль.

– Так почему Уэмак не применит силу? – вознегодовал первосвященник культа Венеры.

– Знаешь, меня не посвящают в замыслы совета. Но, насколько я поняла, тлатоани считает смутьянов обманутыми людьми. Он до сих пор признаёт их своими гражданами, а потому правитель не хочет проливать крови.

– И как он собирается поступить?

– Я не знаю, дорогой. Я – всего лишь женщина. Кто мне расскажет о решениях государственных мужей? Но они заседают каждый день, по несколько раз в сутки. Иногда даже до самого утра. – Тут Ночной Цветок хитро подмигнула и мрачно усмехнулась. – Но мне кажется, они так ничего и не решили.

Весь день Голодная Сова учился ходить. Супруга привела к нему сыновей, и мужчина был рад увидеть их живыми и здоровыми. Никто из чиновников его не посещал, а слуги, кажется, сами не знали ничего о ходе восстания. Похоже, в резиденции вождя царили смятение, страх и тревожное ожидание.

Вечером Несауальтеколотль полностью выдохся и лёг спать позже обычного и проспал до полудня. Разбудил его Истаккальцин. Верховный жрец и второе лицо после тлатоани прибыл лично без свиты.

– Тонатиу уже проделал половину пути перед ликом Того, кто заставляет вещи светиться, – громко сказал он и потряс служителя Владыки Зари за плечо.

Больной открыл глаза и вздрогнул, как только увидел сиуакоатля в диадеме шиууицолли, плаще, сплошь покрытом перьями котинги. Жадеитовые ушные вставки, ожерелье и носовая серьга блестели в полосе тусклого света, проходившей через дверной проём.

– Простите, господин, – стыдливо произнёс избранник Венеры и сел на край циновки.

– Ничего страшного, – улыбнулся наставник, – я сам велел тебя не будить. Тебе нужно выспаться, восстановить силы. Они нам ещё ой как понадобятся. Давай одевайся. Нам нужно поговорить. Я буду ждать тебя снаружи в саду.

Голодная Сова встал, нашёл одежду на крышке сундука. Йоуальшочитль заботливо свернула её вечером. Мужчина повязал маштлатль, надел накидку, зашнуровал сандалии, собрал волосы в пучок и вышел.

День встретил его ярким светом. Небольшой дворик со всех сторон окружали ярко окрашенные стены. Нижняя треть была однотонная, тёмно-карминового цвета, выше следовал ярко-красный бордюр, а за ним – белая штукатурка с изображением переплетающихся змей. По углам располагались клумбы с оранжевыми бархатцами и молодыми деревьями. В центре находился небольшой прудик со статуей богини вод Коатликуэ посредине. Около него уже стояли два кресла, одно из них занимал Истаккальцин. Перед ним на столике лежали фрукты и прочие лёгкие закуски, здесь же стояли два высоких сосуда с какауатлем. От всей картины веяло покоем и безмятежностью. Как же поверить, что в считанных шагах отсюда бушует толпа злобных бунтарей?

– Садись, – предложил сиуакоатль и указал на сиденье напротив себя. – Можешь говорить откровенно. Я приказал всем удалиться. Тебе уже рассказали?

– Да, – почему-то стыдливо ответил Несауальтеколотль и сел. – Наша тайна раскрыта, теперь все знают, кто такой Таинственный Владыка.

– Знаешь, это должно было когда-нибудь случиться. Нельзя держать народ в неведенье. Наши граждане заслуживают права знать правду. Я много раз говорил Уэмаку. Но он бы никогда не решился признаться сам. И вот результат. Если ты сам упускаешь инициативу, она переходит к противнику, – вздохнул Хозяин Белого Чертога, сделал глоток бодрящего пенного напитка и взял ломтик питахайи.

– А я ведь даже жене не говорил и детям, боялся. Думал, они отвернутся от меня, если узнают.

– Не говорил – правильно делал. Но всё же не могу не сказать. Глупый ты человек. Неужели ты думал, будто после стольких лет жена, которая тебя так любит, которая родила тебе прекрасных сыновей, сможет отвергнуть тебя из-за бога, которому ты поклоняешься? Пойми же наконец. Человеку важен только человек. Боги, духи, идолы, правители – всё вторично. Если она тебя действительно любит, она примет тебя таким, какой ты есть, со всеми убеждениями, ошибками и недостатками. Вот смотри. Теперь она всё узнала. И кто растолкал охранников и бросился к тебе вопреки моему приказанию и назначениями Ах-Китама? Однако это-то я в тебе и люблю, Голодная Сова. Дела людей тебя интересуют меньше, чем дела детей Ипальнемоуани, ты не погряз в интригах, жажде власти, наживы, влияния.

– Спасибо, учитель. Вы всегда добры и снисходительны ко мне, даже когда я и не заслуживаю.

– Ах, перестань, мы уже столько лет знаем друг друга.

– Но я думаю, вы пришли сюда не для того, чтобы обсуждать мой характер. У вас, верно, дела поважнее. Рискну предположить, вы хотите поговорить о том, какое положение сложилось в городе, – заметил Несауальтеколотль.

– Да, именно потому я и здесь, – покачал головой Истаккальцин и разрезал тёмный ночтли. Лиловый, словно венозная кровь, сок растёкся по рыжей тарелке. – Мы в осаде. Все ворота перекрыты богохульниками. Конечно же, есть и тайные проходы, поэтому ситуация в городе нам известна. После начала бунта несколько горячих голов захотели разбить статую Тлакацинакантли (теперь это имя можно произносить открыто), но на пирамиде тут же появились скелеты Эстли и Малиналли. Они сбросили богохульников – те разбились насмерть – и заявили, что будут защищать святилище. Вот только в дела смертных приближённые бога не вмешиваются. Илькауалок приказал своим сторонникам идти на дворец. Кое-кого он всё же оставил на площади, в основном людей бесполезных. Часть мятежников от него сбежала и направилась в кварталы знати грабить усадьбы. Однако их тут же остановила охрана. Горе-мародёры догнали остальных и присоединились к осаде резиденции тлатоани. Тем временем аристократы испугались, сгребли богатства и в сопровождении стражей двинулись ко дворцу. Тут произошла небольшая заварушка, впрочем, никто особо не пострадал. Беглецы смогли укрыться внутри. Затем уже другие банды всё-таки обчистили имения членов совета и прочих зажиточных граждан.

– И мой дом тоже? – спросил Несауальтеколотль.

– Конечно, и даже мой. Настроение у дурней поднялось, начался пир. До самой ночи к ним присоединялись новые и новые глупцы. Наутро компания захотела большего. Но простые люди решили не бросать своё добро. Они остались в своих жилищах и приготовились их защищать. Начались столкновения, даже те, кто вроде бы симпатизировал восстанию, не захотели расставаться с запасами зерна. Однако бунтарям всё же удалось захватить достаточно провианта и скарба. Как мне рассказывали соглядатаи, жители торговых и ремесленных кварталов уже начали собирать собственные отряды, чтобы оказать гостям достойный приём, если те ещё посмеют сунуться.

– А тлатоани? Почему бы ему не отдать приказ орлам и ягуарам? Они сметут нечестивцев в мгновение ока.

– Уэмак ждёт. Применять силу он не хочет. Всё же так или иначе в восстании принимает участие около четверти населения города. Его убедили, будто скоро в стане бунтарей начнётся голод, они разбегутся и можно будет обойтись малой кровью. Кроме того, есть и другое соображение. Хитрый койот Илькауалок всё предусмотрел. Он говорил, будто наш бог жесток и хочет подчинить себе силой и обманом и наш народ, и другие племена. Если сейчас на подавление восстания бросить войска, то мы только подтвердим слова чародея. Да, мы покончим с бунтарями, но тогда даже те, кто не поверил лживым речам колдуна, убедится в его правоте, так как расправа будет лучшим тому доказательством. Мы не сможем прочно стоять на ногах, если потеряем доверие граждан. Положение, как видишь, щекотливое.

– И как же тогда поступить? – спросил Голодная Сова.

– Я даже сам не знаю, – развёл руками Истаккальцин. – Пока мы ждём беспорядков в самом лагере нечестивцев. Продукты рано или поздно закончатся. Боевой дух тоже скоро начнёт слабеть. Ведь на штурм дворца они решиться не могут. Возможно, подойдёт помощь из Ойаменауака. Нам удалось перехватить нескольких гонцов от науалли. Сколько их было всего, никто не знает. Твой друг Чикуатемок, я надеюсь, не позволит им соединиться с бунтарями.

– Так вот зачем он вам нужен? – с негодованием произнёс Несауальтеколотль. – Вы послали его на убой!

– Остынь, – отмахнулся сиуакоатль, – сколько воинов может выставить Коскамичиутекатль? Если они затеяли такое действо, значит, им не хочется сейчас вести настоящую войну. И к тому же твой друг – воин отважный.

Сановник взял большой зелёный плод белой сапоты^[117], разрезал его на четыре части, вынул косточки и откусил сочную мякоть. Главе культа Венеры кусок в горло не лез. Он смотрел на наставника и думал. Мысли метались в голове, словно косяк мелкой рыбёшки в виду панцирной щуки. С самого детства, когда он ещё был маленьким, щупленьким мальчишкой, Голодная Сова привык считать учителя человеком, который может найти выход из любого положения. А теперь он говорит, будто ничего не знает и ничего не решил. Однако испуга нет. Наоборот, Истаккальцин ведёт себя довольно уверенно. И даже с аппетитом ест. Нет, наверняка у первосвященника Тлакацинакантли есть собственные тайные соображения. Но он предпочитает их скрывать. Вот только интересно, почему. Кажется, обладатель бирюзового венца выжидает, подбирает удобный момент, когда нанести удар, словно скорпена в засаде. Снова придворные игры. Как же Несауальтеколотль их не любил. Он всегда хотел только одного – служить богам. Но почему же так устроена жизнь, что даже самый честный и благородный человек вынужден постоянно хитрить и изворачиваться? Неужели люди навсегда отвыкли говорить прямо, без утайки?

– Попробуй. – Хозяин Белого Чертога протянул спелый плод. – Скоро фрукты закончатся, будем есть одну кукурузу, – сказал он.

«А ведь, действительно, нужно хоть немного поесть», – подумал жертвователь Владыки Зари и потянулся за ножом. Краем глаза Голодная Сова видел, как учитель пристально следит за ним. Но не успел младший из жрецов откусить белую мякоть и два раза, как во двор вышел слуга. Он почтительно поклонился и вполголоса сказал:

– Господин, вас ожидает Сеуальчималли.

Истаккальцин не смог скрыть хитрой ухмылки.

– Мы идём, – сказал он и встал из кресла.

– Мы? – спросил удивлённо избранник Венеры.

– Да, ты идёшь со мной. Поступили новые сведенья из города. Тебе пора входить в курс дел. Ты же ещё и член совета ко всему прочему.

Сановник поправил плащ и направился к выходу. Несауальтеколотль последовал за наставником.

Шли молча. Покои сиуакоатля находились в другой части дворцового комплекса. Только сейчас глава культа Тлауискальпантекутли заметил, как изменилась обстановка. Всё будто бы вымерло. Сады опустели. На дорожках лежали сухие листья, похоже, их никто не убирал. Ни музыки, ни пенья. Те немногие, кого удалось заметить, либо намеренно избегали встречи, либо ограничивались коротким поклоном и спешили исчезнуть с глаз долой. Немногие вельможи осмеливались сверкать перьями кецаля. По большей части они одевались теперь скоромно, без лишних украшений. Все предпочитали схорониться у себя в комнатах и лишний раз не появляться снаружи. Скорее всего, намеренно Истаккальцин свернул налево и прошёл вдоль стены. Здесь стояли воины при полном вооружении. Суровые лица тревожно вглядывались вдаль. Голодная Сова понял, как он ослаб. Делать два-три шага туда-сюда по саду – одно. А здесь пришлось идти гораздо дальше. Появилась одышка, на лбу, спине и груди выступила испарина, под конец пути ноги начали подламываться. Потеря тоналли явно не прошла бесследно.

Наконец-то пришли. Стражи почтительно приветствовали первосвященников, слуга отдёрнул расшитую занавеску. Помещение ярко освещали жаровни – по одной в каждом углу. Четыре колонны поддерживали балки плоской крыши. «Принесите икпалли для господина Несауальтеколоцина», – распорядился хозяин, а сам опустился в кресло, покрытое шкурой ягуара. Через мгновение второе сидение уже стояло рядом. «Введите Сеуальчималли», – приказал сиуакоатль.

Вскоре в чертог зашёл ничем не примечательный человек. Среднего роста, коренастый, невысокий, но и немаленький. Лицо круглое, спокойное. Ни шрамов, ни татуировок, ни каких-либо других выдающихся черт, которые легко запомнить. На нём был серый плащ из волокон агавы, до середины бёдер, и маштлатль из того же материала. Сандалий мужчина не носил, равно как и никаких украшений. Соглядатай поклонился, но без трепета или подобострастия. Верховный жрец кивнул головой в ответ:

– Ну, рассказывай! – произнёс он повелительно.

– С утра смутьяны попытались снова пойти в жилые кварталы за едой. На сей раз в другие. – Голос тоже оказался самым заурядным. – Однако новости распространяются по столице быстро. Бунтарей встретили отряды местных жителей и дали отпор. Тогда неудачники направились в район чинамп. Здесь их не ждали, а потому налётчикам удалось наполнить целые мешки початками кукурузы, овощами и фруктами.

– То есть ожидаемый голод не наступит? – гневно спросил Истаккальцин.

– Да, господин. Награбленного им хватит на несколько дней. К тому же могут и ещё нахватать. Чинампы защищать почти невозможно. Они же разъединены каналами. К тому же пища там не сложена в закрытых амбарах, а растёт под открытым небом.

– Хорошо, понял, – процедил сквозь зубы первосвященник. Услышанное его явно рассердило. Несауальтеколотль решил хранить молчание.

– Другая группа проникла в городской арсенал около великой пирамиды и вынесла всё оружие. Тут же туда направился Илькауалок. Решил контролировать распределение копий и макуауитлей, а то достанется не тем, кому нужно, или вообще продадут тоуэйо. Главное, обеспечить тех, кто готовится к штурму дворца.

– А готовятся?

– Даже и не знаю. Пока ничего конкретного. То ли боятся, то ли ничего не придумали. Однако колдун всё держит в секрете, трудно сказать, что у него на уме. Кстати, подходит войско из Атокатлана. Как говорят, оно уже в половине дня пути или ближе.

– Очень хорошо, – озабоченно проговорил сановник. – Как прибудут, отправляйся к Чикуатемоцину и передай приказ тлатоани встать лагерем под стенами города и ни на кого не нападать, ждать дальнейших указаний.

– Ясно. Сделаю.

– Ещё какие-то новости?

– Пожалуй, нет, – скривился Сеуальчималли.

– Ладно, не густо. Какой у них пароль сегодня ночью?

– Сосна и дуб, господин.

– Хорошо, – задумчиво произнёс Истаккальцин, можешь идти. Жду тебя завтра.

Соглядатай поклонился и поспешно покинул покои верховного жреца.

Голодная Сова вопросительно посмотрел на учителя.

– Хочешь спросить, что я думаю? – невесело усмехнулся наставник. – То же, что и ты – ничего определённого. Ладно, парень, тебе нужно выздорваливать. Ступай к себе, отдохни, тебя, наверное, уже жена потеряла. А я… Я поразмыслю надо всем этим. Надо хорошо-хорошо подумать. Слуга проводит тебя, всё, иди.

Глава 20. Падение масок

Несауальтеколотль проснулся от того, что кто-то тряс его за плечо. Мужчина испугался и вскочил.

– Не бойся, это я, – прозвучал голос Истаккальцина.

Кругом темнота, в полосе тусклого света луны силуэт сиуакоатля вставал, словно образ мрачного великана из рассказов стариков.

– Надевай это! – скомандовал первосвященник и бросил на циновку свёрток.

Голодная Сова на ощупь понял: костюм простолюдина – плащ чуть ниже колен, недлинный маштлатль из грубого хлопка и пара сандалий – такие вещи носят ремесленники и небогатые торговцы. Кажется, и учитель нарядился подобным образом.

– А куда мы идём? – спросил служитель Венеры. Он уже предвкушал опасное приключение, и сердце тревожно забилось.

– Спасать державу, – угрюмо ответил наставник и покачал головой.

Жертвователь Тлауискальпантекутли не удивился и промолчал. Жрец Утренней Звезды повязал накидку и принялся за шнурки.

– На, возьми. – Хозяин Белого Чертога протянул амулет.

– Надо же, нашёлся! – воскликнул Несауальтеколотль.

– Тебя обманули, – с горечью произнёс наставник. – Когда я нашёл кулон, то мне показалось, как будто аура от него исходит немного не та. Заметил не сразу. Действительно, очень похоже. Но мне всё равно удалось разглядеть отличия. Оказалось, богомерзкий колдун изменил заклятия. Он убрал всю защиту и подстроил всё так, чтобы внешне всё оставалось почти как было. Тонкая работа. Удивительное мастерство плетения чар. И как же талисман мог попасть в руки к науалли?

Младший из священников покраснел, как перец чили. Не хотелось признавать собственную глупость. Только в ночи цвет лица всё равно не видать.

– Всё произошло во время омовения в источнике. Тощий Волк позвал меня и сказал, будто прилетела сова и разворошила всю мою одежду. Я сначала заподозрил неладное, вылез из воды, проверил заговоры на вещах – вроде бы стояли на месте. Я даже и представить не мог…

– А сообщить мне не догадался?

– Простите, господин. Я так виноват. Вы воспитывали меня с юности. Я всегда знал, что доставляю вам много бед и хлопот. Я всегда старался сделать ваше бремя не таким тяжким. Ведь у верховного жреца и так забот хватает. А тут ещё несчастный мальчишка…

– Понятно. И теперь ты снова решил не доставлять лишних неприятностей, – перебил Истаккальцин. – Послушай, сынок, ты – талантливый молодой человек. Твоё сродство с богами, способность быть проводником их воли поражает. Метатель Дротиков щедро одарил тебя исключительными умениями. Но по части жизни здесь, на земле, мне придётся защищать тебя до конца. Возможно, в том есть моя вина. Я старался сохранить тебя в чистоте, в дали от склок, интриг и неурядиц. А потому такие качества, как предусмотрительность, осторожность, расчётливость, тебе не знакомы. Запомни, ты должен во всём полагаться на меня и советоваться со мной. Пообещай мне, Несауальтеколотль.

– Обещаю.

– Хорошо. Надень амулет. Я убрал нечестивую магию и зарядил его снова. Носи. Ладно, нам нужно уже идти.

Голодная Сова встал, и священники прошли сначала во внутренний дворик, а затем – на центральную аллею. Сиуакоатль нёс большую сумку с чем-то мягким, наверное, ещё какой-то одеждой. Ночь стояла ясная. Звёзды сверкали на небосклоне ярко, словно светлячки, все от мала до велика. Путников сопровождали лишь летучие мыши. С клумб доносилось стрекотание кузнечиков. Цветы и травы садов тлатоани издавали пряный дурманящий аромат. У огней жаровен кружили мириады мотыльков. Иногда на дорожках появлялись отряды стражников.

– Мы направляемся к твоим парням, – заговорил сановник. – Нам нужно двоих, не больше. Подумай, кого лучше взять. Боевые навыки – не главное. Выбирай по надёжности и верности тлатоани. Сегодня я меньше всего хочу получить удар в спину.

Глава ордена задумался.

– Лучше всех Тощий Волк, но его нет. Возьмём Коаиуичля и Тлакауэпантли, – ответил наконец Несауальтеколотль. – Они последними получили дар Тлауискальпантекутли. Понимаете, бог проверяет их разум и тело. Если у кого-то есть потаённые крамольные мысли, он бы дал знать и не открыл своего могущества. Те, кто получили откровение в начале могли вступить в заговор, хотя я не верю, а эти двое, точно, не успели присоединиться к мятежникам.

– Понятно, – утвердительно кивнул Истаккальцин.

– Скажите, господин, всё куда мы направляемся и зачем? И почему ночью?

– Всё очень просто, Голодная Сова. Как я уже говорил, мы идём спасать Тламанакальпан. – Хитрый койот перешёл на шёпот: – Видишь ли, у тлатоани не хватает решимости на активные действия. Вообрази. У нас есть больной, и к нему пригласили двух лекарей. Больной тяжёлый, не всякое лекарство перенесёт. Один лекарь ждёт, когда страдальцу станет лучше, и хочет применить снадобье потом. А второй думает дать зелье сейчас и рискнуть, так как не видит никаких признаков выздоровления. Хоть на совете я послушно киваю Уэмацину, но… Знаешь ли, история показывает нам одну интересную закономерность. Каждый сиуакоатль обычно дальновиднее и гибче своего царя. Вот я решил стать немного умнее и сыграть на опережение. Нет, я не подозреваю членов совета. Хоть у меня с ними разногласия, но в стремлении уцепиться за Уэмака мы все едины. Просто я хочу действовать быстро и неожиданно. А когда решения принимает весь совет, быстро и неожиданно не получится. – Первосвященник замолчал.

– Учитель, я так и не понял, что именно вы хотите сделать.

– И хорошо, а то тут за каждым кустом может быть острое ухо.

Подошли к залу суда. Именно здесь спали члены ордена Венеры. Когда почти весь гарнизон Тламанакальпана разместился во дворце, пришлось отдать воинам все свободные помещения. Ослепительно-белая штукатурка будто подсвечивалась в сиянии луны. Четыре широкие колонны разделяли переднюю стену на пять чёрных проходов. Перед зданием фигура Ицтлаколиуки-Ишкимилли напоминала о карающем правосудии. Внушающий ужас бог возмездия с завязанными глазами величественно восседал на троне. «Надеюсь, скоро ты упьёшься кровью преступников», – еле слышно прошептал Несауальтеколотль и пришёл мимо.

– Буди всех, – сказал Истаккальцин часовому.

И вот все ребята уже выстроились в одну шеренгу перед сиуакоатлем. Проворные жилистые, рослые парни даже босяком в одних маштлатлях являли собой внушительное зрелище.

– Коаиуичль и Тлакауэпантли! Вы идёте с нами, – скомандовал Голодная Сова, – остальные свободны.

Двое подошли к жрецам. Оба высокие, худые, мускулистые, с горящими глазами. Молодые мужчины походили друг на друга, словно братья.

– Так, надевайте вот это! Ваши парадные тлауистли здесь не подойдут, – повелительно произнёс сановник, вытряхнул на пол самые обычные стёганые ичкауипилли.

Воины сначала вопросительно уставились на царедворца, но затем всё же надели доспехи простолюдинов.

– Берите оружие, щиты не берите – продолжил первосвященник.

Члены ордена быстро сходили за атлатлями, дротиками и макуиуитлями и вернулись.

– Всё, следуйте за мной, – приказал Господин Белого Чертога, развернулся и быстро зашагал по главной аллее.

Шли недолго. Вскоре показалась небольшая пирамида с личным святилищем тлатоани. Итаккальцин поднялся по лестнице и жестом поманил остальных. Навстречу ему из храма вышла пара охранников.

– Всё в порядке, они со мной, – объяснил избранник Тлакацинакантли, и стражи расступились.

Маленький отряд прошёл внутрь. Верховный жрец задёрнул занавеску из перьев, подошёл к алтарю и навалился всем телом на каменную плиту. Та, словно по волшебству, отъехала в сторону. В полу открылся чёрный проход со ступенями.

– Спускаемся! – резко прошипел возжигатель копала и первым скрылся во тьме.

Проход оказался узким и довольно низким. Рослым, широкоплечим мужчинам приходилось наклонять головы. От шершавого камня веяло стужей и сыростью. Во мраке Несауальтеколотлю стало не по себе. Лишь шаги спутников придавали уверенности и не давали остановиться. Сразу вспомнились истории, которые рассказывали детям о прыгающих по дорогам черепах, о таинственной волосатой девушке, которая ходит задом наперёд, о ночных ветрах, нашёптывающих на ухо, о духах женщин, умерших при родах.

Через сто шагов Истаккальцин зажёг огонёк на руке – небольшой шарик сиял холодным бело-синим светом.

– Теперь, когда мы одни. – Первосвященник оглянулся назад. – Я расскажу, что нужно делать. Мы пройдём по подземному переходу в город. Там действуют мятежники. Они выставили посты и устроили патрули. На сегодня их пароль «сосна и дуб». Они примут нас за своих и пропустят. Мы должны добраться до расположения отрядов из Атокатлана, которые привёл Тощий Волк. Они встали лагерем севернее района чинамп. Там я должен убедить текутли Чикуатемоцина войти в город и снять блокаду дворца. Воины Тламанакальпана не могут этого сделать. Поднять руку на сограждан – означает подтвердить обвинения богохульника. Зато тоуэйо не обременены никакими обязательствами и связями. Пусть восставшие считают, будто они сами, по своей воле решили действовать вопреки приказу тлатоани. А вас я одел в их доспехи потому, чтобы никто не знал о вашем участии в том предприятии. Нет, думаю, никого убивать не придётся. Вы застанете их врасплох, а дальше бунтари разбегутся, словно мошки от дуновения Ээкатля. Колдун нам не помешает. Как мне сообщили, к вечеру на площади у храма началась потасовка. Кому-то не понравилось, как распределили оружие. Мятежники разделились на отдельные группировки. А чароплёт теперь пытается навести порядок.

В ответ лишь молчание. Несауальтеколотлю план наставника казался пугающе лёгким. Когда дело касается жизни и смерти, простота может обернуться гибелью. Тревога точила уверенность жреца, как вода прибрежный известняк. Глас беды слышался в эхе шагов в узком каменном коридоре. Стужей повеяло ещё сильнее, будто Миктлантекутли распахнул свои ледяные объятья в ожидании новых гостей.

Наконец пришли. Впереди показались ступеньки. Глава культа Тлакацинакантли поднялся и отодвинул каменную плиту. Один за другим все четверо выбрались из подземелья. Голодная Сова увидел двор небольшого дома – несколько жилых помещений, кухня, темаскалли и скромный алтарь. Небо чёрное. Ни звёзд, ни луны. Видимо, облака закрыли всё от горизонта до горизонта. Зажгли факел.

– Идём, – тихо скомандовал Истаккальцин, и ночные странники вышли на улицу. Вокруг тишь и безлюдье. Избранник Венеры не узнавал района, но учитель уверенно шёл вперёд. Налетел сильный ветер. Внезапный порыв поднял в воздух сухие листья и пыль. Полы плаща взметнулись вверх. Могильный холод проник под одежду. Кожа покрылась мурашками. Широкие листья над головами зловеще зашелестели. Тем временем путники завернули за угол. Дорога пошла чуть вниз. Теперь служитель Тлауискальпантекутли, кажется, начал ориентироваться. Идут они на север. Городская стена в двух-трёх кварталах слева. Скоро предстоит поравняться с пирамидой Таинственного Владыки. Хотя его настоящее имя уже более нет смысла скрывать. Снова поворот. Теперь отряд следовал по широкой магистрали по направлению к воротам. Впереди никого. Широкий проём темнеет, словно страшная пещера в горах, обиталище грозных духов. С каждым шагом всё ближе, ближе и ближе.

Дрожь пробежала по спине. Справа и слева высыпали вооружённые люди и окружили смельчаков. Вперёд вышел немолодой мужчина самой заурядной внешности, но с хищным, тяжёлым взглядом. Несауальтеколотль не знал, но ты был Мисйаотль, доверенный Илькауалока.

– Пароль? – насмешливо крикнул слуга нечестивца.

– Сосна и дуб, – ответил Хозяин Белого Чертога.

Откуда-то сзади послушался злорадный смех, и сквозь толпу мятежников протиснулся ещё один человек, и сердце Голодной Совы замерло от ужаса. То был соглядатай Сеуальчималли.

– Пароль «Дуб и сосна», – торжествующе произнёс он. – Удивлены, господин. – Последнее слово изменник проговорил насмешливо.

– Признаюсь, удивлён, – покачал головой сиуакоатль. – Но от тебя и следовало такого ожидать, собачий выродок. Теперь я понимаю, почему мы не смогли вовремя прижать твоих дружков к стенке.

Обманщик раскатисто заржал во весь голос, как вдруг изо рта клятвопреступника потекла тёмная струйка, а тело его забилось в конвульсиях. Сзади показался дворецкий посла с окровавленным кинжалом.

– Предавший однажды, предаст и ещё раз, – с ненавистью прошипел убийца, а жертва рухнула на дорогу в лужу драгоценной влаги.

– Господа жрецы, теперь вы – наши пленники. Мы не убьём вас, по крайней мере пока. Посмотрим, что может нам дать за вас Уэмак. Бросайте оружие! – крикнул Мисйаотль.

– Не рано ли празднуешь победу, змеёныш? – гневно бросил Истаккальцин. Он взмахнул рукой и окружил своих спутников барьером.

– Взять их! – рявкнул приспешник Илькауалока.

Бунтари понеслись с дубинами, макуауитлями и копьями, но ударились о незримую преграду.

– Окружайте! – заорал слуга науалли. – Их заклинание скоро потеряет силу. Ждите! Не спускайте с них глаз!

Несауальтеколотль приготовился метнуть разряд. Воины Венеры приняли боевую стойку. Первосвященник поставил одну ладонь над другой и начал вращать кистями. Вскоре пальцы озарили слабые фиолетовые лучи. Сияние стало сильнее. Внезапно щупальца, сотканные из тьмы, обвились вокруг лодыжек трёх смутьянов и повергли несчастных наземь. Через мгновение всё повторилось. Изменники начали кричать, некоторые уставились на землю, строй нарушился. Вот ещё трое с силой ударилось о каменные плиты улицы. В ужасе несколько противников начало прыгать.

– Как только скажу «один», вспышку звёздного света, – шепнул сиуакоатль Голодной Сове. – Три, два, один!

Барьер рухнул, а от жреца Венеры во все стороны мгновенно разошлась волна белого сияния. Врагов сбило с ног.

– А атаку! – приказал Истаккальцин, и парни бросились на мятежников с макуауитлями. Те, кто успел встать, бросились наутёк, двое или трое пали под ударами воинов.

Мисйаотль замер, а затем выкрикнул проклятие и кинулся убегать. Стрела холода Несауальтеколотля настигла его и приморозила к месту. Проворный Тлакауэпантли кинулся к нему и одним движением снёс изменнику голову.

– Быстро, уходим! – рявкнул избранник Тлакацинакантли и первым выскочил за ворота.

Сначала бежали, потом шли быстрым шагом. Погони не было. Дыхание сбилось почти сразу, в груди саднило, ноги заплетались, но глава ордена Утренней Звезды старался не отставать от спутников. Сначала ушли немного в лес, потом пробирались между чинампами, порой по пояс в воде. В нос ударил неприятный запах гниющих удобрений и стеблей томатов. Ветер, в промокшей одежде казался ещё холоднее. Вдруг на противоположном конце протоки показались огни. Тишину ночи прорезали крики:

– Стоять, воры!

– Бегите, уроды, сейчас всех заживо закопаем!

– Окружай гадов!

– Будете знать, как воровать!

Несколько камней с плеском упало в считанных шагах от путников.

– Стойте! – что есть силы крикнул Истаккальцин. – Мы – не воры. Мы – верные подданные тлатоани.

Люди подошли ближе. В свете факелов показались разгорячённые крестьяне в простой одежде из волокон агавы, в руках палки, дубины, заступы, кремневые ножи. Коренастый мужчина с редкими спутанными волосами выступил вперёд:

– Ваш тлатоани трусливо сидит во дворце, словно кролик в норе, – насмешливо произнёс он.

– Пусть так, – ответил Господин Белого Чертога. – Но мы ничего не украли, прошу вас пропустить нас.

– Да как не украли? Как не украли? – затараторила какая-то женщина. – Вон какой мешок у них. Хоть одну тыковку найду – задушу собственными руками.

– Да не брали мы ваших тыкв. – Первосвященник терял терпение.

– Значит, собирались! – не унималась сварливая тётка.

– А куда вы тогда идёте? – просил предводитель дозора.

– Этого мы вам сказать не можем, – ответил верховный жрец.

– Да чего трепаться? – завопил толстяк с гарпуном. – Здесь сейчас никто, кроме тех бандитов, не шастает. Бей тварей.

– Удар метеора, – успел прошептать Истаккальцин Коаиуичлю.

В тот же миг мирные земледельцы с ошалелыми лицами ринулись на путников. Парень взмыл в воздух и упал, словно сокол на игуану. Вода разошлась в стороны, дно обнажилось. Крестьяне разлетелись, словно глиняные статуэтки.

– Бежим! – заорал сиуакоатль, и Несауальтеколотль бросился вперёд, забыв об усталости и изнеможении.

Преследование длилось недолго. Владельцы чинамп сочли себя победителями. Ещё бы, им удалось прогнать непрошеных гостей. Ночные странники покинули негостеприимные угодья и двинулись вдоль кромки затопленного леса. Деревню, где жили дозорные, пришлось обойти стороной. Голодная Сова не винил несчастных людей. Они не присоединились к восстанию, не купились на лживые обещания, а остались верны себе, своему делу, своей земле. Они, как никто другой, знают: и при Таинственном Владыке Солнце продолжало дарить свет и тепло их всходам, а Тлалок посылать благодатный дождь. Именно мятеж довёл их до отчаяния и заставил видеть грабителя в каждом встречном. Хвала Дарителю Жизни, всё окончилось без жертв. Верховный жрец Венеры снова почувствовал слабость, голова шла кругом, дышать стало тяжело. Он остановился и ухватился рукой за ствол кипариса. Тлакауэпантли вернулся к главе ордена и заботливо спросил:

– Всё в порядке, господин? Вам помочь?

– Да, всё хорошо, – отмахнулся Несауальтеколотль. Мужчине стало неприятно показывать бессилие собственному воспитаннику.

– Пожалуйста, помедленнее! – крикнул парень.

Истаккальцин со вздохом обернулся. Сановник не смог скрыть раздражения.

– Осталось немного, скоро уже будем на месте, ты сможешь, – бросил он и продолжил движение.

Долго шли или нет, избранник Владыки Зари так и не понял. Последний участок пути дался мужчине особенно тяжело. Где они – не понятно. Тьма кромешная. Луны не видно. Единственный факел далеко впереди. А ещё холод. Вся одежда мокрая насквозь и грязная. Ветер-мучитель пробирает насквозь. Ноги сделались словно каменными, а ил будто бы превратился в тяжёлый строительный раствор. Чудом удалось не упасть. Каждое движение напоминало рывок. Голодная Сова сжимал зубы, кряхтел, но старался не стонать. Нельзя показывать слабину, нельзя дать немощи превозмочь волю. А ещё так не хотелось, чтобы внимательный Тлакауэпантли снова спросил, не нужна ли помощь. Однако предвкушение скорой встречи с другом придавало сил. Чикуатемок первым смог понять и принять противоречивую натуру Несауальтеколотля. Хотя нет, первым был всё же Истаккальцин. Но его интересовала только связь с богами, а позже политическая поддержка. Именно Нисходящая Сипуха дал служителю почувствовать себя полноценным человеком в обычном бытовом смысле слова, открыл наслаждение простыми человеческими отношениями. Только со времени знакомства с будущем вождём замкнутый паренёк смог постепенно открываться обществу. Сколько они не виделись? Наверное, больше чем полгода. Текутли ведь даже не знает, жива ли его сестра.

Наконец вдалеке показались огни, а затем стали видны и силуэты палаток. Воздух наполнился запахом дыма, жареного мяса, бренчанием оружия, треском дров, топотом ног и гомоном десятков мужских голосов. Сомнений не осталось. Впереди лагерь атокатеков.

Глава 21. Вести из дома

Тощий Волк сидел у костра перед палаткой вождя и пытался согреться. Впереди виднелись стены и башни Тламанакальпана. До дома уже рукой подать. Да только пока войти в столицу нельзя. А ещё ветер, мерзкий, как будто враждебный, студёный. То назойливо дует, тогда хоть можно терпеть, то налетит порывом и проберёт до костей. Тлауистли так и не высохло. Не мудрено, хоть прибыли ещё до полудня, но присесть удалось только сейчас. Ставили тенты, заготавливали дрова, разбирали вещи. Весь поход член ордена Венеры жил с Чикуатемоком. Но сейчас текутли собрал командиров отрядов на совет. И, хотя ему говорили остаться, скромный парень предпочёл не мешать. Теперь усталость брала своё, тепло огня наполняло натруженное тело. Юноша лёг на какой-то тюк и потянулся в блаженной неге.

Он закрыл глаза и начал прокручивать в голове впечатления последних дней. Атокатеки (их уже не хотелось называть унизительным словом «тоуэйо») оказались людьми бесхитростными и открытыми. Говорили они прямо, чувства выражали искренно. Но эти черты не казались проявлениями дикости и некультурности. Наоборот, они придавали людям затопленного леса особое благородство. Нисходящая Сипуха вне дворца сбросил величие правителя. На деле он проявил себя прекрасным предводителем и вдохновителем отрядов. Наедине защитник северных земель общался, как простой молодой воин, и не подавлял собеседника чувством собственного превосходства. Друг Голодной Совы живо интересовался обучением и навыками избранников Венеры. И хоть боги не обошли его своей благодатью, вождь постоянно говорил, что хотел бы уметь так же. «Знаешь, – сказал однажды Чикуатемок, – если бы я не был текутли, то вступил бы в ваш орден». Шли два с половиной дня, гнали из последних сил. Спали под открытым небом. Только бы успеть, пока не случилось страшное. Под стенами Тламанакальпана их никто не встретил. Вокруг города будто всё вымерло. Ни души. Тишина. Порт пуст. Ни торговцев, ни носильщиков. Ни лодок, ни плотов в протоках. После полудня пришёл какой-то человек, назвался посланником сиуакоатля. Передал приказ тлатоани оставаться на месте и в столицу не входить.

Мысли уносились всё дальше. Тощий Волк вспомнил про Несауальтеколотля. Интересно, жив ли ещё господин? Парень ежедневно возносил молитву за его здоровье. Похоже, Нисходящая Сипуха делал то же самое, только старался не подавать вида. Затем юноша подумал о родителях и сестрёнке. Конечно же, они не позволят себя одурачить и не присоединятся к восстанию. Но не устроили ли бунтари расправу над сторонниками тлатоани? Быть может, добропорядочные граждане всё-таки нашли способ себя защитить.

Но усталость брала своё, веки тяжелели, тепло костра расслабляло, треск поленьев нёс умиротворение, и вскоре молодой мужчина погрузился в сладкую дрёму.

Вдруг Куиллокуэтлачтли проснулся. Голос, такой знакомый. Но откуда? Воин Венеры поднялся и начал озираться по сторонам. Позади него у палатки текутли стоял его отец и разговаривал с одним из атокатеков.

Мипоцкоатль не видел сына. Он говорил громко, почти переходя на крик. Шипящий Змей, именно это означало его имя, был одет, как обычно, в оранжевый плащ до лодыжек, набедренная повязка, украшенная орлиными перьями, сандалии на толстой тростниковой подошве, волосы связаны в пучок красной лентой. В руке ветеран держал старый макуауитль, однако лезвия в нём поменяли на новые.

– Папа?! – удивлённо закричал Тощий Волк.

Тот повернулся:

– Ты живой, слава Ипальнемоуани – проговорил он дрожащим голосом, не веря своим глазам, и бросился обнять своего мальчика. Счастливый родитель стиснул его что есть силы, будто бы проверял, действительно ли парень цел и невредим или это призрак.

– Ты знаешь, как мы с матерью беспокоились, когда ты исчез в самом начале бунта. Нам рассказали, что ты сражался с целой толпой мятежников. Но потом о тебе никто ничего не мог сообщить. Мама даже к гадалке обращалась, спросить, живой ты или нет. Хоть бы сказать зашёл или весточку послал. Ты где ты так долго пропадал?

– Как мама, как сестра? – вместо ответа нетерпеливо спросил юноша.

– Хвала Дарителю Жизни, с ними всё хорошо. Они сейчас дома, никуда не ходят. Наш район охраняется. Мы организовали дозоры и не пускаем нечестивцев и на шаг. Но ты-то как? Рассказывай! – Глаза опытного ветерана наполнились слезами, и он трогательно моргал, пытаясь скрыть их. Не получилось. А ещё Шипящий Змей постоянно то хлопал Тощего Волка по плечу, то прижимал к себе, то держал за руку, будто, однажды потеряв мальчика, уже не желал более отпускать его ни на миг. Атокатеки старательно отводили газа и начали расходиться. Даже жители затопленного леса понимали, что такое родительская любовь.

– Я тоже в порядке. Тлаусикальпантекутли стало угодно сохранить меня. Всё в руках богов. Я смог защитить высокочтимого господина Несауальтеколоцина и довести его до дома. Мы отправили слугу к Истаккальцину, волею Ипальнемоуани, он сумел добраться до сиуакоатля. Истаккальцин тут же прибыл с воинами-орлами и забрал Голодную Сову во дворец, а мне велел отправиться в Атокатлан и передать приказ текутли Чикуатемоцину немедленно выдвигаться к Тламанакальпану. – Парень решил скрыть от отца нападение лодочника и встречу с Обсидиановой Бабочкой, дабы не давать лишний повод для переживаний, душевные силы родных следует поберечь. – А дальше, сам видишь, пришёл сюда с атокатеками. А ты как тут оказался?

– Ой, долгая история. – Мипоцкоатль вздохнул. – Как только начались волнения, я сразу понял, нужно готовиться. На следующий день в наш квартал пришли какие-то двое тщедушных уродцев с палками. Начали ходить по домам, требовать еду. Оттуда, где крепкие мужчины были, они ушли. А старушка Оме Малиналли одна живёт. Так они её отпихнули и в дом ворвались. Та крик подняла. Я выбежал с макуауитлем, только замахнулся на грабителей – их как ветром сдуло. Потом вечером приходил внучок Семпоальшочитль, тот, который непутёвый. Он уже не требовал, слезно просил, клянчил. Говорил, будто, если он не принесёт мешок маиса, его побьют. Бабка уж хотела ему последнее отдать. Но мы не дали. Говорим: «Или возвращаешься сюда, или уходишь с пустыми руками». Он помялся и ушёл. А на следующее утро приполз весь в синяках. «Больше, – говорит, – никакого мятежа». Понятно, старуха его пустила, как не пустить? Так он до сих пор не встаёт. Ну вот, а мы собрались всем районом и решили организовать ополчение, коль тлатоани нас больше не защищает. Меня как ветерана выбрали предводителем. У нас дома, сады, мастерские, торговля. Нам есть что терять. А боги? У каждого свои боги. Земледелец поклоняется Тлалоку, шаман – Тескатлипоке, изготовитель октли – Майауэль^[118], у ювелиров, гончаров, носильщиков есть свои покровители. А государственная религия, племенные боги – это дело владык, сановников, жрецов. Зато я помню время без богов. – Шипящий Змей снова горестно вздохнул. – Так вот чем всё закончилось. Под вечер пришли человек десять. Пара с макуауаитями. Наш патруль их встретил. Затем быстро набежали все мужчины района. Думал, дойдёт до драки. Я взял щит и оружие. Ты знаешь, у меня рука до сих пор твёрдая. Но нет, струсили, правда, сказали, будто ещё придут. Пока не пришли. Но мы обходим дозором весь район и в соседних кварталах делают то же самое. Им я помог организовать ребят. Видишь, вот мой опыт и пригодился. Помогаем друг другу как можем. Мастер-оружейник изготовил нам обсидиановых лезвий, не пожалел собственного материала. Спроворили что-то похожее на тепостопилли. Думали, недолго всё это, скоро тлатоани возьмёт дело в свои руки. Но время идёт, а ничего не меняется. А продукты заканчиваются, рынок не работает. Между тем богохульники устраивают настоящие погромы, в конец обнаглели. Могут и к нам прийти. А тут новость – прибыли войска из Атокатлана. Я пришёл сюда поговорить с текутли Чикуатемоцином. Если он собирается освободить дворец из осады и очистить город от разбойников, мы готовы помочь. У нас около ста крепких мужчин. Все настроены решительно. Но меня к вождю не пускают.

– Мы получили приказ от тлатоани ждать здесь и не вмешиваться, пока не будет особого указания, – ответил Тощий Волк.

– Тлатоани хорошо. У него во дворце запасов еды на целый год. А мы скоро умрём с голода. Разбойники грабят чинампы, а крестьяне взвинтили цены на еду в два-три раза. Мы долго не выдержим. Мне нужно поговорить с Чикуатемоцином. Ты можешь договориться о встрече? Иначе нам придётся действовать самостоятельно.

– Чего это ты удумал? – взволнованно спросил юноша.

– Ничего, – пошёл на попятную Шипящий Змей. – Так ты можешь попросить текутли о встрече?

– Хорошо, папа, – нехотя согласился член ордена Венеры. – Сейчас закончится совет, и я зайду к нему, если меня пустят, – добавил он нерешительно.

Отец с сыном присели у костра. Они говорили о ходе восстания, о том, какие трудности возникли у бунтарей, сколько их теперь и кто участвует в мятеже, а ещё как остальные горожане пытаются добыть пропитание и защитить добро от грабителей, а также кто служит в дозорах и кто чем помогает. Голос Мипоцкоатля успокаивал Тощего Волка. Наконец после нескольких дней странствий парень осознал, что снедало его всё время. Оказывается, умелого, уверенного в себе воина мучила неизвестность, тревога за судьбу родителей и сестры. Вот только признаться самому себе в подобной слабости казалось делом постыдным для избранника самого Тлауискальпантекутли. Но теперь во время разговора с Шипящим Змеем тягостное чувство отступало, а душа, до этого будто прижатая тяжким грузом, стала расправляться. Темнело быстро. Из-под корней болотных кипарисов раздалось кваканье лягушек, сверчки затянули бесконечные трели, на огонь начали слетаться мириады бледных мотыльков, показались первые летучие мыши. Весь день небо было закрыто сплошной пеленой облаков, и сейчас ночь намечалась тёмная, безлунная. Даже у костра отчётливо ощущался холодный ветер. Когда придвинешься к пламени, было нестерпимо жарко, но, если отсядешь хоть немного назад, становилось зябко.

Через некоторое время предводители отрядов один за другим начали покидать палатку вождя. Кажется, командиры остались недовольны. По обрывкам фраз стало ясно, атокатеки рвались в бой, но Нисходящая Сипуха не хотел начинать штурм. Куиллокуэтлачтли заглянул внутрь. Там тускло горели жаровни. Посредине лежала карта Тламанакальпана. На циновках сидели Чикуатемок и Уэмескитль, оба мрачные.

– Чего тебе? – неприветливо спросил текутли.

– С вами хочет поговорить, – юноша не знал, какое слово подобрать лучше, – глава отряда народного сопротивления.

– Из тех самых бандитов? И они ещё смеют являться сюда?

– Да нет же, они преданные подданные тлатоани.

– Ты-то откуда знаешь? Может, колдун специально заслал его нам под видом товарища?

– Он мой отец, – с неохотой выдавил Тощий Волк и стыдливо опустил глаза.

Правитель не обрадовался, а наоборот, недовольно закусил губу:

– Ладно, только из-за тебя, друг, – пробурчал защитник северных земель и одёрнул плащ.

Избранник Венеры решил не присутствовать при разговоре. Он снова занял место у костра и решил дожидаться там. Парню стало неудобно за поведение родителя. Мипоцкоатля никто не звал, кроме того, ему уже сказали, что штурма не будет, и на совете решили выжидать, да ещё и сам Нисходящая Сипуха выказал явное недовольство. Не хватало только впасть в немилость у правителя Атокатлана. Конечно, и Шипящего змея понять можно. Он уже давно не ходил в походы, не преподавал в тельпочкалли, а тут представилась возможность снова стать полезным. И, конечно же, после всего пережитого ветерана переполняли эмоции. Нет, не в его правилах сидеть и бессильно ждать.

Между тем беседа явно затягивалась. Юноша уже успел немного вздремнуть, и лишь осенняя стужа заставила его придвинуться поближе к огню. Полночь уже давно миновала. Вдруг занавеска на входе в палатку отдёрнулась, и наружу вышли все трое – Чикуатемок, Уэмескитль и отец Тощего Волка. Текутли улыбался, глаза правителя горели хитрецой.

– Хороший у тебя старик, Куиллокуэтлачтли, – сказал он и положил тяжёлую ладонь на плечо молодому воину, – Уэмескитль, распорядись выделить мешок зерна для стойких борцов Тламанакальпана. Да отправь пару ребят донести.

– Ну как, договорились? – спросил парень, когда Нисходящая Сипуха ушёл обратно к себе.

– Да никак, – вздохнул Мипоцкоатль. – Но этот тоуэйо дело знает. Я даже с ним согласился под конец. Действительно, положение щекотливое. Нельзя атаковать вот так сразу, нахрапом.

Тем временем помощник правителя вёл спутников на другой конец лагеря, где хранились запасы маиса, солонины и других продуктов. Вдруг откуда-то слева подбежал мужчина.

– Господин, господин! – говорил он взволнованно. – Тут к нам пришли четверо. Двое вооружённых. Говорят, будто прибыли с миром. Мы их окружили, ждём вашего решения.

– Кто такие? – спросил советник.

– Не знаю. Они не говорят. Все в простой одежде, грязные, как добытчики обсидиана. Появились со стороны леса. Не нравятся они мне.

– А хотят-то чего?

– Они желают вдеть вас.

– Меня? – удивился Уэмескитль.

– Нет, вас – Воин пальцем показал на Тощего Волка.

– Меня? – поразился Куиллокуэтлачтли. – Но как? Ты точно уверен?

– Именно! Говорят, хотят видеть того молодого человека, который привёл нас в Тламанакальпан.

– Ничего не понимаю! Ладно, пойдём разберёмся, – недовольно произнёс командующий войсками Атокатлана и пошёл за посланником. Отец с сыном двинулись следом.

Несколько копейщиков стояли, направив тепостопилли на четырёх мокрых до нитки людей. Те дрожали от холода, но терпеливо ждали и молчали.

– Кто вы такие? – грозно спросил помощник текутли.

Гости повернулись в ответ. Красноватый свет факелов осветил их лица.

– Так ведь это сам… – хотел было воскликнуть юноша, как внезапно потерял дар речи. Челюсти будто перестали двигаться, а язык замер на месте. Парень узнал всех, но не верил своим глазам. А окружающие заметили, как статный мужчина тридцати – тридцати пяти лет, который, по-видимому, возглавлял незнакомцев, сделал странный жест рукой. Затем он многозначительно поднёс палец ко рту и произнёс:

– Тощий Волк, сейчас ты скажешь моё имя господину Уэмескицину. На ухо! И больше не скажешь ничего. Ничего лишнего! А теперь говори.

Куиллокуэтлачтли наклонился и прошептал:

– Это досточтимый сиуакоатль Истаккальцин.

– Точно? – уточнил полководец Атокатлана.

– Точно.

– А теперь, – сказал сановник, – приведите меня к текутли Чикуатемоцину.

Глава 22. Разговор об измене и спасении

Сердце Несауальтеколотля преисполнилось радостью, когда жрец увидел, с каким ликованием Тощий Волк встретил его живым. Будь они наедине, парень наверняка бы бросился обнять своего покровителя. Но присутствие важного сановника и всего войска атокатеков не позволило юноше полностью предаться счастью. Однако его глаза светились восторгом и удивлением, а лицо сияло. Воистину, такой открытый человек, как Куиллокуэтлачтли, не мог скрывать своих чувств. Истаккальцину пришлось применить силу Тлакацинакантли, дабы сохранить посещение лагеря в тайне. Однако Голодной Сове предстояло сопровождать сиуакоатля, к тому же и у него самого впереди долгожданная встреча с лучшим и единственным другом.

Когда избранники богов вошли в палатку, Чикуатемок вместо положенного поклона вскочил и встал, как вкопанный.

– Вы? Не может быть! – воскликнул Нисходящая Сипуха. – Ты всё же живой. Хвала Ипальнемоуани! – произнес он при виде верховного жертвователя Венеры.

– Нам нужно серьёзно поговорить, почтенный правитель северных земель, – начал Истаккальцин и сел на циновку.

– Простите, что не могу предложить вам кресла, господин, – опомнился текутли.

– Это не важно, – отмахнулся сановник, – речь пойдёт о спасении Тламанакальпана, а скорее всего, и твоего города тоже, Чикуатемоцин. О нашем визите никто не должен узнать, по крайней мере в ближайшем будущем. Дело обстоит так. Дворец тлатоани Уэмацина сейчас в осаде. Богомерзкие бунтари разбили лагерь прямо под его стенами. Они там живут уже несколько дней. Сейчас их предводитель Илькауалок должен быть на площади перед тремя храмами. Там два отряда не поделили оружие, награбленное из городского арсенала. Дошло до кровопролития. Теперь нечестивец пытается их успокоить. У нас есть шанс снять осаду дворца прямо сейчас. – Сиуакоатль внимательно посмотрел в глаза собеседнику. – Но мне нужно сделать всё вашими силами. Только вашими. – Он многозначительно поднял палец вверх. – Дело вот в чём. Богохульник своими лживыми речами убедил часть горожан в том, что Уэмацин собирается насаждать нашу веру силой и принуждением. Тощий Волк, должно быть, рассказал тебе, как всё произошло. Парень знает лучше меня, он видел начало мятежа своими глазами. А потому я не могу направить на разгон богохульников орлов и ягуаров. Это лишь подтвердит слова Илькауалока. Должно, всё выглядеть так, словно вы сами решили действовать без приказа. – Истаккальцин понимающе покачал головой. – Знаю, так поступать нечестно. Но обещаю, гнев тлатоани тебя не коснётся. Во-первых, я всё сделаю для твоей защиты, в крайнем случае расскажу о том, кто на самом деле отдал приказ, во-вторых, ты – его опора в северных землях, потеряй он тебя, и держава начнёт трещать по швам, Уэмацин – человек неглупый, он не сможет расстаться с таким ценным союзником, и, в-третьих, если мы сейчас не решимся, дальше вообще ничего может не быть.

Господин Белого Чертога замолк и взглянул на Нисходящую Сипуху. В глазах Сановника отражались языки пламени жаровни, а игра теней и отблесков огня придавали лицу зловещее выражение. Несауальтеколотль подумал, что в тот миг наставник стал сам похож на гневного бога.

Чикуатемок долго не отвечал. Молодой вождь смотрел грозно, исподлобья, и Голодная Сова уже начал опасаться, не хочет ли друг оскорбить сиуакоатля. Более всего служителю Венеры теперь хотелось исчезнуть из палатки правителя. Наконец владыка Атокатлана начал, голос его звучал словно камнепад на горной дороге:

– Я понял, к чему вы клоните, почтенный Истаккальцин, очень хорошо понял. Вашей хитрости завидуют койоты и лисы. Так вот зачем вы привели меня сюда. Хотите возложить на моих людей всю грязную работу. Я бывал на собраниях здесь, в Тламанакальпане. Вы говорили о том, что все народы нашей державы равны, никто не выше и не ниже другого. Вы призывали забыть постыдное слово «тоуэйо». А сейчас? Вы хотите сделать всё руками грязных диких тоуэйо. Конечно, мы же лишены морали, разума, человечности. Мы необузданны и непредсказуемы. Кому, как не нам, идти с оружием на жителей столицы? А вы, вы все, будете сидеть в золотых палатах и рассуждать о зверствах дикарей? Вы снова возведёте на престол своего любимого тлатоани. А когда он захочет покарать виновников расправы над его подданными, вам будет всё равно до каких-то там атокатеков. Более того, вы с удовольствием приберёте к рукам наши земли.

И снова тишина. У Несауальтеколотля перехватило дух. Мужчина до смерти испугался за Чикуатемока. На чьей стороне он, глава культа Венеры? Кого выбрать наставника и главу государственного совета или лучшего и единственного друга. Глаза Голодной Совы расширились и начали бегать из стороны в сторону. Дыхание сделалось прерывистым, а сердце беспокойно забилось. Наоборот, лицо Истаккальцина осталось недвижимым, словно у каменной статуи.

– Я предвидел такой поворот. Гнев твой справедлив. Поверь мне, я тоже рискую. Когда я шёл сюда, нас атаковали два раза, и только промысел Дарителя Жизни дал нам уцелеть. А то, что я делаю сейчас, – вообще измена в чистом виде. Узнай тлатоани о нашей встрече, не уверен, удастся ли мне избежать гибели. Даже если Уэмак и захочет сохранить мне жизнь, другие сановники наверняка потребуют справедливого воздаяния. Прав ты и, говоря в защиту своего народа, у жителей Тламанакальпана до сих пор не исчезли предубеждения на сей счёт. Но, если ты решишься, то твой поступок будет подобен цветочной смерти. Подумай, храбрые орлы и ягуары каждый год ложатся на жертвенный камень. Во имя чего? Во имя продолжения жизни, здесь, на земле. Вот и вы пожертвуете своим добрым именем ради нашей державы. И хоть с точки зрения закона вы поступите неправильно, убеждён, многие сочтут вас истинными героями. Соглашайся, Чикуатемоцин, я, Истаккальцин, обращаюсь к твоему лицу и твоему сердцу.

Нисходящая Сипуха встал и расправил могучие плечи. Тени, словно жрецы перед храмом, плясами на упругом торсе.

– Знаю, всё знаю, выбора у меня нет. Да, я готов принести себя в жертву ради будущего страны. Действительно, я словно сам ложусь на алтарь. Как бы ни распорядился нашими судьбами Ипальнемоуани, запомни меня и знай, кому ты обязан будущим державы, если оно всё же наступит. И ты, Несауальтеколоцин, – вождь пронзительно посмотрел на Голодную Сову, – помни, я никогда не был предателем, я всегда был и остаюсь твоим другом.

Избраннику Венеры сделалось дурно, в глазах помутилось. Кровь начала приливать к вискам и биться в жилах, словно дятел стучал о ствол кипариса.

– Я знал, что ты согласишься, Чикуатемоцин. Именно поэтому я отправил посланника к тебе, а не к другому текутли. Только ты столь благороден и отважен. Я, сиуакоатль и верховный жрец Тлакацинакантли, склоняюсь перед твоим мужеством. Обещать не могу, но в случае нашей победы я сделаю всё, чтобы тебе сохранили и титул, и владения. А уже завтра глашатаи разойдутся по кварталам столицы и объявят о поражении мятежников и о сборе жителей столицы на площади трёх храмов. Туда придёт тлатоани Уэмацин и произнесёт речь перед тламанакальтеками. Они сами изгонят мерзкого Илькауалока и покончат с интригами Ойаменауака раз и навсегда.

– Кстати, сегодня сюда приходил командир ополчения нескольких кварталов, один из отставных военных, отец Тощего Волка, – сказал владыка Атокатлана. – Предлагал помощь в освобождении дворца. Говорил, будто может собрать сто бойцов с оружием. Нужен ли он вам для ваших коварных планов?

– Да, очень кстати, – произнёс царедворец. – Пусть его позовут сюда.

Мипоцкоатль пришёл тут же. Всё время, пока владыки говорили между собой, он ждал возле палатки. Истаккальцин подробно расспросил ветерана о том, как жители города обороняются от мятежников. Говорили о патрулях, о количестве ополченцев и о вооружении. Шипящий Змей был счастлив беседовать с самим сиуакоатлем. Ему льстило такое внимание со стороны вельможной особы. Когда сановник получил все нужные сведенья, он перешёл к делу:

– Сегодня наши друзья с севера снимут осаду дворца. Я знаю, ты рвёшься в бой, похвальное стремление. Но в моём плане освобождения державы тебе уготована иная роль, не менее важная. Завтра днём тлатоани покинет дворец. Он выйдет к народу и произнесёт речь, после которой в Тламанакальпан снова вернутся мир и спокойствие. Я намерен собрать жителей города на площади трёх храмов. Там сейчас засели бунтари, туда же побегут те, кого сегодня прогонят от дворца. Я приказываю вашему отряду прибыть на площадь и следить за порядком. Не допускать стычек между сторонниками законной власти и смутьянами. Но самим ни на кого не нападать. Также вы можете привлекать других мужчин, которые придут послушать слово владыки. Тебе понятно, Мипоцкоатль?

– Да, господин, будет исполнено, – с трепетом в голосе ответил отец Тощего Волка.

– И смотри, никому не говори о том, что видел меня здесь, – добавил Истаккальцин и довольно улыбнулся.

Глава 23. Крадущиеся во тьме

Ночь, тьма, тишина. Ступая бесшумно, словно горные львы на охоте, атокатеки крались по улицам города. Тощий Волк с товарищами шёл в составе одного из отрядов, в другой возглавил сам Чикуатумок. Вождь разделил войско, решил подойти с двух направлений и не дать богохульникам сгруппироваться. Истаккальцин заставил парня снять белое тлауистли и облачиться в доспехи простого воина. Кроме того, сиуакоатль запретил пользоваться силой богов. Никто не должен узнать, что в наступлении будут участвовать члены ордена Венеры. Двигались осторожно, вперёд высылали разведчиков, старательно избегали патрулей. Путь лежал по жилым районам. Чёткая планировка кварталов помогала ориентироваться и не сбиваться с дороги. Любой шум – крик совы, шорох собаки, роющейся в отбросах, пение козодоя, хлопанье крыльев нетопыря и даже шуршание листьев под ногами – заставлял останавливаться и вглядываться во мрак. Возможно, их видели жители домов, но люди боялись подать голос и привлечь внимание, ведь никто не знает, кому служат странные вооружённые люди.

Напряжение нарастало. Однако не происходило ровным счётом ничего. Именно это и казалось Куиллокуэтлачтли странным. В столице, где скверна распространилась, как пятна по коже больного в лихорадке, за каждым углом мерещился враг. Однако кругом стояла мертвенная тишина. «Словно по Миктлану идём», – подумалось парню. Вдруг до уха донесся лёгкий шелест тончайших крыльев. Довольно крупная бабочка села на грудь. Юноша остановился и перестал дышать, он смог расслышать, как короткие лапки цепляются за волокна ткани, а мохнатое брюшко волочится по старому хлопку. Почему он не смахнул мотылька? Тощий Волк осторожно поднёс руку и погладил пушистую спинку. Насекомое не улетало. Вдруг из усиков выросла верёвка, она обогнула шею и завязалась сзади, а тельце стало холодным и превратилось в твёрдый перламутр. «Да ведь это же амулет Ицпапалотль вернулся», – понял воин. «Спасибо тебе, богиня», – почти беззвучно прошептал он в темноту ночного неба, спрятал амулет под доспехи и поспешил за товарищами.

Снова остановка.

– Через три квартала выходим на главную улицу прямо напротив резиденции Сиуакоатля, дворец тлатоани будет справа, – произнёс Тлакауэпантли, который вёл отряд. – Оттуда уже начнём строиться в боевой порядок. Будьте готовы.

Все закивали головами. Вдруг из-за туч выглянула луна, первый раз за всю ночь. Неужели холодный ветер смог прогнать облака? В слабом серебристом свете силуэты зданий показались зловещими, как отвесные скалы. На камнях блеснули капли росы. Избранник Венеры снова ощутил тревогу. От ночного холода не осталось и следа. Наоборот, по телу прокатилась волна жара, а в тесном ичкауипилли стало тяжело дышать. Тем временем ребята двинулись в путь вдвое медленнее, чем раньше. Они вытянулись друг за другом и прижались к стенам домов.

Вдруг бабочка на груди снова обожгла кожу.

– Стойте, – шепнул Тощий Волк достаточно громко, чтобы слышали все и поднял руку.

Остальные замерли и недоумённо посмотрели на юношу.

– Дальше идти нельзя. Там опасность.

– Откуда ты знаешь? – спросил один из атокатеков.

– Я чувствую. Меня предупредили боги.

– Да ну, – недоверчиво бросил северянин.

– Тихо! – оборвал его Тлакауэпантли.

– Мне кажется, на перекрёстке с главной улицей устроена засада, – произнёс Куиллокуэтлачтли. Все молчали, – Давайте сделаем вот как. Мы стоим как раз на расстоянии выстрела из атлатля. Давайте трое из нас, например, я, ты и ты, – парень показал на двух молодых воинов, – метнут по дротику. А я их зажгу силой Тлауискальпантекутли. Когда горящий дротик упадёт рядом, кто-то из них со страху да и выдаст себя.

– Хорошо! – согласились мужчины.

– Раз, два, три!

Огненные копья пронеслись в ночном небе, со стуком ударились о плиты мостовой и выбросили пучки искр. Откуда-то из-за угла послышался испуганный крик.

Подданные Чикуатемока мгновенно выстроились в линию, прикрылись щитами и выставили вперёд тепостопилли. В воздухе засвистели камни из пращей. Некоторые с грохотом врезались в чималли^[119].

– Назад! – закричал кто-то, и бойцы начали отступать.

Тут же из-за домов показались мятежники. Они продолжали метать булыжники. Но те в основном пролетали мимо. Вскоре у врагов не осталось снарядов. Они схватились за дубины, кое-кто угрожающе поднял макуауитль, но лезть в бой изменники не решались. Атокатеки издали боевой клич и понеслись вперёд по улице. Первой сшибки оказалось достаточно. Не выдержав натиска, бунтари с криками помчались прочь. Кажется, кого-то ранили. Но Истаккальцин настоятельно просил по возможности никого не убивать и не брать в плен. Отряд стремительно выбежал на главную магистраль, и тут воины увидели линию противников. Смутьяны перегородили улицу поперёк. Да, приближение подданных Чикуатемока не осталось незамеченными. Они остановились. Сторонники Илькауалока тоже не двигались с места. В красном свете факелов было видно: участников осады дворца в четыре-пять раз больше, чем северян. И пусть вооружены они не так хорошо, всё же у многих копья, дубины, атлатли и пращи. Где же вторая часть армии текутли? Должно быть, группа Тощего Волка пришла ко дворцу первой. Или остальные попали в засаду?

Мятежники почувствовали замешательство и начали свистеть, кричать, смеяться и показывать оскорбительные жесты.

– Держим щиты, четыре шага вперёд, затем отступаем, – тихо сказал командир и тут же рявкнул: – Вперёд!

Снова посыпался град булыжников. Атокатеки отошли назад, а некоторые из бунтарей вырвались из строя, чтобы швырнул ещё камень. Тлакауэпантли метнул дротик, тот пронзил плечо одного из смельчаков. Богохульник завопил, его товарищи попытались оттащить беднягу, но тоже попали под обстрел. В результате трое пало замертво. Больше никто не смеялся, смутьяны затихли и только мерили взглядами жителей затопленного леса.

– Вперёд! – прозвучал новый приказ.

На сей раз Куиллокуэтлачтли отошёл в задний ряд и смог пустить копьё. Есть! Толстяк с одутловатым, как у ламантина, лицом, повалился наземь. Но обломок статуи ударился о мостовую менее чем в шаге от избранника Венеры.

– Теперь бежим! – негромко проговорил предводитель и крикнул: – В бой!

Тощий Волк выставил вперёд тепостопилли, яростно стиснул зубы и ринулся на врагов. Оглушительный треск. Наконечник проломил чималли противника и застрял в нём. Парень повернул и затем выпустил древко, а мятежник отбросил щит. Юноша выхватил макуауитль и замахнулся. Мимо – изменник увернулся и тут же пустил в ход дубину. Воин пригнулся и рубанул по ногам. Предатель заорал, как подстреленный пекари, и упал навзничь. Кто-то выскочил с каменным топором, но тут же свалился с дротиком в боку. Рядом поверг какого-то верзилу доблестный Тлакауэпантли. Коаиуичль схватился с коренастым недомерком. Член ордена Владыки Зари уже наметил новую цель – здоровяка в стёганом доспехе, как вдруг лезвие скользнуло по ичкауипилли. Хвала Тескатлипоке, оно вспороло лишь ткань. Куиллокуэтлачтли повернулся: двое сумели незаметно зайти сзади. Ах, как не хватает силы детей Дарителя Жизни. А богохульники, один с топором, другой с ножом на длинной палке, уже ухмыляются. Не тут-то было. Избранник Венеры сделал ложный выпад в сторону – враги кинулись туда, а он тут же наскочил на первого и двинул щитом, и в тот же миг мощным ударом выбил оружие у второго.

Северяне теснили сторонников Илькауалока, но те неохотно сдавали позиции. Кажется, один из подданных Чикуатемока остался лежать на мостовой. Хоть бы не погиб. Однако нечестивцы нападали со вех сторон. Некогда было даже посмотреть, что с ним. Из-за угла вылетел совсем мальчишка, худосочный, в одной набедренной повязке. Но лицо исказилось жуткой злобой. Ребёнок с неистовым рёвом выставил вперёд заострённую палку и яростно побежал. Тощий Волк легко увернулся. Гадёныш хлопнулся на живот. Воин не хотел его губить – совсем маленький, но всё же припечатал пяткой по рёбрам, чтоб не встал. Ну, где же остальные?

И тут слева послышался боевой клич. На площадь прибыл второй отряд. Наконец-то! В свете факелов виднелся кецальпамитль Уэмескитля и штандарт Чикуатемока. Атокатеки напали на бунтовщиков с фланга. Те растерялись и дрогнули, а затем побежали. Куиллокуэтлачтли пустился в погоню. Бывшие участники осады неслись, как стадо диких свиней. Они запинались, сбивали друг друга с ног, бросали оружие. Сначала изменники мчались вдоль дворца сиуакоатля, а затем пытались спрятаться в разграбленных поместьях аристократов. Их никто не собирался убивать. Но следовало полностью рассеять противника и не дать вновь собраться. Парень зашёл уже далеко в глубь улиц и остался один. «Пора назад», – сказал он себе, развернулся и пошёл обратно. Кругом темно, лишь вдалеке мерцают отблески пламени. Юноша расслабился и опустил щит. Внезапно бабочка на груди вновь запылала. Тощий Волк метнулся к стене. Вовремя! Из проулка между домами выскочил мужчина с копьём. Предательский удар в спину не удался, и богохульник заскрежетал зубами от досады. Молодой воин рубанул макуаутилем и выбил древко из рук противника.

– Ну что? Хочешь умереть? – крикнул избранник Венеры и решительно шагнул вперёд.

Подлец завизжал от ужаса, как обезьяна, и бросился наутёк. Куиллокуэтлачтли побрёл обратно к атокатекам. На душе было гадко, перед глазами стояло лицо мальчика, полное слепой ярости, как можно внушить ребёнку столько злобы? А этот последний? Настоящий боец не выжидает, чтобы напасть из-за угла. Благородный муж сражается лицом к лицу. Сколько всё-таки отвратительного может быть в людях. На какую низость толкают их ложь и пустые обещания!

Пространство перед дворцом заполняли обломки палаток, костровища, черепки битой посуды и объедки. В лужах крови стонали раненые, кое-где лежали и мёртвые тела. Посреди площади стоял Чикуатемок. Вождь был мрачен, он тяжело дышал и угрюмо оглядывал поле боя. В мерцании факелов его облик казался особенно грозным. Подошёл Уэмескитль.

– Сколько? – сурово спросил текутли.

– Наших шестеро раненых. Один тяжело, но может ещё выжить.

– Ясно, – процедил Нисходящая Сипуха сквозь зубы и отвернулся.

И тут из ворот дворца вышел Истаккальцин в роскошном плаще из перьев и короне шиууицолли. За ним слуга нёс личный штандарт сиуакоатля, а сзади следовали четверо жрецов. Замыкал шествие Несауальтеколотль. Он тоже переоделся в парадное облачение. На лице Голодной Совы застыли смущение и печаль.

– На колени! – скомандовал владыка Атокатлана и сам почтительно поклонился.

– Можете вставать, – властно произнёс сановник. – Я смотрю, вы действовали вопреки приказу тлатоани, – продолжил он. – Конечно же, неповиновение – это измена, – Господин Белого Чертога многозначительно обвёл взглядом площадь. – Однако не могу не признать. Вы сражались в интересах державы, во имя сохранения власти законного правителя. А потому я считаю, что вы заслуживаете снисхождения. В любом случае вашу судьбу будет решать тлатоани Уэмацин. Но я, в свою очередь, постараюсь умерить его гнев и сделать так, чтобы приговор не был суров. Сейчас же воины должны остаться здесь на площади и охранять дворец. Покажите раненых моим жрецам. Они проведут обряды исцеления. А вы, почтенные Чикуатемоцин и Уэмескицин, пожалуйста, идите за мной и наслаждайтесь гостеприимством тлатоани.

Не дожидаясь никого, Истаккальцин развернулся и направился обратно к воротам. Нисходящая Сипуха молча пошёл за ним. Голодная Сова подошёл к другу, взял его за руку и чуть слышно произнёс:

– Мне очень жаль. Прости.

Молодой вождь сжал его кисть и ответил:

– Ты не виноват. Я понимаю.

Глава 24. В перьях и золоте

Несауальтеколотль так и не смог заснуть. Тревога одолевала его и медленно грызла сердце, словно бобёр, подтачивающий ствол дерева. Весь замысел от начала до конца придумал исключительно Истаккальцин. Почему же тогда он, Голодная Сова, чувствовал ответственность за дела другого человека, будто бы за свои собственные?

Вчера жрец Венеры хотел объясниться с Чикуатемоком, но сиуакоатль не пустил его к другу и приказал оставаться у себя, пока не позовут. Утром служанка принесла завтрак и чашку какауатля. Но глава культа Тлауискальпантекутли даже не притронулся к еде. Возжигателю копала казалось, что стоит только положить кусочек в рот, как содержимое желудка выплеснется наружу. В томительном ожидании служитель Владыки Зари мерил шагами комнату. Подспудно он понимал: Уэмацин должен простить Нисходящую Сипуху, ведь тлатоани не глуп и понимает, в чём дело. Кроме того, лучшего союзника на севере он не сможет отыскать. Но природная мнительность не давала покоя. Вдруг у правителя случится приступ ярости, померкнет рассудок, а если он намеревается присвоить земли Атокатлана и раздать их аристократам? Те давно сетуют на недостаток угодий. Они вполне могут надавить, выступить сообща и даже организовать новый бунт уже внутри дворца. «Вот тогда предстоит решать, – подумал Несауальтеколотль. – Я не могу предать смерти единственного товарища. И пусть мой тоналли слаб, я смогу освободить его из тюрьмы. А дальше возьму жену, детей, и вместе мы убежим хоть на край света». Воображение разыгралось, и священник не заметил, как на пороге появился слуга.

– Тлатоани зовёт вас к себе прямо сейчас, – сказал он.

Голодная Сова вздрогнул от неожиданности. «Сейчас решится всё», – сказал он себе, глубоко вдохнул и двинулся вслед за посыльным. Переодеваться не нужно. Он так ничего и не снял со вчерашней ночи. Нервы напряглись до предела. Душевные силы на исходе. А от того всё начинало раздражать, начиная с собственной одежды. На сандалиях шнурок справа был затянут слишком сильно, а слева – чересчур слабо. Большой узел плаща неприятно хлопал по плечу с каждым шагом. Драгоценные перья кецаля качались и мельтешили перед глазами. Жадеитовое ожерелье сделалось тяжёлым и оттягивало шею. Бубенчики на лодыжках громко надоедливо звенели. Подвески ушных вставок били по щекам. Казалось, стоить только тронуть, и глава культа Венеры забьётся в истерике. Однако, если он хочет отстоять жизнь друга перед тлатоани, нужно сделать сердце твёрдым и сильным.

Вот и тронный зал. Несауальтеколотль разулся и подошёл к дверному проёму. Он чуть задержался, глубоко вдохнул, выдохнул и решительно отдёрнул цветную занавеску. Уэмацин восседал на троне в короне шиууицолли. Правитель завернулся в плащ цвета блистательного покрова котинги. Подле него сидели на циновках Истаккальцин и тлакочкалькатль Косицтекатль. Больше никого – добрый знак. Можно говорить откровенно и не бояться вступить в спор с другими членами совета.

Голодная Сова встал на колени и произнёс:

– Приношу поклон вашим лицам, вашим сердцам, – от переживаний голос стал каким-то другим, глухим и пустым. Но хотя бы не дрожит.

– Встань! – велели с высокого престола. – Ты уже знаешь, что произошло сегодня ночью. И сделал это Чикуатемоцин. Он напал на моих подданных вопреки моему приказу. Из нас ты знаешь его лучше всех. Поэтому я желаю услышать твоё мнение о том, какие чувства и соображения могли побудить владыку Атокатлана сделать это. Я уже допросил текутли Чикуатемоцина, и специально пригласил тебя после этого, чтобы его речь не повлияла на твоё суждение.

– Достославный великий тлатоани Уэмацин, доблестный орёл, сверкающий, словно жадеит и перья кецаля. Силою ягуара обращаюсь к вашему лицу и сердцу. По вашему повелению я лично обучал Чикуатемоцина, прививал ему ценности и устои Тламанакальпана. Могу поклясться, он оказался лучшим среди моих учеников. По возвращении домой он, ещё не будучи текутли, уже начал менять жизнь своей деревни. Вы, государь, конечно же, знаете и о том, как Нисходящая Сипуха проявил себя при строительстве храма и как он раскрыл заговор против нашей державы. Став владыкой Атокатлана, Чикуатемоцин не дал ни одного повода усомниться в приверженности вашему пути. Он смог усмирить северные земли и сделал Атокатлан процветающим городом. По вашему зову он в самый короткий срок собрал войско и вышел на защиту Тламанакальпана. – Несауальтеколотль посмотрел на царственную особу. Правитель слушал спокойно и внимательно. Можно продолжать. – Я всегда знал, его сердце чуткое и отзывчивое, чистое, доброе человечное. В отличие от многих Чиукатемоцин имеет бога в своём сердце. До вчерашнего дня он ни разу не ослушался вашего приказа. И наверняка, для неподчинения существовала важная причина, гораздо более веская, чем просто то, что он увидел, как ваш дворец пребывает в осаде и есть подходящая возможность атаковать мятежников. Сегодня осада снята, а в лагере бунтарей царит смятение. – Здесь Голодная Сова немного слукавил. Он точно не знал сведений о событиях в городе, но полагал, что именно так утром соглядатаи доложили Истаккальцину. – А потому осмелюсь предположить, что сам Ипальнемоуани вёл Чикуатемоцина за руку и даровал победу ему и вам.

– Даритель жизни? Что ж. Сказано неплохо, – усмехнулся Уэмак. – А что думает почтенный тлакочкалькатль?

Могучий Косицтекатль встал, одёрнул плащ и поправил кецальтлапилони:

– Я не могу говорить так много и красиво, как жрецы, мне неведом промысел богов. Скажу так. С самого начала я призывал действовать решительно – разогнать толпу предателей, снять осаду дворца и подвергнуть зачинщиков справедливому суду. Но члены совета буквально связали меня по рукам и ногам. В итоге мне не дали действовать, и я вынужден был с болью смотреть, в каком положении пребывает Тламанакальпан. Обращаюсь к вашему лицу и сердцу. Мои помыслы теперь с текутли Чикуатемоцином. Будь я на его месте, я сделал бы то же самое. Я даже завидую ему, завидую, что не я со своими орлами и ягуарами освободил дворец.

– Благодарю, – произнёс тлатоани. – В завершение я хочу слышать мнение сиуакоатля, достославного Истаккальцина.

Сановник поднялся с циновки и почтительно поклонился.

– Великий тлатоани, грозный владыка Уэмацин с сердцем ягуара, с сердцем игрока в мяч! Верховный жрец Тлауискальпантекутли и главнокомандующий уже высказались достаточно, и мне добавить нечего. Скажу лишь, что я сам полностью разделаю их мнение и смиренно прошу о снисхождении для текутли Чикуатемоцина.

Правитель усмехнулся:

– Ну, раз так, введите Чикуатемоцина.

Занавеска у противоположного входа отдёрнулась, и вошёл Нисходящая Сипуха, рослый, смелый, широкоплечий, такой, как всегда. Глаза блестели, а лицо излучало спокойствие и уверенность. Нет, он ничуть не боялся гнева царственной особы. Неужели молодой вождь так верил в справедливость? Несауальтеколотль нервно сжал кулаки. На лбу выступил пот. Голодная Сова весь подался вперёд, как будто так можно лучше услышать заключительную речь.

Обвиняемый никому ничего не сказал, а молча встал на колени перед троном. С высокого престола раздался голос:

– Я выслушал мнения моих советников. Дело, конечно же, непростое. С одной стороны, ты действовал вопреки моему приказу. С другой, твоё нападение заметно ослабило позиции мятежников. Как мне сообщили, количество бунтарей сократилось почти на четверть, а дух их заметно упал. Более всех в твою защиту выступал верховный жрец Тлауискальпантекутли Насауальтеколоцин, твой бывший наставник. Он сомневается, что ты по своему разумению решился нарушить приказ, и полагает, что твоими действиями руководил сам Даритель Жизни – весьма спорное утверждение. Досточтимый тлакочкалькатль Косицтекатль полностью одобряет твои действия и обвиняет совет в нерешительности и промедлении. А известный мудростью и рассудительностью сиуакоатль просит проявить к тебе снисхождение. Конечно, неповиновение налицо, и оно является нарушением закона. Но, когда только взошло Пятое Солнце, и люди были созданы в Тамоанчане, закона ещё не было, а человечество везде и во всём руководствовалось принципом справедливости. И по справедливости твои усилия, твоё ревностное служение державе заслуживает награды. Боги даровали тебе победу и взяли свою долю драгоценной влаги. Я усматриваю в том промысел Тескатлипоки, капризного владыки, рабами которого мы все являемся. Ибо он, как ночь и ветер, присутствует везде, и в его ведении находится, кому праздновать победу, а кому познать горечь поражения. А потому и я дарую тебе, Чикуатемоцин своё высочайшее прощение. Награду свою ты получишь позже, когда мы восстановим покой и порядок в державе. Но тебе надлежит по возвращении провести праздник с жертвоприношениями богам. Пусть каждому достанется хотя бы капля крови.

Нисходящая Сипуха встал и поклонился.

– Благодарю вас, прославленный справедливостью и тлатоани, сияющий, словно жадеит и перья кецаля. Воистину, у вас мудрое лицо и понятливое сердце, – произнёс защитник северных земель.

Более вождь атокатеков ничего не пожелал говорить. Он смело смотрел в глаза правителю Тламанакальпана.

– Я хочу, чтобы твои люди ещё оставались в городе, пока всё не уладится. Как знать, возможно, их помощь ещё пригодится, – сказал Уэмак. – Ты же можешь идти. Наслаждайся нашим гостеприимством и жди дальнейших указаний.

«Казалось бы, всё сложилось наилучшим образом. Беда прошла стороной. Отчего на душе до сих пор тяжело? Почему с освобождением друга не наступил долгожданный покой?» – терзал себя раздумьями Несауальтеколотль. Ответ напрашивался сам собой. Но жрец Венеры гнал его от себя, как только мог. Хотя положение вещей вокруг не зависит от того, как ты к ним относишься. Глупо думать, что можно, словно бог комильтеков, спрятаться от мира в большой сверкающей раковине. Оставалось только признать: гордый и сильный Чикуатемок никогда не простит ни предательского приказа Истаккальцина, ни сегодняшнего позорного судилища. И его отношения с Голодной Совой уже не станут прежними, ведь для Нисходящей Сипухи сам бывший наставник являлся воплощением Тламанакальпана со всем его величием, блеском и пороками, той самой державы, которая сначала вознесла его столь высоко, а потом подвергла такому изощрённому унижению. Хотя, возможно, ничего страшного и не произошло, и избранник Тлауискальпантекутли лишь придумывает себе лишние тревоги. Глава культа Утренней Звезды опустил глаза и старался не смотреть на друга.

Когда текутли Атокатлана покинул тронный зал, Уэмак улыбнулся:

– Значит, промысел Дарителя Жизни, верно, почтенный Истаккальцин? – усмехнулся правитель.

– Именно так, – развёл руками сиуакоатль.

– А я знаю, вчера ночью тебя не было во дворце, – хитро произнёс тлатоани.

– Я испрашивал волю богов, господин, – лукаво ответил Хозяин Белого Чертога.

– Всё понятно, – покачал головой владыка.

Разговор прервал слуга:

– Господин, к вам посланник со срочным донесением о делах в городе.

– Хорошо, пусть зайдёт.

– На пороге показался мужчина средних лет в белом хлопковом плаще до колен и маштлатле того же цвета с красной каймой. Он трижды поклонился и упал на колени. Когда гонцу позволили встать, он начал:

– Великий и грозный государь наш, тлатоани Уэмацин, сверкающий, как жадеит и перья кецаля, по указанию вашего сиуакоатля прославленного мудростью господина нашего Истаккальцина глашатаи объявили о сборе граждан Тламанакальпана на площади трёх храмов. Верные ваши подданные направились туда, но их остановили проклятые мятежники и сказали, что им следует вернуться в свои дома. Однако добропорядочные граждане расходиться не пожелали и остались на улице рядом. После чего к трём пирамидам пришёл отряд вооружённых людей числом более сотни человек. Возглавлял его некто Мипоцкоатль. Этот отряд проник на площадь и смог потеснить бунтарей, число которых со вчерашнего дня сильно поубавилось. А затем ваши верные подданные смогли беспрепятственно пройти к месту собрания.

– Хорошо, можешь идти, – велел венценосец.

– Думаю, вам следует немедленно отправиться к собравшимся, господин, – с почтительным поклоном сказал Истаккальцин, – нельзя заставлять горожан ждать долго.

Владыка нервно сжал губы, немного помолчал и ответил:

– Да, пора выступать. Готовьтесь.

С этими словами повелитель поднялся с престола и покинул тронный зал.

Перед главными воротами дворца уже выстроилось множество людей – вельможи, слуги, воины-орлы и ягуары, жрецы. Все в парадных облачениях. Знамёна из перьев трепетали на ветру. Оказалось, Истаккальцин начал готовить всё ещё до рассвета. А с самого утра ему стоило немалых трудов убедить самого тлатоани в необходимости обратиться к подданным с речью. Уэмак поначалу отказывался, говорил, будто на площадь не придёт никто из его сторонников, и лишь доклад посланника подвиг его принять решение. Сиукоатль рассказал Несауальтеколотлю, что именно он отправил своего человека к Шипящему Змею с приказом немедленно выступать. Оказывается, всё сегодняшнее действо, на самом деле плод стараний одного человека, причём уже на протяжении нескольких дней. Для безопасности царственной особы сформировали четыре группы по пять жертвователей. Во время торжественного шествия и выступления венценосца они должны поддерживать незримый барьер и сменять друг друга по мере надобности, дабы заклинание не прерывалось ни на мгновение. Кроме того, нескольких соглядатаев со спрятанным оружием направили непосредственно в толпу.

– А где же сам владыка? – спросил Голодная Сова.

– Облачается, – ответил первосвященник Тлакацинакантли. – По моему совету он должен надеть не диадему шиууицолли, символ власти, а головной убор сипактли, знак происхождения от божественного Се Сипактли, основателя славной династии.

Вдруг послышался бой барабанов. Все обернулись и увидели, как слуги вынесли три одинаковых паланкина с задёрнутыми красными шторками.

– Почему так? – спросил глава культа Венеры.

– Видишь ли, никто не знает, где сидит Уэмак, даже я. Если убийцы попробуют напасть, они могут и ошибиться, – отвечал хитрый койот.

Тем временем носилки окружили воины. Орлы расположились впереди, а ягуары – сзади.

– Пошли, – сказал Истакальцин и подтолкнул бывшего ученика.

Вместе мужчины заняли места в пёстрой толпе сановников и зашагали в такт музыке. Даже по большим праздникам не всегда Тламанакальпан видел столь пышное шествие.

На выходе из дворца глава ордена Тлауискальпантекутли вновь увидел героев вчерашнего боя. Атокатеки расхаживали по площади с макуауитлями и тепостопилли. Северяне приветствовали процессию громкими возгласами. Мёртвые тела уже убрали, но пятна высохшей крови красноречиво свидетельствовали о ночной атаке. Брезгливые вельможи старались ступать аккуратно и не запачкать дорогие сандалии.

Вот и главная улица. Некогда оживлённая магистраль стояла пустой. Ни торговцев, ни носильщиков, ни крестьян. В свете полуденного солнца белая штукатурка зданий ослепительно сияла. Широкие лестницы, тенистые портики, платформы с цветными рельефами стояли непривычно пустыми. А оттого молодой город напоминал древние руины. Зловещая тишина окружала со всех сторон, словно кольцо невидимых врагов.

Тем временем свита Уэмака выстроилась в правильный порядок и начала движение. Впереди цепью шли бойцы-койоты в звериных масках и синих тлауистли. За ними следовали барабанщики в узорчатых плащах и пёстрых маштлатлях с кистями. Мужчины чётко отбивали ритм на тепонастли и задавали темп движения всем остальным. Далее шагали жрецы. Священники выделялись на фоне остальных своими чёрными телами. Каждый жертвователь держал посох чикауастли с широкими бумажными полосами на древке в одной руке и мешочек с копалом – в другой. В волосы воткнуты колючки агавы и костяные иглы – инструменты для ритуального кровопускания. Несауальтеколотль знал, устроители обрядов здесь не просто придают внушительность шествию, но и поддерживают щит над центральной частью колонны. Но разглядеть тайный барьер можно было только с помощью внутривидения. Далее чинно выступали сановники, члены совета и царедворцы в ярких длинных плащах из тонкого хлопка и разноцветных пеначо. Блистательные покровы попугаев, колибри, котинг, цапель, фламинго и орлов пошли на их изготовление. Повсюду сверкали украшения из нафрита, золота, хрусталя и бирюзы. А за аристократами в окружении воинов-орлов несли три паланкина, в одном из которых находился сам владыка Тламанакальпана. Далее снова шествовали служители богов. Замыкали процессию члены ордена ягуаров в костюмах, раскрашенных, как шкура хищника.

До площади трёх храмов добрались без препятствий. Даже если кто и замышлял напасть на царственную особу, то побоялся стольких вооружённых людей. Одинокие путники, которые иногда попадались на пути, тут же спешили схорониться на боковых улицах. Зато уже на подступах к пирамидам слышался гул толпы. Внимать правителю пришло больше народу, чем тогда в день двенадцать-тростник по зову Илькауалока. Его сторонники хоть и оказались в меньшинстве, но не сдавали позиций и не выпускали из рук дубин и топоров. Напротив них выстроились ополченцы Мипоцкоатля и стражники, присланные сиуакоатлем. Главе Тламанакальпана предстояло выступать с крыши длинного здания на высокой платформе – дома собраний жрецов. Там фигуру оратора было хорошо видно, а ещё позади него прекрасно просматривалось и святилище Тлакацинакантли, и главная улица с ритуальными платформами, тлачтли, текиуакалли, зданиями школ и библиотек, будто бы вся столица находилась за спиной венценосца.

Воины расчистили коридор и ощетинились копьями. Жертвователи расположились группами и перенастроили невидимую защиту. Пока шла подготовка один из соглядатаев успел доложить первосвященнику, что несколько смутьянов решили покинуть площадь, но ополченцы Мипоцкоатля преградили им дорогу и не дали уйти. Истаккальцин и Несауальтеколотль поднялись наверх и заняли места среди других членов совета. Наконец по лестнице поднялся сам Уэмак и подошёл к парапету. Только сейчас Голодная Сова сумел разглядеть изысканнейшее облачение властителя. Длинный плащ до самого пола являлся шедевром кропотливого труда амантеков. Он сверкал всеми красками птичьего покрова и переливался на солнце. Несколько человек целыми сутками выкладывали и закрепляли сложный узор на ткани. Края маштлатля с рельефными нефритовыми нашивками выбивались из-под набедренника из шкуры ягуара. Массивный головной убор сипактли изображал морду крокодила с открытой пастью. Каждая чешуйка представляла собой тончайшую пластинку из жадеита или бирюзы. Камнерезы отполировали их до блеска и плотно подогнали друг к другу. Дёсны сделали из морских раковин, зубы – из оникса, глаза – из обсидиана. Самоцветы играли в лучах дневного светила и посылали солнечные зайчики во все стороны, словно сотни зеркал. Роскошный многоуровневый плюмаж поднимался высоко вверх и распадался множеством ярких пучков, а внизу переходил в спинную розетку, которая покачивалась, словно крылья бабочки. Плечи и грудь покрывало ожерелье из золота и драгоценных камней. Браслеты на руках и ногах, а также бахромчатые наколенники звенели десятками бубенцов. От количества перьев кецаля захватывало дух. Они, словно побеги маиса, вырастали из маски первобытного монстра, расходились веером на затылке и за плечами, обрамляли все украшения, свешивались с ушных вставок и даже покрывали ремешки сандалий. Сам владыка выглядел молодо, за время строительства Тламанакальпана он повзрослел, но не постарел, раздался в плечах, стал крепче телом и смотрелся теперь словно сам могучий Титлакауан. Твёрдая походка, уверенный взгляд, горделивая осанка невольно вызывали благоговейный трепет. Воистину, он казался живым воплощением всех достоинств мужа, воина и царя.

При виде тлатоани толпа зашумела. Лишь далеко сзади бунтари сохраняли презрительное безмолвие. Правитель поднял ладонь, и люди замолчали. Он выждал немного, а затем начал. Сильный голос разнёсся по площади и многократно отразился от граней пирамид:

– Это говорю вам я, Уэмацин, повелитель Тламанакальпана. О люди, я обращаюсь к вашим лицам и сердцам. Мне очень жаль, что некоторые граждане нашей державы дали так легко себя провести. Они проверили нечестивым богохульным речам чужеземца, который не силой убеждения и не правдой, а ложью, пустыми обещаниями, чарами и мороком заставил людей потерять лицо и сердце. Он – факел, который дымит, он скрывает вещи, делает их неясными, искажает всё вокруг. Он – науалли, презирающий всё, что дорого людям. Он тщеславен и заносчив. Он презирает чужие лица, ни во что не ставит других. Глупым и развратным стало его лицо и сердце, его песня и мысль. Он сеет гнилые порочные семена и выращивает цветы скверны. Не из добрых побуждений пришёл он к нам, но по заданию коварных владык Ойаменауака, которые не смогли покорить нас силой оружия, а теперь пытаются расколоть и уничтожить нашу державу при помощи едкой розни. – Тлатоани остановился и посмотрел на горожан, те стояли и внимали каждому слову. В тишине ветер трепал знамёна из перьев и шелестел бумажными лентами. – Злокозненный колдун заявил, будто я скрыл от вас истинный облик и имя нашего покровителя, Таинственного Владыки. Да, я сделал это сознательно, но действовал ради вашего блага. Вспомните, как мы шли по затопленному лесу, всеми гонимые и презираемые. Не было нам места, не могли бы твёрдо стоять на земле. Мы мёрзли и болели, гибли от стрел дикарей, на нас нападали звери, наше зерно отсырело, запасы пищи подходили к концу. Нас ждали лишь голод и забвение. Воистину под нами разверзла свою хищную пасть Тлальтекутли, и многие должны были вступить на путь в страну лишённых плоти. Ни один бог не желал с нами общаться. Но, когда надежда уже почти угасла, тогда и явились посланцы Таинственного Владыки. Не пустыми обещаниями и не ложью, а делом они доказали стремление спасти нас и сделать своим народом. Вам всем известно: каждое государство имеет своего небесного покровителя, связь с которым поддерживает глава правящей династии. Так народ достигает благоденствия, зеленеют поля, воины возвращаются домой с победами, строятся здания, приумножается богатство. А у нас никого не было, а потому странствовали мы без дома, не видя белого света. Только он, Тлакацинакантли, захотел принять нас в своё лоно, больше никто. Так что же мне оставалось, о люди? Можно было отвергнуть помощь Таинственного Владыки, рассеяться и пропасть в затопленном лесу. Но я с великим почтением принял дар покровительства и не ошибся. Вот чьим промыслом мы теперь живы, вот почему мы стоим на ногах. Нам даровали победу над полчищами разъярённых дикарей, нам показали остров, где мы построили прекрасный город, нашу столицу. Нам дали возможность обратить на свою сторону все народы Атекуауатлана и создать державу. Всё, что построено нашими руками, сделано по воле Тлакацинакантли! – Гул одобрения пронёсся по толпе, мятежники стояли сзади мрачные, словно обитатели Миктлана. Уэмак продолжил: – Но мог ли я тогда сообщить вам имя нашего нового бога? Мог ли поведать о том, где он пребывает? Я знал, стоит мне открыть вам его тайну, как многие захотели бы отвернуться от нас. Народ Ойаменауака несколько вязанок лет поклонялся солнечному богу. Непривычно и дико могло показаться тогда почитание бога тьмы. А потому я решил сохранить народ единым и во благо людей оставить в секрете настоящий лик Тлакацинакантли и не упоминать его имени. А теперь вернёмся к лживым речам колдуна, сеятеля разногласий. Воистину, с кривым сердцем пришёл он к вам. Он говорил, будто Илуикатлетль, бог Ойаменауака сильнее. Но это неправда. Пока мы строили Тламанакальпан, пока наша страна прирастала новыми землями, Ойаменауак приходил в упадок. Он утратил половину городов, крепостей и селений, половину плодородной земли. Теперь там на троне безвольный юнец, котёнок с непрорезавшимися клыками, его окружают советники, которые лебезят перед чужеземцами. Их армия разбита, поля зарастают сорной травой. Жители бедствуют, дома стоят без крыш. Лишь страдания там, где некогда видели красоту и отвагу. В дым обратились нефрит и бирюза, благородные камни знатных. Там распускает свои цветы несчастье. И вы хотели отдать наше растущее молодое государство под власть Ойаменауака? Воистину, он подобен дряхлому старику, у которого сначала помутился рассудок, затем отказали руки, потом ноги и повисли, как гроздья пачтли на кипарисах. Вам обещали вернуть ваши прежние дома и угодья – ложь. Как только мы ушли, мой вероломный брат раздал всё своим приспешникам, а те, в свою очередь, обложили народ огромными поборами, так как каждый раз, когда приходит иностранный посланник, ему отдают столько мешков с зерном, бобами, стопок плащей и пучков драгоценных перьев, сколько он скажет, дабы откупиться от нового набега и вторжения. Вам говорили, будто с победой Тлакацинакантли погаснет Солнце. Но, как вы видите, светило до сих пор на месте. Не люди предопределяют такие вещи, а сам Даритель Жизни. В нашем мире каждое явление наполнено противоборствующими противоположностями, парами, называемыми «инамик» – свет и тьма, жизнь и смерть, мужское и женское начало, вода и огонь. Стихии сосуществуют вместе и не могут одна без другой, то одна, то другая берёт верх, но они никогда не исчезали полностью. Все их превращения и проявления происходят лишь по воле нашего отца и нашей матери, того, кто облачён в красное, той, чья юбка из звёзд, господина нашей плоти Тонакатекутли. – Тлатоани снова обвёл толпу взглядом, люди согласно кивали головами. – Я рад, что большинство из вас сделали правильный выбор в пользу нашей державы, а не пошли на поводу у обманщика. Но я верю, что и те, кто ошибся, могут ещё сквозь пелену лжи разглядеть источник истинной силы. Это наш дом, наша страна, наш бог славный Тлакацинакантли. Возвращайтесь. Как правитель, потомок достославного Се Сипактли я обещаю: тех, кто одумается мы простим и не будем преследовать по закону, каждый из них сохранит всё имущество и собственным трудом искупит свою вину. Но, если кто-то и дальше станет плести заговоры и исполнять волю владык Ойаменауака, то тот будет судим, и никто не уйдёт безнаказанным. Как любящий отец с добрым сострадательным сердцем принимает провинившегося ребёнка, так и Тламанакальпан примет вас, те, кого сбил с толку нечестивый чужеземец. Те, кто сейчас в нечистотах, кто в отбросах, всех их вытащит великий бог. Он будет направлять и показывать путь. Теперь, о люди, не осталось больше тайн. Силой орлов и ягуаров я призываю вас с миром отправляться домой, к своим семьям, к своим делам и восславить господина нашего, Тлакацинакантли, волей которого мы живы, волей которого стоим на ногах.

Тлатоани закончил речь. На мгновение вся площадь погрузилась в тишину. Но вскоре по толпе прошёл одобрительный гул, и вот уже послышались громкие восторженные крики. Горожане начали воздевать руки в знак поддержки законному государю. Владыка уже хотел отправляться назад во дворец, как вдруг сильный голос заглушил рокот сотен людей:

– Подожди, Уэмацин. Ты рано празднуешь победу. Тебе удалось завоевать сердца людей и подавить бунт. Но положение до сих пор непрочное. – Звук слышался то справа, то слева, он исходил откуда-то сверху и эхом отражался от ступеней пирамид.

Собравшиеся удивлённо завертели головами. И вот в вышине показалась большая сова. Она кружила над храмами, а потом начала снижаться прямо перед первым рядом воинов. От необъяснимого ужаса народ разошёлся в стороны, и птица приземлилась на свободное поле, а затем там появился Илькауалок. Значит, он и был совой? Вопли испуга раздались со всех сторон. Бойцы наставили копья на чужеземца, но ждали команды атаковать. Между тем Несауальтеколотль увидел мощный защитный барьер вокруг заклинателя. Всё равно его обычным оружием не преодолеть.

– Ты сам это сказал Уэмацин, сияющий, как жадеит и перья кецаля, окружённый цветочным туманом, владыка Тламанакальпана. – Эти слова мастер тёмных искусств выговорил наиболее тщательно с показной ненавистью. Тлатоани, будто зачарованный, смотрел вниз и молчал. Он не отрывал глаз от зачинщика мятежа. – Ты говорил, что такие вещи, как победа Света над Тьмой или Тьмы над Светом, решаются не людьми, но богами. То, чему вы явились свидетелями, о жители столицы, дело сынов Дарителя Жизни. Не вы и не ваш доблестный правитель определяет, кто возьмёт верх, блистательный Илуикатлетль или ваш мрачный Тлакацинакантли из глубин преисподней. Но ты знаешь, царственный Уэмацин, и ты, мудрый Истаккальцин, и ты, могучий Косицтекацин, чем оборачиваются битвы богов для смертных. У них есть два пути – или устроить войну и залить землю кровью, или помериться силами в игре олламалистли. Это говорю тебе я, Илькауалок из Ойаменауака. Ты, владыка, не хочешь войны. Ты стремишься к миру, желаешь сохранить своих людей. В таком случае разумнее всего устроить состязание в священной игре в мяч. Правила великого турнира ты знаешь. Предлагаю не мешкать и провести его прямо завтра на твоём стадионе. Но, быть может, ты боишься, что твой хвалёный бог проиграет? Я, Илькауалок, от имени Илуикатлетля, покровителя Ойаменауака, бросаю тебе вызов. Так каково твоё решение, повелитель Тламанакальпана? Готов ли ты провести состязание богов завтра? Принимаешь ли ты мой вызов?

Такого поворота никто не ожидал. Толпа тревожно зашумела. Конечно, правитель тут же мог отдать приказ убить дерзкого нечестивца на глазах у всего народа. Но тогда подданные решат, что венценосец не уверен в силе, правоте и победе Тлакацинакантли. Как такое можно допустить, если он считанные мгновения назад убеждал жителей столицы в обратном? Нет, и здесь коварный чароплёт поймал тлатоани в ловушку. Потомок Се Сипактли с ненавистью смотрел на Илькауалока. Лицо сделалось бледным. Губы плотно сжались, брови сурово сдвинулись. Истаккальцин уже было хотел подбежать и помочь советом. Но государь остановил сиуакоатля жестом.

– Что ж. Ты продолжаешь стоять на своём, посланник наших врагов, – начал владыка. – Тебе, человек из Ойаменауака, не удалось склонить весь город ко лжи, так теперь ты хватаешься за последнюю возможность. Хватит ли сил у тебя и твоего бога свергнуть нашего покровителя? Илуикатлель – старый пёс, который стёр зубы и пообломал клыки, но продолжает лаять. Сколько раз уже история доказывает его слабость и неспособность противостоять нам? Вы потерпели поражение везде, где только могли. Ваше упорство более не вызывает уважения. Я просто смеюсь над ним. Так скорпион, которого укусила сколопендра продолжает жалкие попытки ужалить многоножку, хотя в его тело давно попал смертельный яд. Я, Уэмацин, правитель Тламанакальпана, принимаю твой вызов. Завтра свершится воля Дарителя Жизни.

Глава 25. Один на один

Тощий Волк сидел в тёмной комнате без окон. Дверной проём – единственный источник света. Каменные стены, каменный пол. Холодный материал, будто впитывает тепло. Маленькая, узкая клетушка в ширину немногим больше раскинутых рук. Парень упёр локти в колени, наклонился вперёд и уронил голову в ладони. Кроме кожаного защитного снаряжения для игры в мяч на нём были знаки посланника богов – пышный головной убор с маской черепа и несколькими многоуровневыми плюмажами, роскошный заплечный гребень – всё из перьев кецаля, ожерелье, браслеты на запястьях и лодыжках, а также ушные вставки из жадеита. Везде подвешены золотые бубенцы. Никогда ещё юноша не одевался столь изысканно. Чудесные украшения подчёркивали красоту жилистого, мускулистого загорелого тела. Но молодой воин думал сейчас не о том, как он выглядит. Скоро лучшему олламани ордена Венеры предстоит выйти в решающем матче сегодняшнего действа и вырвать победу не только у мятежников, но и у самих богов Солнца. Как же распорядится Даритель Жизни? Чью сторону примет Ипальнемоуани в извечной борьбе Света и Тьмы? Да, Тощий Волк силён, лёгок, быстр и проворен, у него прекрасная фигура, отличное здоровье, крепкий дух. Парню ничего не стоит послать тяжёлый каучуковый шар с одного конца поля на другой, пересечь площадку в три прыжка, высоко вскочить с колен. Но хватит ли этого для успеха?

Первый раз за всё существование Тламанакальпана тлатоани устроил великий турнир богов. Согласно правилам, которые не изменялись уже несколько вязанок лет, и, как говорили знатоки кодексов, появились задолго до основания Ойаменауака, играть нужно было до трёх побед. Сначала два раза три на три, затем ещё дважды два на два, если и тогда не выявлялся победитель, то проводили последние состязание один на один. Участники из противоборствующих команд не должны видеть друг друга до выхода на тлачтли. Им надлежало ждать начала в отдельных камерах, куда никто не мог входить, кроме распорядителей торжества. Олламани не дозволялось видеть предыдущие матчи. Вот такие условия должны соблюдаться и сегодня. Любое нарушение – и соревнование прекращали. Никаких ставок делать было нельзя из-за особо священного статуса происходящего.

Утром юноше повязали пояс из нескольких слоёв оленей кожи, а также жёсткой набедренник, закрепили наплечники, налокотники, наколенники и шлем, выдали перчатки, кроме того, надели прекрасные украшения из драгоценных перьев кецаля и жадеита. Затем Тощего Волка оставили здесь в комнате без окон. Жрецы, должно быть, провели на площадке некий обряд с ритуальными танцами и курениями копала, а возможно, и с разбрызгиванием крови. В первой игре участвовал сам Уэмак, Истаккальцин и Косицтекатль, боги даровали им победу. Но во втором матче другие члены совета Тламанакальпана оказались слабее мятежников. В третьем лучшие воины-ягуары взяли реванш. И теперь шло четвёртое состязание два на два. Парня посещал лишь старый жертвователь. Он сообщал о результатах, но не давал ни пить, ни есть, ещё одно правило – строгий пост для всех участников. Временами мужчина вставал, потягивался и разминал ноги и руки. Но последнее время ему хотелось только сидеть и думать. Если сейчас орлы уступят, ему придётся выйти на тлачтли, вот тогда уже проигрывать нельзя. Откуда-то издалека слышались крики зрителей. Но здесь они воспринялись как негромкий мерный рокот, будто волны набегают на берег и ударяются о камни. Воображение рисовало мрачные образы, тревога нарастала. Или то злокозненный Тескатлипока напускает морок? Кроме того, живот уже начинал урчать, а от голода сводило челюсть. Тощий Волк хотел забыться, закрыл глаза и охватил лицо руками. И вдруг в тишине каморки раздался голос:

– Страдаешь? Как сладостно это чувство!

Юноша вскинул голову и увидел странного господина. Весь бледный с желтыми волосами в белом набедреннике и красной налобной повязке с острыми раковинами.

– Кто вы и как сюда попали? – испуганно спросил парень.

– Мне сюда можно. Всё равно никто не видит, – отвечал незнакомец. – Зато я вижу твои метания, чувствую, как трепещет хрупкое сердце. Сейчас там, – он показал в сторону стадиона, – подданные твоего повелителя терпят поражение. Тебе придётся выступить. Но к тому времени все твои мучения перегорят и в разуме останется лишь пустота. Не думай ни о правителе, ни о Несауальтеколотле, ни о сиуакоатле, ни о державе, думай о себе. И всё. Тогда страх покинет тебя, а дрожь уйдёт из тела. А если проиграешь, я вгоню тебе дротик прямо сюда. – Он ткнул пальцем между выступающими рёбрами и расхохотался.

Только молодой воин хотел ответить, как странный посетитель исчез. Куиллокуэтлачтли вскочил и посмотрел назад – никого.

– Кого ищешь? – Другой голос прозвучал со стороны прохода.

Тощий Волк повернулся и увидел ещё одного человека. Он облокотился о косяк. Вся кожа его была чёрной, как обсидиан, только на уровне рта и глаз проходили жёлтые полосы. Гость казался нестарым, хорошо сложеным и обладал весьма приятной наружностью. Лицо расплылось в издевательской улыбке.

– Хочешь вырвать победу? Давай, возьми её. Вот она. – Незнакомец раскрыл ладонь, и над ней показалось колечко дыма. – Бери! Давай!

Парень сделал шаг вперёд.

– А вот и нет! – Насмешник дунул, и серое облачко растворилось в воздухе. – Разве можно взять то, чего нет? Победа родится прямо там, на поле. И знаешь, откуда? Отсюда. – Мужчина показал рукой на грудь юноше. – Из сердца, твёрдого, словно кремень. Делай всё точно, делай так, как решил, не мечись, не расточай себя понапрасну. – Он положил руку на плечо воину и произнёс серьёзно: – Всё уже в тебе. Не дай себя сбить и запутать. Доверься своему сердцу, следуй за ним.

Сказал – и растворился в белых клубах.

Тут в комнату зашёл худой, бледный старик. Седые волосы выбились из-под налобной повязки с несколькими бумажными розетками. Затылок закрывал декоративный щиток. Края маштлатля украшали алые полосы. Зубы уже давно вывалились и губы запали. Голова походила на обтянутый кожей череп. При каждом движении кости человека хрустели и скрипели.

– Жизнь и смерть, – пробормотал он. – Они всегда рядом. Для Господина Непосредственной Близости между ними нет особой разницы. Здесь, на земле, вы не навсегда, лишь на время, на краткий миг. Вы все уйдёте в место лишённых плоти. Рано или поздно. – Гость начал обходить вокруг парня, а тот поворачивался, стараясь не упустить незнакомца из виду.

– А если так, – продолжил гость, – чего думать о смерти? Пока ты видишь прекрасные цветы и песни. А о смерти… думай не думай, думай не думай, – затараторил дед и вдруг с треском развалился на части. Руки и ноги осыпались на пол, а затем исчезли.

«Да что это со мной? Кто они такие? Уж не в бреду ли я? Или я сплю?» – подумал Тощий Волк, ущипнул себя за плечо и портер глаза. А когда юноша снова открыл их, перед ним стояла прекрасная женщина, та самая, которую он видел на островке в затопленном лесу.

– Прости, – проговорила она, – мне нельзя сюда заходить. Но я хотела ещё раз увидеть тебя. Вдруг нам уже не суждено больше встретиться? Что они сказали тебе?

– Кто?

– Те, кто были здесь до меня?

– Так они всё-таки были? – удивился парень.

– Ну, конечно, ты же их видел. Они тебя запугали? Да, понятно, они могут.

– Да кто они вообще такие? – не сдержался молодой воин.

– Будто ты не знаешь, – покачала головой Ицпапалотль.

– Догадываюсь, – угрюмо вздохнул Куиллокуэтлачтли. – Но они предпочитают изъясняться загадками. Вы-то как думаете, госпожа, смогу ли я выиграть?

– Я – это кто? – покачала головой владычица Тамоанчана.

– Я – это я, – растерялся смертный.

– Ты сейчас – не ты, твоё тело не принадлежит тебе. За тебя будет играть Тлакацинакантли. Он уже в твоём теле, в твоём сердце.

– Тогда, получается, от меня самого ничего не зависит? – спросил юноша.

– Не знаю, – задумчиво произнесла Обсидиановая Бабочка. – Не обольщайся. Мне кажется, ты должен всеми силами помочь своему богу выиграть.

– Понятно, а сам Тлакацинакантли, какой он как игрок, может он победить Илуикатлетля?

– На тлачтли я его никогда не видела. Но он такой же молодой, красивый и сильный, как ты. Тоже рослый, жилистый. Вы с ним даже чем-то похожи. Думаю, когда его дух пробудится в тебе, вы оба сможете слиться в гармоничное целое.

– Даже и не знаю, легче мне теперь стало или нет, – угрюмо заметил Тощий Волк и повесил голову.

– Прости, я не могу помочь тебе. Там жрецы с помощью внутривиденья следят за происходящим. Использовать силу богов запрещено. Кто бы ты ни был, Куиллокуэтлачтли или Тлакацинакантли, да пребудет на твоей стороне благосклонность Дарителя Жизни. Ладно, мне нужно идти. Я вижу, команда тлатоани вот-вот пропустит последний мяч, и тебе придётся выходить.

Женщина наградила воина сладостным поцелуем, затем быстро отстранилась. Он было хотел сомкнуть руки на её талии, но они провалились в пустоту. А из коморки вылетела крупная павлиноглазка.

И тут в проёме показался старый жертвователь.

– Пойдём, пора, – сказал он скрипучим голосом и, не дожидаясь ответа, развернулся.

Парень вышел наружу и зажмурился. Свет полуденного солнца показался ему ослепительным, однако теперь можно было согреть замёрзшее тело. Резкий порыв ветра обдал прохладой и всколыхнул драгоценные перья кецаля, от чего те засверкали, словно водная гладь на закате. За безмолвным провожатым в мрачном чёрном плаще с колючкой агавы и костяной иглой в пучке седых волос юноша последовал к стадиону. «Словно отправляюсь в иной мир», – подумал олламани и тяжело вздохнул. А ведь действительно тлачтли теперь становится обителью богов, небом, где вершатся судьбы великих. Так вчера говорил Истаккальцин, когда наставлял перед поединком. Странно, куда-то пропал голод, боль в животе и тошнота прошли. Ещё утром Тощий Волк воображал, что перед самым состязанием ему станет плохо, а тревога не позволит ступить и шагу. Но нет, беспокойство куда-то делось, все эмоции покинули молодого мужчину, а в мыслях осталась лишь пустота. «Как и предсказывал первый незнакомец», – догадался избранник Венеры. Нет ни жары, ни холода. Почему же так? Или это сам Тлакацинакантли завладел телом смертного и ведёт его на решающий бой? Шаг, один, второй, третий, вперёд и вперёд туда, откуда доносится шум, туда, где трепещут знамёна, где решится судьба державы.

И вот парень прошёл через узкую арку и оказался на площадке с западной стороны, означающей закат и тьму. При его появлении толпа взревела. Послышались одобрительные возгласы, сотни рук взлетели в приветственном жесте. Будто первый раз юноша с любопытством оглядывался вокруг. Справа и слева пространство для игры поднималось в виде пологих скатов. На середине поля с обеих сторон на высоте примерно в половину человеческого роста находились два каменных кольца. Каждое из них покрывал рельеф, изображавший волны с пластинками самоцветов – символ драгоценной влаги, крови жертв. Внутреннюю поверхность стен украшали сцены ритуального обезглавливания. Такие обряды уже несколько раз проходили здесь по большим праздникам. Высоко на трибунах сидели вельможи и знать в многоцветных одеяниях и пышных пеначо. Они обмахивались веерами из перьев. Золото и нефрит сверкали в солнечных лучах. За аристократами заняли места отважные воины текиуа в плащах, дарованных тлатоани, по их одежде можно было сказать, сколько пленников Тескатлипока дал захватить тому или иному бойцу. Простолюдинов сегодня не пустили на тлачтли. Слишком много важных особ решили следить за большим турниром. С западной и восточной сторон, а также с севера к стадиону примыкали небольшие храмы. Перед каждым из них жрецы поставили курильницы и зажгли благовония. Горький дым разносился ветром и щекотал ноздри зрителям. Под центральным святилищем расположился сам тлатоани в головном уборе сипактли, по правую руку сидел сиуакоатль Истаккальцин в шиууицолли, по левую – тлакочкалькатль Косицтекатль в кецальтлапилони. Рядом находились другие члены совета.

Зрители снова зашумели, на сей раз неодобрительно, Тощий Волк перевёл взгляд – на противоположный конец поля, символизирующий рассвет, вышел его противник – сам богохульник Илькауалок. Такого парень не ожидал. Он рассчитывал, что маг будет играть в первом состязании против Уэмака. Но, оказывается, хитрый койот решил вырвать победу в последнем матче. Чародей самоуверенно ухмыльнулся и метнул в юношу страшный уничижительный взгляд. У молодого воина по телу пошли мурашки. Что, если знаток тёмных искусств сможет скрыть свои заклинания от служителей культа и использует их против соперника? Холод пробрал избранника Венеры до костей, он ведь будет сражаться честно, такое чувство, как если идёшь на вражеские копья с голой грудью. Страх охватил истомлённое сердце, Куиллокуэтлачтли начал проговаривать про себя слова молитвы, взывать к Тлауискальпантекутли, Тескатлипоке, Тлакацинакатли.

Тем временем на площадку вышли музыканты в пёстрых накидках и ярких налобных повязках с красными и синими перьями ары в волосах. Гулко зазвучал уэуэтль, ему вторили более звонкие тепонастли. Пришло время ритуального танца. Его исполняли только перед самыми важными соревнованиями. Тощий Волк дождался конца вступления и начал. Шаг, подбивка, поворот и смена, вниз и прыжок, затянуться, соскок, – теперь будет сложно, – разбег, перекидной назад, – получилось – припадание, второе, третье, мах ногой, – теперь главное, не пошатнуться, – вращение на пятках, – дальше всё будет легко, – круг левым боком, затем правым, дорожка вперёд, остановка, поза орла. Всё исполнено великолепно. Барабанщики стихли, а зрители зашумели. Краем глаза парень успел заметить: противник менее ловок и не смог показать некоторые сложные элементы, а кое-что откровенно смазал. Движениям недоставало стремительности. Да и дыхание тлакатеколотль всё ещё не восстановил. Конечно, науалли много старше, суставы истираются, мышцы дрябнут. Возможно, проворный юноша всё-таки сможет одолеть немолодого мага?

Перед началом игры олламани отдали украшения из драгоценных перьев и жадеита слугам и остались только в защитном снаряжении. На поле вышел главный судья – пожилой мужчина с толстым животом и тонкими руками и ногами в шкуре ягуара. Распорядитель нёс в руках священный мяч, называемый олламалони. Он подозвал игроков к себе и начал зычным голосом рассказывать правила состязания:

– Мяч не должен касаться земли. Если вы допускаете это, противник получает два очка. Бить по мячу можно лишь локтями и коленями, бёдрами и головой. Ели вы отбиваете руками или голенью, противник получает очко. Если вы отбиваете мяч и он не перелетает за линию колец на сторону соперника, противник получает очко. Если вам нужно будет бить по мячу дважды, прежде чем вернуть его на сторону противника, то он получает очко. – Здесь голос толстяка начал срываться, и ему пришлось прокашляться. – Также очко достаётся сопернику, если мяч попадает на незащищённый участок кожи, или вы бьёте по кольцу и не попадаете. Если из-за вашего удара мяч покидает пределы поля, то очко получает соперник. Играем до восьми очков. Если вы забиваете мяч в кольцо, то игра заканчивается, а вы объявляетесь победителем. В последнем матче выиграла сторона света. Ей достаётся право первой подачи.

С этими словами судья отдал большой чёрный каучуковый шар Илькауалоку. Участники состязания обменялись холодными взглядами и разошлись по разным концам площадки. Зрители замолкли, и стало слышно, как потрескивают дрова в жаровнях. Жрец в одежде из чистейшего хлопка цвета снега, выпавшего в один день, и многочисленных украшениях из бумажных полос и розеток с лицом, раскрашенным на чёрную и белую половины поднял к губам массивную раковину и протрубил. Игра началась.

Сердце юноши забилось, словно у кролика. Неизбежное свершилось. Он весь напрягся и приготовился к броску. Меж тем науалли с коварной улыбкой воздел олламалони высоко над головой и швырнул с размаху. Тот полетел быстро, но недалеко к самой линии колец. Парень рванулся через всё поле упал на колени, выкатился вперёд и отразил подачу уже у самой земли. Успел. Теперь пришёл черёд колдуна бежать. Заклинатель легко отбил мяч бедром и даже не подпрыгнул. Тощий Волк кинулся назад и принял удар на середине своей части тлачтли. Чародей метнулся в сторону подскочил и со всей силы отправил мяч под углом вниз. Молодой воин снова бросился наземь, на сей раз всем телом и снова отбил чёрный шар. Похоже, игрок содрал кожу о шершавую поверхность штука, кровь выступила на животе и голени. Коварный маг был уже рядом. Почти у самой линии колец он толкнулся вверх и шибанул олламалони плечом. Тот, словно метеор, пронёсся мимо избранника Венеры – юноша ещё только вставал – ударился о боковую стену, отскочил от задней, упал и покатился по площадке.

Толстый судья в шкуре ягуара встал и поднял вверх жезл с черепом – два очка команде мятежников. По толпе зрителей пронёсся гул негодования. «О, Даритель Жизни, как же это получилось?» – Внутри у парня всё словно перевернулось, в животе будто разгорелся пожар, к горлу подкатил комок. Хотелось броситься на пол, молотить кулаками о стены, разорваться самому на куски. Так быстро, так бездарно, на глазах у всего цвета столицы. Ужасный позор. Тощий Волк старался смотреть вниз и не поднимать глаз. Там, вверху, около северного храма сидел сам тлатоани, Истаккальцин и господин Несауальтеколоцин. Только бы не встретить их разочарованных взглядов. Нет, правильно сказал второй гость: «Нельзя думать ни о ком, только о себе». Однако нужно продолжать игру. Олламани подошёл к чёрному шару, взял его в руки и отдал Илькацалоку. Науалли оскалил зубы в торжествующей улыбке. Он явно насмехался, показывал своё превосходство. Человек ли или всё же воинственный бог?

Новая подача пришлась в левый дальний угол. Хвала Ипльнемоуани, юноша сумел отбить и послать мяч туда, куда хотел – в центр поля рассвета. Как же поступит колдун? До этого он пытался играть около линии колец, но сейчас наверняка переменит тактику. Парень метнулся вперёд, но тут же отступил назад. Так и есть. Тлакатеколотль, убедившись, что соперник направляется к разделительной полосе, отправил олламалони подальше. Но Куиллокуэтлачтли обманул противника и сам рванулся к западному концу тлачтли. Теперь его черёд хитрить. Такой приём работает только, если идеально рассчитать силы, но лучший игрок ордена Венеры владел им, как никто другой. Тяжёлый каучуковый шар взлетел вверх выше храмов, выше бумажных знамён и пёстрых штандартов из перьев. Тлакатеколотль такого не ожидал. Он застыл на месте и, должно быть, гадал, куда приземлится мяч – то ли до границы областей света и тьмы, и тогда команда тлатоани проиграет очко, то ли всё же на его рассветной половине, и тогда за ним придётся бежать. Науалли нервно сжал губы. Вот олламалони начал опускаться в полушаге за роковой чертой. Илькауалок было рванулся вперёд, но поздно, удар локтем оказался неточным, увесистый шар отскочил назад, и чародею пришлось бить второй раз плечом, дабы вернуть его на сторону противника. Главный судья встал и показал одно очко для команды тлатоани. Зрители на трибунах восторженно вскричали. Тем временем Тощий Волк ударил по мячу бедром со всей силы и пустил его далеко в правый угол. Магу пришлось нестись что есть силы, прыжок, второй, третий, богохульник всё же отразил атаку, но лицо нечестивца исказилось от боли, видимо, он получил ушиб, и под защитным поясом началось кровоизлияние. Юноша послал олламалони вбок, но колдун поспел вовремя и упал на колени прямо около самого кольца и спас положение. Парень отбил тяжёлый шар плечом, сустав тут же заныл, а кожу защипало, точно, будет синяк. Маг принял удар на спину, и воину Венеры пришлось снова броситься к самой разделительной полосе. Но такого шанса он упустить не мог. Молодой мужчина обрушился всем телом и пустил мяч прямо вниз, тот на огромной скорости вошёл в пол буквально на расстоянии ладони за границей половины рассвета. От ужасной мощи треснул красный штук, покрывавший каменный плиты. Илькауалок закряхтел от негодования и буквально давился злобой. Куиллокуэтлачтли победно вскинул руку вверх, зрители рукоплескали своему герою. Они начали трясти веерами из перьев и гирляндами из цветов. Несколько лепестков нежной плюмерии упало на тлачтли. Толстый судья снова встал и объявил счёт три – два в пользу тлатоани.

Тлакатеколотль подобрал каучуковый шар и пошёл отдавать его избраннику Тлауискальпантектли. Когда противники встретились, богохульник тихо прошипел сквозь зубы: «Сейчас ты умрёшь, щенок». Столько ненависти чувствовалось в словах заклинателя. Но парень ликовал, да и в самом деле, как знаток тёмных искусств может причинить ему вред, ведь вокруг жрецы, которые отслеживают применение чар? И, вообще, до этого всё шло нормально. Просто старый гремучник вышел из себя, вот и всё.

Подавал Тощий Волк влево на середину. Науалли не без труда отбил удар. Олламалони полетел назад и в центр. Юноша приготовился и следил за его траекторией. Как вдруг вместо одного он увидел два мяча. Как такой возможно? Один летел справа, другой слева. Неужели всё-таки магия? Куиллокуэтлачтли растерялся, как вдруг упругий тяжёлый шар ударил его по голове, причём откуда-то с третьей стороны. В шее что-то хрустнуло. Перед глазами всё потемнело, в ушах зазвенело, и молодой воин без сознания рухнул наземь.

Его трясли, били по щекам, вытирали кровь, вытекавшую из носа. Мужчина приходил в себя медленно. Рядом суетились несколько мальчишек, служителей тлачтли. Кажется, шлем сняли, на лоб положили мокрую тряпку. Какой-то горбатый старик, должно быть, лекарь, проверял пульс на шее.

Нет, всё не должно закончиться вот так. Нельзя. Нужно доиграть. Признать поражение можно всегда. Но нужно ещё побороться. Где вы, боги? Здесь состязаетесь вы, проявите свою волю Победа должна достаться тому, на чьей стороне Даритель Жизни, а не тому, кто оказался хитрее и смог обмануть даже жрецов. Нет, обвинять науалли нельзя – ничего не докажешь, да ещё и сочтут клеветником. Парень сел – всё снова расплылось, трудно сосредоточить взгляд, вместо людей какие-то смутные образы. Наконец, подошёл главный судья.

– Ты признаёшь поражение? – спросил он громко.

– Нет. – Губы едва шевелились.

– Признаёшь? – повторил обладатель пятнистой шкуры.

– Нет! – рявкнул Тощий Волк. На сей раз получилось.

Голос прорезался – уже лучше, значит, ещё есть шанс. Теперь нужно встать.

– Отойдите, отойдите от меня! – закричал он.

Ребята в страхе отступили назад.

Олламани нащупал ладонями ровное место, тяжело опёрся на руки, мускулы буквально вздулись на плечах. «Терпи!» – сказал себе избранник Венеры, стиснул зубы, и поднялся на ноги. Шаг, второй – перед глазами всё померкло голова закружилась. Падение. «О, великий Тлакацинакантли, если ты сейчас во мне, – взмолился воин про себя, – вдохни в меня силы, дай завершить игру. А потом делай что хочешь. Можешь отнять мою никчёмную жизнь, только позволь продолжить бой». Глубокий вдох, выдох. Парень встал на колени и локти, затем на четвереньки, толкнулся – получилось. Звон в ушах не прошёл, да и зрение не восстановилось. Ходить? Да, кажется, можно. Прыгать и бегать, наверное, нет. Качает? Ну да ладно, плевать. Шлема нет – уже всё равно.

На местах для зрителей царил хаос. Кто подбадривал игрока, кто ругался, кто выкрикивал проклятия. Вдруг все стихли. Над тлачтли разнёсся голос судьи:

– Продолжаем состязание!

На противоположном конце площадки показалось некое шевеление. «О, Даритель Жизни. Я же не вижу соперника!» – с ужасом подумал юноша. А вот и чёрное пятно, должно быть, олламалони. Куиллокуэтлачтли бросился туда и рухнул наземь. Тяжёлый каучуковый шар со звоном ударился об пол совсем рядом. Вздох разочарования волной прокатился по трибунам. Илькауалок злорадно захохотал.

«Уже шесть – три в пользу врагов, ещё один промах, всего один, и всё – поражение. Как глупо продолжать, – сказал себе воин. – Но продолжать нужно». Единственный шанс закончить всё разом – попасть в кольцо. Он делал это всего два раза в жизни. А за всю историю Тламанакапальана таких подвигов едва ли наберётся больше десятка. Парень посмотрел вперёд и увидел размытый контур большого каменного круга. Мысленно он нарисовал линию от себя до него. Тем временем, видимо, служитель отдал мяч чародею. Тот кинул его вверх. Внезапно сквозь морок и пелену боли, сквозь расплывчатые силуэты и неясные тени, Тощий Волк ясно почувствовал летящий шар. Не увидел, а именно почувствовал. Не понятно как, но мужчина знал, где он находится и куда движется. Точно так же он ощущал и цель. Время будто остановилось. Все звуки стихли. Человек или уже бог рванулся вперёд. Шаг второй, третий, – нет, не упал, – развернулся бедром и что есть мочи ударил по мячу. Ужасная сила повергла его наземь. Голова вновь пошла кругом, глаза закатились. А мяч, символ заходящего солнца, промчался мимо трибун и пёстрой толпы зрителей, замершей в нетерпеливом ожидании, мимо суровых персонажей на рельефе со сценой жертвоприношения, влетел в кольцо, сделал там один круг и вывалился с противоположной стороны.

Герой Тламанакальпана уже ничего не видел. Он неподвижно лежал на красном, как кровь, полу тлачтли, раскинув руки, словно птица, в которую вонзился дротик охотника. Парень дышал еле-еле. Он весь побледнел, некогда упругое тело обмякло. Не видел юноша, как аристократы и почтенные воины текиуа повскакали с мест и начали обниматься, прыгать и кричать от радости, как тлатоани встал и поблагодарил Истаккальцина за мудрый выбор олламани, как судья перед храмом объявил чистую победу. И только Несауальтеколотль, расталкивая всех, нёсся вниз на площадку, он подбежал к Тощему Волку и склонился над ним. «Пульс есть! – обрадовался верховный жрец Венеры. – Значит, можно спасти».

Тем временем на фоне ликования мало кто заметил, как с рассветной половины стадиона взлетела большая сова. Бесшумно она поднялась вверх над храмами, дворцами и пирамидами Тламанакальпана. Кое-кто из воинов попытался её подстрелить, да не попал. Птица летела не в Ойаменауак, она следовала дальше, на восток, туда, где ещё остались неизведанные земли, навстречу новой жизни.

Эпилог

* * *

Луч утреннего солнца проник в щель между пёстрой занавеской и косяком, проскользнул по полу, затем по циновке, по плащу и попал прямо в глаз Тощему Волку. Парень проснулся и зевнул. Сегодня Голодная Сова разрешил ему выспаться, ведь они оба столько пережили за последние дни. Юноша посмотрел влево и увидел лицо прекрасной женщины. Это явь или всё ещё сон?

– Как спаслось, герой? – спросила она и улыбнулась.

– Спал, как убитый, – признался олламани и встряхнул головой, дабы сбросить морок дремоты. – После заклинаний Несауальтеколоцина и трав Йоуальшочитль уже ничего не болит совсем, – и добавил: – Вы всё ещё здесь, госпожа, если сейчас войдёт служанка и увидит вас?

– Кого она увидит? – насмешливо усмехнулась Ицпапалотль. – Разве что бабочку. – И засмеялась.

Владычица Тамоанчана подвинулась поближе и крепко обняла молодого воина, он в ответ охватил её талию и прижал к себе, их ноги сплелись, а губы соединились в поцелуе.

– Какой же ты славный, ещё совсем мальчишка, вроде бы уже рослый и сильный, но ещё такой худенький, скромный, застенчивый, словно только-только распустившийся цветок. И при этом ты ещё смог спасти Тламанакальпан. – Дочь Дарителя Жизни сбросила накидку и провела рукой по впалому животу своего избранника, отмечая каждый кубик пресса. – Как только я тебя увидела, сразу поняла, ты – не такой, как все, красавчик. Вот потому и полюбила, – вздохнула чародейка и поправила волосы. – Однажды и ты свяжешь себя юбкой и плащом с какой-нибудь девушкой. Но я не оставлю тебя, Тощий Волк, пока годы не заберут твою красоту и молодость. И ты должен будешь меня принять, когда бы я того ни пожелала.

– Конечно, госпожа. Ты, богиня, прекраснее и желаннее любой смертной женщины, – произнёс парень, не отводя восхищённого взора от точёного тела соблазнительницы.

Довольная Ицпапалотль игриво потрепала юношу по голове, поднялась с циновки, улыбнулась на прощание, превратилась в павлиноглазку и улетела, а молодой воин ещё долго смотрел в восхищении туда, где только что стояла повелительница Тамоанчана.

* * *

Во дворец тлатоани вернулась привычная жизнь. Аристократы разъехались по своим поместьям, большую часть орлов, ягуаров и койотов перевели обратно в гарнизон, возобновились поставки свежих фруктов, казалось, даже цветы на клумбах стали ярче, а трава – зеленее.

Истаккальцин торопился в тронный зал по главной аллее. У входа он снял сандалии с золотыми бубенцами и блистательным покровом колибри. Мужчина отдёрнул яркую занавеску, над которой целая семья амантеков трудилась весь год, и прошёл в царский покой.

– Рад тебя видеть, – произнёс Уэмак и сошёл с высокого престола, он помнил, как ещё в Ойаменауаке они были товарищами и общались без всякого пиетета, а потому, когда оставался один, мог пренебречь придворными церемониями.

Первосвященник всё же не забыл низко поклониться, отчего перья кецаля достали до самого пола.

– Ну вот опять, – всплеснул руками тлатоани. – Иногда мне кажется, что, как только я стал правителем, нашей дружбе пришёл конец.

Хозяин Белого Чертога знал, как отреагирует владыка, и ему доставляло удовольствие иногда наедине напоминать потомку Се Сипакти о прежних временах.

– Государь, клянусь вам, я всегда помню нашу дружбу и остаюсь верен ей, но также я не забываю, что вы занимаете трон. – Сановник лукаво улыбнулся.

– Вот хитрый койот! – усмехнулся венценосец. – И где только вас, жрецов, учат так отвечать? Ладно, – выдохнул он и подошёл ближе. – Сейчас мы одни, и я могу говорить прямо. Не притворяйся, я знаю, кто стоит за освобождением дворца и кто приказал атокатекам выступать той ночью. Да-да, не у одного тебя есть разведчики. Я тебе искренне благодарен, Истаккальцин. Ты спас и меня, и весь Тламанакальпан.

– Вот видишь, а ты ещё сомневался в моей дружбе. – Сиуакоатль решил вознаградить Уэмака и обратиться к нему, как в юности, ведь именно того и ждал тлатоани. – Но у нас есть тот, кто является истинным героем, а меж тем он вполне мог затаить на нас обиду.

– Ты о Чикуатемоцине?

– Именно.

– Да, мы должны вознаградить его. Но мы не можем сделать это открыто у всех на виду. У меня есть несколько тюков с перьями кецаля от комильтеков. Давай отправим ему в Атокатлан.

– Давай, – согласился верховный жрец. – Но Несауальтеколотль рассказал мне о мечте Нисходящей Сипухи. Некогда он показал служителю Венеры врата в виде пернатых змеев среди руин заброшенного города. Он мечтает соорудить такие же у себя в храме.

– Хорошо, нам, конечно, не хватает скульпторов здесь, в столице, но по такому случаю я пожертвую одним резчиком.

– Большое спасибо. Воистину царский подарок, – учтиво кивнул Истаккальцин.

– Кстати, как продвигается выявление мятежников? – Уэмак решил сменить тему.

– Списки уже составляются. Думаю, через тринадцать дней всё будет готово, – ответил сиуакоатль.

– Как поступим?

– Вы уже проявили к ним милосердие, государь, и решили не подвергать справедливому суду. Я думаю, возмездие найдёт их другим способом, быть может, нескоро, в строгом соответствии с тяжестью вины, конечно. А пока, с вашего согласия, я набираю новых соглядатаев. Теперь каждый шаг изменников не пройдёт незамеченным.

– Ещё один орден? На сей раз Ицтлаколиуки-Ишкимилли?

– Пока не знаю, господин, – кивнул сановник и лукаво улыбнулся.

* * *

Несауальтеколотль не мог найти себе места. Он ждал гостя, самого важного и желанного. Голодная Сова сильно переживал, и чем больше мужчина пытался скрыть беспокойство, тем явственнее тревога хозяина поместья становилась для домочадцев. Жрец то мерил шагами собственную комнату, то выходил во двор, то бродил по коридору.

И вот наконец-то постучали. Сердце жертвователя чуть не выскочило из груди. На пороге стоял Чикуатемок не в доспехах, а в парадном одеянии правителя. Не успел возжигатель копала договорить слова приветствия, как проворная, словно сом, Йоуальшочитль протиснулась вперёд и повисла на шее брата.

– Я так рада тебя видеть, если бы ты знал! Нет худа без добра, ведь из-за бунта ты ещё раз посетил нас. Ты так редко бываешь в Тламанакальпане. – Женщина тараторила без умолку. Теперь она снова напомнила ту самую девушку, которую семь лет назад Несауальтеколотль встретил в Атокатлане. Тем временем сестрёнка взяла Нисходящую Сипуху за руку и потянула за собой в комнату, куда уже начали подавать праздничный обед.

Внутри слуги поставили свежие букеты, постелили красивые циновки и скатерти. Перед гостем одно за другим расставляли самые изысканные закуски – пасту из авокадо с томатами, пироги с мясом игуаны в кукурузных листьях, плоды кактуса нопалли, муравьиные яйца и жареную оленину. Принесли и высокие чаши вспененного какауатля с ванилью. Во время еды хозяин по большей части молчал и позволял себе лишь короткие реплики. Зато Ночной Цветок вовсю наслаждалась возможностью пообщаться с дорогим братом.

Когда трапеза подошла к концу, Йоуальшочитль удалилась к детям и сказала, что скоро для мужчин затопят темаскалли. Наконец-то Нисходящая Сипуха и Несауальтеколотль остались одни. Пришло время объясниться. Голодная Сова подсел поближе к гостю, внимательно посмотрел в глаза воину и начал:

– Знаешь, Чикуатемок, мне нужно тебе сказать кое-что важное, выслушай меня, прошу. – Текутли отодвинул кубок и повернулся к приятелю. Избранник Венеры сделал паузу, неуверенно вздохнул и нервно сжал край скатерти. – Я не вправе просить у тебя прощения. Если ты будешь достаточно великодушным, ты сам решишь. То, как с тобой поступил Истаккальцин, действительно подло. Он использовал тебя и твоих людей. Хоть это и пошло на пользу державы, всё равно сиуакоатль обошёлся с тобой не честно. Я же сразу не распознал всей опасности его замысла, до меня дошло только тогда, в твоей палатке. Я проклинаю себя за беспечность, за то, что не попытался уберечь тебя защитить. Будь я хорошим другом, я должен был встать между вами и сказать Истаккальцину: «Нет». Но я растерялся, струсил, проявил малодушие. Я ни в коем случае не пытаюсь себя оправдать, но я очень-очень сожалею о случившемся. Знаю, наша дружба уже не будет такой, как прежде. Наверное, ей уже настал конец. – Здесь Несауальтеколотль умолк, потупил взор, а потом продолжил: – Но я мечтаю о том, чтобы всё-таки ты не стал рвать наши связи. Знай, ты был для меня первым и единственным другом. Таким остаёшься и теперь.

Чикуатемок ответил не сразу. Он смотрел на Голодную Сову удивлённо и даже испуганно, но не пытался прервать исповедь жреца. Вождь понимал, товарищу нужно выговориться, полностью излить душу. Наконец Нисходящая Сипуха взял ладони избранника Венеры в свои руки, внимательно посмотрел в глаза собеседнику и произнёс:

– Дорогой друг, обращаюсь к твоему лицу и сердцу. – По телу священника прошла лёгкая дрожь, неужели простил? – Мы с тобой знакомы много лет. И чем больше я узнаю тебя, тем сильнее привязываюсь к тебе. Как же ты мог подумать, будто интриги хитроумного Истаккальцина могут разрушить наше духовное единение? Твои слова меня, конечно же, поразили. Но, честно говоря, я предполагал, что ты так отреагируешь. Боги наделили тебя чутким и отзывчивым сердцем. Ты меньше всего заботишься о своём благополучии, а всегда думаешь о других – обо мне, о богах, о жене, о детях, о тлатоани и сиуакоатле, о новом ордене. Твоя постоянная забота истрепала тебя всего. Ты не мог скрыть своих чувств ни тогда, в моей палатке, ни на площади перед дворцом, ни в тронном зале. Один твой взгляд – и я всё понял. Я не могу тебя простить, ведь прощать-то и не за что. Ты хоть и винишь себя, но не сделал мне ничего плохого. Убеждён, события последних дней не только не отдалили нас, но, наоборот, ещё больше сблизили, сплотили. Как жрец ты знаешь, на всё воля Ипальнемоуани. Даже не Истаккальцин, и не Уэмак, затеял всё это. Даритель Жизни! Мы лишь шарики в руках Тонакатекутли. Помни, друг, и не бойся.

Чикуатемок обнял и крепко прижал к себе Несауальтеколотля, душа жреца, словно освободилась от ноши или выпорхнула из-под тяжёлого камня. Голодная Сова будто снова переместился на семь лет назад и обрёл долгожданное отдохновение. Теперь он был по-настоящему счастлив.

Примечания

1

Шочипилли (дитя цветов) – божество цветов, искусства, игр, красоты, танцев и песен в мифологии индейцев науа. Обычно изображался как молодой красивый мужчина.

(обратно)

2

Шиууицолли – диадема правителей науа, украшенная мозаикой из бирюзы. Такую носили все тлатоани ацтеков.

(обратно)

3

Кецаль (Pharomachrus mocinno) – птица семейства трогоновых, отряда трогонообразные. Её зелёные перья ценились индейцами Мезоамерики выше золота. Их имели право носить только правители и знать. Два самых длинных пера из надхвостья самца достигают 90 см в длину, они стоили дороже всего, другие перья ценились меньше.

(обратно)

4

Тлатоани (говорящий) – титул правителя у народов науа. Правители должны были владеть красноречием и произносить длинные речи, отличающиеся красотой языка и яркой образностью.

(обратно)

5

– цин – уважительное окончание, прибавляемое к именам правителей и аристократов у индейцев науа. Например, Несауалькойотль – Несауалькойоцин, Ицкоатль – Ицкоацин.

(обратно)

6

Йоуалли Ээкатль – дифразизм, которой переводится как «ночь и ветер». Смысл выражения – «невидимый, как ночь, и неощущаемый, как ветер». Этот эпитет применялся к богам Тескатлипоке, Кецалькоатлю и Ипальнемоуани, он означал с одной стороны, что бог незримо присутствует везде и всюду, а с другой – указывает на непознаваемость божественной природы.

(обратно)

7

Илуикатлетль (небесный огонь) – бог, придуманный для данного романа. Такого бога у науа не было. Орден воинов орлов и ягуаров – один из престижных военных орденов у индейцев науа. Члены ордена выходили на бой в доспехах в виде костюмов орлов и ягуаров. В орден вступали только отличившееся особой доблестью храбрецы, взявшие в бою пленников для принесения в жертву богам.

(обратно)

8

Тлауистли – боевые костюмы воинов Мезоалирики. У индейцев науа их имели право носить только отличившиеся на войне. Тлауистли представлял из себя комбинезон с прорезью и завязками на спине. Обычно такие костюмы раскрашивали в яркие цвета, иногда как перья птиц или шкуры зверей.

(обратно)

9

Кецальпамитль – знамя с перьями кецаля, крепящееся на спине к костюму тлауистли, оно являлось знаком отличия наиболее храбрых воинов и военачальников, число укреплённых знамён от одного до трёх. Три знамени носил главнокомандующий.

(обратно)

10

Макуауитль – плоская деревянная дубина со вставленными по краю лезвиями обсидиана, являлся аналогом меча у народов Мезоамерики.

(обратно)

11

Титлакауан (Тот, чьи рабы все мы) – второе имя бога Тескатлипоки.

(обратно)

12

Тескатлипока (дымящееся зеркало) – один из главных боговых индейцев науа, связанный с войной, тьмой и чародейством и царской властью.

(обратно)

13

Копал (науа – копалли) – твёрдая смола тропических деревьев в семейства бобовых. Копал возжигали во время религиозных церемоний. Индейцы используют его до сих пор.

(обратно)

14

Се Сипактли – один крокодил. Календарное имя.

(обратно)

15

Пернатый змей – змей, покрытый перьями кецаля, мифическое животное в мифологии индейцев Мезоамерики, одно из воплощений бога Кецалькоатля.

(обратно)

16

Кецалькоатль – один из богов в мифологии индейцев Мезоамерики, связанный с ветром и жреческими обрядами.

(обратно)

17

Ипальнемоуани – верховное божество в мифологии науа, представляющее одновременно и мужское, и женское начало. Бог дуальности, творец всего сущего, по воле которого существует и развивается вселенная. «Даритель Жизни» – эпитет бога Ипальнемоуани. «Тот, кто заставляет вещи светиться» и «та, у которой юбка из звёзд» – другие эпитеты Ипальнемоуани, которые обозначают его светлую и тёмную, мужскую и женскую природу.

(обратно)

18

Драгоценная влага (чальчиуатль) – в языке индейцев науа метафора крови, приносимой в жертву богам.

(обратно)

19

Кальмекак – школа для обучения жрецов и высших руководителей ацтеков.

(обратно)

20

Тоуэйо – таким словом ацтеки обозначали варваров, дикарей, преимущественно у астеков.

(обратно)

21

Кукла из амарантового теста. Амарант – растение семейства амарантовых, из которого индейцы Мезоамерики делали крупу. Из амарантового теста они лепили фигуры, используемые в ритуалах.

(обратно)

22

Игрок в мяч. Ритуальная игра в мяч уллмамлистли была популярна у народов Мезоамерики. Точных правил не сохранилось. Правители и знатные люди часто играли в мяч между собой и с командами других государств. Так могли улаживаться споры, выявлялось, на чьей стороне благосклонность богов. Игрок в мяч – эпитет некоторых царей майя.

(обратно)

23

Куаушикалли (орлиная тыквенная чаша) – большой сосуд из камня, обычно в виде фигуры животного, куда складывали вырванные из грудной клетки сердца принесённых в жертву людей.

(обратно)

24

Внешность полностью соответствует имени – имя Несауальтеколотль переводится как «голодная сова».

(обратно)

25

Чикоме Текпатль – семь кремень, календарное имя.

(обратно)

26

Шипе-Тотек – бог весны и растительности в мифологии народов Мезоамерики. Его изображали одетым в кожу, содранную с принесённого в жертву человека. Ритуалы сдирания кожи и облачения в неё были неотъемлемыми действами на празднованиях в честь Шипе-Тотека.

(обратно)

27

Какауатль – напиток ацтеков из какао, перца и специй, считался очень дорогим, позволить себе пить его могли только представители элиты. От него пошло наше слово «шоколад».

(обратно)

28

Касахуатль (мекс. «Касагуатес») – Ipomoea arborescens. Дерево семейства вьюнковые, цветущее белыми цветами, воспетое в мексиканской поэзии и фольклоре.

(обратно)

29

Нопалли – опунция, растение семейства кактусовые. Кисловатые на вкус сочные плоды опунции съедобны. Их традиционно выращивали индейцы Мезоамерики. Существовало несколько сортов.

(обратно)

30

Октли – слабоалкогольный напиток, получаемый путём сбраживания сока агавы. Ему придавалось сакральное значений. Пульке использовали в ритуалах. Его употребление считалось признаком высокого статуса. Однако появляться в пьяном виде на улице было запрещено.

(обратно)

31

Амантеки – мастера по работе с перьями. Они изготовляли головные уборы, плащи, декоративные ширмы, мозаики из перьев и другие высокостатусные вещи. Сообщество амантеков было относительно закрытым.

(обратно)

32

Капризный Владыка – эпитет Тескатлипоки.

(обратно)

33

Мескитовое дерево (науа – мискитль) – деревья рода Prosopis семейства бобовых. Засухоустойчивы. Их стручки используются в пищу индейцами Мезоамерики.

(обратно)

34

Трубчатый кактус – стеноцерус Турбера (Stenocereus thurberi), растение семейства кактусовые. Обычно 15 см в диаметре и до 5 м в высоту, максимальная высота – около 8 м. Такие кактусы придают мексиканским ландшафтам неповторимый вид. Их плоды съедобны.

(обратно)

35

Тласольтеотль (богиня грязи) – многоплановое божество народов Мезоамерики. Богиня Луны, запретной любви, грехов и покаяния.

(обратно)

36

Панцирные щуки (Lepisosteus) – род рыб семейства панцирниковых инфракласса костные ганоиды. Крупные хищники длиной до 3 м и более. Отличаются длинными челюстями с множеством зубов и прочной чешуёй. Их название на языке науа кецпальмичин переводится как «рыба-ящерица».

(обратно)

37

Болотные кипарисы (Taxodium) – род деревьев семейства кипарисовые. Предпочитают заболоченные области. До 50 м в высоту. Образуют выросты пневматофоры на корнях высотой 1–2 м. На них часто вырастает испанский мох (Tillandsia usneoides, на языке науа пачтли).

(обратно)

38

Пачтли – так на языке индейцев науа называется испанский мох (Tillandsia usneoides). Растение семейства бромелиевые. Это не мох, а цветковое растение. Оно обычно густо обвивает своими длинными серо-зелёными прядями стволы и кроны крупных деревьев. Стебли испанского мха тонкие, нитевидные, сильно разветвлённые, с небольшими шиловидными листьями. Вся поверхность растения покрыта мелкими чешуйками, служащими для поглощения осадков, росы и влаги из воздуха. Длина прядей до 3 м.

(обратно)

39

Эуатль – вид боевого доспеха, представлявший собой тунику из такни, обшитую перьями. В отличие от тлауистли эуталь не имел рукавов и штанин, а потому давал худшую защиту. Его надевали поверх хлопкового доспеха ичкауипилли, иногда с поножами и защитными браслетами. К эуатлю крепилась юбка из кусков кожи, украшенная драгоценными перьями. Такой костюм был прерогативой высшей знати и правителей.

(обратно)

40

Атлатль – копьеметалка, с помощью которой дротик можно пустить с большей силой на большее расстояние, чем руками. Дротик упирали в крючок в верхней части оружия, а древко клали в желоб, а затем метали резким взмахом руки. Многие атлалти богато украшались. Данный вид оружия ассоциировался с богами, которые иногда изображались с атлатлем в руках.

(обратно)

41

Скелет Малиналли – один из персонажей, изображённых в кодексе Борджиа на 75-й странице. Его роль в пантеоне богов науа доподлинно неизвестна.

(обратно)

42

Лелия (Laelia) – род растений семейства орхидные. Растёт в Мексике, Центральной и Южной Америке. Встречаются в разнообразных природных условиях – в низинных дождевых лесах, в горных лесах, в открытых местообитаниях, произрастают на ветвях деревьев и скалах. Цветки крупные до 20 см.

(обратно)

43

Василиск (Basiliscus) – род ящериц семейства коритофанид. Распространены от юга США до Южной Америки. У самцов на затылке треугольный гребень, поперечная складка на горле и кожистый гребень вдоль спины. Живут у воды, на деревьях и кустарниках. Основную пищу составляют насекомые. Способны бегать по поверхности воды, удерживаясь за счёт частых ударов перепончатых задних ног.

(обратно)

44

Чальчиутотолин (драгоценная птица) – в мифологии науа бог-индюк, связанный с принесением жертвенной крови и дождём, возможно, одна из форм Тескатлипоки. В Данном календаре каждое число имеет свой символ (один из четырех: дом, кролик, тростник или кремень) и бога-покровителя. Называя число, следует называть и символ, так как символ непостоянен. Если меняется символ, меняется и бог-покровитель. Чальчиутоталин – покровитель числа с символом кремень.

(обратно)

45

Тресена – период из тринадцати дней в календаре индейцев Мезоамерики.

(обратно)

46

Шиутекутли (владыка бирюзы) – бог огня в мифологии индейцев Мезоамерики. Является покровителем тресены 1-кролик.

(обратно)

47

Чальчиутликуэ (юбка из нефрита) – богиня воды в мифологии индейцев науа. Шестая из владык ночи.

(обратно)

48

Кровавый скелет изображён в кодексе Борджиа на 76-й странице.

(обратно)

49

Кремневый нож вместо языка на изображениях ацтекских богов считался символом неутолимой жажды жертвенной крови.

(обратно)

50

Аматль – бумага, изготовляемая из волокон фикусов Ficus coinifolia и Ficus padifolia, которые науа называли «амакауитль». Несколько слоёв волокон сбивали, покрывали смолой растения амацаутли, а затем покрывали смесью гипса, крахмала и мела. Бумага шла на изготовление книг, карт, ритуальных знамён, полосок для нанесения жертвенной крови, украшений статуй богов и костюмов их имперсонаторов.

(обратно)

51

Миктлан – у народов науа преисподняя, место, куда отправляются души умерших естественной смертью людей.

(обратно)

52

Тлакацинакантли (человек – летучая мышь) – бог, редко появляющийся на страницах кодексов и отсутствующий в мифологических текстах из Центральной Мексики. Наиболее известны два изображения – из Ватиканского кодекса (B) и из Кодекса Фейервари-Майер. Именно потому, что о нём мало известно, я и взял его для своей повести, чтобы не задействовать крупные популярные фигуры, о которых и так многое известно.

(обратно)

53

Тонакатекутли (Владыка нашего существования) – верховный бог в мифологии индейцев науа, скорее всего, тот же, что и Ипальнемоуани и Ометеотль.

(обратно)

54

Тлалок – бог дождя в мифологии индейцев Мезоамерики. Также связан с плодородием, сельским хозяйством и растительностью.

(обратно)

55

Миктлантекутли (Владыка Миктлана) – бог смерти, владыка преисподней в мифологии индейцев науа.

(обратно)

56

Чинампа (науа чинамитль) – искусственно созданный участок земли на мелководье в пресных озёрах. Для сооружения чинампы сначала в дно вбивали сваи, между ними переплетали ветки и лозы, внутрь огороженного места набрасывали землю. По углам сажали деревья для укрепления острова корневой системой. Для удобрения использовали перегной из листьев и экскременты.

(обратно)

57

Тлауицкальпантекутли – бог планеты Венера. Агрессивное божество, мечущее дротики в других богов.

(обратно)

58

Тортилья – тонкая лепёшка из кукурузной муки, основное блюдо мексиканской кухни. Их пекут на открытом огне в круглых плоских глиняных сковородах комалли.

(обратно)

59

Кецальтлапилони – роскошный головной убор из перьев кецаля, закреплявшийся в волосах на темени и спадающий вниз. Атрибут правителей и высших государственных чиновников.

(обратно)

60

Уипилли – женская одежда, подобие туники. Доходила до верхней части бёдер.

(обратно)

61

Нефрит и перья кецаля – дифразизм, обозначающий нечто наиболее прекрасное.

(обратно)

62

Цветы и песни – дифразизм из поэзии науа, означавший то единственно истинное на земле, исходящее от Ипальнемоуани, поэтическое знание, которое приходит из глубины неба.

(обратно)

63

Тонатиу – бог солнца в мифологии индейцев науа.

(обратно)

64

Брассия (Brassia) – растение семейства орхидных. Преимущественно эпифиты. Произрастают в Мексике, Центральной Америке, Южной Америке и Вест-Индии.

(обратно)

65

Текутли (науталь – владыка) – титул, который давали знатному лицу, назначенному тлатоани правителем данной местности. В обязанности текутли входило представление своих людей пред высшей властью, разрешение судебных тяжб, руководство вооружённым отрядом, его снабжение и оснащение. Текутли был освобожден от налогов, а простолюдины платили ему подати. Титул не обязательно был наследственным, хотя часто передавался от отца к сыну. Текутли обычно жил во дворце и имел земли, с которых получал доход. Тлатоани жаловал ему съестные припасы и одежду.

(обратно)

66

Темаскалли – паровая баня народов науа. Представляла собой пристройку к дому в виде полусферы из камней. Очаг находился вне темаскалли. Индеец разжигал огонь, пробирался внутрь сооружения и плескал на раскалённую стенку водой, а затем начинал растираться травами, или ему помогал другой человек. Затем следовало лечь на циновку, чтобы баня возымела лечебный и духовно очистительный эффект.

(обратно)

67

Тлоке Науаке – Хозяин Непосредственной Близости. Эпитет богов науа Тонакатекутли и Тескатлипоки или отдельный бог. Название говорит о том, что божество всегда находится во всём, что существует, и одновременно всё существует внутри него.

(обратно)

68

Тлакочкалькатль (науталь – человек из дома дротиков) – высший командный ранг в армии ацтеков после тлатоани. Именно он вёл армию в бой, если сам правитель отсутствовал.

(обратно)

69

Икпалли – кресло со спинкой, но без ножек. Обычно плетёное или деревянное. На икпалли в кодексах часто изображают правителей и сановников.

(обратно)

70

Кечкемитль – накидка, надевавшаяся через голову. Изготовлялась из двух прямоугольных кусков ткани, которые V-образно сшивали.

(обратно)

71

Сенцонуицнауа (науа – четыреста южан) – боги южных звёзд в мифологии ацтеков. Когда они узнали о том, что их мать Коатликуэ зачала Уицилопочтли, они решили её убить и направились к горе Коатепек. Но в тот момент, когда они уже подходили, Уицилопочтли родился, погнался за ними и убил почти всех.

(обратно)

72

Науалли – колдун у народов науа. Согласно верованиям такие люди могли превращаться в животных, чарами соблазнять женщин, творили смертельные заклятья, чаще всего посреди ночи. Также отмечается, что науалли были несчастными людьми, они жили одиноко и не имели друзей.

(обратно)

73

Ицпапалотль (науа – обсидиановая бабочка) – богиня, связанная с жертвоприношениями и кремневым ножом. Являлась хозяйкой Тамоанчана – аналога рая у ацтеков, где боги создали первую человеческую пару и пожертвовали кровь. Она изображалась или как женщина с когтями и крыльями бабочки, или летучей мыши, или как клыкастая бабочка с крыльями, усеянными жертвенными ножами.

(обратно)

74

Белолобый амазон (Amazona albifrons) – распространённый на территории Мексики и Центральной Америки попугай. Обитает в разнообразных условиях: как в тропических лесах, так и в кактусовых саваннах.

(обратно)

75

Монстера (Monstera) – род крупных лиан семейства ароидные. Распространены в Мексике, Центральной и Южной Америке. Толстые стебли взбираются по деревьям на высоту более 9 м. От них отходит множество придаточных корней.

(обратно)

76

Баттус филенор (Battus philenor) – бабочка семейства парусников с хвостиками на задних крыльях. Распространена в Северной и Центральной Америке. Окраска крыльев от синей до чёрной. Водится в лесах. Имеется много географических рас. Встречаются с апреля по октябрь. Опыляют множество видов растений.

(обратно)

77

Спатифиллум (Spathiphyllum) – род растений семейства ароидные. Разные виды встречаются в Мексике, Центральной и Южной Америке, а также в странах Юго-Восточной Азии. Растут в тропических лесах и у водоёмов. Наземные растения или эпифиты. Стебель в большинстве случаев отсутствует, из корневища поднимается розетка листьев. Соцветие – початок с покрывалом у основания. Покрывало обычно белого цвета.

(обратно)

78

Уицилопочтли (науа – колибри юга) – бог воинственного Солнца, племенное божество ацтеков. Покровитель воинов и царской власти.

(обратно)

79

Шочикецаль (науа – цветочное перо) – богиня любви и красоты у индейцев науа. Она считалась покровительницей женщин и женских занятий.

(обратно)

80

Сипактли (науа – крокодил) – чудовище, из которого Тескатлипока и Кецалькоатль создали Землю. Поэтому иногда Земля изображалась народами науа в виде разинутой пасти крокодила.

(обратно)

81

Морской колибри (Colibri thalassinus) – птица рода колибри. Распространен в Мексике, Центральной и Южной Америке. Длина 9,7-12 см. В окраске преобладают металлические зелёные цвета. У самцов на щеках фиолетовые кисточки. Обитает в лесах, кустарниковых зарослях и садах. Питается нектаром и мелкими насекомыми.

(обратно)

82

Бабочка монарх (Danaus plexippus) – вид бабочек семейства нимфалид. Встречаются в Северной, Центральной и Южной Америке, а также в других районах земного шара. Характерная окраска – чёрные полосы на рыжем фоне. Знамениты своими миграциями, в ходе которых сменяется несколько поколений бабочек.

(обратно)

83

Маштлатль – набедренная повязка. Представляла собой длинный узкий кусок ткани. Его носили вместо нижнего белья. Маштлатль обматывали вокруг бёдер и пропускали между ног. Имелось несколько способов его завязывания. Украшение концов изделия богатой вышивкой, перьями или бахромой считалось прерогативой знати, священников и богов. С тринадцати лет ношение маштлатля считалось обязательным. Появляться без него на людях становилось неприличным.

(обратно)

84

Сиуакоатль (науа – женщина-змея) – титул высшего государственного деятеля после тлаотани у индейцев науа. Вопреки названию, должность давалась мужчине. Положение примерно соответствовало посту премьер-министра. Он заведовал казёнными ресурсами, организовывал военные экспедиции, назначал военачальников, утверждал списки воинов, которых следовало наградить, являлся верховным судьёй. Он заменял тлатоани, если тот отсутствовал. Должность сиуакоатля обычно занимал родственник правителя. Помимо политических и хозяйственных функций он имел также религиозные и церемониальные обязанности. Великий мыслитель, стратег и идеолог ацтеков Тлакаэлель занимал пост сиуакоатля 60 лет и, возможно, оказывал большее влияние на направление развития государства, чем сами правители, при которых он служил.

(обратно)

85

Атолли (совр.: атоле) – традиционный напиток народов Мезоамерики из кукурузной муки и воды, иногда с добавлением других ингредиентов, например, сахара, фруктов, ванили и какао. Все составляющие перемешивают и нагревают. Консистенция от почти жидкой до кашицеобразной.

(обратно)

86

Петлатль – циновка, которую клали на возвышение и сидели на ней. Кроме того, на петлатле также спали.

(обратно)

87

Тельпочкалли (науа – дом юношей) – школа, где готовили мальчиков стать воинами. Там их обучали обращению с оружием и давали базовые знания. Много времени воспитанники проводили в труде. Кроме того, в школе занимались физической подготовкой, укреплением духа учеников, а также проводили ритуалы. На обучение поступали позже, чем в кальмекак – с 15 лет. В тельпочкалли учились дети простолюдинов, в то время как в кальмекак – сыновья аристократов и наиболее талантливые дети общинников.

(обратно)

88

Уэуэтль (науа – нечто старое и большое) – разновидность большого барабана, главный инструмент музыки народов науа. Он представлял собой полый деревянный цилиндр, толще человеческого корпуса, приблизительно пяти ладоней в высоту. Край был туго обтянут тёмной замшей. Стороны часто украшались резьбой и рисунками. Этот барабан помещался вертикально на стенде перед музыкантом, и звуки извлекались ударами по пергаменту кончиками пальцев. Такой инструмент считался священным предметом, воплощением бога.

(обратно)

89

Тепонастли – разновидность барабана у индейцев науа. Тепонастли был цилиндрическим деревянным блоком, с двумя продольными параллельными углублениями на верхней поверхности, проходящими почти вплотную друг к другу, и третьим – в центре под прямым углом к ним. В итоге получалось подобие буквы «Н». По двум язычкам, оставленным между углублениями, ударяли каучуковыми шариками, находившимися на концах барабанных палочек или непосредственно в руках. Также применялись деревянные молоточки со смоляными наконечниками. Этот барабан считался священным предметом, воплощением бога.

(обратно)

90

Текиуакакалли (науа – дом храбрых воинов) – место совета воинов. Происходит от слова текиуа – воин, взявший четырёх пленников. Здесь собирались лучшие воины государства и представители высшего командования. На некоторых собраниях присутствовал сам тлатоани. Возможно также, здесь проводились религиозные церемонии.

(обратно)

91

Тепостопилли – копьё индейцев Мезоамерики. Длина оружия составляла 160–220 см. На конце располагалось ромбовидное расширение, куда вставлялись лезвия из обсидиана, образующие режущую кромку. Копья использовали для нанесения не только колющего, но и режущего удара.

(обратно)

92

Теокалли (науа – дом бога) – название храма у народов науа.

(обратно)

93

Какалошочитль – название деревьев рода плюмерия (Plumeria) на языке науа. Плюмерия – род растений семейства кутровые. Призрастают в Южной и Центральной Америке, Мексике, южных штатах США, островах Тихого океана и Карибского моря. Небольшие деревья или кустарники 1,5-12 м в высоту. Цветы белого или пурпурного цветов обладают приятным запахом, о котором упоминает Бернардино де Саагун. Наиболее ярким аромат становится в ночные и утренние часы.

(обратно)

94

Магей – название агавы американской (Agave americana). Вид растений семейства агавовые. Многолетнее растение с прикорневыми сочными толстыми большими, твердыми, зауженными к верхушке, листьями. Края у листьев с острыми шипами, верхушка заканчивается твердой острой колючкой. Именно эту колючку индейцы использовали для ритуального кровопускания, в том числе и в моих произведениях. На языке науа – метль или теометль. Растение находило множество применений. Его сок использовали как целебный напиток, его лили на раны, из него делали алкогольный напиток октли. Волокнами агавы пользовались, как шовным материалом в хирургии, из них изготовляли ткани. Растение произрастает в засушливых областях Мексики и сопредельных районах США. С древних времён его выращивали.

(обратно)

95

Семанауак (науа – то, что полностью окружено водой) – название мира людей у науа.

(обратно)

96

Науи Оллин (науа – четыре-движение) – календарное имя бога пятого Солнца у народов науа. Само солнце называлось Науиоллинтонатиу.

(обратно)

97

Ситлальполь – название Венеры у народов науа.

(обратно)

98

Брассавола (Brassavola nodosa) – растение семейства орхидные. Также называется Ночная леди. Распространена в Мексике, Центральной Америке, Южной Америке и Вест-Индии. Произрастает на камнях и деревьях. Её удивительный аромат начинает источаться вечером для привлечения ночных насекомых.

(обратно)

99

Цомпантли (науа – стена черепов) – сооружение, где народы Мезоамерики выставляли черепа принесённых в жертву людей. Обычно цомпантли представлю собой невысокую платформу с изображением черепов. На ней находилась деревянная стойка, где черепа нанизывались на горизонтальные перекладины, расположенные в несколько рядов.

(обратно)

100

Тоналли – сущность, находящаяся в мозге человека. Сила воли и разума. Тоналли давался человеку при рождении и определял его судьбу. При различных взаимодействиях человека тоналли может увеличиваться или уменьшаться. Испуг, травмы, болезни, стрессы, непочтительность к богам и колдовские воздействия могли уменьшить тоналли или даже привести к его потере. Восстановить тоналли помогали специальные жрецы-целители тетональмакани.

(обратно)

101

Тлачтли – площадка для игры в мяч. Обычно стадион имел I-образную форму с двумя кольцами посредине. Сама игра называлась олламалистли, а игроки – олламани.

(обратно)

102

Тламатини – учёный, философ.

(обратно)

103

Питахайя – общее название плодов нескольких видов эпифитных кактусов из родов Hylocereus и Stenocereus, распространённых в Мексике, Центральной и Южной Америке.

(обратно)

104

Чикауастли – посох-погремушка с заострённым концом. Использовался в религиозных церемониях. Часто изображался в руках божеств.

(обратно)

105

Тональкауалистли – потеря тоналли. Это заболевание возникало, если оскорбить богов или духов, кроме того, его мог вызвать сильный удар или стресс.

(обратно)

106

Тетональмакани – тот, кто исцеляет тоналли. Возможно, этот человек был жрецом. Он проводил жертвоприношение Тонатиу, проводил магическое лечение и очищение больного, восстанавливая ему тоналли.

(обратно)

107

Гилоцерус – род эпифитных кактусов. Стебли длинные ползучие. Цветки открываются ночью. Плоды питахайя съедобны.

(обратно)

108

Геликония (лат. Heliconia) – род травянистых растений монотипного семейства Геликониевые (Heliconiaceae), входящего в порядок Имбирецветные (Zingiberales).

(обратно)

109

Розовая колпица (Platalea ajaja) – вид птиц семейства ибисовых. Длина тела около 86 см. Спина белая, крылья и грудь имеют яркую красную окраску. Ноги длинные. Клюв имеет форму ложки.

(обратно)

110

Бороздчтатоклювый ани (Crotophaga sulcirostris) – вид тропических птиц семейства кукушковых. Отличительной чертой этих птиц является большой изогнутый клюв. Размер варьируется около 30 см. Оперение чёрное. Хвост очень длинный, может быть размером с саму птицу.

(обратно)

111

Тамоанчан (вероятно, топоним майяского происхождения: «Место Облачного Неба»; науа объясняли его «Там его дом, где они спустились»), легендарная прародина, место пребывания богов, кроме того, место создания людей.

(обратно)

112

Actias truncatipennis – вид бабочек семейства павлиноглазок. Встречается в США, Мексике и Гватемале. Активны ночью. Усики двусторонне-перистые. Размах крыльев от 8 до 11,5 см. Окраска крыльев зеленая с белыми окаймлёнными пятнами. Передние крылья треугольной формы. Задние – с длинными изогнутыми хвостами. Считается, что последние отвлекают внимание летучих мышей, которые охотятся за бабочками.

(обратно)

113

Челноклюв (Cochlearius cochlearius) – птица семейства цаплевых, достигает длины 50–60 см. Характерным признаком является большой хохол чёрного цвета. Оперение преимущественно серое. Лоб, бока головы и горло белые. У черноглава необычная форма клюва – он короткий и широкий (длиной 8 см и шириной 5 см) с зубцом на конце надклювья. У птицы большие глаза, с помощью которых она может превосходно ориентироваться ночью. Ведёт сумеречный образ жизни. Распространён от Мексики до Бразилии в Центральной Америке и на севере Южной Америки. Предпочитает густо заросшие лесом берега рек и мангровые болота.

(обратно)

114

Тлальтекутли – в мифологии индейцев науа – богиня земли. Считается, что она погибла, а боги Кецалькоатль и Тескатлипока сделали из её тела землю. Поэтому она очень прожорлива, так как не может в полной мере утолить свои страдания.

(обратно)

115

Синтеотль – в мифологии индейцев науа – бог маиса.

(обратно)

116

Большехвостый гракл (Quiscalus mexicanus) – вид птиц семейства трупиаловых. Живут на юге Северной и севере Южной Америки. Питается семенами, плодами, насекомыми, маленькими рептилиями и амфибиями, а также маленькими рыбами, яйцами и птенцами.

(обратно)

117

Белая сапота (Casimiroa edulis) – плодовое дерево семейства рутовые. Плод овальный, 6-12 см длиной и до 12 см шириной, с гладкой тонкой желтоватой кожицей. Внутри содержится белая мякоть с 1–6 крупными белыми семенами.

(обратно)

118

Майауэль. В мифологии индейцев науа богиня агавы и алкогольного напитка октли. Также связана с водой, плодородием и плодовитостью.

(обратно)

119

Чималли – круглый щит воинов науа. Обычно щиты имели около 76 см в диаметре, их делали из обожжённых прутьев или деревянных реек с прокладками из хлопка. Чималли украшали орнаментами из перьев. Внизу с щита свешивались бахромки из кожи или перьев, которые не только украшали его, но и защищали ноги воина. Иногда щиты могли быть сделаны из цельного дерева и окованы медью.

(обратно)

Оглавление

Предисловие

История сотворения мира

Часть I. Сделка

  Глава 1. Цена краденой короны

  Глава 2. Роковое решение

  Глава 3. Обмен подарками

  Глава 4. Взгляд с высоты

  Глава 5. Путь чаяний и безнадёжности

  Глава 6. Врата бездны

  Глава 7. Встреча непрошеных гостей

  Глава 8. Обитатели леса

  Глава 9. Те, кто живут кровью

  Глава 10. Незнакомец внутри

  Глава 11. Голос бога

  Глава 12. Господин ужаса

  Глава 13. Пребывающий во мраке

  Глава 14. Клятва крови

  Глава 15. Новый дом

Часть II. Заложник

  Глава 1. Завоевание территорий и умов

  Глава 2. Неожиданный друг

  Глава 3. Поручение первосвященника

  Глава 4. Лики богов за подарок

  Глава 5. Вдали от столицы

  Глава 6. Недобрый взгляд

  Глава 7. Защита от колдовства

  Глава 8. Тревога

  Глава 9. Испытание дружбы

  Глава 10. Спящие камни

  Глава 11. Нисхождение великих

  Глава 12. Метатель дротиков

  Глава 13. Сущность предателя

  Глава 14. Долг смертных

  Глава 15. Прощание

Часть III. Расплата

  Глава 1. Рассуждения о судьбах и датах

  Глава 2. Дождь и надежды

  Глава 3. Поиск чистого сердца

  Глава 4. Воины Владыки Зари

  Глава 5. Чудесное путешествие

  Глава 6. Дом-соглядатай и колдовская крепость

  Глава 7. Чары на бабочках

  Глава 8. Внезапная болезнь

  Глава 9. Высокий гость

  Глава 10. Странные желания старой женщины

  Глава 11. Лучшее предложение на фрукты

  Глава 12. Непростая жертва

  Глава 13. Козодой и сова

  Глава 14. Незнание, морок и обман

  Глава 15. Сила бога в схватке

  Глава 16. Враг на подходе

  Глава 17. Встреча на острове

  Глава 18. Ночной полёт

  Глава 19. Мрачноокий заклинатель

  Глава 20. Падение масок

  Глава 21. Вести из дома

  Глава 22. Разговор об измене и спасении

  Глава 23. Крадущиеся во тьме

  Глава 24. В перьях и золоте

  Глава 25. Один на один

Эпилог